Текст книги "Саван для соловья"

Филлис Дороти Джеймс
Саван для соловья

Глава 1
Наглядная демонстрация смерти

1

В утро первого убийства мисс Мюриэл Бил, инспектор училищ медсестер при Главном совете медсестер, зашевелилась в постели сразу после шести и сквозь еще не оставившую ее сонливость вспомнила, что сегодня понедельник 12 января и ей предстоит инспектирование больницы Джона Карпепдера. До нее уже доносились первые знакомые звуки начинающегося дня: будильник Энджелы замолк, – не успела она осознать, что слышала его бодрую трель; сама Энджела уже шаркала по квартире, как неуклюжее, но добродушное животное; приятное позвякивание посуды в кухне говорило о приготовлении утреннего чая. Мюриэл заставила себя раскрыть глаза, сопротивляясь отчаянному желанию поплотнее укутаться в теплое одеяло и вновь отдаться блаженной дремоте. Господи, ну кто ее просил сказать заведующей Тейлор, что она придет сразу после девяти утра, чтобы успеть па первое занятие третьекурсниц! В такую-то рань! Это просто смешно, а кроме того, абсолютно никому не нужно! Больница находится в Хитерингфилде, на границе Сассекса и Хемпшира, почти в пятидесяти милях езды, часть из которых ей придется преодолеть еще до наступления рассвета. К тому же шел унылый дождь, который с раздражающим постоянством сыпал с январского неба всю прошлую неделю. С Кромвел-роуд доносился слабый шелест автомобильных шин по мокрому асфальту, и ветер бросал в окна пригоршни брызг. Хорошо еще, что она заранее разыскала карту Хитерингфилда, чтобы определить точное местоположение больницы. А то попробуй найти в незнакомом городке нужное здание, когда сеет этот надоедливый дождь, а улицы забиты автомобилями, на которых их владельцы торопятся добраться до работы. Инстинктивно чувствуя, что ее ждет тяжелый день, она потянулась под одеялом, словно готовясь к встрече с ним. Расправив затекшие пальцы, она ощутила мгновенный укол боли в суставах. Не иначе как артрит заявляет о себе. Что ж, этого стоило ожидать. В конце концов, ей уже сорок девять. Пора уже понемногу приспосабливаться к возрасту и не делать резких рывков… Да, но какого же черта она решила, что сумеет добраться до Хитерингфилда раньше половины десятого!

Отворилась дверь, и из коридора в темную спальню ворвалась широкая полоса электрического света. Мисс Эиджела Бэрроуз шумно протопала к окну, на секунду раздвинула шторы, обнажив темное небо и усыпанное бисером дождя стекло, и снова задернула их.

– Дождь все идет, – сказала она таким тоном, как будто испытывала удовлетворение от исполнения своего предсказания, но была ответственна за того, кто не обратил внимания на ее прогноз.

Мисс Бил оперлась на локоть, включила лампу над кроватью и стала ждать. Через несколько секунд ее подруга внесла поднос с завтраком. На накрытом вышитой накрахмаленной салфеткой подносе были красиво расставлены две чашки в цветочек, четыре ломтика бисквита на тарелке от такого же сервиза – по два кусочка каждого вида – и заварной чайник, от которого исходил бодрящий запах свежезаваренного индийского чая. Обе женщины чрезвычайно ценили комфорт и были приучены к опрятности и порядку. Привычки, которые когда-то им привили в частном отделении больницы при медицинском институте, где они учились па медсестер, были автоматически перенесены на их собственную жизнь, так что их квартира пе слишком отличалась от небольших квартирок в дорогом сестринском общежитии.

Мисс Бил снимала квартиру со своей подругой с тех пор, как двадцать пять лет назад они закончили одну и ту же школу для медсестер. Мисс Энджела Бэрроуз работала старшей преподавательницей в одной из лондонских больниц, прикрепленной к медицинскому институту. Мисс Бил считала ее образцом преподавателя и во время всех своих инспекций бессознательно придерживалась стандартов и сентенций своей подруги о принципах правильного обучения медсестер. В свою очередь мисс Бэрроуз ужасалась при мысли о том, что станет делать Главный совет медсестер, когда мисс Бил придет время уходить на пенсию. Подобные иллюзии партнеров о значительности друг друга обычно создают счастливые браки, и взаимоотношения между мисс Бил и мисс Ьэрроуз – впрочем, совершенно невинные – основывались на таком же фундаменте. За исключением этой их способности к взаимному, хотя и не выражаемому вслух обожанию, они были очень разными. Мисс Бэрроуз была женщиной внушительного роста и мощного телосложения; под этой грубоватостью внешности и суждений скрывалась ранимая и тонкая душа. Мисс Бил, напротив, была маленькой и хрупкой, как птичка, со старомодными манерами, что подчас ставило ее едва ли не в смешное положение. Даже их психологические привычки были полностью противоположными. Пышущая здоровьем мисс Бэрроуз просыпалась с первым же сигналом будильника и кипела бурной энергией примерно до пяти часов дня, после чего, по мере приближения вечера, становилась все более вялой и сонливой. Мисс Бил с трудом приходила в себя после сна, утро ей давалось нелегко, зато с каждым часом она словно наливалась силами и весь день оставалась очень оживленной и деятельной. Им удалось обратить себе на пользу даже это противоречие. Мисс Бэрроуз с удовольствием занималась приготовлением завтрака, а мисс Бил охотно мыла посуду после обеда и готовила какао перед сном.

Мисс Бэрроуз наполнила чашки, подруге бросила два кусочка сахара и уселась со своим чаем на стуле у окна. Строгие правила запрещали мисс Бэрроуз сидеть на постели. Она сказала:

– Тебе лучше выйти пораньше. Уступаю тебе свою очередь в ванной. Когда начинается твоя инспекция?

Мисс Бил вяло пробормотала, что она обещала заведующей приехать сразу после девяти. Чай был необычайно благоуханным и бодрящим. Обещание явиться в больницу в такую рань, конечно, было промашкой, но, понемногу отпивая горячий душистый напиток, мисс Бил начинала думать, что вполне успеет прибыть в четверть десятого.

– Тамошнюю заведующую, кажется, зовут Мэри Тейлор? У нее репутация провинциалки. Поразительно, что она никогда не бывала в Лондоне. Не сочла нужным там появиться даже с просьбой предоставить ей работу, когда ушла на пенсию мисс Монтроуз.

Мисс Бил пробормотала что-то невнятное, но, поскольку эта тема ими уже обсуждалась, ее приятельница справедливо расценила эти неразборчивые звуки как возражение против того, что Лондон каждому представляется идеальным местом для жизни и работы и что по необъяснимым причинам люди отказывают провинциалам в способности достичь каких-либо высот в любой профессии или области знаний.

– Вообще-то ты, конечно, права, – согласилась мисс Бэрроуз. – Кстати, больница Джона Карпендера расположена в удивительно живописном месте. Мне нравится этот район на границе с Хемпширом. Жалко, что тебе не пришлось побывать там летом. И все же она могла бы быть заведующей больницей при институте. С ее способностями она вполне могла бы стать одной из самых авторитетных заведующих.

В дни их студенчества подруги достаточно настрадались от одной из «авторитетных заведующих», но не переставали сетовать на исчезновение этого знаменитого племени.

– Кстати, лучше бы ты поскорее отправилась в путь. На дорогах начнется настоящее столпотворение еще прежде, чем ты доберешься до канала Гилфорд.

Мисс Бил не спросила, откуда подруга знает, что на дорогах будет полно машин. Это относилось к тому роду вещей, которые мисс Бэрроуз просто знает, и все тут. Она энергично продолжала:

– На этой неделе я встретила в Вестминстерской библиотеке Хильду Рольф, их старшую преподавательницу. Необыкновенная женщина! Разумеется, она очень умна и пользуется репутацией первоклассной учительницы, но, боюсь, студенты ее побаиваются.

Мисс Бэрроуз частенько сама наводила ужас на своих студенток, не говоря уже о большинстве своих коллег-учителей, но искренне поразилась бы, если бы ей об этом намекнули.

Мисс Бил спросила:

– Она говорила что-нибудь об инспекции?

– Только упомянула о ней. Она уже сдала книгу и ужасно торопилась, так что мы не успели толком поговорить. У них, оказывается, настоящая эпидемия гриппа, которая вывела из строя половину штата.

Мисс Бил показалось странным, что старшая преподавательница нашла время приехать в Лондон, чтобы сдать в библиотеку книгу, когда дела с персоналом обстоят так туго, но ничего не сказала. Во время завтрака мисс Бил предпочитала больше размышлять, чем разговаривать, экономя силы. Мисс Бэрроуз подошла к кровати налить себе еще чая. Она сказала:

– При такой погоде да еще при том, что студентки чуть ли не все заболели, похоже, у тебя будет довольно тоскливый день.

Годами общаясь друг с другом, они привыкли констатировать очевидные вещи, что является одним из признаков долгих близких отношений, и вряд ли часто ошибались. Мисс Бил, не ожидавшая от этого дня больших неприятностей, кроме утомительной утренней поездки на автомобиле, трудной инспекции и возможной схватки с теми членами из Комитета по образованию медсестер больницы, которые возьмут на себя труд явиться, молча натянула на плечи халат, сунула ноги в шлепанцы и побрела в ванную. Таким образом, сама того не зная, она сделала первые шаги к тому, чтобы оказаться свидетельницей убийства.

2

Несмотря на дождь, поездка оказалась легче, чем ожидала мисс Бил. Она выехала заранее и к девяти часам уже добралась до Хитерингфилда, как раз чтобы встретиться с последним потоком жителей, спешаших на работу. Широкая Джорджиан-стрит была запружена автомобилями. Женщины подвозили к станции работающих в Лондоне мужей или детишек в школу, трейлеры торопились доставить в магазины товары, автобусы подкатывали к остановкам, где из них высыпала густая толпа, сменяясь новыми пассажирами. При зеленом свете светофоров через улицу устремлялся поток пешеходов, наклоняющих над головой зонтики в попытке защититься от ветра. Дети радовали взгляд нарядной формой учеников частных школ; большинство мужчин были в котелках и с портфелями; женщины одеты в том милом стиле, который сочетал в себе городскую моду с сельской практичностью. Вынужденная следить за светофорами, потоком пешеходов и указателем поворота к больнице, мисс Бил лишь краешком глаза заметила стройную ратушу восемнадцатого века, заботливо сохраненные старинные деревянные дома и высокий шпиль церкви Святой Троицы, покрытый резьбой, но у нее создалось хорошее впечатление о здешнем обществе достаточно просвещенных горожан, которое позаботилось о сохранении архитектурного наследия своего городка» хотя современные магазины в конце улицы намекали на то, что эта забота могла бы начаться и на тридцать лет пораньше.

Но вот наконец показался долгожданный указатель. Дорога к больнице Джона Карпепдера уходила вправо от шоссе по широкой аллее между деревьями. Слева тянулась высокая каменная стена, охватывающая владения этого учреждения.

Как обычно, мисс Бил тщательно подготовилась к инспекции. В ее портфеле, брошенном па заднее сиденье, находились обширные сведения об истории больницы, копия последнего инспекторского отчета Главного совета медсестер и заметки комитета управления больницей о том, насколько возможно выполнить оптимистические рекомендации инспектора. Как она выяснила, у больницы была давняя история. Она была основана в 1791 году богатым купцом, который родился в этом городке, оставил его бедным юношей, чтобы найти счастье в Лондоне, и вернулся в родной город, когда удалился от дел, находя удовольствие в благотворительности и в удивлении соседей. Он мог купить себе славу и обеспечить спасение своей души, помогая овдовевшим женщинам, сиротам или восстанавливая церкви. Но за веком пауки и рассудочности последовал век справедливости и милосердия, и стало модным основывать больницы для больных бедняков. Вот так, вместе с почти обязательным собранием в местной кофейне, родилась больница Джона Карпендера. Не лишенное архитектурного интереса первоначальное строение просуществовало довольно долго, пока его не сменило массивное здание, ставшее своеобразным памятником викторианской эпохе с ее показным благочестием, а затем его еще раз перестроили уже с типичным для двадцатого века стремлением к функциональности, которой явно недоставало привлекательности.

Больница всегда процветала. Местное общество в основном состояло из богачей и людей среднего класса, у которых было слишком сильно развито чувство сострадания и в то же время было слишком мало объектов, на которые они могли его направить. Как раз перед Второй мировой войной к больнице было пристроено новое крыло, в котором разместилось великолепно оборудованное отделение для частных пациентов. И до и после появления национальной службы по охране здоровья оно постоянно привлекало богатых пациентов и соответственно знаменитых профессоров-консультантов из Лондона и из-за границы. Мисс Бил считала, что Энджеле легко говорить о престиже лондонских училищ медсестер, но у больницы Джона Карпендера сложилась своя, не менее почетная репутация. Женщины не без оснований считали завидной должность заведующей главной районной больницей и первоклассной клиентуру, которую обслуживала эта великолепно расположенная и защищенная местными традициями клиника.

Мисс Бил приближалась к главным воротам больницы. Слева от ворот находилось помещение для привратника – очаровательный кукольный домик со стенами, выложенными разноцветной мозаикой – реликтовый остаток викторианского здания, – а справа – стоянка для машин врачебного персонала. Уже треть размеченного участка асфальта была заставлена «даймлерами» и «роллсами» Дождь прекратился, и на его место заступал серенький январский день. Здание больницы с ярко освещенными окнами возникло перед взором мисс Бил, как огромный корабль, стоящий на якоре, за стенами которого кипела невидимая деятельность. Слева тянулось низкое строение с застекленным фронтоном – новое отделение для поликлинических больных. Тонкий ручеек пациентов уже уныло направлялся к его входу.

Мисс Бил подъехала к окошечку сторожки, опустила стекло и назвала себя. Привратник, преисполненный сознания собственной значительности, соизволил неспешно выйти наружу, чтобы представиться ей.

– Стало быть, вы из Главного совета медсестер, мисс, – высокомерно констатировал он. – Тогда досадно, что вы свернули в эти ворота. Школа медсестер расположена в Найтингейл-Хаус[1]1
  Найтингейл-Хаус (Nightingale House) буквально: «Соловьиный дом» (англ.).


[Закрыть], приблизительно в ста ярдах от выезда на Винчестер-роуд. Чтобы попасть в Найтингейл-Хаус, мы всегда пользуемся задними воротами.

В его тоне звучала снисходительная укоризна, словно он порицал поразительную несообразительность водительницы, стоившую ему дополнительной работы.

– А я смогу добраться до школы этой дорогой?

Мисс Бил не хотелось возвращаться в сутолоку шоссе или объезжать всю территорию госпиталя в поисках незнакомого въезда.

– Оно, конечно, можно, мисс.

Теперь его тон подразумевал, что это доступно лишь особо упорным натурам, и он встал рядом с машиной, как будто готовился к долгому и сложному разъяснению маршрута. Но все оказалось на удивление просто. Найтингейл-Хаус располагался на территории больницы прямо за новым отделением поликлиники.

– Просто поезжайте по этой дороге налево, мисс, и держитесь все время рядом с моргом, пока не доберетесь до жилого корпуса врачей. Тогда повернете вправо. Там, на развилке, есть указатель. Вы его не сможете пропустить.

На этот раз зловещий ориентир был как нельзя кстати. Огромная территория больницы напоминала лес или нечто среднее между ним и садом с запущенными лужайками, по которым беспорядочно были разбросаны более или менее густые чащи неподстриженных деревьев, что напомнило мисс Бил территорию старинной психиатрической клиники. Трудно было найти больницу, занимающую столь обширное пространство. Но несколько дорог были оборудованы указателями, и только одна из них вела влево от поликлиники. Морг оказалось найти очень легко, это было некрасивое приземистое здание, тактично затененное деревьями, но стратегическая изолированность делала его еще более зловещим. Новое здание с квартирами докторского персонала было невозможно не определить. Увидев его, мисс Бил дала волю своему обычному негодованию, часто совершенно неоправданному, по поводу того, что комитеты управления больницами всегда с большей готовностью предоставляют новое жилье своим докторам, чем обеспечивают соответствующими условиями школы обучения медсестер. Затем ей в глаза бросился обещанный указатель. На белой вывеске, повернутой вправо, было написано: «Найтингейл-Хаус, школа обучения медсестер».

Она переключила передачу и осторожно повернула. Новая дорога оказалась извилистой и узкой, так что по ней едва могла проехать одна машина, к тому же с обеих сторон над ней нависали грустные поникшие ветки с мокрой листвой, отчего сумрак сгущался еще больше. Здесь было царство уединения и вечной сырости. Деревья росли вплотную к дороге, их ветви сплетались вверху, образуя темный туннель. Время от времени порыв ветра швырял на крышу машины пригоршни брызг или прилеплял разноцветные опавшие листья па лобовое стекло. На открытых местах мисс Бил заметила цветочные клумбы, продолговатые, как могилы, на которых торчали срезанные кусты. Под деревьями было так темно, что она включила боковые фары. Мокрое асфальтированное шоссе стелилось под шинами ее автомобиля, как узкая промасленная лента. Окно у нее было опущено, и внутрь, преодолевая запах бензина и разогретого винила, втекал холодный воздух, пропитанный горьковатым ароматом загнивающей под дождем опавшей листвы. Она почувствовала себя странно одинокой в этой призрачной тишине, и неожиданно ее охватила иррациональная тревога, странное ощущение, что она путешествует во времени и попала в какое-то другое измерение, откуда нет выхода; ее охватил непостижимый и безысходный ужас. Это ощущение длилось всего секунду, и она быстро очнулась от него, напомнив себе, что меньше чем в миле отсюда находится оживленное шоссе, а рядом за степами больницы кипит жизнь. И все-таки на душе у нее остался неприятный осадок от этого странного и неуютного переживания. Рассердившись на себя за глупую мнительность, она резко подняла оконце и нажала на акселератор. Маленькая машина рванулась вперед.

Оказалось, что это был последний изгиб дороги, повернув за который она оказалась перед Найтингейл-Хаус. От удивления она так резко нажала на тормоз, что машина едва не встала на дыбы. Перед ней было невероятно огромное строение, осколок викторианской эпохи, сооруженное из красного кирпича в виде замка с четырьмя высокими башенками по углам. Из-за серого промозглого утра оно было изнутри освещено, и, вынырнув из сумрачного лесного туннеля, мисс Бил была ослеплена его сиянием, невольно вспомнив заколдованный дворец из детских сказок.

Удивленно глядя на Найтингейл-Хаус, мисс Бил совершенно забыла о недавно пережитой панике. Несмотря на свою убежденность в том, что она обладает достаточно развитым вкусом, мисс Бил имела стойкий иммунитет против причуд стиля, она с трудом представляла себе, что стала бы восхищаться ими в обществе. Но для нее давно уже стало привычкой на каждое здание смотреть с точки зрения его пригодности для школы медсестер – однажды, во время парижских каникул, к своему полному ужасу, она вдруг осознала, что только что отвергла Елисейский дворец как совершенно неподходящий для этой цели – и разумеется, как помещение для школы здание Найтингейл-Хаус она оценила как абсолютно невозможное. Ей достаточно было только взглянуть на пего, чтобы все возражения сложились у нее в мозгу в стройную аргументацию. Судя по окнам, большинство его помещений были слишком просторными. Где, например, найти уютные комнатки для кабинетов старшего преподавателя, клинического инструктора или школьного секретаря? Затем, здание очень трудно содержать в порядке, а эти утопленные в толстых стенах окна – без сомнения, очень живописные, если кому-то это нравится, – задерживают очень много дневного света. Что еще хуже, в самом здании было нечто зловещее, даже пугающее. Когда их Профессия (мисс Бил, вопреки неудачному сравнению, всегда думала о ней с большой буквы) с таким трудом пробилась в двадцатый век, сопротивляясь устаревшим предрассудкам и методам, к мисс Бил часто обращались с просьбой произнести речь, и некоторые излюбленные фразы гвоздем застряли у нее в голове, – действительно крайне досадно, что молодые студентки получили для занятий эту древнюю, викторианскую громаду. Будет нетрудно ввести в ее отчет настойчивое требование дать новое здание для школы. Найтингейл-Хаус был отвергнут еще до того, как нога мисс Бил коснулась его ступеней.

Зато оказанный ей прием был безупречен. Не успела она подняться на верхнюю площадку лестницы, как тяжелая дверь распахнулась, и оттуда вырвалась теплая струя воздуха, обдав ее ароматом только что сваренного кофе, Горничная в форменном платье с передником почтительно отступила в сторону, а за ней па широкой площадке дубовой лестницы – сияющей на фоне темных панелей серыми и золотистыми тонами, как портрет времен Ренессанса, – появилась фигура заведующей школой Мэри Тейлор с простертыми вперед руками. Мисс Бил надела на себя радушную профессиональную улыбку, состоящую из радостного ожидания встречи и заверения в добрых чувствах, и шагнула вперед, чтобы приветствовать ее. Злосчастная инспекция школы больницы Джона Карпендера началась.