Текст книги "Конец света: первые итоги"

Номер 78. Габриэль Гарсиа Маркес. Вспоминая моих грустных шлюх (2004)

Начиная с определенного возраста старики пишут для того, чтобы сказать одну-единственную вещь: я еще не стар. Габриэлю Гарсиа Маркесу недавно исполнилось 84 года; возможно, через 10 лет он превратится в своего собственного персонажа – рассказчика, похотливого старикашку с голым черепом, что валяется в гамаке, слушает Баха, принимает восхищение влюбленной в него домработницы и гладит персидского кота. Гарсиа Маркес вообразил себя Хемингуэем; его герои – старик и сводня. Бывший журналист, на пенсии подрабатывающий учителем, некрасивый и одинокий (ученики прозвали его «печальным кретином»), однажды решает, что должен позволить себе бурную ночь любви с 14-летней проституткой. На ум приходит «Смерть в Венеции» Томаса Манна. Смерть – красотка-девственница; в конце концов, умираешь всего раз, так что смерть можно рассматривать как лишение невинности. «В моем возрасте каждый день – как год».

Гарсиа Маркесу захотелось отвлечься от воспоминаний и разбавить очередные толстенные тома мемуаров дыханием живой жизни. От его прозы веет свободой, отвязностью, небрежностью… Молодостью. Любой писатель в итоге становится развратным старичком – слишком неотразима сила его обольщения, слишком велика склонность к манипуляции и изобретению фантасмагорий. «Ненормально одно – мой возраст». Это мятежная книга. Люди устраивают демонстрации, борясь за увеличение заработной платы, тогда как им следовало бы каждый день ходить по улицам, требуя отмены смерти – этой паршивки-динамщицы. В смерти нет ничего хорошего. Гарсиа Маркес описывает боли в спине, провалы в памяти, физическое обезображивание и никуда не девающееся желание жить. Способна ли одна ночь распутства компенсировать все эти несправедливости? Сенильные провокации следуют одна за другой: «Никогда не спал с женщиной бесплатно», «Эй, синьор, это не вход, а выход», «Из-за шлюх я так и не успел жениться». Возникает вопрос: может, мы имеем дело с латиноамериканским Кавабатой? Впрочем, на обложке приведены слова этого сексуально озабоченного японца, лауреата Нобелевской премии и автора «Спящих красавиц»: «Не следовало вкладывать палец в рот спящей женщины!» Затем нас захватывает ритм этого краткого болеро, написанного без всякой дряни вроде магического реализма (уф!). Легкомысленная средневековая пьеса быстро превращается в леденящий кровь триллер: неужели древний 90-летний психопат и в самом деле превратится в гнусного педофила? Или, как сообщается на 13-й странице, ему предстоит пережить великую любовь?

Побеждает виртуозность пера: «человек такого доброго сердца, что жалел даже дьявола», «необоримая сила, которая движет миром, вовсе не счастливая любовь, а любовь несчастная»[48]48
   Пер. Л. Синянской.


[Закрыть]. Перед нами снова – несравненный романтик из «Любви во время холеры». Только не рассчитывайте, что я перескажу вам, что было, когда негодник вошел в комнату, где спала нимфетка – «коричневая и теплая». Об этой книге я могу сказать только то, что сам запомнил: нельзя умереть без любви.

Биография Габриэля Гарсиа Маркеса

В 2002 году Габриэль Гарсиа Маркес вошел в список любимых авторов французских читателей с гораздо более толстым романом «Сто лет одиночества», заняв в рейтинге 33-е место («Последняя опись перед распродажей»). Лауреат Нобелевской премии за 1982 год, родился он намного раньше, в 1927-м, в Аракатаке (Колумбия). Наиболее значительные произведения, помимо указанного выше монументального труда: «Осень патриарха» (1975), «Хроника объявленной смерти» (1981) и «Любовь во время холеры» (1985). Журналист и репортер, от бабушки он унаследовал любовь к фантастическим сказкам; смешивая репортерскую верность реальному факту с безудержной фантазией, он изобрел тот самый «магический реализм», благодаря которому он так притягателен и (иногда) так скучен.

Номер 77. Брет Истон Эллис. Гламорама (1998)

Злобному критику, желающему опустить книгу ниже плинтуса, достаточно выдать о ней одну из двух (на выбор) сентенций: 1) эта книга хуже предыдущей; 2) эта книга ничем не отличается от предыдущей. Но вот в чем штука: Брет Истон Эллис, наш непререкаемый кумир, каждый раз натыкается на оба этих подводных камня, а нам хоть бы хны – мы требуем от него еще и еще. Господи, да мне столько всего хочется рассказать об этой книге, что и двадцати страниц не хватит! Нет, так дело не пойдет, надо успокоиться. Вдох-выдох, таблеточку ксанакса-50… Ну вот, кажется, уже лучше. Так на чем я остановился? Ах да!

Четвертый роман Эллиса «Гламорама» звучит менее мощно, чем предыдущий («Американский психопат»), хотя это – та же самая книга. Да-да, именно так. Что не отменяет того факта, что перед нами – РОМАН о Цивилизации Понтов, или, проще говоря, откровенное издевательство автора над читателем, потому что он (автор) балдеет как раз от того, что бичует. «Гламорама» – сатира, насмехающаяся над самой собой, ирония, разрушаемая иронией. Человек, пригвоздивший 1980-е в «Американском психопате», решил повторить опыт на примере 1990-х, и это ему удалось. После приключений золотого мальчика Патрика Бэйтмена, мочившего эскорт-девиц, перед нами – история странствий Виктора Уорда, который из манекенщиков переквалифицируется сначала во владельца нью-йоркского ночного клуба, а затем – в парижского террориста (взрыв на станции метро «Пор-Руаяль» – его рук дело!).

Немного отдает «гламурным ремейком» предыдущего опуса, не так ли? Или репортажем с телеканала Fashion TV? Так что, Брет перед нами дурочку валяет? Один и тот же сюжет, одни и те же персонажи-клоны, одни и те же холодно-равнодушные диалоги, та же беспричинная и безнаказанная жестокость, та же отстраненная порнуха, та же клиническая ироничность, то же бесконечное перечисление звездных имен и брендовых шмоток?

Ну да, этот шизофреник и бисексуал ИЗОБРЕЛ – слышите, ИЗОБРЕЛ! – роман XXI века и не собирается изменять своим убеждениям. Его сила в том и заключается, чтобы не сворачивать с однажды избранного пути, прокладывать все ту же борозду, с каждым разом все более глубокую, как кажется снаружи. Ни один писатель планеты не осмелился зайти столь далеко в демонстрации ЕРУНДЫ. Брет Истон Эллис все время забивает один и тот же гвоздь: он пишет не для того, чтобы нам понравиться, он пишет, чтобы нас распять. Это самый радикальный и непримиримый из всех известных мне авторов. И вот что он нам говорит: реальности больше не существует; справедливость – иллюзия; все без исключения хотят быть топ-моделями; единственным способом отличить одного обитателя нашего шарика от другого является лейбл у него на одежде; в модных ресторанах всегда холодрыга; ВИП-персоны теряют память; наркотики и секс приносят лишь временное облегчение; по-настоящему развлекает только убийство; две единственно стоящие вещи на свете – это бабло и семяизвержение в узкую щель.

Точно и немногословно, с «бихевиористским» лаконизмом (опять-таки он совершенно прав, храня верность этому стилю, потому что никто не заметил, что он стырил его у Хемингуэя) он показывает нам, что западная жизнь превратилась в номер «Vogue» – бесконечное модное дефиле с целью убежать от смерти. Виктор, Хлоя, Бо, Демиан, Элисон, Кенни Кенни – все эти никчемушники шатаются из клуба в клуб и из города в город, раздумывая о том, «какую позу принять», пока не истекут кровью.

Чтобы увлечь читателя пятью сотнями страниц пустоты и мордобоя, списков знаменитостей, камер реалити-шоу и усыпанного конфетти пола, требуется огромный талант. Если уж мы соглашаемся терпеть автора, то, наверное, потому, что своим безжалостным сарказмом он губит нас изнутри, а еще потому, что нам нравится бродить его ледяными лабиринтами, любуясь собой и надеясь, что мы достаточно фотогеничны. Эллис издевается над материализмом, самым подлым образом проникая вглубь его. Он ходит кругами, однако интуиция его не обманула. Вот как он заканчивает четвертую часть (описание авиакатастрофы) в 1998 году: «Мобильные телефоны, ноутбуки, солнцезащитные очки Ray-Ban, бейсболки, пара связанных вместе роликовых коньков, видеокамеры, покалеченные гитары, модные журналы… полные гардеробы от Calvin Klein, Armani и Ralph Lauren, развешанные на ветвях деревьев, иногда – плюшевый медведь, пропитанный кровью, или Библия, разнообразные электронные игры, а также рулоны туалетной бумаги, обручальные кольца, заплечные мешки, ручки и ремни, сорванные с пояса, так и не расстегнувшиеся дамские сумочки Prada, коробки с трусами Calvin Klein и невероятное количество тряпок из «Gap», пропитанных кровью и другими телесными выделениями, и все это пропахло насквозь керосином»[49]49
   Пер. И. Кормильцева.


[Закрыть]. Вот именно все это и обнаружилось три года спустя в развалинах Ground Zero[50]50
   Эпицентр (англ.). После 11 сентября 2001 г. общепринятое название участка земли в Нью-Йорке, на котором прежде стояли Башни-близнецы.


[Закрыть].

Биография Брета Истона Эллиса

Брет Истон Эллис, родившийся в 1964 году, – это реинкарнация Хемингуэя, хотя сам он об этом не подозревает. Поэтому прикидывается маркизом де Садом и ведет себя соответствующе – как маленький избалованный говнюк, ломающий все свои игрушки. На самом деле аморальность этого писателя – фальшивка, потому что он – настоящий сатирик: начиная с пресыщенных лос-анджелесских студентов, наркоманов и снобов из «Меньше, чем ноль» («Less Than Zero», 1985) и заканчивая новой фреской на тему моды и славы под названием «Гламорама» («Glamorama», 1998) – а в промежутке был еще серийный убийца в костюме от Armani, герой «Американского психопата» («American Psycho», 1991), – Эллис с холодным смаком описывает всю грязь и гнусь нашего общества. Его считают скандалистом, хотя в действительности в глубине его души скрывается кюре, тщетно призывающий на помощь.

Номер 76. Мартин Сутер. Темная сторона Луны (2000)

Что за странная идея – зваться Урсом. Носи я такое имечко, тоже свихнулся бы – втюрился бы в хиппушку, трескал галлюциногенные грибочки и мочил всех, кто посмеет мне слово поперек сказать, а потом убежал бы в лес. Я даже мог бы стать героем романа с тем же названием, что и лучший альбом «Pink Floyd» – «Dark Side of the Moon».

«Темная сторона Луны» Мартина Сутера – детектив, сатира, нравоучительная сказка и одиссея одновременно – написана до того сильно, что даже страшно. Не много на свете книг, от которых невозможно оторваться, еще меньше – тех, что представляют собой безжалостный анализ окружающего мира. Мартин Сутер умен, как Патрик Зюскинд, точен, как Жан-Кристоф Гранже, документален, как Джон Гришэм, и психоделичен, как Карлос Кастанеда. Он совершает невозможное – соединяет искусство и коммерцию, литературу и финансовый успех; тихой сапой, как какой-нибудь Жан Эшноз, он подсовывает нам в триллер – типа бонуса – критику западного мира, крик в ночи, объявление войны и… прорву ледяного и крайне изобретательного юмора.

Итак, Урс. Адвокат в области бизнеса. В 45 лет он внезапно понимает, что ему до смерти надоела его скучная размеренная жизнь. «Наверное, пришло время изменить пару-тройку вещей в своем существовании». Он дает отставку Эвелине и меняет ее на секс-бомбу Люсиль, которая и предлагает ему попробовать «magic mushrooms»[51]51
   Волшебные грибы (англ.).


[Закрыть]. Он пробует, и ему сносит башку.

Но позвольте, а было там что сносить? Разве не он костерил окружающих его «тупых баранов» и «безмозглых козлов», не он накачивался арманьяком, прежде чем сесть за руль своего «ягуара», не он посылал клиентов куда подальше, не он проклинал баб, «которым всегда 35 лет, ни днем больше, ни днем меньше»? Галлюциногенный опыт просто-напросто откроет ему глаза, заставит, как любят говорить ведущие передачи «Форт “Байяр”», «выложиться». Бизнесмен Урс кончит лесным человеком; «midlife crisis»[52]52
   Кризис среднего возраста (англ.).


[Закрыть] превратит его в странное гибридное существо – нечто среднее между Гамлетом («Безумие великих нуждается в присмотре», – утверждает Шекспир), соотечественником героя Паулем Низоном, Тимоти Лири[53]53
   Лири Тимоти – американский писатель, психолог, участник кампании по исследованию психоделических препаратов.


[Закрыть] и Теодором Качински, более известным как Унабомбер, – потому что стремление вернуться к природе всегда выдает склонность к агрессии. Если человек любит деревья больше людей, это пугает (как, например, в случае с Адольфом Гитлером).

В чем мораль этой истории? Виновато, как всегда, общество. «Плохие» – те же «хорошие», только свернувшие не туда. Подобно герою романа «Small World» Конраду Лангу, Урс Бланк приоткрывает свое скрытое лицо: псилоцибин – это его Альцгеймер. Мы оказываемся в мире «Звездных войн», и каждому грозит темная сторона Силы. Настанет день, когда мы все поголовно станем зваться Урсами, нас будут посещать видения, мы осуществим свои мечты и каждый получит возможность косить окружающих от бедра.

Биография Мартина Сутера

Мартин Сутер – величайший после Пауля Низона, Фрица Цорна, Фридриха Дюрренматта и Макса Фриша швейцарский немецкоязычный писатель. Немецкая Швейцария – страна настолько скучная, что здесь с неизбежностью рождаются на свет великие писатели и великие наркоманы. Сутер работал репортером в еженедельнике «Weltwoche» и в газете «Neue Zürcher Zeitung». В прошлом занимался рекламой – как Салман Рушди, Дж. Г. Баллард, Дон Делилло, Теофраст Ренодо, Фрэнсис Скотт Фицджеральд, Дэвид Гудис, Уильям Берроуз, Ив Навар, Раймонд Карвер, Элмор Леонард, Жан Ануй, Робер Деснос и Борис Виан. Прелесть работы в рекламе в том, что она дает вам возможность почувствовать вкус слов и получить средства для того, чтобы лет через несколько вообще бросить работу. Так и Сутер в один прекрасный день решил послать все подальше, уехал на Ибицу и засел писать. Правильный выбор, ибо в результате мы получили два удачных романа: «Small World» (премия за лучший иностранный роман 1998 года; еще продается в карманном издании в серии «Points Seuil») и «Темную сторону Луны», про которую коротко рассказали выше. В дальнейшем он выпускал по книге каждые два года, но я их не читал. Ну и дурак.

Номер 75. Жерар Лозье. Ломти жизни (1975–1986)

Моя книга «99 франков» имела коммерческий успех исключительно благодаря Жерару Лозье. После того как он трусливо бросил комиксы и переключился на кино, ниша антибуржуазного сатирика, аморального рекламщика, юмориста-пессимиста и циничного карикатуриста освободилась, и мне не оставалось ничего другого, как ее занять. Поэтому, включая его в свой хит-парад века, я просто отвечаю любезностью на любезность.

Когда я перечитываю Лозье, меня больше всего поражает его свобода. На «Ломтях жизни» не появилось ни одной морщинки; в 2011 году книга не только не утратила своей жесткости, грубости и уморительности, но на фоне окружающей политкорректности зазвучала в десять раз сильней. Лозье зло описывает злой мир и показывает, как желание освободиться убивает свободу. Он не реакционер, но закидоны всяческих революций – сексуальных, феминистских, марксистских и анархистских – вызывают у него злую усмешку. Общество деградировало – как в отношении свобод, так и в отношении права на неуважение. Вообще-то говоря, оторопь берет, когда подумаешь, насколько обоснован его смех. Лозье выводит перед застывшим в изумлении читателем череду страхолюдин-феминисток, убежденных врунов, псевдотолерантных родителей, ревнивых любителей групповушки, мятежных мещан, забитых коммунистов, хиппующих менеджеров, незаконнорожденных утопистов, чокнутых импотентов, помешанных на садо-мазо капиталистов, «управленцев среднего звена, мнящих себя большими начальниками», «постаревших молодых леваков» и монстров, принявших обличье секс-бомб. Ошеломляют абсолютно достоверная тональность его диалогов и точность рисунка: оказывается, еще до того как погрузиться в мир кино, он уже умел грамотно кадрировать свою прозу.

Минуло 30 лет. Сегодня уже никто не дерзнет насмехаться над этими «продвинутыми деятелями» – во-первых, потому, что их почти не осталось, а во-вторых, и в-главных, потому, что с ними больше не пошутишь. Попробуй-ка напечатать такую же едкую сатиру на нынешних феминисток – оглянуться не успеешь, как на тебя всей сворой набросятся «Сторожевые собаки». Кому хватит смелости вякнуть хоть слово против литературных эксгибиционистов, групповой психотерапии, оргазмического психоанализа, антирасистского расизма и омерзительных телепередач, в которых ораторствуют плохо отмытые бородатые интеллектуалы? Допустим, нашелся человек, чудом выживший в нацистском концлагере и в 2011 году опубликовавший свои воспоминания под названием «От Треблинки до Сен-Тропе», – его мгновенно затопит волна всеобщего возмущения. Или вообразим себе склонного к садомазохизму священника, решившегося поделиться своими мыслями и ощущениями, – судебное преследование со стороны антипедофильских ассоциаций ему обеспечено. Мартена Вейрона обвинили в гомофобии и вытурили из газеты за куда меньшие прегрешения! Каждая картинка Лозье отважно бросает вызов деревянному языку сегодняшней трескучей пропаганды. Его стоит читать, чтобы просто поржать – это само собой, – но еще и для того, чтобы понять, насколько мое поколение отстало от предшествующего. Я восхищаюсь свободой, которой мне не довелось познать и о которой я сожалею, хотя отлично понимаю, почему Лозье любит ее критиковать (как вслед за ним и Уэльбек).

У Лозье неподражаемый стиль – бесстыдный, корябающий по живому, такой же грязный, как у Рейзера, и такой же снобский, как у Бретеше. Он первым высмеял богачей, танцующих джерк в «Кастель и Режин», и стал одним из первооткрывателей жанра корпоративной сатиры. Он понял, что всякий художник, достойный этого звания, обязан интересоваться вопросами власти и секса. Вот почему он в основном нападает на мужчин. В комиксах Лозье главные лузеры – всегда мужики: жалкие опустившиеся нытики, самовлюбленные плейбои, трусы, спесивые ничтожества, пафосные идиоты… После того как их бросит очередная утонченная женщина, неизменно одерживающая победу, они иногда разражаются литературным афоризмом: «Когда ребенку отказывают в чем-то, что ему очень хочется получить, и он начинает плакать, про него говорят, что он капризничает; когда то же самое делает взрослый, про него говорят, что он потерял надежду».

Если по существу, то мне больше всего нравится в нем то, что он всегда был и оставался писателем. Кроме того, у него частенько встречается весьма характерный персонаж – тощий волосатый чудик с разинутой варежкой, которого насилуют три нимфоманки с большими сиськами. Я, скажем так, узнаю в нем себя.

Биография Жерара Лозье

Жерар Лозье (1932–2008) в молодости ни в чем себе не отказывал: окончив художественную школу, на десять лет забурился в Бразилию. Во Францию вернулся в год моего рождения, по всей видимости с намерением отметить это выдающееся событие. Еще десять лет спустя он начал публиковать в журнале «Пилот» выпуски своих «Ломтей жизни». Лозье – автор сценария одного из моих любимых фильмов «Я сейчас сдохну» Франсуа Летерье (1980), в котором худющий и во всем разочарованный Кристиан Клавье напоминает Марка – Эдуара Наба. Он также снял несколько фильмов, в том числе картину «Мой отец – мой герой» (1991): главный персонаж, которого играет Жерар Депардье, проводит отпуск на острове Маврикий и убеждается, что совершенно не понимает свою 15-летнюю дочь. Чувствую, не скоро я избавлюсь от ощущения, что все это – про меня.

Номер 74. Дон Пауэлл. Крутись, волшебное колесо (1936)

Несмотря на то что Дон Пауэлл – американка, она остроумна, эмоциональна, зла, красива, умна, провокационна, искрометна, нежна и мертва. Дон, ну зачем ты умерла от рака груди в 1965-м? С твоей стороны это ужасное свинство. Влюбиться в умершую – значит всю жизнь упорно наступать на одни и те же грабли.

Книга «Крутись, волшебное колесо» вышла в 1936 году. Это шедевр грустного юмора, тонкая и безнадежно печальная картина нравов высшей нью-йоркской буржуазии 1930-х годов. Анджело Ринальди сказал, что Пауэлл – это «Фицджеральд в юбке». А Анджело Ринальди никогда не ошибается!

«Крутись, волшебное колесо» повествует о двойной жизни молодого писателя Денниса Орфена, который разрывается между двумя женщинами: Эффи, бывшей подругой другого писателя, знаменитого, и Коринной, замужней дамой, а следовательно, нимфоманкой. Вообще-то он влюблен в Эффи, но предпочитает спать с менее закомплексованной Коринной. Зато он выводит Эффи в своей книге, что той категорически не нравится (все как обычно: женщины любят книги, кроме тех, что написаны про них). Любой роман имеет право тратить время на ничтожных людишек, злоупотребляющих мартини. Чтобы увлечь читателя, ему совсем не обязательно быть населенным образцово-показательными персонажами. Мало того, он может быть нравоучительным, напрочь отвергая нравоучительность. Дон Пауэлл – аморальная моралистка, добропорядочная анархистка, американская Джин Рис[54]54
   Рис Джин – английская писательница, автор романа «Широкое Саргассово море (в русском переводе «Антуанетта»).


[Закрыть]: королева выпачканных в мазуте птиц.

Все эти перипетии разворачиваются в модных барах и на светских приемах Манхэттена в эпоху, когда этот остров был посещаемым. Дон Пауэлл не жалеет проницательности, наблюдательности и остроты ума ради изучения всяких дураков, погрязших в привычной тухлятине комфорта и прожигающих жизнь на элегантных, но бессмысленных вечеринках. Дон Пауэлл каждого берет на карандаш, от Пеги Гуггенхайм до Дороти Паркер, от Эрнеста Хемингуэя до Фрэнсиса Скотта Фицджеральда. Да, там царит настоящий бомонд. Но главное, там царит полнейшее равнодушие к чему бы то ни было, отчего возникает желание хохотать до слез, напиваться до умопомрачения и раскидывать конфетти (если бы хоть кто-нибудь из них бросил все это и по-настоящему взбунтовался против антиобщества потребления). «До свидания, дорогая, прощаюсь с тобой на четыре, а то и на пять лет… Моя маленькая измученная дурочка, моя гадкая изменница, глупая любимая злючка. До свидания, мой жестокий ангел, моя обожаемая нежная девочка в кудряшках, я вернусь через десять минут». Можно ли лучше выразить жестокий парадокс любви? Деннис занимается в основном тем, что бегает от той, кого желает, и отталкивает от себя ту, кого любит. С пристальной жалостью Дон Пауэлл наблюдает, как этот красивый парень своими руками рушит красоту своей жизни. Любовь… Любовь – мазохистка. Сначала мы упрекаем любимых в том, что они заставляют нас страдать, потом – в том, что больше не заставляют нас страдать.

Как всех избалованных детей, Дон Пауэлл терзают сомнения. Ее окружают глубоко несчастные богачи. Судя по всему, подобный Манхэттен действительно существовал. Ну да, где-то там были и бедные, но кто их видел? Про Афганистан вообще не будем. Кстати, это где – Афганистан? Кто его портной? В те времена тема афганцев никого не интересовала – если речь не шла об афганских борзых.

Биография Дон Пауэлл

Во Франции про нее никто и слыхом не слыхивал. Тем не менее на нашей земле для Дон[55]55
   Dawn (англ.) – рассвет.


[Закрыть] Пауэлл (1896–1965) в полном соответствии с именем занимается заря. Ее можно назвать американской Саган – скромная провинциалка, превратившаяся в эталон ума и остроумия и ставшая своей в узком кругу прожигателей жизни, именующих себя элитой. Жизнерадостная сирота, она вышла замуж за сильно пьющего рекламщика (прошу прощения за тавтологию), родила сына-аутиста и, дабы чуть-чуть отвлечься, написала 16 романов, десять театральных пьес и сотню рассказов. «Крутись, волшебное колесо» («Turn, Magic Wheel») – первый роман нью-йоркского цикла. Со страха перед скукой она сочиняла лишенные воображения истории и развеселые хроники из жизни буржуа; по примеру своей приятельницы Дороти Паркер создавала едкие портреты современников. Дон Пауэлл преуспела в литературе, рассказав нам, как лучше всего загубить свою жизнь.