Текст книги "Вавилон-Берлин"
Автор книги: Фолькер Кучер
Жанр: Крутой детектив, Детективы
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
– Ты знаешь его?
Парень замялся. Рат недовольно скривился.
– Послушай, братишка! До сих пор я говорил с тобой по-дружески, но, поверь мне, я умею разговаривать и по-другому. Так что не пудри мне мозги: ты знаешь этого мужчину?
– И что? Если я и знаю кого-то, кто шепчет что-то, продавая сигареты, это не значит, что я тоже снеговик.
Гереон насторожился. Предыдущий арендатор его комнаты торговал кокаином! Еще одна причина найти его! Может быть, ему следует поговорить с кем-то из службы по борьбе с наркотиками.
– Только не рассказывай мне, что ты только вдыхаешь эту штуку! – продолжил комиссар наезжать на русского. – Но меня сейчас это не волнует. Меня интересует он. – Рат поднес фото прямо к глазам тощего. – Так что давай рассказывай – тогда я оставлю тебя в покое.
– Вы, фараоны, представления не имеете, как тяжело здесь, в этом городе, заработать деньги! – Парень сплюнул на асфальт слюну вперемешку с кровью. – Если бы Алексей не был вынужден это делать, он бы не делал. Большие деньги зарабатывают все равно другие. Но им вы предоставляете свободу действий. И высшему обществу, которое это употребляет, тоже. Но если ты русский, то у тебя обязательно будут неприятности. Вы даже можете вышвырнуть человека из страны. Несмотря на то что в России на каждом шагу большевики.
– Если ты хочешь, чтобы мы продлили твой паспорт, ты должен быть готов оказывать нам содействие. – Рат выудил из куртки русского документ желтого цвета и положил его к себе в карман. – Ты получишь его назад, если я буду доволен твоими ответами. Где Кардаков?
– Значит, вы его еще не нашли? – Эмигрант рассмеялся, и его глаза сузились. – Я должен был бы это предположить! Так быстро Алексея не поймать. А откуда у вас его фото? Его подруга-певица потеряла самообладание?
Лана Никорос. «Делфи-Паласт».
– Если здесь кто-то сейчас потеряет самообладание, так это я, – сказал Гереон, потянул парня вверх за воротник и прижал его к стене. Он был легким как пушинка. – И поверь мне, ты об этом пожалеешь. Ты наверняка об этом пожалеешь!
Рат слушал свой голос, как будто говорил кто-то другой. Он вспомнил Бруно на стройке и немного испугался самого себя. Неужели он уже усвоил лекцию коллеги? Во всяком случае, его жесткий тон давал себя знать.
– Хорошо, не волнуйся так! – Парень поднял руки, будто успокаивая полицейского. – Но не говори никому, что ты мне сказал. Вы ведь все равно знаете, что он подрабатывает.
– Где мне его найти?
– Не имею понятия. Он то там, то здесь. Я его не видел уже больше недели. Вокруг ходят слухи, что вы его сцапали.
– Я не верю ни одному твоему слову.
– Тогда спроси геев в «Эльдорадо». Они уже на взводе, потому что иссяк их кокаиновый источник.
Гереон знал это заведение, пользующееся популярностью среди тех, кто испытывал будоражащие чувства, двигаясь по танцплощадке неизвестно с кем: то ли с мужчиной, то ли с женщиной. Как минимум половина женщин в «Эльдорадо» таковыми не являлись. Полицейские заглядывали туда по служебным обязанностям, но так, чтобы не слишком нарушать работу на Лютерштрассе. Рат предполагал, что Бруно и там имел своих информаторов.
– Кардаков торгует чем-то еще, кроме кокаина? – спросил он худосочного русского. Может быть, он напал на след убийства из-за разборок геев, убийства из-за ревности или чего-то подобного. А труп из канала был любовником его предшественника. Хотя Борис во время своего ночного визита на Нюрнбергерштрассе не произвел впечатление влюбленного молодого человека.
– Конечно, есть такие, кто домогается Алексея, – стал рассказывать эмигрант. – Хотя он их всех отшивает. Но они все-таки ищут его. Поэтому им всем так его не хватает. Эти типы, которые также предлагают «порошок» на Лютерштрассе, и в подметки ему не годятся.
Рат посмотрел на часы. Было начало первого. В «Эльдорадо» как раз только началась вечеринка. Он оставил русского и направился к стоянке такси на Гарденбергштрассе.
– Эй, а мой паспорт? – крикнул ему тощий парень, засовывая рубашку в брюки.
– Ты получишь его, когда я найду Кардакова.
– А если за это время кто-нибудь из вас, фараонов, захочет на него взглянуть? Я должен тогда послать его к тебе?
– Смотри просто, чтобы не засветиться!
***
– Привет, дорогуша!
Эффектная, окрашенная перекисью блондинка с призывающим к поцелую ярко-красным ртом, стоявшая у стойки, называла себя Глорией, но в действительности была Густавом.
– Шикарно выглядишь, – сказала она. – Ты сегодня один? А где же Бруно? И ваш белокурый мальчик?
Танцевальная площадка «Эльдорадо» уже заполнилась, и ансамбль играл зажигательную танцевальную музыку. В помещении с обитой плюшем мебелью, в котором преобладали золотистые тона, висела голубая дымка от бесчисленных сигарет. Рат прислонился к бару и вынул очередную сигарету «Оверштольц», чтобы внести и свою лепту в чрезмерно прокуренную атмосферу.
– Мы ведь не женаты, – пробормотал он, прикуривая.
– Но можете еще стать.
Гереон не должен слишком уж здесь выпендриваться – это была территория Бруно. А ему как человеку новому следовало быть начеку. То, что он производил здесь расследование по собственной инициативе, являлось нарушением должностных инструкций. Тем более что он утаивал известную ему информацию.
– Глория, золотце! – Комиссар попытался проявить больше шарма и с улыбкой облокотился на стойку.
– Да? – отозвалась работница кафе, продолжая наливать пиво. Ее длинные ногти напомнили когти хищника, когда она подавала бокал мужчине, который уже как следует набрался.
– Спасибо, моя хорошая, – проговорил этот посетитель с саксонским акцентом, одарив ее влюбленным взглядом. Турист, который, очевидно, не имел представления о том, что говорит с мужчиной.
Глория оставила его и направилась назад к Рату. Ее ожерелье коснулось тыльной части его кистей, когда она наклонилась к нему.
– Очень мило, что ты здесь опять появился. Привлекательных фараонов не так уж много.
Гереон подал ей свою пачку сигарет.
– Не хочешь сделать паузу на перекур?
Густав взял сигарету своими когтями хищника.
– Я всегда готова. Если ты со мной что-нибудь выпьешь.
Вскоре после этого перед ними стояли два бокала и бутылка виски. Рат выбрал столик подальше от ансамбля, чтобы у них была возможность поговорить. Глория щедро наполнила бокалы.
– Ну, признавайся, – сказала она, – почему фараон предлагает мне сигарету и ставит бутылку? Явно ведь не за мои красивые голубые глаза.
Барменша похлопала накладными ресницами.
– Ты догадлива, моя дорогая! – улыбнулся полицейский, и они чокнулись и выпили. – Хотя у тебя и в самом деле красивые глаза. – Рат показал Глории фото. – Он должен здесь частенько появляться.
Переодетый мужчина посмотрел на кроткое лицо Кардакова и потянулся за следующей сигаретой. Выпустив дым через нос, он кивнул.
– Точно. Он русский, да? Симпатичный парень. Но, надеюсь, вы его не арестовали? Было бы жаль.
– Не волнуйся. Сейчас я его просто ищу, потому что хочу кое-что сообщить об одном из его друзей.
– Может быть, у него рыльце в пушку?
– Да нет, если не считать, что он торгует кокаином.
– А, это есть. – Голос Глории стал более холодным. Она сначала посмотрела на собеседника, а потом на фото, и Гереон понял, что она почуяла ловушку.
– Нет, ты меня неправильно поняла. Это меня вообще не интересует. Только в том случае, если я благодаря этому его найду.
– Я не могу себе представить, чтобы он здесь продавал «порошок». Шеф этого не потерпит.
– Может быть, он находит здесь свою клиентуру?
Барменша пожала плечами и еще раз наполнила бокалы. При этом она наклонилась совсем близко к комиссару.
– То, что я тебе сейчас скажу, я скажу только тебе, потому что это и без того знает каждый фараон в Берлине. Считай это своего рода поддержкой провинциальных полицейских.
– О’кей, если ты не скажешь Бруно, что я нуждаюсь в поддержке.
Глория засмеялась.
– Итак, слушай внимательно: если здесь кто-нибудь в городе продает кокаин, то ты можешь быть уверен, что в этом замешан доктор Мабузе…[20]20
Персонаж романов Жака Норберта, известный прежде всего по экранизациям Фрица Ланга; гениальный и очень жестокий преступник-гипнотизер, создатель криминальной сети.
[Закрыть]
– Тот самый, из кино? Что за чушь? Доктор Мабузе!
– Только не называй его так, его вообще-то зовут Иоганн Марлоу. И не спрашивай меня, откуда у него докторская степень. Наверное, купил. Так же, как он покупает вас, фараонов. Неважно, к каким грязным делам он причастен – у него всегда была безупречная репутация. Он знает Плётцензее только снаружи. Если он ждет здесь перед большими воротами, чтобы забрать одного из своих мужчин.
– И что ты хочешь мне этим сказать?
– Этого твоего дружка, – Густав показал на снимок, – ищете не только вы, полицейские. Здесь уже были несколько мужчин из «Беролины». Пару дней тому назад. У них было точно такое же фото.
– Из «Беролины»? – Рат тихо свистнул сквозь зубы. «Беролина» была одним из старейших объединений Берлина, там еще действовал кодекс чести. Убийства были под запретом. О таких бандах молодчиков и сутенеров, как «Норден» или «Иммертрой», которые начальник полиции запретил после кровавой бойни на Бреслауерштрассе, в «Беролине» высказывались с пренебрежением.
– Значит, Марлоу – председатель объединения, – констатировал Гереон.
– Не произноси его имя слишком громко! – Глория огляделась. – Нет, доктор М. не принадлежит ни к какому объединению, для этого он слишком хитер. «Беролиной» все еще руководит Красный Хуго. Но Красный Хуго делает только то, что ему говорит доктор М. Так «Беролина» заключает более выгодные сделки, и доктор М. не надрывается. – Барменша сделала последнюю затяжку и раздавила окурок в пепельнице. – Ладно, – сказала она, вставая, – работа зовет.
– Подожди…
Фальшивая женщина еще раз наклонилась к собеседнику, и ее ожерелья забренчали. Рат сунул ей пять марок.
– Еще один вопрос, – сказал он почти шепотом. – Как мне найти доктора М.?
– Ты его не найдешь. Он сам найдет тебя. – Густав сунул деньги за подвязку для чулок. – Но я тебе советую сходить в варьете. На площади Кюстринерплац несколько недель назад открылась «Плаза». У них должна быть классная программа…
Глория чмокнула Гереона в щеку и ушла. Когда она, покачивая бедрами, пробивала себе дорогу через толпу к стойке, многие мужчины в зале, а также женщины, одетые, как мужчины, смотрели ей вслед. Рат проводил ее взглядом, пока она не добралась до своего рабочего места, и одним глотком допил то, что оставалось в его бокале. У этой красотки действительно была хорошая фигура. Особенно если вспомнить, что ее зовут Густав.
11
– Я совершенно не понимаю, что с ней случилось! За все годы, что я здесь живу, такого не было никогда, а сейчас уже второй раз за эту неделю! – Вайнерт обстоятельно хлопотал над кофейником, пытаясь вставить в него фарфоровый фильтр. Через некоторое время ему, наконец, удалось это сделать. Никто из жильцов не имел достаточного опыта в таких делах – обычно этим занималась их квартирная хозяйка. Утром, когда они вставали, по квартире распространялся аромат свежего кофе. Но сегодня, когда Рат просунул через дверь свою уставшую, тяжелую с похмелья голову, в кухне был только его сосед, и теперь Гереон сидел за кухонным столом и крутил кофейную мельницу, в то время как Вайнерт ставил на плиту чайник с водой.
– Она заболела, – защитил комиссар хозяйку, хотя ему было лучше знать, что с ней случилось на самом деле. Он не видел журналиста уже несколько дней. Во время майских беспорядков тот почти постоянно отсутствовал, но именно сегодня опять появился к завтраку.
– Заболела? Она напилась, бьюсь об заклад, – заявил Вайнерт. – Здесь запах стоит, как в кабаке! Мы должны жить здесь, как монахи, а дорогая фрау Бенке устраивает себе пьяную вечеринку!
В воздухе действительно стоял тяжелый запах сладкого ликера.
– Это всего лишь человеческие слабости. Не будем ее осуждать, – сказал Рат, засыпая смолотый кофе в фильтровальный пакет. – Представь себе, что наша хозяйка была бы непогрешима! Невероятно!
Вообще-то он был рад, что домовладелица не выходила из своей комнаты. Накануне полицейский вернулся на Нюрнбергер-штрассе около трех часов ночи, и Элизабет Бенке ждала его. Едва он открыл дверь квартиры, как она тут же очутилась в прихожей, на этот раз даже не накинув палантин поверх голубой ночной рубашки. Женщина облокотилась на дверной косяк и с упреком посмотрела на своего жильца. Из ее лепета он едва мог разобрать то, что она хотела ему сказать. И хотя в «Эльдорадо» Гереон принял изрядное количество виски, он чувствовал себя вполне трезвым. Когда он подошел ближе, Элизабет упала ему на руки. Он помнил, что отнес ее в постель и там она завязала с ним нечто наподобие борьбы. Каким-то образом ему все же удалось от нее отделаться, и вскоре она заснула. Комиссар укрыл ее одеялом и еще некоторое время смотрел на нее, а когда он, наконец, лег в свою постель, будильник показывал полпятого утра. Полицейский посмотрел на маленькую стрелку, и ему ужасно захотелось отключить звонок. Он позволил себе немного поспать, до восьми часов. Слишком мало, чтобы чувствовать себя по-настоящему бодрым. Но достаточно, чтобы суметь выполнить сегодняшнюю программу на день.
Послышался резкий свист чайника, который становился все более громким.
– Естественно, ты ее понимаешь, – ухмыльнулся Вайнерт и снял чайник с плиты. – Ты вчера и сам немного перебрал.
Журналист залил кипятком молотый кофе в фильтре, и по кухне распространился приятный аромат. Один только запах кофе способен был вернуть жизненные силы. Рат с наслаждением вдыхал этот чудный аромат.
– Это старый обычай: у кого есть заботы, у того есть и ликер, – продекламировал он.
– Ну тогда у Бенке должна быть полная забот жизнь, – констатировал Вайнерт, наливая кофе в приготовленные чашки.
Гереон предпочел промолчать. Он осторожно взял чашку с горячим кофе в обе руки и подул на него.
Его сосед подсел к нему за стол и развернул воскресную газету. Беспорядкам и на этот раз была посвящена вся первая страница.
– Социал-демократы устроили вам веселую жизнь, а? – спросил Вайнерт мимоходом, не отрываясь от чтения.
– Что ты имеешь в виду?
– Вот, бои против майских демонстрантов. Ты не находишь, что все это имело довольно тяжелые последствия? Более двадцати погибших. Масса раненых. А некоторые до сих пор находятся между жизнью и смертью. – Он стал читать вслух. – «Мы и сегодня еще не можем избавиться от ощущения, что меры, принимаемые социал-демократом Цёргибелем, и в частности его запрет на демонстрации, продиктованы прежде всего партийно-политическими мотивами».
– Это ты написал?
– Три дня в некоторых рабочих кварталах шла настоящая гражданская война. И только потому, что ваш начальник полиции хотел показать коммунистам, кто в красном Берлине имеет право голоса. Небольшой силовой бой между красными, поддерживающими государственный порядок, и их противниками, для которого он не по назначению использовал полицейский аппарат, невзирая на потери!
Рат опасался, что журналист в своей интерпретации был не так уж далек от истины. Но он лишь пожал плечами:
– Я ничего не смыслю в политике. Но это было задачей полиции – восстановить покой на улицах.
– Лучше ничего мне не говори! Я в последние дни был по делам на улице и видел, что никакой покой вы там не восстановили, даже наоборот! Вы только усугубили ситуацию! Ведь красные через час отправились бы домой, если бы вы их оставили в покое!
– Но они построили баррикады! Началось мародерство! Стрельба!
– Всегда есть люди, которые используют такие беззаконные ситуации, громят витрины, грабят магазины и совершают прочие пакости. Но я не видел ни одного замаскированного снайпера-коммуниста. Только стрелявших полицейских…
– …которые каждую минуту могли быть взяты на мушку бойцами Союза Красных фронтовиков, – добавил Рат. – Они вооружены.
Теперь уже Вайнерт пожал плечами:
– Разумеется, коммунисты с их наглыми действиями тоже виновны во всеобщей истерии. Они и сейчас еще выпендриваются и используют всех погибших для своей пропаганды, хотя среди убитых нет никаких коммунистов. В среду три жертвы майских волнений должны быть похоронены во Фридрихсфельде. У их могил будет выступать лично Эрнст Тельман. Они делают из невинных жертв мучеников, создавая картину приближающейся революции. Все это абсолютная чушь, если ты меня спросишь. И вашему дорогому Цёргибелю эти идиоты играют даже на руку. Если коммунисты хотели устроить революцию, то жесткая полицейская операция была как раз кстати. Но последний погибший не был коммунистом! Он был моим ни о чем не подозревающим коллегой, который работал в «Дейли Экспресс» и оказался в неудачное время в неудачном месте. В отличие от него, многим журналистам, которых полицейские дубинки выгнали из зон беспорядков, как раз повезло. Как и коллеге из газеты «Фоссише Цайтунг», который отделался простреленной ногой.
Гереон ничего не сказал. Он вспомнил о двух погибших женщинах.
– А об угрызениях совести вашего начальника полиции ты можешь прочитать здесь. – Сосед показал ему новости на четвертой странице. Сегодня газета опять опубликовала фотографию погибшего Бориса. – После всего того насилия полиции против нас и тактики завуалирования начальника полиции по делу о майских беспорядках едва ли можно было поверить в доброжелательность полиции по отношению к прессе и в этом деле. Как это нам его доверили! Ответ прост: этот погибший возник в самое подходящее для Полицейского управления время. – Газетная бумага зашуршала, когда Вайнерт ударил ладонью по фотографии. – Этот труп – то, что надо! Смерть этого человека не имеет никакого отношения к беспорядкам. И обстоятельства этой смерти так загадочны! И жутки! Раздробленные руки и ноги. Это будет занимать Берлин еще несколько дней. И если герои отдела по расследованию убийств найдут преступника, то полиция вновь будет на высоте, как «Персил» в небе! Белой и сияющей![21]21
В 20-е годы XX века в Германии небо использовалось как площадка для рекламы (при помощи самолетов) продукции фирмы «Хенкель», в частности, стирального порошка «Персил».
[Закрыть] Пресса будет чествовать ее, весь Берлин будет рукоплескать. И ни один человек не вспомнит более о кровавых майских днях.
Рат кивнул, полностью погруженный в свои собственные мысли. Теория Вайнерта звучала достаточно убедительно. Оставалось только подождать, чтобы узнать, кто в этой истории окажется героем.
– Только не говори мне, что ты не написал бы эту историю, – сказал комиссар. – Если бы у тебя была эксклюзивная информация о расследовании убийства, которое интересует весь Берлин, ты ничего бы не написал только потому, что твоей историей воспользовался бы начальник полиции?
Вайнерт улыбнулся, обнажая зубы. Он выглядел, как акула с чашкой кофе.
– Я всегда радуюсь эксклюзивной информации, – сказал журналист.
– Полезно узнать. – Гереон поставил свою пустую чашку из-под кофе на стол и встал. – Да, кстати, я ведь недавно одолжил тебе десять марок…
– Завтра я тебе их отдам. Обещаю. У меня в последние дни просто не было времени сходить в банк.
Сосед, казалось, был и в самом деле немного смущен. Невозвращенные долги иногда бывают полезны, и Рат воспользовался ситуацией.
– Может быть, ты окажешь мне сегодня услугу… – сказал он как бы между прочим.
– Без проблем. – В голосе Вайнерта прозвучало облегчение. Он не заметил ловушку.
– Я могу взять на пару часов твой автомобиль?
Вайнерт громко рассмеялся.
– Один – ноль, – сказал он, подмигнув Рату. – До четырех автомобиль в твоем распоряжении, а потом он будет нужен мне самому. – Он помахал ключами. – Только не опаздывай. У меня назначена встреча, и без машины мне не обойтись.
Спортивный автомобиль журналиста песочного цвета стоял прямо у подъезда. Это была не новая, но элегантная машина. Американская модель, двухместный «Бьюик». Автомобиль, которым можно произвести впечатление на женщин. Но Гереон не собирался никого впечатлять, ему нужно было просто средство передвижения. Для осуществления сегодняшней программы на день ему бы это очень помогло. А если Вайнерт думал, что он собирается поехать с девушкой за город, – тем лучше.
***
«Делфи-Паласт» располагался непосредственно возле театра «Театер дес Вестенс» и казался храмом в реликтовом лесу, затерявшимся в Шарлоттенбурге. В саду перед входом действительно росли пальмы. А на фасаде, где обычно анонсируют программу, висел огромный плакат, который извещал, что «Делфи-Паласт» временно закрыт. Рат припарковал автомобиль на Кантштрассе, прямо перед воротами, и стал медленно подниматься по лестнице к саду. Полицейский был немного расстроен. Вообще-то он рассчитывал найти где-нибудь свежую программу, чтобы посмотреть, когда запланировано ближайшее выступление Ланы Никорос, но «Делфи», казалось, вымер. Деревья, обрамлявшие дорогу, которая вела к главному входу, производили жалкое впечатление. Несколько явно экзотических плетеных стульев, небрежно громоздившихся один на другом и пострадавших от непогоды, стояли в углу сада и уже покрылись плесенью. К входу вели сразу две наружных лестницы.
– Если вы один из людей Шнайда, то вам лучше покинуть территорию. – Резкий голос разрезал воздух. – Вы ведь не хотите, чтобы я вызвал полицию?
Рат оглянулся. От Фазаненштрассе к нему быстрыми шагами направлялся какой-то мужчина.
– Я из полиции, – сообщил ему Гереон.
Мужчина замедлил шаг. Он был элегантно одет, как будто собрался на танцы.
– В самом деле? – спросил он, подойдя к Рату. – Строительная полиция Шарлоттенбурга?
– Нет, – Комиссар предъявил ему свой жетон. – Криминальная полиция Берлина.
– Если вас вызвал господин Шнайд, я прошу вас немедленно уйти. Ему нечего жаловаться. Это наше полное право – отключать ему воду и электричество.
– Я не знаю никакого господина Шнайда. А вы, может быть, соблаговолите назвать мне ваше имя?
– Извините. – Мужчина протянул Гереону руку. – Фельтен. Я секретарь господина Зейринга.
– Кто?
– Вы, похоже, не очень многих знаете. Господин Зейринг – архитектор. Владелец и основатель «Делфи-Паласта». Могу я поинтересоваться, что вас привело к нам?
Рат вынул из кармана программку.
– Одна певица. Лана Никорос.
Фельтен взял программку и посмотрел на фотографию.
– О да! Она здесь выступала. Она из труппы Шнайда. – Он вернул программку полицейскому. – Но сюда скоро въедут другие арендаторы. И тогда будет другая программа.
– Программа меня мало интересует. Мне надо поговорить с этой женщиной. Я занимаюсь расследованием уголовного дела.
– Мне жаль. Тут я вам не смогу помочь.
– А где мне найти господина Шнайда?
Секретарь архитектора пожал плечами:
– Во всяком случае, не в его прежнем офисе в «Делфи». В отношении него открыто конкурсное производство. – Он зазвенел связкой ключей. – Ключи у меня.
– Вы не могли бы отвести меня в его офис?
Рат чувствовал себя не очень комфортно, когда следовал за Фельтеном через огромный зал, который на самом деле казался дворцом. Он был пышно и вычурно украшен, хотя на всей этой роскоши лежал небольшой слой пыли, едва заметный, но создающий впечатление запустения.
Фельтен, кажется, прочитал мысли Гереона.
– Скоро сюда снова вернется жизнь, – сказал он, указывая на строительные леса у продольной стены. – Работы уже начались.
Они прошли мимо незаметной двери, которая была слегка приоткрыта. Легким движением руки Фельтен прикрыл ее.
– Куда ведет эта дверь? – спросил Рат.
– Всего лишь на лестницу, в подвал. Офис Шнайда наверху, – ответил его спутник и тут же добавил: – …Был.
Секретарь повел комиссара направо, а потом вверх по лестнице. Они остановились перед тяжелой темной дверью, и Фельтен стал искать нужный ключ.
– Вы можете вот так просто сюда войти и выйти? – удивился полицейский.
– Никаких проблем. – Его новый знакомый усмехнулся и открыл дверь. – Конкурсный администратор – старый студенческий друг господина Зейринга.
В кабинете было темно.
– Здесь нет электричества, – извиняющимся тоном сказал Фельтен, после чего уверенным движением открыл стенной шкаф, достал свечу и зажег ее.
Желтый свет задрожал над тяжелым, темного дерева письменным столом и обитым кожей стулом. Рат быстро нашел картотеку труппы. В ней значилось множество музыкантов, певцов и танцоров, а также указывались их адреса, сценические имена, особые способности и договорной гонорар. Но среди них не было никакой Ланы Никорос. В ящике письменного стола лежали визитные карточки Йозефа Шнайда, и Гереон взял одну из них. Фельтен проследил за тем, чтобы все вернулось на свои места, прежде чем закрыл кабинет. Потом он проводил Рата до выхода.
– Приходите, когда мы опять откроемся, это непременно стоит того, – сказал он и быстро добавил: – Я, конечно, имею в виду – как частное лицо.
Комиссар был доволен, что отделался от него, в том числе и как частное лицо. Он сел в машину и стал рассматривать визитную карточку. Рядом с адресом офиса на Кантштрассе на ней был указан также и домашний адрес Йозефа Шнайда.
После долгой холодной зимы май, кажется, наконец-то принес желанное тепло. Рат поехал с открытым верхом по Будапестер-штрассе, наслаждаясь встречным ветром. На некоторых деревьях в Тиргартене вновь появилась нежная зелень. Весна не давала сбить себя с толку, несмотря на серый город с его холодными каменными стенами. Это было здорово – иметь такой автомобиль, пусть даже не очень дешевый. Надо будет спросить шефа, как ему приобрести «Форд». Насколько Гереону было известно, в случае использования частного автомобиля в служебных целях затраты каким-то образом компенсировались при уплате налогов. В офисе были коллеги, которые завидовали Бруно из-за его личного роскошного автомобиля. Некоторые поговаривали, что Эмми Вольтер вступила в брак, имея солидные деньги. Жалованье сотрудников криминальной полиции, во всяком случае, было довольно скромным. В том числе и у старшего комиссара, и уж тем более у простого комиссара по уголовным делам. И богатой женщины у Рата не было, разве что только сосед с автомобилем.
Тиргартенштрассе была престижным местом. Слева – зелень парка, справа – дома с роскошными фасадами. Старый Запад… Его великие времена прошли. Сегодня те, кто может себе это позволить, строят свои виллы значительно дальше, в Груневальде. Но Гереон больше обращал внимание на номера домов, нежели на лепные украшения. Он припарковал «Бьюик» недалеко от Кемперплац, под деревом, и ему пришлось пройти некоторое расстояние, прежде чем он оказался у нужного дома.
На фасаде особняка Шнайда было столько лепнины, что казалось, гипсовые ангелы там, наверху, должны побороться между собой, чтобы не потерять свое место. Рату повезло, хозяин был дома. Слуга повел его в гостиную, которая ни в чем не уступала фасаду. Здесь мало ощущалось, что в этом доме проживает банкрот. Комиссару не пришлось долго ждать – вскоре перед ним предстал опиравшийся на трость Йозеф Шнайд собственной персоной. Это была внушительная фигура в домашнем халате со старомодной бородкой.
– Лана Никорос? – переспрсил он. – Конечно, я ее знаю. Я отбил ее у Фрица. Жаль, что нам пришлось временно закрыться. Я боюсь, что она вернулась к нему. Но точно не могу вам сказать. Эта мини-война, которую мне навязал Зейринг, отнимает у меня сейчас много времени. Не спрашивайте меня, где сейчас мои артисты. Он их всех выставил за дверь, как и персонал. Он ведь только инсценировал конкурс по банкротству, потому что хочет от меня избавиться. Ведь я стою на пути его нового арендатора.
– Фрица?
– Да, Бушмана. У него несколько варьете в городе. И несколько танц-кафе. Вам нужно как следует изучить ночную жизнь Берлина, тогда вы наверняка найдете Лану. – Шнайд теребил серебряную ручку своей трости.
– Может быть, вы дадите мне ее адрес?
– Адрес? Нет. Я получил ее вместе с ансамблем и через ансамбль же платил ей.
– Какой ансамбль?
– Русский. Ну, я вам скажу, и играли же они джаз! Как негры из «Коттон Клаб»! Их лидера зовут Илья Тречков, он трубач. Если вы найдете его, то найдете и Лану.
– Значит, она русская?
– Да, а вы думали кто?
Рат вышел на улицу и посмотрел на часы. У него еще было время. Раз уж он был на машине, надо было этим воспользоваться.
***
Час спустя Гереон припарковал машину во внутреннем дворе Полицейского управления. Он проехал немало километров, но при этом ему не удалось добиться ничего, кроме непродолжительной прогулки на автомобиле по Берлину. Сначала он еще раз побывал у Мёкернбрюкке, а потом медленно проехал по Темпельхофер Уфер, не зная наверняка, что он там искал. Втайне полицейский надеялся случайно увидеть там Кардакова. Но среди пешеходов, которые прогуливались воскресным днем и с интересом рассматривали место происшествия, он не увидел ни одного знакомого лица – даже никого из «замка». Еще немного – и это место перестанет быть местом преступления и превратится просто в поврежденное береговое заграждение, ремонт которого городская администрация будет оттягивать, насколько это возможно.
Потом комиссар поехал на восток. Через Шиллингбрюкке, непосредственно в район Штралау, а после этого в центр Фридрихсхайна. Он не решился выйти на Кюстринерплац. Это был не тот район, где, просто так припарковав американский автомобиль песочного цвета, можно было рассчитывать на то, что, вернувшись, ты найдешь его в надлежащем состоянии. Если вообще найдешь. Квартал вокруг Силезского вокзала считался одним из районов, пользовавшихся самой дурной славой в городе. Полицейские осмеливались патрулировать там улицы только небольшими группами, а сотрудники криминальной полиции старались по возможности не привлекать к себе внимания. Квартал полностью контролировался уголовными элементами. Полиция не могла в значительной степени повлиять на ситуацию и переложила эту функцию на объединения, которые должны были поддерживать определенный порядок.
«Плаза» когда-то была вокзалом, но поезда здесь не останавливались уже больше сорока лет, и с тех пор старые здания прежнего вокзала Остбанхоф использовались в качестве складов. Так было, пока Юлес Маркс не перестроил просторный холл вокзала на Кюстринерплац в зал для варьете, который вмещал около трех тысяч зрителей. Варьете открылось только в начале года. Рат сначала исследовал продольную сторону этого огромного строения. Улица все еще называлась Ам Остбанхоф. Очевидно, для варьете была перестроена только передняя часть здания, а сзади до сих пор сохранялись складские помещения, часть из которых была основательно разрушена. Потом Гереон медленно поехал вдоль только что отремонтированного фасада вокзала. Реклама из больших светящихся букв, которые составляли название «Плаза», еще не была включена. Пестрые плакаты у главного входа обещали программу на тему «Дикий Запад», что было не лишено определенной иронии, как показалось Рату. В Берлине Восток был более диким, чем Запад.
Никакого следа присутствия Иоганна Марлоу. «Его ты не найдешь, он найдет тебя сам», – вспомнил комиссар слова Глории. Он ведь даже не знал, как вообще выглядит доктор М.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?