Текст книги "Самая-самая"

Матье. Нет, но со следующего месяца квартплата увеличивается вдвое.

Роксана (выходит из комнаты с сумочкой). Это беззаконие!

Дэвид. Ограничения на квартплату отменены с января этого года.

Роксана. Неужели?

Матье. И это – вся твоя реакция?

Роксана. За последний час на меня обрушилось столько! И кроме того, мне осталось терзаться всего пятнадцать минут!

Матье. Как так?

Роксана. В жизни все – вопрос выбора, и через четверть часа я его уже сделаю. (Оборачивается к Дэвиду.) В любом случае, не так ли?

Дэвид. В любом случае.

Роксана (направляясь к двери). Четверть часа – не заметишь как пролетят.

Матье. Пока ты еще не ушла, моя самая-самая, я хочу, чтобы ты твердо знала…

Роксана. Что?

Матье. Какое бы решение ты ни приняла, я его одобрю!

Роксана. Жаль! (Выходит.)

Матье (оценивая ее выход как драматург). Потрясающий персонаж!

Дэвид. Великолепна!

Матье. И вы тоже! Просто садись и пиши!

Дэвид. Вы думаете, она не уступит?

Матье. Не имею ни малейшего представления и сгораю от нетерпения узнать так же, как и вы!

Дэвид. Вы ей не проговорились?

Матье. Не валяйте дурака! Как вы себе это представляете – вдруг я возьму и скажу Роксане, что я сам добровольно навязался вам в сообщники, что скандал в аптеке Николя устроила моя знакомая актриса, что за Веронику по телефону говорила другая актриса, что я специально ходил в контору и украл бланки для писем и что – и это хуже всего! – зная заранее о готовящейся краже, я ей ничего не сказал! Да она мне глаза выцарапает!

Дэвид. Действительно нельзя сказать, что вы вели себя по отношению к ней как верный друг.

Матье. На первый взгляд – да. Но, по сути, мое поведение для нее – высший комплимент!

Дэвид. Комплимент?

Матье. Она – единственная женщина, которая меня вдохновляет, единственная женщина, которую я все время хочу описывать. Есть много писателей, в творчестве которых живет одна и та же избранная ими личность; они изменяют ее от произведения к произведению, надеясь, что читатели не узнают. Так и для меня Роксана. К несчастью, в последние годы…

Дэвид…она превратилась в героиню без героя.

Матье. Вот поэтому, когда вы свалились с неба, я сразу подумал, что вы можете им стать! Тогда я смогу снова наконец жить вместе с ней, как раньше… на бумаге, конечно!

Дэвид. А вы уже начали писать?

Матье. Не успели вы уйти. Ко мне снова пришло давно утерянное вдохновение. Из вас получаются необычные герои!

Дэвид. О! Она гораздо интереснее меня!

Матье. Ну, не скажите.

Дэвид. Без сомнения! Учитывая мои возможности, то, что я ей предлагаю, не выходит из рамок относительно разумного. Но то, что она – она! – не соглашается, в ее теперешнем положении это полное безумие!

Матье. Согласен, Дэвид. Но не большее безумие, чем вести игру, с самого начала мечтая о проигрыше!

Дэвид. Что?

Матье. Вы надеялись, что она отвергнет сделку с вами, вы и сейчас еще надеетесь… не так ли?

Дэвид. Как вы догадались?

Матье. Писательская интуиция! Но в чем я вас могу заверить, так это в том, что никогда не стал бы помогать, если бы не был убежден, что за вашими шуточками скрывается глубокое отчаяние!

Дэвид. Такое глубокое, что я готов был покончить с жизнью, когда пришел к вам.

Матье. Вы пришли случайно?

Дэвид. Нет. По совету отца. Я открылся ему, рассказал о моем презрении к жизни, разочаровании и отчаянии, внутреннем опустошении. И тогда он заговорил о вас.

Матье. В первую очередь о ней, я думаю.

Дэвид. Да, он восхищался ее прямотой, честностью, кристальностью. Он именно это слово употребил.

Матье. Слово красивое и точное.

Дэвид. Но я не поверил… И тогда он посоветовал мне убедиться своими глазами и, прежде чем расстаться с жизнью, сыграть напоследок с вами в мою подлую игру.

Матье. Ив результате Роксана спасла вам жизнь!

Дэвид. Вне всякого сомнения! С каждым моим новым предложением, все более и более выгодным для нее, все более приемлемым, я говорил себе: «Сейчас она сдастся… как и все другие!» Но нет! Она до конца осталась несгибаемой, пленительно-презрительной…

Матье. И вы тем счастливей, чем больше она вас презирает?

Дэвид. Когда я вышел от вас, я сходил с ума от счастья и благодарности.

Матье. Так почему вы на этом не остановились?

Дэвид. Всегда хочется большего. А вдруг следующая ставка принесет еще больший выигрыш!

Матье. Но знаете, дальше уже рисковать нельзя! Вы довели Роксану до последнего предела.

Дэвид. Я это понимаю, и если сейчас она уступит, я признаю, что у нее есть смягчающие обстоятельства. И хотя буду разочарован, но… не очень горько.

Матье. Но все-таки будете?…

Дэвид. А вы, вы совсем не будете?

Матье. Я – нет… хотя… но тоже не очень горько.

Дэвид (встревоженно). И вы думаете, это может случиться?

Матье. Я вам уже сказал, что ничего не знаю, но, во всяком случае, не желал бы этого… особенно ради вас.

Дэвид. Я тоже не желал бы… особенно ради нее.

Матье. Ради нее?

Дэвид. Если она уступит, больше всех будет страдать она сама.

Матье. Это правда. Я рад, Дэвид, что вы ее понимаете.

Дэвид. О, для меня она – самая-самая!

Матье. Странно мне слышать это из ваших уст!

Дэвид. А что, только вы ее так называете?

Матье. Нет. Я – третий.

Дэвид. Как так?

Матье. Первым так называл ее отец; он после рождения дочери скоро овдовел, и Роксана заполнила всю его жизнь; он звал ее «моя самая-самая». Потом отец умер, она вышла замуж, родила Николя, развелась. И однажды ребенок, которого она растила одна, для которого она была всем на свете, тоже назвал ее так… продолжив этим порывом любовь своего деда, которого он не знал…

Дэвид. А вы – третий…

Матье. Да, но, естественно, при других обстоятельствах.

Дэвид. Каких? Расскажите.

Матье. Нет… она сейчас вернется.

Дэвид. Последние минуты самые длинные. Это меня отвлечет… да и вы сами так любите рассказывать о ней…

Матье. Но не это! Этого я не вставлю ни в какой фильм!

Дэвид. Тогда тем более.

Матье. Ну ладно, уговорили… В первый раз я увидел Роксану в двадцать пять минут шестого на станции метро Пикпюс.

Дэвид. Вы тогда жили в том районе?

Матье. Ни я, ни она, и не буду вам рассказывать, сколько должно было случиться странных совпадений, чтобы и я и она оказались одновременно в одном и том же месте, где никто из нас раньше ни разу не бывал. Нет слов, чтобы описать, какое она на меня произвела впечатление…

Дэвид. Могу себе представить.

Матье. Она была так хороша, так кристальна, что я не осмелился с ней заговорить.

Дэвид. Прекрасно вас понимаю.

Матье. Мы сели в один вагон, напротив друг друга, и между нами завязался разговор – немой, но очень красноречивый.

Дэвид. Уже тогда?

Матье. Да. Это был первый. Но мы еще не натренировались, и он окончился многоточием. А на пересадке Сен-Лазар мы потерялись.

Дэвид. И как вы встретились?

Матье. На следующий день, в те же двадцать пять минут шестого, на той же станции Пикпюс, куда каждого из нас толкнула безумная мысль, что, может быть, другому это тоже придет в голову. Эта безумная мысль пришла в голову нам обоим.

Дэвид. Чудесно!

Матье. Мы тоже так подумали!

Дэвид. И сказали это друг другу!

Матье. Нет! Мы пока еще не заговаривали. Мы продолжали прерванный накануне немой разговор. С большей уверенностью и с полным взаимопониманием, потому что через полчаса после встречи мы уже оказались в моей мансарде.

Дэвид. Все еще не сказав друг другу ни слова?

Матье. Нет! И первое слово, которое я произнес, я произнес после… одним словом, после! Я был потрясен этой ослепительной встречей, этой удивительной, такой цельной женщиной, и, чтобы выразить переполнявшее меня чувство, я прошептал: «Моя самая-самая!» У нее перехватило дыхание. И у меня тоже, когда я узнал почему. Мы до сих пор не перестаем удивляться этому чуду!

Дэвид. Знаете, вы тоже необычный человек!

Матье. С нею станешь!

Дэвид. На вид – рассудительна, невозмутима, спокойна. Никогда бы не поверил, что она способна на такие порывы!

Матье. Да! Она – самая-самая!

Дэвид. Ах, Матье! Хоть бы она не уступала! На ней не должно быть ни пятнышка. Зачем вы заставляли меня рисковать дальше?

Матье. Сейчас узнаем, был ли риск!

Дэвид. Нет, я не хочу знать. Я ухожу, Матье. Когда она вернется, скажите ей, что я передумал, что я выхожу из игры.

Слышно, как поворачивается в замке ключ.

Матье (указывая на дверь). Поздно, Дэвид. (Другим тоном.) Не хотите виски?

Дверь открывается.

Дэвид. Хочу, и побольше!

Роксана (входит с Двойничком на руке). И мне тоже!

Дэвид. Вы плохо себя чувствуете?

Роксана. Ничуть, просто от всех этих мыслей голова идет кругом!

Матье. Где ты взяла Юлиуса?

Роксана. У тебя – я пошла поделиться с ним моими сомнениями.

Матье. Что за мысль?!

Роксана. Великолепная мысль! Он мне дал ценные советы.

Матье. Ты должна представить его мистеру Грэгу.

Дэвид (словоохотливо, чтобы оттянуть время). Да я с ним знаком, мы встречались здесь в прошлый раз. Он очарователен. Впрочем, я вообще обожаю кукол. Когда я был маленьким, у меня была одна, любимая, с белокурыми волосами и большими голубыми глазами. Я звал ее Пупи, и однажды…

Роксана. Мистер Грэг, вы, кажется, не торопитесь узнать мой ответ.

Дэвид. Наоборот! Но пять минут ничего не меняют!

Роксана. Меняют! Мне предстоит много дел, и Матье тоже.

Матье. Вот как? Какие же дела?

Роксана. Во-первых, сложить наши вещи.

Матье. Мы уезжаем?

Роксана. Не можем же мы оставаться в этих двух квартирах при новой квартплате!

Матье. Да, конечно, но куда мы поедем?

Роксана. В Льеду.

Матье. В эти руины?

Роксана. Я заложу дом, на эти деньги починю крышу и уплачу самые срочные долги.

Матье. А на что мы будем жить?

Роксана. Будем работать в Культурном центре в Понти, он там в двух минутах. Я займусь библиотекой, открою курсы переплетного дела днем в фойе твоего театра.

Матье. Ах, так у меня там будет театр?

Роксана. Да. Кукольный. Двойничок Юлиус поклялся, что ты с радостью вернешься к своей старой профессии.

Матье. В этом он, пожалуй, прав. Но вообще все это – воздушные замки.

Роксана. Вовсе нет! Я звонила нашему другу Ванно. Он в восторге. Он как раз ломал себе голову, чем бы оживить свой Культурный центр.

Матье. А Николя? Как с ним?

Роксана. Поедет с нами. И Вероника. В доме места хватит.

Матье. Их ты тоже пристроишь к Ванно?

Роксана. Да, рядом ведь торговый центр. Там как раз достраивают аптеку и диспансер.

Матье. В этом преимущество новых городов! Там все начинается с нуля.

Роксана. Так ты согласен?

Матье. С какой стати мне отказываться?

Роксана. Юлиус тоже так считает.

Дэвид. Извините меня, мадам Обертэн, если я правильно понимаю смысл ваших слов…

Роксана. Я думаю, смысл их полностью ясен. Прошу прощения, но в ваших услугах я не нуждаюсь.

Дэвид. Вы не уступили!

Роксана. Как видите, нет!

Дэвид (в восторге). Она не уступила! Вы слышите, Матье, она не сдалась!

Роксана. Что с вами? Вы с ума сошли?

Дэвид. Да, от радости, от облегчения!

Роксана. Из-за того, что вы проиграли?

Матье. Он только об этом и мечтал, Роксана. Я был прав.

Дэвид. Это я устроил цепную реакцию ваших бед, чтобы посмотреть, до каких пор вы будете в состоянии сопротивляться.

Роксана (к Матье). А в этом я была права.

Дэвид. Не беспокойтесь, я все верну на свои места. Завтра жизнь потечет, как раньше, и съемки фильма Матье начнутся двенадцатого, как и предполагалось.

Роксана. Значит, я беспокоила Ванно напрасно?!

Матье. Ничего страшного!

Роксана. И мы не будем жить в Льеду?!

Матье. И это тоже не страшно – по крайней мере если тебе вдруг здесь не надоело!

Роксана. Не надоело, но там бы мы все начали сначала, с нуля, мы бы боролись и одержали победу.

Матье. Еще немного – и ты пожалеешь, что неприятности окончились!

Роксана. Почти.

Дэвид. Она действительно самая-самая!

Роксана. Ах, нет! Только не вы! Вы не имеете права меня так называть!

Матье (примирительно). Самая-самая!

Роксана (Дэвиду). Он – да!

Дэвид. Простите меня за это и за все остальное.

Роксана. При условии, что вы сейчас же уйдете и больше никогда здесь не появитесь.

Дэвид (направляясь к двери). Хорошо, ухожу. Но прежде хотел бы вам сказать одну вещь. Последнюю. Клянусь. Вы видите, я уже взялся за дверь…

Роксана. Ну хорошо, только быстрее.

Дэвид. Мадам Обертэн…

Роксана. Да?

Дэвид. Я вас люблю. (Выходит.)

Роксана. Ты слышал?

Матье. Да.

Роксана. Но это безумие!

Матье. Интересный поворот!

Роксана. И это вся твоя реакция?

Матье. Примерно это я предполагал написать в моем сценарии.

Роксана. А я – нет… Но в любом случае – это финал.

Матье. Части.

Роксана. Только?

Матье. Ну конечно. Если здесь поставить точку, на полнометражный не потянет.

Роксана. Ах так! Тебе нужно продолжение?

Матье. Естественно. Но тут проблем нет. Оно будет, он вернется.

Роксана. Нет-нет, я тебе говорю, что он не вернется. Не рассчитывай больше ни на него… ни на меня.

Матье (кукольным голосом). Сомневаюсь, мадам Обертэн, сомневаюсь!

Роксана. Может быть, Юлиус, ты и прав…

И в то время, как Юлиус с руки Матье посылает Роксане воздушный поцелуй, во второй раз опускается занавес.

Акт третий

Солнечный день. При поднятии занавеса Матье на сцене один. Он взволнованно расхаживает перед диваном, на котором разложены листки рукописи. Сидящий на диване Двойничок – Юлиус безразлично взирает на него. Матье ведет себя, как писатель, мечущийся в поисках дальнейшего развития сюжета.

Матье. Так. Не будем нервничать. Он ее любит. Превосходно! (Уже менее уверенным тоном.) Он ее любит… ее любит… А дальше? (К Двойничку.) Может быть, ты мне скажешь? Здесь нет ста дорог, а только две – или она его полюбит в свою очередь – и тогда это предел банальности, – или не полюбит, выставит за дверь – и фильма нет! Но это невозможно… (Складывает листки.) Неужели я написал все это напрасно… да и Гольденер торопит. Итак… он ее любит. (Начинает снова ходить по комнате, потом застывает на месте.) А если он решится на самоубийство? Да… но нужно, чтобы оно не удалось! Я не могу окончить фильм без него… А если он остается в живых, то мы возвращаемся на исходные рубежи: он ее любит. (Снова начинает ходить.) Черт побери! Черт побери! Я должен найти выход. Уже три недели я топчусь на одном месте: он ее любит, он ее любит, он ее любит, он ее любит. (Снова останавливается.) А если он ее никогда и не любил? (На мгновение задумывается.) Да нет! Глупости! Он ее любит… А если бы он ей не признался? (Бросается к листкам.) Нет! Он должен ей это сказать, и сказать в самый напряженный момент, вот так, перед уходом. (Снова мечется.) «Я вас люблю» – это хорошо! Это даже очень хорошо. «Я вас люблю». (Застывает на месте, с волнением.) Но зачем этому дураку надо было объясняться ей в любви? Разве я просил его заходить так далеко? Хотел свое усердие показать… или сам попался в собственные сети? Но тогда зачем ему было уходить и бросать меня на полдороге, когда все его чувства – у меня на кончике пера. Нечестно! «Я вас люблю» – и хлоп дверью! – исчезает. А я – расхлебывай. Не отдают себе отчета эти люди: быть персонажем – большая ответственность!

Звонит телефон.

(С угрюмым видом идет к телефону. В трубку.) Алло! Да это я… Дэвид! Я вам сто раз звонил. Вы откуда говорите? В пробке?… Ах, вы звоните из машины… Нет, Роксаны нет, но она с минуты на минуту должна появиться… во всяком случае, я не двинусь с места… Ах, вы ее хотите видеть… Да нет, это естественно. Вам, наверно, столько надо ей сказать… важного… Какая удача! А то я выдохся!.. Нет! Конечно, не появлюсь. Как всегда – невидимо присутствую!.. Да! Не бойтесь. Я все подготовлю, она вас впустит. И даст вам возможность объясниться… Нет! Не заткнет себе уши с первых слов… (Шепотом.) Вот и она! (Громко.) Положитесь на меня, как я на вас. Надеюсь, в ближайшее время созвонимся. До свидания. (Вешает трубку и улыбается Роксане, входящей на его последней фразе.) Гольденер звонил. Спрашивал, как со сценарием.

Роксана. И что ты ему ответил?

Матье. Правду. Что не двигается.

Роксана. Опять ни строчки?

Матье (отрицательно качая головой). Теперь надо надеяться только на чудо.

Роксана. Чудом ты, вероятно, называешь новое явление Дэвида народу?

Матье. Роксана, умоляю, пойми – я в тупике и без Дэвида из него не выберусь.

Роксана. Уж не хочешь ли ты, чтобы я ему позвонила: «Умоляю, дорогой, берите гитару и быстрее к нам – Матье срочно нужны ваши эксцентричные серенады, вам они удаются великолепно!»

Матье. Разве я это говорю? Я прекрасно понимаю, что после его признания в любви и трех недель молчания ты не хочешь, чтобы он подумал, что ты в нем заинтересована.

Роксана. Хоть это хорошо!

Матье. Но все же, если бы он вдруг вернулся, признаюсь…

Роксана. Теперь у него даже повода нет!

Матье. Как нет? Ведь он, уходя, сказал тебе такие слова…

Роксана. Сказал, но в возбуждении, в азарте игры, для красного словца. Он о них забыл, как только вышел на улицу.

Матье. Ты так думаешь?

Роксана. Ну, посуди, если бы не так, он бы уже объявился пусть и не сам лично, но послал бы письмо, телеграмму, цветы, позвонил бы…

Матье. Всякий другой так бы и сделал. Но Дэвид – не всякий. Вот почему я совсем не удивлюсь, если он вновь здесь появится.

Роксана. Вот именно! В любовной лихорадке, после безуспешных попыток вырвать с корнем мой облик из своего сердца.

Матье. И это очень возможно.

Роксана. Послушай, Матье, я допускаю, что Дэвид – не такой как все, но не сумасшедший же он!

Матье. Не вижу, в чем здесь сумасшествие, если он в самом деле любит тебя?

Роксана (подходя к нему). Не видишь?

Матье. Нет!

Роксана. Совсем не видишь?

Матье. Положа руку на сердце – нет!

Роксана. Я была бы очень польщена, если бы в тебе говорил просто мужчина, но, к несчастью, в тебе говорит писатель, который видит только то, что желает видеть. И это его устраивает.

Матье. Да вовсе нет! Я честно думаю, что такой молодой человек, как он, вполне может безумно влюбиться в такую женщину, как ты!

Роксана. Что ж, тем лучше! Я очень рада.

Роксана отходит, как бы желая прекратить разговор, но Матье хочет его продолжить.

Матье. Я вот думаю о другом: может ли такая женщина, как ты, влюбиться в такого мужчину, как он?

Роксана. И твое мнение?

Матье. У меня его нет. Ломаю себе голову.

Роксана. Да, я знаю, уже три недели. Увы. Ничем не могу тебе помочь.

Матье. Ну, а если он вернется…

Роксана. Разумеется, если он вернется…

Матье. При условии, конечно, что ты не укажешь ему сразу на дверь!..

Роксана. Ну конечно!

Матье…позволишь ему объясниться, рассказать о себе, словом, дашь ему возможность высказаться, чтобы лучше узнать его…

Роксана. Ну конечно!

Матье…и будешь держаться свободно, непринужденно – одним словом, не заткнешь себе уши с первых слов.

Роксана. Ну конечно!

Матье. Потому что только так можно узнать что-нибудь ценное…

Роксана…что можно было бы…

Матье. Что – было бы?…

Роксана. Что можно было бы… узнать, если он вернется.

Матье. Ах да, естественно! Но, в конце концов, если предположить, что он все-таки вернется… я могу рассчитывать на тебя?

Роксана. В каком плане? Сопротивляться его обаянию или – нет?

Матье. Как сердце подскажет.

Роксана. А если оно мне подскажет броситься в его объятия?

Матье. Но это же временно…

Роксана. А если я в них сгорю?

Матье. Ну, я-то вытащу тебя из огня. Правда, я больше чем уверен, что этого не случится. Иначе бы я тебя не просил о помощи.

Роксана. Я тебе верю. Ты мне говорил, что хочешь проложить новую тропинку в стране любви. И тебя не устроит, если я умру с горя, когда он меня оставит. Ведь об этом уже сто раз написано.

Матье. Верно, но я не хочу, чтобы ты страдала не только с профессиональной точки зрения!

Роксана. Ты это серьезно? Тогда почему же?

Матье (пожимая плечами). Потому что… потому что… разве я тебя не люблю?

Роксана. На таких условиях ты можешь на меня рассчитывать… если Дэвид вернется.

Матье. Спасибо тебе, моя самая-самая.

Роксана. Смотри, чтобы потом не раскаяться!

Матье. Ну о чем ты? Раз договорились, пойду попробую поработать. (Направляется с бумагами к люку.)

Роксана. Ты к себе?

Матье (открывая крышку). Да, у тебя слишком жарко. (Начинает спускаться.)

Роксана. Да, очень жарко! Невыносимо. Хорошо, что и я сейчас ухожу.

Матье (остановившись, обеспокоенно). Ты уходишь?

Роксана. Нужно отнести книги заказчику.

Матье. Когда?

Роксана. Как только заверну их. А в чем дело?

Матье. Да ни в чем. Может быть, переключить ко мне телефон, если ты ждешь какого-нибудь звонка?

Роксана. Нет, не трудись. Я ничего не жду. Ни звонка… ни гостей.

Матье. Ну, в таком случае… (Спускается на ступеньку.) А если он вернется?

Роксана. Кто?

Матье. Дэвид.

Роксана. Матье, скажи мне, пожалуйста, только честно, ты ему случайно не звонил?

Матье. Я? Могу тебе поклясться, что нет.

Звонок в дверь.

Роксана. Обманщик.

Матье. Нет! Он сам звонил.

Роксана смотрит на Матье с прощающей улыбкой и идет к двери. Матье исчезает. Естественно, входит Дэвид с дорожным чемоданом в руке.

Роксана. А, мистер Грэг! Какое совпадение! Я как раз только что говорила о вас с Матье.

Дэвид. Правда?

Роксана. Конечно, правда.

Дэвид. Он здесь?

Роксана. Нет, он работает у себя, но я могу его позвать, если хотите.

Дэвид. Ни в коем случае. Я пришел лично к вам.

Роксана. Тогда проходите.

Дэвид. Могу я здесь поставить свой чемодан?

Роксана. Разумеется, ставьте.

Дэвид. Я прямо из аэропорта Орли.

Роксана. Так вы уезжали?

Дэвид. Да. В Швейцарию. Кстати, я вам кое-что оттуда привез. (Идет к чемодану.)

Роксана. Шоколад?

Дэвид (роясь в чемодане). Швейцария не только этим славится!

Роксана. Сыр?

Дэвид. Часы.

Роксана. Часы?

Дэвид. Вернее, двое часов.

Роксана. Почему двое?

Дэвид. Синие, с циферблатом из лазурита, и зеленые, с циферблатом из нефрита. Чтобы подходили к вашим глазам в зависимости от вашего настроения, нежного или делового.

Роксана. Вы меня смущаете.

Дэвид. Но это не ваша вина, если ваши глаза меняют цвет, когда у вас меняются чувства.

Роксана. Но зачем… к чему это?

Дэвид (приближаясь к ней). Вы в самом деле хотите знать?

Роксана (отступая). Нет.

Дэвид. Тогда наденьте одни.

Роксана. Зеленые?

Дэвид. Нет, очень жаль, но в эту минуту у вас глаза – голубые.

Роксана. Подумайте! Вот удивительно!

Дэвид. Почему? Разве, когда вы счастливы, они у вас не голубые?

Роксана. Возможно, но я себя особенно счастливой не чувствую.

Дэвид. Значит, скоро почувствуете, часы просто спешат.

Роксана (рассматривая часы). Великолепные!

Дэвид. Вы к ним очень идете!

Роксана. А эти оставьте себе.

Дэвид. Нет, спасибо, у меня есть свои.

Роксана. Не для вас.

Дэвид. Они выйдут из моды, пока я захочу их кому-нибудь подарить.

Роксана (вставая). Пойду положу их.

Дэвид (удерживая ее). Потом. Не уходите. Мне вас так не хватало.

Роксана. Вы были в Швейцарии все три недели?

Дэвид. Нет. Только два последних дня. До этого я был в Париже – надеялся, что вы мне позвоните.

Роксана. Но, боже мой, что же я могла вам сказать?

Дэвид. Все равно что! Что вы получили все свои книги в целости и сохранности, что Николя вернулся на прежнюю работу, что съемки фильма Матье начались в назначенный срок…

Роксана. Все это вы сами знаете.

Дэвид. Все-таки это было бы мило с вашей стороны.

Роксана. За что мне быть с вами милой – вы всего лишь вернули все на свои места. Вопрос исчерпан.

Дэвид. Этот – да, но другой…

Роксана. Какой – другой?

Дэвид. Вы забыли мои последние слова перед уходом?

Роксана. Да, не волнуйтесь, совершенно забыла.

Дэвид. Тогда я их вам напомню: «Мадам Обертэн, я вас люблю».

Роксана. Да, действительно что-то в этом роде!

Дэвид. Было в этом роде и есть в этом роде, с маленьким вариантом: Роксана, я вас люблю.

Роксана. Послушайте, мистер Грэг, в первый раз это ваше заявление было очень смешно, во второй – уже значительно менее.

Дэвид. А в третий раз, надеюсь, вы совсем не будете смеяться: я вас люблю.

Роксана (уже несколько взволнованно). Но, мистер Грэг, это невозможно.

Дэвид. Во-первых, учитывая относительно интимный характер нашего разговора, вы могли бы по крайней мере называть меня Дэвид; во-вторых, если я вас не люблю, интересно, как вы объясните мое присутствие здесь?

Роксана. Откуда мне знать! Вы такой странный человек, может быть, вы придумали новую игру.

Дэвид. Да, вы правы, и очень увлекательную. Она заключается в том, что я думаю только об одной особе, пишу на всех клочках бумаги ее имя, вздрагиваю при каждом звонке телефона, бледнею, когда на улице замечаю похожий силуэт, езжу метро на станцию Пикпюс в надежде, что она приедет туда.

Роксана. Вы были на Пикпюс?

Дэвид. Каждый день, как дурак, в двадцать пять минут шестого.

Роксана. Дэвид!

Дэвид. На этот раз вы мне верите?

Роксана. Тогда почему же вы раньше не пришли?

Дэвид. Я хотел, чтобы вы первая подали знак.

Роксана. К чему мне было это делать?

Дэвид. Естественно, ни к чему, раз вы не поверили в мою любовь!

Роксана. Даже если б я и поверила в вашу любовь, что бы это изменило?

Дэвид. Вы не хотели меня снова видеть?

Роксана. Не особенно.

Дэвид. Но теперь вы, скорее довольны, что я пришел?

Роксана. То есть, это зависит от…

Дэвид. От чего?

Роксана (смотря на люк). От того, что вы собираетесь мне сказать.

Дэвид. Я вам это сказал, и три раза.

Роксана. Ах, так вы об этом…

Дэвид. То есть, это главное, но эту тему я могу развивать до бесконечности.

Роксана. Нет, не стоит, ничего нового я не услышу.

Дэвид. Как – ничего нового? Но моя любовь преобразит всю вашу жизнь!

Роксана. Вашу?

Дэвид. Нашу!

Роксана. Как так – нашу! Я-то вас не люблю.

Дэвид. Вы меня настолько боитесь?

Роксана. Совсем я вас не боюсь!

Дэвид. Нет, боитесь. Вы не можете отделаться от своего первого впечатления. Вы считаете, что я отвратительный неуравновешенный тип, причинивший вам столько тревог своей идиотской игрой… но это не так; того человека больше нет, он больше не существует. Благодаря вам я стал другим, и вы можете ничего не опасаться! Поверьте мне!

Роксана. Я вам верю, Дэвид. Скажу больше – после того как Матье мне рассказал, от какой депрессии я вас совершенно невольно спасла, вы мне стали даже как-то симпатичны.

Дэвид. Значит, боитесь вы не меня, а самой себя!

Роксана. Как так – самой себя?

Дэвид. Вы боитесь слишком привязаться ко мне и от этого потом страдать.

Роксана. Да, когда вы меня покинете, в лучших житейских традициях, ради очаровательной девушки и сверх того с университетским образованием!

Дэвид. Почему с университетским?

Роксана. Чтобы мне было больнее!

Дэвид. Я вас никогда не покину, Роксана, и готов дать вам на этот счет какие угодно заверения.

Роксана. Мне заверения не нужны.

Дэвид. Нужны. И я это очень хорошо понимаю. Не смотрите на другие пары, похожие на нашу, у которых возникает масса сложностей из-за того, что муж и жена не совсем одного возраста…

Роксана. Ах, я знаю, что я намного моложе вас, но меня лично это не смущает.

Дэвид. Вы шутите, чтобы скрыть, насколько эта проблема вас волнует.

Роксана. Я шучу потому, что у меня просто нет никаких проблем.

Дэвид. Поскольку вы очень рассудительны, вы не могли не задавать себе определенных вопросов в отношении нашего будущего…

Роксана. Послушайте, Дэвид… прежде всего, когда есть любовь, то вопросов нет. Она дает на них ответы раньше, чем они возникают. Потом, если бы меня хоть в малейшей степени привлекала эта авантюра, я с легким сердцем заплатила бы за нее моими будущими неизбежными терзаниями. Даже если бы она длилась лишь полгода, лишь месяц, я бы не колебалась. И если бы я потом была безутешна – тем лучше! – это значило бы, что я пережила что-то, что стоит моих слез!

Дэвид. Не могу себе представить, что из-за меня вы прольете хотя бы одну слезу!

Роксана. Я тоже не могу, к сожалению! Я была бы рада бороться с волнами после кораблекрушения. Но сейчас – полный штиль и я ни на что не трачу душевные силы. Потому что это мне неинтересно.

Дэвид. Подводя итог – вы предпочли бы страдать?

Роксана. То есть, я предпочла бы вас любить!

Дэвид. Вы бы предпочли?…

Роксана. О да! Потому что, несмотря на то, что вам, видимо, кажется, – я совсем не против, наоборот. Головой я, скорее, «за», но, к сожалению, войско не следует за своим полководцем.

Дэвид. Что вы называете «войском»?

Роксана. Сердце… или назовите, как хотите.

Дэвид. Так, значит, вы говорите, ваш разум не против. Дело в сердце.

Роксана. Увы, да! Глупое… оно не понимает собственного счастья.

Дэвид. Не верю ни одному слову. Вас останавливает что-то другое, но что? Что, черт возьми!

Длинный звонок.

Роксана. Кто еще?

Два коротких звонка.

Ни коля!

Дэвид. Это ответ?

Роксана. Нет, констатация факта. (Встает.)

Дэвид. Пока вы будете с ним болтать, разрешите принять у вас душ? (Берет куртку и чемодан.)

Роксана. Я вообще предпочитаю, чтобы он вас не видел.

Дэвид. Для него в этом не будет ничего нового; он в курсе.

Роксана. Что вы здесь?

Дэвид. Нет. Что я вас люблю.

Выходит, в то время как Роксана идет к двери и впускает Николя.

Николя. Привет. Не помешал?

Роксана. Нет, но я тебя не ждала. Надеюсь, вторично не уволен?

Николя. Нет. Я отпросился с обеда.

Роксана. В связи с чем?

Николя. В связи с тем, что я заполнял в мэрии брачные анкеты.

Роксана. Ты женишься?

Николя. Да. Семнадцатого июля. Я приехал тебя предупредить, чтобы ты освободилась на целый день.

Роксана. Семнадцатого июля! Но это же вот, на днях!

Николя. Через месяц.

Роксана. Почему такая спешка? У вас будет бэби?

Николя. Нет – аптека!

Роксана. Какая аптека?

Николя. Он тебе разве не сказал?

Роксана. Кто – он?

Николя. Дэвид.

Роксана. Дэвид Грэг?

Николя. Ты знаешь еще одного Дэвида?

Роксана. Я его не видела уже больше трех недель!

Николя (указывая на часы.) А это он тебе прислал по почте?

Роксана. Но…

Николя. Это же я ему сказал, что ты обожаешь часы…

Роксана. Мог бы воздержаться.

Николя. Он хотел подарить тебе бриллиант… огромный. Я счел за лучшее умерить его пыл.

Роксана. Лучше бы ты его совсем охладил.

Николя. Невозможно! Он как помешанный. Когда он начинает говорить о тебе, я начинаю сомневаться, люблю ли я Веронику!

Роксана. И он часто тебе обо мне говорит?

Николя. Каждый день. Сам лично или по телефону. Ежедневный специальный выпуск, посвященный молодому человеку, возрожденному к жизни своей любовью.

Роксана. И ты все выслушиваешь?

Николя. А почему нет? Во-первых, мне приятно, что тебя любят, а во-вторых, я нахожу его потрясающим типом – умным, щедрым, скромным, сдержанным, застенчивым, обаятельным.

Роксана. Сдержанным – это как считать!

Николя. Да, сдержанным. Доказательство – он тебе даже не сказал про аптеку.

Роксана. Да я его видела всего две минуты. Он только отдал мне это и сразу ушел. {Показывает на часы на своей руке.)

Николя (показывая на другие часы, лежащие на столе.) А это?

Роксана. Да, и это!

Николя. По минуте на каждый подарок! И после этого ты не считаешь его сдержанным?

Роксана (раздражаясь). Так что это за история с аптекой?

Николя. Он позвонил твоему другу Ванно, чтобы тот оставил за нами аптеку в торговом центре в Понти.