Текст книги "Королевская шутиха"

– Неужели? – обрадовалась я. – И я смогу отнести лорду Роберту эти книги?

– Не раньше, чем я получу их, – охладил мой пыл отец. – И вот что, Ханна: если тебе разрешат увидеться с лордом Робертом…

– Ты что-то хочешь ему передать?

– Querida, ты должна попросить, чтобы он освободил тебя от службы ему. И ты должна навсегда с ним проститься. Он предатель, приговоренный к смерти… если только королева не помилует его. Но пока это неизвестно. Сейчас тебе самое время проститься с лордом Робертом. – (Я уже собралась возражать, но отец поднял руку, и я закрыла рот.) – Я редко что-то приказываю тебе, доченька. А здесь вынужден. Это мое повеление. Мы живем в Англии, как черви, которых в любой момент может зацепить плугом. Нам незачем добавлять себе опасностей. Тебе нужно с ним проститься. По закону лорд Роберт считается изменником. Мы должны оборвать все нити, связывавшие нас с ним. – (Я понурила голову.) – Дэниел этого тоже хочет.

– А он-то тут при чем?! – мгновенно взвилась я. – Что он вообще обо всем этом знает?

– Ханна, Дэниел – парень смышленый, – улыбнулся отец.

– Может, в своей медицине он и смышленый. Но он не бывал при дворе. Он ничего не знает о том мире.

– Девочка моя, очень многие неплохо живут, ничего не зная о дворцовых интригах. В его возрасте сыновья лордов забавляются охотами и балами. А Дэниел с ранних лет усердно учится. Он станет великим врачом, попомни мои слова. Он часто приходит ко мне по вечерам и читает книги о лекарственных травах и снадобьях. Он изучает греческие трактаты о здоровье и болезнях. Если он не родился в Испании, это еще не значит, что у него недостаточно знаний.

– Он явно ничего не знает об искусстве мавританских врачей, – гнула свое я. – А ты сам говорил: они самые лучшие в мире лекари. Они изучили все, что знали греки, и пошли гораздо дальше.

– Увы, я не могу передать ему их знания, – вздохнул отец. – У меня и книг по мавританскому врачеванию нет. Но Дэниел – серьезный юноша, неутомимый труженик. У него настоящий дар к постижению наук. Он приходит ко мне дважды в неделю. И всегда спрашивает о тебе.

– Неужели? – удивилась я.

– Да, Ханна. Он называет тебя своей принцессой.

Вот уж чего я не ожидала от Дэниела!

– Так и называет? Своей принцессой?

– Представь себе, – сказал отец, улыбаясь моей оторопи. – Дэниел говорит так, как говорил бы влюбленный юноша. Приходит, осведомляется о моем здоровье, а потом спрашивает: «Как там моя принцесса?» У него нет другой принцессы, кроме тебя, Ханна.

Коронация Марии была назначена на первый день октября. Более двух месяцев двор, Лондон и вся Англия готовились к событию, которое окончательно утвердит власть старшей дочери Генриха VIII. Глядя на ликующие толпы лондонцев, можно было подумать, что вся страна единодушно радовалась восхождению Марии на престол. Но это единодушие было обманчивым. Многие убежденные протестанты не поверили искренности заверений королевы о ее веротерпимости. Кто победнее – просто затаился, а кто побогаче – отправился в добровольное изгнание. Изгнанников тепло встретили во Франции, где постепенно готовились к новой войне со своим извечным врагом – Англией. Тихо исчезли и некоторые члены королевского совета. Наверное, король Генрих недоумевал бы: куда подевались его фавориты? Не было единодушия и среди придворных. Те, кто в прошлом унижал Марию и насмехался над ней, теперь стыдились показаться ей на глаза. Кто-то просто не желал служить католичке, кто-то под разными предлогами остался в стенах своих усадеб, переделанных из монастырских зданий… Остальные действительно радовались тому, что Мария отстояла свое право на трон, оттеснив протестантских претендентов. Они знали о ее набожности, знали о приверженности католическим традициям и верили, что вместе с новой королевой в Англию вернется долгожданное благоденствие.

Коронация была просто сказочной. По правде говоря, я впервые видела коронацию, но увиденное напоминало мне историю из какого-нибудь рыцарского романа. Мария ехала в золотой колеснице, в одеянии из синего бархата, отороченного белым горностаем. Улицы, по которым пролегал ее путь, были украшены шпалерами. Ей встречались фонтаны, исторгавшие не воду, а вино, отчего сам воздух вокруг них делался пьянящим. Ни на мгновение не умолкали приветственные крики. Королеву-девственницу славили не только взрослые. В нескольких местах колесница останавливалась, и к Марии выбегали стайки детей, распевавших хвалебные гимны в ее честь. Дети благодарили Господа за то, что у них наконец-то появилась королева, которая восстановит истинную религию.

Во второй колеснице ехала принцесса Елизавета, однако сестру-протестантку встречали с прохладцей. Возгласы в ее честь не шли ни в какое сравнение с оглушительным ревом толпы, приветствовавшей свою миниатюрную королеву. Рядом с Елизаветой сидела Анна Клевская – четвертая по счету супруга короля Генриха. За это время она растолстела еще сильнее. Анна расточала народу заученные улыбки и многозначительно переглядывалась с Елизаветой. Наверное, обе благодарили судьбу, что уцелели во всех передрягах. Вслед за колесницей, надев свои лучшие наряды, шли сорок шесть знатных дам: придворных и жен лордов. Чувствовалось, они не привыкли ходить пешком, и к тому времени, когда процессия, двинувшаяся из Уайтхолла, достигла Тауэра, дамы заметно подустали.

За ними шли придворные разных рангов, мелкая знать и то множество дворцовой публики, к которой относилась и я. Когда мы приехали в Англию, меня долго не покидал страх чужестранки. Я старалась его не показывать, заталкивала поглубже, однако страх оставался. И только сейчас, когда я шла в составе коронационной процессии рядом с мудрым шутом Уиллом Сомерсом и на моей голове красовался желтый шутовской колпак, а в руке – палочка с колокольчиком… я вдруг перестала ощущать себя чужой. Мне показалось, что Англия приняла меня. Я была королевской шутихой. Я находилась рядом с Марией в самые тяжелые и страшные дни ее жизни. Она заслужила свой трон, а я заслужила место возле нее.

Меня не обижало звание королевской шутихи. Тем более что я была не просто шутихой, а блаженной, имеющей дар ясновидения. Люди знали: я предсказала день, когда королева взойдет на престол. Когда я проходила мимо, некоторые даже крестились, признавая силу, которой я обладала. И потому я шла с гордо поднятой головой, не боясь чужих глаз, не боясь того, что из-за моей смуглой кожи и темных волос меня назовут испанкой или хуже. Сегодня я ощущала себя англичанкой, лояльной англичанкой, доказавшей свою любовь к королеве и новой родине, и я была рада своим чувствам.

Согласно традиции, ночь мы провели в королевских покоях Тауэра. На следующий день Мария была коронована. Елизавета несла шлейф ее платья и первой опустилась на колени, присягнув королеве на верность. Я почти не видела их обеих. Мне досталось место в самом конце. Я протискивалась сквозь придворных, отчаянно тянула шею вверх. Но даже если бы кто-нибудь посадил меня, как ребенка, к себе на плечи, я бы и тогда мало что увидела. Слезы туманили мне зрение. Я плакала от радости, что Мария, моя Мария, провозглашена английской королевой, что ее сестра рядом с ней и что многолетняя битва за трон и справедливость увенчалась ее победой. Бог, каким бы именем Его ни называли, все же благословил ее, и она победила.

Если стоя на коленях в Вестминстерском аббатстве Елизавета была олицетворением своего единства с сестрой, то впоследствии я убедилась, что принцесса отнюдь не собирается превращаться в католичку. На ее поясе, на изящной цепочке, по-прежнему висел маленький протестантский молитвенник, подаренный ей покойным братом. Елизавета одевалась подчеркнуто скромно и редко ходила к мессе. Словом, она всем своим видом показывала окружающим, что является протестантским антиподом королевы, которой совсем недавно клялась в верности до гроба. Как всегда, в облике Елизаветы не было ничего такого, что могло бы вызвать неудовольствие королевы. Вызывающей была сама ее манера держаться. Она всегда находилась как бы в стороне. Каждый ее жест говорил: «К великому сожалению, я тут не вполне согласна».

После нескольких дней такого негласного протеста королева послала сестре короткую записку, сообщив, что утром ждет ее в числе других придворных на мессе. Ответ Мария получила, когда мы собирались покинуть королевскую приемную. Королева протянула руку за служебником, где содержались тексты всех молитв для мессы каждого дня. И тут она заметила у порога одну из фрейлин Елизаветы, дожидавшуюся, когда на нее обратят внимание.

– Ее высочество просит разрешения не присутствовать на мессе. Она говорит, что плохо себя чувствует.

– Да? И что же с ней? – довольно резко спросила королева. – Вчера она была совсем здорова.

– Она мучается болями в животе, – ответила фрейлина. – Миссис Эшли, ее горничная, сказала мне, что принцесса совсем слаба и ей просто не дойти до часовни.

– Передай принцессе Елизавете, что я все равно жду ее к утренней мессе. Ничто так не способствует выздоровлению, как искренняя молитва, – уже спокойнее сказала Мария.

Она взяла служебник, но я заметила, как дрожит ее рука, листающая страницы.

Стражник уже собирался открыть нам двери, ведущие на галерею, заполненную разной публикой: доброжелателями, просителями и просто теми, кому хотелось увидеть королеву. Неожиданно из боковой двери появилась другая фрейлина Елизаветы.

– Ваше величество, – прошептала она, протягивая Марии новую записку.

Королева даже не повернула головы:

– Передай принцессе Елизавете, что я жду ее на мессе.

Стражник распахнул нам дверь. По галерее сразу же понесся шепот восторга и восхищения. Мужчины, мимо которых она проходила, низко кланялись, женщины приседали в реверансе. Но Мария словно не видела всего этого. Красное пятно на каждой щеке свидетельствовало о ее гневе. Она нервозно перебирала коралловые четки, и те дрожали в ее руке.

Принцесса Елизавета явилась на мессу с заметным опозданием. Мы услышали ее громкие вздохи. Она протискивалась сквозь толпу, скрюченная от боли. Кое-как она добралась до скамьи позади той, где сидела Мария.

– Марта, если я упаду в обморок, подхвати меня, – прошептала Елизавета своей фрейлине.

Королеве сейчас было не до фокусов сестры. Все ее внимание было направлено на священника. Стоя к нам спиной, он готовился совершить таинство причастия, превратив хлеб и вино в плоть и кровь Христову. Для Марии, как и для священника, это был единственный значимый момент дня. Остальное они воспринимали как мирское зрелище. Разумеется, все мы, неисправимые грешники, не могли дождаться возобновления мирского зрелища.

Принцесса Елизавета покинула церковь, держась за живот и охая. Она с трудом переставляла ноги, а ее лицо было белым, словно его посыпали рисовой пудрой. Королева шла молча. По ее насупленному лицу чувствовалось, что она не испытывает своей обычной умиротворенности. Когда мы дошли до ее покоев, королева велела плотно закрыть двери на галерею, чтобы люди не видели бледности Елизаветы, не слышали стонов принцессы и не шептались о жестокой королеве, заставляющей свою несчастную больную сестру ходить к мессе.

– Бедняжка принцесса, – вздохнула одна из посетительниц, когда стражник закрывал двери. – Надо поскорее уложить ее в постель.

– Обязательно, – почти шепотом ответила королева.

Зима 1553 года

В шесть вечера на лондонских улицах уже было темно, как полночью. Туман черным саваном покрывал холодную Темзу. При виде влажных, словно плачущих стен Тауэра мои ноздри ощутили запах отчаяния. Несомненно, это был самый мрачный и зловещий замок в мире. Я подошла к караульным воротам. Стражник поднял пылающий факел, разглядывая мое бледное лицо.

– Чего тебе, парнишка? – спросил он.

– Мне велели передать книги для лорда Роберта.

Стражник убрал факел, и окружающий мир снова погрузился во тьму. Потом натужно заскрипели петли. Я попятилась назад, чтобы меня не задело открывающимися створками тяжелых деревянных ворот. Затем я вошла внутрь.

– Ну-ка, покажи, что за книги, – потребовал стражник.

Я без опаски протянула их стражнику. Все книги были трудами по теологии, защищающими католическую точку зрения. Их разрешил к изданию Ватикан, а королевский совет одобрил их распространение в Англии.

– Проходи, – сказал стражник.

По скользким булыжникам я добралась до караульной будки. Мой дальнейший путь пролегал по мосткам, по обе стороны которых в лунном свете блестела вязкая грязь. Я поднялась по деревянным ступенькам к высокому входу в крепостной стене Белой башни. Так высоко дверь была сделана не без умысла. В случае нападения или попытки освободить узников солдаты попросту убрали бы лестницу и оказались бы в недосягаемости. Но сомневаюсь, чтобы кто-нибудь всерьез подумывал о вызволении лорда Роберта отсюда.

У входа меня ждал другой стражник. Он впустил меня внутрь, провел по коридору и постучался в дверь, после чего распахнул ее.

Наконец-то я увидела лорда Роберта. Он сидел, склонившись над бумагами. Рядом горела единственная свеча, выхватывая из темноты его темные волосы и бледное лицо, на котором вспыхнула и начала расплываться улыбка.

– Надо же! Мисс Мальчик! Моя мисс Мальчик!

Я опустилась на одно колено.

– Милорд! – только и могла прошептать я, прежде чем расплакаться.

Он засмеялся, поднял меня на ноги, обнял за плечи и вытер лицо. Все это слилось в одно плавное движение.

– Ну что ты расхныкалась, как маленькая? Что случилось?

– Случилось… с вами, – всхлипнула я. – Вы здесь и выглядите таким… – Мне было ненавистно говорить, что он выглядит бледным, больным, усталым, сокрушенным, хотя все эти слова вполне соответствовали действительности. – Несвободным, – наконец нашлась я. – Во что превратилась ваша модная одежда! И что… что будет с вами дальше?

Он засмеялся, будто речь шла о пустяках, и повел меня к камину. Сам он устроился на стуле, а мне подвинул табурет, чтобы я села напротив и смотрела на него, точно любимый племянник на дядюшку. Я робко протянула руки и опустила их ему на колени. Мне хотелось потрогать его и убедиться, что это настоящий лорд Роберт. Я так часто думала о нем. Иногда он мне снился. И вот теперь лорд Роберт сидел рядом. Он совсем не изменился, если не считать глубоких морщин, которыми было изрезано его лицо. Следы поражения и разочарования.

– Лорд Роберт… – прошептала я, боясь, что снова заплачу.

– Да, моя маленькая, – ласково, как ребенку, сказал он. – Это была очень крупная игра. Мы проиграли и теперь вынуждены расплачиваться за свой проигрыш. Плата очень высока. Но ты уже не ребенок и понимаешь: в мире не все так просто. И когда понадобится, я заплачу назначенную цену.

– Неужели они…

Я боялась спросить его, не о своей ли смерти он говорит с такой беззаботной улыбкой.

– Думаю, что обязательно, – весело ответил он. – На месте королевы, я бы с этим не тянул. А теперь расскажи мне, что нового за стенами Тауэра. У нас с тобой не так уж много времени.

Я пододвинула табурет поближе и собралась с мыслями. Мне не хотелось рассказывать ему о новостях, поскольку все они были плохими. Мне хотелось смотреть на его изможденное лицо, держать его руку в своих. Хотелось рассказать, как я тосковала по нему. Я писала ему одно шифрованное письмо за другим, зная, что он давным-давно потерял ключ к шифру. Потом я бросала их в огонь, поскольку любое письмо могло повредить нам обоим, тем более шифрованное.

– Мисс Мальчик, не молчи, – ободрил он меня. – Рассказывай все.

– Королева всерьез подумывает, не выйти ли ей замуж, – начала я тихо. – После коронации она болела. Ей предлагают одного жениха за другим. Лучший выбор – Филипп Испанский. Его советует испанский посол. Посол говорит, что у них будет замечательный союз, но королева боится. Она знает, что не сможет править одна, и все равно боится… чтобы ею управлял мужчина.

– Но она не отказалась от мыслей о замужестве?

– Сама не понимаю. Думаю, она болеет еще и от страха. Ей страшно оказаться в одной постели с мужчиной. А управляя одна, она боится за свой трон.

– А как поживает принцесса Елизавета?

Я оглянулась на крепкую дверь и понизила голос до едва различимого шепота:

– У них с королевой сплошные разногласия. А начиналось все очень хорошо. Королева хотела, чтобы Елизавета постоянно находилась при ней. Она объявила ее своей наследницей. Но счастье оказалось недолгим. Елизавета не маленькая девочка, чтобы смотреть старшей сестре в рот и впитывать ее поучения. Она вообще не хочет признавать над собой чью-либо власть. Елизавете в уме не откажешь, она соображает быстро, как алхимик. Королева ненавидит споры о том, что для нее свято, а Елизавета готова спорить по всякому поводу и ничего не принимает. На все она смотрит очень… жесткими глазами.

Я замолчала, подумывая, не наговорила ли лишнего.

– Ты считаешь, что у нее жесткие глаза? – спросил лорд Роберт. – У нее очень красивые глаза.

– Я, наверное, не так выразилась. Она смотрит так, словно… видит насквозь. Она не умеет благоговейно закрывать глаза, как королева. В ней нет такой веры, как у Марии. Таинство причастия не вызывает у нее восторга. Ей нужны факты и доказательства, а не слепая вера. И она… ничему не доверяет.

Лорд Роберт кивал, будто я повторяла то, о чем он и сам хорошо знал:

– Ты права, мисс Мальчик. Она никогда ничего не принимала на веру.

– Принцесса несколько раз пропускала утреннюю мессу. Королева заставила ее прийти в часовню. Так Елизавета пришла туда, держась за живот и охая от боли. Потом, когда королева загнала ее в угол, Елизавета сказала, что обратилась в истинную веру. Королеве нужна от нее правда. Мария хочет знать тайны ее сердца: верит ли она в святые таинства или нет.

– Тайны сердца Елизаветы! – со смехом воскликнул лорд Роберт. – Видно, королева совсем ее не знает. Елизавета никому не поверяет тайн своего сердца. Даже в раннем детстве она умела молчать о подобных вещах.

– Елизавета обещала публично заявить о своем обращении в католическую веру. Но до сих пор этого не сделала. И на мессу она ходит лишь по принуждению. Все говорят…

– И о чем же все говорят, моя маленькая шпионка?

– О том, что Елизавета рассылает письма убежденным протестантам и что у нее есть целая сеть сторонников. Еще говорят, что французы готовы дать денег, чтобы поднять мятеж против королевы. И вот еще я слышала: ей нужно лишь дождаться, когда королева умрет, и тогда английский трон достанется ей. Когда такое случится, Елизавета сбросит все маски и будет настоящей протестантской королевой. Сейчас она настоящая протестантская принцесса.

– Однако, – пробормотал он, переваривая мою болтовню. – И что же, королева верит всем этим сплетням?

Я взглянула на лорда Роберта, надеясь, что он поймет:

– Королева думала, что сестра будет с ней заодно. Елизавета встречала ее на подъезде к Лондону. Они вместе въехали в город. И в день коронации Елизавета ехала сразу же за королевой, а потом они везде были вместе. Ну как еще показать, что она любит свою младшую сестру и видит в ней свою наследницу? А потом начинается… Королеве докладывают: принцесса сделала то-то и то-то, сказала так-то и так-то. Королева видит, что сестра откровенно не желает ходить к мессе, что обещает одно, а делает другое. Но Елизавета…

– И что Елизавета?

– Мне ее не понять, – призналась я. – Она была на коронации. Королева ее отметила. Как я уже сказала, она ехала следом за королевой на красивой колеснице. Потом она несла шлейф платья королевы и первой поклялась ей в пожизненной верности. Елизавета принесла клятву перед Богом. Как же она может плести заговоры против королевы?

Лорд Роберт откинулся на спинку и с неподдельным интересом слушал мою тираду.

– Выходит, королева сердита на Елизавету?

– Нет, это хуже, чем гнев, – покачала я головой. – Королева в ней разочарована. Поймите, лорд Роберт, королева всегда была очень одинока. Ей хотелось видеть младшую сестру рядом с собой. Мария при всех выказывала ей свою любовь и уважение. И теперь королеве трудно поверить, что Елизавета ее не любит. Мало того, Елизавета готова строить заговоры против нее. Для королевы это очень болезненно. К тому же ее постоянно убеждают в том, что младшая сестра замышляет против нее недоброе. Что ни день, то новости о Елизавете.

– Слова словами. А доказательства ей представляют?

– Достаточно, чтобы не один раз арестовать Елизавету. Слишком много слухов. Тут поневоле усомнишься в невиновности Елизаветы.

– И королева до сих пор ей попустительствует?

– Королева не хочет раздоров. Ей хочется мира, – ответила я. – Она не будет действовать против Елизаветы, пока та ее не вынудит. Королева говорит, что не станет казнить леди Джейн и вашего брата… – Я не добавила: «А также вас», но мы оба сейчас думали о смертном приговоре, витающем над ним. – Королева хочет принести Англии мир.

– Ладно, довольно об этом, – сказал лорд Роберт, уходя от опасной темы. – Скажи, Елизавета останется при дворе на Рождество?

– Она просила разрешения уехать. Сказала, что ее вновь донимает болезнь и ей нужны тишина и уединение.

– Елизавета и в самом деле больна?

– Откуда мне это знать? – пожала я плечами. – Когда в последний раз я видела ее, она была вся опухшая и выглядела очень плохо. Но сейчас она не выходит из своих покоев. Или почти не выходит. При дворе к ней относятся очень холодно. Особенно женщины. Все злорадствуют, что ее болезнь называется завистью.

Лорд Роберт поморщился, представив себе женское злословие:

– Бедная принцесса! Она вынуждена таскать с собой четки и служебник и ходить к мессе!

– Никакая она не бедная! – возразила я, почувствовав себя уязвленной. – Окружение королевы плохо относится к Елизавете, но за это она должно винить только себя. От нее ждут, что она будет говорить вполголоса и ходить, опустив голову. А насчет посещения мессы – при дворе за этим очень строго следят. Каждый придворный, каждый слуга должен посещать мессу. В дворцовой часовне мессу служат семь раз в день. И все ходят не менее двух раз.

Услышав о столь быстром повороте двора к набожности, лорд Роберт усмехнулся:

– Скажи, королева действительно готова простить леди Джейн и не казнить ее за измену?

– Королева ни за что не казнит свою родственницу, да еще молодую, – заверила я его. – Пока леди Джейн придется оставаться узницей Тауэра, а когда в стране станет спокойнее, ее освободят.

– Большой риск для королевы, – поморщился лорд Роберт. – Будь я ее советником, то посоветовал бы покончить со своими врагами, и как можно раньше.

– Королева понимает, кто действовал по собственной воле, а кого принудили. Леди Джейн не рвалась в королевы. Со стороны Марии было бы очень жестоко наказать леди Джейн. Она бывает жесткой, но не жестокой.

– Учитывая, что девчонке всего шестнадцать, – пробормотал он, больше для себя, чем для меня, и встал. – Я должен был это остановить. Я должен был уберечь Джейн… вопреки отцовским заговорам.

Лорд Роберт подошел к окну и стал смотреть на темный двор, где еще летом казнили его отца. Герцог до конца надеялся на помилование. Он умолял сохранить ему жизнь, обещая дать показания против Джейн, против своих сыновей, против кого угодно. Когда он становился на колени перед плахой, повязка сползла с его глаз. Герцог натянул ее снова и ощупью ползал вокруг плахи на четвереньках, умоляя палача обождать и дать ему время подготовиться. Это был жалкий конец, но все же не настолько жалкий, как смерть юного короля, на которую его обрек герцог. Уж кто-кто, а Эдуард был совершенно ни в чем не виноват.

– Ну и глупец же я был, – горестно признался лорд Роберт. – Амбиции ослепляли меня. Странно, девочка, что ты этого не предвидела. Представляю, как сотрясались от смеха небеса, видя спесь и высокомерие семейства Дадли. Жаль, что Бог через тебя вовремя меня не предостерег.

– Я тоже об этом жалею, – вздохнула я. – Тогда я бы сделала все, чтобы спасти вас от такой участи.

– Неужели я сгнию в этих стенах? – спросил он. – Что ждет меня впереди? Иногда мне бывает не уснуть. Я слушаю крысиную возню по углам и думаю, что буду слушать эти шуршания и писки до конца дней своих. А днем – смотреть на кусочек голубого неба. Королева не обезглавила меня. Она сделала нечто пострашнее – лишила меня молодости.

– Нет, милорд, – покачала я головой. – Я внимательно слушала каждое ее слово – не скажет ли она что-нибудь про вас. А однажды спросила ее напрямую. Королева сказала, что не хочет проливать кровь тех, кого можно пощадить. Она не казнит вас. Должно быть, вы выйдете на свободу вслед за леди Джейн.

– На месте королевы я бы этого не делал. На ее месте я бы избавился от Елизаветы, Джейн, моего брата и меня и провозгласил бы наследницей престола Марию Стюарт, не посмотрев, что та француженка. Вот так: одним быстрым ударом покончить со всеми нами. Только так можно вернуть Англию к католической вере и удержать ее в руках Рима. Вскоре королева сама это поймет. Ей придется расправиться с нами. Мы ведь кто? Опасное поколение протестантских заговорщиков. Если Мария этого не сделает, время будет упущено. Она придет в отчаяние, начнет рубить головы, но на их месте будут появляться новые.

Я обогнула стул и робко опустила руку на плечо лорда Роберта. Он повернулся и посмотрел на меня так, будто забыл о моем присутствии.

– А что ты скажешь о себе, Ханна? Тебе спокойно на службе у королевы? Чувствуешь себя в безопасности?

– Я нигде не чувствую себя в безопасности, – шепотом ответила я. – И причина вам известна. Я нигде не буду в безопасности, куда бы ни отправилась. Я люблю королеву. Никто меня не спрашивает, кто я и откуда. Я ее шутиха, и все. Этого достаточно, словно я с пеленок служу у нее в шутихах. Казалось бы, мне можно и успокоиться, но у меня остается ощущение, что я ползу по тонкому льду.

– Если меня казнят, твою тайну я унесу с собой, – пообещал лорд Роберт. – Меня, девочка, ты можешь не бояться. И здесь я никому не рассказывал о тебе и твоем происхождении.

Я кивнула и взглянула на Роберта Дадли, с теплотой смотревшего на меня.

– А ты выросла, мисс Мальчик, – заметил он. – Скоро станешь женщиной. Жаль, я этого не увижу.

Мне было нечего ему ответить, и я тупо стояла возле его стула. Лорд Роберт улыбнулся, словно знал все чувства, что бурлили сейчас у меня внутри.

– Ах ты, моя маленькая шутиха! Блаженная дурочка. Наверное, мне нужно было тогда оставить тебя в отцовской печатне и не втягивать в дворцовую трясину.

– Мой отец велел, чтобы я навсегда распрощалась с вами.

– Что ж, он прав. Ты можешь меня покинуть. Я освобожу тебя от данного тобой обещания любить меня. Более ты не являешься моим вассалом. Ты вольна уйти.

Это была шутка. Мы оба знали: невозможно освободить девушку от обещания любить мужчину. Только она сама может разлюбить его и уйти или… остаться навсегда связанной с ним.

– Я не свободна, – прошептала я. – Отец велел мне расстаться с вами. Но я не свободна и никогда свободной не буду.

– Ты по-прежнему хочешь мне служить?

Я кивнула.

Лорд Роберт улыбнулся и наклонился ко мне. Я почувствовала тепло его дыхания.

– Тогда окажи мне последнюю услугу, – тоже шепотом сказал он. – Повидай принцессу Елизавету. Передай ей от меня, чтобы носа не вешала. И скажи, что ей нужно учиться у моего наставника Джона Ди. Пусть разыщет его и учится с усердием. Потом сама разыщи Джона Ди и передай ему два моих пожелания. Первое: пусть возобновит общение со своим прежним покровителем сэром Уильямом Пикерингом. Поняла?

– Да. С сэром Уильямом. Я знаю его.

– И второе: пусть встретится с Джеймсом Крофтсом и Томом Уайеттом. Мне думается, они оба занимаются алхмическими опытами, близкими сердцу Джона Ди. Эдуард Куртене способен произвести алхмическую свадьбу. Запомнишь?

– Запомнить-то запомню, но я совершенно не понимаю, что это такое.

– Тем лучше. Они намереваются получать золото из неблагородных металлов и рассыпать серебро в прах. Передай это мистеру Ди. Он поймет, о чем речь. И передай ему еще: я готов сыграть свою роль в алхимии, если он введет меня туда.

– Куда? – спросила я.

– Запомни все мои послания, – не отвечая на вопрос, потребовал лорд Роберт. – Давай повтори. – Я повторила все слово в слово, и он удовлетворенно кивнул. – А потом найди предлог и снова приходи сюда. Всего один раз, последний. Расскажешь, что ты увидела в зеркале Джона Ди. Мне это важно знать. Что бы ни случилось со мной, я должен знать о дальнейшей судьбе Англии.

Я кивнула, но лорд Роберт не сразу меня отпустил. Я почувствовала его губы у себя на шее, под ухом. Его поцелуй был совсем коротким и колючим из-за щетины на подбородке.

– Ты славная девочка. Спасибо тебе.

Я уходила от него, пятясь задом, словно не смела повернуться к нему спиной. Я постучала в дверь. Стражник ее распахнул.

– Да благословит и убережет вас Господь! – сказала я на прощание.

Лорд Роберт повернул голову и одарил такой прекрасной улыбкой, что у меня защемило сердце.

– Поторапливайся, парень! – вернул меня к действительности стражник.

Я даже не заметила, как вновь оказалась в темноте и сырости промозглого лондонского вечера. Я пыталась почувствовать, увижу ли лорда Роберта снова, но мои чувства молчали.

Во дворец я возвращалась почти бегом. Неожиданно откуда-то выскользнула тень и преградила мне дорогу. Я испуганно вскрикнула.

– Тише, это я, Дэниел.

– Как ты узнал, что я здесь?

– Зашел к твоему отцу, а он сказал, что ты понесла в Тауэр книги для лорда Роберта.

Я молча кивнула.

Дэниел пошел рядом:

– Теперь ты не обязана ему служить.

– Нет. Он меня освободил.

Мне хотелось, чтобы Дэниел поскорее отстал и я бы смогла снова вызвать в памяти ощущение поцелуя в шею и теплое дыхание лорда Роберта.

– А раз он тебя освободил, больше ты ему не служишь, – назидательным тоном произнес Дэниел.

– Кажется, я тебе ясно сказала, – огрызнулась я. – Я ему не служу. Отец попросил отнести ему книги. Так получилось, что это лорд Роберт. Я его даже не видела. Отдала книги стражнику и ушла.

– В таком случае когда он освободил тебя от службы ему?

– Еще летом, – соврала я.

– Это когда его арестовали?

– Тебе-то какое дело? – не выдержала я. – Я свободна от всех обязательств перед лордом Робертом. Я служу королеве Марии. Чего тебе еще нужно?

Его раздражение нарастало вместе с моим.

– Я имею право знать все, что ты делаешь. Тебе предстоит быть моей женой. Ты станешь носить мою фамилию. А пока ты бегаешь между дворцом и Тауэром, ты подвергаешь опасности не только себя, но и всех нас.

– Можешь успокоиться, опасность тебе не грозит. Да и что вообще ты знаешь об опасности? Тебе не приходилось спасаться бегством или замирать при стуке в дверь. За эти месяцы мир успел встать с ног на голову и опять опуститься на ноги, а ты сидел себе и читал ученые трактаты. Тебе ли говорить об опасности?