Текст книги "Демонология Сангомара. Хозяева Севера"

– Я разжаловал вашего вождя! Так что выбирайте другого, из более понятливых, и чтобы утром он уже стоял передо мной. Ясно?

Все закивали, соглашаясь. Тогда граф развернулся к сыну и, поблагодарив его, отправился к постоялому двору, где спокойно задремал. Будто и не было страшного побоища с демонической тварью… Будто все произошедшее – мелочи жизни. Ну а обрадованный Леонард, наконец-то почувствовавший свою значимость, тоже вернулся к себе в комнату, где его уже ждала Эметта.

* * *

Графа Тастемара проводили восхищенным взглядом.

– Нет, ну вы видели. Видели?! – обратился капитан к рыбаку. – Никогда бы не подумал, что наш лорд на такое способен.

– Да, наш граф – удивительный… человек.

Между тем Уильям отвечал постольку-поскольку, а сам поглядывал в сторону постоялого двора. Оттуда, высунувшись из окна, на него глядела Йева, ласково улыбаясь.

– Признаться, я после случившегося поел бы! Быть может, вы все-таки разбавите мой отряд чересчур веселых ребят своим редкостным занудством? – продолжил, нервно рассмеявшись, сэр Рэй.

– Нет, прошу простить, но я, пожалуй, отдохну…

– Ваше дело. Но не ждите меня до полуночи – мы с моими гвардейцами будем праздновать головокружительную победу! Знатная баллада выйдет, ох знатная! «Победа над Многоголовой»! Нет, лучше «Свержение великой Многоголовой»!

И, обнажив в улыбке белоснежные зубы, что для мужчин его лет было редкостью, сэр Рэй бодрым шагом направился прямиком в сторону таверны, чтобы как следует отметить. Впрочем, победа была лишь поводом еще раз напиться – пиво в Орле оказалось отменным.

Уильям же, завидев нежный взгляд девушки, сразу все понял. Он взлетел по ступенькам на второй этаж, словно птица. Его комната была с краю, в то время как графская находилась у лестницы. Йева уже стояла в коридоре и глядела из мрака большими изумрудными глазами, сама при этом напоминая ребенка: до того тоненькая, как струна. Их взгляды встретились. Уилл взял ее за руку и горячо поцеловал.

Не успела закрыться за ними дверь, как его руки потянулись к завязкам платья, стали порывисто их распутывать. А еще чуть погодя графская дочь в каком-то волнении трогательно прижималась к нему и он целовал ее, гладил по белой спине.

– Я тоже по тебе соскучилась, – шепнула девушка.

– Знала бы ты, как тяжело не глядеть на тебя, молчать.

– Я из-за этого уже возненавидела походы, – вздохнула Йева и положила голову ему на грудь. – Каждое твое слово, каждый твой взгляд становятся поводом для пересудов. А потом кости нам моют между собой. Бр-р-р…

– Ничего не поделать, приходится терпеть, – улыбнулся Уилл, поглаживая ее по медным волосам. – Интересно, та ехидна еще вернется сюда?

– Не знаю. Отец ее, похоже, сильно ранил.

– Но не убил, – заметил рыбак.

– Не убил, да. Зато мог отбить всякое желание являться сюда за едой… Знаешь, Уилл, а ведь отец не всегда сидел в замке, погрузившись в отчеты да аудиенции. Столетия назад, с его слов, он якобы любил путешествовать по Солрагу, многое повидал. А знаешь, сколько он участвовал в сражениях? Как часто в Глеофе пытались покуситься на графство? Думаешь, отец позволил им? Он даже как-то рассказывал случай, когда к нему на выручку в гущу сражения кинулся Гиффард. Думал, что отцу грозит беда… – Она улыбнулась. – И бедного старика Гиффарда затоптали насмерть, отчего уже моему отцу пришлось выносить его тело, а на отце не было ни царапины. Так что мне кажется, отгоняя ехидну, он знал, что она уже не вернется… Побоится…

Сквозняк задувал через полуоткрытые ставни. Йева, лежа в постели, почувствовала, как ветерок скользнул холодом по ее спине, худым плечам. И в тот момент, когда она привстала, дверь резко отворилась и в комнату ввалился обозленный сэр Рэй.

– Нет, ну представляете! Пожрать они, значит, дали, а вот мест, чтобы отметить, у них нет! Видите ли, вся деревня собралась там на голосование. Вождя, гады, выбирают!

Уже дойдя до середины комнаты тяжелым бравым шагом, который он желал сделать пьяным, да не вышло, возмущающийся капитан понял: что-то здесь не то. Замерев, он уставился на кровать, где стало подозрительно тихо. И увидел, что на него в полутьме глядит своими зелеными глазами сама графская дочь: обнаженная, укрытая копной струящихся длинных волос, из которых торчат только ее острые плечики.

От удивления сэр Рэй даже икнул. Раздумывая, уж не ошибся ли он комнатой и что с ним за такое сотворит господин, на какой длины кол насадит, он только потом заметил позади Уильяма, который тут же накинул на покрасневшую девушку одеяло. Значит, не ошибся.

– Понял… Зайду позже. – И капитан пошел прочь. Впрочем, он все-таки обернулся еще раз.

Долго расхаживая по конюшне и находя успокоение среди знакомых ему запахов железа, пота и лошадей, сэр Рэй в конце концов решил вернуться. Йевы уже не было… В комнате будто бы дремал Уильям. Впрочем, глаза его тут же открылись, стоило капитану тяжело присесть на скрипнувшую кровать. Оба они поглядели друг на друга, и капитан отвел взор. Ему вспомнилась графская дочь, ее жемчужное нагое тело, которое отчего-то этой ночью принадлежало рыбаку.

Не обронив ни слова, мужчины улеглись спать.

– Кхм… Уильям, – все-таки сказал позже капитан, вздохнув. Ему тяжело давалось молчание. – Вы не забудьте про Тарантона. Хорошо?

– Не забуду. Кхм, сегодня из-за ехидны не смог добраться до воды.

– Да-да, понимаю. Благодарю…

Они снова замолчали.

– Извините… за то, что помешал, – добавил капитан.

– Ни к чему извинения, – ответил Уильям. – Нас не должно было быть здесь. Поход – это не место для проявлений чувств.

– Да бросьте! – И тут капитан не выдержал, сел в кровати, опустив ноги в теплых шоссах на пол. – Вам ведь тоже не чужды человеческие чувства, правда?

– О чем вы?

– Вы знаете, о чем я, – прошептал капитан. – Уже третье поколение моей семьи служит Тастемара. Это мы привозим смертников в замок Брасо-Дэнто, где они бесследно исчезают. Графские дети – мои ровесники, нам почти по сорок лет, но они до сих пор выглядят на два десятка. Так что я догадываюсь, кто вы…

Уильям промолчал, пока капитан щурился в темноте, силясь разглядеть силуэт напротив себя.

– Вы ведь вампир, так?

– Возможно… – смутился собеседник.

– Ха! Я оказался прав. Когда граф подписал назначение меня капитаном гвардии… то мой отец… в самом темном углу дома шепнул мне на ухо то, что знал. Я поначалу решил, что он свихнулся на старости лет, но потом тоже стал замечать странные вещи. – Капитан приглушенно продолжил: – Весь город считает, что граф всего-навсего обменял у какого-нибудь демона Граго душу на вечную молодость. Но получается, что он сам демон, – вот такая забавная штука!

– Что-то я не вижу на вашем лице ужаса от того, что вы сидите напротив вампира, – сказал Уильям.

Однако разговорившийся сэр Рэй ответил достаточно спокойно:

– Вы лишь подтвердили мою догадку! Я уже смирился с тем, что служу демонам. Хотя нет, я неправильно выразился… – Он силился подобрать верные слова. – Несмотря на то что я служу семейству вампиров, мой лорд настолько великодушен к нам, его подданным, а люди в Брасо-Дэнто и во многих поселениях так зажиточны, что природа сущности графа меня мало беспокоит. Как-то так! Я воспринял это как данность.

– Да, мне граф тоже кажется куда человечнее большинства, – выдохнул Уильям. – Все в последнее время смешалось… Знаете, демоны ко мне более человечно относятся, нежели сами люди. Что за чепуха, казалось бы…

Сэр Рэй призадумался и спросил в темноте:

– Позвольте спросить, а что произошло в Офурте? Отчего вас, как собаку, приковали цепями? Просто из-за того, что вы вампир?

– Нет… Я был рожден человеком в семье жреца, я вам не соврал. На нашу деревню тогда напали вурдалаки. Чтобы дать всем уйти, я тогда остался в доме задержать тех тварей… – И Уильям умолк, вспоминая ту злополучную ночь. – Дом рухнул… А наутро я проснулся, умирая от нанесенных ран. И господин фон де Аверин… вы, возможно, знаете его…

– Знаю, конечно! – подтвердил сэр Рэй. – Он был важным гостем и несколько лет жил в замке.

– Да. Благодаря ему я остался жив. Видимо, он пожалел меня. А потом появился Бартлет и стал гоняться за мной по лесам, желая изловить. И вот поймал… Меня убили бы в Офуртгосе, если бы не граф.

– Погодите, погодите! Разве вампиры могут делать других вампирами? Я думал, эти истории об укусах всего лишь сказки для детишек… Ну, иначе бы их расплодилось, как чертей в амбарах.

– Такие, как граф, то есть старейшины, да, могут. Но они сами погибают, как бы передавая бессмертие дальше. А обычными вампирами рождаются.

– Ах, жаль… – вздохнул сэр Рэй и хмыкнул.

– Что, попросили бы куснуть вас? – развеселился Уильям.

– Не буду врать – да! – расхохотался сэр Рэй, а потом добавил уже тише: – Я, конечно, поклоняюсь Ямесу, который не любит рожденных после Слияния тварей, но ради долголетия готов взять грех на душу! Быть может, тогда бы госпожа… Йева… тогда бы она… Впрочем, неважно… – И сэр Рэй поджал губы.

Пользуясь темнотой как прикрытием, рыбак разглядывал своего слепого в ночи собеседника: статного, умелого, уверенного в себе, дослужившегося до капитана стражи, с подвешенным языком и сильными руками. На лице его ясно отпечаталось разочарование от невозможной любви.

– А почему вы до сих пор не женаты, сэр Рэй?

– Ну-у-у-у, – протянул капитан, вперившись в потолок. – Что касается детей, то, думается, я наследил в каждом поселении Солрага, где побывал. Но нужен же официальный наследник. Однако я постоянно в разъездах. Либо на учениях, либо вот в походах, а порой выполняю какие-нибудь личные поручения графа и покидаю Брасо-Дэнто на долгий срок.

– Но это же не мешает вам жениться и зачать ребенка, – удивился Уильям.

– Так, давайте начнем с другого конца. Вот вам сколько лет?

– Мне двадцать три.

– Ну и где ваши дети? А? – ухмыльнулся сэр Рэй. – В ваши-то годы… В деревнях к такому возрасту уже на шеях сидят по несколько спиногрызов, не так ли? А вы, будто юнец, никем не обременены.

– Да я как-то и не стремился к этому… У меня была невеста, которую я любил, но… непутевый из меня жених оказался.

– Видите, вы не знаете. А я вот всю жизнь отдал служению графу, с самого рождения знал, что буду служить! И меня всю жизнь на это настраивали. Когда я родился, мой отец вложил мне в ладошку воронью нашивку капитана. Обычно, согласно поверьям, вкладывают меч, кошелек… ну или камушек – оберег Ямеса. А мне нашивку… Такую, которая у меня на плаще.

Сэр Рэй ткнул в сторону валявшегося на полу плаща. Уильям повернул голову и кивнул, улыбнувшись.

– Да и знаете… – продолжил капитан. – Вот подсовывали мне как-то одну невесту, дочь купца. Миленькая, стройненькая, сероглазка, характер спокойный. Ну и груди приятные – из выреза так и просятся в ладони. Но я тогда активно продвигался по службе, не до женитьбы было. А потом мы с графом уехали на осмотр моста на Западном тракте. И не сложилось… Выдали ее… А через пару лет гляжу на нее, а она обрюзгла, сварливой стала, лицо осунулось. А грудь… грудь, как я подозреваю, надо уж было искать у нее где-то в ногах! А вот графская дочь, Йева фон де Тастемара, сколько бы лет ни прошло, все такая же красивая, белолицая! Как тут на простых баб смотреть, а? – развел руками сэр Рэй. – Надо бы, конечно, решиться и заделать пару наследников. Может, займусь по приезде.

– Получается, все из-за Йевы?

– Нет, из-за службы, я же вам сказал! – буркнул сэр Рэй, потом торопливо добавил: – Ладно, Уильям! Давайте сворачивать этот разговор, он мне уже не нравится. Сегодня был тяжелый день, так что предлагаю выспаться.

– Согласен, – признался Уильям и повернулся лицом к стене.

Но не прошло и минуты, как капитан снова что-то вспомнил.

– Уильям…

– Ну что такое, сэр Рэй?

– Так кто она, эта ваша загадочная подруга, которую испугалась сама ехидна? Ради всех богов, скажите мне! – взмолился капитан.

От этого Уильям крепко призадумался. После всех тех откровений, что здесь прозвучали, рассказ про кельпи уже наверняка ничего не решит.

– Кельпи… – вздохнул он.

– Ну ничего себе! – воскликнул сэр Рэй, потом зашептал: – Настоящая кельпи из сказок? Это вы на нее накинули уздечку, чтобы она стала служить вам?

– Зачем? – удивился Уильям.

– Ну, чтобы она служила вам… Если накинуть уздечку на водного демона, тот на всю жизнь останется в облике огромного коня, которому нет равных по скорости, силе и мощи! Он будет подчиняться только хозяину уздечки! Неужели вы об этом не знаете?

– Это уж точно сказки.

– Так вы не делали этого?!

– И не собираюсь, – раздраженно ответил Уильям.

– Неужели даже мысли такой не было?!

– Нет! Вериателюшка для меня друг. Я не могу требовать чего-то от нее или пытаться заставить что-то делать.

– Ох, как можно быть таким, как вы! – воздел руки к небу капитан. – Ну это же… Это же сам Ямес велел попробовать сделать – накинуть узду на водного демона!

– Идите к черту, сэр Рэй! Доброй ночи.

– Доброй ночи, – проворчал рыцарь и тоже отвернулся. – Вы точно не от мира сего… Все бы накинули уздечку, а вы отчего-то фыркаете. Но вы мне нравитесь, чтоб черти вас в амбаре выдрали!

* * *

Ближе к утру, пока город спал, графские дети, а потом и слуги вместе с Аудерлом поочередно спустились в тюрьму, где иссушили оставшихся заключенных. Как только зарделся рассвет, на площадь стянулись все жители и к Филиппу вышел пожилой мужчина, хотя его скорее выпихнули из толпы.

– Господин… – произнес он скромно. – Похоже, что я новый вождь… Кхм. Я не хотел, но люди просят… – И он оглянулся, надеясь, что толпа передумает. Однако этого не случилось. – В общем, меня Нотром звать…

– Хорошо, – ответил граф, заложив руки за спину. – Теперь слушайте меня внимательно, все вы. Окружающее вас болото – охотничьи угодья ехидны, которая сейчас ранена, поэтому в ближайшее время к вам не явится! Понятно?

Вождь кивнул.

– Но! Ваш покой зависит от твоих дальнейших действий, Нотр. Тщательно следи, чтобы никто не покидал город с наступлением ночи. Предупреди всех проезжающих мимо! Всегда закрывай ворота! Не корми ее, и тогда она может уползти обратно в болота. А если что произойдет, вышли человека ко мне в Брасо-Дэнто. Это, надеюсь, понятно?

– Да, господин, – произнес в почтении Нотр.

– Оформлением отчетов, насколько я помню, занимался ваш писарь, а не вождь?

– Я и есть этот писарь.

– Тем лучше, – удовлетворенно кивнул граф. – Два раза в год вас будут навещать мои люди, сборщики податей. Им и вручай подготовленные отчеты.

– Да, господин. И… спасибо вам за помощь! – Вождь упал на колени. – Мы вам очень благодарны!

– «Пожалуйста» вернете податями, – едва улыбнулся Филипп и обратился уже к своим людям: – Уезжаем! Время не ждет.

К капитану гвардии подвели его коня, отчего тот негодующе заржал, возражая против такого седока.

– Ну потерпи, Тарантоша… – потрепал его за холку Уильям.

Капитан со вскинутыми бровями наблюдал за тем, как его рыцарский конь, ранее дикий и свирепый, как кельпи, теперь терся своей огромной мордой о рыбака, точно позорно вымаливающая морковку кобыла. Наконец все взобрались в седла и отряд покинул этот забытый богами городок, связанный со всем миром одним лишь трактом. И снова все вокруг обступили болота с их мшистыми кочками, колышущимся у озерец туманом, низкими деревьями, прибитыми к земле. Солнца не было совсем, оно вновь спряталось за рваную серую тучу.

* * *

Все ехали молча, пока Леонард, когда городок остался далеко позади, не поравнялся с графом.

– Отец, – позвал он в задумчивости.

– Да?

– Ты разглядел, что скрывалось у твари там, за змеями? – поинтересовался он. – Мне на миг почудилось, будто там… женское тело с грудями…

– Тебе не показалось. Та часть ехидны, что расположена над пастью, и правда напоминает человека. Точнее, напоминает отдаленно. Потому и обвился вокруг нее клубок, пряча, – там живая мягкая плоть, там сердце и разум, повелевающий конечностями. Именно поэтому я и выжидал, пока она потянется к вождю.

– Тьфу! Я уже надеялся, что мне привиделось! – Лео сплюнул на землю.

– Что поделать… После Слияния родилось множество дивных тварей, и их вины в том, кем они родились, нет.

Они продолжали двигаться по старой тропе, что петляла и витиевато изгибалась, проводя путников мимо трясин, куцых деревьев и затянутых ряской озер. Вот серое небо полыхнуло зарницей, грохотнул гром – и пошел дождь, мелкий и назойливый. Вода вокруг заволновалась. Одному гвардейцу показалось, что он в ней даже что-то видит. А когда он понял, что ему не показалось, то отчаянно стал зазывать всех ближайших к нему конников, тыкая пальцем.

– Господин! Там в воде что-то есть! – распереживался гвардеец. – Уж не тварь ли это вчерашняя?!

– А, это… – протянул граф, даже не оборачиваясь, и махнул рукой. – Нет, это так, болотные чертята. Не обращайте внимания.

– Болотные чертята?

– Да. Отчасти напоминают лесных и полевых. И тоже опасны лишь для одиноких беззащитных путников.

Все вновь вгляделись в рябую от дождя воду – уже не с испугом, а интересом. Оттуда, то тут, то там, показывались головки, увенчанные неким подобием рожек. Эти хитрые мордочки смешно морщили носы, затем ныряли под ряску и всплывали уже в другом месте. Болотные чертята и правда немного напоминали лесных: такие же удлиненные ручки, покрытые темной шерсткой, такие же крупные глазки-бусинки, иногда вспыхивающие угольками. Разве что у этих, местных, виднелись между пальчиками перепонки. И пока все в любопытстве разглядывали их, чертята тоже глядели на всех из воды, а также кустов осоки.

Между тем Леонард как можно скорее достал свой лук, вложил в тетиву стрелу и выстрелил. Стрела вошла в одно крохотное тельце, и оно, дернувшись, тихо погрузилось на дно. Леонард усмехнулся. Остальные чертята тут же истошно запищали – и над болотами воцарился яростно-нестерпимый гомон. Как по команде скрывшись в воде, они вылезли уже где-то около противоположного берега, прячась в зарослях багульника и грозя оттуда маленькими кулачками.

Развернув коня, Филипп холодно сказал:

– Да что ж тебе все неймется! Чертенка-то зачем было убивать?

– Показываю, кто здесь хозяин, отец! Нечего им, как и ехидне, предъявлять права на наши земли, – произнес Лео. – Будь моя воля, я б их всех тут перестрелял. Слишком они наглые, эти черти, лезут едва ли не под копыта! Таким дай волю, ночью выпотрошат все наши припасы и фураж.

От этого Филипп только вздохнул, воззрился на сына усталым взглядом, но более ничего ему не сказал. Ибо это было бесполезно. Зато за него все высказали демонята. Везде слышались их тоненькие гневные возгласы и оханья, сулившие возмездие. Чуть погодя это возмездие вылилось в бросках комьями грязи, отчего Леонарду то и дело приходилось огрызаться. Чертята распаленно и воинственно визжали, зашвыривая всем, что попадало под их лапки, – и вскоре их гнев перекинулся на весь отряд. Тем пришлось достать луки. Только тогда болотные существа спрятались под воду и злобно стрекотали уже оттуда.

* * *

На протяжении всего дня путники брели по унылым болотам под гневное стрекотание. Только к вечеру они выбрались на небольшую удобную для бивуака поляну. Сэр Рэй, спешившись, потер оглохшее от писков ухо. Кони очень устали, как устали и люди, которые в течение всего дня неустанно глядели в темные воды, в страхе ожидая увидеть в них конечности какой-нибудь зловещей твари. Кто знает, кого могли своим галдежом призвать мстительные чертята?

– Остановимся здесь на ночлег, – приказал граф. – Разожгите несколько костров по периметру, подготовьте дерево, чтобы огонь горел всю ночь. Далеко не расходиться. Когда стемнеет, все должны быть в лагере!

– Ну что ж, Уильям, похоже, мой конь и сегодня побудет вашим, – сказал сэр Рэй.

– Похоже на то.

Вдруг, оглядевшись, капитан подозвал к себе графа, указывая на следы старого кострища.

– Глядите. Тут кто-то ночевал.

– Да, вижу, – склонился над землей Филипп. – Кто-то опережает нас не больше чем на сутки.

– Радует, что люди минуют эти проклятые топи, не погибая, – произнес задумчиво капитан, вглядываясь в землю под деревцем. – А ведь это выходцы из Филонеллона. Посмотрите на следы их лошадей – они иначе их подковывают.

– Верно, филонеллонцы… Вождь Орла упоминал о них. Скорее всего, это мой старый знакомый, – кивнул Филипп и ушел к лежанке, обустроенной на краю лагеря, в отдалении от навеса с котлом, где готовилась еда и гурьбой толпились голодные гвардейцы.

Услышав последние слова, Леонард заспешил к отцу. Он молча обошел сидящего на его пути Уильяма, подле которого разлеглись фыркающие Тарантон и Серебрушка. Кони ласково общались меж собой, потирались мордами и отгоняли хвостами и вскидыванием головы редкую, но назойливую мошкару.

– Отец, ты говорил о Бардене Тихом? – спросил Леонард.

– Скорее всего, он. В Глеоф больше никто из горных районов по осени не ездит, ну а купцы сюда заглядывают лишь во время сезона Аарда.

– Понятно. Может, недалеко от нас еще кто-нибудь.

– Вполне возможно. Если Горрон де Донталь решит посетить суд, то и он двинется по этой тропе – тут проще добывать еду. Синистари из Дальнего Севера поступит так же. Насчет старика Марко не уверен… Он уже пару столетий не показывался из своего грота в горах. Но все может быть. Ну и Асканели де мор Скрам, хотя тут я тоже сомневаюсь.

Кивнув, Леонард вернулся к своей лежанке, где уже устроилась Эметта, вытянув ноги. Филипп проводил его уставшим взглядом и вздохнул, понимая, почему ему задали вопрос про проезжающих на суд старейшин. Ведь его сыну уже не терпелось прибыть на место, и он находил успокоение только в поиске всяких признаков его грядущего бессмертия.

Уильям тем временем поглаживал разлегшихся рядом с ним коней, перебирая им гриву, а потом и вовсе достал из седельной сумы холщовый мешочек. Он высыпал на ладонь немного засахаренной клюквы, которую купил в Орле поутру на выигранные у капитана монеты.

– Бедняга, – шепнул он своему Тарантону. – Вот над тобой поглумились. И над сэром Рэем… Да и надо мной, чего уж… – Затем он протянул коню лакомство. – На вот, угощайся!

Конь фыркнул и принял с ладони теплыми губами сладко-кислые ягоды. Похоже, угощение пришлось ему по душе – и он тут же привстал за добавкой. Серебрушка тоже учуяла лакомство, положила свою большую морду на колени хозяина и протяжно вздохнула. Дав им по несколько ягодок, Уильям завязал мешочек и заботливо спрятал его обратно. Тогда лошади поглядели на седельную сумку и потянулись уже к ней.

– Э-э-э нет, друзья… Это для Вериателюшки, а то обидится…

Тарантон и Серебрушка послушно легли.

– Умеешь ты налаживать связь с лошадьми, – улыбнулась Йева.

– Да это же не моя заслуга. Эх, поскорее бы уже расколдовать Тарантона, – ответил негромко Уильям.

Жующий мясо у костра сэр Рэй обернулся и глянул на своего коня. Тот нагло и весело заржал и оскалил желтые зубы.

– Зато характер вредный остался, – ласково рассмеялась Йева. – Я Тарантошу еще жеребенком помню. Меня отец как-то взял с собой за город, на кобыльи конюшни. Вот тогда я и увидела рыжего жеребенка, веселого такого, подвижного, и захотела погладить. А он в ответ отгрыз кусок моей юбки. Год ему был всего, представляешь?

– Да, характер Тарантона можно воспевать в легендах, – заметил сидящий неподалеку Филипп, переведя взор с книги на рыжего коня. – Я предупреждал прошлого капитана гвардии, уважаемого Эри Мальгерба, о том, что жеребенок вырастет с норовом. Но он не внял моим словам. Хорошо, хоть к сэру Рэю привык. Ну, пока не объявился наш рыбак.

Йева и Уилл заулыбались.

– Да я исправлю это, господин!

– А если не исправишь? Я так понимаю, твоя Вериатель тоже с норовом. Вдруг не станет ничего делать?

– Ну-у-у, – нахмурился Уильям, – я об этом как-то и не подумал… Тогда придется упрашивать Тарантона послужить капитану.

– Он будет рад такой медвежьей услуге! – улыбнулся Филипп. – Кстати, он у тебя уже выпытал насчет того, кто твоя подруга?

– Да.

– Ну как же иначе – это же сэр Рэй! – ответила Йева, весело сверкнула глазками и поглядела на сидящего у костра капитана. – Попадись ему твоя кельпи, Уильям, он бы уже с уздечкой исступленно бегал за ней.

– Да он как раз интересовался насчет этого.

Представив себе столь презабавную картину: бегающего за удирающей кельпи рыцаря, – Филипп, Йева и Уилл довольно рассмеялись. Со стороны костра вновь покосились в их сторону.

– Господин, а кто-нибудь накидывал на кельпи уздечку, когда вы жили в Алмасе? – вдруг поинтересовался рыбак.

– Нет, такого не было, хотя подобные сказки бытовали. И вроде даже находились храбрецы, дерзкие и молодые, которые пытались это совершить, – ответил граф, поглаживая подбородок. – Но успехом ни разу не заканчивалось… Зато потом находили растерзанные трупы тех самых храбрецов. А что, хочешь попробовать со своей подругой?

– Нет-нет, что вы! И мысли такой не было! Просто спросил… – замахал руками Уильям. – Мне кажется, это слишком жестоко, не для того кельпи были рождены, чтобы под седлом ходить.

– Может, поэтому тебя и не убили сразу, – задумался граф.

– «Сразу»? Вы о чем?

– А может, – продолжил граф, – твоя душа просто пришлась ей по вкусу, кто знает…

– По вкусу?! – едва не вскрикнул Уилл.

– Да, я уже говорил тебе, что для кельпи человеческая душа как сочная морковка. Так что твоя демоница вполне могла истощать тебя. А потом, быть может, и прониклась любовью, оставила тебе… твою душу.

– Быть такого не может, господин. Она, конечно, кидалась на меня у озера, но то от тоски! Это я тогда еще понял, в восемь лет, на берегу Сонного озера. Она выглядела одинокой, выла так, будто плохо ей. Разве этого не может быть? – Уилл не верил в предположение графа.

Филипп переглянулся со своей дочерью.

– А может, и так, – выдохнул граф в конце концов. – Мы ведь не знаем, сколько твоей кельпи лет… Может, она действительно утомилась от долгой жизни и удалилась на Сонное озеро в поисках тишины. Оно-то везде примерно похоже. С годами все вокруг приедается, а чтобы удивиться чему-то, нужно постараться.

Уильям тоже нахмурился, засомневался. Он оглядел темные ночные болота, что освещались лишь бледными огнями, которые граф назвал неопасными, а затем поднял голову к хмурому небу.

– А если это все приедается, зачем тогда вообще долго жить?

– Хороший вопрос. – Филипп вновь вздохнул. – Обычно старейшины находят себе какое-нибудь занятие. Как ты мог заметить из моих рассказов, многие из нас – это графы, бароны, герцоги. В общем, вампиры при власти. Это не прихоть, а опора, ответственность, что держит нас в этом мире. Ну а те, кто не хочет знаться с миром, кто нелюдим, как, например, старик Марко… Такие уходят в глушь, селятся в пещерах и впадают в забытье на долгие годы, время от времени пробуждаясь, чтобы утолить дикий голод. Потом снова засыпают. Либо отдают свой дар кому-нибудь другому.

– А Гиффард? Он ведь не правил, но и не сидел в пещерах.

– Гиффард – это исключение из правил. Он… – Граф вспомнил старого друга. – Он был очень образованным, интересным и чудаковатым созданием…

Филипп на миг замолчал и, тоже уставившись на сияющие звезды, печально улыбнулся:

– Но и его не обошли стороной тоска и чувство одиночества. В последнее время он часто жаловался, что, мол, больше не видит смысла бытия. Гиффард даже совершил путешествие или, как он это называл, «паломничество к жизни» на Юг. Побродил несколько лет в тех опасных землях, где вместо снега сыпучий песок, и вернулся. Сообщил, что там все то же самое и нет смысла больше цепляться за жизнь, которая опостылела.

На Йеву, слушавшую их беседу, нахлынули воспоминания о вырезанных деревянных игрушках, что дарил ей старина Гиффард, о его улыбках и заботе. А теперь, думала она, ей предстоит осушить на суде его преемника – такого же в чем-то чудаковатого, хотя и молодого вампира.

– Как же тогда живут самые древние старейшины? Вы говорили, что некоторым по полторы тысячи лет, – прошептал Уильям.

Тем временем гвардейцы уже поужинали и принялись устраиваться на ночлег в кругу костров. Здесь, южнее, было куда теплее и не приходилось плотно кутаться в плащи.

Филипп огляделся и, понимая, что пора заканчивать беседу, заговорил быстрее, но тише:

– Самые древние – они уникальны. Многое они прошли, многое видели, но что-то в них есть, что позволяет жить дальше, за что их и уважают в мире вампиров. А теперь давайте спать!

В лагере все притихло, погрузилось в сон. Когда Уильям уже лежал с прикрытыми глазами, повернувшись спиной к Йеве, та печально глядела на него. Девушка подозревала, что он, вероятно, сейчас размышляет о словах графа, о Йефасе, о старейшинах и Гиффарде. Но выглядел он таким спокойным, безмятежным и, возможно, счастливым, что она не выдержала, вытерла шерстяным рукавом свои покрасневшие глаза… и неожиданно встретилась взглядом с отцом. Из-под нахмуренных густых бровей отец встревоженно глядел то на нее, то на рыбака. Затем, понимая причину слез дочери, незаметно покачал головой, напоминая о недавнем разговоре. Отвернувшись, Йева еще долго вслушивалась в ночной шум болот, пока не забылась беспокойным сном.

* * *

Было тихо, и только двое дозорных время от времени подбрасывали в костры дерево, чтобы не дать огню погаснуть. Где-то вдалеке порой то раздавались всплески, то что-то протяжно выло, то стонало голосами болотниц. Но никто и ничто не приближалось к воздвигнутому на вершине холма бивуаку. Даже маленькие болотные чертята – и те прятались в траве, изредка болтая друг с другом тихим повизгиванием.

Филипп листал книгу, перечитанную им уже не единожды, поэтому почти не вникал в суть написанного. Порой он вслушивался в топи, отделяя каждый звук, распознавая его, и знал: им ничего не угрожает. А затем вдруг до него донеслись шлепки маленьких ножек, пританцовывающие. И на его глазах рыжий Тарантон пробудился, вскинул свою большую шею и поднялся на ноги, будто его принудили сделать это. Качая большой головой, он пошел за костры. Дозорные уж было направились к нему, но граф остановил их. Тарантон продолжал идти… Он размеренно махал хвостом, опустил морду и не замечал ничего вокруг. Филипп двинулся следом.

Они миновали костры.

У воды, мутной и тихой, конь приблизился к темному силуэту. Это оказалась Вериатель. Она стояла на болотном мху в своих красивых сандаликах, в рубахе, с ниспадающими до бедер мокрыми волосами, и тянула к коню белые мягкие руки. Понимая, что дальше идти опасно, граф замер у пограничного костра. На миг, не дольше, демоница поглядела на него, как на пустое место, и принялась приглаживать, целовать морду фыркающего Тарантона, что-то шептать тому на ухо. Хотя с губ ее не слетело ни слова, она шептала и шептала. А рыжий конь водил головой вверх-вниз, будто соглашался с беззвучно сказанным. Потом, потершись об нее, он развернулся и медленно побрел к лагерю.