Текст книги "Канадские поселенцы"

Глава XXVII

– Как все здесь прекрасно, весело и оживленно теперь! – сказала Эмми. – Просто не верится, что через несколько месяцев все это превратится в безотрадную снежную пустыню! Теперь то, что мы видим кругом, совсем не походит на лесную глушь! Не правда ли?

– Да, это не походит теперь на то, что мы застали здесь по приезде, но все же было бы приятно, если бы у нас были соседи! – сказала Мэри.

– Ну, а пока их нет, пойдем в дом и поупражняемся на наших гитарах. Мы обещали Генри разучить тот новый дуэт, что он привез нам из Монреаля. А вот и Альфред идет сюда заражать нас своим бездельем!

– Что ты говоришь, Эмми? Альфред работает с утра до вечера: он всегда занят!

– И есть люди, которые умеют быть заняты бездельем! – возразила Эмми.

– И есть люди, которые говорят то, чего они не думают! – добавила Мэри. – Слышишь, Альфред, вот Эмми называет тебя бездельником!

– Ну, едва ли мне это под стать; вон отец навязывает мне еще новую работу; предлагает осуществить твое пророчество, Эмми, именно, стать мельником.

Эмми засмеялась и захлопала в ладоши.

– По его расчетам, мельница обойдется в 250 фунтов, и он предлагает, так как мое жалование еще не тронуто, употребить его на постройку мельницы, чтобы это имущество осталось за мной и способствовало моей независимости!

– Ну, и что же ты на это сказал? – спросила Мэри.

– Я согласился, так как мне не хотелось отказать отцу.

– Ты прекрасно сделал, Альфред, – сказала Мэри; – во всяком случае, тебе не мешает иметь свою недвижимую собственность, а твой отказ огорчил бы отца. Но это еще не значит, что ты до конца дней своих будешь мельником!

– Надеюсь, – проговорил Альфред, – что, как только Эмми встретит своего суженого, я отдам ей эту мельницу в качестве свадебного подарка!

– Благодарю тебя, кузен, и знай, что я способна тебе напомнить об этом обещании, а теперь нам с Мэри пора идти услаждать солдат нашей музыкой!

Солдаты работали здесь на ферме вот уже целых два месяца и, кроме громадного количества наготовленного строительного материала, успели за это время расчистить весьма порядочный участок земли, бывшей под лесом, так что теперь на ферме было свыше 40 акров пахотной земли, и почти вся эта пашня, а также и луга были уже обнесены изгородью. Сено было скошено и убрано, хлеб снят с полей; обширный амбар был поставлен в ограде, подле новой хижины Малачи и молодых супругов. Теперь уж в услугах солдат не было больше надобности, и, рассчитавшись с ними, мистер Кемпбель отпустил их обратно в форт.

– Слышал ты о предложении полковника относительно скота? – спросил Альфреда Генри.

– Нет, а что он предлагает?

– Он предлагает уступить отцу весь скот, принадлежавший форту, по сходной цене, так как ему там нечем кормить его зимой.

– Да, но что мы-то будем делать со всеми этими волами и телятами?

– Мы их продадим в качестве мяса на продовольствие гарнизона того же форта, и это даст отцу порядочную прибыль, а правительству обойдется несравненно дешевле, чем прокорм скота.

– Без сомнения!.. А вот и матушка зовет нас к обеду! Идем!

– Да, и Цвет Земляники подле нее. Что это за милое созданье! И как она быстро научилась помогать в доме. Она начинает походить на маленькую англичанку! Мартын, по-видимому, очень любит ее, и не мудрено: такая прелестная маленькая женщина, всегда ласковая, покорная и улыбающаяся! Ведь это настоящее сокровище! – сказал Альфред.

После обеда Генри пошел на работу, а отец их с Альфредом и Мартыном пошли в склад, или большой сарай, где хранились все их запасы одеял, пороха, свинца, хозяйственных орудий, словом, все их наличное богатство. Многие ящики и тюки нужно было открыть и осмотреть, чтобы убедиться, что ничто не подверглось порче. Все они были заняты разборкой, сортировкой и осмотром различных предметов, хранившихся в этом складе, когда мистер Кемпбель, случайно подняв голову, увидел высокого, старого индейца, молча рассматривавшего различные тюки и ящики с порохом, дробью, гвоздями и теплыми одеялами, стоящие раскрытыми кругом него.

– Что это?! – воскликнул Кемпбель удивленно. На этот возглас Альфред и Мартын, стоявшие спиной к индейцу, обернулись и увидели его.

Он был сухой мускулистый мужчина, с умным, энергичным лицом и проницательным, острым взглядом блестящих черных глаз: голова его была обрита, за исключением длинного чуба на темени; множество различных монет и медалей висело в качестве ожерелья на шее. За поясом был томагавк и большой охотничий нож, а в руке ружье.

Мартын подошел к нему совсем близко и посмотрел на него в упор; тот не шевельнулся и не моргнул.

– Я знаю, какого он племени, но имени его не знаю, – сказал траппер, – это заслуженный воин и вождь!

Затем Мартын заговорил с ним по-индейски, но тот ответил только одним звуком «угх».

– Он не желает назвать своего имени, – сказал Мартын. – Это не предвещает ничего доброго! Сходили бы вы, мистер Альфред, за Малачи: он, наверное, признает его!

Альфред вышел тотчас же, а индеец продолжал стоять неподвижно, не сводя глаз с лежавших кругом на виду предметов.

– Странно, как он мог попасть сюда! – заметил Мартын. – Правда, никто из нас за последнее время не бывал в лесу, но об индейцах ничего не было слышно.

В этот момент вошел в склад Малачи и сразу заговорил с неизвестным. Тот отвечал ему на общепринятом у индейцев наречии, но отвечал коротко и резко.

– Я его знаю, – сказал Малачи, – от него нельзя ждать добра, и остается только пожалеть, что он попал сюда в склад и видел все. Этот соблазн будет велик!

– Кто он?

– Злая Змея, сэр, – сказал охотник. – Я никак не ожидал, что он явится в эти леса раньше времени, назначенного для совета, который должен собраться лишь в будущем месяце! Тогда я решил быть на страже.

– Но что он может сделать один против нас?

– Его шайка, наверное, здесь неподалеку! – продолжал Малачи. – У него есть приверженцы, хотя их и немного, но зато они стоят его и за ним пойдут в огонь и в воду. Теперь надо нам быть настороже день и ночь!

Затем старик снова обратился к индейцу и говорил ему что-то, на что тот опять отвечал только звуком «угх!»

– Я сказал ему, что порох, пули и дробь, все, что он видит, наготовлено для наших ружей, которых у нас втрое больше, чем у всего его племени. Это не то, чтобы очень подействует на него, но, во всяком случае, пусть он лучше знает, что мы наготове. Он положительно недоумевает при виде такого количества снарядов. Досадно, что он все это видел, что ни говори! – добавил Малачи.

– Может быть, дать ему сколько-нибудь? – спросил мистер Кемпбель.

– Нет, нет! Он воспользуется этим, чтобы овладеть и остальным, если возможно. Самое лучшее – запереть склад, и тогда он уйдет.

Склад заперли, и индеец, постояв несколько минут неподвижно, повернулся и ушел.

– Это настоящий дьявол, эта Злая Змея, – заметил Малачи, глядя ему вслед. – Но ничего, я еще с ним померяюсь!

– Я полагаю, что до времени лучше ничего не говорить об этом нашим женщинам, – заметил мистер Кемпбель. – Это только понапрасну встревожит их.

– Это верно! Я скажу только Цвету Земляники: она все-таки индианка и будет настороже!

– Да, конечно, только предупредите ее, чтобы она ничего не говорила нашим дамам!

– На этот счет будьте спокойны, – сказал Мартын, – я за нее поручусь: она очень сообразительна.

В доме никто не видал ни прихода, ни ухода индейца, и о его посещении так и осталось никому неизвестно, кроме тех, кто был тогда в складе.

Проходил день за днем, о Злой Змее не было ничего слышно, и беспокойство мистера Кемпбеля мало-помалу улеглось. Малачи с Джоном провели несколько дней в лесу и узнали, что все индейцы собрались на совет, что в лесу их было теперь много, и хотя посещение Злой Змеи могло быть тогда чисто случайное, тем не менее Малачи был уверен, что он непременно вернется на ферму, как только ему удастся набрать достаточно многочисленную ватагу, чтобы отважиться на открытое нападение и завладеть тем, что казалось ему столь завидным богатством.

Глава XXVIII

Согласно предложению коменданта форта, мистер Кемпбель купил у него по сходной цене 18 волов, т. е. весь оставшийся, кроме коров, скот форта, а также и 6 голов телят. Лето быстро подходило к концу. Мужчины усердно рыбачили и всю рыбу, которая не шла к столу, засаливали на зиму. Мартын большую часть дня проводил в лесу, где теперь пасся скот. Малачи и Джон неутомимо охотились и приносили домой не только массу дичи, но и изрядное количество шкур, в том числе и медвежьих. После второго покоса скот из леса выгнали на отаву.

Когда хлеб был убран, Альфред и Генри усердно молотили на гумне, поставленном солдатами подле овчарни, и запасали солому на зиму. У женщин было тоже немало работы: всякой дворовой птицы и цыплят прибавилось очень много, да и свиньи тоже поросились; словом, все хозяйство сильно разрасталось. Затем подошло время бить свиней, коптить окорока и засаливать свинину впрок, и во всем им помогала молоденькая жена Мартына, их милая Цвет Земляники.

Пришла осень; все шло своим чередом. Индейцы собрали совет; на совещании английский агент оделил вождей целыми тюками одеял и других предметов, которыми особенно дорожат индейцы, прося их наделить ими своих соплеменников, и это умиротворяюще подействовало на индейцев, которые, наконец, закурили трубку мира, после чего можно было надеяться, что и эта осень не будет грозить англичанам бедой. Только Злая Змея опять пробовал натравить индейцев против англичан, но это и теперь не удалось. Малачи также был допущен на совет и говорил в качестве английского агента, и слова его не пропали даром. Словом, все шло как нельзя лучше; вдруг случилось нечто, грозившее поселенцам еще большей даже бедой, чем нападение индейцев.

Наступило «индейское лето», по-нашему «бабье лето»; в эту пору по утрам в воздухе держится некоторое время легкий туман. Однажды выйдя на двор ранним утром, Эмми и Мэри заметили, что туман как будто особенно густ; в этом году равноденственные бури почему-то сильно запоздали, и их ожидали со дня на день; вскоре к ним подошла и Цвет Земляники, и они указали ей на туман. Та потянула носом воздух и сказала: «Огонь в лесу».

Когда вышли Мартын и Малачи, то они также подтвердили, что где-то горит лес. И хотя ветра не было в продолжение всего дня, но чад, дым и запах гари все усиливались. К вечеру поднялся ветер, превратившийся вскоре в настоящую бурю; он дул с северо-востока, как раз с той стороны, где горел лес, как в этом удостоверились Малачи и Джон, ходившие на рекогносцировку после обеда. Ночью мужчины вставали по нескольку раз, зная, что если ветер не переменится, то ферме будет грозить опасность. Огонь был еще далеко, но под утро буря не только не стихла, но перешла в дикий ураган, и к полудню весь двор заволокло дымом, так что трудно становилось дышать.

– Что вы скажете, Мартын, грозит нам опасность? Ведь вокруг строений у нас так много свободного пространства, что, я думаю, огонь до дома не дойдет! – сказал Альфред.

– Не знаю, сэр! Я думаю, что у нас есть только два шанса уцелеть от пожара; именно, если переменится ветер или разразится ливень.

Но наступил вечер, а ни того, ни другого не случилось; все были встревожены. Теперь уже пламя было ясно видно: горел лес по ту сторону речки. Скот устремился в озеро и стоял, понуря головы, по колена в воде. Оставаться долее в доме или на дворе не было возможности, все задыхались.

– Скорее садитесь все в лодку, – крикнул Малачи, – и гребите на середину озера! Мистер Альфред и Мартын пусть берутся за весла, и с Богом!

Так и сделали. Все в лодке молчали; никто не решался промолвить ни слова.

– А где же Малачи и Джон? – вдруг спросила г-жа Кемпбель.

– О них не беспокойтесь, сударыня! – проговорил Мартын. – Старик сумеет и себя, и мальчика уберечь!

– Смотрите! Смотрите! Коровник горит! – вдруг воскликнула Эмми.

Это было начало уничтожения фермы. А зима была на носу, и им даже негде будет преклонить голову; все, что у них было, все их имущество с минуты на минуту могло обратиться в груду пепла! Но вот пламя над коровником взвилось прямо к небу. Мартын это заметил и вдруг вскочил на ноги.

– Ветер переменился! – крикнул он. – Я сейчас почувствовал каплю дождя на руке! Через четверть часа все может быть спасено!

Минуты три длилось затишье, затем ветер повернул к юго-востоку, и полил такой ливень, что лодку стало кренить на бок, но Альфред умело повернул руль и поставил нос по ветру. Озеро начало волноваться, повсюду появились белые барашки на гребнях волн, и прежде, чем лодка пристала к берегу, ее стало заливать с обеих сторон, грозя опасностью затонуть почти у самого берега. Но, наконец, лодку благополучно выбросило на отмель, и по колена в воде все поспешили высадиться на берег, промокшие до нитки. Здесь их встретили Джон и Малачи.

– Всякая опасность миновала! – проговорил старик. – Но мы были на волосок от беды… А теперь всем вам лучше всего как можно скорее идти в дом и лечь в постели!

Придя в дом, вся семья опустилась на колени и возблагодарила Бога за свое чудесное спасение, затем, сбросив с себя промокшую одежду, отошла ко сну.

На другой день все встали очень рано: каждому хотелось поскорее убедиться, что наделал огонь и какие им причинил убытки; но, кроме коровника, на котором, в сущности, сгорела только одна крыша, так как стены, хотя и обуглились, но устояли, сгорела и обуглилась лишь часть изгороди. Но не только лес на громадном протяжении сгорел, а даже и вся трава на луговой прерии была спалена и сожжена. Дождь продолжал лить потоками, и это придавало пожарищу еще более унылый и печальный вид.

– Скотина вся здесь! – сказал Мартын, подходя к хозяину. – Мы с Малачи сейчас ее всю пересчитали. Крышу на коровнике мы живо накроем, а в остальном никакого убытка нам не приключилось, даже наоборот!

– Наоборот? – спросил мистер Кемпбель.

– А как же! Посмотрите, сколько вам кругом леса расчищено! Ведь целый полк солдат за три года не сделал бы вам этой работы. На будущий год мы посеем хлеб между пнями, а осенью, после уборки, вырубим эти пни и выжжем или выкорчуем корни. Да и лугам от этого пожара тоже будет большая польза: вы увидите, какие у нас в будущем году будут травы!

– Да, – сказал Малачи, – только вам по весне придется усердно работать и скорее засевать выжженное место, не то лес вырастет за несколько лет такой же дремучий, как и тот, что сегодня выгорел; здесь это недолго!

– Но каким образом мог загореться лес? – спросила Мэри.

– Да очень просто! Теперь у нас осень; все сухо, как сено; индейцы разводят костры и затем не дают себе труда заливать или засыпать их. Ну, долго ли тут до пожара, да еще при ветре?

На другой же день настлали новую крышу на коровник, и все пошло своим порядком. Зима приближалась, и спустя месяц после лесного пожара все покрылось снегом.

Глава XXIX

Пришла зима, но на этот раз она казалась менее печальна и однообразна, потому что много было дела с такой массой скота, птицы, с таким больших хозяйством, какое было теперь у переселенцев; к тому же Малачи, Цвет Земляники и Джон были теперь постоянно здесь в доме, даже обедали и ужинали все за одним столом. Охотились, главным образом, конечно, Малачи и Джон, и попеременно то Альфред, то Генри, так как один из них оставался дома для ухода за скотом.

Рождество подошло незаметно. По вечерам собирались у очага и читали вслух, и Малачи охотно слушал чтение, но Джон был не охотник до такого времяпрепровождения и уходил в дальний угол комнаты, где сидя рядом с Цветом Земляники на полу, шил мокасины, причем поминутно выбегал на двор, заслышав вой волков, которые в нынешнем году были назойливее благодаря присутствию овец в овчарне.

Однажды в ясную, звездную, морозную ночь Джон вышел во двор и сквозь частокол стал подстерегать волков; вдруг он увидел волка, кравшегося у самой изгороди со стороны дома. Это удивило Джона: волки обыкновенно держались там, где стоял свинарник и овчарня. Вскинув ружье, Джон выстрелил в волка, который при этом вдруг вскочил на задние ноги, затем упал и покатился по земле. Это крайне удивило мальчика. Но так как ворота ограды всегда были с вечера на запоре, а ключ от замка всегда находился у мистера Кемпбеля, то Джон решил сходить за ключом, чтобы выйти и посмотреть, убил ли он зверя или нет.

– Это ты стрелял? Убил? – спросил Малачи, когда Джон вошел в комнату.

– Не знаю, – ответил Джон, – пришел за ключом, надо посмотреть.

– Я не люблю, чтобы ночью отпирали ворота, Джон, – сказал мистер Кемпбель, – почему не оставить до утра, как ты всегда это делаешь?

– Я не знаю, волк это или нет! – сказал Джон.

– А если не волк, так что же? Скажи! – обратился к нему Малачи.

– Может быть, индеец! – проговорил мальчик, сообщив, что он увидел после своего выстрела.

– Что ж, это возможно, но в таком случае ворота нельзя отпирать! – проговорил Малачи. – Ведь, если ты убил одного индейца, то он здесь, наверное, был не один; сегодня будем настороже, а завтра поутру увидим, ошибся ты или нет!

Дамы очень встревожились, и долго не решались лечь спать.

– Мальчуган не ошибся, я в том уверен, – проговорил Малачи, когда дамы удалились. – Это все Злая Змея со своей шайкой бродит кругом фермы. Если Джон ранил или убил одного из шайки, то сегодня они уйдут, но на всякий случай Мартын пусть остается здесь сторожить дом, а я буду сторожить до утра у овчарни!

– Здесь сторожить буду я, – сказал Альфред, – а Мартын пусть идет к своей жене!

– И я буду сторожить здесь с тобой! – сказал Джон.

– Что ж, прекрасно! Два карабина в таком случае лучше одного! – одобрил Малачи.

– Но что они могут сделать? – спросил мистер Кемпбель. – Перелезть через ограду трудно.

– Да, они едва ли сделают это. Еще если бы у них был очень большой отряд, а я наверное знаю, что их немного; они, вернее всего, постараются поджечь дом, если только смогут овладеть всем тем, что Злая Змея видел в нашем складе. Несомненно, что этот индеец, которого пристрелил Джон, был выслан на рекогносцировку, и если Джон его угостил, как следует, то это прекрасно. Это докажет им, что мы настороже, и нас трудно застать врасплох!

Ночь прошла спокойно, а поутру, когда рассвело, Малачи, Мартын, Альфред и Джон вышли за ворота и пошли к тому месту, где Джон увидел волка.

– Да, сэр, это был не волк, а индеец под волчьей шкурой! Вот след его колен на снегу, когда он полз вдоль изгороди, а вот и кровь! Значит, Джон не промахнулся; пойдем по его следу… Вот и еще кровь… А вот и волчья шкура! Бедняга или умер, или близок к смерти, иначе он никогда бы не оставил своей шкуры, если бы не потерял сознания!

– Очевидно, рана его была смертельна! – подтвердил Мартын.

Они прошли по следам, заметным на снегу, до самого леса и здесь могли убедиться, что раненого унесли, вероятно, его товарищи. После того наши друзья вернулись домой и рассказали все, что им удалось удостоверить.

– Я очень сожалею, что мы пролили человеческую кровь, – проговорила г-жа Кемпбель, – тем более, что я слышала, что индейцы всегда мстят за кровь своих братьев.

– Они, конечно, очень мстительны, но все же не пойдут ради этого на слишком большой риск! Это послужит им уроком, поверьте! Желал бы я, чтобы пуля Джона досталась на долю Злой Змеи; тогда бы мы могли быть совершенно покойны!

– Может быть, это так и было? – сказал Альфред.

– Нет, сэр! Это был, наверное, кто-нибудь из молодых его приверженцев; старый вождь сам на разведку не пойдет. Это у индейцев не в обычае!

Однако ни в последующий день, ни позже ничего особенного не произошло, и мало-помалу о происшествии с индейцем стали забывать. Охотники, по обыкновению, отправлялись на охоту, но первое время остававшиеся дома беспокоились о них и с некоторой тревогой ожидали их возвращения. Наконец Малачи узнал от других индейцев, с которыми он встретился в лесу близ небольшого озера, где те охотились на бобров, что Злой Змеи нет больше в этих местах; он ушел куда-то со своими далеко на запад в самом начале нового года. Из этого поселенцы заключили, что он ушел вскоре после его неудачной попытки напасть врасплох на их ферму. Теперь охотники стали уходить еще дальше от дома, и всегда возвращались с большим количеством добычи. Персиваль, который за время своего пребывания в Канаде, очень вырос и окреп, сильно рвался на охоту с братьями; но его постоянно удерживали дома то кормить свиней, то чистить ножи или вообще исполнять домашние работы, и это казалось ему обидным и несправедливым. Заметив это, Альфред стал ратовать за него и убеждал мать отпускать Персиваля время от времени с охотниками, а его работу поручать в эти дни Цвету Земляники.

Г-жа Кемпбель, наконец, согласилась, но с видимой неохотой.

– Но почему же вы, тетя, не хотите, чтобы Персиваль, как и все остальные, ходил на охоту и развлекался вместе с другими? – спросила Мэри. – Ведь ему, действительно, обидно вечно исполнять черную работу и никогда не развлечься на охоте!

– Это так, но я не знаю, почему мне непременно кажется, что с ним должно случиться какое-то несчастье, если он уйдет из дома! Может быть, это просто только предубеждение с моей стороны, но я не могу от него отделаться! Однако мне жаль мальчика, и потому я позволила ему пойти на охоту, вопреки моему страху и опасениям.

На следующий день вместе с охотниками отправился и Персиваль, к великой своей радости, и так как им приходилось на этот раз идти очень далеко до заранее намеченного ими места, то вышли они из дома очень рано, еще до рассвета, тем более, что миссис Кемпбель просила его вернуться не поздно.