Текст книги "Повесть о фронтовом детстве"

Вот что такое поиск!

Проснулся я на рассвете. За окном было серо, стекла запотели от холода. Я лежал на сене, укрытый шинелью.

Разведчиков еще не было. Хорошо, что я вовремя проснулся.

И тут стукнула дверь, в хату вошел Пётр Иваныч, за ним остальные разведчики. Все тринадцать. С их сапог и плащ-палаток стекала вода. Маскхалаты были все в грязи. Особенно густо она чернела на рукавах и коленях.

Дядя Вася командовал:

– Снимайте всё! Сейчас просушим.

Он быстро отряхнул одежду и развесил ее на веревках. Сапоги поставил к печке.

А где же «язык»? Может, его в сенях оставили? Но и там его не было. Неужели наши вернулись без «языка»? Что же теперь будет?

– Умыться, протереть автоматы и смазать! – приказал Пётр Иваныч.

Витя умывался первым. Дядя Вася поливал ему.

– Досталось вам? – спросил он.

– Да нет, не очень. Полежали немного, посмотрели на фрицев – и назад.

Витя нарочно так говорил, чтобы успокоить меня и дядю Васю.

В хату вошел лейтенант из штаба. У него было совсем не сердитое лицо. Он даже улыбался. Ничего не понятно.

– Молодцы! – сказал лейтенант. – Батя приказал благодарность передать. Прислал с картой – все ваши сведения на нее перенести.

Дядя Вася вытер стол. Лейтенант развернул на нем новенькую карту. Она приятно шелестела. Лейтенант достал остро отточенный карандаш и вместе с Петром Иванычем наклонился над картой. Пётр Иваныч внимательно посмотрел на нее и показал:

– Вот здесь у них дзот.

Лейтенант быстро начертил какой-то значок.

– А тут два пулемета засекли на высотке, – продолжал Пётр Иваныч. – И еще один на фланге. Витёк и Сарпахан их выманили. Подползли почти вплотную, панику подняли, давай огонь на себя вызывать. Фрицы с перепугу и раскрыли всё, что припрятали. А за высоткой, вот здесь, – минометная батарея. Высотка эта – крепкий орешек.

Пётр Иваныч водил пальцем по карте. Там, где палец задерживался, лейтенант рисовал значки, кружочки, квадратики.

Я тоже смотрел в карту. На ней – белые, зеленые, синие пятна, много разноцветных линий и значков. Я не знал, что они обозначали. Зато лейтенант и Пётр Иваныч во всем разобрались. А Витя говорил – «полежали». Ничего себе полежали! Он нарочно так сказал, чтобы не хвастать. Хорошая разведка была у наших. Они и без «языка» узнали, что нужно.

Вот это поиск так поиск!

Глава третья
Ночной бой

Гранату тоже сделать надо

Прошло два дня. Разведчики еще раз ходили на передний край. Теперь уже днем. Петра Иваныча и Витю несколько раз вызывали в штаб полка. Витя был помощником Петра Иваныча. И если тот не сможет командовать разведчиками, Витя заменит его.

И вот сейчас, вечером, наши собирались в бой. Весь полк будет вести с фрицами ночной бой, отбивать у них высоту, к которой разведчики ходили в поиск.

Только что подвезли гранаты и патроны. Перед Петром Иванычем на столе выстроились картонные коробки. Он быстро разреза́л их финкой и вытаскивал гранаты. Они были без запалов. Отверстия, в которые вставлялись запалы, были закрыты колпачками. Дядя Вася очищал гранаты от масла, вывинчивал колпачки и ставил около Петра Иваныча. Я все ждал, что дядя Вася куда-нибудь отойдет и я вместо него буду вытирать и вывинчивать колпачки. Запалы были в отдельной коробке, каждый завернут в белую жесткую бумагу. Пётр Иваныч бережно разворачивал ее и аккуратно в ряд раскладывал запалы на столе. Они блестели, как новые игрушки.

Как ловко Пётр Иваныч снаряжал гранаты! Он брал каждую одними пальцами в левую руку и переворачивал крышкой вниз. Пальцами правой руки легко вставлял запал в отверстие и быстро завинчивал. Делал он это так, будто в его руках не было никакой силы, а запал ввинчивался сам по себе.

Вдруг дверь распахнулась, и на пороге появился незнакомый боец. Все повернулись к нему.

– Кто тут старшина Дёмушкин?

– Я за него.

– Командир полка вызывает. Быстро!

Пётр Иваныч встал, нацепил на пояс гранаты, взял запасной диск, автомат и кивнул Вите:

– Пошли на всякий случай.

Дядя Вася сел на место Петра Иваныча. У него получалось не так ловко, но все равно хорошо. Уже всем гранат хватило, а он всё выставлял и выставлял их на стол.

– Дядя Вася, а эти для чего?

– Запас плеч не тянет. Ночью ребята попросят, а у нас гранаты приготовлены – кидай сколько хочешь.

Понятно. Это будет НЗ – неприкосновенный запас.

Витя вернулся один.

– Выступаем через час, – сказал он. – Идем в первый батальон, к тем двум дзотам на высотке. Пётр Иваныч встретит нас на передовой.

Разведчики разбрелись по хате. Они не торопясь курили, как будто и не собирались в бой. Сарпахан Каржаубаев сидел около печки и чистил свой автомат. Он так углубился в чистку, будто забыл обо всем на свете. Казалось, что сейчас самым важным для него был не предстоящий ночной бой, а этот автомат, который должен блестеть как новенький.

В овраге

Когда совсем стемнело, разведчики вслед за Витей ушли в бой. Нам с дядей Васей он велел переждать.

Наконец и мы выехали. Проехали мимо повозок штаба, догнали бойцов, которые тоже шли к переднему краю. Бойцы ругали немцев, темноту, грязь и на нас не обращали внимания.

Дядя Вася не торопился, всё придерживал лошадей, иногда даже останавливал их. Он повесил автомат на грудь и всматривался в темноту. Как всегда, искал разведчиков. Я крепко вцепился руками в доску-сиденье и тоже смотрел во все глаза.

Только мы проехали село, как впереди началась частая стрельба. Стреляли и винтовки, и пулеметы, и автоматы. Потом справа, невдалеке, грохнул выстрел пушки. За ним – второй, третий, и пошло. Снаряды огнем светились в темноте. И почему-то летели так медленно, что их можно было сосчитать.

Вдруг послышался пронзительный свист – к нам летел немецкий снаряд. Он грохнул слева, и вспышка ослепила меня. На месте разрыва появился густой дым. Осколки шлепались в грязь. Рядом разорвалось еще несколько снарядов. И каждый раз дядя Вася прижимал меня к себе, старался накрыть своим телом.

Стрельба усилилась. Трассирующие пули прошивали темноту. Взлетали белые, красные и зеленые ракеты. Они точно показывали нам, куда ехать.

Мы попали в самый бой. Пушки теперь стреляли даже немного сзади. А автоматы и винтовки совсем близко. Значит, и разведчики где-то недалеко. Но ничего не видно вокруг. Свет ракет до нас не доходил.

И тут один из немецких снарядов попал в хату на пригорке. Вспыхнуло пламя. Повалил густой дым. Пламя росло, искры взлетали высоко в небо. Хата огромным костром заполыхала в ночи.

Пламя осветило другие хаты. Около них мелькали бойцы.

Дядя Вася еще больше забеспокоился. Он свернул с дороги влево, где потемней. Остановил лошадей, соскочил с повозки и пропал в темноте, точно сквозь землю провалился. Я всмотрелся: мы остановились у оврага.

Появился дядя Вася и осторожно свел лошадей вниз. Овраг укрыл нас. Дядя Вася ушел вперед и скоро вернулся.

– Там не выедем, разворачиваться надо, – сказал он.

Он провел лошадей вперед, развернул их.

А мы вскарабкались с ним наверх и залегли на краю оврага. Дорога была недалеко. По ней, спотыкаясь, хромая, скользя по грязи, уже шли в тыл раненые. Вперед торопливо проехала санитарная двуколка с крытым верхом.

Вдруг на высоте стрельба стихла. Не слышно ни выстрелов, ни разрывов. Разве бой уже кончился?

От высоты к нам бежали бойцы. Их было много. Очень много. Куда они? Почему бежали назад? Стало страшно.

Бойцы были всё ближе. Уже слышно, как чавкает грязь, лязгает оружие. Мерцали огни фонариков, раздавались злые голоса: «Шире шаг! Не отставать! Подтянись!» Недалеко от нас бойцы повернули влево и исчезли в темноте.

Больше никто не появлялся. Ни наши, ни немцы. А может, бойцы выполняли какое-нибудь задание? И разведчики ни за что от немцев не побегут. Но где они? А если с ними что-нибудь случилось?

И тут на дороге я увидел знакомую фигуру в маскхалате, с автоматом на груди. Это же Яшка! Он шел, наклонившись вперед, нес что-то тяжелое. На спине горбился вещевой мешок. Яшка обеими руками держался за автомат, точно опирался на него. Почему он шел с тыла?

– Яшка! – громко позвал дядя Вася.

Яшка поднял голову. Дядя Вася крикнул еще раз и встал. Яшка, выдирая ноги из грязи, повернул к нам.

– А повозка где? – спросил он.

– Внизу. Ты почему с тыла идешь? Наши-то где?

– Там, у высотки, залегли. Будь она проклята!

– Целы?

– Уходил – целы были. Не дают фрицы ходу – и всё тут. Только пехота поднимется – чешут, как косой. Батя пехоту отвел, слева ударит. А нам – прямо идти. Кидайте, говорит, больше гранат, из автоматов огня не жалеть. Чтоб фрицы думали, что все тут. А у нас гранаты кончились. И патронов с гулькин нос. Пётр Иваныч говорит: «Беги к пехоте… Чтоб без гранат и патронов не возвращался!» Патронов дали, а гранат у самих нету. Дядь Вась, давай быстрей!

Яшка с трудом стащил с плеч вещевой мешок с патронами и плюхнул его на землю. Он тяжело дышал, лицо блестело от пота.

Мы с дядей Васей скатились вниз. Гранаты были в ящике под шинелями. Как хорошо, что дядя Вася НЗ приготовил! Он разрыл шинели, вытащил вещевой мешок и одну за другой стал укладывать в него гранаты. Мы выволокли мешок наверх. Яшка одной рукой приподнял свой мешок, другой – наш и сказал, чертыхнувшись:

– Не дойду с двумя. Не осилю!

– Наши-то где? – спросил дядя Вася.

– Там, за последней избой.

– А ежели подъехать?

– Ты что, очумел? Сразу ухлопают.

Они в растерянности замолчали.

– Дядя Вася, я понесу! – закричал я.

– Сиди.

– Донесу, правда! Я быстро! Хорошо всё будет!

– Пусть идет, – вступился за меня Яшка. – Пока тихо. Отдаст гранаты – вернется, ничего с ним не станется.

– Ежели мне? – нерешительно спросил дядя Вася.

– А повозка? А кони? На него, что ли, всё оставишь? Нельзя тебе хозяйство бросать!

– Что же делать, иди. И тут же назад! Понял?

Дядя Вася помог Яшке надеть его мешок, повесил мне на спину наш, поправил лямки:

– Не тяжело?

– Нет.

Мы с Яшкой двинулись в путь. Я старался идти за ним след в след. Он часто спотыкался, скользил по грязи.

На дороге блестели лужи. Приходилось шагать по ним, обходить некогда было. Ноги промокли насквозь, ботинки стали тяжелыми. Я с трудом вытаскивал их из грязи, боялся, что они сползут, придется идти босиком. Липкий пот покрыл меня с головы до ног. Его капли жгли глаза, щекотали лицо, сбегали по подбородку. Болела спина. Поясницу пекло, как огнем. Одна граната ребром уперлась в тело и больно давила.

Мы подошли к первой хате. Потерплю до следующей. Дошли до нее. Еще потерплю. Миновали третью хату. Яшка повернул влево.

– Пётр Иваныч! – крикнул он задыхаясь.

– Здесь, – ответил знакомый строгий голос.

С разведчиками в бою

Свет горящей хаты и сюда доставал. Наши лежали на мокрой земле, а слева от них – бойцы-автоматчики.

Пётр Иваныч повернулся на бок и смотрел на нас.

– Принес? – спросил он Яшку.

– Принес. У меня патроны, у Федьки – гранаты.

– А ты откуда взялся?

– Они тут недалеко, в овражке, – ответил за меня Яшка. – И гранаты наши.

– Как у Егорыча?

– Порядок. Сам хотел подъехать. Дал Федьку, наказал сразу же обратно прислать.

– Пришлем. Чего стоишь? Ложись! – приказал мне Пётр Иваныч.

Я повалился на бок рядом с ним. Он нетерпеливо сдернул мешок с моей спины. Я закрыл глаза, полежал немного в полной темноте.

Пётр Иваныч вынимал гранаты из мешка и засовывал за пазуху. Потом раздал гранаты разведчикам. Разведчики и автоматчики снаряжали диски.

– Держи! – Пётр Иваныч протянул мне пустой, совсем легкий мешок.

Кто-то из разведчиков подал ему зажженную цигарку. Он курил частыми затяжками и не отрывал взгляда от высоты. Она возвышалась черной громадой. Над ней по-прежнему с дрожащим светом поднимались ракеты. Не докурив цигарку, Пётр Иваныч отбросил ее в сторону.

– Все снарядили? – спросил он жестким голосом и скомандовал: – Бежать и ложиться по моей команде! А ты чеши к Егорычу! – приказал он мне. – Передай, пусть еще гранат и патронов припасет.

– Понял.

– Приготовились, – тихо сказал Пётр Иваныч.

Как только в небе погасла немецкая ракета, он крикнул: «Вперед!» – приподнялся на руках, вскочил и побежал к высоте. За ним бросились остальные. Вспыхнула новая ракета. Наши тут же упали, слились с черной землей. Ракета погасла. Я услышал топот. Наверное, они снова побежали. На высоте мелькнула вспышка и раздался далекий гранатный взрыв. За ним второй, третий. Потом еще и еще. Это рвались наши гранаты! А слева на высоту накатывалось громкое «ура!». Стреляли и винтовки, и пулеметы, и автоматы. Стрельба всё усиливалась.

Сколько времени прошло, я не знал. Наверное, очень много. Но вот выстрелы стали доноситься всё глуше и наконец совсем стихли.

И только теперь я очнулся, почувствовал, как долго я сидел на земле. Сразу все тело заныло от неподвижности. Особенно онемела шея. Голова клонилась к земле. Веки стали тяжелыми. Казалось, будто они забиты песком.

Высота

Темнота начала рассеиваться. Небо постепенно светлело. Я заставил себя встать. Хата, около которой я лежал, была разбита снарядом, одна стена обвалилась. У двух других хат были выбиты окна, во многих местах пробиты стены, обгорели крыши. Хата на пригорке всё еще догорала, и по ее развалинам бежали низкие языки пламени.

Я пошел назад. Наша повозка уже выезжала из оврага. До него-то, оказывается, было недалеко, а ночью так тяжело было идти. И долго. Как только повозка поравнялась со мной, дядя Вася сердито сказал:

– Чего застрял? Хотел уж бежать за тобой. Нету и нету. Как там наши?

– Не знаю. Пётр Иваныч сказал, чтобы вы гранат еще приготовили и патронов.

Я взобрался на повозку, и лошади тяжело потащили ее по дороге.

Солнце медленно поднималось позади нас и бледным светом освещало землю. Она вся была в воронках. Чем ближе мы подъезжали к высоте, тем воронок становилось больше.

Дорога проходила рядом с высотой. Сейчас на ней стояла неживая тишина. Торчали бревна разбитых немецких землянок, зияли развороченные окопы и траншеи. И столько было убитых! Они лежали по всему склону. Кто на боку, кто на спине, запрокинув голову, кто уткнулся лицом в мокрую землю. Никогда еще я не видел столько убитых.

Раньше, до войны, я боялся смотреть на мертвых. А потом столько на них насмотрелся. И на тех, кого бомбами убивали, и на расстрелянных, и на мальчишек, которые разбирали снаряды. И все равно сейчас было страшно. Недалеко от дороги лежал на спине боец. Одна нога у него подвернулась, и он всем телом навалился на нее. Хотелось, чтобы он поскорее встал, выпрямил ногу. Но он лежал не шевелясь, и на бледном лице у него запеклась кровь.

Повсюду валялись пулеметы, винтовки, противогазы, вещевые мешки. Они валялись как попало – и рядом с бойцами, и далеко от них.

Я боялся увидеть среди убитых кого-нибудь из разведчиков, и все же не мог отвести от них взгляда. Дядя Вася тоже смотрел на них, и лошади, испуганно подрагивая ушами, поворачивали к ним головы.

На самой вершине, где были разбитые окопы, землянки и траншеи, лежали убитые фрицы. И было разбросано много немецких автоматов, винтовок и фауст-патронов.

Наконец мы миновали высоту и догнали знакомых артиллеристов, с которыми я стрелял по немцам. Лошади медленно тащили пушки. Артиллеристы устало шли рядом. И только один лежал неподвижно на лафете. Тот старый артиллерист, которому я подавал снаряды. Его тело подрагивало сейчас на жестком железе, и у глаз застыла кровь. Морщины на лице еще глубже врезались в кожу.

Артиллеристы не обратили никакого внимания на нашу повозку, когда мы стали обгонять их.

А я всё не мог оторвать глаз от старого артиллериста на лафете.

Хороним Сарпахана

Какой тяжелый был бой на высоте! Там нашего Каржаубаева убили. Сейчас он лежал в кухне на плащ-палатке.

Наши не только высоту отбили у немцев, но и село заняли.

Мы разместились в одной из хат и теперь собирались хоронить нашего Сарпахана на кладбище. Пётр Иваныч отправил двух разведчиков вырыть могилу.

Сарпахан лежал у стены такой неподвижный, весь так вытянулся, как лежат только мертвые. Лицо его было спокойно, будто он спал, а кожа на лице – сухой, даже немного побелела. Он лежал в гимнастерке. На груди было засохшее кровавое пятно и во многих местах дырки. Около Сарпахана присели Пётр Иваныч и дядя Вася и платками обмывали лицо, очищали от грязи гимнастерку, брюки, сапоги.

Мне было страшно подойти к нему поближе. Я понимал, что он убит. А все равно не верилось. Казалось, что он просто так лежит, устал после боя и молчит, как всегда молчал.

Витя держал на коленях прибитую к палке дощечку и выводил на ней химическим карандашом буквы.

Когда все было приготовлено, дядя Вася постелил в повозку сено, а сверху – Сарпаханову шинель. Она была совсем новая, только немного мятая. Разведчики осторожно положили Сарпахана на шинель, и мы направились на кладбище.

Лошади шли медленно. Мы держались за повозкой. Разведчики не смотрели на Сарпахана. А я не мог удержаться, мне хотелось смотреть и смотреть на него.

Наконец мы пришли на кладбище. Наши уже вырыли широкую, по пояс могилу.

Дядя Вася вытащил из-под Сарпахана шинель и спрыгнул в могилу. Одну полу он расстелил на дне. Пётр Иваныч и Витя опустили Сарпахана на шинель. Дядя Вася второй полой укрыл его. Пётр Иваныч бросил на шинель горсть земли. Я тоже бросил, и моя горсть была не меньше, чем у других разведчиков, и земля упала там же, где у Петра Иваныча и Вити. Потом Яшка и еще один разведчик стали сбрасывать землю лопатами. Она тяжелыми комьями падала на шинель, и каждый раз я вздрагивал.

Я боялся, что вот-вот заплачу.

Над могилой вырос холмик. Там, где была голова Сарпахана, Витя вогнал в землю палку с дощечкой. На дощечке была звездочка и надпись: «Красноармеец-разведчик Сарпахан Каржаубаев. Погиб смертью храбрых в боях за Родину. Март 1944 г.».

Разведчики подняли вверх автоматы. Над могилой прозвучали три залпа. Мы стояли в тишине, опустив головы, и никто не решался уйти первым. Наконец Пётр Иваныч повернулся и пошел к повозке. За ним и мы. Я всё оглядывался на могилу Сарпахана. Такой она была одинокой. И мы будто были виноваты, что оставили его там одного, среди крестов на чужом кладбище.

Часть третья
В тылу

Глава первая
Фронтовая баня

Едем в тыл

Я проснулся. Надо мной блестело утреннее солнце. Плыли облака. Ни разрывов, ни выстрелов не было слышно. Только поскрипывали колеса.

Мы ехали в тыл на отдых! Вчера вечером мы всем полком выступили из села. Разведчики, как и в наступлении, ушли раньше. Вместе со штабными офицерами они выберут место, где полк будет отдыхать. А мы с дядей Васей двигались в общей колонне.

Я откинул шинель, которой он меня укрыл, и перебрался на сиденье.

– Выспался? – спросил дядя Вася.

– Дядя Вася, вы ложитесь! Я хорошо буду ехать, правда!

Он улыбнулся:

– Я немного вздремну. Старому человеку много ли сна надо? Как птице на ветке. В случае чего, разбуди.

Он передал мне вожжи, откинулся на сиденье и подобрал ноги. Он все вздыхал, ворочался и никак не мог уснуть. Наконец затих.

Хорошо после сна. Рядом в обтертых шинелях шли бойцы. Все из нашего полка. Как много нас было, хотя разведчики и говорили, что полк понес большие потери. Бойцы переговаривались, курили на ходу.

Мы подходили к селу. Все хаты здесь были целыми, нигде ни одной воронки. Народу в селе было много и полно мальчишек. Они выбегали на дорогу, смотрели на нас и на меня тоже.

Рядом со мной лежал автомат дяди Васи. Я взял его в руки. Сразу автомат и вожжи вместе держать трудно, но я старался, чтобы у меня был боевой вид, чтобы эти мальчишки не думали, что я просто так ехал. Пусть они думают, что это мой автомат и я с ним воевал. Они небось не видели того, что я видел, и в боях не были, и с артиллеристами не стреляли, и гранаты разведчикам не подносили.

Мы проехали село, и снова потянулись поля. Я положил автомат на место. И тут проснулся дядя Вася.

– Вздремнул немного – и совсем другое дело. На войне сон да еда на пользу всегда.

Он хмуро смотрел на поля, будто видел там что-то нехорошее. Поля как поля. Ничего особенного. Только густо поросли бурьяном. Дядя Вася вздохнул:

– Сорная трава хорошо растет. А пахать-то самое время.

– Я тоже пахал, – похвастал я. – Только плуг тяжелый попался. Чуть не задавил. И мозоли потом болели.

– Плугом много не вспашешь. Сюда бы трактор…

Дядя Вася увидел межи, которые тянулись вдоль и поперек полей, и снова вздохнул:

– Не выйдет тут дело с трактором. Запутается в межах. Единоличники. Не дошло у них до колхозной жизни. А земля хорошая. Если посеять вовремя – хлеба много соберешь… Как-то теперь у нас без мужиков управляются? Тоже небось на плуги перешли.

Он замолчал.

Мы уже долго ехали, солнце стояло над головой, когда я заметил на дороге фанерную указку: «Хозяйство Козлова». Козлов? Это же наш Батя, командир полка! Вдали показалось село, а справа, на пригорке, стояла крепкая куркульская хата. К хате с дороги направляла вторая указка. Крупно углем на фанерке было выведено: «Хозяйство Дёмушкина». Это наше хозяйство, разведчиков. А написал Витя (я узнал его буквы) специально для меня и дяди Васи.

У хаты был нежилой вид: во дворе пусто и дверь заперта.

Я спрыгнул на землю и побежал к двери.

– Стой! – крикнул дядя Вася.

Я остановился и удивленно обернулся к нему.

Он осторожно зашагал к хате, всматриваясь в пустые окна. Подошел к двери, внимательно осмотрел ее, взялся за ручку и тихонько потянул. Дверь медленно заскрипела. Дядя Вася скрылся за ней, потом снова появился на крыльце:

– Порядок. На войне всяко бывает. Дернешь дверь – и сам вместе с нею на воздух взлетишь… А наших-то пока нету.