Текст книги "На помощь! Как команда неотложки справляется с экстренными случаями"

Или в зоопарк
Когда пенис достают из бутылки

В ночное время поступил 53-летний мужчина с опухшим языком. Его привела сюда обеспокоенная спутница. Пока его обследуют, она ждет в приемной.

– Отек беспокоит меня уже больше недели, – несколько невнятно объясняет он. Терапевт спрашивает, почему он приходит в отделение неотложной помощи ночью, а не к врачу днем, если симптомы не проходят. Оказывается, отделение неотложной помощи было идеей его спутницы: ее беспокоит, что его язык распух еще больше, и она опасается, что ночью он может подавиться. Она понятия не имеет, что он уже был у врача несколько дней назад. По словам пациента, врач-отоларинголог обнаружил, что его горло было поражено бактериями, и инфекция, вероятно, также является причиной отека. Ему прописали антибиотик, но он вообще не любит таблетки… И есть еще одна проблема.

– Какая? – спрашивает врач. Мужчина немного сжимается, а потом выдает:

– Я, наверное, поймал эту дрянь во время орального секса.

– Это возможно, – говорит доктор. – Конечно, гинеколог должен осмотреть и вашу спутницу.

– Но не только эту.

– А, вот оно что.

Очевидно, у этого мужчины особые таланты: помимо официальной девушки, у него есть еще как минимум три дамы, с которыми он регулярно проводит время.

– Вы должны пообещать мне, что ничего ей не расскажете, – умоляет пациент. – Иначе у меня будут большие неприятности, хотя… хотя я ни для кого не хотел ничего плохого.

– Могу заверить вас: от меня никто ничего не узнает, – успокаивает его терапевт. – Это действительно ваше личное дело, и, кроме того, существует врачебная тайна. Но вы должны мне кое-что пообещать.

– Хорошо. Что?

– Что купите антибиотик и примете его.

– Да, конечно, – заверяет мужчина. С видимым облегчением он прощается с нами и выходит в приемную, где его спутница вскоре обнимает его с таким же облегчением.

Секс для нас в отделении неотложки – всегда актуальная тема. Нет, не в том плане, о котором вы, возможно, сейчас подумали. Речь идет о заболеваниях и несчастных случаях, в более узком или широком смысле связанных с половым актом. Сексуальная жизнь играет важную роль в жизни большинства людей: осознанная или нет, открытая или тайная, традиционная или полная экспериментов. Поэтому, как и все грани нашего существования, она регулярно напоминает о себе в отделении неотложной помощи. Может быть, даже чаще, чем это необходимо – ведь тот, кто со своим семейным врачом на «ты», c определенными жалобами иногда предпочитает обратиться в «анонимную» клинику.

Причины несчастных случаев во время секса редко обсуждаются так же открыто, как других травм или болезней. Джентльмен 66 лет, сообщивший нам, что упал с лестницы и поэтому «все в паху теперь синее», не исключение. Одного взгляда хирурга-травматолога достаточно, чтобы немедленно отправить его в урологию. Там поставили диагноз: перелом полового члена. Это сосудистая травма, обычно вызванная перегибом эрегированного полового члена во время интенсивного полового акта. Моего воображения недостаточно, чтобы представить сценарий, способный привести к перелому полового члена при падении с лестницы, особенно если в остальном пациент невредим.

Не нужно и даже нецелесообразно оставлять врача или медсестру в неведении относительно настоящей причины вашей травмы или болезни. Как правило, мы не знакомы с пациентами, поэтому держим с ними дистанцию с самого начала, чтобы было проще оставаться честными. К тому же большинство видело уже так много, что нас трудно чем-то удивить.

С другой стороны, все когда-то бывает в первый раз. Однажды ночью, когда я еще был новичком, к нам пришла немолодая пара. Мужчина сказал, что переживает за жену. Они просто развлекались в постели у себя дома и он – тут он сделал нечеткий жест, указывая на зону бикини своей партнерши, – вставил ей расширитель. Который, к сожалению, исчез.

Я понимающе кивнул, а тем временем лихорадочно задавался вопросом, слышал ли я раньше слово «расширитель». Во всяком случае, я не мог вспомнить. «Да что бы это ни было, – подумал я, – будь то расширитель, вибратор, фаллоимитатор или какой-нибудь другой предмет – если что-то затерялось во внутренних половых органах этой женщины, это дело коллег из гинекологии». Поэтому вместо того, чтобы мучить прибывших вопросами и раскрывать свое невежество, я просто отправил их прямо туда.

Немного погодя зазвонил телефон регистратуры. Я поднял трубку – это оказалась дежурная гинеколог, чей снисходительный тон невозможно было ни с чем перепутать. Она спросила, с чего же ей начать при таком происшествии. Прежде чем я смог ответить, она сказала, что направила парочку в урологию. Пациентка и ее спутник также не проявили особого восторга по поводу того, что их снова не смогли принять. Они, вероятно, задались вопросом, несет ли вообще кто-нибудь в этой клинике ответственность за них. Я пробормотал извинения, но они повесили трубку.

– Скажи, ты знаешь, что такое расширитель? – спросил я молодого врача-интерна, который в тот вечер был на дежурстве в терапевтическом отделении.

– Расширитель? Конечно. Это инструмент для расширения естественных отверстий. В основном используется в урологии для обследования уретры. – Он достал из нагрудного кармана шариковую ручку, чтобы показать мне форму. – Представь себе металлический карандаш, конечно, закругленный спереди, чтобы избежать травм.

Ага, урологический инструмент. Значит, расширитель, вероятно, исчез в уретре женщины, а не в гениталиях, поэтому я ошибся насчет гинекологии.

– Еще что-то подсказать? – спросил интерн, бросая ручку обратно в карман.

– Нет, спасибо, – ответил я. – Хотя еще один момент: ты когда-нибудь слышал, что расширитель используется для… – я откашлялся и продолжил говорить немного тише, – для сексуальных игр?

Мой коллега на мгновение замолчал, а затем сказал:

– Нет, для меня это что-то новое. С другой стороны, при том, что мы здесь каждый день наблюдаем, я склонен задаться вопросом, какие предметы для этого не используются.

И в этом он прав. В этой области воображению и изобретательности людей практически нет пределов. И в итоге они попадают в неотложку со спичечными коробками в кишечнике или вилкой в члене.

Несмотря на всю уникальность каждого случая, можно выделить определенные тенденции и «хиты». Например, если люди хотят ввести что-то в естественные отверстия, часто они обращаются во фруктовые и овощные палатки: огурцы, морковь, бананы, кукуруза в початках, а также лимоны, яблоки или авокадо для прямой кишки и влагалища, фасоль, горох или арахис для уретры. Возможно, непреходящий успех таких «натуральных» секс-игрушек связан с тем, что в наши дни повсюду предупреждают о вреде пластификаторов и микропластика. С другой стороны, недостаток в гигиене и том факте, что еда нередко – если она не исчезает целиком в отверстии тела – навсегда частично остается там, где ей не место.

Как только дело доходит до удаления подобных инородных тел, от врачей требуется смекалка. В случаях, когда злосчастный объект вызывает полную кишечную непроходимость, скорость имеет существенное значение. Но разнообразие форм и материалов этих предметов приводит к тому, что не существует единого метода их извлечения, который можно было бы применять всегда, когда ничего нельзя сделать с помощью пальцев или щипцов.

Например, фрукты и овощи можно измельчить с помощью хирургических инструментов, а затем извлечь по частям. С другой стороны, при работе с бутылочками или вазами врачи заливают жидкий гипс в предмет, который все еще находится в кишечнике пациента. Если успеть до того, как он затвердеет, хрупкое инородное тело можно вытащить чуть позже с его помощью.

Кстати, поистине универсальны бутылки ПЭТ[16]16
  То есть пластиковые бутылки из полиэтилентерефталата, использующиеся для газированных напитков и воды. – Прим. ред.


[Закрыть]. Доступные в большом количестве размеров и форм, они вводятся ректально как новичками, так и опытными любителями острых ощущений. А еще наталкивают некоторых мужчин на другие, не менее опасные идеи.

Помню почти 80-летнего пациента, которого однажды утром привезли к нам, потому что он не мог вытащить эрегированный пенис из горлышка бутылки. Механизм действия, вызвавший эту неприятность, тот же, что используют производители так называемых колец для пениса: если эректильная ткань сужается у основания, кровь больше не может беспрепятственно течь, в результате чего пенис не может расслабиться и опуститься. Однако если кольцо (или отверстие горлышка бутылки) слишком узкое, возникает постоянная эрекция.

Заблуждается тот, кто считает, что постоянная эрекция – это не проблема. Сохраняющийся отек не только вызывает мучительную боль, но и повреждает ткани, которые естественным образом предназначены только для кратковременного растяжения.

Если пострадавший слишком долго ждет, прежде чем отправиться в клинику, скопившаяся кровь может свернуться в эректильной ткани, а недостаток кислорода способен даже привести к ее отмиранию.

Если постоянная эрекция вызвана не внешним механическим воздействием, а, например, дефектом простаты или неправильной дозировкой стимулятора половой функции, можно говорить о приапизме. Обычно он приводит пациента прямиком в операционную, где ему в эректильную ткань вводят несколько полых игл для слива крови. Это должно произойти в течение суток, иначе пациенту грозит длительная импотенция.

Пожилой джентльмен, застрявший в бутылке, получил быструю помощь в нашем отделении, так как мы можем легко разрезать пластик доступными инструментами. Тем не менее, конечно, нужно проявлять осторожность, чтобы деликатная часть тела не пострадала еще больше.

С металлическими кольцами для пениса дело обстоит сложнее. Обычно они слишком прочны для инструментов, имеющихся в отделении неотложной помощи. Еще несколько лет назад у нас не было выбора, кроме как позвонить в пожарную службу. Там могут справиться с интимными игрушками с помощью «тяжелой артиллерии»: угловой шлифовальной машины, под которой кольцо изгибается, или гидравлических ножниц, как те, что используются для вскрытия разбитых автомобилей при спасении жертв аварий.

Чтобы максимально уберечь пациентов от приближения таких страшных чудовищ к их гениталиям, мы приобрели специальную пилу, способную обрабатывать очень твердые материалы. Тем не менее, если хотите перестраховаться, следует предпочесть пластиковую модель кольца для пениса.

Иногда вспыхнувшая страсть приводит к осложнениям даже без опасных практик, механических приспособлений или злоупотребления препаратами, повышающими потенцию. Одна 30-летняя пациентка с болью в животе сначала утверждала, что понятия не имеет о ее причинах. И только после долгих разговоров внезапно вспомнила, что они с мужем хорошо повеселились накануне вечером. Со слов пациентки, «они взялись за дело». Мы сообщили в гинекологическое отделение и отправили ее туда. Там коллеги не обнаружили ничего серьезного: симптомы, вероятно, были вызваны перенапряжением мышц и, возможно, некоторыми безобидными микротравмами.

Нечто подобное происходит и с мужчинами: недавно к нам в клинику пришел молодой человек с болью в яичках. После продолжительных расспросов он объяснил, что накануне спустя долгое время встретил свою бывшую девушку и оказался с ней в постели. Что касается интенсивности и выносливости, они, по-видимому, пытались наверстать упущенное в том, в чем отказывали друг другу во время разлуки. Теперь он страдал от так называемых «джентльменских болей», которые могут возникать у мужчин после продолжительной сексуальной активности и обычно проходят сами по себе. Конечно, пациента все же более внимательно осмотрел уролог, чтобы убедиться в отсутствии травм или повреждения тканей.

Другой молодой человек отделался не так легко.

В пылу страсти произошел разрыв уздечки крайней плоти. Эта травма не считается необычной во время полового акта и, как правило, оборачивается без осложнений, но сначала выглядит как шокирующее «кровопролитие».

Соответственно, пациент был очень обеспокоен, когда с завернутой в несколько пропитанных кровью бумажных платков «своей лучшей конечностью» прибыл в клинику в пятницу вечером. Врач быстро успокоил его, но все же порекомендовал остаться в клинике для наблюдения хотя бы до следующего дня.

– Об этом не может быть и речи! – воскликнул пациент. – Моя девушка проходит учебную стажировку в США. Сегодня мы встретились впервые за два месяца, а она прилетела сюда всего на неделю. Я не могу сейчас оставить ее одну!

Доктор кивнул и на несколько секунд задумался.

– Я понимаю, – наконец сказал он. – Но я должен напомнить об одном: как бы ни была велика радость воссоединения – вы будете в следующие дни в… нерабочем состоянии, понимаете?

– Вы имеете в виду, никакого секса? – спросил молодой человек.

– Никакого секса. По возможности избегайте эрекции, иначе у вас снова может случиться разрыв. Я бы посоветовал вам пригласить подругу на долгую прогулку. Ничего не произойдет, а движение поможет вам немного отвлечься.

– Кино?

– Не думаю, что это хорошая идея. Если фильм романтический или захватывающий, девушка захочет вас обнять, и снова возникнут глупые мысли. Ну, а если фильм скучный, чем вы обычно занимаетесь?

Пациент вздохнул.

– Вы правы.

– Да, – сказал доктор. – Кино лучше оставить. Сходите в музей или в зоопарк.

Системно значимый (Михаэль Штайдль)

28 марта 2020

Теперь я стал «системно значимым». Не только я, но и все, кто работает в сфере ухода за больными. Как и те, кто сидит за кассой в супермаркете, – им стоит особенно насладиться моментом всеобщего признания. Это, может быть, последняя возможность, прежде чем их профессия окончательно уйдет в прошлое благодаря умным системам оплаты.

Ничего подобного не угрожает сфере здравоохранения, поскольку люди из плоти и крови по-прежнему востребованы. Но не думаю, что нынешний хайп вокруг ковида поможет нам получить лучшие условия работы в долгосрочной перспективе. Все, кто трудится в этой сфере достаточно давно, не питают иллюзий по этому поводу.

Титул «системно значимый» нам присвоили на ограниченный период времени: его благородно уступили предыдущие владельцы. Самое позднее, когда кризис перейдет из первой фазы во вторую и экономические трудности оттеснят проблемы со здоровьем на второй план, нам придется отдать эту странную награду.

Тогда ее снова вернут на свои витрины банки и автомобильные концерны. Возможно, они поставят ее не на столь заметном месте, как раньше, а немного подальше на задний план, ведь она получила пару царапин и вмятин на кассах супермаркетов, в домах престарелых, отделениях интенсивной терапии и неотложной помощи и больше не может так ярко сиять.

Затем мы, медперсонал, снова услышим теплые слова от министров, которые на следующем этапе при помощи новых правил и процедур усилят бюрократию и в то же время призовут к большей эффективности в системе здравоохранения. В политике будут вновь господствовать ложные представления, в соответствии с которыми нужно переквалифицировать несколько сотен тысяч длительно неработающих в младший и средний медицинский обслуживающий персонал, что подразумевает две вещи. Первое: для нашей работы не требуется специальных навыков. Второе: наша профессия предлагает так мало, что лучше обязать людей пойти в нее. Но вряд ли я буду с нетерпением ждать такого рода предложения, ведь у нас так же не хватает учителей начальной школы или акушерок – это столь же сложные занятия, неразрывно связанные с ответственностью за других людей.

СМИ в основном игнорируют нас, но иногда появляется благонамеренный журналист, говорящий не с нами, а о нас, так как думает, что давно знает, в чем корень наших проблем. В статье или репортаже он еще раз наглядно объяснит, почему мы заслуживаем сочувствия. Он подчеркнет, что тем, кто берет на себя бремя ухода за пожилыми и больными, нужно платить больше денег. Вопреки его ожиданиям, подобные репортажи не улучшат имидж нашей профессии и не внесут никакого вклада в решение нашей самой большой проблемы – катастрофической нехватки кадров.

Поскольку все это мне хорошо известно, я рассматриваю общественную поддержку, которую мы получаем сейчас, просто как бонус в особенно напряженные времена. Я благодарен мастеру, который помог в кратчайшие сроки переоборудовать наше отделение неотложной помощи на случай обострения проблемы. А еще садовому хозяйству, подарившему персоналу больницы большое количество цветочной рассады, и местной пивоварне, обеспечивающей нас бесплатными напитками.

По крайней мере, никто из них не ведет себя так, будто отныне мы будем получать бесплатное пиво, садовые принадлежности или премиум-помощь мастера по ремонту всю жизнь. Их жесты просто демонстрируют искреннюю признательность за нашу работу в действительно сложных условиях. И это значит для меня намного больше, чем любой переходящий приз.

Делай, что должно
Пациент – единственное уполномоченное лицо

«Ста, От» нужно переподключить. Несмотря на ограниченную подвижность, этому 82-летнему мужчине каким-то образом удалось убрать грудные отведения аппарата ЭКГ. Пульсоксиметр тоже не дает ему покоя. Как только Майк надевает его, рука пациента дергается: он пытается его стряхнуть. Пальцы у него костлявые и тощие, а ногти толстые, пожелтевшие, слегка загибаются вниз подобно когтям.

– Я знаю, что вам это неприятно, господин Стахедер, – Майк спокойно разговаривает с пациентом, который закрывает глубоко впалые глаза. Старик дышит приоткрытым ртом, нижняя губа слева немного искривлена в результате одностороннего паралича лицевого нерва. После нескольких инсультов он больше не может говорить. Поэтому свое недовольство он выражает громкими звуками. Иногда он издает только слабые стоны или низкое рычание, время от времени переходящее в глухой крик.

Снаружи на табло поступления читаем, почему сегодня Отто Стахедер был доставлен из дома престарелых в отделение неотложной помощи: «AZ ухудшение». Пожилые люди поступают с этим относительно неоднозначным первоначальным диагнозом ежедневно, аббревиатура AZ означает «общее состояние». Очевидно, по мнению медперсонала учреждения, в котором он находится, господин Стахедер начал угасать слишком быстро.

Аппарат ЭКГ выполнил свое назначение – жизненные показатели пациента не вызвали никаких опасений. Тем не менее с помощью некоторых тестов и обследований нужно убедиться, что не возникло никаких новых проблем, например заражения. Вероятно, его подержат в клинике несколько дней. Только по завершении соответствующих обследований он сможет вернуться в дом престарелых. Один из сотни случаев, происходящих каждый год в неотложной помощи.

Майк снова проверяет прочность крепления грудных отведений, а затем пытается привести пациента в максимально удобное для него положение. Кушетки в процедурных кабинетах отделения неотложной помощи не слишком удобны. Они довольно быстро начинают вызывать беспокойство больных, которым приходится задержаться на них подольше.

– Ой, – говорит Майк, приподняв одеяло, укрывавшее ноги господина Стахедера. – Здесь нужно сменить подгузник. – Он поворачивается ко мне. – Надень резиновые перчатки и помоги мне.

Я беру пару перчаток из коробки на тележке с припасами и встаю у кушетки напротив Майка. Он подсказывает мне, как действовать, когда мы осторожно переворачиваем пациента на бок, чтобы Майк мог снять подгузник. После этого он вытирает ягодицы Стахедера и его бедра несколькими бумажными полотенцами. Я помню, как он однажды рассказал мне о своей альтернативой службе[17]17
  Речь идет об альтернативной гражданской службе вместо военной. – Прим. ред.


[Закрыть] и о первых испражнениях, которые должен был убрать, «будучи наивным 20-летним парнем», в доме престарелых. Не рискну предположить, насколько меня бы смутила такая задача.

Надеть новый подгузник оказывается непросто из-за упорного сопротивления старика. Когда большая часть наконец надета, он все время просовывает большой палец правой руки под пояс и пытается нам помешать. Но тщетно. Ему не хватает сил.

– Я уже давно знаю господина Стахедера из пятой палаты, – объясняет спустя некоторое время Кристоф. – Он был моим соседом. Строгий мужчина, настоящий «бармалей» для детей. Иногда мы перелезали через его садовую изгородь, что его страшно раздражало. Когда мы попадались, он громко ругался из окна, и мы сломя голову убегали. – Кристоф посмеивается, затем еще раз заглядывает в пятую палату, после чего возвращается к своим пациентам.

Следующие полчаса я сопровождаю Майка в уходе за другими пациентами, смотрю сквозь стеклянные раздвижные двери и пытаюсь представить, как раньше мог выглядеть старик с лысой головой и покрытым морщинами лицом. Волосы в то время были, возможно, тонкими и с проседью. Лицо более полным, разум светлым, глаза открытыми. Возможно, у него был острый оценивающий взгляд, от которого почти ничто не могло ускользнуть. Глубокий и громкий голос. Четкая ясная речь.

В какой-то момент Майк застывает перед монитором, отображающим текущие показатели жизнедеятельности всех пациентов в отделении, и озабоченно хмурится. Он молча встает, идет в пятую палату, вскоре возвращается и перехватывает Ютту, спешащую по коридору.

«Возникла проблема с насыщением кислородом. В течение некоторого времени отметка постоянно падает. Состояние медленно становится критическим. Частота дыхания замедляется».

Я следую за Майком и терапевтом в палату. Из их разговора понятно, что ситуация стала очень серьезной. Если тенденция последнего получаса продолжится, жизнь господина Стахедера окажется в опасности.

– У нас есть номер телефона его дочери, – говорит врач, когда мы выходим из кабинета. – Я позвоню прямо сейчас. Можешь заранее узнать, как обстоят дела в палате с прикроватным мониторингом?

Майк несколькими щелчками вызывает на экран план загруженности внутреннего отделения интенсивной терапии.

– Черт побери, – говорит он несколько секунд спустя.

– Что случилось? – я подвигаюсь ближе, чтобы лучше видеть экран.

– Нет свободной палаты, – отвечает Майк.

Четырнадцать коек, которыми располагает клиника, закрашены на плане белыми прямоугольниками. Если одна из них занята пациентом, она помечается его именем. Я насчитал десять подобных коек. Остальные прямоугольники заштрихованы серым.

– А с этими что? – спрашиваю я, указывая на область экрана с явно незанятыми кроватями.

– Они заблокированы, – ответил Майк. Вместо дальнейших объяснений он отмечает курсором мыши словосочетание над одним из заштрихованных прямоугольников, которое я сразу не заметил: «нехватка медперсонала».

Доктор звонит в отделение интенсивной терапии и убеждается, что койки там действительно нет. Потом она обращается в операционное и пульмонологическое отделение – безрезультатно. Только после этого набирает номер, указанный в карте пациента.

– Здравствуйте, меня зовут доктор Ютта Кляйн. Могу ли я поговорить с госпожой Либих, дочерью Отто Стахедера? – она кратко объясняет, когда и почему Отто Стахедер был доставлен сегодня из дома престарелых в отделение неотложной помощи, а затем переходит к сути: – Если текущая динамика будет продолжаться, нам очень скоро придется принять решение, будем ли мы осуществлять искусственную вентиляцию легких с целью лечения вашего отца. В карте вашего отца есть документ, который, по-видимому, он сам подготовил и согласно которому не хочет никаких «искусственных мер для продления жизни». К сожалению, это очень общая формулировка. Вот почему я должна и хотела бы проконсультироваться с вами как уполномоченным представителем по этому вопросу.

– Почти треть отделения интенсивной терапии не работает из-за нехватки персонала? – спрашиваю я Майка приглушенным голосом, пока врач слушает ответ женщины на другом конце провода.

– Так и есть, – говорит он. – Индекс нагрузки на персонал там особенно высок.

«Медсестра может ухаживать за двумя с половиной пациентами в дневную смену и тремя с половиной пациентами в ночную смену. Если медперсонала не хватает, соответствующее количество коек блокируется».

Мне не нужно спрашивать Майка, почему не хватает персонала. Достаточно время от времени включать новости, и вы неизбежно услышите о кадровом кризисе в сфере медицинского ухода в Германии. Я слышал, что некоторые учреждения и клиники предлагают сменным сотрудникам щедрые выплаты, а другие работодатели теперь назначают премии тем, кто привлекает к работе новый сестринский медперсонал. Теперь, видя план загруженности на экране, я понимаю, что именно на практике означает выражение «нехватка обслуживающего медицинского персонала»: полностью оборудованные и готовые к использованию койки интенсивной терапии должны оставаться пустыми, даже если они срочно необходимы, а дорогостоящая узкоспециализированная инфраструктура, созданная для облегчения страданий и спасения жизней, вынуждена стоять без дела.

– Мне нужно еще кое-что вам сказать, – добавляет доктор, когда дочь заканчивает говорить. – На данный момент у нас нет бесплатной койки в интенсивной терапии. Это означает, что, если мы интубируем вашего отца, его придется перевести в другую клинику, где за ним будут круглосуточно наблюдать. Да, я понимаю, что вы сейчас в отпуске, но… К сожалению, у нас нет времени, решение нужно принимать сейчас… Хорошо. До свидания.

Ютта вешает трубку и с глубоким вздохом падает на подлокотник своего рабочего кресла.

– Дочь в отпуске с семьей, – говорит она. – Они вернутся домой на следующей неделе, тогда она хотела бы снова повидаться с отцом.

– И что теперь? – спрашивает Майк.

– Она сказала, что должна подумать об этом. Я ей сообщила, что у нас нет времени, так что сейчас она будет разговаривать со своим братом. Будем надеяться, что это не займет много времени. Но в любом случае надо подготовиться к переводу пациента.

Терапевт снова берет трубку и звонит в клинику, расположенную примерно в десяти километрах, где также есть отделение интенсивной терапии. После короткого диалога становится ясно, что там имеется свободная койка с системой мониторинга. Нет никаких препятствий для перемещения господина Стахедера.

Монитор наблюдения издает сигнал тревоги. Насыщение крови кислородом пациента в пятой палате еще больше снизилось: теперь его дыхание настолько поверхностно, что концентрированный кислород, поступающий через носовой зонд, не достигает сосудов. Ютта снова берет трубку и вызывает врача и санитаров.

Теперь Майк должен позаботиться о пациентке, страдающей от сильных спазмов в животе, которую только что привезла коллега из приемного отделения. Я следую за ним. Зарегистрировав ее показатели и взяв образцы крови, он спрашивает, может ли она сейчас сдать анализ мочи. Получив положительный ответ, мы выходим из кабинета. Я отношу образцы крови на пункт для отправки в лабораторию. Результаты анализа можно будет проверить через соответствующую программу примерно через час. Когда я через несколько минут возвращаюсь, Майк снова разговаривает с Юттой о господине Стахедере. Судя по всему, его дочь тем временем сообщила что-то новое.

– Они с братом не могут принять сейчас окончательное решение, – говорит она, качая головой. – Это возможно только после ее отпуска. А пока делай, что должно.

Как будто это так просто.

В этот момент позади нас открывается входная дверь. Два санитара ввозят пустую каталку, за ними следует мужчина, по чьей ярко-красной куртке можно сразу узнать в нем врача неотложной помощи. Конечно же, это бригада, вызванная, чтобы переместить господина Стахедера.

Узнав от Ютты подробности, врач настаивает на том, чтобы снова поговорить с дочерью пациента. В конце концов, он берет на себя медицинскую ответственность за господина Стахедера. Он просит продиктовать ему номер и, дождавшись ответа, кратко представляется, а затем резюмирует ситуацию со своей точки зрения:

– Если ему будут проводить искусственную вентиляцию легких, он останется в живых. Если вы еще не решили, решайте скорее. Но вы также должны понимать: это очень болезненная процедура. Не считая того, что нам пришлось бы сначала перевести его в другую клинику, что само по себе сопряжено с некоторыми трудностями. А наличие распоряжения вашего отца, хотя, к сожалению, не вполне четкого, говорит о том, что он, возможно, не согласился бы на такое. Я думаю, мы должны это учитывать.

Во время разговора он ходит по кругу за постом и жестикулирует свободной рукой, как будто дочь господина Стахедера находится не в отеле в Испании, а стоит напротив.

– Как врач скорой помощи, я обязан учитывать волю пациента. Пациент – единственное уполномоченное лицо… Да, может быть… Хотел бы он, чтобы вы снова его увидели – другой вопрос.

Разговор длится несколько минут. Наконец врач скорой помощи вешает трубку и обращается к Ютте:

– Ничего не поделаешь. Значит, сейчас везем его в ближайшую клинику. Пусть они разбираются.

Медработники вталкивают каталку в пятую палату. За ними следом Майк, который должен подготовить пациента к предстоящей поездке. Мы смотрим, как каталку со стариком увозят из процедурной, Ютта вручает коллеге необходимые бумаги, они обмениваются парой слов и прощаются.

Вернувшись к монитору, Майк захватывает указателем мыши прямоугольник с аббревиатурой «Ста, Oт» и перемещает его из палаты номер пять в область в нижнем углу экрана для выписанных из стационара или переведенных в другую больницу пациентов.

Не исключено, что Отто Стахедер не выдержит транспортировки по проселочной дороге, пролегающей вдоль полей и фермерских хозяйств, между нашим городом и соседней общиной. Возможно, это произойдет сразу после его прибытия туда, прежде чем его успеют ввести в искусственную кому, провести вентиляцию легких и установить зонд.

Однако вероятно и то, что он сможет перенести нагрузку во время поездки на транспорте, а его состояние будут поддерживать самое современное медицинское оборудование и силы преданного своему делу медицинского персонала до тех пор, пока его дочь и сын обдумывают решение, которое при данных обстоятельствах могут принять только они.

– Его увезли? – спрашивает Кристоф. Он только что вышел из кабинета и обнаружил на сенсорном экране, что его бывший сосед уже выписан. – Куда его отвезли?

– Кто знает? – говорит Майк. Он тянется к баночке с образцом мочи пациентки с желудочными спазмами и повторяет так тихо, будто сам себе: – Кто знает?