Текст книги "Три сестры, три королевы"

Дворец Холирудхаус,
Шотландия, осень 1512

Я слишком нездорова для участия в великом праздновании в честь рождения нашего сына и наследника, да и Яков занят отчаянной борьбой за сохранение мира между королями, забывшими о своем долге перед Всевышним. Он не может созвать христианских монархов на крестовый поход против неверных, если короли предпочитают выяснять отношения между собой. И самым главным скандалистом, со всей очевидностью, является Фердинанд, отец Екатерины Арагонской.

Я пишу Екатерине как сестре и как королеве, прося ее повлиять на Гарри в сохранении мира. Мне непросто писать ей длинное письмо собственной рукой, потому что я снова беременна, но на этот раз меня мучает ужасная слабость. Ребенок располагается низко, и я страдаю от болей в спине и стреляющих болей в животе. Однако мой муж Яков настаивает на том, чтобы я воззвала к Екатерине и постаралась убедить ее и моего брата не нарушать мира и убедить Гарри присоединиться к Якову в походе в Святую землю, а не ко вторжению во Францию вместе с Фердинандом.

– Скажи ей, что я сторонюсь греха, – говорит он. – Расскажи ей обо всем. Скажи, что ты снова беременна и что для того, чтобы я смог исполнить свое обещание и защитить тебя от проклятья, я должен отправиться в крестовый поход.

Никто не ратует за мир больше моего мужа. Никого больше не обуревает такое страстное желание устроить крестовый поход. Самое обидное в этом то, что он никому не может сказать, по какой причине это так важно для него. Он не может доверить собратьям-королям свой греховный секрет или поделиться страхом перед проклятьем Тюдоров.

Потеряв ребенка, девочку, которая родилась раньше срока и была слишком мала, чтобы выжить, я присоединяюсь к нему в опасениях. Мой муж прав, и я в этом уверена. Теперь я убеждена в том, что мы должны загладить свои грехи, и ни я, ни Екатерина, ни даже моя младшая сестра Мария не сможем жить в покое, безопасности и уверенности за будущее наших детей, пока Иерусалим не вернется христианам. И тогда исчезнет проклятье Тюдоров и Яков получит прощение своих грехов.

Замок Стерлинг,
Шотландия, весна 1513

Однако ничто не может помешать планам моего брата напасть на Францию. Он не отказывается от своих замыслов даже из опасений перед нападением моего мужа на его северные границы. Я оскорблена одной только мыслью о том, что соглашение о вечном мире, подписанное в честь заключения моего брака, может быть нарушено. Гарри же просто присылает к нам своего представителя с приказом Якову не нападать на Англию, пока Гарри будет занят завоеванием Франции.

Ему не следовало бы никого присылать к нам, потому что Яков никогда не опустился бы до поступков, противоречащих кодексу чести, и никогда не станет нападать первым. Однако он находится в союзе с Францией, которая пообещала возместить ему убытки от карательных рейдов и, более того, дать средства на организацию крестового похода, когда с Гарри будет покончено. Мой брат совершает огромную глупость, затевая войну с Францией, потому что первым делом его противники подкупят его соседей, чтобы те восстали против него. Неужели он не видит, что эти острова должны жить в мире? Мой маленький сын является его наследником! Неужели он пойдет войной на его отца? Неужели пожелает уничтожить собственную сестру и ее мужа?

Яков проводит Великий пост в монастыре. В отличие от моего брата, выставлявшего напоказ свою набожность и приверженность к Закону Божию, и Екатерины, которая всегда была увешана распятиями, мой муж – истинный, искренний верующий. Доктор Николас Уэст, провозглашенный миротворец и хитроумный дипломат, отправляется из Лондона в далекое путешествие, чтобы обнаружить, что моего набожного мужа нет на месте и ему придется иметь дело со мной.

Во время весьма скромного ужина, потому как был последний день Великого поста, он не умолкая рассказывает о том, каким высоким стал мой брат Гарри и какой он теперь красавец. Он даже будто бы случайно проговаривается, что вобрал в себя черты нашей матери, знаменитую красоту Плантагенетов, но не обошел и наследие Тюдоров, взяв себе их телосложение. Это звучит довольно смешно, потому что и моя бабушка, и отец были темноволосыми, худощавыми, обладали зловещими улыбками и им катастрофически недоставало обаяния. По его словам, Екатерина тоже вошла в полный расцвет и теперь сказочно хороша. Интересно, не беременна ли она снова? Однако я не могу спросить об этом доктора Уэста, и мне остается только гадать, сумеет ли она выносить ребенка до полного срока. Доктор Уэст продолжает рассказывать о том, как все восторгаются красотой своей королевы, ее здоровьем и ее плодовитостью. Я киваю в ответ: люди всегда так делают, и их похвалы не означают решительно ничего.

Доктор Уэст хвастается успехами Гарри в управлении королевством. Я закатываю глаза, но не говорю ни слова о том, что мой муж живет ради своего королевства. Он тоже великий композитор и поэт, мой влиятельный правитель, с той только разницей, что он не тратит время впустую, как это делает мой брат. Тогда доктор Уэст переходит к похвальбе кораблям, которые строит мой брат. Здесь я уже не выдерживаю и прерываю его, чтобы рассказать о тех суднах, которые придумал и построил мой муж, и что «Михаил Великий» – величайший из судов, спущенных на воду. Мне тогда кажется, что еще немного – и мы начнем перепалку, а для него мои слова были не более чем хвастовство величием собственного королевства, Шотландии. Поскольку во время Великого поста нас не развлекают музыканты и танцоры, я рассказываю ему, что у нас очень набожный двор и что после ужина мы собираемся идти в часовню. Встав из-за стола, мы расстаемся безо всякого сожаления.

Во время пасхального пира настроение не улучшается. Конечно, возможность снова есть мясо очень приятна, но ее одной недостаточно для смягчения противоречий между нами. На второй день Пасхальной недели мы чуть не схватываемся с доктором Уэстом, когда он мне прямо заявляет о том, что полагается на меня, рассчитывая на мою ответственность перед своим родом английских королей, в том, чтобы я вынудила Якова сохранить мир между нашими королевствами.

– Вы должны быть верной ему, – напыщенно заявляет мне он. – Вы должны любить его по-сестрински, как и свою младшую сестру, королеву.

– А как насчет того, что Англия должна мне? – требую я от него ответа. – Вы привезли мои драгоценности? Мое наследство?

Он выглядит смущенным.

– Это вопросы государственной важности, – говорит он. – Не подлежащие обсуждению между мной и леди.

– Напротив, это вопросы частного характера, – поправляю я его. – Мой отец оставил мне наследство, и моя бабушка оставила мне драгоценности в той же мере, какая досталась Екатерине и Марии. Они получили свою долю? Потому что я не получила из Англии ничего из того, о чем напоминала брату и о чем мой муж писал своему послу. Наследство принадлежит мне по праву, и удерживать его невозможно.

Доктор Уэст ерзает на своем месте, словно пресловутые драгоценности мешают ему в карманах его штанов.

– Вы их получите, – уверяет он меня. – Можете в этом не сомневаться.

– О, я в этом нисколько не сомневаюсь, – говорю я. – Потому что они принадлежат мне и переданы мне волей моего возлюбленного отца и бабушки. И я не верю, что мой собственный брат опустится до того, чтобы не отдать их мне, тем самым обесценив их волю! Потому что это и его собственные отец и бабушка! Если он уже передал Екатерине и Марии их долю наследства, то и я должна получить то, что мне причитается!

– Нет, он не станет удерживать ваше наследство, – мямлит доктор Уэст.

Он уже покраснел от стыда и стал оглядываться вокруг в надежде, что кто-нибудь подойдет и спасет его от этого неловкого разговора. Он может смотреть сколько угодно. Это шотландский двор, и англичане здесь никогда не пользовались популярностью. Для меня здесь сделано исключение, потому что Яков всем показывает, что любит меня, к тому же я подарила им шотландского принца.

– Тогда почему вы его не привезли?

– Вы получите всю свою долю наследства, когда король будет уверен в том, что ваш муж привержен делу сохранения мира.

– Но он сохраняет мир! – взрываюсь я. – Он борется за мир все это время, пока все остальные вооружаются, готовясь к войне!

– Он как раз вооружается! – перебивает меня доктор Уэст. – Все это оружие, эти огромные пушки!

И тут я понимаю, что передо мной не просто посол, а шпион, и сожалею о том, что рассказывала ему про «Михаила Великого».

– Выходит, я не получу свои драгоценности до тех пор, пока мой муж не убедит его в своих мирных намерениях?

– Именно, – отвечает он наконец, снова обретя свой голос и уверенность. – Его величество, ваш брат велел мне передать, что если ваш муж пойдет на него войной, то он не только не отдаст вам ваши драгоценности, но и отберет у вашего мужа ваши самые крупные города.

Я вскакиваю на ноги, хватая свой кубок, намереваясь выплеснуть из него вино прямо в лицо нахальному доктору, как за монаршим столом открывается дверь и из нее появляется Яков. Он, как всегда, спокоен, и на его губах играет улыбка. Он только что вернулся из монастыря, вымылся и, судя по всему, успел полностью вникнуть в суть текущей беседы. Скорее всего, он некоторое время сидел и тихонько слушал за дверью.

Доктр Уэст тут же падает на колено, а Яков мило приветствует меня поцелуем и небольшим подарком в виде золотой броши. Я очень благодарна ему за этот жест: он желает показать доктору Уэсту, что у меня и без того много украшений и что мне ничего не нужно от Гарри. Но я никогда не смирюсь с тем, что Екатерина смеет носить украшения моей бабушки. Наверное, она забрала себе и мою часть наследства. Я тихо шепчу Якову, что посол является шпионом, к тому же настроенным недружелюбно, и он мягко оттесняет меня в сторону. Он уже об этом знает. Он знает все.

Весь оставшийся вечер, как и все оставшиеся от его визита дни, доктор Уэст не может добиться от Якова ни слова. Яков вернулся домой после поста и намерен развлекаться. На наш стол подносят лучшие куски мяса и лучшие вина, и он приглашает меня и моих фрейлин танцевать. Я прохожу мимо доктора Уэста с надменным выражением лица, словно говоря ему: «Вот, полюбуйтесь! Вот это – мой муж, король! А не глупец, опустившийся до воровства чужих драгоценностей и затеи пойти войной на одну из могущественных держав, Францию, по указке своего тестя. Он – король, а я – избранная им жена, и пусть Гарри подавится этими украшениями, мой муж подарит мне их больше, чем вы можете себе представить. Мне от Гарри не нужно ничего, как и Шотландии не нужна дружба с Англией. И пусть даже не думают угрожать нам лишением нас лучших городов, потому что мы легко можем отнять у них их собственные города. Что мы и сделаем, если только пожелаем. А французы оплатят нам содержание нашей армии и флота, так что Гарри стоит хорошо подумать, прежде чем угрожать нам. А Екатерине не стоит игнорировать мои права просто потому, что мы сестры. Она может сколько угодно называть себя любящей сестрой, но этого недостаточно для того, чтобы присвоить то, что принадлежит мне. А я не разрешаю ей носить украшения моей матери».

Дворец Холирудхаус,
Эдинбург, лето 1513

Гарри не думает ни о чем, кроме похода на Францию. Яков умоляет его подумать и не делать этого, что и французские, и английские лорды падут на том поле боя и что они, короли, должны рисковать своими жизнями только во славу Господню, только для того, чтобы вернуть Святую землю. Он пишет терпеливые письма, как старший, более мудрый муж молодому, но не получает ответа. Гарри, глупый самодовольный Гарри, собирается на войну, прямо как в детстве, когда он просто должен был пронзить копьем мишень на столбе, или написать лучшее стихотворение, или разучить новый танец. Гарри нашел во всей этой идее с походом на Францию благодарную публику и великолепную сцену. Он непременно сделает так, чтобы на него смотрели все. В лице жены Гарри обрел нетребовательную и восторженную поклонницу и сделает все, чтобы угодить ей и ее злоумышленному отцу.

И следующим шагом он начинает угрожать нам через церковь. Он отправляет доктора Уэста с предупреждением Якову, что если тот нарушит соглашение о мире, то папа римский отлучит его от церкви и его душа отправится прямиком в ад. И он посмел сказать такое человеку, все устремления и помыслы которого связаны только с крестовым походом, который носит власяницу все сорок дней Великого поста и вериги вокруг пояса все время. Тому, кто постоянно помнит о своем грехе и настолько полон страха Господня, что отправляется в паломничество четырежды в году и никогда не приходит ко мне, когда я пребываю в уединении, без того, чтобы не провести всю ночь в молитвах. Это был очень жестокий, хорошо просчитанный ход, ударивший Якова в самое сосредоточие его страхов, и я тут же понимаю, кто его сделал. Только Екатерине я рассказывала о том, что Яков так печется о моей безопасности, только ей говорила, что он движим чувством вины. Только ей я рассказала о тех страхах, что доверил мне мой муж. И она взяла и использовала мое доверие против моего мужа, против нас. Я настолько потрясена подобным предательством, что мне становится невыносимо даже думать о нем.

Я бегу в комнаты Якова, не справляясь с яростью на вероломство Екатерины, и нахожу его счастливым и улыбающимся, за рабочим столом, на котором были разложены медные винтики и кольца. На его носу красовались комические окуляры. Он собирал таинственный инструмент, который, по его словам, мог сказать морякам в открытом море, в каком направлении находится север.

– Смотри, Маргарита, – говорит он. – Я его разобрал, теперь собираю обратно. Ты когда-нибудь видела такой крохотный компас? Правда, он удивительно красив? Он сделан в Венеции, разумеется, но я думаю, что мы можем делать такие и сами для своих кораблей.

– Яков, они говорят, что могут отлучить вас от церкви!

Он продолжает улыбаться и просто отмахивается.

– Они могут угрожать, сколько им будет угодно, – говорит он. – Пусть хоть подкупят папу римского, чтобы настроить его против меня. Но Бог и я знаем, что если бы твоего брата не раздуло от гордыни, как свинью от обжорства, то я был бы уже на полпути к Иерусалиму. Я не собираюсь опасаться мальчика, который отправляется на войну по требованию своей жены. И меня не пугают проклятья папы римского, которого он мог подкупить.

– Это все она, – не унимаюсь я. – В то время как я всегда выступала за дело мира, она стала служительницей войны.

Яков смотрит на меня поверх своих окуляров, но я вижу, что он меня не слушает.

– Да, да, ты наверняка права.

«Сестра моя Екатерина,

Прости мне мою прямоту, ибо я говорю, как все северяне: без утайки и оглядок на красивые фигуры речи. Если ты продолжишь настраивать Гарри на поддержку своего отца в его противостоянии с Францией, то выступишь против интересов собственного королевства, Англии. Франция – давний и добрый друг Шотландии, и в случае необходимости мы выступим в ее поддержку. Пожалуйста, не позволяй твоему отцу вбивать клин между нашими мужьями, Яковом и Гарри, потому что это будет не по-сестрински и не по-английски.

Да, и мне так и не доставили украшения, которые мне оставила моя бабушка, как и наследство, отписанное мне отцом. Эти вещи очень важны для меня, потому что мне важны и дороги люди, с которыми они для меня связаны. Их стоимость для меня не имеет никакого значения.

Мария уже получила свою часть наследства? А ты? Возможно ли, чтобы мой брат удерживал мою часть наследства? Мне не верится, что он мог пойти на это, как и в то, что ты могла это допустить.

Там есть гранатовая брошь, которая принадлежала бабушке и которую она отписала мне, как я знаю. Едва ли она будет нужна Марии, особенно теперь, когда она владеет самым большим рубином в мире. Я требую, чтобы эту брошь выслали мне. Я на этом настаиваю. Пожалуйста, будь же мне настоящей сестрой и настоящей королевой Англии: не допусти войны и отправь мне причитающуюся мне часть наследства. Я молюсь о том, чтобы ты поняла: это – твой долг. Я думаю, вполне понятно, что и Всевышний желает того же самого.

Маргарита».

Она мне даже не отвечает. Она по-прежнему продолжает настраивать мужа на войну с Францией, и я по-прежнему не знаю, получила ли Мария свои драгоценности. Только когда наш посол ставит нас в известность о том, что армия Англии уже отбыла в сторону Франции, я понимаю, почему Екатерина вела себя именно таким образом. Только теперь мне стало ясно, ради чего она все это делала.

Мой брат поднимает паруса, под которыми ведет свою армию, и оставляет Екатерину править Англией. Всей Англией! Которая оказалась переданной в руки женщине, которая некогда не могла позволить себе купить простых яблок из Кента. Он именует ее регентом. Я не могу в это поверить, хоть и сама недавно предсказывала именно такой ход событий и знала, как она этого хотела и на что она была готова. Я так сильно злюсь на нее, что даже не возражаю, когда Яков говорит мне, что долг чести призывает его выступить в поддержку Франции. Он решает напасть на северные земли Англии.

– Скорее всего, мне придется столкнуться с твоим старым другом, Томасом Говардом, – говорит мне Яков, придя за мной и моими дамами в мои комнаты, чтобы сопроводить нас на ужин. По запаху пороха, доносящемуся от его волос, я понимаю, что он был на пороховом заводе.

– Он не был мне другом, – отвечаю я. – Это с тобой он все время говорил. А со мной он вел себя излишне заносчиво, я была рада, когда они уехали домой.

– Ну, сейчас он был оставлен охранять Англию, – говорит Яков. – Твой брат взял с собой свою армию и лучших своих людей, а для защиты границ оставил не кого-нибудь, а старину Говарда, его сына и свою королеву. Придется мне снова сойтись с ним на поле битвы.

– У него хватит людей для обороны? Разве Гарри не забрал всех воинов?

Яков берет меня под руку и прижимается ко мне так, чтобы, кроме меня, его никто не мог слышать.

– Людей у него хватает, но если кланы пойдут за мной, то я превзойду его числом. А они пойдут за мной, потому что я всегда был для них добрым королем и правил честно.

До нас доносится гомон голосов и звуки музыки, которую играют в зале, время от времени прерываемый скрипом ножек стульев о пол: люди занимали свои места за столом.

– Я не подведу их, – тихо говорит Яков. – Я истинный, прирожденный король Шотландии, а Англией сейчас правит человек, который недавно взошел на трон и крайне неопытен в том, что он делает. Я служил своему народу долгие годы, и они служили мне, в то время как король Англии – всего лишь мальчишка. – Он бросает на меня внимательный взгляд и произносит то, что, как он знает, я хочу услышать больше всего на свете: – А еще у меня есть королева, которая, несмотря на юный возраст, уже показала себя правительницей, в то время как рядом с ним простая испанская принцесса, вдова его брата, пешка в руках своего отца. Мы просто не можем проиграть им.

– И Томас Говард уже очень стар, – добавляю я. – Не может быть, чтобы он был еще в силах сражаться.

Яков в ответ хмурится.

– Он лишился милости короля, – задумчиво говорит он. – И к тому же он потерял сына, который утонул в море вместе с кораблями Гарри. Твой брат винит Говардов в том, что они его подвели, и обратил на них свой гнев. Говард – единственный дворянин, которого король не взял с собой в составе великой армии. Мне кажется, что когда мы сойдемся, он будет сражаться со мной, как загнанная в угол крыса. Он понимает, что это будет его последним шансом вернуть милость короля. Знаешь, мне не стыдно признать, что я предпочел бы сражаться с кем угодно, только не с человеком, которому нечего терять.

– Тогда, может быть, не стоит выступать на Англию? – нервно предлагаю я. – Может быть, нам будет лучше этого не делать?

– Это наш шанс, – решительно заявляет он. – И лучшего шанса у нас не было уже много десятилетий. – Он улыбается, зная, чем может меня убедить. – К тому же нашим противником сейчас будет королева-регент, твоя сестра и твоя первая соперница. Неужели ты не хочешь, чтобы я выступил против ее армии? Неужели не хочешь увидеть ее полного поражения?

Дворец Линлитгоу,
Шотландия, лето 1513

Мы приезжаем в Линлитгоу, чтобы проведать Якова, нашего сына. Дорога до дворца в теплую летнюю погоду доставляет нам одно удовольствие. Мы едем по полям до широких берегов реки Форт и ее поймы, которая растянулась на многие мили. Лето достигло середины, и доярки выходят каждое утро и каждый вечер скликать своих коров, бродящих по самые крутые бока в сочной траве, и на обеды и ужины нам подают поссеты[8]8
  Горячий напиток из молока, вина и пряностей.


[Закрыть], молочные пудинги, кремовые сладости и самые лучшие сыры этих мест.

Мы подъезжаем к замку со стороны пологого берега озера, и когда мы входим через широкие ворота, я вижу нашего сына на руках у кормилицы, сидящей в уютном внутреннем дворике. Хвала небесам, он растет крепким и здоровым и уже преодолел опасный рубеж своего первого дня рожденья. Ему хорошо с нянькой из Ирландии, он хохочет и машет отцу пухлыми ручками, сжатыми в кулак, и визжит от восторга, убегая от него на крепких ножках.

Этот дворец удобнее всех остальных, и нам в нем живется легко и приятно. Каждый день я хожу с сыном на озеро, иногда мы с ним катаемся там на лодке, и тогда я позволяю ему окунать крохотные ножки в воду. В озере полно рыбы: форели и даже семги. Его отец входит в холодные стремнины с копьем и удочкой и обещает мне на ужин свежую семгу. К королю присоединяются его помощники, и вместе, потому что этот вес не поднять одному, они приносят целую связку рыбы, переливающейся жидким серебром чешуи.

Вечерами я приглашаю Якова на верхушку башни над половиной королевы, где устроена крохотная комнатка, защищенная со всех сторон от ветра и дождя, на бокал вина. Оттуда открывался прекрасный вид на всю область Лотиан, и когда садится солнце, небо распахивается вокруг так, словно я превращаюсь в орлицу. А когда идет дождь или вокруг замка просто сгущаются тучи, я вижу огромные радуги, словно указующие дороги в рай.

– Я знал, что тебе здесь понравится, – с удовлетворением замечает Яков. – Когда я планировал эту комнату и строил ее, то все время представлял тебя такой, как сейчас: стоящей на вершине самой высокой башни своего королевства и любующейся им. Правда же, здесь ничуть не хуже, чем в Гринвиче?

– О, здесь совсем не так, как в Гринвиче, – осторожно отвечаю я. – Гринвич построен на ровном месте, на приливной реке. Дворец, созданный для мирных времен. Здесь же у тебя тоже возведен дворец, но он стоит на холме и защищен рвом и подъемным мостом. Перед Гринвичем стоит мраморный причал, повторяющий венецианские пристани, куда причалить может любой, и где двери не закрываются все лето. Это же место больше похоже на замок, чем на дворец.

По выражению его лица я понимаю, что он разочарован.

– Эти два места нельзя сравнивать, – уверяю я его. – В этом дворце у нас самые красивые комнаты, которые соединяются друг с другом анфиладами, и великолепный парадный зал. Все, кто там бывал, приходят от него в восторг. Здесь я могу гулять и кататься вокруг озера и по озеру на лодке, ты только взгляни на пристань, которую ты построил для королевского ботика! И если мне хочется поохотиться, то рядом есть парк, наполненный дичью. Этот дворец прекрасен! Наверное, он красивее всех остальных в Шотландии! А эта комната, которую ты построил для меня на вершине башни, – самая красивая комната из всех, в которых мне довелось побывать за всю мою жизнь!

– Я рад, что она тебе полюбилась.

– Я не могла в нее не влюбиться. Никто бы не смог ее не полюбить.

– Это хорошо. Потому что именно здесь мне придется тебя оставить. Завтра я должен отправиться в Эдинбург, – говорит Яков таким тоном, словно речь идет о незначительной поездке. – Там мы встречаемся с моими лордами и выступаем на Англию.

Я чувствую, как меня сковывает волна леденящего холода.

– Что? Так скоро? Вы хотите сказать, что отправляетесь на войну?

– Да, как велит мне долг.

– Но мир…

– Должен быть нарушен.

– А договор…

– Потерял свой смысл. Генрих лишил его смысла, когда схватил моих людей на море и попустительствовал разграблению наших земель своими лордами. Если бы мой флот захватил его на пути во Францию, мы бы уже воевали. А так они подождут, пока он не отправится в обратный путь, и перехватят его сразу, как он покинет французские гавани. Пока же мы нанесем быстрый удар по Англии.

Я закрываю глаза ладонями. Я же английская принцесса. Я прибыла сюда, чтобы предотвратить именно такое развитие событий.

– Муж мой, неужели нет никакого способа решить все мирным путем?

– Нет, потому что твой брат хочет битвы. Он молод и глуп, а я могу возглавить эту кампанию, средства на которую нам дают французы, и вернуть наши земли, показав соседям, что с нами придется считаться.

– Я так боюсь за вас!

– Спасибо. Сдается мне, что ты боишься за себя.

– И это тоже, – честно признаюсь я. – А еще за нашего мальчика.

– О нем я уже позаботился. – Он говорит так легко, словно мы обсуждаем вопросы хозяйства, а не его волю, которая должна быть исполнена после его смерти.

– Его наставником будет Уильям Эльфинстон, епископ Абердина.

– Но он же вам не нравится!

– Он лучшее из того, что у нас есть. Мне и не нужно, чтобы он во всем со мной соглашался. Вообще-то, меня не будет, чтобы с ним спорить.

– Нет, нет! Я не хочу сидеть тут и ждать вашего возвращения. – Я обвожу жестом крохотную комнатку. – Не хочу стоять тут и искать вас взглядом.

Он склоняет голову, словно в ответ на упрек.

– Я молю Всевышнего, чтобы ты, стоя здесь, увидела мое возвращение с триумфально поднятыми знаменами. Если же этого не случится, моя маленькая женушка, тебе придется справляться со всем самой.

– Как же я справлюсь без вас?

– Я уже назначил наставника для нашего сына, избрал совет лордов.

– А как же я? – Я слышу жалобу в своем голосе, капризы маленькой девочки из семейства Тюдоров, с ее вечным вопросом: кто здесь главный.

– А тебя я сделал регентом Шотландии.

– Не хуже ее. – Я не могу сдержать потрясения.

Он сухо улыбается.

– Да, не хуже ее. Я знал, что это будет твоей первой мыслью. Я ценю тебя так же высоко, как Гарри ценит свою Екатерину. Но я сделал это не ради того, чтобы сделать тебя равной твоей сестре, а потому что считаю, что ты можешь править этим королевством, растить нашего сына и защищать нашу Шотландию, Маргарита. Я считаю, что ты справишься. Тебе придется быть умнее твоего брата, но я думаю, что ты и так умнее его. Тебе придется стать такой женщиной, какой была твоя бабушка: верной только своему сыну и посвятившей свою жизнь тому, чтобы короновать его. По-моему, ты сумеешь с этим справиться. Не позволяй ничему отвлечь тебя от этой цели – ни тщеславию, ни похоти, ни жадности. Следуй моему совету, и ты исполнишь свой долг. Ты сможешь стать великой.

Его похвала ощущается как теплый ветер, дующий со стороны напоенного солнцем озера.

– Может быть, мне не придется этого делать, – робея, замечаю я.

– Я очень надеюсь, что до этого не дойдет.

Мы замолкаем, глядя на тихие воды озера, движущиеся по нему лодки и купающихся людей. Некоторые девушки гребут стоя, подоткнув юбки и взвизгивая, когда их настигают брызги от чужого весла. От них веет такой беззаботностью, и мне с трудом верится, что в этом мире может произойти что-нибудь страшное.

– А вот я не уверена, что справлюсь. – Я понимаю, как жалко это звучит, но ничего не могу с этим поделать. – Я не знаю, справлюсь ли я, если вы не вернетесь.

Он приподнимает мой подбородок так, чтобы я снова смотрела ему прямо в глаза. Я всегда ненавидела эту его манеру, когда он заставлял меня смотреть на него, словно я была какой-то крестьянкой, а он – моим всемогущим хозяином.

– Никто не знает, на что он способен, пока не приходит время себя проявить, – говорит он. – Когда мой отец был убит и я стал тем человеком, который отдал тот самый приказ, что лишил его жизни и сделал меня королем, я был уверен в том, что я на это не способен. Но я это сделал. Я научился это делать, я получил необходимый навык. Так что просто будь той, кем была рождена, и ты возведешь моих детей на престолы Шотландии и Англии. Или же будь глупой и потеряй все. Я считаю твоего брата глупцом, который потеряет все, что ему дорого, в погоне за тем, что ему недоступно. У тебя же может хватить мудрости сохранить то, что у тебя уже есть. Он же всегда будет ставить свои прихоти выше собственного королевства. Поэтому ты должна быть истинной королевой, а не рабой собственной глупости, как он.