Текст книги "Красные звезды. Ядерный рассвет (сборник)"

– Рубка! Слышу запуски торпед! Повторяю…

– Влипли, черт побери, – отметил очевидное помощник. Капитан с досадой покосился в его сторону.

– Торпедный! Как настройка «моржа»?

– Контроль прошел! Реакция положительная!

– Миша, «надрессируйте» его на медленный подъем – и в путь.

– Понял, командир.

Луи Саржевский, как мог внимательно, просматривал журнал «УФО».

Оказывается, в мире далеко не все было в норме. Почти каждый день где-то видели «летающие тарелки», еженедельно инопланетные маньяки насиловали девственниц, похищали талантливых студентов, пугали операторов радаров, наводили галлюцинации на водителей рейсовых «Боингов», а по ночам они еще успевали чертить таинственные пентаграммы на пшеничных полях, заодно меняя генетическую природу поваленных растений. Кроме пришельцев, на планете Земля действовали таинственные спецслужбы, могущие превращать людей в убийц-зомби, наводя на них некое «торсионное» излучение, нащупывающее жертву с помощью вложения в передатчик фотокарточки. Само излучение, понятно, проходило сквозь любую преграду и, ясное дело, перемещалось в пятнадцать раз быстрее света. После убийства необходимой жертвы сам зомби программировался на самоликвидацию. Было непонятно, зачем нужна такая сложность, не проще ли было бы сразу настраивать на самоубийство саму жертву?

Еще: все материки земного шара просто кишели гиблыми местами, в которых ежегодно исчезали подчистую по нескольку оснащенных по последнему слову техники экспедиций, кроме того, в этих аномалиях наблюдался падеж коров, собак, муравьев и других животных, ну и понятно, иногда там вымирали древесные и покрытосеменные растения. Часто случались попадания людей в пространственно-временные континуумы – кто-то переносился по реке времени назад или вперед.

Среди всей этой массы «фактов» было нелегко нащупать искомое. Но Саржевский был упорен. Статья Мейти представляла собой совсем отвлеченную дискуссию, и, если бы советник президента не был в курсе проблемы, он бы мог вообще не сделать из текста какого-то вывода.

Вначале речь шла вообще об ушедших в туман домыслах типа: все, наверное, в свое время читали роман Герберта Уэллса «Война миров» или же, в крайнем случае, видели фильм. А если бы это случилось на самом деле? Вы помните, отчего погибли марсиане? От земных бактерий. А вдруг это было намеренное, первое в истории применение биологического оружия? Имели ли земляне моральное право на применение такого оружия? Все наверняка согласятся, что имели, ведь на карту была поставлена судьба всей цивилизации, а кроме того – марсиане были вампирами.

Читая эти разглагольствования, Саржевский даже обрадовался, возможно, президент зря поднял панику, мало ли какую жуть решил насочинять уфолог в своем журналишке. Пока речь шла о явной фантастике, высосанной из пальца.

Представим другую ситуацию, писал далее Леонард Мейти. Там, на далеком Марсе, идет война среди его обитателей. Оттуда на Землю случайно попадает их боевой звездолет. О землянах прибывшие марсиане ничегошеньки не ведают. Они просто собираются починить свою боевую машину и убраться восвояси. Надо ли людям нападать на непрошеных гостей? Или лучше поостеречься, подождать, пока они уберутся подальше сами? Пока марсианам нет до нас никакого дела, у них есть там, на Марсе, достаточное количество проблем. Что, если после нападения космический корабль сообщит на родину о новом враге? Не подвергнемся ли мы тогда запланированной агрессии, против которой на сегодня бессильны? Пойдем дальше, говорил своим читателям Леонард Мейти, марсиане Уэллса изначально были омерзительны, злы, а кровь недоразвитых, в их понимании, аборигенов-землян вполне годилась в пищу. Так что земляне вправе уничтожать их – таких вовсе не жалко. Ну, а если бы марсиане были больше похожи на людей, чем на осьминогов, тогда как? Если у них там, на родной планете, войны друг с другом абсолютно в порядке вещей? Нужно ли нам тем более подвергать себя риску? Может быть, прежде чем принять решение напасть на них, нужно дать шанс науке изучить этот самый Марс?

В подобном духе полемика велась на нескольких колонках. В конце концов журнал предлагал читателям изложить редакции свои мысли по поводу предложенной проблемы. Можно сказать, Леонард Мейти издалека начал референдум по поводу Проблемы. Происходила явная утечка засекреченной информации. Не исключалась возможность, что кто-то из сообразительных читателей уже связал воедино эти уморассуждения и странную активизацию флота в Тихом океане.

Нужно было что-то предпринять по отношению к разговорившемуся Мейти, и как можно быстрее.

– Капитан Мортимер! У нас новый контакт!

– Торпеда в «Денвер», да?

– Объект всплывает! Нет, не торпеда. Слышу треск корпуса. Объект «два» всплывает ускоренно.

– Наверняка имитатор, – заключил Мортимер. – Ладно, если мы его сейчас не прикончим, они точно ухайдакают «Денвер». Оружейники! Разрешаю применение оружия! Давайте еще две по глубоководной цели!

– Есть две по глубоководной!

– Пуск!

– Рубка! Снова запуски! Две штуки! Повторяю…

– Мамочка моя родная, – запричитал помощник.

– Не писай, Коля! – приструнил его начальник. – Как наш птенчик? – Он подразумевал запущенного «моржа».

– С ним все в норме, он шикарно шумит.

– Прошли глубину «триста», – доложил мичман, следящий за рулями.

– На кой хрен я поперся в училище? – спросил себя помощник, отслеживая на индикаторе лавину цифр. – Пошел бы лучше в танкисты.

– В современном бою, – заметил капитан, – танк живет в среднем от полутора до двух с половиной минут.

– А мы дольше? – съязвил помощник.

Капитану захотелось стукнуть его чем-нибудь потяжелее, но под рукой ничего не было.

– Как в том мире могла возникнуть столь непохожая на теперешнюю нашу военно-политическая ситуация, Адам Евсеевич? – поинтересовался генерал-майор Уруков. Оба собеседника восседали на табуретах какого-то шикарного буфета, врытого в недра Москвы вместе с несколькими этажами Министерства обороны. Здесь их не мог подслушать никакой посторонний вражеский агент, разве что родное, российское контрразведывательное агентство, однако оба всю сознательную жизнь имели дело с тайнами государственного уровня, а потому давным-давно попривыкли к неназойливой опеке.

– Милый Вадим Гиреевич, – расплылся в предчувствии возможности подискутировать академик Сулаев, – а что вас, собственно, удивляет?

– Ясно что – военный аспект. В нашем мире Россия как-то не слишком претендует на острова Фиджи или вообще на что-то в той далекой акватории.

– Ну, во-вторых, там мы имеем дело не с отдельно взятой Россией, а все-таки с Советским Союзом. А во-первых, прошу об этом не забывать в процессе спора, все наши умозаключения касательно того мира абсолютно прикидочны – так, попытка объяснения отдельных попавших в наше поле зрения фактов.

– Это-то я понимаю, Адам Евсеевич, но ведь человек – существо по природе своей любопытное, да и вообще, лучше уж какое-то плохонькое объяснение, чем никакое вовсе, – расплылся в улыбке генерал-майор.

– Учитывая просьбы трудящихся, попытаемся, – блеснул веселым отсветом очков академик.

– Усиленно внимаю, – скрестил руки под орденскими планками Уруков.

– Не совсем понимаю, что вас так возмущает в самой ситуации там, генерал? Как патриот вы обязаны радоваться безмерно или, по крайней мере, гордиться своей страной, то есть ее аналогом.

– Вот это точно, Адам Евсеевич, мне даже обидно, что у нас дело пошло по-другому.

– Скорее всего на ситуацию там повлияли какие-то сугубо специфические исторические условия, неизвестные нам факторы. Установить их нам покуда не дано. Но в целом ничего особо невероятного в происшедшем там нет.

– Позвольте, мой уважаемый ученый, а как же кризис и крах коммунистического блока?

– Кризис, возможно, был, и даже не возможно, а наверняка, но, в силу неясных нам факторов, там он был успешно преодолен.

– А как же несостоятельность социализма вообще?

– Какая несостоятельность, Вадим Гиреевич?

– Ясно какая. Вы что, не помните? Строй, возникший в СССР, есть перенесенный из прошлого в двадцатый век рабовладельческий?

– Бросьте, неужели вы серьезно верите этим идеологическим клише? Общество управлялось сверху, ну и что здесь такого? Управлялось жестоко, согласен, однако если учесть специфические условия изначально враждебного окружения, отсталость и так далее… Впрочем, об этом не стоит долго. Возникший в восьмидесятых годах прошлого века кризис был специфическим кризисом коммунизма. Отметая мелочи, это – кризис системы управления. Ее следовало усовершенствовать, а не пытаться ввести вместо нее некую саморегуляцию. Что из этого получилось, знают все. Полный развал. Саморегуляция, то есть, по существу, не ограниченное ничем господство свободного рынка, была возможна где-нибудь в веке девятнадцатом, но никак не сто лет позже. Общество слишком усложнилось, хочешь не хочешь, а оно вынуждено иметь институты, управляющие им. Страны так называемого свободного мира давно уже потихоньку внедряют внутри себя относительно жесткий тоталитарный контроль, просто они об этом не шумят. Строй Советского Союза был по сравнению с окружающим миром огромным шагом вперед, именно поэтому он сумел долгие годы держать темпы экономического роста, невиданные нигде и никогда.

– Господи, Адам Евсеевич, еще чуть-чуть – и я пожалею о развале партии, в которой когда-то состоял.

– КПСС не была партией, мы с вами об этом знаем, это была надгосударственная структура, необходимая для тотального управления. Партией она называлась только для маскировки. Вернемся к нашим баранам. Мы знаем, что в именуемые застоем годы СССР – даже у нас, в этом мире – сумел сравниться с самой сильной державой планеты по многим показателям. Да, он, безусловно, отставал. Он был изначально слабее и поэтому в конце концов лопнул от невыносимой нагрузки. Запад его победил и положил на лопатки, а дабы он более никогда не поднялся, внушил побежденному, что он был неизлечимо и смертельно болен. А в параллельном нам мире – повторяюсь – в силу неизвестных причин дело пошло иначе. Советский Союз сумел преодолеть внутренний кризис управленческой системы, перестроить ее с учетом научно-технической революции. Возможно, имел место некоторый спад, а возможно, и не имел, просто случилась некоторая задержка темпов развития, а затем, перестроившись, он быстро взял реванш над Западом, находящимся в принципиально невыгодных с точки зрения перспективы условиях. Скорее – вынужден снова подчеркнуть – в силу каких-то не случившихся у нас исторических реалий СССР там обладал некой форой. Она решила дело. Когда Запад из наступательной позиции был вынужден уйти в оборону, Союз перешел в наступление. По тому, как – мягко говоря – нагло ведут себя его корабли в нашем мире, думаю, в настоящее время всеми козырями в тамошней геополитике обладает именно Союз. Скорее всего Запад загнан в угол.

– Однако мне кажется, – дополнил Уруков, – что он все же огрызается. Ведь в случае «лапок кверху» военные действия бы вообще не требовались.

– Все может быть, Вадим Гиреевич, я же сказал, в отношении причин и следствий произошедшего там у нас огромный запас допусков.

– И что же теперь?

– Действуем по плану. Вам, как военному, понятно, что в случае неясности обстановки первая скрипка принадлежит разведке. В нашем случае разведкой является наука. Мы работаем. Возможно, наши усилия не пропадут зазря и это сдвинет ножницы допусков еще чуть-чуть.

– Вы оптимист, Адам Евсеевич?

– Не это и не противоположное. Я – реалист. Перед нами целая куча невероятных трудностей. Исход покуда неясен.

– Капитан Мортимер! Цель «один» ушла под слой термоклина. Потеря контакта! Цель «два» на всплытии. Одна из наших «рыб» идет за ней.

– Что «Денвер»?

– Тормозит. Похоже, уловил происходящее.

– Остальные наши торпеды слышны?

– Две еще различимы.

– Ну, – Мортимер бессознательно шарил около рта, разыскивая несуществующую курительную трубку.

– Четкие сигналы отражения, кэп! Наш первый «АДКАП» взял след.

Сигналы-отражения активного радиолокатора торпеды говорили о том, что автопоиск цели прошел успешно.

– Глубина приблизительно четыреста пятьдесят.

– Даже «АДКАП» не требовался, – прокомментировали «оружейники» в динамике.

– Рубка! Потеря контакта с обеими лодками! Термоклин, – пояснил дежурный акустик. – С «моржом» тоже потерян! Повторяю…

– Может, повезет? – спросил помощник.

Капитан молчал, глядя в приборы.

– Рубка! Мы подвергнуты активной локации!

– Торпеда, сволочь! – взвизгнул помощник. – На кой хрен я в море, спрашивается? Ведь предлагали тихую штабную должность…

Капитан неожиданно двинул локтем ему в солнечное сплетение. Помощник задохнулся и осел, прикидываясь рыбой.

– Акустический! Дайте по цели полной мощностью локаторов! Балласт! Продуть камеру! Пузырей побольше!

Вокруг «Альфы» стало чрезвычайно шумно.

– Глубина пятьсот, – указал на очевидное из индикаторов мичман.

– Рубка! Ничего не слышу! Вокруг сплошной кавардак.

– Скажи, Рома, а зачем ты это сделал? – спросил Ричард Дейн, когда им с Паниным вновь выпала возможность прогуляться по городу.

– Что? – Голос Панина ничуть не напрягся.

Вот что значит контрразведка, оценил Ричард Дейн.

– А ты как будто не знаешь, о чем речь?

Панин пожал плечами:

– Не томи, Ричард. Я внимательно слушаю.

– Зачем ты довел Адмирала до истерики? Могло ведь вообще плохо кончиться.

– Так получилось, Ричард.

– Как же, Рома, так я и поверил, что у борца со шпионами все не спланировано заранее. Может, все-таки расскажешь?

– А нужно ли?

– Еще бы не нужно, даже обидно, в самом деле. Мой личный визит явился орудием, использовали меня, я так понимаю, в качестве большого калибра, и теперь, даже задним числом, не желают ничего объяснять.

Они шли некоторое время молча, затем Панин сказал:

– А почему, собственно, не объяснить? Только дай слово, что разговор между нами, а, товарищ шпион. Мне не хочется попадать в те места, где сиживал ранее наш подопечный. Он-то выдержал там бог знает сколько, а вот я в себе не очень уверен.

– Ладно, даю слово. Тем более, вспомнил я одну нашу недавнюю беседу и, может, ошибочно, кое-что заподозрил.

– Держишь эти мысли при себе? – осведомился Панин. – Вот и держи.

– Ну так поведай, я весь внимание.

– Значит, беседу ты помнишь? Тем проще, – Панин пошел медленнее. – Итак, пусть будет по-твоему – пусть один человек не может создать материально ощутимую другими галлюцинацию, но… Ведь есть обходный путь.

– Интересно.

– А что, если мозг не создает новый мир, а просто проделывает канал в сходную глюкам вселенную? Что тогда?

– И что тогда? – повторил Ричард Дейн. Они остановились.

– Вот я и хотел это проверить, только вот привязался я к нему, духу и не хватило. Теория теорией, а реальный близкий – почти близкий, точнее – человек…

– Что, думал, если перекрыть мозговой канал, то…

– Вот именно.

– Слушай, Рома. Опыты на людях, конечно, запрещены, но… Если начальство заинтересуется, почему не…

– Стоп, Ричард, ты ведь дал слово. Я очень не хочу в закрытое заведение, в котором потчуют таблетками бесплатно.

– Нет, но интересно проверить, как бессознательное состояние нашего подопечного отразилось на Тихом океане?

– Мне тоже интересно. Но духа у меня не хватило. Что-то я повторяюсь, – Панин снова ускорил шаги. – А кроме того, может, галлюцинации являются только спусковым крючком реакции, а потом она идет сама собой. Что с того, что мы выворотим кнопку «пуска», когда ракета уже запущена?

– Насчет «мы», Роман Владимирович, не нужно. Молчать я обещал, а участвовать – что-то не тянет. Втянут я был по собственной глупости, не привык еще к вашим кагэбистским штучкам. Хоть он мне и не родственник, но старикан, наверное, неплохой.

– Да я и сам не собираюсь ничего больше делать. Я же объяснил.

– Объяснения приняты, Роман.

– Капитан! С предположительного местоположения цели «один» широкий спектральный шум. Цель «два» захвачена «рыбой».

– Что «Денвер»?

– Наверное, затаился. Не слышу.

Капитан поманил пальцем не слишком занятого помощника.

– Ну-ка, лейтенант, сделайте вот такой расчет.

Лейтенант уставился на протянутую бумагу.

– Пятьдесят килотонн? – вскинул он брови. – Вы имеете в виду, сможет ли такой заряд, пущенный по «Денверу», прихлопнуть и нас?

– Ага, – зевнул капитан Мортимер.

Лейтенант ввел в компьютер данные.

– Капитан! – уже орали из отсека гидролокаторов. – Подрыв цели «два». Сейчас, секунду.

Там, в черной воде, катались волны, выплеснутые взрывом торпеды. Океан заполнился фронтами отражений и переотражений – сплошная какофония режущих и пилящих перепонки звуков. На некоторое время лодка ослепла.

Отсутствие какой-либо информации извне восполнил помощник капитана.

– Похоже, мы вряд ли уцелеем при вашем предположении, – информация касательно произошедшего с лодкой «Атланта» была засекречена, однако лейтенант имел достаточно резвые мозги. Он понизил голос, дабы не привлекать внимание личного состава, находящегося в командном отсеке. – Значит, это случилось не от небрежного хранения спецбоеприпасов, да?

– Да, – кивнул Мортимер, – но молчите, ради Христа, – он спрятал бумажку обратно в карман. – Рули! Ну-с, давайте несколько переместимся.

– Вы думаете, если мы расположимся носом к «Денверу», удар будет слабее? – прошептал всепонимающий лейтенант.

– Не волнуйтесь сильно, Джелси, он мог взять на мушку и нас самих, – успокоил Мортимер помощника.

Затем они стали ждать, когда акустики сумеют расслышать хоть что-нибудь.

Лодка резала воду ужасающе быстро. Пожалуй, они нарушали инструкции. Корпус уже явственно, без всяких компьютерных усилителей звука, потрескивал. Все присутствующие в корабельной рубке за что-нибудь держались. Исключение составлял помощник Коля, застрявший между какими-то приборными стойками – все еще не мог восстановить дыхалку. А над ними, за пределами скорлупки-корпуса, было около полукилометра бездны. Продолжая погружаться с прежней скоростью, они рисковали проскочить по инерции предельную для прочности переборок глубину. Но за ними гнались три «Мк-58», и риск, по их мнению, был оправдан. Однако в реальности этой, устроенной по антигуманным законам метагалактики, шансов у них не было.

Конечно, их могло спасти чудо.

Но оно не случилось.

– Роман, ты по-английски читать еще не разучился? – спросил Панина Ричард Дейн, протягивая яркий журнал.

– Некоторые буквы, наверное, помню. А чего тут читать-то?

– Вот заметочка, – Ричард ткнул пальцем.

Панин на некоторое время напряг мозги. Заметка гласила, что несколько дней назад (Панин отвлекся, глянул на обложку: журнальчик был свежий, максимум недельной давности) таинственно исчез выдающийся специалист по проблемам УФО Леонард Мейти. Похоже, его похитили инопланетяне. Имеются свидетели, которые своими глазами видели, как поздно ночью над домом ученого зависал дискообразный неопознанный объект серебристо-лилового цвета. Одна из свидетельниц происшествия ехала в это время на автомобиле. «Вначале, – сообщила она журналистам, – я увидела над домом нечто похожее на большущее зеркало, затем от него отделился луч, и я едва не ослепла, когда эта лазерная струна воткнулась в капот моей машины. Двигатель заглох, фары потухли, а меня словно парализовало. В подвешенном к небу зеркале открылась дверь, и оттуда спустились несколько фигур, скорее четыре. Они, прямо по воздуху, сошли на крышу дома, а затем их не стало видно за высоким забором. Все происходило абсолютно бесшумно, только однажды где-то в ужасе завизжала собака. Я точно знаю, что не спала, но сколько времени это продолжалось, сказать не могу – часы на моей руке остановились». Затем следовала гипотеза о том, что Леонард Мейти очень мешал уфонавтам своими расследованиями их деятельности на планете Земля и тогда они пошли на крайние меры. Однако статья заканчивалась победной, жизнеутверждающей реляцией, в том духе, что само исчезновение выдающегося ученого послужило еще одной неопровержимой уликой в пользу нахождения в нашем мире пришельцев.

– Осилил, – доложил Панин, откладывая чтиво. – Что это значит?

– Леонард Мейти входил в научную группу проекта.

– Да? Ты его знал?

– Видел однажды.

– Ну ладно, Ричард, выкладывай, ты ведь не сегодня это прочел. Что думаешь?

– Понятно, инопланетяне ни при чем.

– Что – посланцы из Мира-2? – испугался на секунду Панин.

– Чур тебя. Думаю, наши спецслужбы постарались. Что им стоит потом подставить свидетелей чего угодно.

– Извини, а зачем? Зачем похищать своего же специалиста?

– Может, язык плохо держал за зубами просто-напросто, любовь к сенсациям подвела. Дело не в том, «почему». Это нам все равно узнать неоткуда. Похоже, ставки в верхнем эшелоне власти не на шутку высоки, раз они идут на столь рискованные дела.

– Знаешь, мне даже дико допустить возможность того, что ты прав. Честно говоря, многолетняя пропаганда незыблемости западных демократий подспудно вбила кое-что в голову даже мне, трудно ломать стереотипы, – Панин вскочил. – А больше ничего подобного не происходило?

– Все может быть. Кто нам поднесет такую информацию на тарелочке?

– А интересоваться, нос совать тоже не стоит, если не желаешь познакомиться с братьями по разуму, – дополнил мысль Панин.

– Вот именно. Ставки действительно велики.