Текст книги "Конец света: первые итоги"

Номер 96. Ричард Бротиган. Почему безвестные поэты остаются в безвестности (1999; посмертное издание)

Не каждый день натыкаешься на такое сокровище! Толстая пачка неизданных произведений Ричарда Бротигана, с 1955 года хранившихся в старом чемодане жительницы Орегона, пожилой дамы по имени Эдна Уэбстер, долго ждала своего часа, – лишь в 1992-м они были обнаружены, а в 2003-м – переведены на французский. Разрозненные фрагменты, юношеские стихи, потешные сравнения, и вдруг – рождение поэта: «Представьте себе, что моя душа – такси, а вы неожиданно (“Господи, что происходит?”) оказываетесь внутри».

В возрасте 21 года Бротиган передал рукописи на хранение матери своей первой возлюбленной. И сказал: «Когда-нибудь я стану богатым и знаменитым, а это – твоя социальная страховка». Именно так и случилось. Что это – юношеские амбиции? Да, амбиции, но не юношеские, а писательские. Писатель, лишенный амбиций, – либо лицемер, либо обманщик. Нет больших притворщиков, чем писатели. Меня дико раздражает, когда приглашенный на телевидение современный автор стыдливо опускает глаза, выслушивая в свой адрес щедрые оскорбления со стороны самозваных критиков. Морган Спортес в своем сочинении «Книги и я» нашел им достойный ответ – непристойный жест!

Еще одно важное замечание: даже будучи молодым, Бротиган уже был Бротиганом. В действительности Бротиган всю свою жизнь только тем и занимался, что писал бротигановские тексты. И этот факт служит наглядным доказательством того, что он был великим писателем, – он был не способен писать иначе, чем писал он, и только он один, с присущей ему комичной наивностью. Буквально на каждой странице – точно то же происходит, когда я читаю Фицджеральда или Блондена, – мне хочется хлопнуть автора по спине и мысленно с ним чокнуться. Сэлинджер говорил, что после прочтения хорошей книги у вас должно возникать желание написать автору письмо, – так вот, читая Бротигана, я ловлю себя на желании выпить с ним или выкурить косячок. Жалко, что двадцать шесть лет назад он покончил с собой, существенно затруднив мне эту задачу.

Не все в этом собрании неизданных отрывков одинаково высокого качества. Строка «Деньги – унылое говно» явно не принадлежит к числу поэтических шедевров века. Зато здесь все прикольно и ярко – дело спасают вопросики типа: «Может ли эта поэма быть столь же прекрасной, как хруст двух пятидолларовых бумажек?» или: «Неужели девушки и вправду ходят в туалет?»

Книга издана на двух языках, что позволяет проверить точность перевода. Кроме того, это позволяет заметить, что иногда американцы бывают славными людьми. Например, именно в силу этого Злу они предпочитают Добро. По той же самой причине порой они ведут себя злобно. Бротиган был молодым честолюбцем, способным сочинять вот такие милые строки: «Я возьму тебя за руку, которая напомнит мне моего знакомого кота, и мы пойдем гулять». Сразу чувствуется, что будущему хиппи нравится эта нежная рука, что ему хочется ее погладить, но в то же время он побаивается ее острых коготков, как и того, что она может исчезнуть, и тогда ему останется только сожалеть, что больше не слышно ее мурлыканья. Целая гамма чувств, выраженных в нескольких простых словах: «Я возьму тебя за руку, которая напомнит мне моего знакомого кота». Вот и нам не терпится познакомиться с этим представителем семейства кошачьих, равно как и с музой, подсказавшей волшебнику усачу столь удачную метафору.

Биография Ричарда Бротигана

«Если нам не нужны такие писатели, то что вообще нам нужно?» (Филипп Джиан). Ричард Бротиган родился в 1935 году в Такоме, штат Вашингтон; свел счеты с жизнью в октябре 1984-го в Болинасе, штат Калифорния. Прозванный «последним из битников», этот усатый хиппи, тусовавшийся в Сан-Франциско, разбогател и прославился благодаря «Ловле форели в Америке» («Trout fishing in America», 1967), разошедшейся тиражом более чем три миллиона экземпляров. Представитель контркультуры 1970-х, он наблюдал, как его известность медленно, но верно выдыхается. Влез в долги, купил ранчо в Монтане, все больше пил. Уехал в Японию, но вернулся, что было ошибкой. Его книги продавались все хуже, хотя каждая последующая была лучше предыдущей: поэтический сборник «Дождливая любовь» («It’s Raining in Love», в который вошли стихотворения 1968–1971 годов) и «Следствие сомбреро. Японский роман» («Sombrero Follout: A Japanese Novel», 1976) по насыщенности текста превосходят «Лужайкину месть» («Revenge of the Lown», 1971), хотя мне нравится и чудаковатый «Экспресс Токио – Монтана» («The Tokyo-Montana Express», 1980), и сюрреалистические мемуары «Чтобы ветер не унес все это прочь» («So The Wind Won’t Blow It All Away», 1982), которые еще можно приобрести в карманном формате в сети книжных магазинов «10/18».

Номер 95. Режис Жоффре. Клеманс Пико (1999)

К концу ХХ века издательства в основном печатали романы двух типов: это была либо история 30-летней женщины, которая ищет себе мужика, либо история психа, который мочит людей. Гениальная идея Режиса Жоффре состояла в том, чтобы объединить оба сюжета в один. Подобно шампуню «два в одном», «Клеманс Пико» – как раз и есть история 30-летней женщины, у которой нет мужика, зато крышу ей сносит настолько основательно, что она начинает мочить людей. Клеманс Пико живет одна на бульваре Сен-Мишель, днем сидит дома, а по ночам работает медсестрой в больнице. Родители ее погибли в авиакатастрофе. Она мечтает о ребенке, но поскольку в свои 30 лет все еще остается девственницей, то предпочитает убить соседского мальчика, хотя его мать – ее единственная подруга. Что в некотором смысле логично, хотя чисто дружеским этот поступок, конечно, не назовешь.

Благодаря холодному таланту Режиса Жоффре мрачное существование героини оборачивается волнующей сагой. Представим себе «Мизери»[15]15
   «Мизери» – роман Стивена Кинга, экранизированный Робом Райнером.


[Закрыть], переписанный Эмманюэлем Бовом[16]16
   Бов Эмманюэль (1898–1945, наст. фамилия Бобовников) – французский писатель, автор нескольких десятков романов о «конченых» людях.


[Закрыть], или женскую версию палача из провокационного фильма Гаспара Ноэ «Один против всех». Через несколько лет тотального одиночества Клеманс Пико от скуки сходит с ума. По-настоящему: Кристина Анго[17]17
   Анго Кристина – современная французская писательница, автор шокирующе откровенных романов и пьес.


[Закрыть] рядом с ней выглядит уравновешенной женщиной. То, что многие восприняли бы как роскошь (разве в эпоху индивидуализма жить одному не значит достичь высшей степени свободы?), для нее становится непрекращающейся голгофой. Мы понятия не имеем, как выглядит Клеманс Пико. Она хуже чем безобразна – она прозрачна. Родители нанесли ей незаживающие душевные раны и обрекли на болезненную робость – вот она и отыгрывается на собаке и дядюшке, попеременно мучая то одну, то другого.

В странное время мы живем. Большинство из нас никогда не знало голода, страна переживает один из самых продолжительных периодов мира, а между тем все наперебой жалуются. В своей вечной неудовлетворенности мы требуем все больше и больше. Мы сами не знаем, чего хотим; наша жизнь – вечный поиск без Грааля. Что происходит, если судьба не дает нам совершенного счастья, на которое мы запрограммированы обществом? Можно ли выжить, если ты лишен того, что писатель Гийом Дюстан называет «гетерофашистской моделью»: мужчина спит с женщиной, женится на ней и производит на свет красивых и веселых детей? Как примириться с тем фактом, что ты не похож на рекламу Си-эн-пи (персонажа рекламы страховой компании)? По мнению Режиса Жоффре, мы живем в странном мире, плодящем убийц.

«Клеманс Пико» – клаустрофобная и тревожная, волнующая и несправедливая, мучительная и мутноватая книга, от которой получаешь удовольствие сродни гипнотическому. Ты читаешь ее и без конца задаешь себе вопрос: зачем я это читаю? Из вуайеризма? Из мазохизма? Или из жалости? Автор переселяет нас в голову свихнувшейся бабы, которая разговаривает сама с собой, постоянно плачет, не желает ничего делать, питается черт знает чем, никогда не смотрится в зеркало и балдеет от зрелища чужих страданий. Писательский труд вызывает восхищение (Жоффре работал над текстом 12 лет) – клинически точный стиль (она же медсестра), информативное, «бихевиористское» письмо без признаков романтизма, достигающее чудовищной ясности: «Париж содержал бесконечное множество человеческих существ, незнакомых со мной. Меня произвели на свет люди, которых больше не существовало».

Биография Режиса Жоффре

Профессию следует выбирать с осторожностью. В результате сотрудничества с журналом, отчеты о происшествиях, у Режиса Жоффре снесло крышу – от ужаса перед всеми этими убийствами, изнасилованиями и прочими кошмарными в своей банальности злодействами. В конце концов будничная жуть проникла в его произведения. Жоффре родился в 1955 году в Марселе. Известность ему принесла вышедшая в 1998 году «История любви» («Histoire d’amour»), повествующая о бесконечно повторяющемся насилии. В 1999-м он познакомил читателя с жизнеописанием Клеманс Пико, пачками отправляющей на тот свет соседей. В 2000-м появились «Отрывки из людских биографий» («Fragments de la vie des gens»), в 2005-м – «Автобиография» («Autobiographie»), перемолотые равнодушием куски не-жизни. Роман «Прогулка» («Promenade», 2001) идеально вписывается в ту же траекторию, выстраиваемую с редкой последовательностью, равно как и шедевр «Микроистории» («Microfictions», 2007), вполне заслуживающий того, чтобы быть помещенным в мой рейтинг (но надо и другим оставить место, а Жоффре и так занимает в нем целых две позиции!).

Номер 94. Ханиф Курейши. Луна средь бела дня (1999)

Для краткости можно было бы сказать, что Ханиф Курейши – это читабельный Салман Рушди. Однако это было бы упрощенчество (само сравнение отдает расизмом), потому что они совершенно разные: один, пакистанец по отцу, родился в Лондоне; второй, стопроцентный индиец, – в Бомбее. В том, что пишет Курейши, мало общего с многословной и мифологичной прозой автора, попавшего под фетву. На самом деле Курейши по отношению к Рушди – то же, что Софокл по отношению к Гомеру. Начиная с романа, красноречиво озаглавленного «Интимность» («Intimacy», 1998), он интересуется исключительно внутренними проблемами человека. Отказываясь связывать свое искусство с судьбой вынужденных изгнанников, он в основном сосредоточен на боли современника, разлученного с бывшей женой или детьми, или несчастного в браке, или неспособного создать семью, или обманутого супруга. В этом он скорее приближается к стилистике какого-то нового Карвера[18]18
   Карвер Раймонд (1938–1988) – американский поэт и прозаик, крупнейший мастер короткого рассказа.


[Закрыть], что особенно заметно во втором сборнике рассказов, чье оригинальное название «Midnight all day» Жан Розенталь почему-то перевел как «Луна средь бела дня», хотя оно означает «Полночь целый день». Мне кажется, что беспрестанно звенящий в ушах бой часов, двенадцатью ударами возвещающих наступление полночи, – метафора гораздо более тревожная, нежели образ луны, возникающей в небе до наступления вечерней темноты; в последнем явлении, которое каждый из нас нередко наблюдал в летнее время года, нет ничего пугающего (напротив, оно красиво).

Симптоматично, что творчество Курейши посвящено тонкому и остроумному анализу вполне определенного противоречия. Этот элегантный пятидесятилетний мужчина разрывается между цинизмом и сентиментальностью, трусостью и рыцарским благородством, между Дон Жуаном и Ромео, воспроизводя былое противостояние между Англией и Пакистаном. Приятно читать книги, написанные сыном иммигрантов, озабоченным абсолютно теми же проблемами, что и любой западный кретин.

Именно эта черта Курейши, роднящая его с Антуаном Дуанелем[19]19
   Антуан Дуанель – автобиографический персонаж ряда фильмов Франсуа Трюффо, сыгранный Жан-Пьером Лео.


[Закрыть], больше всего нравится французским кинематографистам (его экранизировали Мишель Блан и Патрис Шеро). Мужчины у Курейши – индивидуалисты, мечтающие найти пару, но обреченные на одиночество, или наоборот. Его персонажи – стареющие бабники; будущие папаши, до смерти боящиеся собственного отцовства; вечно неудовлетворенные мужья, мечтающие о свободе; терзаемые чувством вины гедонисты. Им позарез нужна чужая жена, они желают желать и бегут от счастья, не дожидаясь, пока оно от них отвернется. Они придерживаются левых взглядов, но живут в «правых» квартирах. А один даже находит у себя в кармане пиджака пенис!

У женщин дела обстоят ничуть не лучше. В молодости они стараются подцепить старикашку, после замужества уезжают в отпуск с молодым поклонником. Такова мораль этих новых разочарованных хитрюг: «В выборе любовников мы непогрешимы, особенно если ищем того, кто нам совершенно не подходит». Вывод, своим пессимизмом немного напоминающий афоризмы Оскара Уайльда (еще одного лондонского иммигранта). Любовь – лучший, если не единственный литературный сюжет. Не исключено, что вскоре писатели будут сочинять новые книги только ради того, чтобы дать мужчинам и женщинам последний шанс договориться. Возможно также, что конец света, объявленный в названии этого обзора (исчезновение бумажной книги), будет сопровождаться окончательным крахом человеческой любви на земле. Нет любви – нет и романов. Как только мы утратим способность испытывать чувства, рассказывать станет не о чем, но никто об этом не пожалеет. В этот самый миг на нас и опустится бесконечная полночь.

Биография Ханифа Курейши

Ханиф Курейши родился в 1954 году и в три этапа стал одним из лучших английских писателей. Этап первый: кинематографический. Он пишет сценарии первых фильмов Стивена Фрирза («Моя прекрасная прачечная», «Сэмми и Рози делают это»). Этап второй: публикация двух политизированных и пропитанных духом бунтарства постколониальных романов, посвященных проблемам интеграции в Великобритании пакистанских иммигрантов, раздираемых между мусульманскими убеждениями и лондонским сексом («Будда из пригорода», «The Buddha of Suburbia», 1991; «Черный альбом», «The Black Album», 1996). Этап третий: скандальный. Он создает пугающе остроумный автобиографический цикл, повествующий об истории сорокалетнего разведенного мужчины, обремененного детьми и любовницами: роман «Интимность» (1998) и три сборника рассказов – «Любовные синяки» («Love in a Blue Time»), «Луна средь бела дня» и «Тело» («The Body»). Вот так и становятся английским Филипом Ротом[20]20
   Рот Филип – современный американский писатель, автор более 25 романов, лауреат Пулитцеровской премии. В бестселлере «Заговор против Америки» описывает страну с профашистским режимом.


[Закрыть].

Номер 93. Герман Гессе. Степной волк (1927)

Опубликованный в 1927 году «Степной волк», вне всякого сомнения, знаменовал собой поворот в литературе ХХ века. Если вы не читали этот шедевр, вам крупно повезло: не меньше, чем гурману, никогда прежде не пробовавшему перигорских трюфелей. Когда меня просят назвать «культовые» для меня книги, я вспоминаю не те, что оказали влияние на мое творчество, а скорее те, что перевернули мою жизнь, то есть реагирую не как писатель, а как читатель. Книг, подталкивающих нас к преображению, вселяющих в нас смелость изменить собственную жизнь, мало. «Степной волк» принадлежит к их числу. Я открыл его для себя в 15 лет благодаря лицейским хиппарям, которые читали авторов поколения битников – Керуака, Берроуза, Гинзберга – и слушали «Magma» и «Tangerin Dream». Герман Гессе тогда представлялся нам бродягой, совершившим путешествие в Индию и опубликовавшим книги для посвященных, например роман «Сиддхартха».

«Степной волк» – роман эпохи между двумя войнами. В нем мы знакомимся с пятидесятилетним Гарри Галлером, который снимает в немецком городке мансарду под крышей и явно подумывает о самоубийстве. Он принимает горячие ванны, читает Новалиса и Достоевского, разглядывает облака, пьет и много курит. Не углубляясь в подробности, просто скажем, что мужик дошел до ручки. Но главное, что его мучит, – это схватка между двумя сосуществующими в нем личностями: волком, то есть дикарем, мечтающим о возвращении к природе, и существом духовным, тянущимся к культуре и цивилизации (герой восхищается Моцартом, Гёте и Бетховеном). От саморазрушительных устремлений этого одиночку, лузера, неврастеника и убежденного пессимиста спасает проститутка по имени Гермина. Благодаря ей он заново учится жить – как Пауль Низон в «Годе любви». Н-да, и ведь есть на свете люди, решительно настроенные против проституции, хотя шлюхи практически каждый день спасают тысячи человеческих жизней!

Гессе убедительно и поэтично выступает за личность против массы, за природу против цивилизации, за победу чувственности над тщеславием, за экзистенциалистский бунт, настоятельная потребность в котором уже настала: «Если меня еще не убило наше время с его атмосферой лжи, алчности, фанатизма и варварства…»

Я прочел этот роман через пятьдесят лет после его публикации, но хорошо помню, что полностью отождествил себя с его персонажем. Образ бунтовщика, человека без корней, выглядел чрезвычайно заманчиво и романтично (особенно усиливает это впечатление пронизывающий книгу лиризм авторской манеры письма). От текста исходит мощнейшее ощущение свободы – должно быть, именно оно и пленило бродяг и хиппи 60-х… Читая «Волка», ловишь себя на мысли, что тебя так и подмывает взять и послать все на. Для человека, жившего в Шестом округе Парижа, это было поистине спасением: мне хотелось отправиться по следам героя, вести полную приключений жизнь, шляться по ночам… «Степной волк» сыграл для меня, подростка, не менее важную роль, чем «Тропик Козерога» Генри Миллера. Много ли вам известно писателей – лауреатов Нобелевской премии, чьи книги дали названия рок-группам (я имею в виду «Steppenwolf»; в частности, они пели: «Born to be wiiiild»[21]21
   «Рожденный диким» (англ.).


[Закрыть])?

Для моего поколения понятие свободы отдает фальшью: нам о ней все уши прожужжали, но у меня глубокое чувство, что мы вовсе не свободны. Тем не менее Гессе подвигнул меня к тому, чтобы постоянно пытаться завоевать «свою» свободу и делать все, чтобы избежать судьбы, предначертанной мне моим социальным кругом. Герой романа Гарри Галлер – буржуа, но буржуа маргинальный; он отвергает буржуазные ценности и манеры. В моем понимании он близок персонажу другого романа, перед которым преклонялась моя мать («Пан» Кнута Гамсуна), – тот жил одиноким в затерянной в лесу хижине. Гарри Галлер – мизантропическое и склонное к суициду alter ego автора – благодаря сдвинутому в абсурд восприятию реальности и общества предстает чрезвычайно созвучным современности персонажем, предтечей Бардамю, Мерсо и Рокантена[22]22
   Фердинан Бардамю – главный герой романа Селина «Путешествие на край ночи»; Мерсо – главный герой романа Камю «Посторонний»; Антуан Рокантен – главный герой романа Сартра «Тошнота».


[Закрыть], а благодаря своему отношению к сексу и своему глубочайшему пессимизму, возможно, предтечей героев таких американских авторов, как Буковски; так же, как Чинаски – alter ego Буковски, – Галлер пребывает в поисках себя и исповедует определенную разновидность стоицизма. (Отметим кстати, что Чарльз Буковски – немец по рождению, как и Гессе.)

Следует также остановиться на чрезвычайно смелой композиции романа. Книга построена по принципу русской матрешки: сначала предисловие «издателя» и очевидца событий; затем – «записные книжки» Гарри Галлера, в которых обнаруживается еще одна книга – загадочный «Трактат о степном волке»… Честно говоря, вторая часть романа, с ее почти психоделическим бредом, предвестником 1970-х, нравится мне меньше: Гарри беседует с Гёте (критикуя «фальшь» его творчества), с Моцартом и т. д. Мой беарнский здравый смысл шепчет мне, что тут перебор с магией.

«Степной волк» был запрещен нацистскими властями, что представляется довольно странным, потому что Гарри по-своему предчувствует, что мир стоит на пороге новой катастрофы. Автор многократно подчеркивает тот факт, что его герой «зажат между двумя эпохами». Сегодня легко придать роману политическую интерпретацию – то же самое критика часто проделывала с Кафкой, превращая его в разоблачителя будущего сталинизма. Но Гессе действительно акцентирует наше внимание на националистической ажитации, которая становится «все агрессивней»; говорит о том, как «тысячи и тысячи людей с усердием готовят новую войну». Друг, к которому Гарри приглашен на ужин, утверждает, что «евреи и коммунисты достойны ненависти», не отдавая себе отчета в том, что «вокруг него полным ходом идет подготовка к скорой войне». Этот провидческий аспект книги вряд ли может оставить читателя равнодушным. И все-таки автор нигде – и именно по этой причине его роман велик и прекрасен – не позволяет себе скатиться к манихейству и самоуверенности. Кто же он таков, Гарри Галлер? Человек, первым почувствовавший боль? Германский Бартлби[23]23
   Бартлби – заглавный персонаж романа Германа Мелвилла «Писец Бартлби», бросающий вызов общественно-политической системе демонстративным неучастием в деятельности, которую он не одобряет.


[Закрыть]? Поэт-стоик? Экзальтированный агорафоб? Нет. «Степной волк» – последний представитель племени, исчезнувшего в 1942 году, племени честных людей.

Биография Германа Гессе

«Все творчество Гессе есть поэтический освободительный рывок из тенет фальши в стремлении восстановить искаженную подлинность» (Андре Жид). Но гораздо больше комплимента, отпущенного Жидом, мне нравится оценка Томаса Манна, высказанная 3 января 1928 года: «Благодаря “Степному волку” я научился по-новому читать». В ней больше непосредственности. Герман Гессе родился в Кальве (Вюртемберг) 2 июля 1877 года, умер 9 августа 1962 года в Швейцарии, в возрасте 85 лет. Покупайте немецкие продукты – гарантия надежности! Прославился он в 27 лет, опубликовав написанный в Базеле роман воспитания «Петер Каменцинд» (1904). Затем поселился на ферме неподалеку от озера Констанц, женился, чуть не подох со скуки и слинял в Индию, как впоследствии это делали постаревшие хиппи; после Первой мировой мясорубки бросил жену и разродился сначала «Сиддхартхой» (1922), затем «Степным волком» (1927) и, наконец, «Нарциссом и Златоустом» (1930). В 1946 году был удостоен Нобелевской премии в области литературы, что для человека одной национальности с Адольфом Гитлером было равнозначно подвигу. Герман Гессе – это Пауло Коэльо эпохи между двумя войнами: он сочинял сказки в стиле нью-эйдж до того, как стиль нью-эйдж был изобретен. Следовательно, изобрел его именно он!