Текст книги "Анналы Хичи"

18. КОНЕЦ ПУТИ

Даже самая длинная река приходит к морю, и наконец – о, как долго пришлось этого ждать! – Альберт появился на палубе прогулочного имитированного ледокола, где мы с Эсси играли в шафлборд [20]20
  игра, в которой плоские деревянные диски загоняют на твердой поверхности в гнезда


[Закрыть], промахиваясь даже в элементарных положениях, потому что неожиданные водопады с айсбергов и ледяные поля в воде были великолепны, – Альберт появился, извлек, изо рта трубку и сказал:

– Одна минута до прибытия. Я решил, что вам интересно будет это знать.

Конечно, интересно.

– Идем немедленно! – воскликнула Эсси и исчезла. Я немного задержался, разглядывая Альберта. На нем был синий блейзер с медными пуговицами и шапочка яхтсмена, и он улыбался мне.

– У меня по-прежнему немало вопросов, знаешь ли, – сказал я ему.

– К несчастью, у меня нет такого количества ответов, Робин, – ответил он добродушно. – Но это хорошо.

– Что хорошо?

– Иметь много вопросов. Пока у вас есть вопросы, есть и надежда получить на них ответ. – Он одобрительно кивнул. Помолчал немного, ожидая, не займусь ли я снова метафизикой, потом добавил: – Присоединимся к миссис Броадхед, генералу, его леди и остальным?

– У нас еще много времени!

– Несомненно, Робин. Времени много. – Он улыбнулся. Я, разрешая, пожал плечами, и фиорд Аляски исчез. Мы снова находились в контрольной рубке «Истинной любви». Исчезла шапочка Альберта вместе с безупречным синим блейзером. Приглаженные волосы снова растрепались, он опять был в свитере и мешковатых брюках, и мы были одни.

– А где остальные? – спросил я и тут же сам ответил: – Не могли подождать? Сканируют с помощью инструментов корабля? Но пока нечего еще видеть.

Он добродушно пожал плечами, глядя на меня и пыхтя трубкой.

Альберт знает, что мне не нравится смотреть непосредственно через корабельные сенсоры. Добрый старый экран в контрольной рубке обычно бывает для меня достаточен. Когда подсоединяешься к приборам «Истинной любви» и смотришь одновременно во всех направлениях – это лишает ориентации, особенно для тех, кто держится за плотские привычки, как я. Поэтому я не часто так поступаю. Альберт говорит, что это один из многих моих «плотских» пунктиков. Это верно. Я вырос как плотский человек, а человек во плоти может одновременно смотреть только в одном направлении, конечно, если он не косоглазый. Альберт говорит, что мне следует преодолеть это, но я не хочу.

На этот раз я преодолел, но не сразу. Минута – все-таки очень большая протяженность гигабитного времени… и к тому же я еще кое-что хотел спросить у него.

Однажды Альберт рассказал мне историю.

История об одном его старом плотском приятеле, математике по имени Бертран Рассел, который всю жизнь, как и сам Альберт, был атеистом.

Конечно, на самом деле мой Альберт на самом деле не тот Альберт, так что они не были приятелями, но Альберт (мой Альберт) часто говорит так, будто они были. Однажды некий религиозный человек встретился с Расселом на приеме и сказал:

– Профессор Рассел, разве вы не понимаете, какому серьезному риску подвергаете мщу бессмертную душу? Допустим, ваше предположение неверно. Что вы будете делать, если после смерти обнаружите, что Бог существует и судит вас? И когда вы предстанете пред троном суда. Он посмотрит на вас и скажет: «Бертран Рассел, почему ты не верил в Меня?» Что вы тогда скажете?

Согласно Альберту, Рассел и глазом не моргнул. Он просто ответил:

– Я скажу: «Господи, Тебе следовало дать мне более убедительные доказательства».

Поэтому когда я спросил у Альберта:

– Ты считаешь, что дал мне достаточно убедительные доказательства? – он просто кивнул, понимая мой намек, наклонился, чтобы почесать лодыжку, и сказал:

– Я так и думал, что мы к этому вернемся, Робин. Нет. Я совсем не давал вам доказательства. Единственное доказательство – это сама вселенная.

– Значит ты не Бог? – выпалил я, наконец решившись.

Он серьезно ответил:

– Я все время думал, когда вы спросите об этом.

– А я думаю, когда ты мне ответишь.

– Прямо сейчас, Робин, – терпеливо сказал он. – Если вы спрашиваете, пришла ли та сцена, в которой вы участвовали, из тех же баз данных, которыми я обычно пользуюсь, то да. Но если вы задаете более общий вопрос, ответить труднее. Что есть Бог? Еще точнее, каков ваш Бог, Робин?

– Нет, нет, – огрызнулся я. – Вопросы здесь задаю я.

– Тогда я должен попытаться ответить на ваш вопрос. Хорошо, – он указал на меня черенком трубки. – На вашем месте я считал бы Богом сумму векторов всех качеств, которые вы считаете «справедливыми», «моральными» и «достойными любви». И я полагаю, что среди всех разумных существ: людей, хичи, машинных разумов и всех остальных – существует некий консенсус относительно того, что такое добродетель. И вот сумма всех этих векторов и будет Богом. Отвечает ли это на ваш вопрос?

– Нисколько!

Он снова улыбнулся и посмотрел на экран. На нем по-прежнему видна только серость, какая бывает в полете быстрее скорости света.

– Я и не думал, что отвечу, Робин. Меня этот ответ тоже не удовлетворяет, но знаете ли, Робин, вселенная не обязательно должна делать нас счастливыми.

Я открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, но мне потребовалось время, чтобы сформулировать его, и тут он опередил меня.

– С вашего разрешения, Робин, – сказал он. – Мы уже снова в нормальном пространстве, и я уверен, вы захотите взглянуть.

И он не стал ждать моего разрешения. Исчез, но сначала улыбнулся мне своей печальной сочувственной улыбкой, которой мой дорогой друг Альберт Эйнштейн часто выводит меня из себя.

Но, конечно, он прав.

Однако я показал ему, кто хозяин. Не последовал сразу за ним. Восемь-девять миллисекунд делал то, что Эсси называет… «быть глупым», но что мне кажется размышлениями над словами Альберта.

Подумать нужно было о многом. Еще точнее, об очень многом, но не хватало данных. Этот старый Альберт сводит меня с ума! Если он собрался играть Бога – или, как сам признал, имитацию Бога, – мог по крайней мере выражаться точнее. Мог бы сообщить правила игры! Когда Иегова разговаривал с Моисеем из горящего куста, когда ангел протягивал ему гравированные таблички, они по крайней мере сообщали, чего ожидают.

Я чувствовал, что имею право на более точные указания от собственного источника мудрости.

Но, очевидно, я эти указания не получу, и потому мрачно последовал за Альбертом… и как раз вовремя.

Когда я соединялся с сенсорами корабля, серость на экране начала превращаться в пятна, и еще одна-две миллисекунды – и эти пятна сменились подробной и отчетливой картиной.

Я почувствовал, как Эсси просунула свою руку в мою. Мы смотрели во всех направлениях одновременно. Меня застигло старое головокружение, но я преодолел его.

А посмотреть было на что. Зрелище, более великолепное, чем аляскинский фиорд, вызывающее благоговение, какого я никогда не испытывал.

Мы находились далеко за пределами нашей доброй старой Галактики – не только вышли из напоминающего яичницу галактического диска с желтком-ядром в центре, но даже из разреженного ореола. «Под нами» виднелись редкие звезды этого ореола, как отдельные пузырьки в галактическом вине. «Над нами» черный бархат, на который кто-то положил маленькие мазки светящейся краски. Почти рядом яркие линии Сторожевого Колеса, а еще дальше – десяток серно-желтых пятен кугельблитца.

Они не выглядели опасными. Выглядели отвратительными, как какая-то грязь на полу гостиной, которую давно следовало убрать.

Я хотел бы знать, кто это может сделать.

Эсси торжествующе воскликнула:

– Смотри, дорогой Робин! Никаких хулиганов из ЗУБов на Колесе! Мы их обогнали!

Когда я взглянул на Колесо, мне показалось, что она права. Колесо молча вертелось в одиночестве, и рядом не было видно ни одного крейсера ЗУБов. Но Альберт вздохнул.

– Боюсь, что нет, миссис Броадхед.

– О чем это вы говорите? – спросил Кассата. Я его не видел, никто из нас не позаботился о видимых изображениях, но чувствовал, как он ощетинился.

– Только то, что мы их не обогнали, генерал Кассата, – ответил Альберт. – Да и не могли, знаете ли. «Истинная любовь» – прекрасный космический корабль, но у нее нет скорости военных крейсеров. Если они не здесь, то дело не в том, что они еще не прилетели; просто они уже были здесь и ушли.

– Куда ушли? – рявкнул я.

Он немного помолчал. Потом вид перед нами начал меняться. Альберт регулировал приборы корабля. То, что «внизу», становилось тенью. То, что «вверху» – в направлении кугельблитца, – приближалось.

– Скажите, – спросил Альберт, – вы когда-нибудь думали, как будет выглядеть, если Враг выйдет? Я не имею в виду рациональные предположения. Я говорю о фантазиях в полусне, какие бывают у каждого человека.

– Альберт!

Он не обратил на меня внимания.

– Я думаю, – сказал он, – что где-то в глубине сознания существует представление, что Враг появится из кугельблитца в виде огромных невероятных космических военных кораблей, уничтожающих все перед собой. Непобедимых. Лучи сверкают, снаряды вылетают…

– Черт тебя побери, Альберт! – закричал я.

Он серьезно ответил:

– Но, Робин. Взгляните сами…

Он еще увеличил изображение… и мы увидели.

19. ПОСЛЕДНИЙ КОСМИЧЕСКИЙ БОЙ

Даже когда видишь собственными глазами, можно не поверить увиденному. Я не поверил. Это безумие.

Но они были здесь. Корабли ЗУБов на скорости меньше скорости света летели к кугельблитцу; а от кугельблитца навстречу им устремилось нечто в тусклых вращающихся тонах. Это нечто не расплывалось. Это были металлические предметы.

И они были очень похожи на космические корабли.

В этом не было никакого сомнения. Мы находились на предельной дальности для таких крошечных объектов, но у «Истинной любви» прекрасные инструменты. Мы видели изображение в оптических, инфракрасных, рентгеновских лучах, на всех остальных фотонных частотах, «видели» также через магнитометры и детекторы гравитации, и все это безоговорочно подтверждало ужасный факт:

Кугельблитц выпустил армаду.

Я ожидал чего угодно, но только не этого. То есть я хочу сказать, какой смысл Врагу в космических кораблях? На этот вопрос я не мог ответить, но корабли были здесь. Огромные! Бронированные! Больше тысячи, все похожие друг на друга, все в едином строю конусом, они неслись прямо на добычу – крохотную, безнадежно уступающую в численности эскадру ЗУБов.

– Разобьем им башку! – кричал генерал Кассата, и я тоже что-то кричал вместе с ним.

Не мог сдержаться. Это сражение, и я на одной стороне. Не было сомнений, что битва уже началась. Видны были лучи в космосе, и не только лучи хичи, предназначенные для копания, но приспособленные в качестве оружия, – главное вооружение флота ЗУБов, но и яркие вспышки химических взрывов и разрывы вторичных снарядов с крейсеров.

Мириады кораблей Врага продолжали приближаться. Они оставались нетронутыми.

Рассматривая все это просто как зрелище. Бог мой, оно было великолепно! Хоть и приводило в то же время в ужас. Даже если бы я не знал точно, что происходит.

Это была моя первая космическая битва. Кстати, для всех остальных она тоже первая, потому что последний бой в космосе проходил между кораблями Бразилии и Китайской Народной Республики больше ста лет назад. Это было последнее кровопролитное сражение, послужившее непосредственным поводом для создания Корпорации Врата. Так что я не специалист, чтобы предсказать дальнейшее, но того, что случилось, я совершенно не ожидал. Корабли могли взорваться или еще что-то. Могли разлететься на куски и обломки.

Ничего подобного не произошло.

Конус Врага раскрылся и окружил крейсеры ЗУБов. А после этого корабли Врага просто исчезли, оставив крейсеры одни в пространстве.

А потом исчезли и крейсеры.

Потом непосредственно под нами мигнуло и исчезло Сторожевое Колесо. Пространство вокруг нас опустело. Ничего не было видно, кроме жемчужного сверкания Галактики снизу, светлячков внешних далеких галактик и желто-зеленого шара кугельблитца.

Мы стали видимы друг другу: слишком одиноко все себя почувствовали. Ничего не понимая, переглядывались.

– Я думал, что нечто такое может произойти, – сказал Альберт Эйнштейн, серьезно посасывая трубку.

Кассата взревел:

– Черт вас побери! Если вы понимаете, что произошло, скажите нам!

Альберт пожал плечами.

– Я полагаю, вы все увидите сами, – сказал он, – потому что, мне кажется, следующая очередь наша.

Так и случилось. Мы посмотрели друг на друга, и Вдруг не на что стало смотреть. Ничего снаружи корабля, я хочу сказать. Нас окружила серая пелена полета быстрее скорости света. Словно смотришь в окно самолета в густой туман.

А потом и этого не стало.

Туман исчез. Сенсоры корабля снова смогли видеть.

И мы без всякого предупреждения снова увидели знакомое черное пространство, полное звезд… и я сразу узнал, где мы находимся. Эта планета и этот спутник те самые, на которые глаза людей (или почти людей) смотрят уже больше полумиллиона лет.

Мы были на орбите вокруг Земли, а вместе с нами также и множество других артефактов. Я узнал крейсеры ЗУБов и даже огромное Сторожевое Колесо.

Этого я вынести не мог.

Однако, что делать, я знал. Когда положение становится для меня непереносимым, я знаю, где мне получить помощь.

– Альберт! – воскликнул я.

Но Альберт продолжал смотреть на Землю и Луну, на остальные объекты за корпусом «Истинной любви», сосал трубку и не отвечал.

20. СНОВА ДОМА

Альберт Эйнштейн оказался не единственным устройством, которое, по-видимому, перестало функционировать. На кораблях ЗУБов тоже возникли проблемы. Все системы контроля оружия просто перегорели. Не работали.

Все остальное действовало совершенно исправно. Связь работала хорошо – и была перегружена: все спрашивали друг у друга, что же произошло. Никакого неисправимого ущерба нанесено не было. На Колесе горели огни, работали компенсаторы массы. Машины готовили пищу и прибирались. Койки в каюте коммодора на флагмане ЗУБов продолжали заправляться, мусоросборщики исправно принимали отходы.

«Истинная любовь», на которой никогда не было вооружения, оставалась как новенькая. Мы могли немедленно лететь куда угодно.

Но куда?

Мы никуда не полетели. Алисия Ло села за приборы и вывела нас на безопасную орбиту. Меня это не тревожило. Я на все сто процентов сосредоточился на своей информационной системе и дорогом друге Альберте Эйнштейне.

– Альберт, пожалуйста!

Он достал изо рта трубку и с отсутствующим внаем посмотрел на меня.

– Робин, – сказал он, – я должен попросить вас проявить терпение.

– Но Альберт! Я тебя умоляю! Что будет дальше?

Он бросил на меня непостижимый взгляд – во всяком случае я его не понял.

– Пожалуйста! Мы в опасности? Враг собирается убить нас?

Он изумился.

– Убить нас? Что за нелепая мысль, Робин! После того, как они познакомились со мной, и с миссис Броадхед, и мисс Ло, и генералом Кассатой? Нет, конечно, нет, Робин, но вы должны меня простить: я сейчас очень занят.

И это было все, что он сказал.

Немного погодя со стартовых петель прилетели шаттлы, мы отправили свои базы данных назад, на добрую старую Землю, и попытались – о, как долго мы пытались! – разобраться.

21. ОКОНЧАНИЯ

Я не знал, как начать рассказ, а теперь не знаю, как окончить.

Видите ли, это и есть конец. Больше рассказывать не о чем.

Я понимаю, что для линейного плотского слуха это звучит странно (не говоря уже о том, что слишком умно), как и многое другое, что я здесь говорил. Ничего не могу сделать. Странное не может быть выражено не странно, а мне нужно рассказывать, как было. Что «случилось» дальше, не имеет значения, потому что все важное уже случилось.

Конечно, даже мы, расширенные, иногда бываем линейными… поэтому нам потребовалось какое-то время, чтобы разобраться в случившемся.

Мы с Эсси согласились, что больше всего нам нужна передышка – нужно отдохнуть, попытаться понять, что произошло, собраться с мыслями. Мы на самом деле приказали доставить наши базы данных в старый дом на Таппановом море, впервые за бесчисленное количество лет, и осели там, чтобы прояснить головы.

База данных Альберта была с нами.

Сам Альберт – совсем другое дело. Альберт больше не отвечал на мои призывы. Если он еще оставался в базе данных, то не показывался.

Эсси не собиралась признавать поражение от одной из собственных программ. Прежде всего она занялась проверками и избавлением от вирусов. Потом все-таки сдалась.

– Не могу найти ничего неисправного в программе Альберта Эйнштейна, – сказала она, – только программа не работает. – Эсси гневно посмотрела на веер, в котором находилась база данных Альберта. – Это всего лишь труп! – раздраженно сказала она. – Тело, из которого ушла жизнь.

– Что мы можем сделать? – спросил я. Вопрос риторический. Я просто не привык к тому, что мои машины подводят меня.

Эсси пожала плечами. И предложила утешительный приз:

– Я могу написать для тебя новую программу Альберта, – сказала она.

Я покачал головой. Мне не нужна новая программа. Мне нужен Альберт.

– Тогда, – сказала Эсси практично, – будем отдыхать и ухаживать за своим садом [21]21
  «Нужно ухаживать за своим садом», слова Вольтера


[Закрыть]. Как насчет того чтобы поплавать и съесть огромный плотный великолепный ленч?

– Кто может есть? Эсси, помоги мне! Я хочу знать, – пожаловался я. – Я должен знать, о чем он говорил, когда просил нас не беспокоиться. Какое отношение к этому имеешь ты, и Кассата, и Алисия Ло? Что у вас трех общего?

Она поджала губы. Потом лицо ее прояснилось.

– А что если спросить их?

– О чем спросить?

– О них самих. Пригласить их сюда – и тогда мы, вместе поедим.

Все произошло не так быстро.

Прежде всего они физически (я имею в виду базы данных) не были на Земле. Оба еще были на орбите. Мне не хотелось обходиться двойниками, потому что даже незначительная задержка в ответе мешает, так что пришлось их переместить на Таппаново море, а это заняло много времени. Гораздо дольше, чем обычно, потому что Кассата вначале не мог прийти.

Я не терял времени.

Конечно, без Альберта мне стало труднее. Впрочем, особой разницы не составило, потому что я могу сделать почти все то же, что делает Альберт (но, конечно, не ответить на его загадку), если придется. Сейчас пришлось. Так что это я, а не Альберт смотрел, что происходит в мире.

А происходило многое, хотя мне это и не помогало.

Вначале паника. ЗУБы выпустили тревожный неясный бюллетень о повреждении флота, а потом еще более тревожное требование строительства нового флота, большего и лучшего прежнего – по принципу: если что-то не работает, нужно сделать его лучше, и так без конца.

Но это второе требование звучало уже нормальнее. После первой паники население поняло, что не погиб ни один человек. Корабли Врага не появились в небе над Сан-Франциско или Пекином, чтобы превратить их в пепел. Люди вернулись к нормальной жизни, как крестьяне на склонах вулкана. Гора не взорвалась, никто не пострадал. Конечно, она взорвется – но еще не сейчас, слава Богу.

В Институте работала сотня новых лабораторий, занимаясь событиями у Сторожевого Колеса. Половина из них анализировала снова и снова «битву» между кораблями ЗУБов и Врагом. Но особенно анализировать было нечего. Мы знали то, что видели. Никакого ключа не было. Никаких противоречий в сенсорных записях, никаких отличий от увиденного зрением. Корабли Врага появились и нейтрализовали наши крейсеры; потом Враг осторожно подобрал нас и вернул назад, в наш детский манеж. Вот и все.

В лабораториях обсуждался сам Враг, но ничего нового не возникло. Видные ученые соглашались, что, вероятно, их предыдущие предположения справедливы: Враг родился вскоре после Большого Взрыва. Климат вселенной показался ему подходящим. А когда погода ухудшилась – когда в уютный суп из пространства и энергии вторглась материя, Враг решил изменить положение. Он привел в действие механизм поворота и закрылся в кугельблитце в ожидании хорошего дня.

А что касается короткой стычки у Сторожевого Колеса – что ж, если вы разбудите от спячки медведя, он, вероятно, раздраженно отмахнется от вас. Но потом снова впадет в спячку; а это отмахивание рассерженного медведя было необыкновенно нежным.

О, да, было множество рассуждений… Боже, сколько их было! Но никаких фактов. Не было даже никаких правдоподобных теорий, по крайней мере ни одна не доходила до стадии экспериментов, которые позволили бы ее проверить. Все (за пределами ЗУБов, разумеется) соглашались, что план постройки нового флота просто глуп, но так как лучшего плана ни у кого не было, казалось, что он осуществится.

Когда должны были прибыть Кассата и Алисия Ло, я отправился к базам памяти, положил руку (конечно, так называемую «руку») на базу данных Альберта и сказал:

– Пожалуйста, Альберт, как личное одолжение мне, скажи, пожалуйста, что происходит.

Альберт не ответил.

Но когда я пошел в гостиную, чтобы подготовиться к встрече гостей, на моем любимом кресле лежал листок бумаги. На нем было написано:

«Робин, мне искренне жаль, но я не могу прервать то, чем сейчас занимаюсь. Вы действуете хорошо. Продолжайте в том же духе. С любовью, Альберт».

Хулио Кассата снова был не в мундире – рубашка, шорты, сандалии – и был явно доволен встречей со мной. Когда я спросил его об этом, он сказал:

– О, дело не в вас, Броадхед… – конечно, совсем он не изменился, – а в том, что этот ублюдок решил наконец уничтожить меня. Какой ублюдок? Разумеется, я – плотский я. Он не любит свои копии. Давно бы это сделал, но был очень занят программой нового строительства. Ему очень не хочется оставлять меня, потому что он боится, как бы ваш Институт не объявил меня нужным или ценным…

Я намеки понимаю сразу – и потому сказал, правда, с некоторыми опасениями:

– Институт это уже сделал.

В конце концов Институт ведь может изменить свое мнение, если захочет… но когда я так сказал, Кассата как будто стал более человечным.

– Спасибо, – сказал он, а Эсси сказала:

– Идемте на веранду, – а я сказал:

– Что хотите выпить? – и происходящее стало напоминать пирушку, а не работу группы по теме «какого-дьявола-происходит-со-вселенной».

Потом я все-таки перешел к главному.

– Согласно словам Альберта Эйнштейна, Враг не убил нас, потому что встретил вас троих плюс меня и самого Альберта. – Кассата и Алисия Ло выглядели удивленными и слегка польщенными. – Есть идеи, почему? – спросил я. Все молча смотрели на меня.

Начала Эсси.

– Я об этом думала, – объявила она. – Вопрос в том, что у нас троих общего. Начнем с того, что мы все записаны машиной, но, как заметил Робин, таких еще бесчисленные миллиарды. Второе. Лично я машинный дубликат существующей плотской личности. Хулио тоже.

– А я нет, – сказала Алисия.

– Верно, – с сожалением согласилась Эсси, – я это знаю. Проверила в первую очередь. Ваше плотское тело умерло от перитонита восемь лет назад, так что дело не в этом. Третье. Мы все достаточно умны по стандартным представлениям, все обладаем определенными умениями, например, пилотажем, навигацией и тому подобное – но ими также обладают многие другие. Очевидные связи я давно исключила, так что нужно копать глубже. Например. Я лично русского происхождения.

– Я американо-испанского черного, – сказал Кассата, качая головой, – а Алисия китайского, ничего не выходит. И я мужчина, а вы женщины.

– Мы с Хулио когда-то играли в гандбол, – предложила Алисия Ло, но Эсси в свою очередь покачала головой.

– Я в Ленинграде в такие игры не играла. Во всяком случае не думаю, чтобы Врага интересовали спортивные достижения.

Я сказал:

– Беда в том, что мы не знаем, что его интересует.

– Ты, как всегда, прав, дорогой Робин, – вздохнула Эсси. – Дьявол! Подождите. Можно это сделать не таким скучным.

– Я не очень тороплюсь, – быстро сказал Кассата, думая, что будет, когда он станет не нужен.

– Я не сказала быстрее, только менее скучно. Ну как, друзья? Выпьете еще? Может, немного виндсерфинга? Я пока проведу быстрое перекрестное сопоставление всех трех баз данных. Это легко и не помешает другой деятельности.

– Она улыбнулась. – Может, будет чуть щекотно, – добавила Эсси и отправилась в свой кабинет программирования.

А мне предоставила играть роль хозяина.

Для меня это подходящее занятие. Я угостил их выпивкой. Предложил все возможности дома для развлечений, а эти возможности значительны, включая отдельную спальню; именно ее я прежде всего и имел в виду. Но тогда они, казалось, в ней не нуждались. Просто сидели и разговаривали. Приятно было оказаться дома и просто сидеть и разговаривать на веранде с видом на море и холмы на другом берегу. Так мы и сделали.

Подтвердилась снова проницательность Эсси в оценке характеров. Двойник-Кассата оказался гораздо выносимой своего плотского оригинала, и я даже с интересом слушал его анекдоты и смеялся его шуткам. Алисия Ло была просто отличной женщиной. Я не упустил отметить, что она хороша собой, стройна, миниатюрна и быстра и что у нее приятный характер. К тому же я понял, что она многое знает. Как один из последних старателей Врат, она участвовала в четырех научных полетах, а после расширения бродила по всей Галактике. Бывала в местах, о которых я только слышал, а о некоторых даже и не слышал. Я только начинал понимать, что она увидела в Хулио Кассате, но легко понял, почему Кассата влюбился в нее.

Он даже начинал ревновать. Когда она рассказывала о своих спутниках по полетам, он особое внимание обращал на ее рассказы о мужчинах.

– Бьюсь об заклад, ты здорово с ними трахалась! – кисло сказал он.

Она рассмеялась.

– Я бы рада!

Это меня удивило.

– Что это за парни? У них что, глаз не было?

Она ответила, скромно поблагодарив меня за скрытый комплимент:

– Вы не знаете, как я тогда выглядела. До того как лопнул мой аппендикс, я была высокой и тощей и… ну, у меня было прозвище «Человек-хичи». Так что я родилась не такой, какой вы меня сейчас видите, мистер Броадхед, – сказала она, говоря со мной, но глядя на Кассату, чтобы проверить, как он это воспримет.

Он воспринял хорошо.

– Ты выглядишь великолепно, – сказал он. – Как получилось, что ты умерла от аппендицита? Не оказалось врачей поблизости?

– Конечно, была Полная Медицина, и меня хотели привести в порядок. Даже с косметической обработкой, предлагали убрать кое-какие кости в позвоночнике, изменить лицо. Я не захотела, Хулио. Я хотела выглядеть по-настоящему хорошо, а не приближением, как они бы сделали. И был только один способ. Машина для записи уже ждала. И я воспользовалась.

И с угла веранды, где она изгибается, открывая вид на цветы Эсси, с улыбкой навстречу нам поднялась фигура.

– Теперь вы знаете причину, – сказала она.

– Эсси! – заорал я. – Иди быстрей!

Потому что этой фигурой был Альберт Эйнштейн.

– Боже мой, Альберт, – сказал я, – где ты был?

– О, Робин, – с улыбкой ответил он, – мы возвращаемся к метафизике?

– Не специально. – Я опустился в кресло, глядя на него. Он не изменился. Трубка, как всегда, не зажжена, носки спущены, волосы развеваются во всех направлениях.

И манеры у него по-прежнему уклончивые. Он поплотнее сел в кресло-качалку напротив нас.

– Но, видите ли, Робин, существуют только метафизические ответы на ваш вопрос. Я не был ни в каком «где». И сейчас здесь не просто "Я".

– Не думаю, чтобы я понял, – сказал я. Это не совсем верно. Я надеялся, что не понял.

Он терпеливо сказал:

– Я связался с Врагом, Робин. Точнее, он связался со мной. Еще точнее, – виноватым тоном продолжил он, – тот "я", что сейчас разговаривает с вами, совсем не ваша информационная программа Альберт Эйнштейн.

– Но кто тогда? – спросил я.

Он улыбнулся, и по этой улыбке я понял, что понял его правильно.