Текст книги "Королевская шутиха"

Герцог держал себя так, словно Мария уже была королевой. Он учтиво помог ей слезть с лошади и повел в главный зал. Оказалось, торжество все-таки состоится, хотя и не такое пышное и шумное, как предполагалось ранее. Король тем временем страдал у себя в покоях, кашляя и выплевывая комки желчи, но о нем словно забыли. Придворные улыбались Марии, думая о будущем и заранее стремясь снискать ее благосклонность. А Эдуард… Кому он сейчас был нужен?

После обеда начались танцы. Мария не покидала своего места, но постукивала ножкой в такт музыке. Чувствовалось, празднество ей по нраву. Уилл сумел раза два ее рассмешить. Принцесса улыбалась шуту, видя знакомое лицо среди множества других, коварных и опасных. Сомерса она знала давно – с тех самых пор, когда он еще служил шутом у ее отца. Он катал на спине малыша Эдуарда, а ей пел дурацкие песни, уверяя, что это испанские баллады. Многие из собравшихся здесь придворных помнили, как Эдуард с ранних лет насмехался над ней и унижал ее, и потому присутствие шута служило ей пусть и скромным, но все же доказательством постоянства.

За обедом Мария пила очень умеренно и почти ничего не ела. Она не унаследовала отцовского чревоугодия. Вместе с другими я присматривалась к принцессе, стремясь понять женщину, которая очень скоро могла сделаться моей новой повелительницей. Марии шел тридцать седьмой год, но лицо ее оставалось юным, как у девушки. Такие лица легко краснеют. Добавлю, что лицо у Марии было не вытянутым, а скорее квадратным. Чувствовалось, она не умеет лукавить. Мария откинула капюшон своего платья, обнажив темные волосы с рыжеватым оттенком, присущим всем Тюдорам. Мне очень понравилась ее улыбка. Она появлялась на ее лице медленно, и так же медленно теплели глаза принцессы. Пробыв несколько недель при дворе, я составила свое представление о том, как должна выглядеть принцесса. Я считала, что принцессы, как и остальные придворные, умеют улыбаться, сохраняя жесткое выражение глаз, умеют говорить одно, а думать при этом совсем другое. В Марии меня сразу подкупила ее честность. Мне показалось, она устала жить среди лжи и лукавства и потому старалась быть честной, ожидая в ответ, что и другие будут с ней честны. Ей хотелось идти прямой дорогой, а не окольными путями.

Улыбка не была постоянной спутницей принцессы Марии. Ее лицо я бы назвала мрачноватым и даже угрюмым. Но улыбка возмещала все – улыбка первой и самой любимой дочери короля. Когда Мария родилась, Генрих был совсем молодым и еще любил ее мать. У Марии были настоящие испанские глаза: темные и подвижные, способные быстро оценивать происходящее вокруг. Спину она держала исключительно прямо. Темный воротник платья обрамлял ее шею и плечи. На шее принцессы висел большой крест, украшенный драгоценными камнями. Так открыто заявлять о своей приверженности католической вере могла либо очень смелая, либо безрассудная женщина. Двор Эдуарда считался средоточием протестантизма, а подручные короля сжигали еретиков и за меньшие прегрешения, чем открыто носимый католический крест. Я недолго раздумывала над этим вопросом. Вскоре Мария потянулась за золотым кубком, и я увидела ее дрожащую руку. Должно быть, как и большинство женщин, она научилась выглядеть смелой, даже если внутри ее трясло от страха.

В перерыве между танцами Роберт Дадли наклонился к принцессе и что-то прошептал ей на ухо, после чего жестом подозвал меня.

– Так ты новая шутиха моего брата? Слышала, ты приехала из Испании, – по-английски сказала мне Мария.

– Да, ваше высочество, – кланяясь, ответила я.

– Говори по-испански! – велел мне лорд Роберт.

Я снова поклонилась и сказала, что рада находиться при дворе.

Лицо принцессы просияло. Ей было приятно услышать родной язык ее матери.

– Из какой части Испании ты родом? – все так же по-английски спросила она, но уже с интересом.

– Из Кастилии, ваше высочество, – мгновенно солгала я.

Мне очень не хотелось, чтобы принцесса узнала о гибели моей матери и нашем бегстве из Арагона.

– А что заставило тебя приехать в Англию?

Я была готова к этому вопросу. Мы с отцом перебрали все возможные ответы и выбрали самый безопасный.

– Мой отец – талантливый ученый, – сказала я. – В его библиотеке собрано немало манускриптов, которые ему хотелось превратить в книги. Он давно мечтал работать в Лондоне. Это настоящая столица знаний и учености.

Улыбка принцессы сразу же погасла, а лицо посуровело.

– Наверное, твой отец распространяет Библию среди тех, кому не дано ее правильно понимать, – отчеканила Мария.

Проще всего было бы промолчать, поскольку каждое неверное слово могло повредить моему отцу. Я с надеждой посмотрела на Роберта Дадли, купившего у отца несколько экземпляров Библии, заново переведенной на английский язык.

– Ее отец печатает Библию только на латыни, – не моргнув глазом, соврал он. – Очень чистый перевод, ваше высочество. Ошибок совсем мало. Если желаете, Ханна принесет вам экземпляр.

– Мой отец сочтет за честь, – сказала я.

Принцесса кивнула:

– Ты ведь не просто шутиха. Я слышала, брат взял тебя из-за твоего дара ясновидения. Может, ты и мне скажешь что-нибудь мудрое?

– Я бы с радостью, ваше высочество, – растерянно покачала я головой, – но эти слова я говорю не от себя. Они приходят ко мне. А так… что я могу вам сказать, когда вы намного мудрее меня?

– Моему наставнику Джону Ди она сказала, что видела ангела, сопровождавшего нас.

Эти слова заставили принцессу Марию посмотреть на меня с бóльшим уважением.

– Но потом Ханна сказала моему отцу, что у него за спиной она никаких ангелов не видит.

– Так и сказала? – засмеялась принцесса. – А что твой отец? Его огорчило отсутствие ангелов за его спиной?

– Думаю, он этому не очень удивился, – ответил Роберт и тоже улыбнулся. – Ханна – славная девочка, и дар у нее подлинный. Ваш брат находит в ее словах немало утешения. Особенно когда его болезнь обостряется. Она умеет видеть правду и говорить правду, и королю это нравится.

– И в самом деле такое при дворе – редкий дар, – подхватила принцесса Мария.

Она благосклонно кивнула мне, и я отошла. В это время снова заиграла музыка. Я продолжала следить за Робертом Дадли. Он велел двоим молодым придворным дамам забавлять принцессу танцами. Заметив, что я на него смотрю, он одобрительно мне улыбнулся.

В тот вечер принцесса Мария не навещала брата в его покоях. Но когда она зашла к Эдуарду на следующий день, то вид короля потряс ее до глубины души. Горничные сплетничали, что Мария была белой как мел. До сих пор она не представляла, насколько ее младший брат близок к смерти.

Причин задерживаться во дворце у Марии не было, и вскоре она уехала. За ней потянулась вся ее свита. И вновь придворные кланялись принцессе, торопясь выказать ей свою верность. Половина из них втайне молились о том, чтобы после восшествия на престол Господь ниспослал ей забывчивость и она бы не вспомнила, как по приказам этих вельмож сжигали упрямых священников и разоряли церкви.

Я стояла у окна, наблюдая за этой игрой в самоуничижение, как вдруг кто-то осторожно дернул меня за рукав. Я обернулась и увидела улыбающегося лорда Роберта Дадли.

– А я думала, вы вместе с вашим отцом провожаете принцессу Марию.

– Как видишь, нет. Я разыскивал тебя.

– Меня?

– Хочу спросить: не окажешь ли ты мне одну услугу?

Я мигом покраснела.

– Конечно, – запинающимся языком пробормотала я.

– Да не бойся ты, – улыбнулся он. – Услуга совсем небольшая. Мой наставник проводит опыт и попросил сходить за тобой, чтобы ты ему помогла. Согласна?

Я кивнула. Лорд Роберт взял меня под руку и повел в ту часть дворца, где находились покои герцога Нортумберлендского. Возле дверей стояли его стражники. Завидев любимого сына герцога, они вытянулись в струнку и распахнули двери. Мы вошли. Большой зал был пуст. Все сейчас находились в дворцовом саду, стараясь выказать преданность отъезжавшей принцессе Марии. Лорд Роберт повел меня дальше: по лестнице, затем по коридору – туда, где помещались его комнаты и библиотека. Окна библиотеки выходили во внутренний сад. Возле одного из них сидел Джон Ди.

– Здравствуй, Ханна Верде, – сказал он, когда мы вошли.

Я давно отвыкла слышать свою настоящую фамилию. Я не знала, как правильно отвечать, и потому лишь поклонилась и сказала:

– Да, сэр.

– Ханна согласилась тебе помочь. Но я пока не говорил ей, какая помощь тебе нужна.

Мистер Ди поднялся из-за стола.

– У меня есть особое зеркало, – сообщил он. – Поскольку ты обладаешь даром, мне подумалось, что ты сумеешь увидеть лучи света, невидимые обычным зрением. Понимаешь? – (Я ничего не поняла.) – Обычные чувства человека улавливают далеко не всё, – начал объяснять Джон Ди. – Есть звуки, которые мы не слышим. Запахи, недоступные нашему носу. Однако мы знаем об их существовании. Возможно, планеты и ангелы посылают нам лучи света. Мне думается, если иметь соответствующее стекло, их можно увидеть.

– Ох! – вырвалось у меня.

Наставник лорда Роберта улыбнулся:

– Тебе не обязательно понимать мои слова. Замысел мой прост: раз ты тогда увидела ангела Уриеля, быть может, ты увидишь и эти лучи в моем зеркале.

– Если лорду Роберту это надо, я согласна.

– У меня все готово. Идем.

Он повел меня в другую комнату с единственным окном. Плотная занавеска не пропускала холодный зимний свет. Посередине комнаты я увидела квадратный стол. Все его четыре ножки стояли на восковых печатях. Зеркало, о котором говорил мистер Ди, располагалось в центре стола. Это было очень красивое зеркало в золотой оправе. Края зеркала были скошены под углом, а стекло обладало удивительным свойством придавать всему золотистое сияние. Я заглянула туда и увидела не мальчика-девочку в шутовском наряде, а юную женщину. На мгновение мне показалось, что я вижу свою мать. Она ласково улыбалась мне, а потом характерным движением повернула голову.

– Ой! – вскрикнула я.

– Ты что-то видела? – с волнением в голосе спросил Ди.

– Мне показалось, что я вижу… свою мать, – прошептала я.

– Ты слышишь ее? – спросил он.

Чувствовалось, мои слова взволновали его еще сильнее.

Я всем сердцем желала снова увидеть мать и услышать ее, но видела лишь свое лицо. От близких слез мои глаза стали еще больше и темнее.

– Мамы здесь нет, – вздохнула я. – Я бы отдала все на свете, только бы услышать ее голос. Но я ничего не слышу. Она от меня ушла. Мне показалось, что я видела ее. Недолго, всего мгновение. Но может, только показалось. Сейчас я вижу в зеркале лишь свое лицо.

– Теперь закрой глаза и внимательно слушай молитву, которую я буду читать, – велел мне Ди. – Когда произнесешь «аминь», снова откроешь глаза и скажешь мне, что ты видишь. Готова?

Я закрыла глаза и услышала, как он осторожно гасит освещавшие комнату свечи. У меня за спиной замер лорд Роберт. Мне очень хотелось угодить ему.

– Готова, – прошептала я.

Джон Ди начал читать длинную молитву. Латинские слова он произносил с сильным английским акцентом, но я их понимала. Это была молитва с просьбой о водительстве и с просьбой к ангелам спуститься и защитить то, что мы собирались сделать. В конце его молитвы я прошептала: «Аминь» – и открыла глаза.

В комнате не горело ни одной свечи. Зеркало смотрелось черным островком, отражавшим темноту. Я ничего не видела.

– Скажи нам, когда умрет король, – шепотом приказал мне мистер Ди.

Я всматривалась в темноту, но по-прежнему ничего не видела и не слышала.

Ничего.

– Назови день смерти короля, – вновь прошептал Ди.

Я ничего не видела и просто ждала, сама не знаю чего. А вокруг была все та же темнота. Не слишком ли много они от меня хотели? Я не была греческой сивиллой. Я не была святой, которой раскрывались тайны. Я вглядывалась в темноту, пока у меня не началась резь в глазах. Сейчас я чувствовала себя не ясновидящей, а простой дурочкой. Рядом стоял один из величайших умов Англии и терпеливо ждал моего ответа.

Мне нужно было что-то говорить. Но что я скажу им? Что видения бывают у меня крайне редко и происходят неожиданно? Что они напрасно возлагают на меня такие надежды? Что лучше было бы им оставить меня в отцовском доме? Такие слова им не нужны. Они знали, кто я. Они избавили меня от многих опасностей. Можно сказать, они купили меня и теперь хотели получить выгоду от сделки. Я должна была что-то им сказать.

– Июль, – назвала я первый пришедший мне на ум месяц.

– Какого года? – тихо и вкрадчиво спросил мистер Ди.

Здравый смысл подсказывал мне: юный король долго не задержится на этом свете.

– Нынешнего, – неохотно произнесла я.

– А день?

– Шестой, – прошептала я.

У меня за спиной поскрипывало перо. Роберт Дадли торопливо записывал мои шутовские пророчества.

– Назови имя следующего правителя Англии, – шепотом потребовал мистер Ди.

Я уже собиралась назвать принцессу Марию и вдруг сказала:

– Джейн. – Откуда у меня выплыло это имя? – Сама не знаю, почему я так сказала, – начала оправдываться я. – Милорд, простите меня. Я не знаю…

Джон Ди быстро схватил меня за подбородок и развернул мою голову к зеркалу.

– Не болтай! – приказал он. – Говори только то, что видишь.

– Я ничего не вижу, – удрученно призналась я. – Простите. Простите меня, мистер Ди. Честное слово, я ничего не вижу.

– Имя короля, который придет после Джейн, – потребовал у меня Ди. – Постарайся увидеть его имя. У Джейн будет сын?

Я с радостью бы ответила «да», но язык совсем не двигался в пересохшем рту.

– Мне этого не увидеть, – призналась я. – Честное слово, я не вижу.

– Завершающая молитва, – объявил мистер Ди и усадил меня на стул.

Он снова стал молиться на латыни о благополучном завершении работы, о том, чтобы видения оказались истинными и чтобы наше гадание не причинило кому-либо вреда ни в нашем мире, ни в иных мирах.

– Аминь, – уже с бóльшим чувством произнесла я, понимая, что мы занимались опасным делом, граничащим с государственной изменой.

Я слышала, как лорд Роберт встал и вышел. Я тоже вскочила и поспешила за ним.

– Вы этого хотели? – спросила я.

– Ты мне сказала правду или то, что, по-твоему, я хотел услышать?

– Нет! Я говорила то, что мне приходило в голову.

Ведь не я же придумала имя Джейн.

Роберт сердито посмотрел на меня:

– Ты серьезно? Учти, мисс Мальчик, если ты будешь стараться мне угодить, нам с Джоном Ди от тебя никакого толку. Угодить мне ты можешь только единственным способом: видеть правду и говорить правду.

– Я не лгала!

Мое желание угодить ему и страх перед зеркалом Джона Ди отняли у меня все силы, и я даже заплакала:

– Милорд, я ничего не придумала!

Его лицо оставалось каменным.

– Клянешься?

– Да.

Он положил руку на мое плечо. У меня вздрагивала голова, и мне очень хотелось прижаться щекой к его прохладному рукаву, но я не посмела. Я остановилась и молча смотрела на него.

– В таком случае ты очень помогла мне, – вдруг сказал он. – Этого я и хотел.

К нам вышел мистер Ди. Его лицо сияло.

– Ханна все-таки обладает даром ясновидения, – сказал он. – Я в этом снова убедился.

– Это вносит существенную разницу в твое дело? – спросил Роберт.

Джон Ди пожал плечами:

– Кто знает? Мы все дети, бредущие в темноте. Но у нее есть дар ясновидения. – Он замолчал, а затем обратился ко мне: – Ханна Верде, я должен кое-что сказать тебе.

– Да, сэр.

– Ты обладаешь ясновидением, поскольку чиста сердцем. Ради себя самой и твоего дара, прошу тебя, отказывайся от всех предложений замужества, не позволяй, чтобы тебя соблазнили, и храни себя в чистоте.

За моей спиной удивленно хмыкнул лорд Роберт.

Я почувствовала, что краснею. Полностью. До кончиков ушей.

– У меня нет плотских желаний, – почти шепотом ответила я, не решаясь взглянуть на лорда Роберта.

– Тогда твои видения будут истинными, – сказал Джон Ди.

– Но я все равно ничего не поняла, – возразила я. – Кто такая Джейн? Разве в случае смерти его величества трон перейдет не к принцессе Марии?

Лорд Роберт приложил палец к моим губам, и я замолчала.

– Садись! – велел он и силой усадил меня на стул.

На другой стул он сел сам. Никогда еще его лицо не оказывалось так близко от моего.

– Мисс Мальчик, ты сегодня дважды увидела такое, за что нас всех могли бы отправить на виселицу.

– Почему? – спросила я, чувствуя бешено заколотившееся сердце.

– Заглянув в то зеркало, ты подвергла всех нас смертельной опасности.

Я поднесла руку к щеке, будто хотела стереть с нее сажу.

– Милорд, вы о чем?

– О том, что здесь было, никому ни слова. Составление гороскопа короля приравнивается к государственной измене. Наказание за это – смерть. Сегодня ты составила его гороскоп и предсказала дату его смерти. Ты хочешь увидеть меня поднимающимся на эшафот?

– Нет! Я…

– А сама взойти туда хочешь?

– Нет, – дрожащим голосом ответила я. – Милорд, мне страшно.

– Тогда храни молчание. Никому ни слова. Даже своему отцу. А что касается Джейн из зеркала… – (Я ждала.) – Просто забудь все, что видела. Забудь даже то, что я просил тебя заглянуть в зеркало. Забудь про само зеркало и про ту комнату.

– Мне больше не придется в него заглядывать? – спросила я.

– Все зависит от твоего согласия. Не захочешь – я больше не заведу разговор о зеркале. Но сейчас ты должна о нем забыть. – Он соблазнительно улыбнулся. – Это моя личная просьба, – прошептал Роберт Дадли. – Я прошу тебя как твой друг. Как человек, чью жизнь ты теперь держишь в своих руках.

– Понимаю, – только и могла ответить я, чувствуя, как у меня подгибаются колени.

В феврале двор перебрался в Гринвичский дворец. Ходили слухи, что королю стало лучше. Однако за все это время он не посылал ни за мной, ни за Уиллом Сомерсом. Он не звал музыкантов, не хотел ни с кем беседовать и не появлялся на обедах. Я уже привыкла, что дворец полон врачей. Их можно было сразу узнать по одежде. Иногда они сбивались в кучки и о чем-то шептались. На все расспросы придворных они отвечали очень уклончиво, тщательно взвешивая каждое слово. И вдруг с какого-то момента врачи стали исчезать. Время шло, а новостей о выздоровлении короля так и не было. Бодрые заявления врачей о пиявках, способных очистить кровь юного короля, и о микроскопических дозах яда, убивающего болезнь, уже не вызывали доверия. Герцог Нортумберлендский – отец лорда Роберта – вел себя так, словно был некоронованным королем. За обедом он сидел справа от пустого трона. Он возглавлял еженедельные заседания государственного совета, но при этом не уставал говорить всем и каждому, что королю становится все лучше. По словам герцога, король ждет не дождется наступления теплых дней и даже думает о летних путешествиях.

Я молчала. Мне платили за внезапно сказанные слова и за слова неуместные. Вряд ли сейчас было что-то более неуместное, чем правда о юном короле, оказавшемся наполовину узником своего главного придворного. Я не могла сказать, что Эдуард умирает без общения и заботы, что все сколько-нибудь значительные люди в Англии думали сейчас о короне, но не о самом юноше, и это было великой жестокостью. Эдуард был совсем еще мальчишкой ненамного старше меня. Он остался без отца и матери. По сути, его бросили умирать одного. А вокруг меня придворные убеждали друг друга, что пятнадцатилетний король этим летом непременно женится. Я не знала, о чем думал Эдуард, когда кашель отпускал его истерзанные легкие. Но явно не о женитьбе. Я и без своего дара отчетливо видела, что меня окружают почти сплошь лжецы и мошенники.

А пока юный король исторгал из себя новые комки черной желчи, придворные деловито хлопотали себе пенсионы и доходные должности, отдавали внаем земли монастырей, закрытых из благочестия и потом разграбленных из алчности. И все это было в порядке вещей. Никто не противился, никто не смел слова сказать. Говорить правду этому двору лжецов? Правда им нужна не больше, чем залитой нечистотами Флит-стрит – ангел Уриель. И потому я молчала. Я ходила, стараясь не поднимать головы, а за обедом садилась рядом с Уиллом Сомерсом и тоже молчала.

У меня появилось новое занятие. Как-то Джон Ди спросил меня, не соглашусь ли я стать его чтицей. Он жаловался на то, что его глаза быстро утомляются. Мой отец прислал ему манускрипты, читать которые куда сподручнее молодым глазам.

– Я не очень хорошо читаю, – осторожно сказала я.

Мы шли по залитой солнцем галерее, окна которой смотрели на реку: он впереди, а я за ним. Услышав мои слова, мистер Ди остановился.

– Ты очень осторожная юная дама, – улыбнулся он, повернувшись ко мне. – В нынешние переменчивые времена такая осторожность не помешает. Но меня и лорда Роберта ты можешь не опасаться. Полагаю, ты бегло читаешь по-английски и по-латыни. Я прав? – (Я кивнула.) – Естественно, ты прекрасно читаешь по-испански и, возможно, по-французски.

Я молчала. Его слова насчет испанского меня не удивили. Как же я могла не уметь читать на своем родном языке? А вот французский… Должно быть, он предположил, что за время нашего пребывания во Франции я в какой-то мере освоила французский.

Мистер Ди подошел ко мне почти вплотную и прошептал на ухо:

– А по-гречески умеешь читать? Мне нужен человек, умеющий читать по-гречески.

Будь я постарше и поумнее, то солгала бы и сказала бы, что по-гречески не читаю. Но мне было всего четырнадцать, и я гордилась своими способностями. Мама сама учила меня греческому и еврейскому, а отец называл меня маленькой ученой и говорил, что я ничем не уступаю мальчишкам.

– Да, – сказала я. – Я умею читать и по-гречески, и по-еврейски.

– По-еврейски? – переспросил мистер Ди, и его интерес ко мне еще повысился. – Боже милостивый, что же ты могла читать на еврейском?! Неужели ты видела Тору?

Я поняла: дальше надо молчать. Если я скажу «да», если признаюсь, что читала еврейские законы и молитвы, Джон Ди без труда додумает все остальное и догадается, кто мы такие. Я не знала, как он отнесется к евреям, втайне соблюдающим законы и обычаи своих предков. Мне вспомнились слова матери: «Из-за своего тщеславия ты когда-нибудь попадешь в беду». Раньше я думала, что эти слова касаются моей любви к красивым платьям и лентам для волос. Только сейчас, облаченная в шутовскую ливрею, я осознала грех тщеславия. Я гордилась своей ученостью, за что могла жестоко поплатиться.

– Мистер Ди… – в ужасе прошептала я.

Он улыбнулся.

– Я как только увидел вас, то сразу понял, что из Испании вы не уехали, а убежали, – мягко сказал он. – Я подумал: вы те, кого испанцы называют conversos[3]3
  Обращенные (исп.).


[Закрыть]. Но я не собирался об этом говорить. Ни мне, ни лорду Роберту не свойственно преследовать людей за веру их отцов. В особенности за ту веру, которую они отринули. Ты же ходишь в церковь? Соблюдаешь обряды? И веришь в Иисуса Христа и Его милосердие?

– Конечно, мистер Ди. А как же иначе?

Думаю, он и без меня знал: нет более благочестивого христианина, чем еврей, пытающийся быть невидимым.

– Я мечтаю о временах, когда мы преодолеем разделения по религиозным особенностям и устремимся непосредственно к истине. Некоторые думают, что не существует ни Бога, ни Аллаха, ни Элохим…

Услышав священные имена, я не удержалась от вопроса:

– Мистер Ди, так вы один из Избранных?

Он покачал головой:

– Я верю в существование Создателя, великого Творца мира, но имени его я не знаю. Я знаю имена, данные Ему человеком. Так с какой стати я должен предпочитать какое-то одно имя другому? Я хочу познать Священную Природу Творца. Я хочу заручиться помощью Его ангелов. Хочу научиться делать золото из простых металлов и святое из низменного. – Он замолчал. – Тебе мои слова что-нибудь говорят?

Я старалась ничем не выдать своих чувств. Когда мы жили в Испании, в отцовской библиотеке я видела книги, рассказывающие о тайнах создания мира. Отец позволял их читать лишь у себя. Я помню, как к нему приходил еврейский талмудист. Другим постоянным читателем этих книг был монах-иезуит, стремившийся узнать тайны, лежавшие за пределами своего ордена.

– Алхимия? – тихо спросила я.

Джон Ди кивнул:

– Творец дал нам мир, полный загадок. Но я уверен: когда-нибудь мы их разгадаем. Сейчас мы знаем очень мало, а Церковь противится тому, чтобы мы знали больше. И в этом Католическая церковь папы и реформированная Церковь английского короля схожи. Обе Церкви, а также законы страны требуют: не задавайте вопросов и не сомневайтесь в том, что вам вбивают в головы. Но я очень сомневаюсь, чтобы Бог мог запретить нам познание мира. Мир, который Он создал, – это громадный механизм. Великолепный, восхитительный, не знающий сбоев. Механизм Бога действует и развивается по своим законам. Когда-нибудь мы поймем если не все, то хотя бы главные законы. Алхимия – это искусство перемен. Алхимия позволяет узнать суть вещей. Познав ее, мы сами сможем творить их. Постигнув знания Бога, мы станем ангелами… – Он снова замолчал, затем шепотом спросил: – У твоего отца много трудов по алхимии? Он показывал мне лишь религиозные трактаты. А нет ли у него, часом, алхимических трактатов на еврейском? Ты согласишься почитать их мне?

– Я знаю лишь разрешенные книги, – с прежней осторожностью сказала я. – Мой отец не держит дома запрещенных книг.

Даже этому доброму человеку, поведавшему мне свои секреты, я не решалась сказать правду. Меня с детства приучали к полной скрытности. Даже в самые безмятежные моменты мир оставался опасным. Эта двойственность была у меня в крови.

– Мистер Ди, я, хотя и читаю по-еврейски, еврейских молитв не знаю. Мы с отцом – добропорядочные христиане. Он никогда не показывал мне никаких алхимических трактатов, поскольку их у него нет. Я еще слишком мала, чтобы понимать подобные книги. И даже не знаю, позволил бы он мне читать для вас на еврейском языке.

– Я сам спрошу твоего отца. Не сомневаюсь, он разрешит, – самоуверенно ответил Джон Ди. – Умение читать по-еврейски – это Божий дар. Способность к языкам – признак чистого сердца. Еврейский язык – язык ангелов. Он позволяет смертным быть ближе к Богу, чем любой другой язык. Ты об этом знала? – (Я покачала головой.) – На еврейском Бог разговаривал с Адамом и Евой в раю, – все более воодушевляясь, продолжал Джон Ди. – Этот язык после грехопадения и изгнания они принесли на землю. Но сдается мне, что есть еще один язык, превосходящий еврейский. На том языке Бог общается с небесными созданиями. Я очень надеюсь найти путь к тому языку. И легче всего искать этот путь, читая еврейские трактаты. Из других языков, ведущих в том же направлении, назову греческий и персидский. Но персидского ты, конечно же, не знаешь? И никаких арабских языков тоже?

– Нет.

– Ничего страшного. Ты будешь приходить ко мне по утрам и читать в течение часа. И мы с тобой продвинемся очень далеко.

– Если лорд Роберт позволит мне приходить к вам.

– Дорогая девочка, – улыбнулся мистер Ди, – ты ведь будешь помогать мне не в каких-нибудь пустячных занятиях. Ты поможешь мне понять ни много ни мало смысл всех вещей. Это ключ к Вселенной, и мы сейчас находимся лишь в самом начале. Есть законы. Неизменные законы. Они управляют движением планет, морскими приливами и отношениями между людьми. Я знаю… Я абсолютно уверен, что все это взаимосвязано: моря, планеты и история человечества. При Божьем соизволении и наших знаниях мы можем открыть и познать эти законы. А когда мы их познаем… – Джон Ди отер рукавом вспотевший лоб. – Тогда мы познаем все на свете.