Текст книги "Восхождение Рэнсом-сити"

Глава восьмая
Уайт-рок

Это был красивый город. Он лежал на полпути к вершинам хребта, который в той его части носит имя Опаловых гор, с западной его стороны. В городе имелось маленькое горное озеро в форме запятой, с ярко-голубой водой, вокруг которого были разбросаны дома, между которых изгибалась главная улица, и снова тянулись дома, взбиравшиеся по каменистым склонам и терявшиеся в соснах. Все здесь было построено из сосны – школа, здание суда и церковь, которой заправляла монахиня с грубым, как деревяшка, лицом и зелеными, острыми, как иглы, глазами.

С внешним миром Уайт-Рок связывало два вида торговли – купля и продажа. Во-первых, здесь заготавливали бревна. Во-вторых, город охранял переход через Опаловые горы;

путники, приходившие в Уайт-Рок с Востока, оставались здесь на ночь или запасались провизией, и даже если они проходили город без остановок, редкому страннику удавалось уйти, не заплатив каких-либо неожиданных поборов или налогов. Иногда богачи из Джаспера или Гибсона приезжали в горы Территории летом, охотились и дышали свежим воздухом, так что, хотя мы прибыли в Уайт-Рок зимой, он оказался не таким заброшенным и диким, как можно было бы ожидать.

Мы уже знали, что обречены. Днем раньше начался снегопад, и путь к Уайт-Року оказался нелегким. Когда мы пришли в город, снег парил в воздухе и собирался между деревьями, склоняя их ветви к земле, а небо побелело, как кость, и видимость сократилась со всех сторон. Не скажу, что мы слышали волчий вой в горах – такого не было, но дул сильный ветер, в странных звуках которого нам чудилось самое худшее. Первый человек, встреченный нами в Уайт-Роке, сообщил, что по дороге в восточном направлении пройти невозможно. Снег пришел слишком рано и валил слишком сильно – мы опоздали. Он увидел, как у нас вытянулись лица, но истолковал это по-своему:

– Знаю. Для дел та еще помеха. Я и сам на этом деньги потерял.

* * *

На главной улице мы нашли три гостиницы, но только одна была открыта в это время года. Она называлась «Гранд». К дверям намело грязных сугробов, на окна намерз лед, а внутри горел огонь. По обе стороны от камина на стене висело по волчьей голове, на которые никому из нас не хотелось смотреть. Мы оказались не единственными постояльцами «Гранда» – здесь было несколько заблудших путников: горстка дельцов, искавший уединения миссионер и две печальные дамы в возрасте – думаю, сестры. Комнаты здесь были узкие, как гробы.

Мистер Карвер отправился на прогулку. Лив проследила, чтобы нам приготовили ванну. Кридмур уселся у огня и пил, держа вторую руку над пистолетом и уставившись в огонь, словно вел с ним беседу. Пистолет был тот самый, что я у него забрал, – не знаю, когда он вернул его. Деньги, что мы тратили на выпивку, ванны и комнаты странной формы, в основном принадлежали мне и дались мне тяжким трудом, но сейчас мне казалось бессмысленным их беречь.

Выйдя наружу, я отправился вниз по главной улице. Ни следа Карвера, да и вообще ни души. Все кузницы, седельных дел мастерские и бакалейные лавки, в другое время года служившие путешественникам через Опаловые горы, были заперты и пусты.

В мясную лавку зашел человек, несший что-то через плечо, и мы походя кивнули друг другу. На земле лежал грязный снег, и я не вынимал руки из карманов. Магазин, продававший теплые пальто и обувь, тоже был закрыт, и, как я понимал, к утру пальто могло мне и не понадобиться. Мне стало себя жаль.

На углу, где главная улица сворачивала в сторону, у белой от снега скалы находилось здание с вывеской, сообщавшей, что это банк.

Вывеска гласила, что это БАНК ОПАЛОВЫХ ГОР, а рядом были нарисованы горы с синими вершинами. Под первой вывеской была другая, обещавшая СОСТАВЛЕНИЕ ЗАВЕЩАНИЙ, НЕРЕГУЛЯРНЫЕ ПОЧТОВЫЕ УСЛУГИ, ЗАКЛЮЧЕНИЕ И РАСТОРЖЕНИЕ СЧАСТЛИВЫХ УЗ БРАКА, УСЛУГИ ЛОМБАРДА. Здание банка как будто не представляло особенного интереса, но я почему-то был уверен, что видел его раньше.

Какое-то время я стоял в замешательстве, не вынимая рук из карманов, прежде чем сообразил, что мы с мистером Карвером были в Уайт-Роке на пути на Запад больше года тому назад. Тогда я не задержался здесь и не обратил на город особого внимания, спеша по делам. Год назад он выглядел иначе – горы были серо-зелеными, а небо – голубым, равнины внизу были видны на много миль вокруг.

Я вспомнил, что прошел по главной улице к Банку Опаловых гор, где оставил служителю несколько писем: сестрам Джесс, Мэй и Сью, кредиторам из Восточного Конлана и нескольким ученым профессорам из Гибсона и Джаспера, городов на Востоке, имена которых я взял из энциклопедий.

Разгадка ошеломила меня и по какой-то причине заставила улыбнуться. Я присвистнул, оглядевшись вокруг и взглянув на город другими глазами, а когда удивление прошло, меня переполнили сентиментальные чувства.

Я вошел в банк. За сосновой стойкой, забранной металлической решеткой, дремал единственный служащий. На нем было толстое пальто и шапка с шерстяными наушниками. Я не помнил, был ли этот тот же служащий, что и в прошлом году, но мне нравилось думать, что это он, и я заговорил с мужчиной, словно был частым гостем в Уайт-Роке и хотел услышать свежие сплетни. Мы поговорили о погоде, о делах, о войне, и я в шутку спросил, нет ли для меня писем. К моему удивлению, сверившись с большим пыльным гроссбухом, служащий сообщил, что есть, и даже четыре. Их выдача обошлась мне в доллар.

Одно из них было от кредитора в Восточном Конлане. Оно пролежало здесь почти год, и содержавшиеся в нем угрозы сейчас большей частью казались мне жалкими.

Другие три письма были от Джесс, Мэй и Сью. Ни одна из моих любимых сестер не ответила так быстро, как кредитор.

За год странствий по Краю я отправил немало писем, адресованных многим людям, но сейчас впервые получил ответ. Он казался мне чудом, словно пришел из мира мертвых или из будущего.

Ни один из профессоров мне не ответил. Я воспринял это пренебрежительное к себе отношение с гордостью, улыбнулся и с радостью отдал служащему причитавшуюся плату и щедрые чаевые. Он одолжил мне ручку, и я сел у окна и начал писать:

«Дорогая Джесс!

Это твой брат Гарри. Я вернулся в Уайт-Рок. Это был долгий год. Я написал тебе несколько писем, но не знаю, дошли ли они, не считая того, что пришло из Уайт-Рока. Я все еще небогат и незнаменит, но Аппарат имел большой успех во многих городах, и мне довольно часто везло, хотя случалось всякое. Сейчас дела идут неважно. Любопытство меня сгубило, как ты и предсказывала. Но пока я еще брыкаюсь, посмотрим, чем дело кончится. Рад слышать, что ты теперь живешь в Джаспере и у тебя все хорошо. Мне кажется, я всегда знал, что ты окажешься на сцене. Надеюсь, мы снова увидимся, когда я туда доберусь.

Твой Г.».

Я написал похожие письма Мэй и Сью, поздравив Сью с рождением очередного ребенка, а Мэй – с духовным ростом, а затем написал кредитору, сообщив, что его слова могли бы напугать меня год назад, но не сейчас. Затем я вышел на улицу, чувствуя, что сделал что-то важное.

* * *

Мне пришлось остановить несколько прохожих, прежде чем я нашел человека, видевшего мистера Карвера. Это был адвокат, закрывавший свою контору. Он пригласил меня внутрь, поближе к огню. По тому, как у него ныли кости, он чувствовал, что ночь будет нелегкой. Еще адвокат вспомнил, что из окна на верхнем этаже, где располагался его кабинет, видел незнакомца, по описанию похожего на мистера Карвера, бродившего у озера.

Адвокат запустил руку в карман пальто и достал серебряную фляжку. Он сказал, что во всем виноват мороз, и предложил мне глоток. Вместо этого я заплатил ему за фляжку целиком и направился к озеру.

Когда я нашел мистера Карвера, он стоял, прислонившись к дереву. К тому времени почти совсем стемнело.

– Вы, должно быть, замерзли, – сказал я.

– Нет, – ответил мистер Карвер.

– Что ж! Значит, я замерз. Холод мне никогда не нравился. Теплое время и солнце – другое дело.

Мистер Карвер посмотрел на меня, затем снова перевел взгляд на озеро. Серая вода в нем замерзла, а другого берега вовсе не было видно.

Я осторожно глотнул из фляжки и тут же закашлялся. Потом передал фляжку мистеру Карверу, который в ответ лишь вопросительно поднял густую черную бровь.

– Я решил, что нам нужно выпить вместе, – улыбнулся я. – Принимая во внимание обстоятельства. В этом есть что-то ритуальное. Мы никогда этого не делали. Угощайтесь.

Мистер Карвер пожал плечами и сделал глоток.

Я спросил:

– Думаете, они говорят правду? Я о Харперах.

– Они думают, что да.

– Об их преследователях… об агентах Стволов.

– А, это? – Мистер Карвер вздохнул. – Да.

– Я не собирался, – начал я, – то есть хочу сказать, что я не думал, что мы… Ну, вы понимаете. Я пытаюсь принести извинения, мистер Карвер. Пытаюсь сказать, что я не хотел. – Я снова откашлялся. – Я обычно не пью. Для мозгов плохо. Так пали многие амбициозные молодые люди. Мистер Бакстер так говорил.

– Не поспоришь, – согласился мистер Карвер. – Я сам видел.

– Ну вот!

Помощник вернул мне фляжку, и я снова выпил.

– Мы уже проезжали Уайт-Рок раньше, – сказал я. – Когда ехали на Восток. Год назад или чуть больше года. Тогда было не так холодно.

– Один город похож на другой.

– Не соглашусь. Я редко бывал в местах, которые были вовсе ничем не примечательны. В этом городе есть первоклассное озеро, достойный банк и почта. Я написал сестрам и вручил письма служащему, будучи спокойным за их судьбу.

Я снова выпил, чувствуя, как холод отступает с каждым глотком, но все еще не ощущая ничего похожего на опьянение.

– Мистер Карвер, у вас есть родня?

– И да, и нет.

– Вы никогда о них не говорите.

– Нет.

– Прошу прощения. – Я осторожно ступил на лед и с удовольствием обнаружил, что он меня выдержал. – Прекрасное озеро. Мистер Карвер, если у вас есть кому написать из родных, так и сделайте. Могу выдать вам аванс, если вам не хватает денег.

– Благодарю, но нет.

– Я даже не знаю, сколько вам лет.

– Нет?

– Вы стали мне другом, мистер Карвер.

– Да?

Я не удержался от искушения сделать еще несколько шагов, скользя по льду и расставляя руки в стороны для равновесия, как летательный аппарат с фиксированными крыльями. Затем я снова выпил. Лед все еще держал меня.

– Мне любопытно. Насчет вас, мистер Карвер. Ваше поведение этому способствует. Если вы не хотели вызывать любопытство, вам следовало больше лгать. А если бы вы просто сказали, что скрываетесь от закона, я не обратил бы на это внимания.

– Не во всем есть тайна.

Голос мистера Карвера раздался поблизости и я понял, что он вышел на лед вслед за мной. Это показалось мне воодушевляющим, и я сделал еще несколько шагов.

– Когда-то я думал, не из линейных ли вы. Истинный служитель Линии, родившийся и выросший на одной из этих жутких станций на Севере, в туннелях под фабриками, о которых рассказывают столько ужасов. Вы отлично управляетесь с машинами и не тратите время на любезности. Отступник, дезертир, перебежчик. Если дело в этом, я вовсе не против. Важно то, что человек делает, а не то, где он родился.

– Это вопрос?

– Похоже на то.

– Я долго жил и странствовал и многое узнал.

Я ничего не сказал, шагнув еще немного вперед. Снежинки, подгоняемые ветром, летели мне в лицо.

– Однажды, – сказал я, – вы говорили, что жили когда-то с Племенем. Помните? После Кенаука. Когда мы нашли тот, не хочу называть его…

– Протокол допроса.

– Если хотите. Так вот…

– Что, если я и был линейным, профессор? Давным-давно.

– Но для линейного вы высоковаты ростом.

– Холмовиков гонят с земель Линии. Слышали об этом? Линия и духу их не выносит. Чуждый и непредсказуемый элемент. Реликт ушедшей эпохи. Они иногда сопротивляются, но лучше, когда прячутся. Сначала Линия сбрасывает ракеты с ядовитым веществом, затем шлет летательные аппараты, затем – солдат, которые сражаются в туннелях холмовиков, бьются на ножах.

Снежинки жалили мне лицо. Лед под ногами заскрипел, и меня пробрала дрожь. Карвер легко ступил со мной рядом.

– Там внизу можно многое увидеть, – сказал он. – Солдаты видят.

– Наверняка.

– Увидеть такое, от чего захочется уйти. Сменить имя. Странствовать. Такое, от чего захотите узнать, что мир больше… он более древний и вообще не такой, каким казался.

Я ничего не ответил, продолжая пить из фляжки. Карвер тоже сделал глоток.

– Или, к примеру, я был миссионером, – продолжил мистер Карвер. – Серебряная церковь шлет миссионеров к холмовикам. Освободители тоже у них бывают. Может, я был одним из них. Увидел что-то, что изменило мои взгляды.

– Вполне возможно, – согласился я. – Миссионеров на свете хватает.

Мой помощник молча шел рядом.

– Будете смеяться, мистер Карвер, – сказал я, – но иногда мне кажется, что, если бы вы еще немного отрастили бороду, стали походить на… То есть, может, давно, со стороны вашей матери, знаете… Вы и сами похожи на… То есть…

Помню, что я поскользнулся на льду, и мистер Карвер протянул руку, чтобы удержать меня за плечо, и я обернулся, так что мы посмотрели друг другу прямо в глаза.

Мистер Карвер сказал:

– Я знаю, что вы видели, Рэнсом. Я как-то тоже это видел… когда-то давно. Уголком глаза… знаете, о чем я?

Мы далеко зашли по льду и остались совсем одни.

– Я что-то заподозрил, когда впервые увидел ваше объявление. Об этом. Я понял, когда впервые увидел Аппарат. Я знал, как он работает. Я знал, что вы украли идею…

– Не украл!

– Я не мог в это поверить. Не мог поверить, что кто-то осмелится.

– Что ж….

– Я решил, что кто-то должен проследить за всем этим, должен беречь… да какая теперь разница? Все кончено.

Мистер Карвер отпустил мое плечо, повернулся к берегу и вскоре исчез в снежной мгле.

Я знал, что он имел в виду, хотя вы, наверное, не знаете, потому что я еще не решил, как об этом рассказать.

Я хотел бы написать, что продолжил свой путь в одиночестве, пока не дошел до другого берега, но на самом деле, хотя я, несомненно, был пьян, нервы у меня не выдержали. Я не боялся, что подо мной треснет лед, но темнота и одиночество были невыносимы. Вскоре я тоже повернул назад.

* * *

Когда я вернулся в гостиницу, была уже почти полночь. Кридмур все еще сидел у камина и все еще пил. Пистолет лежал рядом, словно секреты его уже не волновали. Возможно, поэтому в зале, кроме него, никого не было. В свободной руке старик держал один из талисманов, голову большого черного жука на бечевке. Кажется, он купил его в Гамлине. Потягивая виски, Кридмур смотрел, как голова покачивается в его руке. Он почувствовал, что я вошел в зал, но не отвел взгляд от жука.

– Это не простой жук, – сказал он. – В нем заключены чары холмовиков. Он слышит врагов. Чувствует колебания в эфире.

Жучиная голова едва заметно вращалась в воздухе, но не показалась мне волшебной.

– Чувствую ваш скептицизм, профессор, – усмехнулся старик. – Он не работает, если в него не верить.

– Прошу прощения, – улыбнулся я. – Я постараюсь.

Я хотел спросить старика, почему он оставил служение Стволам. Я хотел спросить, как ему это удалось, ведь, если верить рассказам, Стволы своих агентов так просто не отпускали. Я хотел спросить об оружии, которое Кридмур искал, и о том, где оно находится. Я хотел спросить о его планах и о том, каково это – стать сверхчеловеком, а затем снова человеком, к тому же старым.

– Вы пьяны, профессор. – Кридмур хмуро взглянул на меня.

– Это правда, – кивнул я.

– Профессор Рэнсом. – Старик помолчал. – На свете есть несколько людей, с которыми я согласился бы пить в свою последнюю ночь. Сейчас все они – мои враги, и один из них, скорее всего, придет меня убить. Вас нет в числе этих людей. Оставьте меня одного.

Глава девятая
Битва

Я проснулся на рассвете и после того, как меня стошнило в ночной горшок, попытался воспроизвести Систему Упражнений Рэнсома, несмотря на головную боль, тесноту и странную угловатую форму комнаты. Затем я вышел в коридор и принялся стучать в дверь Карвера.

– Ничего не изменилось, – сказал я в замочную скважину. – Представление продолжается. Увидимся у озера.

Проверив лошадей и повозку, я одарил коридорного такими щедрыми чаевыми, что он не мешкал ни секунды, когда я попросил его помочь мне оттащить Аппарат по снегу к озеру, даже увидев, какого он размера.

– Это что, – сказал я. – Погоди, вот увидишь его в действии.

За нами последовали два других постояльца – дельцы, задержавшиеся в городе из-за снежных заносов. Других дел у них все равно не было. Один помогал нам, а второй критиковал наши действия.

Вскоре на дороге показался мистер Карвер. Несмотря на холод, он был без пальто, в одной рубашке. Я ничего не сказал по этому поводу, как и насчет прошлой ночи. Я вообще промолчал, как и он, впрочем. Я был прав – ничего не изменилось. У нас еще остались незаконченные дела, и ничьи слова и секреты не имели значения. О них можно будет поговорить в другом городе или по дороге. Таково было мое мнение, о чем я сообщил Карверу, и он кивнул после секундного раздумья.

Мы по частям осторожно перенесли Аппарат на большой плоский камень на поляне у озера.

Когда рассвело, я увидел, что огонек на другом краю озера оказался всего-навсего чьим-то домом. Я долго махал в ту сторону, но не знаю, заметил ли это кто-нибудь. В городе нас точно заметили – откуда-то появилась стайка ребятишек, которые, рассевшись на камнях, наблюдали за нами. Один из них сбегал обратно в город и привел еще несколько детей, а с ними и взрослых. Мисс Элизабет Харпер тоже пришла к озеру. Хотя я и знал, что это не ее настоящее имя, я все равно назвал ее так, когда поздоровался, чтобы показать, что меня это не волнует. Женщина улыбнулась и спросила, что я делаю, и я ответил, что то же, что и обычно, и что, поразмыслив этой ночью, не вижу причин заниматься чем-то еще. Я сказал, что не собираюсь сидеть и ждать кого бы то ни было. Элизабет смерила Аппарат долгим взглядом, ответила, что полностью со мной согласна, начала нам помогать. Вместе со слушавшимися ее детьми она развесила лампы на деревьях у поляны и написала красным на белой простыне: «ГАРРИ РЭНСОМ ОСВЕЩАЕТ УАЙТ-РОК» – и повесила ее вместо плаката на двух палках у самой воды. Мистер Карвер собрал Аппарат и после проверки сообщил, показав два больших пальца и выругавшись, что в происшествии с волками ничего серьезно не пострадало.

Я неторопливо прошелся по камням и ступил на лед, словно на сцену. Мной овладел азарт торговли, и я был в таком ударе, что не помню почти ни слова из того, что сказал в тот день, кроме того, что пообещал всем незабываемое представление. Я посулил конец холодным и темным зимним ночам. Я обещал, что никто в городе не забудет приезд Гарри Рэнсома.

Джон Кридмур к озеру не пришел. Позже я узнал, что он все утро таскал порох из безлюдных зданий Лесозаготовительной компании Уайт-Рока и перепрятывал его в тайниках по всему городу. Я понятия не имел, что он этим занимается, а если бы знал, то, возможно, попытался бы ему помешать. Но будь у меня способность хоть что-то предвидеть, я вообще не появлялся бы в Уайт-Роке.

Представляю, как после этого Кридмур весь день ходил взад-вперед по главной улице в своем длинном плаще, чуть что хватаясь за оружие и то и дело сверяясь с заклинаниями, хотя даже сам он знал, что им грош цена. Еще я представляю, как огромный Кнолл день и ночь, склонив голову, несся по горам, по пояс в снегу, словно это пустяки, вслед за запахами, рычанием волков, голосами своих хозяев, слышными лишь ему. Не буду пытаться предположить, как эти голоса звучали.

У озера появился мэр Уайт-Рока с местными важными господами, среди которых был адвокат, прошлой ночью продавший мне фляжку с вином, мясник, представитель Лесозаготовительной компании Уайт-Рока и монахиня. Они спросили меня, что я делаю, и я залился соловьем. Они спросили, опасно ли это, и я заверил их, что нет. Они поинтересовались, что для дел год выдался дурной из-за раннего снега и слухов о войне, отпугивавших путешественников, а я ответил, что не возьму ни с кого денег, даже если мне их предложат, пусть относятся к представлению, как к божьей милости, как к явлению Града Серебряного. Мэру это сравнение пришлось очень по душе, хотя монахиня была не слишком довольна.

У озера собиралось все больше зрителей в меховых шубах и шапках. Члены семей собирались вместе, пытаясь согреться, и вскоре тут и там разгорелись костры. Люди передавали друг другу еду и питье. Я расхаживал из стороны в сторону, жал руки, улыбался и говорил об Аппарате, о свете, о Восточном Конлане, о том, что я видел в странствиях, и о войне. Точно не знаю, что именно я пообещал собравшимся. Знаю, что сказал им, что это мое последнее представление и что им следует собрать друзей, принести детей, если они не могут прийти сами, и вытащить из дома своих стариков, укутав их потеплее, потому что у них не будет другой возможности увидеть то, что они увидят сегодня. Мои слова пришлись присутствующим по душе, но думаю, по-настоящему поверили мне только дети.

Тем временем мистер Карвер курил, сидя в седле Аппарата, и беседовал со стоявшей рядом Элизабет Харпер. Карвер кивал, качал головой, пожимал плечами. Они словно что-то замышляли, или мне кажется так теперь. В любом случае, я не вмешивался.

Солнце зашло за горы, и ночь опустилась на озеро, поглотив нас.

Я повернулся и дал знак мистеру Карверу. Обычно для этого я поднимал руки, как джасперский дирижер на картинке в книге. В ту ночь у меня было другое настроение – я указал на Аппарат сложенной как пистолет рукой с двумя вытянутыми пальцами и изобразил выстрел. Мистер Карвер ухмыльнулся шире, чем мне казалось возможным, щелкнул выключателем и налег на педали. Когда начался Процесс, Аппарат заполнили блики света. Они окружили и мистера Карвера, причем так, что у него засверкали зубы, а длинные волосы заструились в воздухе. Мне пришло в голову, что я никогда прежде не наблюдал за ним во время работы – обычно я стоял к толпе лицом. Послышались аплодисменты, хотя и не такие громкие, как хотелось бы. Как всегда. Свет ширился и охватил мисс Харпер, на мгновение придав ее чертам ангельский вид. Затем она повернулась и скрылась в тени деревьев. Мистер Карвер оставил педали, но свет разгорался все ярче. Он наполнял эфир вибрациями и заполнил склянки на ветвях бесчисленными цветами, которые я не смог бы назвать, даже если бы знал их названия. Теперь нам хлопали сильнее. Затем вдалеке, из города, послышался приглушенный грохот, и головы всех присутствующих повернулись в ту сторону, даже моя.

* * *

Пока я был занят у озера, Джон Кридмур расхаживал туда-сюда по главной улице. Город вокруг него пустел, пока он не остался один. Не думаю, что кто-то из прохожих остановился и позвал его на озеро. Могу представить выражение лица старика. Вы бы перешли на другую сторону улицы, лишь бы держаться от него подальше. Представляю, как он ходил по улице в одиночестве, не зная, куда все ушли, и не задумываясь об этом. Ему было все равно. Одиночество было ему на руку – так он лучше слышал приближавшегося неприятеля. Ночь наступила и для, Кридмура. Он много раз доставал пистолет и прятал его обратно. Возможно, он заметил идущий от озера свет, но в любом случае его это не волновало. Не знаю, как описать, что старик услышал, заслышав наконец своего врага. Рычание и топот волков – думаю, наш внутренний зверь слышит их первым. Затем разрозненные крики. Вскоре стая повернула за угол главной улицы и понеслась по ней, а Кридмур, уронив палку, со всех ног бросился бежать в сторону «Гранда». В холле было пусто и темно. Старик бросился наверх, тяжело дыша. Входная дверь ненадолго остановила волков, но они прорвались в гостиницу, разбив окно. Кридмур зажег фитиль на запасе пороха, оставленном у двери комнаты. Затем поднялся еще на этаж выше – волки наступали ему на пятки, – а оттуда на крышу, с которой через узкий, но глубокий проем перепрыгнул на крышу двухэтажного «Отеля Опаловых гор». При падении старик повредил щиколотку и бедро. Послышался жуткий грохот, из окон «Гранда» взвились клубы пыли и языки пламени, и стены дома стали оседать. Кридмур рассмеялся. Все еще смеясь, он поднялся на ноги и принялся обстреливать волков, рыскавших на заваленной обломками улице внизу. По крайней мере, так я себе это представляю.

* * *

Примерно в это же время из леса у озера вышли три волка – более чем достаточно, чтобы обитатели Уайт-Рока с криками бросились врассыпную. Толпа затоптала костры и сшибла плакат «ГАРРИ РЭНСОМ ОСВЕЩАЕТ УАЙТ-РОК», смешав его с грязью. Не у всех взрослых хватило ума на то, чтобы держать детей за руку. Я разглядывал толпу, деревья и качавшиеся тени от фонарей в поисках мисс Элизабет Харпер, но нигде ее не видел.

Один из волков щелкнул зубами, чуть не схватив убегавшего ребенка, и, когда я закричал, развернулся и бросился в мою сторону. Я попятился и, поскользнувшись, упал, ударившись головой об Аппарат. Волк кружил вокруг меня, но, похоже, что-то в Аппарате пугало его, хотя, может быть, ему не нравился мистер Карвер, – в любом случае, зверюга сделал еще несколько кругов, а затем неожиданно скрылся в чаще.

– Что будем делать, мистер Карвер? – спросил я.

Мой помощник пожал плечами.

– Плохо все кончится, – заявил он. – Как всегда, черт возьми.

Я увидел, что у мистера Карвера на коленях лежит топор.

* * *

Джон Кридмур обстреливал волков. К тому времени большинство жителей Уайт-Рока вернулись на главную улицу, чтобы узнать, что происходит, и некоторые увидели старика за делом. Любопытство сослужило местным жителям дурную службу. Волки бросались на отбившихся от толпы, они атаковали адвоката, монахиню и нескольких стариков. Горожане в панике падали в окровавленный снег и пытались уползти на четвереньках. Волки напали на одну из лошадей, Гольду. Мариэтта уже погибла, когда обрушился «Гранд-отель». Волки разбили окно лавки мясника и выволокли мясо на улицу. Иерархия в стае нарушилась, и город охватил хаос. Дисциплина никогда не была сильной стороной слуг Стволов, и они не могли долго ее поддерживать.

На Главной улице появился гигант. Он остановился, чтобы осмотреться.

Портрет мистера Кнолла

Если я собираюсь быть честным, а я собираюсь, то вынужден отметить, что Кнолл был не так огромен, как говорили. В нем не было девяти футов. Возможно, он был не выше семи. Но он был огромен иначе – этого нельзя было описать словами, и молва об этом умалчивала. Казалось, что этот великан сметает на своем пути деревья и здания. В его присутствии любой осознавал свою слабость и хрупкость.

Как и утверждали слухи, на Кнолле была медвежья шкура… или, по крайней мере, что-то большое, мохнатое и грязное. На ней лежал снег, как на деревьях. Под шкурой на великане был огромный солдатский мундир серого цвета, грязный, изодранный и обветшалый. На ногах у него были заледенелые бриджи, заправленные в громадные черные сапоги.

Голова Кнолла была странной треугольной формы, словно он родился на свет с трудом и с тех пор у него ничего не ладилось. Широкая нижняя челюсть скрывалась в неопрятной бороде, а на сужавшемся кверху черепе клочья длинных черных волос топорщились среди бледных участков голой кожи, похожих на следы от шрамов. Глаза у него были маленькие и злые, но ясные, а нос огромный. Осмелюсь предположить, что он был сломан, но в лице этого гиганта все было не как у всех, так что кто знает. В шкуру и ремень Кнолла были вплетены бесчисленные мелкие кости – кто знает, какое они имели для него значение.

Ружье великан носил на спине в кожаном чехле. Оно было длинным, богато украшенным и наводило страх.

Тогда о Кнолле еще не написали книг и не сложили песен. У него еще не было своей истории. Если бы у вас хватило духу посмотреть великану в глаза, вы увидели бы, что он еще молод – возможно, не старше меня. Он появился в строю агентов Стволов недавно. Не знаю, в какой пещере или заброшенной хижине его откопали. Похоже, гиганта превратили в ищейку. Говорил он с трудом, словно научился этому недавно. Он был чем-то средним между человеком и зверем – настоящим исчадием тьмы.

Кридмур свесился с крыши «Отеля Опаловых гор» и выстрелил великану в левое плечо.

Кнолл попятился и презрительно усмехнулся, оскалив черные зубы. Он медленно пробрался сквозь снег к двери гостиницы, пинком распахнул ее и протиснулся внутрь. На верхнем этаже взорвался еще один тайник с порохом, и крыша гостиницы обрушилась Кноллу на голову. Кридмур, прихрамывая, ковылял по главной улице, стреляя в любого, кто подходил к нему слишком близко, и наверняка подстрелил нескольких горожан, пытавшихся задержать его. Драгоценные пули летели в снег, и он не останавливался, чтобы их подобрать: бедро слишком болело, чтобы нагнуться.

* * *

От второго взрыва на главной улице занялось несколько пожаров. Стоя у озера, я едва видел всполохи сквозь ветви деревьев – Аппарат почти полностью его затмевал, и потоки энергии в нем становились все мощнее, двигаясь по кругу и постоянно подпитываясь сами от себя. Сдерживавшее их стекло гудело от напряжения, а воздух потрескивал. Свет стал почти полностью золотистым. Аппарат нагревался все сильнее, и мы с мистером Карвером стояли в середине медленно расширявшегося круга из талого снега и клочковатой травы.

Из-за деревьев показалась мисс Элизабет Харпер. Блузка на ней была порвана и заляпана пятнами чужой крови. В руке она держала маленький серебристый пистолет.

– Гарри, – сказала она. – Мне очень жаль. Но у нас нет выбора.

* * *

Обрушившийся «Отель Опаловых гор» задержал Кнолла ненадолго. Он разгреб обломки и выбрался из руин. Великан был обожжен, зол и покрыт синяками, но демон у него внутри поднялся в седле и с воплями охаживал его плетью до тех пор, пока его глаза не налились кровью.

Кридмур стоял в дальнем конце улицы. Он обернулся и, увидев, как гигант поднимается из руин, выстрелил в него – возможно, попав, а возможно, и нет. Не знаю и не буду гадать – это не имело значения. Гигант склонил голову и впервые перешел на бег – не успел Кридмур развернуться и сделать шаг, как Кнолл уже настиг его. Кридмур почувствовал, как тыльная сторона ладони гиганта проезжается ему по уху, и взлетел в воздух, бесформенной кучей рухнув на спину в снег.

Гигант возвышался над ним. Он наступил Кридмуру на подвернутое колено, и надавил:

– Другая! Женщина! Где?

– Я не помогу тебе. Я больше не служу твоим хозяевам. Я не вернусь. Я свободен больше, чем все вы, вместе взятые. Ты ничтожество. Я делал ужасные вещи еще до твоего рождения. Я Джон Кридмур. Я убил сто человек у Хребта Дьявола, а ты – никто. Кем ты себя возомнил? Я не буду никому служить. Меня будут помнить всегда – того, кто бросил тебе вызов!

Думаю, он ответил гиганту примерно так.