Текст книги "Археологи: от Синташты до Дубны. 1987-2012"

Аркаим, конференция 2003 года

Вскоре после окончания работ экспедиции на Степном, на Аркаиме состоялась всероссийская конференция «Человек в пространстве древних культур», над подготовкой которой самым активным образом работали все постоянные участники нашего полевого отряда. Состав конференции был интересным. Мы представляли на ней результаты работ последних лет – в первую очередь по менгирам, а также по другим культовым памятникам древности.

Раскопки на Степном, 2003 год. Дмитрий Устюжанин, Николай и Федор Петровы

Через несколько дней заседания закончились, участники разъехались, я уволился с изрядно доставшей меня к этому времени должности заместителя директора, забрал свою трудовую книжку, остался работать на Аркаиме на полставки старшего научного сотрудника – и уехал в Свердловск, осваивать, что такое быть молодым доцентом и готовиться к началу учебного года. Степь пока оставалась позади – вместе с Лисьими горами, ахуновскими менгирами и общим чувством, что я делаю что-то не так и ищу смысл этой жизни где-то не там, но вот где же его надо искать – пока оставалось непонятным.

В то время и появились эти осенние строки:

 
Ранит водой,
Манит бедой
Эта земля Лисья.
Прянуло прочь,
В небо и в ночь,
Время твоей жизни.
Мокнет земля,
В цвет сентября,
В небе распят голос.
И ни один
Холод равнин
Не утолит колос.
Ветер пути,
Начал – лети,
И под дождем меркнет
Новый закат
Сотой назад,
Сотой подряд смерти…
 

Уйти, чтобы вернуться

После завершения раскопок 2003 года я несколько отошел от полевой археологии и полноценно вернулся к ней только шесть лет спустя, в 2009-м. Я не совсем расставался с археологией на это время: продолжал проводить археологические разведки и мониторинговые обследования археологических памятников, участвовал в разведочных работах своих товарищей, готовил статьи и книги с учетом уже полученного полевого материала… Но не проводил раскопки и в целом гораздо больше времени и сил, чем на археологию, тратил на разные другие направления деятельности: сначала преподавал в университете философию и этнологию, занимался религиоведением, затем вернулся в заповедник «Аркаим» на должность заместителя директора по науке, активно занимался организацией комплексных экспедиций совместно с биологами, готовил к изданию различные сборники статей, увлекся общественной деятельностью.

Монголия, на вершине горы Бурхан-Халдун, у ритуального сооружения «обо», посвященного Чингисхану. Мы с Андреем Злоказовым, 2004 год

Дважды мы с друзьями предпринимали дальние поездки в Центральную Азию, знакомились с археологией этого сердца Великой Степи, но больше занимались изучением сохранившихся элементов ритуальной деятельности традиционных культур Монголии и Алтая, работали на грани между религиоведением, социологией и этнографией, конечно, делали это не очень профессионально, но увлеченно, осваивая приемы и методы работы прямо на ходу.

С монгольским археологом Батсайханом в полевом лагере у подножия горы Бурхан-Халдун

В 2004 году мы организовали российско-монгольскую историко-культурную экспедицию. Ее фактическими инициаторами были мы с Андреем Злоказовым; официальная договоренность о ее проведении была достигнута между Уральским государственным техническим университетом, в котором я в то время работал, и Институтом истории Академии наук Монголии, финансирование экспедиции осуществлялось участниками вскладчину – ни копейки бюджетных или внебюджетных денег мы на эти работы не получили, делали всё исключительно за свой счет. Я, например, влез в долги, с которыми рассчитывался потом в течение года.

Экспедиция в Монголию прошла в целом замечательно, о богатых впечатлениях я уже неоднократно рассказывал: так, в «Вестнике Челябинского университета» была опубликована статья «Путевые заметки монгольской экспедиции», а в 2006 году в издательстве «Крокус» вышла книжка «Аркаим. Алтай. Монголия: очерки экспедиционных исследований традиционных верований». Кстати, позднее ее кто-то отсканировал, и теперь PDF-файл с книгой широко представлен в Интернете.

Сергей Апарин, Андрей Злоказов и рыба, пойманная в реке Керулен

Чтобы не уходить от темы в повествования о далеких странах и народах, я просто приведу короткую выжимку из отчета об экспедиции, который подавал своему университетскому руководству в Екатеринбурге.

Евгений Галиуллин у менгира на озере Ачит-Нуур

«Совместная российско-монгольская историко-культурная экспедиция Уральского государственного технического университета и Института истории Академии наук Монголии при участии Специализированного природно-ландшафтного и историко-археологического центра «Аркаим» работала с 16 июля по 20 августа 2004 г. Экспедиция прошла 11500 км, из них 4000 км по территории Монголии. Экспедиционные исследования были проведены в западной, центральной и северо-восточной Монголии, а также на территории Республики Алтай и Бурятии.

С российской стороны в экспедиции приняли участие: руководитель канд. филос. наук Ф.Н. Петров, доцент кафедры философии УГТУ-УПИ, старший научный сотрудник Центра «Аркаим»; научный сотрудник Е.В. Галиуллин; инженер-водитель А.А. Злоказов; врач-водитель С.В. Апарин. С монгольской стороны участвовали: канд. ист. наук З.Батсайхан, доцент каф. археологии МонГУ, старший научный сотрудник Института истории АН Монголии, и И.Саруул, преподаватель кафедры этнологии МонГУ. В ходе работ в Центральной Монголии стационарный лагерь экспедиции располагался на базе Совместной российско-монгольской комплексной биологической экспедиции. Автотранспорт для проведения экспедиции предоставил ее участник А.А. Злоказов.

Андрей Злоказов у каменной стелы поминального комплекса Тоньюкука

В ходе проведенных работ собран большой объем данных о традиционной культовой практике от местных информаторов. На территории Монголии исследовано 40 действующих культовых памятников, отражающих добуддийские ритуальные традиции: 36 обо (в том числе два обо в комплексе с ритуальными воротами) и огромный комплекс на вершине горы Хэнтэй-Хан (Бурхан-Халдун), включающий в себя до тысячи небольших обо и несколько крупных ритуальных сооружений, а также обо со стреловидной осью у подножья Бурхан-Халдуна, ритуальные ворота в местность Их-Хориг и культовое место у скалы на реке Керулен. Кроме того, был обследован 21 археологический памятник разных эпох, в том числе три мегалитических комплекса (два в предгорьях у оз. Ачит-Нуур и один у пос. Сонгино), пять комплексов четырехугольных погребальных конструкций с менгирами, четыре комплекса круглых и два комплекса квадратных херексуров (до 10 херексуров в одном комплексе), каменный курган с аллеей балбалов, писаница эпохи бронзы у пос. Гачуурт, средневековое святилище в местности Эрги-Бурги; осмотрены древнетюркские поминальные комплексы Кюль-Тегина, Бильге-кагана и Тоньюкука, а также развалины древней монгольской столицы – города Каракорум».

Мы с Евгением Галиуллиным и немецким археологом Кристиной Франкен на раскопках дворца Угэдэя в Каракоруме

Весной того же 2004 года, перед началом монгольской экспедиции, мы выезжали с разведкой на реку Зингейку, здесь под руководством Лены Поляковой продолжался поиск менгиров, расположенных поблизости от поселений эпохи бронзы, было сделано несколько интересных находок.

Самым впечатляющим событием той разведки стал момент, когда мы с Алексеем и Леной остались в полевом лагере втроем в ночь лунного затмения, при приближающейся полосе степного пожара. Луна сияла, как огромный белый камень, а потом потухла, но продолжала висеть в небе какой-то невероятной красновато-темной глыбой; было очень холодно, а со стороны поселка Заря к нам все ближе походила огненная полоса – горела степь, и ветер дул в сторону лагеря. Общее настроение было восхитительно тревожным.

Наш отряд у автомашины Андрея Злоказова в разведке по реке Зингейке, 2003 год

К весне следующего 2005 года я вернулся из Свердловска на Аркаим и следующие три с половиной года прожил здесь, зимой периодически выбираясь в Челябинск, а летом участвуя в различных экспедиционных разъездах и организуя археологические разведки по территории Кизильского и Брединского районов Челябинской области.

Александр Михайлович Кисленко

Я не смог бы прожить несколько лет в небольшом степном поселке, если бы не Александр Михайлович Кисленко, замдиректора заповедника, его супруга Наталья Спартаковна Татаринцева, главный хранитель фондов в аркаимском музее, их замечательная семья и весь весьма обширный «клан Кисленко».

Мой кабинет в «зимнике» на Аркаиме

С Александром Михайловичем и его близкими всегда находилось о чем поговорить, у него дома располагалась прекрасная библиотека научной и художественной литературы, а его неизменная помощь в хозяйственных вопросах позволила мне вполне приемлемо обустроиться сначала в отапливаемом вагончике – «зимнике», где стояла рация транковой связи, а позднее и в двухкомнатном блоке одного из щитовых домиков научного поселка.

Владимир Владимирович Путин и Геннадий Борисович Зданович в аркаимском музее, 2005 год

Весной 2005 года мы активно занимались подготовкой к двум визитам: в начале апреля Аркаим посетил Дмитрий Анатольевич Медведев – на тот момент глава президентской администрации; а 16 мая здесь побывал Владимир Владимирович Путин, которого сопровождал губернатор Челябинской области Петр Иванович Сумин. К этому времени на Аркаиме было завершено многолетнее строительство большого здания музея, вырос красивый научный поселок и обширный исторический парк, и губернатор хотел представить руководству страны все эти новые объекты культуры. События, связанные с визитом Владимира Владимировича Путина, я описывал в рассказе «Президент на Аркаиме», который легко можно обнаружить в Интернете. В целом этот визит оставил положительное впечатление, хотя работы по подготовке было, конечно, немало.

Урало-Алтайская экспедиция 2005 года: Вадим Пушкарев, Михаил Угаев, Алексей Данилов, Федор Петров

Полевой сезон 2005 года оказался насыщенным и разнообразным. Тогда мне поручили некоторое время руководить отделом экологического мониторинга (на мое возражение, что я по образованию не биолог, Михалыч ответил: «Так ведь и я не завхоз, что делать – приходится»), и я много ездил с аркаимскими и ильменскими биологами, с орнитологом заповедника Валерией Гашек; мы с друзьями провели несколько разведочных выездов, в том числе на реку Урал, а в августе снова выбрались далеко на восток – на этот раз в Республику Алтай, которую в 2004 году только проехали насквозь по пути в Монголию. В состав алтайского отряда вошли я, Алексей Данилов, Михаил Угаев и Вадим Пушкарев.

Михаил Угаев у наскальных рисунков в Каракольской долине, Республика Алтай

Об этой поездке я тоже уже рассказывал: был опубликован в печатных изданиях и размещен Интернете материал о традиционных обрядах и религиозных представлениях населения Каракольской долин, а в 2007 году в сборнике литературно-художественных произведений «Степная дорога: традиционное мировосприятие коренного населения полевых лагерей Урало-Казахстанской археологической экспедиции» был издан сочиненный нами поэтический «Эпос Урало-Алтайской экспедиции».

Мы с Алексеем Даниловым и Вадимом Пушкаревым на Семинском перевале, Республика Алтай

К сожалению, я не могу сейчас подробно рассказать обо всех этих экспедиционных работах: во-первых, многие из них имели к археологии весьма косвенное отношение, а во-вторых, для этого пришлось бы писать специальную книгу – так много всего разного и интересного было во всех этих полях. Поэтому я вновь просто приведу краткую выжимку из отчета о прошедшем полевом сезоне, сданного в 2005 году руководству заповедника «Аркаим».

Иван Чернев, Валерия Гашек и Елена Полякова в разведке

«В полевой сезон с 17 апреля по 24 октября 2005 г. под руководством и при участии автора было проведено 11 полевых выездов общей продолжительностью 74 дня. В ходе археологических разведочных работ на территории южных районов Челябинской области было выявлено 34 новых археологических памятника, из них 30 – на территории Кизильского района.

Каменный пест эпохи бронзы с навершием в виде лапы животного, найденный на поселении Хрустальное III в 2005-м

Обследовано современное состояние 30 известных археологических памятников, из них 27 – на территории Кизильского района. С некоторых памятников получен новый датирующий материал, уникальной является находка каменного песта с зооморфным навершием на площадке пос. Хрустальное III. Этнокультурные работы на территории Республики Алтай позволили охарактеризовать традиционные элементы в современной духовной культуре населения Каракольской долины. Автор принял участие в работе по изучению авифауны степного Зауралья по программе Союза охраны птиц России и выделении новых ключевых орнитологических территорий международного значения (КОТР)».

Моя мама, Людмила Федоровна Малюшкина, в археологической экспедиции на раскопках поселения Устье

На лето 2006 года были обширные полевые планы, но в итоге они все оказались скомканы: тяжело заболела и вскоре умерла моя мама, Людмила Федоровна Малюшкина. Ей только исполнилось 60 лет…

У менгира на реке Большая Караганка

Полевой сезон 2007 года оказался в значительной мере связан с общественной борьбой, которую мы развернули в то время с проектом строительства рядом с границей заповедника горно-обогатительного комбината (ГОКа), предназначенного для добычи цинковой руды и изготовления из нее рудного концентрата. И археологические, и биологические работы нашего отряда оказались сконцентрированы на передаваемом Челябинскому цинковому заводу участке долины реки Утяганки в окрестностях старого казачьего поселка Амурский. После нашей предварительной разведки здесь еще основательно работали Дмитрий Зданович и Елена Куприянова. В конечном счете, в результате комплекса мероприятий нам удалось немного затормозить процесс принятия окончательного решения по ГОКу. Потом наступил 2008 год, подоспел финансовый кризис, да и промышленная геологоразведка месторождения дала не самые радужные результаты – в результате проект строительства был закрыт.

В то время я был уверен, что данное направление общественной деятельности является единственно правильным в таких условиях. Помню, мне даже постоянно снились сны на природозащитную тему. Особенно ярко запомнился один сон: всю ночь я ходил по кабинетам областного финансового управления и главного управления материальных ресурсов Челябинской области, выбивая лимиты на ГСМ – Аркаиму нужна была солярка, чтобы по снегу оттащить на ремонт горелую бронетехнику с площадки цинкового месторождения.

Валерия Гашек на Кизильской трассе

Сейчас, переоценив многие вещи, я бы несколько иначе посмотрел на перспективы создания в Зауральской степи нового ГОКа – но, как известно, «хорошо быть умным раньше, как моя жена потом», впрочем, полагаю, наша роль в замораживании данного проекта была исчезающее малой, все решили более серьезные объективные факторы.

Андрей Злоказов за рулем УАЗа-«буханки»

Во всяком случае, в результате этих работ удалось впервые обследовать долину реки Утяганки выше поселка Амурского, которой еще ни разу не уделяли внимание археологи, и обнаружить здесь интересные поселения бронзового века и курганные могильники разных эпох.

Полевой лагерь Лисьи горы, 2008 год, экспериментальный обжиг керамических сосудов

В этом же году мы активно взаимодействовали с моим братом Петром, который привез большую группу московских специалистов-биологов и школьников-практикантов на гору Чеку; группа биологов совершила ряд важных выездов в рамках комплексной экспедиции.

В 2008 году мы с Сергеем Марковым, Марианом Вербовецким, Иваном Черневым и Валерией Гашек сделали очередной мониторинговый объезд по поселениям синташтинско-аркаимского типа, входящим в состав кластерного заповедника «Аркаим», проверили их состояние, установили основные проблемы в вопросах обеспечения сохранности этих памятников.

Полевой лагерь Лисьи горы, приготовление каши с бараниной по рецептам эпохи бронзы

Летом того же года наш отряд организовал работу экспериментального археологического лагеря на Лисьих горах – задачей было поставлено проведение металлургических и гончарных экспериментов, а также изготовление пищи по реконструируемым рецептам эпохи бронзы.

Александр Михайлович Кисленко и Наталья Спартаковна Татаринцева в разведке на палеолитической стоянке Богдановская расчищают в обрыве кость мамонта

Некоторых результатов нам удалось достичь, особенно после того, как металлургические эксперименты продолжили на Аркаиме под руководством Евгения Бычкова. Однако в целом этот экспериментальный лагерь надо признать весьма странной затеей, ее единственным однозначно положительным результатом стало знакомство Лёши Данилова с Катей Макаровой, которая в итоге стала Катей Даниловой, а наш мир пополнился еще одной очень славной семьей.

К осени 2008 года затеянный семь лет назад проект «экзистенциально-археологических» исследований дошёл до своего логического завершения. Реальность оказалась куда сложнее, чем схемы «эколого-экзистенциального» восприятия исторического взаимодействия человека и окружающего его природного мира. Попытка выстроить непротиворечивое понимание бытовой и ритуальной деятельности традиционных степных культур в рамках некого условного, «дистиллированного» язычества решительно провалилась.

Конечно, с точки зрения абстрактной науки вполне можно было еще десятилетиями заниматься теми же типами памятников и получать в результате этих занятий какие-то новые классификации, и даже приближаться к пониманию отдельных аспектов древней жизни – но наука ради самого процесса познания, обезличенная игра ума, была мне не слишком интересна. Хотелось смысла. Категорически хотелось нормального, настоящего, по сути – религиозного смысла, но при этом обрести его в системах древних и современных языческих мировоззрений решительно не представлялось возможным. Условное древнее язычество как якобы чистое и незамутненное восприятие человеком природного мира и взаимодействие с ним оказалось сугубой фантазией. Традиционные языческие системы мировоззрения оказались крайне приземленными, бытовыми, конъюнктурными – и очень пластичными, они успешно включали в себя почти любые идеи и концепции, «переваривали» их и успешно приспосабливали то, что осталось, для своей повседневной деятельности.

Екатерина Макарова ведет фотосъемку мусульманской стелы на могильнике Карабулак

Современное «язычество» городских жителей, пытающихся «вернуться к природе», на которое я насмотрелся на Аркаиме, вызывало просто оторопь. Изредка там встречались какие-то страшные вещи, связанные с бытовой неадекватностью и контролем сознания в группах, но, как правило, основным чувством, возникающим от наблюдения за этими новыми псевдо-религиозными течениями, было ощущение потрясающего интеллектуального и духовного убожества. Их адептов было жалко, присоединяться к их числу не было совершенно никакого желания.

Ислам оставался чуждым, христианство было непонятным – зачем оно нужно, такое сложное и требовательное, язычество вызвало сугубое разочарование, в буддизме ничего интересного я не видел.

Надежда Малая у костра в разведке

К чему все это перечисление религиозных доктрин и какое отношение мировоззренческие кризисы имеют к археологии как к науке? Наверное, с точки зрения позитивизма я был всегда плохим научным работником. Я на протяжении многих лет честно, хотя и без каких-то особых взлетов работал над научным материалом – но при этом стремился выбрать такое направление исследований, чтобы эта работа приблизила меня к пониманию смыслов существования человека, вывела в итоге к предельным основаниям бытия. Не случайно я много лет занимался философией и защищал кандидатскую именно по этой специальности – я стремился свести научные данные и философское понимание так, чтобы в итоге получились вполне себе религиозные по сути смыслы.

Наверное, с точки зрения правильного ученого-позитивиста всё это звучит ужасной ересью, но вынужден констатировать: да, у людей бывают разные стимулы и разные причины для того, чтобы заниматься наукой. Лично для меня в сознательном возрасте основным стимулом стал именно этот – посредством научной работы приблизиться к пониманию онтологических проблем человеческого бытия. Однако сколько-нибудь устраивающего результата не получалось. Просто фантазировать над археологическим и этнографическим материалом мне категорически не хотелось, хотелось на самом деле понимать, но понимать не просто что-то про древнюю жизнь, а делать так, чтобы это понимание было важно и значимо здесь и сейчас. Собственно, именно на этой идее актуализации древности и была выстроена вся идеология Аркаима, и в этом плане, часто споря и не соглашаясь с Геннадием Борисовичем, я оставался верным его учеником. Вот только шефу удалось убедить себя, что всё, что он нафантазировал по поводу исследуемой древности, полностью соответствует действительности; а мне мешали пережитки критических элементов сознания.

Осенью 2008 года я начал собирать материал по краеведению южных районов Челябинской области – и неожиданно увлекся. Наполнение давно уже любимого степного пространства материалами по его недавней истории оказалось чрезвычайно интересным. С изрядной долей археологического снобизма мы привыкли воспринимать современные деревни просто как помехи на пути наших маршрутов, а ведь за всеми ними стояли настоящие люди, реальная история – и именно в них начиналось будущее, действительное будущее, а не нафантазированное на Аркаиме. Особенно меня заинтересовали материалы о создании Оренбургской военно-пограничной линии по реке Урал в 1730-1740-х годах; о продвижении Оренбургского казачества в степь и формировании Новолинейного района в 1830-1840-х годах; о гражданской войне в Зауральской степи, о поднятии целины и данные по истории 59-й дивизии ракетных войск стратегического назначения, которая базировалась в южных районах Челябинской области до 2005 года.

В изучении материалов по всей этой, вполне обозримой для нас истории, непосредственно связанной с сегодняшним днем, я почувствовал наличие смысла, который уже практически перестал надеяться найти в своих этно-религиоведческих штудиях. Я и уже нацеливался на несколько лет спокойной работы по краеведческой тематике, когда жизнь дала очередной крутой поворот, который привел к тому, что я вполне вернулся к полевой археологии (правда, сочетающейся с так увлекшим меня краеведением), но уже на совершенно другой территории и на ином материале.

Осенью 2008 года мы довольно активно переписывались с моей одноклассницей Катей Самошкиной. Мы с ней много общались в школе, потом возобновили общение после окончания университета: Катя окончила юридический, а параллельно, заочно – исторический факультеты; я же после исторического тоже какое-то время получал юридическое образование, правда, не закончил его – что не помешало мне несколько лет совмещать работу научным сотрудником в заповеднике «Аркаим» и юрисконсультом в коммерческой организации. Это было в конце 1990-х, когда прокормить семью на зарплату молодого научного работника было совершенно нереально. Мы неоднократно пересекались по поводу юридической работы, несколько раз помогали друг другу в каких-то вопросах. Потом Катя хорошо пошла вверх по служебной лестнице, стала начальником юридического отдела в одном из ключевых областных министерств – и я неоднократно приходил к ней с разного рода проблемами, связанными с деятельностью заповедника «Аркаим», она всегда консультировала нас, а один раз даже очень сильно помогла заповеднику в правильном оформлении его недвижимости в собственность Челябинской области, что на тот момент было чрезвычайно актуально. Потом Катя уехала с дочкой в Москву, и мы на какое-то время потеряли друг друга, затем возобновили общение и переписку.

Екатерина Субботина (Самошкина) и Александр Михайлович Кисленко на Аркаиме, начало января 2009 года

В первых числах нового 2009 года Катя приехала в гости на Аркаим – пообщаться и посмотреть на это место, где она ни разу раньше не бывала. Тогда же подъехало еще несколько моих друзей – мы часто собирались на Аркаиме, чтобы отпраздновать Новый год. Здесь зимой очень тихо, спокойно, а на Новый год съезжаются только свои. Мы много гуляли по Аркаиму, забрались на все окрестные холмы, осмотрели и верхний, и нижний лагерь, и все объекты исторического парка, побывали в музее и в гостях у Александра Михайловича. Вскоре Катя уехала, а я внезапно понял, что не смогу теперь остаться на Аркаиме, надо ехать вслед за ней и добиваться ее руки и сердца.

Наша с Катей свадьба 25 февраля 2009 года

Катя жила к тому времени в подмосковной Дубне, сюда я и приехал утром 16 января 2009 года, здесь и остался. Мы поженились, и через полтора года у нас родился сын Степан. А я занялся подмосковным краеведением и древнерусской археологией домонгольского периода и наконец-то нашел тот смысл, который искал все эти годы – но об этом расскажу в следующей истории.