Текст книги "Честь самурая"

Вечерний ветер с реки Кисо доставлял много неприятностей Хамбэю; даже теперь, когда наступили теплые дни, он часто простужался.

– Постель готова. Почему ты не ложишься? – спросила Ою брата.

Хамбэй в свободное время всегда читал.

– Я чувствую себя неплохо, а занятия отменил, потому что, как мне кажется, меня сегодня вызовет князь Хидэёси. Приготовь, пожалуйста, одежду.

– Ночью будет совет?

– Нет. – Хамбэй отпил горячего снадобья, принесенного сестрой. – Ты ведь сказала, что из Гифу прибыла лодка с посольским флагом.

– Поэтому ты и ждешь вызова?

– Если доставили послание для князя Хидэёси, то трудно предположить, о чем оно. Я все равно не усну, пусть даже меня и не позовут на совет.

– Господин Хидэёси уважает тебя как своего учителя, а ты почитаешь его как своего князя. Не знаю, чьи чувства глубже. Ты действительно настолько предан ему?

Улыбнувшись, Хамбэй закрыл глаза и поднял лицо к потолку:

– Да. Страшно, когда господин так тебе доверяет. Я бы устоял перед женскими чарами, но здесь…

В эту минуту на пороге их домика появился гонец, сообщивший, что Хидэёси просит Хамбэя немедленно прибыть к нему.

Вскоре юный оруженосец доложил Хидэёси о прибытии Хамбэя. Хидэёси поспешил навстречу гостю.

– Жаль, что мне пришлось позвать вас в столь поздний час. Как вы себя чувствуете? – спросил Хидэёси, усадив Хамбэя.

Хамбэй исподлобья взглянул на Хидэёси, который говорил с ним благоговейным тоном преданного ученика.

– Вы ставите меня в неловкое положение. Каким образом я могу выразить в словах свое почтение к вам! Почему бы просто не сказать: «А, вот и ты, Хамбэй!» Подобная манера уместна в общении с подданным.

– Вы полагаете, что моя учтивость вредит нашим отношениям?

– По-моему, вам не следует проявлять излишнее уважение к человеку моего ранга.

– Почему? – Хидэёси расхохотался. – Я – неуч, а вы – образованный человек. Я родился в деревне, а вы княжеского рода, и ваш отец владел крепостью. Вы во всем меня превосходите.

– Значит, мне следует быть осторожнее в разговорах с вами.

– Ну ладно! – шутливо произнес Хидэёси. – Будем постепенно превращаться в князя и его соратника. Мне еще многому нужно научиться.

Хидэёси старался избегать надменности и без стыда говорил Хамбэю о своей необразованности.

– По какому делу вы меня вызвали, князь?

– Ах да! Я ведь получил послание от князя Нобунаги. Слушайте! «Гифу – прекрасное место, но праздность нагоняет на меня тоску. Ветер ласков, облака безмятежны, хочется часами смотреть на них. Увы, великолепие природы не для меня. Чем бы нам заняться в этом году?» Что я, по-вашему, должен ответить?

– Смысл письма ясен. Вы можете уложить ответ в единственную строку.

– Г-м-м… Понятно… Но что же написать?

– «Живите в мире с соседями, стройте планы на будущее». Так ведь?

– Прекрасно!

– Князь Нобунага, избрав резиденцией Гифу, по-моему, намерен в этом году усовершенствовать управление провинцией, дать войску передышку в ожидании благоприятного случая для дальнейших военных операций, – сказал Хамбэй.

– И я так думаю. Он не может прожить ни минуты без дел.

– По-моему, сейчас чрезвычайно важно не нарушать мира с соседями.

– Вот как?

– Таков мой взгляд, но судить вам, вы всем доказали свои незаурядные способности на многих поприщах. Ответьте кратко: «Живите в мире с соседями и стройте планы на будущее», а при первой возможности поезжайте в Гифу и лично доложите князю, что вы намереваетесь предпринять.

– Не стоит ли составить список провинций, с которыми, по нашему мнению, следовало бы вступить в союз клану Ода? А потом сравним наши точки зрения.

Первым взял кисть Хамбэй, потом Хидэёси.

Выяснилось, что каждый написал «Такэда из Каи», и они рассмеялись, обрадованные совпадением мнений.

В комнате для гостей зажгли лампы. Гонца из Гифу усадили на почетное место, пришли и госпожа Онака с Нэнэ. От присутствия Хидэёси казалось, что и лампы горели ярче и веселее.

Нэнэ подумала, что в последнее время муж пристрастился к сакэ, но она не укоряла его за веселье на пиру. Он развлекал гостя, смешил мать, а главное – сам веселился от души. Хамбэи, никогда не употреблявший сакэ, сегодня пригубил чашечку, произнеся здравицу в честь Хидэёси.

Вскоре пришли другие самураи и шумный пир продолжился. Когда мать и Нэнэ ушли, Хидэёси отправился во двор, чтобы остудить хмельную голову. Вишня уже отцвела, и в ночи разливался лишь запах горных трав.

– Кто там под деревом прячется? – крикнул Хидэёси.

– Это я! – ответила женщина.

– Ою! Что ты тут делаешь?

– Брат загостился у вас, я тревожусь, он такой слабый.

– Какое счастье, когда брат и сестра нежно любят друг друга!

Хидэёси приблизился к девушке, она хотела упасть на колени для поклона, но он схватил ее за локти.

– Ою, пойдем в чайный домик. Я выпил лишнего, так что плохо держусь на ногах. Приготовь мне чаю.

– О Боже! Пожалуйста, отпустите меня!

– Что ты разволновалась?

– Вы… вы не должны так поступать.

– А что я плохого делаю?

– Прошу вас!

– Не кричи! Говори тише! Недотрога какая!

– Пожалуйста, отпустите меня!

В это мгновение во дворе показался Хамбэй, который собрался домой. Хидэёси сразу же выпустил Ою из объятий. Хамбэй недоуменно смотрел на него.

– Князь! Сколько же нужно выпить, чтобы так распустить руки?

Хидэёси шлепнул себя ладонью по лбу. Расхохотавшись над собственной глупостью и невоспитанностью, он громко сказал:

– Я не замышлял ничего дурного. Вот это и есть: «Живите в мире с соседями, стройте планы на будущее». Правильно? Не сердитесь на меня!

Наступила осень. Хикоэмон передал Хамбэю послание князя, в котором тот просил Ою прислуживать госпоже Онаке. Ою, съежившись от страха, зарыдала.

Говорят, что чашка без изъяна не совершенна. Хидэёси тоже был не без греха. Приятно рассуждать об изяществе чайника или о свойствах человеческой натуры, но молодой девушке подобный изъян может навредить. Хамбэй счел, что сестра имеет право отказаться от двусмысленного приглашения, и передал это князю через Хикоэмона.

В Гифу претворялся в жизнь совет «жить в мире с соседями и строить планы на будущее». Ода считал клан Такэда постоянным источником опасности с тыла. Решили выдать приемную дочь Нобунаги за Кацуёри, сына Такэды Сингэна. Тринадцатилетняя девочка славилась красотой. Сингэн обрадовался браку и рождению внука, которого назвали Таро.

Северная граница владений Оды оказалась в безопасности, но юная жена Кацуёри умерла, дав жизнь Таро. Нобунага решил сосватать своего старшего сына Нобутаду за шестую дочь Сингэна, чтобы укрепить ослабевший союз между Овари и Каи. Он направил предложение о брачных узах Токугаве Иэясу из Микавы. Военный союз между двумя кланами должен был подкрепиться родственными связями. Такэтиё, старшему сыну Иэясу, и дочери Нобунаги ко времени помолвки было по восемь лет. Таким же способом склонили на свою сторону и клан Сасаки из Оми. Два года подряд в крепости Гифу праздновали свадьбы.

Лицо высокого самурая скрывала камышовая широкополая шляпа. На вид ему было лет сорок. Судя по одежде и сандалиям, он был странствующим воином. С одного взгляда было ясно, что неожиданное нападение не застигнет его врасплох. После обеда он прохаживался по улицам Гифу, оглядываясь по сторонам. Он бормотал себе под нос, как неузнаваемо все переменилось.

Из города видны были стены крепости. Самурай восхищенно любовался ею, запрокинув голову и придерживая за поля конусообразную шляпу.

Вдруг какая-то женщина, похожая на жену торговца, замерла на месте, уставившись на самурая. Она шепнула что-то приказчику, сопровождавшему ее, и нерешительно подошла к самураю:

– Простите, пожалуйста. Неучтиво обращаться посреди улицы подобным образом, но вы, случаем, не племянник господина Акэти?

Смешавшись от неожиданности, он бросил: «Нет!» – и резко двинулся вперед. Отойдя шагов на десять, обернулся и посмотрел на женщину, провожавшую его взглядом. «Это дочь оружейника Сюнсая, – подумал он. – Верно, замужем давно».

Самурай продолжил кружной путь по улицам. Через два часа он, выйдя на берег Нагары, сел на траву и залюбовался рекой, которая завораживала взгляд. Тростник шелестел под нежарким осенним солнцем.

– Господин самурай? – Кто-то хлопнул его по плечу.

Мицухидэ увидел троих воинов, похожих на дозорных клана Ода.

– Что вы здесь делаете? – подозрительно поинтересовался один из них.

Выражение их лиц не сулило страннику ничего хорошего.

– Присел немного отдохнуть, – спокойно отозвался самурай. – Вы из вассалов клана Ода? – обратился Мицухидэ к воинам, поднимаясь на ноги и стряхивая травинки с одежды.

– Да, – ответил один из воинов. – Скажите, откуда вы пришли и куда следуете.

– Я из провинции Этидзэн. Здесь в крепости живет родственник, хотелось бы известить о моем прибытии.

– Он состоит на службе у князя?

– Нет.

– Вы же сами сказали, что он живет в крепости.

– Это женщина. Она прислуживает по хозяйству.

– Как ее зовут?

– Хотелось бы не называть ее имени.

– Значит, вы не желаете представиться?

– Верно.

– Следуйте с нами в караул!

Его, несомненно, приняли за лазутчика, и один из стражников кликнул подмогу. Впереди по дороге проходил отряд из десяти воинов во главе с конным самураем.

– На это я и рассчитывал. Ведите меня!

Самурай быстро пошел со стражниками.

В Гифу, как и в других провинциях, заставы на речных переправах, на входе в крепостной город и на границах были очень строгими. Нобунага, недавно перебравшись в Гифу, начал на свой лад налаживать систему управления. Новые правила увеличили обязанности городской стражи. Многие сетовали на чересчур суровые порядки в городе, но ведь здесь оставалось немало сторонников поверженного клана Сайто, а враги Оды постоянно засылали лазутчиков в Гифу.

Мори Ёсинари получил почетную должность начальника городской стражи, но ему, как всякому воину, хотелось отличиться на поле брани. Возвращаясь домой со службы, он, тяжело вздыхая, показывал жене, как устал от дел государственной важности.

– Вам письмо от Ранмару.

Ёсинари улыбнулся, ведь новости из крепости от сына были для него одной из немногих радостей. Сына еще ребенком отправили на службу в крепость. Особыми способностями он не обладал, но был красивым мальчиком. Нобунага сделал его одним из личных оруженосцев. Теперь Ранмару доверяли серьезные поручения.

– Что пишет? – спросила у Ёсинари жена.

– Все по-прежнему. Князь Нобунага пребывает в спокойном расположении духа.

– Здоров ли сын?

– Не волнуйся, жив и здоров.

– Наш мальчик очень добрый, не хочет огорчать родителей неприятностями.

– Верно, – сказал Ёсинари. – Он ведь еще ребенок, и ему нелегко служить князю.

– Представляю, как он соскучился по дому и родительской ласке.

Разговор прервал самурай, известивший Ёсинари о том, что вскоре после его ухода со службы произошло нечто важное, о чем хотят рассказать его подчиненные, невзирая на поздний час. У входа Ёсинари ожидали трое начальников дозора.

– В чем дело? – спросил Ёсинари.

Старший доложил ему:

– Под вечер один из наших дозоров задержал на берегу Нагары подозрительного самурая.

– И что?

– Он без сопротивления согласился пройти в караул, однако отказался назвать свое имя и провинцию, из которой он родом, заявив, что станет разговаривать только с господином Ёсинари. Потом сказал, что не является лазутчиком и что его родственница, имени которой он тоже не назвал, служит по хозяйству в клане Ода еще с тех пор, когда князь Нобунага жил в Киёсу. И замолчал, повторив, что будет разговаривать лишь с начальником стражи. Очень упрямый тип!

– А сколько ему лет?

– Около сорока.

– Как выглядит?

– Внешность благородная, трудно поверить, что он простой странствующий самурай.

Через несколько минут задержанного в сопровождении пожилого самурая привели в заднюю комнату и предложили подушку для сидения.

– Господин Ёсинари сейчас придет, – сказал самурай и удалился.

Комнату наполнял аромат благовоний. Самурай в запыленной одежде подумал, что нелепо расточать дорогие курения для человека с невзыскательным вкусом. Он терпеливо дожидался хозяина дома.

Мерцающая лампа освещала лицо самурая, слишком бледное для того, чтобы дозор признал в нем странствующего воина, кожа которых дубеет от солнца и ветра. Взгляд его был слишком спокоен и кроток для человека, ни на минуту не расстающегося с мечом.

Раздвижная перегородка открылась, и женщина, явно не служанка, вошла с чашкой чая. Молча поставив ее перед гостем, женщина вышла, задвинув створку. Обычному гостю не оказали бы подобных знаков внимания.

Вскоре в комнате появился и сам хозяин дома, Ёсинари. Приветствуя гостя, он извинился, что заставил себя ждать.

Самурай соскользнул с подушки и официально поклонился Ёсинари:

– Имею ли я честь говорить с господином Ёсинари? Я доставил вашим подчиненным много хлопот своей вынужденной осторожностью. Я прибыл с секретным поручением от клана Асакура из провинции Этидзэн. Меня зовут Акэти Мицухидэ.

– Господин Акэти! Надеюсь, вы простите моих стражников за грубость. Я удивился, услышав о вашем приезде.

– Я не представился стражам, так как же вы узнали меня?

– Вы упомянули о родственнице, о племяннице, как я понимаю, которая давно состоит на службе у князя. Я сразу догадался, кто вы. А ваша племянница – госпожа Хагидзи, которая служит у супруги князя Нобунаги еще с тех пор, как они жили в Мино.

– Действительно! Я поражен вашей проницательностью.

– Знать все я обязан по службе. Мы обязательно наводим справки о родословной и ближайших родственниках всех, кто служит в крепости.

– Полезные сведения.

– Мы основательно изучили родственников госпожи Хагидзи. Когда погиб князь Досан, один из братьев ее отца бежал из Мино. Она с неизменной грустью рассказывала князю о Мицухидэ из крепости Акэти. Стоило стражникам описать вашу внешность и сказать, что вы целый день бесцельно блуждали по городу, я решил, что к нам пожаловал господин Мицухидэ.

– Вы очень проницательны, – улыбнулся Мицухидэ.

Ёсинари был доволен, что произвел впечатление на гостя.

– Какое дело привело вас в наши края? Путь из провинции Этидзэн не близкий.

Мицухидэ огляделся по сторонам и пристально посмотрел на раздвижную перегородку.

– В соседней комнате кто-нибудь есть? – тихо спросил он.

– Не беспокойтесь. Слуг я отослал. На страже стоит мой самый надежный соратник. Еще один человек караулит в коридоре. Посторонних нет.

– Мне оказана честь вручить князю Нобунаге два послания. Первое от сёгуна Ёсиаки, а второе от князя Хосокавы Фудзитаки.

– От самого сёгуна!

– Послания приказано сохранить в тайне от клана Асакура, поэтому можете себе представить, с каким трудом я сюда добрался.

Годом раньше сёгун Ёситэру пал от рук военного наместника Миёси Нагаёси и его вассала Мацунаги Хисахидэ. Миёси таким образом захватил власть в стране. У Ёситэру было два брата. Старшего, настоятеля буддийского храма, убили мятежники. Младший, Ёсиаки, монах монастыря в Наре, боясь расправы, решил бежать с помощью князя Хосокавы Фудзитаки. Некоторое время Ёсиаки скрывался в Оми, где сложил с себя монашеский обет и в возрасте двадцати шести лет принял титул четырнадцатого сёгуна.

«Странствующий сёгун» обратился за поддержкой к Ваде, к Сасаки и ко множеству других кланов. Он с самого начала решил не жить милостью других. Его замысел заключался в том, чтобы отомстить за смерть братьев и восстановить власть своего рода. Он обращался за помощью и к самым отдаленным кланам.

Этот грандиозный план затрагивал интересы всей страны, потому что Миёси и Мацунага захватили власть в столице. С династической точки зрения Ёсиаки был законным сёгуном, но фактически оставался нищим изгнанником, не имеющим ни денег, ни собственного войска. Народ относился к нему без симпатии.

Мицухидэ рассказал о пребывании Ёсиаки в провинции Этидзэн в крепости Ёсикагэ, принадлежащей клану Асакура. В это время клану Асакура служил обиженный судьбой человек, которого лишили многих прав, положенных вассалу. Это был Акэти Мицухидэ. В Ёсикагэ он впервые встретился с Хосокавой Фудзитакой.

Мицухидэ продолжил свой рассказ:

– Я рассказываю очень подробно, но прошу вас выслушать меня до конца, чтобы потом так же подробно пересказать все князю Нобунаге. Письмо сёгуна я, разумеется, должен передать Нобунаге сам.

Мицухидэ рассказал о событиях, происшедших после того, как он покинул крепость Акэти и бежал в Этидзэн. Около десяти лет он переживал невзгоды. Не обладая склонностями к военной службе, он тянулся к книгам и знаниям, поэтому благодарил судьбу за лишения. Странствия и лишения затянулись. Крепость Акэти разрушили во время смуты в Мино, в Этидзэн удалось бежать только ему и его двоюродному брату Мицухару. Мицухидэ превратился в ронина и едва зарабатывал на жизнь, обучая грамоте деревенских детей.

Он мечтал поступить на службу к достойному князю. В поисках службы Мицухидэ глубоко изучил воинское искусство, устройство и типы крепостей в тех провинциях, где он побывал.

Мицухидэ посетил все провинции западной Японии. Он сознательно избрал для своих странствий эти края, потому что они первыми знакомились с заморскими диковинками. Мицухидэ интересовало огнестрельное оружие, что имело для него неприятные последствия. Кацура, вассал клана Мори, арестовал Мицухидэ в городе Ямагути, заподозрив в нем вражеского лазутчика. На допросе Мицухидэ честно рассказал о своем происхождении, затруднительном положении, в которое он попал, о своих надеждах на будущее и даже о наблюдениях, проведенных в соседних провинциях.

Кацура, пораженный глубиной его знаний, сообщил своему князю Мори Мотонари о ронине с незаурядными способностями, который может пригодиться клану.

Одаренные люди были тогда желанными повсюду. Самураи, покинувшие родные края и поступившие на службу другим кланам, рано или поздно становятся врагами своих прежних властителей. Мицухидэ вызвали в усадьбу к Мотонари для знакомства. На следующий день Кацура в беседе с глазу на глаз спросил у своего повелителя, какое впечатление произвел на него вчерашний гость.

– Ты прав, на редкость одаренный человек, надо дать ему денег и дорогую одежду и учтиво выпроводить из провинции.

– Неужели он не понравился вам?

– Я этого не говорил. Таланты бывают двух видов: одни наделены истинным величием, а вторые – злодеи. Ученый злодей способен погубить себя и князя, которому служит. В нем есть что-то скользкое. Его яркие и восторженные речи завораживают. Не отрицаю, человек он обаятельный, но я предпочитаю наших испытанных, пусть и туповатых воинов из западных провинций. Мицухидэ на службе в моем войске был бы как журавль среди петухов, поэтому я не хочу иметь с ним дела.

Мицухидэ отправился в Хидзэн и в Хиго. Он пересек Внутреннее море и попал на остров Сикоку, где изучил воинское искусство клана Тёсокабэ.

Вернувшись домой в Этидзэн, Мицухидэ узнал о смерти жены и переходе двоюродного брата Мицухару на службу к другому клану. Прошло шесть лет, а участь его не менялась к лучшему.

Мицухидэ в отчаянии отправился к Эне, настоятелю храма Сёнэн в провинции Этидзэн. Поселившись в домике по соседству с храмом, он стал учить грамоте местных детей, хотя никогда не считал учительство своим истинным призванием. Через два года Мицухидэ прекрасно знал все стороны жизни провинции.

В Этидзэне не раз происходили восстания монахов-воинов секты Икко. Зимой, когда войско клана Асакура разбило полевой лагерь для наступления на бунтовщиков, Мицухидэ сказал Эне:

– Я мог бы дать полезный стратегический совет военачальникам Асакуры. Как вы думаете, к кому мне стоит обратиться?

– К Асакуре Кагэюки, – не раздумывая ответил настоятель.

Мицухидэ, оставив школу на попечение Эны, отправился к Кагэюки. Не имея ни посредника, ни рекомендателя, он просто пошел в лагерь с листом бумаги, на котором изложил свой план. Его задержали, бумагу грубо отняли без обещаний передать ее Кагэюки, и Мицухидэ протомился под арестом два месяца. По перемещениям в лагере он понял, что Кагэюки точно следует его советам.

Сначала Кагэюки с недоверием относился к Мицухидэ, поэтому его и арестовали, но боевые действия зашли в тупик, и он рискнул воспользоваться планом узника. Наконец состоялась их встреча, и Кагэюки выразил Мицухидэ уважение как воину, глубоко познавшему науки и воинские искусства. Он освободил Мицухидэ из заточения и стал понемногу привлекать его к обсуждению важных вопросов, но, похоже, не собирался брать Мицухидэ на службу. Преодолев неловкость, ему самому пришлось заговорить о своей участи.

– Если вы дадите мне мушкет, я застрелю неприятельского военачальника в его же лагере.

– Бери, – ответил Кагэюки.

Не доверяя искренности Мицухидэ, он втайне послал одного из вассалов понаблюдать за ним.

В те времена одно-единственное ружье было бесценным даже для богатого клана Асакура. Поблагодарив за доверие, Мицухидэ с толпой воинов Асакуры отправился на передовую, а когда началось сражение, отправился во вражеский тыл.

Кагэюки упрекнул вассала за то, что тот не выстрелил в спину Мицухидэ.

– Он может быть вражеским лазутчиком.

Через два дня Кагэюки доложили, что предводитель противника застрелен неизвестным во время смотра боевых порядков. Внезапная гибель вызвала панику во вражеском стане.

Вскоре Мицухидэ вернулся в лагерь и сразу же спросил у Кагэюки:

– Почему вы сразу же не атаковали охваченного паникой врага? Как вы можете называть себя полководцем, если упускаете благоприятный случай?

Вернувшись в крепость Итидзёгадани, Асакура Кагэюки рассказал эту историю Асакуре Ёсикагэ. Тот взял Мицухидэ на службу. Однажды Ёсикагэ выставил мишень на крепостном дворе и предложил Мицухидэ продемонстрировать свое искусство. Не владея в совершенстве луком, он все же из ста стрел шестьдесят восемь метко послал в цель.

Мицухидэ определили жалованье в тысячу канов. Ему позволили жить в крепостном городе и поручили сотню юных сыновей вассалов клана, и он приступил к созданию отряда стрелков. Мицухидэ в знак признательности Ёсикагэ за участие в его судьбе несколько лет усердно и бескорыстно обучал воинов владению мушкетом.

Его увлеченность делом возбудила недовольство среди вассалов, которые обвиняли Мицухидэ в чрезмерном рвении и стремлении превзойти всех. В каждом его слове проявлялись блестящий ум и образованность.

– Выскочка! С нами держится надменно! – негодовали вассалы провинциального клана.

Упреки и жалобы доходили и до Ёсикагэ. Неприязнь вассалов наносила вред делу, которым занимался Мицухидэ. Сдержанный по натуре, он повсюду наталкивался на колючие взгляды. Ёсикагэ мог бы заступиться за него, но вассалы удерживали князя от покровительства над чужаком. Злобные суждения о Мицухидэ высказывали даже многочисленные наложницы Ёсикагэ. Мицухидэ был одинок, в крепости он нашел временное прибежище. Он понимал, что обречен на непонимание и ненависть со стороны завистников.

Мицухидэ понимал, что совершил ошибку, согласившись служить Ёсикагэ. Решившись на побег, он не рассчитал все как следует и пристал не к тому берегу. Он коротал бессонные ночи в печальных мыслях о бесплодно прожитой жизни. От душевных страданий у Мицухидэ приключилась болезнь кожи, и он попросил князя отпустить его для лечения на целебные воды в Ямасиро.

Там он и услышал о волнениях в столице и о гибели сёгуна Ёситэру.

– Раз уж сёгуна убили, так и вся страна развалится! – с ужасом пророчествовали жители мирного городка в горах.

Мицухидэ решил немедленно вернуться в Итидзёгадани. Смута в Киото затрагивала интересы всех провинций, поэтому повсюду спешно готовились к возможным действиям.

«Можно уклониться от дел, сославшись на болезнь, но это позорно для воина в расцвете сил», – сказал себе Мицухидэ и отправился к Ёсикагэ.

Мицухидэ предстал перед князем отдохнувшим и здоровым, но тот встретил его холодно. Обескураженный поведением своего покровителя, Мицухидэ удалился. Его перестали звать на советы, а в его отсутствие полк стрелков передали другому вассалу. Ёсикагэ утратил былую привязанность к Мицухидэ, и он вновь стал жертвой всеобщей злобы и собственной тоски.

В эту пору приехал Хосокава Фудзитака, которого словно небеса послали к исстрадавшемуся человеку. Взволнованный Мицухидэ вышел навстречу дорогому гостю к воротам.

По натуре Фудзитака был схож с Мицухидэ. Он отличался благородством и глубокими познаниями в науках. Мицухидэ, давно жаждавший общения с истинно достойными людьми, искренне обрадовался неожиданному визиту Хосокавы, хотя в душе тревожился по поводу цели его приезда.

Фудзитака, происходивший из старинного знатного рода, ко времени тайного приезда к Мицухидэ был изгнанником. Свергнутый сёгун Ёсиаки, бежав из Киото, скитался по стране. Фудзитака обратился к Асакуре Ёсикагэ с просьбой поддержать сёгуна. Хосокава, объезжая одну провинцию за другой, призывал местных князей присягнуть на верность Ёсиаки.

– Клан Асакура примкнет к сёгуну. Если к нам присоединятся провинции Вакаса и Этидзэн, то и остальные провинции Севера поддержат справедливое дело Ёсиаки.

Ёсикагэ склонялся к отрицательному ответу. Страстные речи Фудзитаки о верности и преданности не могли подвигнуть Ёсикагэ на войну за свергнутого сёгуна. Дело заключалось не в ограниченности военной и хозяйственной мощи, просто Ёсикагэ устраивало теперешнее положение в стране.

Фудзитака, поняв, что нельзя рассчитывать на клан Асакура, погрязший в раздорах и распрях, прекратил переговоры, хотя Ёсиаки с немногочисленными вассалами уже держал путь в Этидзэн.

Клан Асакура не хотел брать на себя ответственность за судьбу изгнанника, но не мог не пустить законного сёгуна в свои земли. Ёсиаки временно предоставили под резиденцию один из храмов и обходились с ним, соблюдая официальный этикет, втайне надеясь на его скорый отъезд.

В это время Фудзитака нежданно приехал к Мицухидэ, который пока не догадывался о причине визита.

– Говорят, вы любитель поэзии. Я видел одно из ваших сочинений, когда вы находились в Мисиме, – начал разговор Фудзитака.

Он не походил на человека, обремененного заботами, смотрел на собеседника спокойно и кротко.

– Вы смущаете меня, – произнес Мицухидэ не от скромности, а от искреннего удивления.

В те времена Фудзитака слыл знаменитым поэтом. Они долго говорили о классической японской литературе.

– Приятная беседа получилась у нас с вами, словно мы давние знакомые.

Фудзитака простился с хозяином.

После его ухода Мицухидэ забеспокоился еще больше. Уставившись на лампу, он глубоко задумался. Фудзитака заходил еще раза три, но разговоры касались только поэзии и тонкостей чайной церемонии. В ненастный день, когда шел проливной дождь и даже днем зажигали лампы, Фудзитака внезапно сказал Мицухидэ:

– Сегодня я хотел бы обсудить с вами секретное и очень важное дело.

– Я сохраню вашу тайну. Пожалуйста, доверьтесь мне, – ответил Мицухидэ, давно ожидавший серьезного разговора.

– Вы человек острого ума, конечно, давно догадались, что я посещаю вас не ради приятных бесед. Мы, ближайшие сподвижники сёгуна, прибыли сюда, полагаясь на князя Асакуру как на главу единственного провинциального клана, который мог бы стать нашим союзником. Мы неоднократно вели с ним переговоры, но он тянет с окончательным ответом, и его решение, скорее всего, окажется неблагоприятным для нас. Мы внимательно изучали методы управления провинцией, используемые князем Асакурой, и пришли к выводу, что он не захочет воевать за сёгуна. Опрометчивое поведение с его стороны, однако же…

В Фудзитаке нельзя было узнать человека, который увлеченно рассуждал о поэзии.

– Но на кого еще из провинциальных князей, кроме Асакуры, можно положиться? Кто самый искусный военный предводитель в стране, если таковой вообще существует?

– Такой человек существует.

– Неужели? – Глаза Фудзитаки заблестели.

Мицухидэ молча начертал пальцем на полу имя Оды Нобунаги.

– Князь Гифу? – Фудзитака, переведя взгляд с пола на Мицухидэ, сидел не проронив ни слова.

Потом они долго говорили о Нобунаге. Мицухидэ когда-то был вассалом клана Сайто и на службе у князя Досана хорошо изучил характер и способности его зятя.

Спустя два дня после этого разговора Мицухидэ встретился с Фудзитакой в горах за храмом, в котором нашел приют сёгун. Фудзитака вручил Мицухидэ личное послание сёгуна, адресованное Нобунаге. Той же ночью Мицухидэ поспешно покинул Итидзёгадани, не рассчитывая возвращаться сюда. На следующее утро клан Асакура переполошился из-за тайного исчезновения Мицухидэ.

За беглецом снарядили погоню, но он успел пересечь границу провинции. Вскоре Асакура Ёсикагэ прослышал о том, что один из сторонников сёгуна, Хосокава Фудзитака, тайно встречался с Мицухидэ накануне его побега.

– Это он вовлек Мицухидэ в ваши дела и послал его гонцом в другую провинцию, – упрекнул Ёсикагэ сёгуна и вынудил его покинуть пределы Этидзэна.

Фудзитака, предвидя такой исход событий, даже обрадовался тому, что сёгуна со свитой вынудили покинуть Этидзэн. Фудзитака отправился в Оми и нашел прибежище у Асаи Нагамасы в крепости Одани, где и ждал добрых вестей от Мицухидэ.

Так Мицухидэ оказался в Гифу. Пряча на груди послание сёгуна, он не раз рисковал жизнью на долгом пути. Теперь он выполнил половину порученного ему дела. Он сумел попасть в дом начальника стражи и в тот же вечер встретиться с самим Мори Ёсинари. Мицухидэ, подробно изложив ему суть дела, попросил устроить аудиенцию у Нобунаги.

Был седьмой день десятого месяца девятого года Эйроку. Этот день без преувеличения можно назвать историческим. Мори походатайствовал за Мицухидэ, и все сведения были доложены Нобунаге. Мицухидэ прибыл в крепость Гифу и впервые увидел Нобунагу. Мицухидэ было тридцать восемь лет, Нобунаге – тридцать два.

– Я внимательнейшим образом изучил послания сёгуна и князя Хосокавы, – сказал Нобунага, – и понял, что они рассчитывают на мою поддержку. Я не достоин чести помогать сёгуну, но все, чем я располагаю, с этой минуты переходит в его полное распоряжение.

Мицухидэ, низко поклонившись, ответил так:

– Я готов расстаться с моей ничтожной жизнью, выполнив поручение сёгуна и услышав ваш благосклонный ответ, – искренне произнес Мицухидэ.

Убежденность Мицухидэ в правоте своего дела поразила Нобунагу. Он оценил и манеры гостя, его красноречие и образованность. «Хорошо бы иметь его на службе в клане», – подумал он. Мицухидэ пожаловали удел в Мино, приносивший в год доход в четыре тысячи канов. Сёгун и его сторонники гостили у клана Асаи, и Нобунага отправил за ними большое войско во главе с Акэти Мицухидэ, чтобы сопроводить сёгуна до крепости Гифу. На границе провинции сам Нобунага торжественно приветствовал сёгуна, которому в других провинциях оказывали холодный прием.

У въезда в крепость Нобунага взял лошадь сёгуна под уздцы и ввел его в Гифу как самого высокого гостя. Так в руках Нобунаги оказались не только поводья, но и бразды правления всей Японией. Отныне, какую дорогу он ни выбирал бы, все ветры, бури и грозы страны сосредоточились в этой руке, крепко сжимавшей узду.