Текст книги "Лука, или Темное бессмертие"

19

– Аптечка в ванной. Садись, сейчас приду.

Аньер-сюр-Сен был по дороге, когда они возвращались в Бастион, так что Одри и Николя завернули в порт Ван Гога, чтобы она смогла привести себя в порядок, а он – уладить срочные дела, связанные с подъемом воды. Допросы начнутся не раньше двух ночи – пока закончат все процессуальные действия, а адвокаты вылезут из постелей.

Одри села на край складного мини-диванчика, напротив мини-стола. Она быстро поняла, что Николя немного маргинал, а его жизнь на этом суденышке только подтвердила первые впечатления. Местечко было действительно очень уютное, с зеленью на подоконниках, крашеными панелями от пола до потолка, все светлого дерева, со старой мебелью, которую можно за гроши купить на блошином рынке. Это напоминало ей море и в любом случае было приятным разнообразием после квартиры в Иври с видом на рельсы скоростного метро. Но как и в бюро, она заметила отсутствие фотографий, личных сувениров – и женской руки, которая внесла бы долю беспорядка в это организованное пространство, где каждая вещь стоит на своем месте. А еще здесь ужасно не хватало книг.

Николя вернулся с марлевыми салфетками, антисептиком и пинцетом для эпиляции.

– Я нашел это. Моя гигантская ванная в твоем распоряжении. Смотри не заблудись.

Она сняла башмаки, подвернула штанины. Икры и лодыжки были изрезаны. Николя cклонился, чтобы оценить масштаб бедствия:

– С танго придется немного подождать.

– Я могла бы поехать домой, Николя. Мне неловко, что я здесь…

– Ты собралась в таком состоянии прокатиться на метро? Ну конечно…

Николя заметил начальника порта, который ждал у плавучих сходней.

– Позаботься о себе. Сейчас вернусь.

Он взял зонтик и пошел к Ясину. Этот алжирец отдаленно напоминал капитана Хэддока[55]55
  Капитан Хэддок – персонаж серии комиксов «Приключения Тинтина» бельгийского художника Эрже.


[Закрыть]. Воротник синей водолазки доходил до сильно выдающегося вперед и загнутого вверх подбородка. Судя по его коже свинцового отлива, лицу в мелких пятнышках и худым узловатым рукам, Николя дал бы ему под семьдесят.

– Какие новости?

– Вы откуда свалились? С Марса? Об этом твердят на всех волнах!

– У меня был немного… напряженный день, скажем так.

– Семь департаментов к северу от Парижа только что перешли на оранжевый уровень, и два к югу тоже. Водохранилища почти переполнены. Марна и Йонна завтра должны выйти из берегов. Кучу городов зальет.

– Супер.

– Уровень Сены поднимется еще. На сколько, неизвестно, но, судя по метеоусловиям, все будет непросто. Дожди продолжают напитывать землю и вроде не прекратятся до завтра.

Николя посмотрел на реку. Под огнями Аньера Сена чувствовала себя вольготно. Он мельком заметил силуэт Одри в окошке ванной. Ясин тоже ее увидел и застыл на несколько секунд, удивленный столь непривычным присутствием.

– Сена может подняться, как в прошлом году? – встревожился Николя.

Ясин вытащил из кармана окурок. Прикурил его, несмотря на дождь, загораживая огонек зажигалки ладонью.

– Они-то оптимисты, но будет выше, я знаю. Они следят за уровнем воды на дамбе в Сюрене, там быстро поднимается. Завтра вечером или послезавтра в порту можно ожидать перебои с электричеством: зальет генераторы.

Николя уже предчувствовал кучу неприятностей. Нет электричества, значит прощай насос для бака с питьевой водой. Ни химического смесителя, ни обработки серо-черных вод. Ясин указал на два причальных пала – толстые металлические сваи, стоящие в некотором отдалении на берегу, к которым была пришвартована его баржа.

– Как я и сказал по телефону, мне нужен доступ на ваш баркас. Завтра утром будем укреплять швартовы и приварим Т-образные брусы к верхушкам причальных палов, на всякий случай. Вы не беспокойтесь, до отметин прошлогоднего паводка остается еще больше полутора метров, так что запас есть.

При каждой затяжке оранжевые отблески плясали в глазах старика Ясина.

– Разлив там или нет, а следует это сделать раз и навсегда. Т-образный горизонтальный брус не даст швартовым сдвинуться, а вашей барже уплыть по течению или врезаться в другие суда; вот была бы беда. Но операция не без риска, должен вас предупредить.

– Какого риска?

– По сравнению с соседской, ваша баржа стоит с неудачной стороны от причальных палов, то есть ее к ним прибивает течением. Если вода в один прекрасный день поднимется до максимума, они могут снести вам корпус.

Николя поднял голову. Сваи пока возвышались над уровнем реки как минимум на два метра. Казалось невероятным, чтобы вода поднялась так высоко. Он протянул дубликат ключей от загородки, расположенной между сходнями и судном:

– Завтра утром меня точно не будет. Делайте, что считаете нужным.

Он пошел обратно по сходням и вдруг остановился:

– Скажите, Ясин… Затопленный Аустерлицкий вокзал, на ваш взгляд, такое может однажды случиться или это из области научной фантастики?

Ясин запустил руку в свою короткую бороду с сильной проседью:

– Только если Сена поднимется приблизительно на семь с половиной метров. Ну да, около того. Такое случалось, в девятьсот десятом, тогда вода возле Зуава[56]56
  Имеется в виду статуя Зуава у моста Альма: по давней традиции с его помощью обозначают уровень подъема воды в Сене. «Зуав ноги замочил» – маленький подъем, потом «по колено», «по пояс», «по шею» (последнее было только во время знаменитого парижского наводнения в 1910 г.).


[Закрыть] поднялась до восьми метров шестидесяти сантиметров… Перед вокзалом и по улицам города парижане передвигались на лодках. Со всеми этими историями про климатические изменения все чаще поговаривают о пресловутом наводнении раз в сто лет. Вот это, клянусь Аллахом, было бы действительно скверно. Но вы не волнуйтесь понапрасну. Все обойдется.

Он развернулся и исчез. «Обойдется…» Вид у него был не слишком уверенный. В таком случае зачем они приваривают Т-образные брусы? Николя подсчитал. Наводнение типа того, которое было в девятьсот десятом, достигло бы высоты свай. Он вспомнил слова Ангела будущего, из первого письма. Тот намекал, что Аустерлицкий вокзал зальет…

К Одри вернулся естественный цвет лица, она заканчивала с последними повязками на запястьях.

– Что-нибудь серьезное?

– Нет, просто надо было утрясти кое-какие мелочи. Жизнь на воде имеет свои прелести, но, как и везде, случаются и затруднения.

Николя взял ключи от машины:

– Мне пора обратно, на допросы. Если тебя никто не ждет, можешь передохнуть здесь. В холодильнике кое-что есть, а еще мягкий диван и бортовая качка, чтобы тебя убаюкать.

– Никто меня не ждет. По крайней мере, здесь, в Париже, я хочу сказать. Но это еще не повод, чтобы я не добралась на метро. Хотя все равно спасибо.

Она надела ботинки и расправила подвернутые штанины.

– Я могла бы поехать в Бастион вместе с тобой.

– Делай, как сказал Шарко. Уже поздно, нас на месте достаточно, на ночь хватит. Не стоит перегорать с самого начала. У нас уже были потери в рядах, так что…

– В таком случае я буду в конторе с утра пораньше. И пожалуйста, держи меня в курсе допросов. Позвони, пришли сообщение, хоть в три ночи. Я хочу знать, есть ли шанс спасти тех людей.

Она еще раз поблагодарила его, надела куртку и направилась на корму, к выходу.

– Эй, Спик!

Она с удивлением обернулась. Николя улыбнулся ей:

– Отлично сработано с Простом, черт возьми…

20

Все четверо задержанных подверглись одной и той же процедуре: прибытие на подвальный этаж Бастиона, уровень-1, обыск и снятие данных соответствующими ночными подразделениями – антропометрические фото, отпечатки пальцев, ДНК, – затем на второй этаж, потом помещение под стражу на пятом, где в длинной череде камер с застекленными и бронированными дверьми содержались арестованные. После обязательного беглого медицинского осмотра прибыли адвокаты, двое назначенных судом и двое вызванных «клиентами», стреляными сидельцами. Они казались в восторге оттого, что их выдернули из кроватей.

Шарко и еще один ОСПшник[57]57
  Офицер судебной полиции. (Примеч. автора.)


[Закрыть], присутствовавший при официальном оформлении задержания, находились напротив них по коридору, в одном из так называемых боксов – безликих комнат для допросов. Кончились времена подозреваемых, допрашиваемых в каморках под крышей старой конторы на набережной Орфевр, 36, среди груды бумаг и оберток от сэндвичей. Здесь целый этаж был отведен под помещения с белыми стенами и белым же линолеумом, с непробиваемыми запечатанными окнами, со столом, четырьмя стульями и компьютером с веб-камерой, передающей и изображение, и звук: допросы записывались.

Николя только что появился в боксе Шарко. Он снял куртку и повесил ее на спинку стула. Длинный, нескончаемый день, который теперь переходит в бесконечную ночь. Атмосфера напоминала больничную: пустые коридоры, мертвая тишина, иногда нарушаемая отдаленными криками или ударами в дверь отдельных особо нервных экземпляров.

Подтянув к себе стул, Белланже рухнул на него и потер затылок: дорого бы он дал сейчас за массаж.

– Люси говорит, все четверо – наши клиенты?

– Ну да, наркотики, кражи, хранение и прочее в таком роде. Эмманюэль Прост попался в 2013-м вместе со своим дружком Тони на краже меди с железнодорожных линий. Получил полгода; выйдя из тюрьмы, через некоторое время нанялся в «Хеффнер Транспорт». Собачьи бои позволят нам связать его с убийством, но на данный момент у нас нет ни одной прямой улики, доказывающей, что он в этом замешан. Ни ДНК, ни отпечатков…

– Подошвы?

– Я смог проверить, когда у него забирали шнурки. Ни его подошвы, ни его дружка Тони не соответствуют отпечаткам, снятым с краев ямы.

– Скверно.

– К счастью, имеются сделанные Спик фотографии щитов, находящихся дома у Проста. Он не сможет отрицать кражу. Этот говнюк все нам выложит.

Шарко постучал по экрану:

– Видел число подключений?

– Сколько?

– Больше девяти тысяч, а ведь сейчас час ночи и большинство людей спит. А что будет завтра?

– Девять тысяч? Как такое возможно?

– Я только что виделся с Жеко. Его телефон уже раскалился от звонков. Обратный отсчет, который мы запустили, и те программы, которые обнаружила Летиция Шапелье, заодно разослали мейлы десяткам журналистов из бумажной прессы, но в основном телевизионщикам. Около часа назад информация прошла на BFM[58]58
  BFM – частное французское телевидение, передающее новости в режиме 24/24.


[Закрыть].

– Шутишь…

– Жеко наорал на них по телефону, и знаешь, что ему там ответили? «Если не мы, то передаст кто-то другой. В любом случае уже слишком поздно, потому что информация попала в Twitter и на Facebook». Twitter и Facebook, вот ведь срань…

Его взгляд затерялся в пустоте, потом вернулся к Николя.

– В шесть утра вся пресса Франции и Наварры соберется у нас под окнами со своими паршивыми фургончиками спутниковой связи. И захотят узнать все, вплоть до цвета наших унитазов. И будут висеть у нас на хвосте, как голодные щенки.

Николя был подавлен. Продолжалась гонка за ужасами, стычками и сенсациями, симптоматичная для общества, где безраздельно царят социальные сети, внося смуту в официальную прессу. Коп вспомнил о бойне в «Шарли»[59]59
  Теракт в редакции сатирического еженедельника «Шарли Эбдо» 7 января 2015 г. в Париже, осуществленный братьями Саидом и Шерифом Куаши. Погибло 12 человек, ранено 11.


[Закрыть] и том заснятом каким-то любителем моменте, где было видно, как один из братьев Куаши в упор расстреливает их коллегу-полицейского. Автор видео разместил запись на Facebook, потом через пятнадцать минут убрал, но было уже поздно. Телеканалы и газеты уже завладели ею. Все, что попадает в котел Facebook, обречено вариться там до скончания времен.

– Нам осталось около восемнадцати часов до истечения срока ультиматума, – продолжал Шарко. – Нельзя терять время ни на что, могущее отвлечь нас от самого срочного, а именно от спасения пленников. Другими словами, прокладываем курс и лезем в самую гущу.

Его губы поджались, превратившись в тонкий шрам, что у него было признаком глубокого гнева. Николя узнал прежнего бескомпромиссного Шарко, акулу, жаждущую крови. И в глубине души возрадовался. Шеф посмотрел на часы:

– Хватит с меня этой хрени.

Он резко встал и зашел в камеру Проста, который беседовал с адвокатом. Схватив задержанного за плечо, он, несмотря на протесты, поволок его за собой:

– Закончишь исповедь позже. Пошел.

Шарко вернулся в бокс и излишне резким движением захлопнул за собой дверь. Николя указал Просту на правый стул, адвокат устроился слева и попросил, добавив несколько формальных угроз, включить запись. Шарко с удовольствием разбил бы ему голову об угол стола, но вместо этого приступил к обязательным формальностям.

В Просте не было ничего от наглого главаря. Никаких вызывающих взглядов, подавленный вид, бегающие глазки. Ссутулился на стуле, зажав ладони между коленями. На правой щеке еще виднелся отпечаток гравия. Франк достал пластиковый пакет и положил перед собой:

– Похоже, собачьи бои доходное дело, Эмманюэль. При тебе было три тысячи евро, как и у одного из типов в «мерсе», у некоего… Лекуантра. Твой пес срубил для тебя бабки, но, судя по его состоянию, ветеринар наверняка сейчас его усыпляет.

Прост заерзал на стуле, но держал себя в руках. По всей вероятности, адвокат посоветовал ему вести себя тише воды ниже травы. Через окошко в двери Шарко увидел, что кто-то прошел по коридору: все четыре допроса должны были начаться одновременно.

– Черт, ты же перерезал своим псам голосовые связки! А знаешь, что полагается за жестокое обращение с содержащимися в неволе животными? Два года тюрьмы и тридцать тысяч штрафа как минимум! А ко всему этому добавим, как сам понимаешь, незаконную торговлю, незаконное владение незарегистрированными опасными собаками, ну и так далее… Но как тебе должно быть известно, ты здесь не только из-за этого, Эмманюэль. Уже поздно, у всех нас был дерьмовый день, так что давай не будем вилять и решим все по-быстрому, пока я не рассердился.

Франк достал из пластика фотографии сцены преступления в лесу Бонди и подтолкнул их к подозреваемому:

– Кто это?

Прост посмотрел на снимки, скривился и резко оттолкнул их от себя:

– Я ничего об этом не знаю, клянусь, что ничего не знаю. Черт, да я даже не понимаю, о чем вы! И никакого отношения к этому не имею!

Франк разложил перед ним другие фотографии, как карты в пасьянсе. Яма, тело, татуировка, укусы…

– Что ты делал в ночь с понедельника на вторник?

Прост глянул на адвоката, тот коротко кивнул.

– Я был дома, один. У меня был тяжелый день.

– Не гони. Тяжелый день, вроде вчерашнего?

Прост не ответил. Николя подошел к его стулу. И остался стоять прямо позади него, положив руку на спинку. Спросил, что он делал в тот день, что ел, какую программу по телевизору смотрел. Прост отвечал запинаясь, не очень уверенно. Сказал, что выпил и курнул травки, а больше ничего не помнит.

– Ладно, освежим тебе память, – бросил Шарко, ткнув пальцем в одну из фотографий. – Этого человека сожрала собака, стафф, вроде тех зверюг, которых ты незаконно выращиваешь для боев. Ты единственный из четверых, кто работает в «Хеффнер Транспорт», а щиты, которые ты видишь там, в яме, они как раз из твоего «Хеффнера», а не откуда-то еще.

– Это не доказательство, это не я.

Шарко показал ему фотографии, которые переслала Одри. Крупным планом маркировка щита.

– Мы обнаружили эти щиты у тебя на втором этаже, под клетками с собаками. Та же маркировка, тот же источник. «Хеффнер Транспорт».

Удар попал точно в цель. Прост замер, ощетинившись:

– Что за фигня, вы влезли ко мне в дом!

– Не волнуйся, сперва мы вытерли ноги. Но еще вернемся с обыском в твою конуру в Гуссенвиле. Пороемся в мозгах твоего компьютера, разберемся с банковскими и прочими счетами, а главное, распотрошим твой телефон. Ты же отлично знаешь: эти маленькие гаджеты настоящие стукачи. Через несколько часов мы будем полностью в курсе любых твоих передвижений за последние месяцы, с точностью до десяти метров.

Шарко указал на камеру:

– И догадайся, что подумает следователь, если ты нам скажешь, что нога твоя не ступала в лес Бонди, а мобильник докажет обратное? Ты не хуже моего знаешь, как следователи не любят вранья и что ложь может удвоить наказание.

Шарко понял, что попал в точку, когда увидел, как побледнел Прост. Водитель-дальнобойщик заерзал на стуле. Адвокат напомнил ему о праве не отвечать на вопросы, подчеркнул, что полицейский говорит без доказательств в виде данных с телефона, но задержанный знал, что с мобильником копы его прижмут. И он решил частично расколоться.

– Ну да, мы с Тони соорудили яму для собачьих боев. Мы провели три или четыре fights[60]60
  Здесь: схватки (англ.).


[Закрыть], но вот уже несколько недель мы ее не использовали: спокойнее работать на ходу, это привлекает меньше внимания. А что до трупа, понятия не имею, откуда ему там взяться. Это не я, я тут вообще ни при чем, я не преступник.

– А разве не преступление то, что ты делаешь с этими собаками? – проорал Николя, наподдав ему по затылку.

Адвокат открыл было рот, но Шарко встал так резко, что стул с противным скрежетом отъехал по полу. Он обошел стол и помахал фотографией трупа перед носом Проста:

– Итак, подведем итоги: ты выкопал яму в чаще леса, накрыл ее доской и всякой растительностью. Этакая… невидимая яма. Верно?

Никакого ответа.

– А мы внутри ее находим бедолагу, искусанного псом, который непонятно как перемолотил ему половину костей, вырвал горло и выгрыз печень. Так объясни нам: если виноват не ты, то кто? Святая Инквизиция?

Прост вялой и влажной рукой взял одну из фотографий. Потом другую, где крупным планом были видны укусы.

– Кости размолочены, вы говорите?

– Большая берцовая, локтевая, лучевая… просто в порошок стерты.

– Я знаю только одну собаку, которая на такое способна…

Он отвел глаза от фотографии, его зрачки расширились. Он уставился на какую-то воображаемую точку на столе.

– Когда мы в первый раз встретились, я еще в жизни не видел такого здоровенного стаффа… Клянусь, это чертово чудище, а не собака. В холке немногим выше обычного, но такой накачанный, мускулы прямо прут отовсюду, как… как Шварценеггер, только среди псов. И морда в два раза шире, чем у нормальных. Клянусь, я не выдумываю. Ни одна зверюга против него больше пяти минут не выдерживала. Эта псина, она нечеловеческая.

– Вот странно-то, – бросил Николя. – А кто хозяин?

– Он называет себя Каратель.

Николя переглянулся с Шарко, у которого в голове тоже щелкнуло. Майор порылся в своей папке и извлек первое письмо Ангела. Человек в маске упоминал этот псевдоним. Я покажу вам, на что способны эти монстры, прячущиеся во Франции, со своими сбирами вроде Карателя. Теперь у них есть формальное доказательство наличия связи между двумя делами. Если Ангел знаком с Карателем, обратное тоже должно быть верно. Шарко закрыл папку и, подавшись вперед, уперся ладонями в стол:

– Выкладывай.

– Я с ним не знаком, не знаю, откуда он, этот тип очень осторожен. Я даже не смог бы сказать, какая у него тачка.

– А ты постарайся.

– Клянусь. Он увертливый, как уж. Лет сорока, бритый череп, настоящий здоровяк, не такой, как его пес, но тоже крепкий. Всегда в бомбере цвета хаки. Смахивает на скина. У него один палец отрезан, но он способен на… Я хочу сказать, он такое вытворяет своими руками. Его пальцы притягивают металл. Я не вру, сам видел. Он проводит пальцами над болтом или гайкой, и они к нему приклеиваются.

– Ты сказал об отрезанном пальце. Котором?

Прост посмотрел на собственные руки:

– Кусок мизинца, на левой, кажется…

– Как у этого, – заметил Шарко, указывая на фото. – Продолжай.

– И ему всегда хочется чего-то оригинального, какого-то зрелища. Бои в подозрительных местах, очень уединенных, потому что своей собаке он голосовые связки не трогал и она рычит, как медведь. И места все время разные, и он всегда требует, чтобы ему заранее дали их осмотреть. Хочет, чтоб никто не видел его слишком уж странного зверя.

– Он приходит один?

– Ну да. Если ему не в кайф, он не появляется. Если чувствует лажу или что нет экзотики, тоже. Мы с Тони решили, что после заброшенных отстойников яма в лесу должна прийтись ему по вкусу. При каждой встрече мы настаивали, чтобы лучшие из наших псов померились с его бугаем. Классные ставки можно было сорвать, учитывая, как высоко он котировался. Но… большинство собак были разорваны в клочья.

– А яму вы когда сделали?

– Да уже больше месяца назад. В начале октября. Мы ее использовали раза два-три для других боев, а потом забросили. Мы никогда на одном месте долго не остаемся, чтобы… чтобы не замели.

Шарко уже набросал про себя начало сценария. Тот тип, Каратель, задействовал яму для «личного пользования». Он привел туда человека с татуировкой и бросил в яму вместе со своим стаффом. А люди смотрели…

– Как вы связываетесь между собой? Когда ты снова должен его увидеть?

Прост заколебался, потом глянул на камеру и снова на копов:

– А какой мне прок, если я его сдам?

Николя положил руку на плечо подследственного и впился пальцами в дельтовидную мышцу. Тот вскрикнул. Коп проигнорировал протесты адвоката:

– Нам плевать на твой бизнес, Прост, на то, как ты добываешь себе этих псов и какую судьбу им готовишь. Даже если нас блевать тянет от того, что ты творишь, мы готовы дать тебе кое-какое послабление. Ограничить пункты обвинения только собаками и устроить так, чтобы ты выпутался без особого ущерба. А, майор?

Шарко кивнул.

– Нам нужно кое-что посерьезнее. И если ты не выложишь все прямо сейчас, мы вытянем это из твоего горла разводным ключом. Твое задержание станет нескончаемым. Сорок восемь часов, плюс двадцать четыре, плюс двадцать четыре, такие у нас тарифы за организованную преступность, преступление с применением пыток, акты варварства…

– Вы не имеете права! – Он повернулся к адвокату. – Да скажите же вы что-нибудь, вместо того чтобы теребить свой сраный галстук!

Адвокат обменялся несколькими словами с полицейскими и, с учетом ситуации, посоветовал своему клиенту пойти на сотрудничество: от этого он только выиграет. Прост некоторое время размышлял, потом попросил кофе, который Николя и принес, хотя ему было сильно не в радость обслуживать такого подонка. Но он думал в первую очередь о пленниках в цилиндрах и о времени, которого оставалось все меньше. Подозреваемый обхватил стаканчик скованными ладонями и выпил, не торопясь, мелкими глоточками.

– Есть форум для любителей собачьих боев, – наконец заговорил он.

– Адрес.

– Это в Даркнете. Представления не имею ни о том, кто его создал, ни как давно он существует. Но если знаешь адрес, можешь зайти, зарегистрироваться, а дальше как на любом форуме. Можешь участвовать в боях или организовывать их. Место, время, описание, максимальное количество участников… Ну, на деле все сложнее, тут вопрос доверия, поручительства и давности участия, но в принципе так. И никто тебя не ущучит, потому что Даркнет – это Даркнет…

Он был прав. Даркнет был вечной головной болью полицейских служб, как и служб по борьбе с киберпреступностью. Все, что там происходит, – педофилия, незаконная торговля любого рода, продажа оружия – отследить невозможно, и единственным способом прижать виновных оставалось проникновение в сами сети.

Шарко протянул ему листок и карандаш. Прост отодвинул бумагу:

– Там длиннющий адрес, и я его наизусть не помню. Он есть в моем телефоне. Но…

– Но что?

– Ну, мы с Тони больше недели готовили новое место. И забили стрелку с Карателем. Надо было кое-что обсудить с ним, мы хотели выставить двух питбулей против его стаффа. На форуме мы отправили ему личное сообщение на той неделе, и он согласился. На кону было десять тысяч евро.

Глаза Шарко заблестели.

– Видишь, можешь, когда хочешь! Где? Когда?

– В Жанвиле есть кладбище барж, на берегу Уазы. Это в шестидесяти километрах от меня, в сторону Компьени. Уединеннее и дерьмовее не найдешь. Мы с Тони подготовили трюм одной из барж. У нее даже названия не осталось, но если поедете туда, то увидите, она последняя у мостков… Старая торговая баржа, вся съеденная ржавчиной.

Он опустил глаза, а когда поднял, в них появился новый блеск.

– Бой должен состояться через три дня, в ночь на воскресенье, в 23:30.

Воскресенье… Шарко принялся метаться по боксу, как тигр в клетке. Положительный момент: у них появился шанс быстро взять убийцу. Отрицательный момент: ультиматум истекает в четверг вечером, в двадцать тридцать. Он повернулся к Просту:

– В ночь на воскресенье слишком поздно. Надо перенести бой на сегодня.

– Чего? Только не это! Если я попытаюсь изменить дату встречи, чтобы перенести ее намного раньше, он заподозрит неладное, и никто его больше не увидит.

Шарко задумался, Прост прав. Сдвигать встречу означает рисковать, они вообще потеряют Карателя. Он исчезнет в неизвестном направлении, и они потратят куда больше времени на его поимку.

Задержанный почувствовал, что может заработать еще несколько очков. И что, по всей видимости, у копов из уголовной бригады были другие приоритеты, кроме как упечь его за собачьи бои. И тогда он выложил последние карты:

– Мы с ребятами много говорим об этом мужике, когда встречаемся на fights, как сегодня вечером. Мы практически уверены, что он поедет осмотреться за несколько дней, вроде как почувствовать атмосферу и проверить, все ли в порядке. Если он так сделает и в этот раз и если он еще там не был, у вас есть серьезные шансы взять его до вечера воскресенья.