Текст книги "Он украл мои сны"

Глава 48

У Тани не было других мужчин, кроме Андрея. И он полностью доминировал в их отношениях, а она во всём ему подчинялась, подстраиваясь под его рабочий график. Эпизод с Ренатом расширил её кругозор – она поняла, что способна кроить свои сценарии. Вышло наружу раздражение по поводу того, что Андрей так долго довлел над нею, ей захотелось равноправных отношений. Её не мучила совесть из-за того, что отказывает Андрею в близости – если хочет просто кого-то поиметь, пусть себе попроще обезьянку поищет! И она с головой ушла в интригу – устроить Ренату очередную командировку в Волгоград. Она принялась обхаживать Ирину – помогала в составлении коммерческих предложений и тендерных документов, следила за взаиморасчетами. И горячо поддерживала разговоры о том, что «фирме нужна твёрдая мужская рука», ибо положиться не на кого: новый исполнительный директор Паперно – похоже вафля, Ярошенко давно пора уволить как не оправдавшего ожиданий, отдел продаж традиционно без присмотра, все хотят отчитываться перед Андреем, зная что он далеко, всегда занят, а когда приезжает, то ни во что не вникает, а только раздаёт премии. Определенно, потребность в серьёзном администраторе высока как никогда. Причём это должен быть свой человек, которому хозяин доверяет, взятый со стороны работник не подойдёт.

Рыская по всем направлениям для исполнения своего плана, Таня обнаружила задолженность Экссона перед Совинкомом в размере ста тысяч. Такую сумму Андрей перевёл на Экссон из перечисленных клиентами денег, объяснив, что это «возврат НДС». Таня выяснила, что Экссон отгружал продукцию иностранным контрагентам и по закону государство должно возместить сумму НДС. Но это дело подвисло – оно было поручено Ярошенко, который им не занимался (он должен был собрать все документы, отнести их в налоговую и взаимодействовать с налоговиками, добиваться возврата на расчетный счёт, а если возникнут какие-то сложности, надо бить в колокола и рещать вопросы через Иосифа Григорьевича Давиденко). И Андрей был вынужден платить на Экссон из своего кармана, так как в их компании предусмотрена материальная ответственность.

Помимо НДС, Таня обнаружила много других слабых мест: неразбериха по возвратам с заведующими отделениями кардиоцентра, неурегулированные взаиморасчеты с поставщиками, убыточные сделки (иногда получалось, что товар продают по той же цене что и покупают и даже дешевле), с аптечной выручкой вообще творится кошмар. По хорошему ей следовало, засучив рукава, исправлять все эти недостатки, вызвать Андрея, собрать совещание и не отпускать его до тех пор, пока проблемы не будут устранены. Но она решила воспользоваться ситуацией в своих личных целях.

Таня предъявила Ирине следующие факты: все документы по импортным отгрузкам собирал Ренат (он затамаживал продукцию и организовывал отправку), затем передал их в Волгоград, и кому, как не ему, контролировать дальнейшие события?! Вопрос серьёзный – сумма НДС к возврату уже под два миллиона, сроки подачи документов ограничены, а бумагами, судя по всему, никто не занимается. Далее по аптекам – финансовые отчёты Ярошенко по деньгам, выделенным на аптеки, крайне сомнительны и нуждаются в проверке. Паперно подписывает ему отчеты, не проверяя, это явное попустительство. Таня специально проверила пару чеков и обнаружила, что они поддельные. Ренат начинал заниматься аптеками, пускай продолжает.

И так далее. Не ограничиваясь одной Ириной, Таня обработала ещё и Паперно с Мальчининой. Таким образом, Андрею сразу из трёх источников поступила информация о необходимости присылки Рената, потому что на нём сходится множество концов, и именно он, и никто другой, может распутать клубок накопившихся проблем.

И Андрей скрепя сердце дал добро на командировку. Кроме попустительства, Таня взяла на себя ответственность за растрату: бесполезная для фирмы поездка Рената обошлась Андрею в 10,000 рублей. Но Таня думала лишь о своей личной пользе.

Глава 49

В день, когда Ренат прибыл в Волгоград, Таня не поехала после института в офис, – если раньше она с жадным интересом набрасывалась на дела, то теперь едва скрывала скуку и нетерпение во время утомительных совещаний, которые проводила Ирина, – а вместо порученной Андреем работы отправилась в салон красоты, чтобы навести лоск перед свиданием. Ренат никак не мог уклониться от этого сентиментального и романтического свидания, которое, по мнению Тани, даст возможность пленить его, ибо уединение поможет ей его очаровать и покорить. Оно было назначено в уединённом месте – в парке на берегу искусственного пруда в районе авиационного училища имени Качинцев. Это место находилось сразу позади сауны Клеопатра, среди деревьев тут и там были разбросаны беседки, куда подавали еду и напитки из ресторана, по выложенным камням дорожкам бродили утки, в бассейнах плавала форель. Выбор места был неслучаен – Таня имела представление, что многие пары устраивают свидания именно в саунах, из соображений чистоты, гигиены, и так далее. Очень удобно и дешевле гостиницы. Но она была не в курсе, что конкретно Клеопатра имеет крайне скверную репутацию – здесь правят бал мамлюки и третьесортные шалавы, ни один приличный человек сюда не ходит. Почти схожая ситуация с рестораном в парке.

Явившись на свидание ранее назначенного времени, Ренат сразу сообразил, что это место не для чувствительных мечтательных сердец. Он был наслышан о Клеопатре, просто сначала не сообразил, что хозяева борделя контролируют всю прилегающую территорию, в том числе рощицу и пруд. Заняв беседку, заказав минералку у официанта кавказской национальности, Ренат стал ждать, измеряя время, как маятником, биением собственного сердца. Он ехал в Волгоград с мыслью переспать с Таней, а там будь что будет. Раз уже Андрей так настаивает (Ренат не был в курсе Таниной интриги). Исходя из этой цели, место выбрано идеально – отсюда можно незамеченными прошмыгнуть внутрь сауны, заказать номер, заняться тем, чем все тут занимаются, а по окончанию сеанса так же выйти, чтобы с другой стороны, со стороны оживлённого проспекта, никто не заметил.

Но чем ближе к назначенному времени, тем сильнее он волновался. Он вдруг вспомнил, кем был Виктор Кондауров, Танин отец (влиятельный бизнесмен, «авторитет»), и подумал, что у такого человека дочь не может быть шлюхой, которую водят по притонам. Также вспомнилась по секрету рассказанная Таней история, как дядя Юра, папин друг (Юрий Солодовников, которого в «офисе» зовут «Солод») пристрелил одного незадачливого ухажёра. Ренат долгое время работал у Коршунова (да и сейчас находится в поле зрения магната), знаком с понятиями, и знает, что бывает, когда трахаешь не ту тёлку. Все, кого доводилось приходовать из-под Коршунова, были кандидатки на вылет, и Ренат десятым чувством чувствовал, кого можно трахать, а кого нет.

И это чутьё, которое никогда Рената не подводило, подсказывало ему, что банный сценарий с Таней не пройдёт. Только открытые, официальные отношения: сначала знакомство с матерью, одобрение друзей семьи, которые, он знал, до сих пор поддерживают Кондауровых, и только потом интим. И при таком раскладе Ренат не исключал возможность брака. То, что вытворяет с ней Андрей, под силу только такому ловкому пройдохе, как он, который может извратить самые очевидные вещи, доказать, что белое – это чёрное и наоборот. Ренат так не умел и отдавал себе в этом отчет. Он мог либо так, либо иначе, но не всё вместе сразу.

Атмосфера разврата царила и в парке. По дорожкам проходили компании, только что побывавшие в сауне и обсуждающие как всё происходило; среди деревьев в ожидании когда позовут в номера, притаилась группа проституток, вокруг них суетились сутенеры.

Увидев шлюх, Ренат окончательно отбросил идею блицкрига с Таней. Если затеваться с ней, то только серьёзные отношения. Шлюх полно и в Петербурге, и чтобы перепихнуться, совсем необязательно ехать в Волгоград. Сюда стоит ехать ради Тани, которую он полюбил сильнее, чем всех, кто у него был до этого, и это чувство, как июльский лесной пожар, разгоралось всё сильнее, поглощая всё его естество.

Ренат увидел Таню, спускавшуюся по лестнице со стороны проспекта, и бросился ей навстречу. Глаза молодой женщины блестели в прозрачной тени ковбойской шляпы, на пунцовых губах играла улыбка. Она была неправдоподобно хороша в таком месте, хотя наряд её был почти как у тех продажных дам – завязанная узлом джинсовая рубашка, джинсовые шорты, пляжные шлёпки-лягушки. Правда, вещи покупались не в тех магазинах.

И этот наряд, по её мнению, был способен вызвать восторг не только у горячего Андрея, но и у такого хладнокровного буйвола, как Ренат.

В беседке он усадил её рядом с собой на лавочке, пододвинул ей меню. Он хотел заговорить, но не находил слов и упрекал себя за смущение, не зная, что Тане оно приятнее самых любезных речей.

– Я сделала педикюр, – сообщила она.

С этими словами она задрала ногу и покрутила ступнёй, чтобы он мог рассмотреть со всех сторон результат работы мастера. То был запрещённый приём, с какой бы стороны ни посмотреть. Во-первых, Андрей категорически запретил появляться в общественных местах с голыми ногами. Во-вторых, она знала, какой это произведёт эффект на Рената, у которого, похоже, такой же фут-фетиш, как у Андрея.

– Аппаратный педикюр – революционный способ ухода за средствами передвижения, – сказала она, зорко следя за своим другом.

– Ты прямо как ковбой, – ответил Ренат, покосившись на её шляпу.

Опустив ногу, она сняла и положила головной убор на стол. И приступила к изучению меню. Секунду спустя она определилась:

– Выбери сам!

– Но… Тань… что ты хочешь?

– То же, что и ты…

Шутливо попререкавщись, Ренат взял на себя ответственность за выбор блюд. Он подозвал официанта и заказал бараний шашлык и овощи гриль. У неё промелькнула озорная мысль:

«И в этом вы с Андреем одинаковы, посмотрим, в чём ещё…»

С напитками вышла заминка – оказалось, Таня за рулём и ей нельзя спиртное. Взяли минеральную воду. В ожидании заказа болтали о разных пустяках. А когда принесли блюда, заговорили об офисных делах. В сущности для них это были тоже пустяки, просто тема Совинкома касалась их обоих.

Уже в самом конце трапезы она сказала:

– Я очень ждала тебя, Ренат. Мне нужно было поговорить. То письмо, что ты прислал… про то, что не приедешь ко мне больше… мне оно не понравилось. Я подумала: может взломали почту, и кто-то хулиганит, хочет нас поссорить. А, Ренат?

– Я просто был не в себе.

– Знаешь, хочешь верь, хочешь нет, но я провела слишком печальную и одинокую юность, чтобы не оценить такого человека, как ты. И я не откажусь по собственной воле и без борьбы от чувства симпатии, на которое, я считаю, могу рассчитывать и которое мне дорого.

Ренат с нежностью посмотрел на неё.

– Поверить не могу. Я тебе небезразличен?

«Что ещё нужно сделать, чтобы он наконец понял?» – с досадой подумала она. Вслух же сказала:

– Ты с кем-нибудь встречаешься там в Питере? У тебя кто-то есть?

В беседке появился официант, чтобы забрать посуду. Расплатившись, дождавшись его ухода, Ренат сказал:

– Я жил с девушкой, но разбежался с ней после того, как мы с тобой… нашли друг друга.

– Ты расстался с ней из-за меня?

– Достаточно серьёзная причина, чтобы расстаться с нелюбимым человеком.

– … и чтобы сойтись с любимым, – продолжила она и опустила глаза.

И шёпотом докончила:

– Я тоже кое-чем пожертвовала… ради нас.

– Я влюбился… по уши. Я никогда никого не любил как тебя!

При этих словах она покраснела от удовольствия. В её глазах он мог бы прочитать нежную страсть, но в то же время, против воли, насмешливая улыбка приподымала уголки её рта.

Она думала: «И он воображает, будто объяснился первым! А может, он даже боится, что рассердил меня!»

Им казалось, что они одни во всём мире. В порыве восторга Ренат устремил взгляд к залитому солнцем лазурному небосводу. Но их по-прежнему отделяла узенькая полоска лавки – расстояние, недопустимое при сложившихся обстоятельствах.

По дорожкам слонялись подозрительные лица кавказской национальности в обнимку с размалеванными шмарами, в соседней беседке громко переговаривались шлюхи, ожидавшие вызова в номера. Всё напоминало о том, что здесь не что иное, как место свиданий с продажными женщинами и приют мимолётной любви.

Таня решительно придвинулась к Ренату и закинула свою ногу на его. Её нога оказалась между его ног, так сексуальнее. Теперь уже не оставалось никаких сомнений насчёт её намерений, и Ренат запечатлел на её губах долгий пламенный поцелуй. Она запрокинула голову и в объятиях молодого человека почувствовала, что тело её становится мягким, как воск. Тогда как он, наслаждаясь своей силой и величием, ощущал себя слившимся со всей природой, приобщал её к своей радости, к своему торжеству; она, более нежная и тонкая, более гибкая и податливая, уже считала себя вправе воспользоваться преимуществами слабого пола и, покорив Рената, готова была подчиниться его воле. Завладев им, она теперь видела в нём господина, героя, бога, сгорала от желания восхищаться им, повиноваться, отдаваться ему.

Но… господи, почему нигде не сказано, что делать с недогадливыми?!

Они долго разговаривали о самих себе, позабыв обо всём на свете… и только разговаривали. Ренат высказывал мысли, преимущественно неопределенные и возвышенные, от которых молодая женщина приходила в восторг. Таня вела речь о вещах приятных, практических и касавшихся только их. Потом, когда она сочла, что они достаточно долго просто так сидят в беседке, она поднялась с решительным видом, надела свою лихую ковбойскую шляпу и повела Рената на выход. Её не смутила зычная команда сутенера: «В люкс на первом этаже двоих!», и она проводила любопытным взглядом группу проституток, наперегонки побежавших в сторону сауны.

– Ты где оставила машину? – спросил Ренат, и этот вопрос поставил её в тупик.

Она опустила голову, и поля шляпы скрыли мину разочарования.

– Там, – она указала в сторону проспекта.

И они стали подниматься по лестнице. Когда поднялись, Ренат принялся высматривать тёмно-синий Пассат. Но Таня, остановившись напротив золотисто-бежевого Renault Megane Cabrio, нажала на кнопку брелка:

– Прошу!

Когда Ренат увидел Таню за рулём новенького спортивного кабриолета, у него сжалось сердце от печального предчувствия: он мучительно ясно, как это бывает только при галлюцинации, представил себе, что эта дорогая игрушка увозит Таню прочь от действительности, за пределы настоящего, в какой-то роскошный весёлый город, к пышным чертогам, на лоно наслаждений, куда он не вступит никогда. Эту машину Андрей купил недавно через рижских знакомых, на которых его вывел сам Ренат. Авто оформили на мать Андрея. Ренат гадал, для кого предназначается дорогая игрушка. Одновременно с кабриолетом Рено был куплен седан – Вольво, для Мариам, а старый Вольво, на котором она ездила, продан через тех же знакомых автодилеров. Ренату было известно, что Мариам противник непрактичных двухдверных машинок и предпочитает солидные седаны.

…Он с трудом заставил себя сесть в машину. Когда Таня спросила, куда ехать, он не смог ничего внятно ответить. Она была в недоумении. Что за подстава? Show must go on! Если не сауна, предлагай другие варианты! Но Ренат угрюмо молчал, и ей просто ничего не оставалось делать, как отвезти его домой.

Её манера езды отличалась повышенной агрессивностью. Она срывалась на зелёный свет первой, даже если до следующего светофора всего сотня метров. Громко ругалась, когда кто-то подрезал её Меган Кабрио, часто демонстрировала соседям по движению вытянутый средний палец и то и дело тормозила «в пол». Колёса визжали на раскаленном асфальте, но Таня не обращала на это никакого внимания.

Возле подъезда родительского дома, куда она его привезла, он спросил:

– Что у тебя с Андреем?

– Ничего.

– Совсем ничего?

– Я у него работаю – так же как и ты.

– Но… – он замялся.

– Я с ним больше не пересекаюсь в горизонтальном положении, только по работе. А последний секс был у нас 7 января, более трёх месяцев назад – если тебя ʹэто интересует.

Она рассчитывала, что он поймёт, как она изголодалась, и наконец прекратит её мытарства, но от точно названной даты он ещё больше смутился; он с отвращением представил как Таня занимается сексом с Андреем, и всё это почему-то происходит в Клеопатре.

Попрощавшись с ней, он постоял у подъезда, подождал, пока она выедет со двора. Когда кабриолет скрылся из виду, смятение Рената улеглось, но осталась глухая тоска: он чувствовал, что пережитых в беседке часов нежности и забвения ему уже больше не испытать. Он перевозбудился от Таниных поцелуев, от её нежных прикосновений и чувствовал тяжесть в известных местах. Живой отклик на эту проблему можно было вернуть одним телефонным звонком, но Ренат предпочёл интернет. Придя домой, он уединился с ноутбуком и жадно набросился на известные сайты.

Глава 50

Ренат пробыл в Волгограде неделю. Он ежедневно встречался с Таней то в укромных уголках набережной, то в Центральном парке культуры и отдыха, то выезжали за город. Свидания эти были очень нежны, но всё же носили на себе печать известной сдержанности, которую налагал на них добродетельный и степенный характер Рената. Как человек, живущий по понятиям, он готов был соединить свою судьбу с судьбою любимой женщины, смотря по обстоятельствам – перед лицом закона или перед лицом одного лишь господа, но соглашался сделать это лишь открыто, не таясь от людей. Таня же не только не познакомила его со своей матерью, но даже не решалась показываться с ним в общественных местах, куда он её постоянно тянул – в кино, кафе, людные центральные улицы. Волгоград – это большая деревня, слухи распространяются молниеносно, а в той новой жизни, к которой Таня себя готовила, не должно быть места кривотолкам. Она отдавала должное благородному решению Рената, но, отчаявшись вступить с ним в брак, невозможный по многим причинам, и отказавшись вместе с тем кинуть вызов общественным приличиям, она лелеяла мысль о тайной связи, которая, не бросаясь в глаза, с течением времени приобрела бы уважение окружающих, если за это время ей не удастся выйти за Андрея или за равноценного мужчину. Она хоть и подустала от трепетного бормотания Рената, но всё же надеялась, что в один прекрасный день ей удастся преодолеть щепетильность своего слишком почтительного возлюбленного, и, не желая дольше откладывать необходимых признаний, она привезла его на южную оконечность Зелёного острова. Оставив машину на обочине, они прошли к маяку. Их глазам предстали бескрайние волжские просторы.

Место под названием «Зелёный остров», на котором находилась дача Кондауровых, представляло собой на самом деле полуостров на левом берегу Волги, с одной стороны был идущий от шлюзов судоходный канал, с другой – основное русло Волги, выше по течению находилась плотина, Волжская ГЭС.

Они обогнули маяк, усеянный осколками разбитых бутылок (сюда в день свадьбы приезжают молодожёны и разбивают на счастье бутылку шампанского), и встали на краю склона. Внизу под ними, разбиваясь о бетон, плескались волны.

Ренат увидел особенное предзнаменование в том, что Таня привезла его именно сюда, в то место, куда совершают паломничество тысячи молодожёнов. Словно в подтверждение его мыслей, подъехала кавалькада украшенными лентами машин, из которых высыпали празднично одетые люди, чевствуя жениха и невесту, они пили шампанское, а недопитые бутылки разбивали о стену маяка.

Между тем Таня выбрала это место лишь потому, что по результатам переговоров рассчитывала отправиться с Ренатом на её дачу, которая здесь недалеко находится. Когда шумная свадебная кавалькада уехала, Таня взглянула на Рената с неподдельной нежностью, взяла его за руку и заговорила, тщательно выбирая каждое слово.

– … я слишком уважаю тебя, чтобы что-то от тебя скрывать. У нас равноправные отношения, в отличие от тех, что… ладно, по порядку. Я не могу упрекнуть себя в подлом или корыстном поступке. Я была молода, слаба и легковерна… Не упускай из виду тяжелых обстоятельств, в которых я находилась. Ты знаешь, я рано потеряла отца, мне было 12 лет. А у меня еще младший брат, пришлось брать над ним шефство. Я рано повзрослела, стала самостоятельной, мать мне не указ… В 16 лет я рассталась с невинн…

Всё больше волнуясь, она рассказала, что выросла чувствительной девушкой: природа наградила её нежным, любвеобильным сердцем, и, хотя природа не отказала в здравом смысле, в ту пору чувство брало верх над рассудком. Увы, оно и сейчас оказалось бы сильнее, если бы они оба – чувство и рассудок – не советовали бы Тане отдаться Ренату безраздельно и навсегда!

Она выражалась сдержанно и вместе с тем энергично, стараясь при этом не выглядеть слишком умной, избегая слишком изысканых оборотов – перед ней был не Андрей, а всего лишь Ренат. Каждое слово её было продумано заранее; она решилась на эту исповедь, потому что хотела объяснить, почему над всеми её действиями до сих пор тяготеет давящий интеллект Андрея, а также предупредить неизбежные упрёки Рената в том, что связь с Андреем всё ещё продолжается, доказательством чему служит подаренная им машина, на которой они сюда приехали. По её мнению, добровольное признание возвысит её в глазах Рената и избавит от позора разоблачений со стороны – ведь она не собиралась бросать Андрея, отказывать ему, если он пригласит её на курорт, и если вдруг Ренат что-то об этом прознает, можно будет сказать: «Ну я же тебе объясняла, помнишь…»

Влюбчивая, покорная голосу природы, она не считала своё поведение чем-то предосудительным, и поэтому эта исповедь не слишком тяготила её; кроме того, она собиралась рассказать Ренату лишь самое необходимое.

– Ренат… милый мой Ренат, – вздохнула она, – почему мы не встретились тогда, четыре года назад…

Он глухо застонал:

– Я отучился в физкультурном институте имени Лесгафта в Петербурге и там остался, не вернулся в Волгоград.

Он совершенно не видел подвоха, принимал всё за чистую монету. Предрасположенный от природы к роли доморощенного блюстителя справедливости, он собирался выслушать Танино признание.

Видя, что она колеблется, он знаком предложил ей говорить.

И она сказала совсем просто:

– Ну ты знаешь Андрея. У него есть хорошие качества, есть не очень, есть совсем плохие, но напоказ он выставляет только хорошие. Мы случайно познакомились, я ему понравилась, он стал за мной ухаживать, да так настойчиво, что я удивилась: он был женат, вокруг него крутилось много красивых девушек. Андрей меня соблазнил не красотой и не умом. Он взял любовью. Правда, он меня любил. Был так нежен, предупредителен. Я не требовала от него ничего, кроме сердца, а сердце его было непостоянно… Я сама во всём виновата, и я на него не жалуюсь. Мы теперь чужие люди. Клянусь тебе, Ренат, его как будто не существовало. Но он помогал с институтом, устроил на работу, втерся в доверие к матери, у них завязались какие-то общие дела, о которых я толком не знаю. В общем, какое-то время мне придётся с ним общаться… но только по делу. Во всём остальном я твоя.

Она умолкла. Ренат ничего не ответил: он скрестил руки на груди, мрачным взором он уставился на подругу. Её слова произвели на него совсем не такой эффект, на какой она рассчитывала. Он считал нормальным проживание с прожженной сучкой, которая к 36-ти годам прошла огонь, воду и медные трубы и живя с ним, продолжала расплачиваться собой с нужными людьми за разнообразные услуги; и в то же время ему казалась погубленной 20-летняя наивная девушка, в активе которой одна-единственная связь с мужчиной, который устраивает её судьбу. Ренат был склонен судить с суровостью инквизитора свою возлюбленную, которая так доверчиво предлагала ему себя.

Не понимая, что у него на уме, Таня кротким голосом продолжила. И выставила себя несчастной девушкой, которая по неопытности послушалась голоса сердца, потому что, начитавшись книг, верила, что все люди по самой природе своей честны. И к несчастью, судьба толкнула её в объятия человека, который не был воспитан в школе природы и нравственности и которого общественные предрассудки, тщеславие, самолюбие и ложное понятие о чести сделали вероломным эгоистом.

Взор Рената смягчился. Видя, что дело идёт на поправку, Таня закончила выступление следующими словами:

– Не хочу давать пищу твоей ревности, ставить между тобой и мной назойливый призрак Андрея… чужого мне человека. Мне дороги наши с тобой отношения, и в наших интересах ты не должен так переживать за мою машину, за работу на Совинкоме, за то что я созваниваюсь и встречаюсь с Андреем по работе. Это будет продолжаться некоторое время… а потом пройдёт.

– Я не знал, что мой брат соблазняет школьниц, неужели ему мало других баб! – обличающе воскликнул Ренат.

В последующей тираде он заклеймил Андрея как педофила и искренне пожалел Таню, – соблазнённую, обманутую, павшую жертвой своей доверчивости. Он становился просто невыносим, и Таня, состроив глазки, сказала:

– Надеюсь, соблазнение – ваша семейная традиция…

Пропустив мимо ушей слишком прозрачный намёк, Ренат стал задавать вопросы, внешне сдержанные, но точные, сжатые и смущавшие её. Он допытывался, как возникла эта связь, была ли она спокойной или бурной и как прекратилась. Без конца он осведомлялся, к каким средствам обольщения прибег Андрей, как будто это должны были быть какие-то необыкновенные, неслыханные приёмы. Рената интересовало два момента – как Таня лишилась невинности и как была брошена.

Сейчас, в этом разговоре, Таня выставила себя жертвой, брошенной вероломным соблазнителем, чтобы Ренат подумал, будто берёт её под своё покровительство и пребывал в иллюзии, что она будет верной овечкой и будет принадлежать ему до тех пор, пока он сам не решит её бросить. Однако, рассказав ровно столько, сколько нужно, она не пожелала ничего к этому прибавить. Кроме того, что в бардачке машины лежат ключи от дачи, а дача в трёх минутах езды отсюда.

Ренат напрасно задавал вопросы о том, пытается ли Андрей принудить её к сексу сейчас; а мысль о близости с Андреем вызвала жар у неё в груди, и чем больше Ренат распрягался, тем отчетливее она понимала, что влюблена в Андрея без памяти, а вся эта интрижка затеяна из чувства мести за его предполагаемые измены.

Изобличительный вздор, который нёс Ренат, вызвал у Тани улыбку – насмешливую и в то же время печальную. Молодая женщина была огорчена и разочарована. Ей хотелось, чтобы он был смышлённее в делах любви, проще, грубее. Напрасно она тут выступала, он обладал недостаточно пылким воображением, и её исповедь не пробудила в нём ни одной из тех картин, которые так мучительны для людей чувственных; к тому же он увидел в её обольщении лишь факт морального и социального значения. Она была опечалена тем, что он создал себе домысел, соответствовавший его кривым убеждениям, и, не имея на то никаких оснований, сообщил своей ревности братоубийственную окраску. Теперь хочешь не хочешь надо затащить его в свою постель, иначе он не успокоится и начнёт вредить Андрею на фирме.

– Ренатик, милый… Андрей далеко, моя дача близко…

Но её робкое напоминание о ключах от дачи, так же как все предыдущие слова, были как волны, лизавшие бетон, но не могущие ничего с ним поделать. Прервав своего недогадливого возлюбленного, она сказала, что у неё разболелась голова (что было правдой), и ей пора домой.

И на следующий день, сославшись на неотложные дела, она не стала с ним встречаться и не повезла его в аэропорт.