Текст книги "Лука, или Темное бессмертие"

21

Идея поставить в кабинете аквариум стала его последним заскоком. Золотые рыбки медленно плавали бы в десятке литров воды и успокаивали его всякий раз, когда наваливалась тьма. Возможно, эти создания помогут ему обрести равновесие, новое дыхание и позволят хоть на несколько минут вырваться из водоворота его мучений. Да, он так и сделает. Совсем скоро.

Дождь барабанил по стеклу с гипнотическим звуком, батареи чуть гудели, создавая тот белый шум, который присущ большим пустым зданиям. Шарко не удавалось удержаться на грани реального и воображаемого. В какой-то момент ему показалось, что он видит над столом раскачивающееся в петле тело с двумя черными дырами посреди лица. Оказалось, это тень вешалки.

Когда Люси зашла без стука, его задремавшее сердце снова забилось в груди. В пять часов утра, со всеми выплесками адреналина после обнаружения двумя днями раньше трупа в лесу Бонди, организму потребовалась подзарядка, и Шарко спал с открытыми глазами.

Жена скользнула к нему за спину и обняла:

– Тебе бы съездить домой хоть на два-три часа. Никто тебя не попрекнет. Мы все же люди, а не машины.

Шарко накрыл ладони жены своими, два источника тепла в ледяной ночи. Его глаза обратились к экрану компьютера. На картинке, скорчившись, Flowizz спала под взглядами более двенадцати тысяч зрителей. Подозревала ли она о переполохе, поднявшемся снаружи? Бертран, стоя на коленях, дышал на перегородку и выводил на ней какие-то буквы.

– Он все время пишет «поезд гудок». Прямо сейчас, в разгар ночи.

– Может, их держат недалеко от железнодорожных путей?

– Возможно. Они ждут нашей помощи… Но если он сообщает только эти два слова, значит у него нет никакой иной информации о месте их заточения. Ни одного уточнения, которое позволило бы их локализовать. Гудок, поезд, тоже мне, сенсация. И что нам с этим делать? Звонить в Управление железнодорожного транспорта? – Он обреченно покачал головой. – Тебе объявляют, что через двадцать четыре часа ты умрешь. Что ты будешь делать?

Люси уткнулась подбородком мужу в затылок. Она чувствовала, как пульсирует его яремная вена, дальний отголосок его дыхания, свистящего в бронхах, и по тому, как он сжимал ее руки, поняла, какой гнев душит его.

– Я останусь с тобой и детьми. Я проведу все время с вами, на берегу моря, повторяя, как я вас люблю и как хорошо было жить с вами. Я посмотрю, как в последний раз заходит и восходит солнце. Это может показаться банальным, но я сделаю именно так.

– Тогда представь себе там, в цилиндрах, наших детей. Замени Flowizz и Бертрана на Жюля и Адриена…

В глазах Люси блеснули слезы. Шарко заметил это, он знал, до какой степени шокировал ее. В свое время его жена при чудовищных обстоятельствах потеряла своих близнецов, а время ничего не лечило.

– Зачем? Для чего ты мне такое говоришь?

– А ты бы пошла спать, хоть на одну минуту? Или же постаралась бы продержаться еще несколько часов и сражаться до конца? Flowizz чья-то дочь. Мать или отец проснутся, включат телевизор и увидят эти невыносимые изображения их ребенка, вынужденного заполнять своей мочой бутылку из-под воды. Поэтому нет, я не поеду спать, Люси, пока не сделаю всего возможного для этих людей. И не поеду повидать сыновей, хотя одному Богу известно, как я по ним скучаю.

Он только что вонзил меч в сердце жены, но на данный момент для него не было ничего важнее двух жизней, заключенных в смертоносной геометрической форме. Все потому, что в глубине души он всегда был больше чертовым хищником, чем отцом и мужем.

Резким движением он переключился на открытый в TOR-браузере, подключенном к Даркнету, и оформленный в черно-красных тонах форум собачьих боев. Он щелкнул по ссылке, связанной с учетной записью, выданной Простом. У него был доступ к никам, к фотографиям собак и боев. Кровь, ужас… Худшее, что есть в человеческом существе. Он нашел профиль Карателя, но ничто не давало возможности извлечь оттуда какие-либо конкретные личные данные. От неудовлетворенного желания Шарко ощущал электрическое покалывание в кончиках пальцев. Один из людей, на которых они вели охоту, дразнил их, находясь в единственном клике мышью, но оставаясь недоступным.

– Опять экраны между нами и ими. Типы, которые прячутся за своими компьютерами, с одной стороны, и страдающие жертвы – с другой, а мы тут, между ними, как крысы в лабиринте, бедные беспомощные рабы.

Люси вытерла влажные глаза. Она вытащила из кармана листок бумаги и положила перед его клавиатурой:

– «Cardiotex SA». Компания, которая производит электрокардиостимуляторы, базируется в Реймсе. В девять утра бедная беспомощная рабыня будет стоять у них под дверью…

Шарко глянул на листок, но ничего не сказал. Этой ночью его сердце было холодно.

– Утром получим все, что касается локализации телефонов, – продолжила она. – Остальные рабы пашут, внизу, на всех этажах, тоже принося в жертву свои семьи. Они разбирают по косточкам каждую улику, которую им приносят, или же отслеживают учетные записи на Facebook, стараясь найти следы. Николя предложил, что через несколько часов отправится в засаду в Жанвиль, чтобы увеличить наши шансы. Мы все зациклились на этом обратном отсчете, все сражаемся. А ты, значит, решил поплакаться на свою судьбу? И на мне опробовать бесчестные приемчики, достойные разве что старого злобного петуха с птичьего двора? – Она ткнула пальцем в листок. – Нет, мы не беспомощны, мы действуем и делаем все, что только в нашей власти, чтобы прийти им на помощь. Я знаю, что тебе тяжело, но и нам всем тоже.

Шарко выбрался из кресла. Его суставы заскрипели, когда он двинулся к окну. Ночь сковала город, подъемные краны казались плохо различимыми скелетами, затерянными в полуоранжевом, полузеленоватом сиянии. Внизу, на углу улицы, виднелись освещенные изнутри грузовички, утыканные спутниковыми антеннами. Пресса, которая с наступлением утра расположится здесь на постой.

– Именно мы вскоре убьем этих несчастных. Нашей манерой поглощать пустоту. Нашими глазами, устремленными на экраны. Нашими кликами и мерзкими хэштегами. Вон один такой в Twitter, который уже собрал кучу откликов, #СпасемFlowizzиБертран#, появившийся непонятно откуда. Да, а как запускаются эти штуки вроде #balancetonporc#?[61]61
  Хэштег придуман журналисткой Сандрой Мюллер, основательницей движения MeToo, и означает «откажи своему насильнику». Balance ton porc (фр.) буквально означает «гони свою свинью».


[Закрыть] Кому пришло в голову опубликовать такое и каким образом оно распространяется? Люди, которые вроде бы хотят помочь полиции и спасти мир, но на самом деле только помогают машинам поработить его…

Он терпеть не мог погружаться в этот мир, лишенный оттенков, во времена, когда каждое слово могло быть неправильно истолковано, и где следовало выбирать позицию за или против, но ни в коем случае не где-то между ними.

– Именно этого и добивается Ангел. Объединить как можно больше… шимпанзе. Он превращает соцсети в разрушительное оружие. Он хочет продемонстрировать, что, даже когда мы сидим перед своими экранами, каждое наше действие имеет последствия, как бы минимальны они ни были. Чтобы каждый ощутил свою ответственность. Чтобы каждый нажал на кнопку, как это сделали мы.

Люси ненавидела такие моменты, когда тени затягивали Франка и увлекали в самые темные закоулки его собственного сознания. Пусть сам он постоянно стремился забыть прошлое, но вот прошлое его не забывало и возвращалось, чтобы все смести одной гигантской волной.

Шарко смотрел на экран, не видя его:

– Я не знаю, что Ангел им готовит, но это будет нечто ужасное, я чувствую. Надеюсь только, что они не умрут у меня на глазах. Потому что я себе этого не прощу. Никто из нас себе не простит.

22

Свет появлялся вновь маленькими мазками. Но он не имел ничего общего с теплыми красками, которые заставляют поднимать лицо к небу. Нет, этот свет всего лишь вливался в пустоту ночи, заполнял небытие липкими серыми отливами и стимулировал людей-машин набиваться в вагоны скоростного метро и отправляться питать роботов, которые вскоре заменят их на заводах.

– Неплохо бы подзаправиться перед дальней дорогой. Вот круассаны, молочные булочки, яблочные пирожные.

В шесть утра Одри поставила корзинку с выпечкой на край своего стола, рядом с термосом с чаем и стаканчиками. В комнате был один Николя, он сидел, выпрямившись в кресле и уткнувшись носом в экран. Он ничего не сказал. Одри уже встречала копов его закалки, степных волков, взвинченных до ожесточения и обретающих относительный покой только в пучинах охоты.

Он встал и потянулся, повертел головой, чтобы расслабить мышцы затылка, подошел стянуть круассан и оглядел покрасневшими глазами новый наряд коллеги: джинсы, бежевая водолазка, темно-синие спортивные ботинки Kickers. Только на руках еще виднелись следы вчерашних ран.

– Вот теперь выглядишь как заправский коп.

Одри налила чай и подбородком указала на спортивную сумку, которую принесла с собой:

– Скажем так: на этот раз я постараюсь не превращать свое тело в поле битвы. Думаешь, засада сработает? У нас есть шанс поймать его до истечения ультиматума?

После допросов, в четыре утра, Николя позвонил ей и предложил вместе с ним взять на себя серию засад в Жанвиле. Ему удалось убедить Шарко, и Одри согласилась.

– Это самый прямой след, мы не можем упустить такую возможность. Из-за ультиматума Шарко хочет, чтобы мы сосредоточились на том, что с большей вероятностью даст быстрый результат. Это бег наперегонки со временем, и Каратель – ключевая фигура…

Они залпом допили чай, и Николя собрал экипировку: ноутбук, аккумулятор, чтобы подзаряжать телефоны, кейс с фотоаппаратурой, GPS-маячок. Даже сидя в машине, стоящей в засаде, они могли продолжать работу и в ожидании смены оставаться на связи с остальной группой. Их дежурство должно было длиться двенадцать часов.

– Все, поехали.

Они зашли к Шарко предупредить об отъезде, а десять минут спустя уже выруливали на окружную у ворот Клиши, держа направление на север. В шесть тридцать движение стало плотным. Мелкий мутный дождик затруднял видимость, не спасали никакие дворники. Николя очень скоро почувствовал возросшее напряжение коллеги. Она вцепилась руками в колени и следила за движением в зеркало заднего вида. Ему не потребовалось много времени, чтобы связать детали.

– Грузовики?

Не отвечая, Одри постаралась взять себя в руки и сделала радио громче. На всех волнах раз за разом прокручивалась информация: по словам журналиста, Ангел будущего, тот самый хакер, который взломал сайт Елисейского дворца, похитил широко известного Бертрана Лесажа и молодую женщину, которую в сетях знали под ником Flowizz. Подводя итог, журналист подчеркивал, что речь идет о гонке со временем, причем необычайно жестокой, поскольку мучения жертв показываются напрямую на интернет-сайте, адрес которого он не стал называть. И вместе с тем просил всех, у кого этот адрес имеется, не распространять его.

– Чушь, – проворчал Николя. – Все равно что бросить кусок мяса перед носом льва и приказать ему: «Не трогать!» Конечно же, все слушатели ринутся на сайт. Может, они ужаснутся, но будут смотреть и не отойдут от экранов, пока не узнают финал истории. Мы вернулись во времена кровавых зрелищ на арене… И все эти сраные террористы, кем бы они ни были, знают это лучше любого другого.

Одри не отвечала, слишком напряженная, слишком сосредоточенная на движении вокруг. Она достала мобильник и принялась что-то набирать.

– Есть одна вещь с этим Ангелом, которая до меня никак не доходит, – продолжал Николя, чтобы не молчать. – Почему он выбрал Flowizz? С Бертраном Лесажем все понятно, про него много в прессе. Но она-то? Априори никто ее не знает, у нее всего три сотни «друзей». Просто очередная анонимная пользовательница в Паутине, которая бегает дважды в неделю и время от времени снимает это с затылка. Тогда почему она, а не телезвезда из реалити-шоу или какой-нибудь блогер с YouTube с миллионами подписчиков? Или он знаком с нею лично? Кто-то из близких? Сосед? Коллега по работе?

Никакого ответа. Одри смотрела на экран и только на экран. Ее поглощенность мобильником начала раздражать Николя: полное впечатление, что разговариваешь со стенкой.

– Знаешь, если ты не переносишь плотного движения или машину, нам будет сложно. Тачка – наш второй дом.

Одри подняла глаза:

– Ты думаешь, я просто так хожу в клинику, от нечего делать? Что вся эта терапия, только чтобы… – она щелкнула пальцами, – спихнуть заботы? Уж кому-кому, а тебе бы следовало понимать.

– Не вижу связи с мобильником.

– Потому что ты не можешь зна…

Николя приложил палец к ее губам и сделал звук радио громче.

…Cамый первый случай холеры был зарегистрирован этой ночью в маленьком городке на юго-востоке Кубы, в провинции Гранма, в семистах пятидесяти километрах от Гаваны. Болезнь с пятидесятых годов долгое время не появлялась, но в последние годы эпидемии распространяются все чаще, две самые недавние случились в 2013 и 2016 году. А теперь перейдем к метеопрогнозу…

Коп резким движением вырубил авторадио. Одри убрала в карман мобильник.

– Холера… Это было в первом письме, которое пришло во вторник, верно?

Держа руль одной рукой, Николя глянул на экран своего телефона. Набрал быстрый поиск по Интернету.

– Ничего о возможных волнениях в Судане.

Потом он вывел письмо:

– Да, это в письме. И вот что именно он пишет: Если я вам скажу, что на Кубе скоро начнется эпидемия холеры, что Аустерлицкий вокзал скоро поплывет или что в Судане через несколько дней вспыхнут военные столкновения, вы, безусловно, примете меня за сумасшедшего.

Он снова сосредоточился на дороге:

– Если предположить, повторяю, если всего лишь предположить, что он сказал правду про эти три события, то что может связывать паводок в Париже, болезнь на Кубе и волнения в Судане?

– Ничего. Просто катастрофы, причем разбросанные по самым разным концам света.

– Скорее непредсказуемые события, чем катастрофы, ведь там еще и волнения в Судане. Не считая подъема воды и безусловного умения Ангела экстраполировать, как он мог знать про холеру? По радио передавали про первый случай, зарегистрированный этой ночью. Письмо мы получили во вторник, а написано оно и того раньше. Ну, так как же ему это удалось?

Николя не мог понять. Должно же быть объяснение, какой-нибудь фокус, как и с тем незнакомцем, который рухнул у дверей Бастиона ровно в 17:02: причиной был переделанный кардиостимулятор. Никто не мог предсказывать грядущее, даже эта тень, за которой они охотились и которая называла себя Ангелом будущего. И однако, коп не мог не думать о татуировке незнакомца из леса. Опять странное предсказание, которому не было никакого рационального объяснения.

Приехав в Жанвиль, они остановились у булочной, чтобы купить сэндвичи, десерты и напитки, а затем точно следовали указаниям, полученным от Эмманюэля Проста. Придавленный серой моросью город, казалось, медленно умирал вместе со своими домами из красного кирпича и пустынными улицами. Кладбище кораблей ждало их на оконечности острова Жана Ленобля, подобраться к нему можно было только по старому мосту, такому ржавому, что Николя засомневался, выдержит ли он вес машины.

Они миновали вереницу жилых зданий – особо стойкие все еще здесь жили – и для начала объехали остров по растрескавшейся дороге километра в два длиной. Они заметили суда, которые и искали, на северной оконечности, позади высокой изгороди из кустов и мертвых деревьев.

Им потребовалось меньше пяти минут, чтобы вернуться к баржам. Николя решил припарковаться метрах в двухстах от них, в тени зданий заброшенной судоверфи. С дороги их машину было не видно.

– Возьмем только фонари, просто глянем…

Дождь делал все серое еще серее, поверхность Уазы сливалась с небом, не меняя цвета. Осенние деревья, мрачные стражники неприступного берега, охраняли его, раскинув ветки, словно худые голые руки. К счастью, они нашли мостки, правда, в паршивом состоянии, которые вели прямо в заросли.

– Не так гламурно, как у тебя, – заметила Одри.

Эпизод со стрессом в машине вроде бы остался позади, Одри вновь порозовела. Они прошли метров пятьдесят и оказались на берегу. Ржавые поперечины мостков отчаянно скрипели, их ответвления вели к полуразвалившимся баржам. Николя теперь лучше понимал, откуда взялась судоверфь: работы по демонтажу были начаты, но брошены на полпути. Ободранные борта кровоточили, изъеденные постоянным прибоем мутной воды. Эмманюэль Прост прав: трудно найти более мрачное и уединенное место. Идеальная площадка для подпольных боев.

Они дошли до последнего судна, фламандской торговой баржи, напоминающей выброшенного на берег кита. Осторожно двинулись внутрь – уровень воды в Уазе поднялся и доступ становился опасным. Идя впереди, Николя держал руку на оружии.

– Смотри, куда ставишь ногу…

Гнилая палуба, вся в проломах, была завалена снастями и мусором. Ржавые шипы торчали из трапов и ограждений. Плющ душил рулевую рубку, вился вокруг штурвала. Николя включил фонарь и высветил черную дыру, ведущую в трюм. Дна не было видно, ступени терялись в темноте. Вдруг он почувствовал, как сдавило горло, невидимая рука пыталась его задушить. Мускулы задеревенели, руки задрожали. Только не сейчас…

Он сделал глубокий вдох и, пригнувшись, пошел вперед, в эхе капель и стоне агонизирующего металла. Вспышки перед глазами. Скала, мрак… Камиль, привязанная и распятая, со вспоротым животом… Николя потряс головой, сердце билось о ребра, пытаясь неуемными толчками раздвинуть их. Он замер на месте, и Одри наткнулась на него.

– Ой! Все в порядке?

Николя покачал головой и посторонился:

– Сейчас пройдет, ступай пока одна. Мы же в паре, ты и я…

«Батаклан», подумала Одри. Темные замкнутые пространства должны отсылать его туда же, куда меня грузовики, а препарат еще все усиливает. Она ничего не сказала и продолжила спускаться в трюм, такой длинный, что луч ее фонарика освещал лишь его часть. Пахло торфом и окисью железа. Ржавчина заполонила пол, потолок, переборки. В самой глубокой полости она обнаружила решетку, установленную между металлическими створками, которые ограждали пространство в три метра на три. Пол под гирляндой лампочек, развешенной поверху и подсоединенной к автомобильному аккумулятору, был застелен соломой. Все было готово к собачьей схватке. Она повернулась к Николя, оставшемуся позади и превратившемуся в световое пятно в ночи. Побежала к нему:

– Арена там. Что теперь будем делать?

Николя выбрался наружу. Набрал в легкие воздух и подставил лицо под струи дождя. В ушах гудела кровь.

– Мы… заберемся в машину и будем ждать. Если он появится и пойдет по мосткам, времени у нас будет не много. Нужно будет прикрепить GPS-маячок под его машину. И все. Тогда его засекут, и группа сможет спокойно его взять. Остается надеяться, что он придет. Лучше бы сегодня вечером, на крайний случай – в ночь на воскресенье…

Прежде чем покинуть судно, Николя повернулся к коллеге:

– Ни слова про то, что со мной случилось внутри. Никому.

– И в машине тоже ничего не произошло.

Николя кивнул.

– Я не хочу это обсуждать, даже между нами, – продолжала Одри. – Я перенесла свои посещения клиники «Сальпетриер» со вторника на субботу, так что мы там больше не пересечемся. Я не хочу ни с кем об этом говорить. Хорошо?

– А я перенес на понедельник, – с ноткой раздражения в голосе сказал Николя. – К счастью, мы не выбрали один и тот же день.

Одри уже пошла дальше.

– Вот и ладно. Думаю, мы с тобой на одной волне.

23

Расположенный на окраине Реймса «Cardiotex SA» растянулся, как длинный стеклянный корабль с металлической структурой в форме альвеол. Люси не стала отвлекаться ни на суровый и футуристический вид здания, ни на различные охранные устройства, которые следовало преодолеть, чтобы добраться до административного этажа компании. Директор, которого только что предупредили о раннем визите офицера полиции, ждал ее в своем кабинете.

Поднимаясь, Люси взглянула на свое отражение в зеркале лифта и поправила непослушные пряди волос, спадающие на куртку. Два с половиной часа дороги на полной скорости, да еще после бессонной ночи. Она ненавидела, когда глаза так опухали от недосыпа, а усталость и стресс толкали на необдуманные слова и действия. А еще она злилась на Шарко. Даже если из-за этого дела он находится в постоянном напряжении, как мог он так жестко с ней разговаривать?

Секретарша оставила ее перед дверью кабинета Оливье Ван ден Бюша. Директор предложил ей присесть и не стал утруждать себя обычными формальностями.

– Прошу извинить, но у меня мало времени, через полчаса у нас заседание совета директоров. Чем могу помочь?

Люси представляла его стареньким профессором медицины, а перед ней был безупречно одетый мужчина максимум лет сорока. Этакий бизнесмен между двумя самолетами. Позади него на стеллаже красовалась рекламная брошюра, перечеркнутая наискось слоганом: «От качества нашей продукции зависит жизнь наших клиентов». Устроившись в кресле, Люси представилась и выложила на стол множество увеличенных снимков обугленного электрокардиостимулятора.

– Это ваш аппарат?

Директор рассмотрел снимки с самым пристальным вниманием. Его лицо героя-любовника стало еще значительнее.

– Да, похоже на то. По форме это предпоследняя модель, поступавшая на реализацию до февраля 2016-го. А что случилось?

– Он сгорел во вторник в теле человека, который пришел умереть перед штаб-квартирой парижской судебной полиции. Человек скончался на месте, а судмедэксперт извлек из его груди то, что вы видите перед собой, – аппарат, вышедший с вашего предприятия. И чтобы предупредить вас, сразу скажу: к несчастью, речь не идет ни о случайности, ни о какой-либо поломке, мсье Ван ден Бюш. Жертве поступали угрозы, и человек осознавал, что в 17:02 в его груди может сработать бомба.

– Но… это невозможно…

– Однако со всей очевидностью так оно и есть. И я здесь, чтобы разобраться.

Ван ден Бюш утратил значительную долю своей представительности. Его лицо осело, как песочный куличик, омытый волной. Он отклонился немного в сторону, проверяя, хорошо ли прикрыта дверь за спиной Люси, и помолчал.

– Простите, но это… ужасно. Вы говорите, штаб-квартира парижской полиции… Это каким-либо образом связано с тем, что рассказывают по радио? Мужчина и женщина, запертые в трубе? А еще говорили о человеке, который вроде бы умер перед зданием полиции.

– Он и есть.

Для директора это оказалось ударом.

– Я очень сожалею. Таких новостей не ждешь, особенно потому, что с нашими кардиостимуляторами[62]62
  Кардиостимулятор (пейсмейкер) – прибор для регуляции ритма работы сердца или других органов человека.


[Закрыть] никогда не бывало столь серьезных проблем. Поднимаясь сюда, вы могли заметить, что мы просто одержимы безопасностью и надежностью. Кардиостимулятор должен функционировать без малейших проблем в продолжение всего времени работы его батареи, то есть около семи лет. Из сотен тысяч единиц продукции, выпускаемой нашими заводами, только с тридцатью двумя возникли проблемы и…

– Можете добавить к вашей статистике еще и этот.

Она протянула ему снимок. Директор рассмотрел цифры, восстановленные после разрушения:

– Если бы вы мне дали полный серийный номер, я смог бы направить вас к нужному врачу и в нужную больницу, и там по его медицинской карте вы смогли бы выяснить личность пациента. Но сейчас… К сожалению, большинство наших серийных номеров начинаются с этих четырех цифр. Важны как раз следующие. У вас нет никаких данных о… о жертве?

– Лет пятидесяти, некий мсье Г… Он работал в области искусственного интеллекта или технологий. Сожалею, но это все, чем мы располагаем, не считая фотографии трупа.

– Это мне не поможет. Вы же понимаете, мы не знаем ни профессий, ни лиц всех, кто использует кардиостимуляторы. Наш завод выпускает тысячу пятьсот аппаратов в день, причем ежегодно только во Франции пациентам с сердечной недостаточностью устанавливают более двенадцати тысяч кардиостимуляторов «Cardiotex».

Двенадцать тысяч в год… Цифра звучит как астрономическая. А Люси даже не знает, относится ли «Г» к имени или к фамилии жертвы. Она сразу поняла, что здесь ничего не светит и бесполезно просить список больниц или кардиологов. Все равно что искать иголку в стоге сена.

– Расскажите мне, что, по вашему мнению, могло произойти? Как кардиостимулятор мог превратиться в оружие?

– Большая часть существующих на рынке приборов подключены к сети, как ваши часы, которые сообщат вам, что вы должны пробежать еще километр, или холодильник, способный заказать вместо вас йогурты, когда они в нем заканчиваются. Наши аппараты на определенной радиочастоте поддерживают связь со стационарной базой, размещенной у пациента, чтобы передавать закодированную информацию практически в реальном времени от пациента в информационную систему, а значит, кардиологу. Таким образом врач может быстро заметить возможные проблемы с сердцем, сравнить с базой данных носителей наших кардиостимуляторов и среагировать оптимальным образом, – это и называют сверхперсонализированной медициной. Но как и большинство подсоединенных объектов, кардиостимуляторы могут стать мишенью киберпиратства. Вы слышали о проблеме с Диком Чейни в 2013 году?

Решив сблефовать, Люси отрицательно покачала головой. Даже кардиостимулятор подключен к сети и подпитывает бесконечное облако данных, называемое Big Data. Остался ли еще тайный сад, который мы оберегаем от ненасытной пасти машин?

– Американский вице-президент отключил беспроводное функционирование своего кардиостимулятора на время своего срока из страха перед нападением террористов или кибершантажом с использованием его аппарата. И это не было неоправданной фобией: многочисленные компании, проводившие контрольные исследования, выявили огромное количество уязвимостей и продемонстрировали, что кардиостимулятором можно управлять дистанционно, например искусственно ускорять сердечный ритм носителя. Спровоцировав перегрузку кардиостимулятора, легко взорвать его литиевую батарейку. Результат для пациента фатален. – Он оперся ладонью на толстую стопку папок. – На протяжении ряда лет были выявлены и устранены многочисленные нарушения работы этих аппаратов, их были тысячи, от кардиостимуляторов с инсулиновыми насосами, имплантированными внутрь, и до кохлеарных[63]63
  Кохлеарный имплант – электронный имплант, имеющий целью повышение уровня слуха у пациентов, страдающих частичной или полной глухотой. (Примеч. автора.)


[Закрыть] имплантов, которые можно контролировать дистанционно. Но еще совсем недавно хакер добрался до контроля над куклой ребенка, также подключенной к сети. Он разглядывал комнату девочки глазами игрушки и говорил всякие непристойности. Существует множество проектов, которые предстоит осуществить, но в том, что касается сверхчувствительных подключенных объектов вроде кардиостимуляторов, их безопасность обеспечивается сегодня на высшем уровне, весь обмен данными между эмиттером и приемником закодирован, что надежно защищает их от хакерских атак.

– Почти надежно. Как хакеру удалось воздействовать на кардиостимулятор в груди?

Сознание Оливье Ван ден Бюша пыталось преодолеть шок от подобного открытия. Люси догадывалась, какие последствия ждут его предприятие, если дело с кардиостимулятором получит огласку: кто захочет носить стимулятор «Cardiotex», зная, что аппарат может взорваться в груди? Она уже видела перед глазами рекламный слоган: «Взрывайтесь на здоровье с кардиостимуляторами „Cardiotex“».

После паузы он вернулся к разговору:

– Это произошло непосредственно на улице, вы говорите? Тут долго гадать не придется. Сигнал, безусловно, был дан напрямую. Чтобы оказаться на нужной частоте в 175 килогерц, хакер должен был располагать ноутбуком или телефоном, подсоединенным к небольшой антенне. Он вполне мог подключить использующее уязвимость приложение, которое ему достаточно было активировать, когда жертва оказалась достаточно близко. Приложение должно было подсоединиться к внутренней системе кардиостимулятора, отключить защитные системы и дать команду аппарату.

– Когда вы говорите «близко»…

– Двадцать-тридцать метров максимум. Дальше сигнал не пройдет.

Люси впитывала каждое слово. Значит, бомба не была запрограммирована, чтобы взорваться самой. Убийца находился поблизости, чтобы запустить систему, в двух шагах от Бастиона.

– Кто угодно может найти уязвимость в ваших приборах? Любой достаточно продвинутый интернет-пользователь?

– Нет-нет, как вы могли подумать… Даже если бы какой-нибудь доморощенный гений располагал схемами, хранящимися в надежном месте, этого все равно было бы недостаточно, потому что следовало еще и получить доступ к слою программного обеспечения, имеющемуся в самом кардиостимуляторе. Все закодировано, обеспечен высший уровень безопасности. Ваш… ваш хакер должен был заполучить один из наших аппаратов, чтобы вскрыть его и изучить. Возможно, он также имел доступ к секретным программам производства.

– Как ваши служащие?

– Не буду врать, потому что скрывать мне нечего: если вы говорите о персонале, который пишет программы или имеет дело с программным продуктом, о тех, кто занимается сборкой, о тех, кто работает с базами данных, или об инженерах, которых направляют в больницы, чтобы точнее определить потребности медиков, то есть не больше трехсот человек, так что мы все можем оказаться под подозрением. Конечно, это требует искры гениальности и невероятной компетенции, чтобы охватить весь процесс в целом, имея в виду, что паяльщик не располагает информацией, а лаборант не обязан разбираться в кодировании, но в принципе это осуществимо… Однако… – Он вернулся к папкам на своем столе. – Я действительно в большом затруднении. Если все произошло так, как вы описываете, они должны были заметить уязвимость. Они не могли пропустить такое.

– Кто это «они»?

– «Cyberspace», консалтинговая фирма по стратегии в области цифровых технологий, которая специализируется на передовых медицинских разработках. Года два с половиной назад, сразу после выхода этой модели, мы все это препоручили им. И заплатили за их услуги целое состояние, именно чтобы избежать трагедий такого рода, как та, что привела вас сюда. – Он встал и начал рыться в шкафу. – Вот их отчет. Они много месяцев проводили тесты, отработали сотни сценариев ошибки, информационной атаки. Они выявили двадцать семь несущественных багов[64]64
  Баг – ошибка в программе или дефект в системе отслеживания ошибки.


[Закрыть], не представляющих опасности для пациента, багов, которые были переданы нашей компьютерной группе для исправления и включения в будущие версии. Я не понимаю, как уязвимость, способная разрушить наш кардиостимулятор на расстоянии, могла от них ускользнуть.

– А не было ли у них проблем с системой безопасности, о которых они умолчали?

– Я не могу никого обвинять, вы же понимаете. Я только хочу сказать, что у них в руках имелись все материалы, необходимые для обеспечения большей надежности нашей продукции, чертежи со всеми компонентами и что, по всей видимости, они не выполнили свою работу на сто процентов.

– А… был ли у них доступ к данным о личности носителя того или иного кардиостимулятора?