Текст книги "Гибель советского ТВ"

И все же реанимацию программы нельзя было назвать успешной. Действительно, поначалу первые выпуски возрожденной программы собирали у экранов телевизоров огромную массу зрителей – многих мучила ностальгия, хотелось вновь услышать такой знакомый и родной голос популярного когда-то ведущего. Однако затем этот интерес упал. Во-первых, раздражали роскошные интерьеры, в которых проходило действие (слишком холодно для русской души), во-вторых – подбор гостей оставлял желать лучшего (вместо любимых народом артистов все чаще за столом с Оттом стали появляться успевшие надоесть хуже горькой редьки депутаты, министры и т. д.). В итоге уже через несколько месяцев выход передачи был приостановлен. Официальной причиной этого был объявлен инфаркт, который внезапно сразил Отта, однако, думается, немалую роль сыграл и низкий рейтинг последних выпусков программы.

Отсутствие Отта на Российском ТВ длилось до марта 1999 года, когда «Телевизионное знакомство» вновь стало выходить в эфир. Первым гостем ведущего после перерыва стал политик, лидер «Яблока» Григорий Явлинский (затем – Джуна). Кстати, Явлинскому повезло почти так же, как когда-то Нонне Мордюковой. В беседе с Оттом он обмолвился о том, что его старший сын, выпускник физфака МГУ, с некоторых пор сидит без работы. И уже на следующий день на приемную лидера «Яблока» обрушился шквал звонков и поток писем с предложениями, одно из которых и было принято.

Самое интересное, но в возобновленной программе действие вновь разворачивалось в ресторане «Прага» (спонсор-то был тот же), однако на этот раз люди в кадре ничего не жевали, да и сам продуктовый набор, стоявший на столе, не раздражал зрительский глаз: две мисочки с огурчиками-помидорчиками и минеральная вода. О том, каким образом проходят съемки передачи, рассказывает Н. Килессо:

«За один день снимают обычно три программы. Иногда условия приближены к фронтовым. Однажды под окнами «Праги» рыли яму. Пришлось покупать водку и бутерброды и просить рабочих сделать перерыв.

Если кто-то из героев задерживается, Урмас гуляет по Новому или Старому Арбату. Обедает, конечно, в «Праге». Но до записи – полная голодовка. Только чашка кофе и минеральная вода. Зато вечером Урмас может съесть тазик пельменей и кастрюлю борща. Хотя в целом к русской кухне относится с прохладцей.

Гримируют Отта в небольшой комнате на четвертом этаже, где обычно готовятся к выходу на сцену артисты ночного клуба. Работа над имиджем ведущего длится примерно час. Сложнее Урмаса стричь. Как говорит парикмахер, волосы у него на затылке растут очень неудобно.

Ведущий, который всегда одет с иголочки, появившись перед съемочной группой, иногда шутит: только что купил «эту» вещь на толкучке за доллар. Но всем известно, Урмас – пижон. У него все лучшее – машина, квартира, одежда и золотая «Виза» в бумажнике. Для каждой съемки Урмас надевает новый костюм. В первых кадрах он идет с гостем к столу. И брюки ни в коем случае не должны быть мятыми. Безупречность и еще раз безупречность. За то и ценят».

Прошло всего лишь три месяца после третьего возобновления программы «Телевизионное знакомство», как над ней вновь нависла угроза приостановки съемок. Причем на этот раз передачу подвел сам Урмас Отт, который внезапно угодил в череду громких скандалов. Это было весьма непохоже на него, поскольку он всей своей прошлой жизнью доказывал постулат о том, что он и скандалы – вещи несовместные. В одном из интервью он как-то признался: «Я совершенно не тот человек, создающий что-то о себе. У меня на встречах со зрителями самый больной вопрос знаете какой был: «Расскажите о себе что-нибудь этакое, смешное». Со мной никогда ничего не случалось. Никогда. И когда я об этом говорил, зрители разочаровывались: мол, какой он, оказывается, а мы купили на него билеты. Я никогда не создавал о себе ни легенд, ни слухов...»

Действительно, все годы, пока Отт был ведущим «Телевизионного знакомства», в российской (да и эстонской) прессе про него практически не было напечатано ни одного мало-мальски стоящего слуха или сплетни. И вдруг в апреле – мае 1999 года случился настоящий прорыв в этой области.

Началось все в самом начале апреля, когда в еженедельнике «Собеседник» появилась заметка Д. Денискина под названием «У Урмаса Отта стало на семь отметин больше». Приведу ее с некоторыми сокращениями:

«Трагедия произошла в пятницу вечером в таллинском районе Мустамяе. Приехав в гости к знакомой, Урмас Отт позволил себе расслабиться и, по одной из версий, хорошенько выпить в приятной мужской компании. К несчастью, дружеская вечеринка с добрыми знакомыми закончилась для тележурналиста пьяной дракой и поножовщиной. Наши таллинские источники, близкие к городской полиции, помогли «Собеседнику» восстановить картину происшествия.

Если верить тамошним сыщикам, разгоряченный винными парами приятель хозяина квартиры набросился с кухонным ножом на Отта, умудрившись поразить тело телезвезды аж семь раз. Страдая от ран, Урмас все же добрался до двери и покинул квартиру. Одолев лестницу, он сумел выбраться на улицу и поймать такси, которое и доставило сочащегося кровью из многочисленных порезов Отта в районную больницу. Как утверждает наш источник, по прибытии к мустамяевским эскулапам телезвезде пришлось сделать анализ на алкогольное опьянение, поскольку Отт крепко благоухал спиртным. Результат анализа – опьянение выше средней тяжести (3,2 промилле). В то же время директор районной больницы Ральф Аликве начисто отрицает этот факт: «Он к нам поступил совершенно трезвым, и все исследования показали полное отсутствие алкоголя в крови». По его словам, Урмас продемонстрировал изрядную крепость тела и духа, сумев проделать такой путь, будучи исколотым ножом. «На салон автомобиля, который его привез, смотреть без содрогания было невозможно. Все внутри было залито кровью. Сам Урмас потерял ее около литра», – добавил г-н Аликве. Тем не менее переливания крови не понадобилось – врачи лишь обработали порезы и прописали пострадавшему полный покой. В таллинской полиции работают тоже исключительно спокойные люди. Они уверены, что поимка преступника – дело недели. Поскольку поножовщина случилась в квартире, адрес которой известен стражам порядка, вычислить личность друга хозяина дома для эстонских сыщиков труда не составит...

Связавшись с больницей в день подписания номера, мы узнали, что Отта только что выписали. «Он рвался домой. Физическое состояние у него нормальное, а насчет психологического ничего сказать не могу. Увидим в следующей телепередаче, – пошутил все тот же доктор Аликве. – У него настроение боевое».

Поскольку шум от происшедшего получился весьма большим, общественность ждала объяснений от самого виновника скандала. И дождалась. 16 апреля в очередном номере «Московского комсомольца» Урмас дал интервью, в котором рассказал свою версию происшедшего. Вот как она выглядит:

«История, которая произошла, – идиотская случайность. Такое может быть с каждым. На Тверской, на Пятой авеню или на Пикадилли. Жаль, что интуиция, на которую я всегда уповал, на этот раз меня подвела – ничего мне не подсказала...

Все произошло в Таллине, в семи минутах езды от центра есть такое место, откуда через залив виден весь город. Люди приезжают туда для того, чтобы отдохнуть на природе. Я тоже там часто бываю.

В тот вечер я остановил машину. И собирался минут десять посмотреть панораму города. Недалеко стояли машины. В них, наверное, спали. Вдруг я услышал какой-то стук. Ко мне подходит молодой человек и говорит: «У тебя подсело колесо». А это как раз то, чего я боюсь больше всего: сам менять не умею – всегда приходится кого-нибудь просить. Парень пошел дальше – к какой-то другой машине. Я выскакиваю из своего автомобиля, чтобы посмотреть на колесо. Тут молодой человек оказывается рядом со мной и начинает орать: «Сука! Давай ключи!» И ударил меня в шею. Он держал какой-то самодельный нож. Лезвие гнулось, когда попадало в кость... Если бы нож был настоящим, мы бы сейчас с вами не разговаривали...

Мне удалось сесть в машину. Но дверь закрыть я не мог. Сидел в автомобиле и отталкивал парня ногами. Бросил через его голову мобильный телефон. Воспользовавшись его замешательством, я рассчитывал закрыть дверь. Но парень продолжал на меня набрасываться. Борьба длилась минут двадцать. Кто-нибудь другой, вероятно, быстро отбился бы от такого парня. Но в драке у меня опыта нет. Мне всегда удавалось решать конфликты устно...

И все же мне удалось его уговорить. Когда он увидел, что я ранен, он даже сказал: «Боже, да ты весь в крови!» Я говорил ему: «Если ты меня убьешь или возьмешь мою машину, тебя очень быстро найдут». И он решил, что я важная птица...

На следующий день у меня были следователи. Но я еще не вышел из состояния шока. Поэтому дал им на общение со мной только несколько минут. Я сказал, что никаких претензий к полиции не имею. Защищаю себя сам, и бог меня защищает. Единственное, о чем я попросил, – не делать из этого сенсации. Но пресса уже была в курсе. Какие-то так называемые анонимные источники сообщили, что я был пьян. Хотя позже выяснилось, что медсестра меня просто не поняла, потому что не владеет эстонским языком. Говорили, что меня привезли в больницу без нижнего белья. Что я сам напал на кого-то. Якобы кто-то от меня отбивался. Но моих ран, кроме врачей, никто не видел. Еще писали, что я, как голливудская звезда, устроил скандал в больнице, боялся вертолетов с журналистами и так далее. Чушь собачья! Ничего я не требовал! У меня была отдельная палата, которая вполне меня устраивала. Я пролежал в ней пять дней. Врачи боялись, что может начаться воспаление...»

Приехав в середине апреля в Москву для съемок очередного выпуска «Телевизионного знакомства», Отт прихватил с собой черные очки – чтобы скрыть шрамы на лице и распухший глаз. В таком виде он и снялся. А 25 мая газеты сообщили о новом скандале, разгоревшемся в Эстонии вокруг Урмаса Отта. Что же произошло? Таллинский городской суд приговорил его к денежному штрафу за оскорбление чести и достоинства эстонского писателя Олева Рамсу. Отт подверг его в телеэфире ряду оскорблений, самым мягким из которых было «графоман». Согласно закону за такое правонарушение обвиняемый мог быть приговорен не только к штрафу, но и к лишению свободы. Однако суд решил ограничиться штрафом, учитывая состояние здоровья популярного телеведущего (имелись в виду его ножевые ранения).

Из интервью У. Отта:

«Я человек, который обижается очень быстро и не прощает никогда. Я помню все обиды и все добрые дела до конца своих дней. Я умею быть прекрасным врагом и обязательно должен отомстить, вопреки всем христианским требованиям и правилам...

В молодости мне нравились только брюнетки. А сейчас все-таки все зависит от женщины. Для брюнеток мне уже не хватает темперамента. Я ведь уже старый, больной...

Дети у человека обязательно должны быть. Другое дело, что я совершенно не готов к тому, чтобы их воспитывать... Но я хочу сказать, что своей личной жизнью я очень доволен. То, что у меня есть, и как у меня есть, и с кем у меня есть, меня полностью устраивает, и не надо делать из меня этакого недотепу, который мечтал о любви, а невеста сказала: «Нет» – и бросила... Вот этого не было...

Когда я сейчас смотрю назад, думаю, что могу быть очень доволен. Могло быть гораздо хуже. Я все-таки делал то, что я хотел, получал от работы удовольствие, я все-таки был заметным. Сколько людей работают на ТВ и остаются в тени! Только не надо мне говорить, что на ТВ работают простые труженики. Все жаждут славы. Скромные люди не работают на телевидении. Даже буфетчицы нескромные. Так что в этом смысле я доволен. Я достиг того, о чем когда-то долго мечтал...»

В 2003 году Отт предпринял очередную попытку вернуться на Российское ТВ – стал вести передачу «Лучшие шоу мира» на хорошо знакомом ему телеканале REN TV. Однако и этот проект оказался недолговечным. После этого Отт целиком сосредоточился на работе у себя на родине. На Эстонском ТВ он вел передачу «Happy Hour», а на радиостанции «Радио-4» передачу для русскоязычных граждан – аналог своего «Телевизионного знакомства» (в ней он опять беседовал со знаменитостями).

В октябре 2006 года все эстонские СМИ облетела неожиданная новость о смертельной болезни Отта – писали, что у него лейкемия и что дела его плохи. Многим тогда показалось, что дни телеведущего сочтены. Но он сумел победить болезнь и вернулся в профессию.

В конце февраля 2008 года эстонские СМИ вновь вспомнили об Отте, сообщив уже новость из разряда приятных: телеведущий был удостоен высшей награды Таллина «Гербовый знак» за «заслуги в развитии тележурналистики» (за 11 лет существования этой награды ею были награждены 13 человек).

Урмас Отт скончался 17 октября 2008 года в клинике Тартуского университета после продолжительной болезни.

А. Невзоров родился 3 августа 1958 года в 12 часов дня в родильном доме им. Снегирева в Ленинграде. Его мать – Галина Георгиевна – была журналисткой, что в последующем предопределило выбор профессии ее сына. В одном из интервью Невзоров так вспоминает о своем детстве:

«Учился отвратительно. Из пионеров меня выгнали почти сразу как приняли. Это был дикий скандал – на всю школу. Я на уроках ковырял пионерским галстуком в носу. Но я конфликтовал только в тех случаях, когда кто-то пытался посягнуть на мою свободу. В 13 лет немножко пробуешь волю на окружающих: интересно, насколько ты сильнее. Ощущение поразительное. Будто бриллиантом режешь стекло. Поддается! В 13 лет я понял, что добьюсь всего, чего захочу. Это, наверное, отличительная черта всех авантюристов, каковым я и являюсь...»

Частые конфликты с учителями и сверстниками не могли положительно сказаться на пребывании Невзорова в школе. В конце концов после восьмого класса он был исключен из нее. Попробовал продолжить образование в вечерней школе, однако и там не сумел прижиться и вскоре бросил. Устроился на работу санитаром в больницу. В 17 лет примкнул к хиппи. Затем служил певчим в церковном хоре, был басом в хоре Никольского собора, в Смоленской церкви. Призыва в армию благополучно избежал, раздобыв справку о психическом нездоровье (в те годы – очень популярная форма отлынивания от службы). Эту справку Невзорову выдали в психиатрической больнице № 3 имени Скворцова-Степанова, где он находился с 22 февраля по 15 марта 1975 года (туда его направили из районного военкомата).

Избежав призыва в армию, Невзоров в течение нескольких лет сменил множество профессий: он усмирял необъезженных скакунов (любовь к лошадям у Невзорова впервые проснулась в четыре года), работал каскадером на различных киностудиях, на скромной должности в Доме-музее А. С. Пушкина. В конце 70-х поступил на филологический факультет Ленинградского университета, однако вскоре учебу бросил. В 1983 году обрел наконец постоянное место работы на долгие годы – на Ленинградском телевидении. За пару-тройку лет по его сценариям было поставлено около 150 передач, фильмов и спектаклей. Среди них сценарии фильмов о дирижере Евгении Мравинском, «Санкт-Петербургский Гостиный Двор», «Двадцать лет спустя» и др.

Летом 1987 года благодаря стараниям трех работников Ленинградского телевидения: Александра Борисоглебского, Кирилла Шишкина и Александра Невзорова была придумана новая программа – «600 секунд». У ее создателей было одно желание – сделать информационную программу с минимумом политики. Первый эфир новой программы состоялся 23 декабря того же года. Поначалу у передачи был только один ведущий – Александр Невзоров, который буквально с первого же выпуска стал суперпопулярным (в том выпуске он за 10 минут передал в эфир 9 сюжетов и 25 устных сообщений). Несмотря на то что некоторые его сюжеты поражали зрительское воображение откровенной жестокостью (он одним из первых на ЦТ стал показывать обезображенные трупы), для большинства телезрителей он стал символом журналистского бесстрашия и принципиальности. Поэтому, когда через некоторое время в помощь Невзорову, который уже не справлялся один с выпуском ежедневной передачи, в программу были введены другие журналисты – Светлана Сорокина и Вадим Медведев, – раздались возмущенные голоса: хотим только Невзорова! Его жесткость тогда многим импонировала, причем не только простым телезрителям, но и его коллегам. Например, ведущий самой интеллигентной передачи на ЦТ «До и после полуночи» Владимир Молчанов не скрывал своего восхищения молодым коллегой с Ленинградского телевидения и в одном из интервью назвал его «одним из лучших советских телерепортеров».

Действительно, программа «600 секунд» явила собой совершенно новый тележурнализм, который до этого на советском ТВ никогда не практиковался. По сути это был некий слепок с западного телевидения с его сенсационностью, жесткостью и оперативностью. Между тем появление подобной передачи на советском ТВ в те годы было вполне закономерно, учитывая, что то же самое тогда происходило и в других искусствах – в кинематографе, театре, прессе, где наибольшим успехом пользовались именно те творцы, кто старался в своих произведениях затронуть доселе запретные темы. На ТВ таким творцом стал именно Александр Невзоров, которого очень скоро за его страсть к показу разного рода шокирующих кадров (вроде расчлененных трупов) в народе прозвали «мясником». Человеческая смерть в выпусках «600 секунд» занимала одно из значительных, мест и это была отнюдь не киношная забава с кетчупом в виде крови, а реальное смертоубийство. С такими подробностями человеческую смерть на советском ТВ до этого еще никто не показывал. Невзоров решился, переняв опыт у своих западных коллег, которые давно сделали из показа человеческой смерти доходный бизнес. Говорит политолог С. Кара-Мурза:

«Рынок, независимо от личных качеств телепредпринимателей, заставляет их развращать человека. Если это совпадает и с политическими интересами данной социальной группы, то ТВ становится мощной разрушительной силой. Что же мы знаем о разрушении культурных устоев с помощью ТВ? Прежде всего, ТВ интенсивно применяет показ того, что люди видеть не должны, что им запрещено видеть глубинными, неосознанными запретами. Когда человеку это показывают (а запретный плод сладок), он приходит в возбуждение, с мобилизацией всего низменного, что есть в душе. Набор таких объектов велик, обычно упирают на порнографию. Но упомянем таинство смерти. Смерть – важнейшее событие в жизни человека и должна быть скрыта от глаз посторонних. Культура вырабатывает сложный ритуал показа покойного людям. Одно из главных обвинений ТВ – срывание покровов со смерти. Это сразу пробивает брешь в духовной защите человека, и через эту брешь можно внедрить самые разные установки...»

Сюжеты для своих выпусков Невзоров обычно доставал самым простым способом – обзванивал своих «агентов», которыми он довольно быстро обзавелся во всех городских службах, а именно: в ГУВД, ОБХСС, пожарной охране, «Скорой помощи», Обществе охраны памятников и т. д., – и, как только появлялось что-то интересное, сломя голову мчался к месту происшествия. Причем очень часто ему приходилось буквально прорываться сквозь самые различные кордоны, которые выставлялись на его пути. Как он рассказывал в одном из интервью:

«Самая моя излюбленная тактика, когда включаются фары и на скорости 100—110 километров в час машина едет сквозь ворота проходной. Как правило, не успевают спросить документы и куда едешь. Здесь главное оказаться на территории, как выйти – не столь важно. На выходе могут стоять охранники с карабинами, стрелять, делать что угодно. Меня это уже не волнует, потому что кассета вынимается из камеры и прячется куда-нибудь одним из работающих вместе со мной в съемочной бригаде. Видеоматериал у меня все равно есть...»

В сентябре 1989 года корреспондент газеты «Московский комсомолец» С. Горнов описал работу популярного телеведущего, проведя с ним целый рабочий день. Вкратце этот рассказ выглядит следующим образом:

«– По коням! – традиционно командует Невзоров. Мы заскакиваем за оператором Юрием Шведовым, и съемочная бригада ныряет в редакционный «рафик», хотя мне всегда казалось по репортажам, что у «600 секунд» по крайней мере – вертолет...

К 11.00 приехали на место. Новый микрорайон. Блочный дом. У подъезда – «Скорая» и милицейская машина. Милиционер проводит в какую-то запущенную коммуналку. Кругом бедлам и кавардак. У дивана валяется пьяный мужчина, в дверь заглядывает явно больной парень. На кровати сидит старуха с забинтованной головой. Из бинта сочится кровь, на полу клочья седых волос. Милиционер объясняет, что произошло. Домочадцы избили старую женщину и не впускали врачей «Скорой помощи». Видимо, хотят поскорее избавиться от бедной старушки. Ужасно. Мерзко. Да, бывает и такое...

Через двадцать минут мы уже у Дворца молодежи. Солидная толпа ожидала здесь заморскую йогиню, обещавшую дать сеанс для местных йогов. Невзоров вышел из машины, и его сразу обступили, забыв о йоге. Начались расспросы, воспоминания, споры...

После мини-интервью с индийской йогиней, поведавшей нам, что йога – это союз, соединяющий человека с природой, спешим дальше. Небо просветлело, над городом засверкали золотом купола и шпили. Саша продолжал дергать расспросами режиссера, оператора и других членов экипажа. «Ничего не забыли? А хватит батарей для камеры? Пленки хватит? Что будем делать с музыкой?»

А меж тем мы подкатили к серому зданию в центре города. Районная поликлиника. Опергруппа из УБХСС поджидала нас у входа. Поздоровались. Видно было, что Невзоров имеет с ними дело не в первый раз. Ему протянули толстую пачку рецептов. Внимательно их разглядываем. Бланки на приобретение наркотических веществ. Выписывал врач этой поликлиники на подставное лицо. Работники УБХСС долго «копали», нашли более ста...

Заходим в поликлинику, раскладываем на столе пасьянс из рецептов. Тут же приходит кто-то из администрации. Видно, как удивление сменяется огорчением, дело-то уголовное...

Наш «рафик» снова в дороге. Поворачиваем на улицу Пестеля, и тут же Невзоров командует: «Стоп! Есть сюжет!» Осматриваемся. Действительно, впереди стоят пожарные машины. У магазина «Стройматериалы» на тротуаре пена. Пожар!.. Проходим внутрь магазина, откуда уже выбираются сделавшие свое дело ребята в металлических касках...

Далее прибыли в райотдел милиции. Значит, снимаем криминальную историю. На экране такие сюжеты открывает заставка со стреляющим наганом. Включены юпитеры, заработал телевик, и нам открывают решетчатую дверь, ведущую в КПЗ.

Входим в одну из камер. Молодой еще мужчина. Несколько дней назад в квартире ударил ножом женщину. Он сейчас в трансе, разговорить его, естественно, трудно. Но Невзоров находит какие-то слова, и тот, заплакав, да так, что слезы закапали на пол, начинает рассказывать. Оказывается – ударил ножом дорогого ему человека. Собирались расписаться. Но жизнь внесла свои жестокие коррективы. Однажды заревновал, напился. Вроде бы был повод. И вот теперь он – убийца любимой женщины. Впрочем, о том, что она погибла от раны, он еще не знает...

Другая камера. Совсем другой сюжет. Другой заключенный. Неприступный, хмурый, недоброжелательно настроенный. Держится дерзко. Крепкие мышцы, совсем еще молодой. Шантажировал женщину – вымогал деньги...

В 14.00 заскакиваем на обед в кафе. Проходим внутрь. Невзорова все узнают. Улыбаются. Подходят, жмут руки, просят разобраться с их проблемами. Мы терпеливо ждем...

После обеда у нас по расписанию прогулка в Летнем саду. Впрочем, не до шуток. Знаменитый сад на замке. Под одной из аллей, где гуляли и Петр I, и Пушкин, саперы обнаружили металлический предмет. Вполне может быть, что это оставшаяся от войны бомба...

В 17.00 возвратились на телецентр. Короткий кофе с булками, и режиссер уходит в монтажную, а Борисоглебский с Невзоровым садятся за сценарий. Тексты у «600 секунд» короткие, резкие, емкие. Но в том и сложность...

Сели за телефоны. Собирать теперь уже последние новости и всю оперативную информацию, которую будут принимать до последней минуты. Потом Невзоров заперся в машбюро и отрешенно застучал на машинке (кстати, вполне профессионально – сказывается работа сценаристом). То и дело слышалось, как резко открывалась дверь и он пулей мчался узнавать то прогноз погоды, то радиационный фон, то спускался в монтажную, где режиссер, сводивший в единый блок сюжеты, уже наводил последние шрихи.

21.00. Все готово. Скоро эфир. Настроение хорошее. В монтажной шутки, анекдоты. Громко смеются над нелепым бюрократом, запечатленным в видеосюжете.

Спускаемся в студию № 2. Операторы уже стоят за нацеленными пушками мониторов. Невзоров садится за стол, надевает куртку, кладет перед собой текст. Ни тени волнения, как и полагается профессионалу. Потом подмигнул нам и склонился над листами. Все замолкли. Минутная готовность...»

У популярной передачи были и свои противники, которые обвиняли ее в чрезмерной жестокости, в потакании самым низменным инстинктам (к примеру, один из сюжетов был посвящен растлителю малолетних, который с упоением рассказывал о своей деятельности). На подобного рода упреки Невзоров отвечал в своей излюбленной манере – жестко:

«Я любого советчика, кем бы он ни был, посылаю ко всем чертям. Я до такой степени привык к своей полной независимости, что не потерплю никакого давления. Я всегда добиваюсь, чего хочу. Жалею, что не умею добивать поверженных врагов...

Если мы скажем об убийстве и покажем жизнерадостное лицо следователя, мы не привьем отвращения к тому, что произошло, к факту преступления. Мне приходилось встречаться с преступниками, которые говорили, что если б они видели, до какой степени страшен бездыханный мертвый человек, то никогда в жизни не совершили бы преступления. Они не представляли себе, до какой степени глубоко и сильно проникает ужас, связанный с внешним антуражем убийства. Поэтому мне кажется, что, демонстрируя криминальную хронику предельно безжалостно, мы очень многих людей научили осторожности. То, что в Санкт-Петербурге живут осторожнее, осторожнее знакомятся, осторожнее открывают двери, – это пусть маленькая, но наша заслуга. Я не знаю, сколько жизней таким образом нам удалось сберечь.

Меня очень часто спрашивают, не считаю ли я действия программы при добывании информации безнравственными. Приведу такой пример из одной замечательной книжки. Главный герой ее по ходу сюжета убивает несколько человек, крадет деньги у своего квартирного хозяина, спит поочередно с двумя женщинами и к тому же занимается политической интригой. Его друг, хронический алкоголик, который в наше время был бы помещен в ЛТП, тоже своими руками убивает несколько человек и занимается разного рода махинациями. Второй приятель – сутенер, имеет любовницу, муж которой – парализованный, больной старик. Любовник обирает его, между делом убивает, лжет, хвастает. Четвертый тоже неприглядная личность. Затем эти четверо милых людей объединяются, чтобы убить женщину, которая была женой одного и любовницей другого. И все это классика мировой детской литературы под названием «Три мушкетера» – роман господина Дюма.

Если разложить все это по статьям Уголовного кодекса, то каждому из них можно дать лет по пятнадцать строгого режима, учитывая принцип поглощения одной статьи другой. Но оказывается, что эта книга может воспитывать и благородство. Поэтому разговор о нравственности несколько неуместен, если дело касается репортерской работы...»

Пример с «Тремя мушкетерами» явно притянут Невзоровым за уши. Не отрицая того факта, что в этом романе А. Дюма фигурируют в массовом порядке и убийства, и греховодничество, да и другие земные пороки, все же отметим, что практически никто из читателей этого произведения (а их за несколько столетий уже насчитывается огромная армия) никогда не придавал значения этим «грехам», поскольку описаны они с определенным тактом и даже с юмором, без какого-либо педалирования их низменности. У Невзорова все было как раз наоборот, из-за чего его передачу уместнее было бы сравнить с другой литературой – например, произведениями маркиза де Сада. Поэтому в данном случае уместно повторить слова все того же С. Кара-Мурзы, который сказал следующее:

«Эксперты ТВ говорят, что, показывая «спектакль» насилия, они якобы отвлекают от насилия реального: когда человек возвращается в жизнь, она оказывается даже лучше, чем на экране. Мол, «создается культура насилия, которая заменяет реальность насилия» (это так называемая гипотеза катарсиса). Психологи же утверждают, что культура насилия не заменяет, а узаконивает реальность насилия. Более того, в жизни акты насилия изолированы, а ТВ создает насилие как систему, что оказывает на психику гораздо большее воздействие, чем реальность. Психолог Э. Фромм считает, что показ насилия по ТВ – попытка компенсировать страшную скуку, овладевшую лишенным естественных человеческих связей индивидуумом. Он «испытывает пассивную тягу к изображению преступлений, катастроф, кровавым и жестоким сценам – этому хлебу насущному, которым ежедневно кормят публику пресса и телевидение. Люди жадно поглощают эти образы, ибо это самый быстрый способ вызвать возбуждение и тем облегчить скуку без внутреннего усилия. Но всего лишь малый шаг отделяет пассивное наслаждение насилием от активного возбуждения посредством садистских и разрушительных действий». ТВ становится «генератором» насилия, которое выходит из экрана в жизнь. Во всяком случае, для части населения это надежно подтверждено...»

Кстати, сам Невзоров уже в наши дни честно признается в том, что в пору своего репортества пренебрегал даже элементарными нормами нравственности: «Репортество – профессия пиратская, и чем криминальнее был способ получения информации, тем больше эта информация ценилась. И чем больше было нарушено нравственных, человеческих, законодательных и прочих запретов, тем класснее она выглядела. Это действительно была эпоха, когда на телевидении все решало информпиратство...

Я на двери своего кабинета, как летчик на фюзеляже истребителя, рисовал звездочки доведенных до инфаркта, снятых с должностей. Там много звездочек, там черно от них...»

Невзоров по сути оказался не только самым первым информпиратом перестроечных времен, но и самым талантливым. Он был «отцом» будущих «телекиллеров», коих постсоветское телевидение наплодит превеликое множество. Собственно к советской журналистике деятельность Невзорова не имела никакого отношения, поскольку даже советские «телекиллеры» вроде Юрия Жукова или Александра Каверзнева соблюдали хоть какие-то нормы приличия и, главное, не «мочили» своих – в основном под огонь их оружия попадали жертвы из-за рубежа: западные политики. Невзоров «мочил» исключительно своих соплеменников, да еще каждую жертву с удовольствием заносил на «фюзеляж» своего «истребителя».