Текст книги "Канадские поселенцы"

Фредерик Марриет
Канадские поселенцы

Глава I

В 1794 г. одна английская семья отправилась в Канаду с целью поселиться там. Раньше Канада принадлежала французам, но лет за тридцать до упомянутого времени перешла к англичанам. В ту пору переселиться в Канаду было не то, что теперь: и самый переезд, и пребывание в этой стране были сопряжены с большими опасностями. На реках, изобилующих порогами и быстринами, не было еще пароходов; индейцы населяли значительную часть северной Канады, встречаясь и в южной во многих местах; кроме того, вся страна кишела дикими зверями, из которых некоторые являлись полезными человеку, но большинство весьма опасными. Европейцев в те времена там было еще мало, и все больше французы, которые не были расположены к новым хозяевам страны. Правда, за эти тридцать лет сюда выселилось много англичан, основавших здесь в разных местах свои фермы, но так как французы, владевшие раньше страной и колонизовавшие ее, владели здесь всеми лучшими землями, то вновь прибывавшие поселенцы были вынуждены селиться либо в северной Канаде, либо поблизости ее. Хотя земли здесь были не хуже, а даже лучше, чем в южной Канаде, но расстояние от Квебека и Монреаля, а также и от других населенных центров было так велико, что селившиеся там люди были предоставлены самим себе и совершенно беззащитны. Поэтому нужны были какие-нибудь основательные и серьезные причины, чтобы целая семья решилась покинуть родину и переселиться в Канаду. Постараюсь сообщить читателю эти причины.

Мистер Кемпбель, глава упомянутой семьи, был человек хорошего происхождения, но будучи сыном небогатых родителей, вынужден был избрать себе профессию и сделался врачом. Проработав несколько лет по разным госпиталям и больницам, он обзавелся сначала небольшой частной практикой, но вскоре был признан способным и добросовестным врачом, и практика его стала быстро возрастать. Ему не было еще тридцати лет, когда он женился.

У мистера Кемпбеля была всего только одна сестра, жившая с ним, так как родители ее давно умерли. Спустя лет пять после его женитьбы она вышла за человека небогатого, но стоявшего на хорошей дороге.

Время шло быстро, и по прошествии десяти лет мистер Кемпбель был уже человеком состоятельным и многосемейным, так как жена подарила ему четырех сыновей, из которых младшему было всего несколько месяцев.

Но в эти годы его постигло тяжелое несчастье: он потерял свою горячо любимую сестру, которая незадолго до своей смерти овдовела, оставшись от мужа с одной девочкой и в ожидании другой, которая уже родилась в доме брата; сама же она, дав жизнь этому второму ребенку, умерла в родах. Понятно, мистер Кемпбель и его жена оставили у себя обеих маленьких сироток и воспитывали их наравне со своими детьми, не делая между ними никакой разницы.

Таково было положение семьи Кемпбеля лет десять-одиннадцать после женитьбы его, когда случилось совершенно непредвиденное событие, весьма для него приятное: вернувшись домой после обычных профессиональных визитов и сидя за столом вместе с женой и старшими детьми, он получил письмо за большой черной печатью.

Письмо это было следующего содержания:

«Сэр, имею честь и удовольствие уведомить Вас, что со смертью мистера Шольто Кемпбеля, владельца Векстон-Холла в Кумберланде, скончавшегося 19-го числа истекшего месяца, вышеупомянутые поместья, за отсутствием более близких родственников, переходят к Вам. Предполагаемый наследник, как удостоверено, погиб в море вблизи вест-индских берегов, и уже более двадцати шести лет о нем не имелось никаких известий, завещание не было найдено, и, как дознано в настоящее время, такового вовсе не существовало; поэтому все имущество покойного опечатано в ожидании Вашего прибытия и вступления во владение им и поместьями покойного Вашего родственника, когда вам это будет благоугодно. На случай, если бы Вам встретилась надобность в юридическом советнике и поверенном в делах Ваших, покорнейше прошу располагать мною. Всегда готовый к услугам

Гарвей, Пакстон Тори и К°».

Мистер Кемпбель молча передал письмо жене; та прочла его и, не сказав ни слова, положила его на стол.

– Ну, что же ты на это скажешь, милая? – воскликнул мистер Кемпбель, весело вскакивая со своего места.

– Это, конечно, большая неожиданность! – задумчиво произнесла его супруга. – Я всегда думала, что мы с тобой сумеем снести всякую невзгоду; так будем же надеяться, что мы сумеем снести и это благополучие, что, в сущности, гораздо труднее!

– Ты, пожалуй, права, Эмилия! – согласился мистер Кемпбель, садясь на свое прежнее место. – К чему нам это неожиданное богатство? Мы всегда были счастливы и без него!

– Несомненно, оно ничего не прибавит к нашему счастью, но во всяком случае прибавит нам забот! – сказала г-жа Кемпбель. – С другой стороны, оно даст нам возможность способствовать счастью других, и потому возблагодарим и за это Бога.

– Да, да, дорогая моя, возблагодарим Бога и употребим дарованное им нам богатство согласно тому, как Бог того желает, на служение Ему!

Вскоре после того мистер Кемпбель вступил во владение обширными поместьями Векстон-Холла и зажил согласно своему новому общественному положению. Имение было сильно запущено и требовало громадных затрат, так что наибольшая часть доходов уходила на это; тем не менее он помогал всем нуждающимся и являлся настоящим благодетелем для всей округи. Происшедшая в жизни мистера Кемпбеля перемена естественно отозвалась и на его детях: старший сын его Генри, первоначально думавший пойти по дороге отца, теперь поступил в колледж и предназначал себя для политической карьеры; второй, Альфред, избрал морскую службу и был зачислен на королевский фрегат; остальные же двое были еще слишком юны; одному из них было всего два года, когда они переселились в Векстон-Холл; звали его Персиваль, а другому, которого звали Джон, было тогда всего несколько месяцев. Теперь оба они обучались у молодого священника, жившего по соседству с усадьбой. Обе сиротки, Мэри и Эмми, занимались под руководством опытной гувернантки и были прелестные, умненькие, хорошенькие девочки.

Прошло около десяти лет с тех пор, как мистер Кемпбель владел крупным поместьем Векстон-Холл, когда однажды его посетил мистер Гарвей, тот самый поверенный, который уведомил его о неожиданном наследстве, выпавшем на его долю. На этот раз мистер Гарвей явился уведомить мистера Кемпбеля, что в суд подано заявление, и предъявлены права на Векстон-Холл со стороны лица, выдающего себя за сына погибшего назад тому несколько лет прямого наследника. При этом мистер Гарвей утверждал, что заявление это, вероятно, будет оставлено без последствий, и мистеру Кемпбелю нечего тревожиться. Успокоенный этими уверениями своего поверенного, мистер Кемпбель перестал даже и думать об этом заявлении и ничего не сказал о нем своей жене, которой он привык поверять все.

Однако спустя три месяца он получил извещение от своего поверенного, что дело о возвращении наследства законному якобы наследнику принимает серьезный оборот, и это, во всяком случае, вовлечет настоящего владельца поместья в большие расходы, хотя мистер Гарвей по-прежнему утверждал, что это не более, как мошенническая проделка со стороны мнимого претендента на поместье. И на этот раз мистер Кемпбель решил ничего не говорить жене, не желая ее тревожить и все еще надеясь, что все кончится благополучно.

Глава II

По прошествии нескольких месяцев оказалось, что претензии нового претендента на поместье Векстон были вполне законны, что предполагавшийся и признанный наследник покойного мистера Шольто Кемпбеля во время своего пребывания в Вест-Индии женился и от этого законного брака имел сына, а затем уже погиб, как и было удостоверено, и что лицо, предъявившее теперь свои права на наследство, был действительно законный сын признанного наследника. При таких условиях, конечно, можно было оттянуть на некоторое время возвращение поместий законному наследнику, но во всяком случае вернуть их ему придется, – писал мистер Гарвей.

Прочитав это письмо, мистер Кемпбель пошел прямо к жене, ознакомил ее с положением дела во всех его подробностях и в заключение передал ей письмо мистера Гарвея.

Проглядев это письмо, г-жа Кемпбель сказала:

– Очевидно, дорогой мой, мы в течение всех этих лет владели имуществом, принадлежащим по праву другому лицу, а потому теперь должны возвратить все это законному владельцу. Это справедливо и вполне ясно!

– Да, но не забудь, дорогая, что мы должны передать и поместье и имущество немедленно: это, конечно, необходимо; но трудно так разом стать нищими!

– Несомненно, трудно стать нищими, но мне кажется, что это слово не применимо к нам в данном случае! Богу было угодно дать нам это богатство, теперь Его святая воля решила взять его у нас; так пусть же у нас останется утешение, что мы владели этим чужим богатством честно и честно вернули его настоящему хозяину, и я уверена, что Бог нас не оставит!

– Так я сейчас же напишу мистеру Гарвею, чтобы он прекратил всякие препирательства и заявил законному наследнику, что я готов сейчас же отказаться от своих прав и передать ему все, что ему принадлежит по праву.

– Да, так и напиши, и я уверена, что мы будем счастливы, хотя и будем бедны, быть может!

Не теряя ни минуты, мистер Кемпбель написал, как сказал, и отправил письмо с грумом на почту. Но едва за грумом закрылась дверь, как он закрыл лицо руками и глухо зарыдал.

– Полно, – проговорила ему жена, – ты исполнил свой долг!

– Я не о себе думаю, а о детях! – возразил он.

– Дети будут работать, а в труде есть счастье! – сказала г-жа Кемпбель.

– Да, мальчики как-нибудь пробьются, но девочки! Какой это для них будет громадный переворот!

– Я хочу думать, что мы их не так дурно воспитали, и что они радостно примирятся со своим новым положением и будут для нас отрадой и утехой даже и в бедности. Кроме того, надеюсь, что мы все же не останемся совершенно нищими.

– Это будет зависеть от нового владельца поместья: он может потребовать возвращения ему всех доходов за истекшие десять лет, и тогда мы действительно останемся нищими. Я теперь уже слишком стар, чтобы вновь начинать карьеру врача; былой практики мне теперь не вернуть; мое место заступили уже молодые, и вот видишь, то, что казалось нам неожиданным счастьем, теперь оказывается скорее несчастьем!

– Полно! Лучше выйдем в сад освежиться, а будущее само покажет нам, что было счастьем и что несчастьем!

Спустя несколько дней пришло еще письмо от мистера Гарвея, в котором он сообщил, что новый владелец, узнав о решении мистера Кемпбеля вернуть ему поместье и имущество без дальнейших препирательств, просил передать, что он не имеет намерения требовать выплаты доходов за истекшие 10 лет, а также предоставляет дом и все остальное в пользование мистера Кемпбеля и его семейства в течение трех месяцев и даже долее, если они того пожелают, чтобы они имели время устроиться и привести в порядок свои дела.

Это весьма обрадовало Кемпбеля, и он в тот же день написал своему поверенному, прося его привести в ясность сумму всех судебных и иных расходов по этому процессу.

Когда получился ответ на это письмо, и Кемпбель подвел итог всем расходам по этому делу, он бессильно опустил голову на руки и простонал:

– Мы окончательно разорены! У нас не останется ни гроша! У меня не хватит даже денег на уплату этих расходов!

– Не кручинься, если у тебя не хватает, то ведь у нас есть еще вся эта обстановка, лошади, экипажи: это все тоже чего-нибудь стоит!

– Но ведь у нас есть еще и другие счета, по которым нужно уплатить!

– Знаю! Я все их собрала и подсчитала: там вовсе не так много, не более 300 фунтов!

– Пусть так! Но что же нам делать, с чего начать? – спросил мистер Кемпбель.

– Прежде всего сократить наши расходы, отпустить слуг и гувернантку, продать лошадей и экипажи, реализовать все, что возможно, и написать Генри, чтобы он вернулся домой из колледжа, где он не может более продолжать свое учение; о всем остальном мы успеем еще подумать, – заметила г-жа Кемпбель.

Когда девочки узнали о случившемся, они обе побежали в кабинет мистера Кемпбеля и, повиснув у него на шее, молили его не горевать, уверяя, что они готовы сделать все, чтобы он был счастлив, и готовы с радостью работать с утра до ночи, если это будет нужно для поддержания общего благосостояния.

Мистер Кемпбель был тронут этими словами девочек и горячо целовал их и благодарил.

На другой день вся прислуга была рассчитана; гувернантка девочек также.

– Слава Богу, что все это кончено, – сказал мистер Кемпбель, – я чувствую положительное облегчение!

– Дядя, вот письмо от Альфреда; он пишет, что прибыл в Портсмут и, пока состоится его перевод на другое судно, решил побывать здесь… с двумя своими товарищами! Он надеется, что вы ничего не будете иметь против того! – сказала Эмми, входя в комнату.

– Бедняга, он ничего не знает о том, что здесь произошло; мне очень жаль его огорчить отказом, но ты должна написать ему, дитя мое, и уведомить о случившемся!

– Я должна написать ему?

– Да, Эмми, – сказала г-жа Кемпбель, – мы с дядей слишком озабочены: у нас сейчас столько хлопот!

– Что же, я напишу, если вы приказываете, – проговорила девочка и, глотая слезы, вышла из комнаты в тот самый момент, когда в нее входил мистер Батс, аукционист, приглашенный мистером Кемпбелем для распродажи его имущества.

Мистер Батс вручил Кемпбелю письмо от нового владельца поместья мистера Дугласа-Кемпбеля, в котором последний предлагал бывшему владельцу скупить у него всю обстановку, лошадей, экипажи, словом, все, что он предназначал в продажу, по той оценке, какую назначит мистер Батс, которому он предлагал оценить все по надлежащей стоимости, ничего не удешевляя; и в случае согласия, он поручал тому же мистеру Батсу уплатить за все полностью и немедленно.

Прочитав письмо и ознакомив с его содержанием жену и аукциониста, мистер Кемпбель предложил последнему тотчас же приступить к оценке, если это было возможно.

Батс согласился, и когда оценка была произведена, Кемпбель мог произвести подсчет той суммы, какая оставалась у него в наличности. Это было приблизительно всего-навсего 1700 или 1800 фунтов, представлявших собою теперь все его состояние.

Глава III

Может показаться странным, что, владея десять лет таким громадным поместьем, мистер Кемпбель за все эти годы не подумал ничего отложить на черный день. Но дело в том, что имение было разорено, дела расстроены, когда он принял наследство, и большая часть доходов пошла на улучшение того же поместья и повышение его доходности. Кроме того, большие суммы уходили на постройку и оборудование школ, приютов и богаделен, так что до самого последнего времени не удавалось ничего откладывать, а теперь все, что он успел отложить за последний год, ушло на покрытие судебных расходов по процессу с новым владельцем поместья.

На другой день после оценки и продажи имущества прибыл в Векстон-Холл Генри, старший сын Кемпбелей. Он был чрезвычайно расстроен постигшим его семью горем, но его угнетенное состояние все приписывали его нежным сыновним чувствам, а не мысли о себе и своем будущем. Мистер Кемпбель подолгу совещался с женой относительно того, как им устроить дальнейшую жизнь, и все ничего подходящего они не могли придумать. С таким крошечным капиталом, как 1700 фунтов, нельзя было начать никакого дела, которое могло бы обеспечить существование такой большой семьи. Вернуться же к прежней профессии врача было бесполезно, так как молодые врачи не уступят своей практики, да и начинать в эти годы снова составлять практику помаленьку было невозможно. Генри мог бы поступить на место, но он годился только как юрист или политический деятель, и как не окончивший курса наук в колледже, не мог занять никакого положения. Альфред, второй сын, служивший во флоте, мог еще прокормить себя, но ведь оставались еще две девочки и два малолетних мальчика.

Время шло, а Кемпбели все еще не могли ничего решить и не знали, куда им деваться, после того как придется покинуть Векстон-Холл. Наконец приехал и их второй сын Альфред; после первых радостных приветствий и объятий мистер Кемпбель высказал сожаление, что не мог принять у себя его товарищей.

– Это действительно было очень обидно! Но что же делать?! Мои товарищи вполне поняли ваше положение и отнеслись к нему очень сочувственно. Но где же брат Генри и сестры?

– Они гуляют в парке. Поди к ним туда; они ждут тебя с большим нетерпением! – сказала мать.

– Иду, матушка! Надо поскорее покончить с этими объятиями и поцелуями и тогда уж поговорить серьезно о деле! Так до свидания пока! – добавил юноша и побежал в парк разыскивать брата и сестер.

– Во всяком случае, он не подавлен! – заметила г-жа Кемпбель. – Слава Богу, что хотя он сохраняет бодрость духа!

Выйдя в парк, Альфред очень скоро нашел тех, кого искал, и после бесчисленных объятий и поцелуев стал расспрашивать о положении дел в семье. Спустя немного Генри, который казался чрезвычайно подавленным, попросил Мэри и Эмми оставить его на время одного с братом, так как он желал переговорить с ним с глазу на глаз. Девушки поспешили удалиться.

– Ты страшно удручен, – Генри, сказал Альфред, когда они остались одни. – Неужели положение столь ужасно?

– Положение, во всяком случае, незавидное, но что меня особенно удручает, это то, что мое личное неблагоразумие еще более ухудшило его! Дело в том что у отца всего-навсего осталось теперь 1700 фунтов капитала, и это на такую семью, как наша, а между тем я там, в колледже, наделал долгов приблизительно фунтов на 200, рассчитывая уплатить все на Рождество, когда должен был получить от отца деньги. Отец всегда предостерегал меня от долгов, прося не тратить более того, что я получал ежемесячно, и не делать никаких расходов в счет будущего, но я не послушался и теперь не могу примириться с мыслью покинуть колледж, не уплатив своих долгов, и в то же время не могу решиться сказать об этом отцу, зная, что нанесу ему этим страшный удар, вынуждая его расстаться с 200 фунтами в такой момент. Вот что меня так удручает! Я знаю, что отец тотчас же уплатит мои долги, но вырывать у него из рук последние гроши – это положительно убивает меня; я не могу простить себе своего легкомыслия; я не сплю по ночам, боюсь смотреть отцу в глаза. Я только ждал тебя, чтобы попросить сказать об этом отцу; я же положительно не в состоянии этого сделать: мне кажется, что я умру со стыда!

– Полно, Генри, – весело возразил Альфред, – да ведь это самое обыкновенное дело, в сущности: кто из нас не должал, особенно если имел в виду получку и рассчитывал честно расплатиться? Беда, конечно, в том, что в данном случае обстоятельства так изменились, и я верю, что теперь ты готов был бы отдать целый год жизни, чтобы у тебя не было долгов. Но успокойся; тебе нет надобности так расстраиваться; я только что получил свое жалование и призовые деньги за последние 18 месяцев, да мне еще предстоит получить за одно французское каперское судно; всего наберется за 250 фунтов, которые я и хотел отдать отцу, зная его теперешнее тяжелое положение. Но ведь выйдет на одно: отдам ли я их ему или тебе на уплату твоих долгов! Так вот, возьми их, уплати все, что следует, остальное верни мне. Отец не знает, что у меня есть деньги, и пусть и не узнает о них, а вместе с тем не узнает ничего и о твоих долгах, – и все будет в порядке!

– Не знаю, как и благодарить тебя, Альфред! Ты не поверишь, какую тяжесть ты снял у меня с души! Теперь я буду в состоянии смотреть отцу в глаза, благодаря тебе!

– А знаешь, случись это несчастье с отцом в прошедший мой приезд, я был бы совершенно в таком же положении, как ты теперь; у меня был неуплаченный счет от портного длиною с вымпел нашего фрегата, а в кармане не на что было бы и мыши позавтракать! Однако пойдем к нашим и постараемся быть бодрыми и веселыми, насколько возможно.

Действительно, бодрое расположение духа Альфреда благотворно подействовало на всех. После вечернего чая, когда семья осталась одна, мистер Кемпбель счел нужным разъяснить подробно все положение дел при всех своих детях, затем предложил каждому подать совет относительно того, что предпринять дальше. Первым должен был высказаться Генри как старший.

– Если вы с матушкой ничего не могли придумать, то я едва ли могу помочь вам в этом, – проговорил он. – Я могу только сказать, на что бы вы ни решились, я всеми силами буду помогать вам и работать на вас и на всю семью, как и чем могу.

– В этом я нисколько не сомневаюсь, Генри, – сказал отец, – но пока нам всего более нужен добрый совет! Ну, Альфред, теперь очередь за тобой! Не имеешь ли ты предложить нам что-нибудь?

– Я, видишь ли, отец, уже много думал об этом и старался найти какой-нибудь выход из нашего положения и вот что хочу предложить тебе: те несколько сот фунтов, что осталось у тебя, не дадут тебе возможности существовать здесь с такой большей семьей: здесь это почти не деньги. Но в другой стране эти сотни стоят тысяч! Здесь большая семья является тяжелым бременем, а в другой стране она – источник богатства, и чем многочисленнее семья, тем человек богаче. И вот, если бы ты согласился переселиться в другую страну со своей семьей, то вместо того, чтобы быть бедняком здесь, был бы богатым человеком там.

– Что же это за благословенная страна, Альфред?

– Это я сейчас скажу, отец. Родной брат нашего казначея на судне переселился в Канаду вскоре после того, как французы были вытеснены из нее; у него было всего-навсего только 300 фунтов капитала; теперь уже года четыре, как он живет там, и когда мы пришли в Портсмут, наш казначей получил от него письмо, которое я читал, и в котором он пишет брату, что живется ему хорошо, и что он быстро богатеет, что в настоящее время у него ферма в 500 акров, из которых 200 акров уже расчищены и обработаны, и если бы его дети были достаточно велики, чтобы помогать ему, то он к этому времени был бы уже втрое богаче, так как прикупил бы еще больше земли. Там землю можно приобретать по доллару за акр, да еще и на выбор. На ваши деньги можно купить очень много земли и с вашей семьей вам нетрудно будет ее обработать, так что по прошествии нескольких лет вы уже будете зажиточным хозяином, владельцем громадного хозяйства. Мы, ваши дети, будем работать с вами и на вас, и впоследствии вы будете иметь удовлетворение знать, что вы оставите их всех обеспеченными и независимыми.

– Я готов признать, сын мой, что твой план заслуживает внимания и обсуждения, но согласись, что есть в нем и некоторые отрицательные стороны!

– Отрицательные стороны! – повторил Альфред. – Да, конечно! Если бы можно было приобретать богатые и доходные поместья только тем, что вы явились и вступили во владение ими, то таких поместий немного бы осталось! Конечно, придется много и тяжело работать, при случае терпеть лишения, жить в бревенчатой избе, пока не выстроим себе большого и комфортабельного дома; придется переносить суровую зиму, отдалиться от всякого общества, переносить отсутствие не только соседей, но и вообще людей, при случае подвергаться опасности со стороны диких зверей и дикарей, не иметь никаких вестей о том, что происходит на нашей дорогой родине, – да! Но со всем этим придется мириться. Что же касается тяжелой работы, то мы с Генри постараемся, сколько возможно, взять ее всю на себя; что касается суровой зимы, то хорошего топлива там вволю. Пусть избушка будет простовата и тесна, зато девочки постараются сделать ее уютной. Если у нас не будет общества, то разве мы не можем удовольствоваться обществом друг друга? Если будет грозить опасность от дикарей и диких зверей, то у нас будет огнестрельное оружие, здоровые руки и смелый дух, чтобы защищаться! При таких условиях, право, не вижу, почему бы мы не могли быть счастливы и довольны там как и здесь!

– Альфред, – заметила г-жа Кемпбель, – ты говоришь так, как будто отправишься вместе с нами!

– Да, конечно! Неужели же ты думаешь, что я остался бы здесь, если бы вы выселились туда, да еще зная, что я могу быть вам там полезен, даже нужен?! Конечно, я люблю свою морскую службу, но мой долг прежде всего помогать отцу и семье, и я был бы несчастным человеком, если бы вы уехали туда без меня; мне бы каждую ночь снились индейцы, похищающие Мэри, или громадный медведь, душащий в своих громадных лапах мою маленькую Эмми.

– Ну, что ж, я рискну и примирюсь с индейцами! – проговорила Мэри.

– А я помирюсь с громадным медведем! – добавила Эмми. – Быть может, он только обнимет меня так же крепко, как Альфред, когда он нынче вернулся из плавания.

– Благодарю вас, мисс, за лестное сравнение! – отозвался, смеясь, Альфред.

– Во всяком случае, предложение твое, Альфред, заслуживает всестороннего рассмотрения, – заметила г-жа Кемпбель, – и мы с отцом поговорим о нем, взвесим все и за и против, затем, может быть, завтра утром объявим вам свое решение, а теперь пора нам всем ко сну!

– Я увижу во сне индейцев, я уверена! – сказала Мэри.

– А мне будет сниться медведь! – отозвалась Эмми, лукаво взглянув на Альфреда.

– А мне хорошенькая девушка, которую я видел в Портсмуте!

– Я тебе не верю, Альфред! Никакой хорошенькой девушки ты в Портсмуте не видел! – крикнула Эмми и убежала из комнаты.

На другой день все сошлись в столовой довольно рано. После общей молитвы все принялись за утренний завтрак, и, когда кончили, мистер Кемпбель обратился к присутствующим.

– Дети мои, вчера после вашего ухода мы еще долго обсуждали предложение Альфреда и пришли к заключению, что другого выбора у нас нет, и если все вы согласны с нами, то мы решили переселиться в Канаду и попытать там счастья!

– Я, безусловно, согласен! – отозвался Генри.

– А вы, девочки?

– А мы? Да мы пойдем с вами на край света! – воскликнули в один голос обе сестры.

– Ну, а теперь, дети мои, – заговорил снова мистер Кемпбель после некоторого молчания, – раз мы уже решили выселиться, то приступим немедленно к приготовлениям. Что вы прежде всего намерены делать? Ты, Генри, и ты, Альфред?

– Я должен немедленно поехать в Оксфорд и устроить там свои дела, продать книги, передать комнату, разделаться с разными ненужными вещами…

– А достаточно ли у тебя денег, чтобы расплатиться со всеми? – спросил отец.

– Да, вполне достаточно! – отозвался Генри слегка покраснев. – Не беспокойся об этом.

– А я, если здесь ни на что не нужен, – сказал Альфред, – отправлюсь сегодня же в Ливерпул, так как нам придется отплыть с одним из тамошних судов, и там соберу все необходимые сведения и напишу нашему казначею, от которого тоже постараюсь разузнать все, что можно. Как только я буду иметь, что сообщить вам, напишу вам немедленно.

– Нет, ты напиши нам во всяком случае, – проговорила г-жа Кемпбель, – чтобы мы знали, что ты благополучно доехал!

– Хорошо, мамаша, напишу!

– Есть ли у тебя деньги? – спросил отец.

– Хватит, – отозвался Альфред, – ведь я не на четверке поеду!

– Ну, а мы пока останемся здесь, будем собираться и укладываться! А ты там, в Ливерпуле, присмотри для нас скромное недорогое помещение, в котором мы могли бы остановиться по приезде туда. Когда вообще отправляются из Ливерпуля суда в Квебек?

– Обыкновенно, приблизительно в это время, т. е. в марте; теперь почти каждую неделю идут суда в Канаду, и чем раньше мы уедем, тем лучше; надо нам успеть хорошенько устроиться на месте до наступления зимы!

Вскоре в округе стало известно, что мистер Кемпбель с семейством переселяется в Канаду, и все арендаторы явились к нему, предлагая ему наперебой своих лошадей и фургоны для перевозки его вещей в Ливерпуль совершенно безвозмездно, из чувства благодарности за его доброе отношение к ним.

Спустя несколько дней пришло письмо от Альфреда, который писал, что он познакомился с купцами, ведущими торговлю с Канадой, и заручился от них рекомендательными письмами к канадским купцам-англичанам, которые всегда готовы оказать содействие новым переселенцам. Кроме того, он успел осмотреть одно прекрасное судно, отправляющееся в Квебек ровно через три недели, и даже сторговался в проездной плате с капитаном на случай, если они успеют управиться к тому времени со всеми своими делами.

Генри также вернулся из Оксфорда и привез с собой небольшую сумму денег, вырученную от продажи книг и других вещей. Теперь он был бодр и весел и усердно помогал матери и девочкам при укладке. Не прошло двух недель, как вся семья Кемпбелей была совершенно готова к отъезду. Они обошли в последний раз парк и поля, затем все комнаты в доме, чтобы убедиться, что все оставляется ими в чистоте и порядке. Проходя по гостиной, девушки вздохнули, взглянув на рояль и арфу, которые оставались здесь.

– Не беда, Мэри! – сказала Эмми. – У нас с собой наши гитары, и мы без рояля и арфы можем устраивать себе концерты там, в лесах Канады!

На другой день поутру семья Кемпбелей покинула Векстон-Холл, провожаемая всеми фермерами, арендаторами и беднейшим населением всей округи, а к вечеру следующего дня они уже прибыли в Ливерпуль, где Альфред приготовил им временное помещение. Вся кладь и багаж были доставлены прямо на судно, и четыре дня спустя «Лондонский Купец», – так звали судно, на котором должны были отплыть наши друзья, – снялся с якоря и вышел в море.