Текст книги "Океан. Белые крылья надежды"

Глава 3
Ангелика

Время на острове тянулось медленно. Сентябрь закончился и наступил октябрь. В Европе в свои права вступила осень, а на острове по-прежнему было лето. Листья зеленели в лучах яркого тропического солнца, попугаи старались друг друга перекричать, а маленькие колибри все так же неутомимо двигали крохотными крылышками, собирая нектар с цветов.

Шторм, разрушивший их шалаш, длился несколько дней. Во время коротких передышек от дождя, они заново отстроили шалаш, сделали его прочнее, надежнее. Для большей безопасности построили его среди деревьев в джунглях, а не на берегу. Теперь к океану идти приходилось дольше, зато теперь они не боялись, что их жилище вновь будет разрушено.

Алессандро, как и раньше, часто уходил к океану рыбачить. Когда возвращался, вновь покидал лагерь, поднимался на холм и проводил долгие часы в наблюдении за горизонтом – не появится ли где корабль, не махнет ли крылом самолет. В такие минуты Алессандро обязательно брал с собой ракетницу и зеркало. Благо у них оставалось два сигнальных патрона, с помощью которых они могли дать о себе знать проплывающему мимо кораблю или пролетающему над островом самолету. Синьора Полетте предложила нести вахту на холме по очереди, но ее предложение осталось неуслышанным со стороны Винченцо, Кирка и Эбигейл. Никто из них не желал проводить часы на холме, жарясь в лучах беспощадного тропического солнца. Для Эбигейл не было лучше времени, чем время, проведенное на пляже. Она готова была часами валяться в полосе прибоя, ощущая обнаженным телом ласки теплого бриза. Время от времени к ее походам на пляж присоединялся Кирк. В такие минуты Ангелике было жалко видеть Винченцо. Наблюдая за парочкой, исчезающей в джунглях, тот хмурился, кусал губы и отправлялся следом.

Между тем, когда Алессандро уходил из лагеря, Винченцо раз или два вновь подходил к Ангелике, просил заняться с ним сексом или хотя бы помастурбировать ему. Когда Ангелика отсылала его куда подальше, Винченцо начинал умолять, а потом начал и угрожать. Ангелика думала сказать Алессандро о домоганиях Винченцо, но вместо этого решила уходить вместе с Алессандро на холм, а иногда и на рыбалку. Все равно это было лучше, чем сидеть сиднем в лагере, изнывая от безделья или слушая очередной бред со стороны Винченцо.

Часто, сидя на вершине холма вместе с Алессандро, Ангелика блуждала взглядом по далекому горизонту, плыла по посеребренной облаками бирюзе неба в надежде увидеть самолет. Надежда не покидала ее. Но с каждым новым днем она становилась все слабее и слабее. Никто не хотел говорить эти слова вслух – ни она, ни Алессандро, но было похоже на то, что этот остров будет их домом до конца их жизней. Ангелику пугала такая перспектива, но поделать она ничего не могла, разве что пуститься вплавь в неизвестном направлении в надежде, что первая попавшаяся акула будет милостивой и убьет ее быстро и безболезненно. Но хоть надежда и решила ее оставить, жажда жизни все еще была в ней сильна, поэтому решиться на столь безрасудный поступок она не могла. Мысленно готовила себя к тому, что остаток своих дней она проведет на этом необитаемом островке, затерянном на бесскрайних просторах Атлантики. От этой мысли она готова была плакать каждую минуту, только вот толку-то от слез, поэтому и не плакала. Против судьбы идти бессмысленно, особенно когда судьба забрасывает тебя на необитаемый остров. Здесь только одно верное решение – смириться и продолжать жить на этом клочке суши. В любом случае это лучше, чем изматывающее, сводящее с ума непрестанной качкой скитание по океану на утлом суденышке, даже не деревянном, а резиновом. Этим Ангелика себя и успокаивала. Что еще оставалось делать?

В такие безрадостные минуты Ангелика часто размышляла над тем, как ей жить дальше. Где – поняла, а вот – как… Но и тут выбор у нее был невелик. Или быть одной или с кем-то. Одной быть она не хотела. Это было бы ужасно, оказаться на необитаемом острове, да еще доживать век в одиночестве. А ведь ей-то всего лишь двадцать пять. У нее, по сути, вся жизнь впереди. Конечно, то, что эта жизнь пройдет на острове, омрачало – никаких походов в кино, никаких салонов красоты, бутиков, поездок за границу, городов, транспорта, друзей и много-много еще чего, особенно родителей и Леопольдо, но о Леопольдо она думала редко, память будто жалела ее, старые воспоминания в череде новых смазывались, превращались во что-то нереальное, будто и не существовашее вовсе. И когда Ангелика смотрела на кольцо на пальце, подарок из прошлого, не чувствовала ничего, кроме безразличия к этому самому прошлому.

В общем, Ангелика знала наверняка, что доживать свой век на острове в гордом одиночестве она не хочет. Она – женщина, и как всякой женщине ей хотелось внимания и заботы со стороны сильного пола, да и, конечно же, защиты. И тогда Ангелика обязательно устремляла взгляд на Алессандро. Она вспоминала, как он заботился о ней на протяжении всего этого времени, пыталась вновь ощутить касание его рук на своем теле, как тогда, когда она ввалилась в шалаш некоего Джека Рами, продрогшая до костей, мокрая как курица. Почему-то в такие моменты память совершенно не думала подводить Ангелику. Она помнила все, что было связано с Алессандро, вплоть до мельчайших подробностей, особенно поцелуй. Но теперь девушка вспоминала о нем не как о чем-то противном, возмутительном, а как о чем-то теплом и приятном. Она даже улыбалась, когда думала о поцелуе. Что за странные метаморфозы?

Как-то они с Алессандро сидели на вершине холма и гуляли взглядом по зеленому морю внизу. Ангелика повернула голову к Алессандро и спросила:

– Алессандро, почему ты поцеловал меня тогда?

Алессандро явно не ожидал такого вопроса, на лице появилось растерянное выражение, которое вскоре сменилось удивлением.

– Почему ты об этом спрашиваешь?

– Мне интересно.

– Не знаю, – Алессандро пожал плечами. – Это как-то случилось само собой. Наверное, я просто обрадовался тому, что ты жива.

– Обрадовался? – теперь пришла очередь Ангелике удивляться. – Но почему? Мы же с тобой никогда прежде не виделись. Даже не были знакомы.

– Ты понравилась… Луизе и… – Алессандро посмотрел на девушку, сделал паузу, – и мне понравилась.

Ангелика улыбнулась, бросила взгляд в сторону океана.

– Когда мы с тобой разговаривали на могилке Луизы, я не говорил… точнее не договорил, – продолжил Алессандро, устремив взгляд в небо. – Я говорил, что после смерти моей девочки, я не знал, зачем мне жить дальше. Со смертью Луизы я утратил смысл жизни, но… но ты мне его вернула, – Алессандро посмотрел на Ангелику. – Ты стала моим смыслом жизни. Еще тогда в самолете я пообещал себе, что… что не допущу того, чтобы ты умерла. Я потерял свою малышку, но я не хотел потерять тебя. Возможно, ты рассердишься на меня за эти слова и возненавидишь, но я должен сказать то, что должен. Да, я знаю, это звучит эгоистично. У тебя был жених, но я не обратил на это внимание, думал только о себе. Уже потом в какой-то мере даже смог почувствовать удовлетворение от того, что самолет потерпел крушение… Это сумасшествие. Я знаю. Но, как я говорил, ты стала моим смыслом жизни, и… черт подери… я даже сейчас чувствую это удовлетворение, удовлетворение от того, что мы оказались на этом острове, а не где-нибудь на Бермудах или на Кубе. Будь иначе, я бы тебя потерял навсегда, утратил бы свой смысл жизни окончательно, а так у меня есть шанс… по крайней мере, я хочу верить в то, что у меня есть шанс добиться твоего расположения… Черт, прости меня. Я понимаю, это все звучит так глупо, что мне от этого самому тошно и… Fuck! Пошло все к черту! Но я хочу, чтобы ты знала, что… что я люблю тебя, Ангелика, – Алессандро притянул к себе девушку.

Ангелика не сопротивлялась, хотя ее первой реакцией было отстраниться от Алессандро. Вместо этого она теснее прижалась к нему, губами чувствовала вкус его губ. В какой-то миг ощутила его руку на своей груди. Мысленно улыбнулась тому чувству, которое охватило ее. Предвкушение? Возбуждение? Дрожь пробежала по ее телу.

Рука Алессандро забралась Ангелике под футболку, пробежала по животу, накрыла грудь, сдавила ее. Под давлением руки Алессандро Ангелика легла на траву. В тот же миг футболка оказалась задрана, а губы Алессандро коснулись поочередно ее сосков.

Ангелика закусила губу, чувствуя, как внизу живота разливается тепло. Из груди девушки вырвался приглушенный стон. Ангелика устремила взгляд к небу, замерла на сером облаке, перескочила на другое. Губы Алессандро коснулись ее живота, руки застыли на ее груди, точно прикованные к ней. Ангелика сглотнула, дыхание участилось, ей стало жарко и явно не от солнечных лучей, целовавших ее тело с неменьшим упорством, чем Алессандро.

Ангелика почувствовала, как Алессандро обнял ее за спину, перевернул на бок и поцеловал. Она ответила, чувствуя, как огонь в паху ширится, грозя захватить все ее естество. Желание охватило ее. Рука скользнула Алессандро на плечо, спустилась вниз по обнаженной спине.

Алессандро снял с нее футболку, расстегнул пуговицу на шортах, потянул шорты вниз. Теплый ветерок присоединился к пиршеству, коснулся ее обнаженного тела, заскользил по нему, покрывая ее нежную кожу невесомыми поцелуями. Ангелика легла на спину, улыбнулась ощущениям, поджала ноги, раскинула руки в стороны, наслаждаясь поцелуями своих любовников: Алессандро, солнца и ветра.

Губы Алессандро вновь нашли ее губы, руки принялись поглаживать ее тело – плечи, руки, грудь, живот. Девушка запустила руку Алессандро в волосы и закрыла глаза, почувствовала, как пальцы его руки пробежались по внутренней стороне ее бедра – одного, второго. Ангелика застонала, когда ладонь Алессандро накрыла ее влагалище, а миг спустя готова была кричать от охвативших ее сладострастных мук, когда его палец увлекся ее заветной горошиной.

Ангелика чувствовала, как поцелуи Алессандро устремились вниз по ее телу, как задрожало ее тело в предвкушении наступления рая и не когда-нибудь, а прямо сейчас, когда его язык вот-вот встретится с ее жемчужиной. Девушка запрокинула голову, дыхание сбилось, из груди понеслись приглушенные всхлипы, ноги сами собой раздвинулись, побуждая Алессандро как можно скорее обратить внимание на ее сокровище.

Ангелика охнула, когда язык Алессандро на пару с рукой заинтересовались ее сокровищем. Грудь девушки изогнулась колесом, жар лона грозил поглотить ее всю, сглотнула, открыла глаза и вперилась взглядом в небо, пытаясь совладать с тем океаном чувств, что охватил ее в эти минуты. Хотелось кричать от того невероятного блаженства, что она ощущала, хотелось поведать всему миру о той манне небесной, что сыпалась на нее на этом богом забытом острове, но из груди вырывались только стоны и всхлипы. Ладони Ангелики накрыли голову Алессандро, склонившегося между ее ног, побуждая его не останавливаться, продолжать истязать ее тело, ее душу новыми муками сладострастия.

Алессандро стянул с себя шорты и накрыл тело Ангелики своим, язык принялся играть с ее сосками, поцелуи как из рога изобилия посыпались ей на грудь, на шею, на губы. Она ответила жарко, даже слишком жарко. На миг испугалась своей страстности, но страх тут же улетучился, когда почувствовала кожей живота пенис Алессандро. Тело ее задрожало от возбуждения. В сознание ласточкой ворвалось: "Ну, когда же уже!".

Алессандро снова поцеловал ее, его рука скользнула вниз, прошлась по коже ее живота, задержалась на ее влажных, изнывающих от желания половых губах, ухватилась за пенис.

Ангелика закрыла глаза, ловя сознанием каждый момент настоящего, обещавшего с секунды на секунду доставить ей еще больше наслаждения, еще больше сладострастных мук. Но секунды бежали за секундами, но ничего не происходило. И Алессандро не двигался, будто прирос к земле.

Девушка открыла глаза и посмотрела на Алессандро. Тот склонился над ней, но взгляд смотрел в сторону. Ангелика проследила за его взглядом и увидела свою ладонь на траве, а на безымянном пальце обручальное колечко. Решение пришло быстро. Ангелика сняла кольцо и спрятала его в карман шорт, провела пальцами по щеке Алессандро. В тот же миг его губы ринулись навстречу ее губам. Огонь вспыхнул с новой силой. Жар обещал сжечь их обоих.

Ангелика почувствовала, как пенис Алессандро проник в ее лоно. Она вскрикнула, застонала, обхватила его таз ногами, руками обвила за шею. Земля, казалось, пылала под ее телом. Трава покрылась капельками пота. Ее пота. Где-то вскрикнула птица, упал кокос, прожужжал в полете жук, но Ангелика ничего этого не слышала, погрузившись в водоворот собственных переживаний и ощущений.

Несколько часов спустя они возвращались в лагерь, решив сделать круг, чтобы заглянуть на могилку к Луизе. Крест из веток развалился и упал. Алессандро пришлось делать новый. Пока он занимался наведением порядка на могилке, Ангелика гуляла по пляжу, вспоминая недавнее прошлое. Что-то изменилось у нее в груди. Она это чувствовала. На губах девушки сияла улыбка, а на сердце было легко и радостно. Ее радовало абсолютно все – и пылающий вверху диск тропического солнца, и шапки облаков, белым стадом плывущие по нежно-голубому небу, и прекрасные лагуны, сверкавшие девственной голубизной в отдалении, и неугомонные волны, маленькими цунами все катившие и катившие на берег. Над поверхностью океана с криками носились крачки. Молчаливой тенью над ними пронесся буревестник. В десятке метров от себя, дальше по берегу, Ангелика увидела олушу. Медленно, вразвалочку, птица шлепала перепончатыми лапами по песку, оставляя за собой тонкую вереницу следов. Неподалеку от птицы Ангелика заметила черепаху – крупную, с темно-коричневым панцирем, на котором различались желтые, белые пятна и полосы.

Девушка направилась к черепахе. Олуша вскрикнула и поднялась в воздух. Ангелика приблизилась к черепахе и остановилась. Та, казалось, ее даже не заметила, продолжала ползти неизвестно куда, неизвестно зачем. Но это "неизвестно" оставалось таковым только для Ангелики. Черепаха же, похоже, знала, куда она и зачем ползет. Уверенности и целенаправленности ее движения можно было только позавидовать. Появись на ее пути гора, черепаха обогнула бы ее и поползла бы дальше. И ее совершенно не беспокоила ее скорость. Казалось, всем своим видом животное говорило: "Мне некуда спешить, у меня вся жизнь впереди".

Ангелика проводила черепаху взглядом, развернулась и зашагала к Алессандро. Тот сидел возле могилки Луизы и смотрел на океан.

– Тебе ее не хватает, – это было скорее утверждение, а не вопрос.

Девушка встала рядом, положила руку ему на плечо. Алессандро накрыл ладонь Ангелики своей.

– Очень.

Ангелика опустилась на землю, ткнулась головой в плечо Алессандро и устремила взгляд к горизонту. Алессандро обнял девушку, прижал к себе, коснулся губами ее волос.

– Мне всегда будет ее не доставать. В моем настоящем нет ни минуты, чтобы я не думал о ней, не скучал. Раньше мне часто хотелось умереть, отправиться вслед за своей малышкой, но… но тогда я смотрел на тебя, и желание умереть исчезало, таяло, как тает мороженое на солнце. И сегодня в моей жизни есть только один человек, который держит меня на этом свете. И этот человек – ты. Я живу ради тебя, Ангелика, и буду жить только ради тебя, сколько бы времени мне ни отвел Господь.

Ангелика улыбнулась, но промолчала, коснулась губами шеи Алессандро.

«А что если они через неделю-другую вернутся к людям, как им тогда быть?»

– подумала украдкой, но тут же прогнала мысль. Неважно, что будет завтра, неважно, что будет через неделю или месяц. Важно только то, что происходит сейчас, в ту маленькую секундочку, что ты дышишь, чувствуешь, проживаешь. А в эту секундочку сердце девушки трепетало, чувства обуревали ее, она влюблялась в Алессандро и радовалась этому.

«Не важно, что будет завтра, важно только то, что есть сейчас», – подумала и улыбнулась мысли, запрокинула голову и прижалась губами к губам Алессандро.

Несколько часов они сидели на пляже, любуясь океаном, ощущая прохладу бриза и радуясь настоящему, суровому, жестокому и в то же время реальному, наполненному нежностью и красотой.

Над океаном сгустились сумерки, но они не спешили возвращаться в лагерь, продолжали сидеть на песке, очарованные красотой заката. Небо окрасилось в кровавые тона. Солнце, к вечеру ставшее милым и ласковым, выглянуло из-за густого, как стариковская борода облака, и в тот же миг поверхность океана точно озолотилась, засверкала, заискрилась, заиграла. Ветер зашелестел листьями пальм, погнал рябь по воде.

Ангелика положила голову на плечо Алессандро, слушала шум прибоя, любовалась красотой заката. Эмоции утихли, остались только впечатления. Ей было хорошо. Она даже представить себе не могла, что ей будет так хорошо, как в эти минуты. Она как будто очутилась в сказке. А может, это и была сказка. Она с Алессандро на необитаемом острове, а вокруг ни души. Только они и океан рядом. Теперь океан не пугал ее, не преследовал, наоборот, казался другом – ласковым, преданным, заботливым. Глядя на него, она радовалась, вдыхая его соленый запах, ощущала спокойствие и невозмутимость перед неизвестным будущим. Отныне оно ее не пугало. Каким бы ни было, что бы ни предвещало. Ведь рядом Алессандро, который всегда защитит, всегда убережет от опасности.

Следующим утром Ангелика сидела на траве, уперев спину о ствол дерева, и чистила рыбу. Погрузилась в водоворот собственных мыслей настолько, что не заметила, как из-за деревьев появился Винченцо и прямой походкой двинулся к ней. Только когда тень Винченцо скрыла от нее солнце, Ангелика подняла голову. Увидев Винченцо, подумала, что тот опять будет приставать, поискала глазами Алессандро, с запозданием вспомнила, что тот, вернувшись с рыбалки, отправился на холм. С удивлением отметила довольную улыбку на лице Винченцо. Этот Винченцо совсем был не похож на того, который ходил по лагерю тенью не более как два дня назад.

– Чего тебе? – спросила Ангелика.

– Пить хочу, – отозвался Винченцо, схватил скорлупу от кокоса и зачерпнул из баллона воду, поднес к губам. Осушив "черпак", отбросил его в сторону, опустился на ягодицы в тени соседнего дерева, спиной уперся о ствол.

– Чертова жара, – Винченцо стер ладонью пот со лба, харкнул, собрал слюну во рту, сплюнул на траву себе под ноги. – Пот ручьем льет. А тебе не жарко? Сняла бы футболку, – Винченцо осклабился.

– И не мечтай.

– Да я и не мечтаю. О тебе же думаю. Как бы не спарилась… А где все?

– Алессандро на холме, Кирк за черепашьими яйцами ушел, синьора Полетте и синьор Дорети где-то гуляют, а Эбигейл…

– А Эбигейл я знаю, где, – хохотнул Винченцо. – На пляже сиськи проветривает. Ты бы с нее пример брала. Чего стесняться? Не маленькие. Все все знаем… Ну да ладно, это твое дело, кому свои прелести показывать. И не мое это дело. Все понимаю, а главное, уважаю твое желание на приватность.

Ангелика распахнула глаза. В голову полезли всякие мысли по поводу того, что случилось с Винченцо. Не упал ли ему на голову кокос? А может, его солнечный удар хватил?

На ветку, прямо над головой Ангелики опустился попугай. Зеленое оперение птицы было в тон листьев дерева, и если бы не темная ветка, попугая можно было на дереве и не заметить. Бело-голубая вставка у основания клюва на лбу и красные полукружия вокруг глаз были едва различимы. Секунду-другую попугай сидел молча, свысока смотрел на Ангелику и Винченцо, затем взмахнул крыльями и опустился в двух метрах от Ангелики и Винченцо, крикнул.

– Эй, дичь сама пожаловала к столу, – хохотнул Винченцо, перевернулся на ягодицах, порываясь встать. – А давай мы тебе шею свернем и общипаем.

– Оставь его в покое, Винченцо, – заступилась за попугая девушка. – Мы не страдаем от голода, пусть живет.

– Какая ранимая, – Винченцо осклабился, развалился на траве, сцепил руки за головой в замок. – Мне это нравится… Ну, пусть живет. Когда-нибудь все равно сдохнет и без моей помощи… Я вот что думаю. Если нам жить на этом острове до скончания наших дней, тогда ссориться нам нельзя. Согласна?

Ангелика промолчала, продолжая недоумевать, что случилось с Винченцо.

– Ну, так вот. Что я предлагаю? Нам надо держаться всем вместе, тогда и шансы выжить у нас получше будут. Согласна?

Ангелика вновь промолчала, продолжая возиться с рыбой. Как-то неловко вспорола брюхо ножом. То ли нож притупился, что было маловероятно, то ли никогда не делала ничего подобного. При виде крови скривилась, но работу не бросила, вывалила рыбьи кишки на широкий пальмовый лист, поднялась, подхватила с земли скорлупу кокосового ореха, зачерпнула воды из баллона и ополоснула рыбьи внутренности, промыла, как умела. Бросила рыбью тушку на траву рядом, подняла еще одну рыбину и принялась за работу. Рядом в небольшой яме тлели угли. Ангелика взяла сложенные тут же сухие ветки, разломала и бросила в костер, затем вернулась к разделке рыбьей тушки.

Попугай, до того стоявший невдалеке, приблизился к ореховой скорлупе, стал на нее ногой, наклонился и принялся пить воду, напился, крикнул, приблизился к выпотрошенной рыбешке, ухватился клювом за хвост. Ангелика топнула ногой. Попугай вскрикнул, отошел в сторонку и принялся наблюдать за Ангеликой, время от времени покрикивая.

– Предлагаю забыть старое, – между тем продолжал Винченцо, – и жить настоящим. Ты как на это смотришь?

– Ты что-то задумал, Винченцо?

– Зачем мне это? – осклабился тот. – Хочу, чтобы ты знала, если будет нужна моя помощь, можешь смело на меня рассчитывать.

– Совсем недавно ты мне угрожал, а теперь предлагаешь помощь.

– Да, брось, – отмахнулся Винченцо. – Мало ли что я раньше говорил. У меня, может, настроение было плохое. С кем не бывает?

– Что же так повлияло на перемену твоего настроения?

– Неважно, – Винченцо улыбнулся чему-то своему, почесал волосатый живот, зевнул, посмотрел на руки Ангелики. – Эй, а кольцо где? Неужели потеряла?

– Сняла и спрятала.

Винченцо взглянул на девушку, прищурив глаза, ухмыльнулся.

– Это ты правильно сделала. Прошлому не место в настоящем… Я тут подумал, – Винченцо придвинулся к Ангелике. – Милая, что если нам…

– Никаких "нам", Винченцо, – Ангелика крепче сжала в руке рукоять мачете, точно собралась им защищаться от Винченцо.

– Нет, так нет, – Винченцо взглянул на нож в руке девушки, пожал плечами, улыбнулся. – Нож тебе не к лицу. Ты слишком нежная и утонченная для этого дерьма, – Винченцо кивнул на рыбьи кишки у ног девушки.

Минуту-другую Винченцо наблюдал за попугаем, что-то обдумывая, затем посмотрел на лицо Ангелики, на палец без кольца, снова на лицо. Ухмылка скривила его лицо.

– Я тут припомнил, милая. Еще вчера утром колечко красовалось на твоем пальчике, сегодня его уже нет. Мелочь, недостойная внимания, но… я видел, как вы вчера с докторишкой вернулись в лагерь вместе, уже после заката. Ты мне тогда показалась очень странной. Какой-то уж излишне сияющей. Я вот и думаю, может, это как-то связано с исчезновением твоего горячо любимого ранее кольца.

– Это тебя не касается, Винченцо. Совсем не касается.

– Может быть, – улыбка сошла с лица Винченцо, брови сомкнулись над переносицей.

Винченцо поднялся на ноги, покрутил головой, заметил рядом кокосовый орех, принесеный кем-то в лагерь, поднял его и запустил в попугая. Орех ударился о землю рядом с зазевавшейся птицей и покатился по траве. Попугай взмахнул крыльями и, оглашая окрестности криками, взмыл в воздух.

– Чтоб тебя, – разочарованно буркнул Винченцо, развернулся и скрылся в джунглях.

Ангелика посмотрела ему вслед, отбросила в сторону тыльной стороной ладони упавшую на глаза челку и вернулась к прерванному занятию. Похоже, она поспешила с выводами насчет Винченцо.