Текст книги "Странные люди"

25. Жак Казотт – пророк чести

Самое уязвимое место в «пророчествах и предсказаниях» – это то, что их зачастую делают после события. Тому много примеров. Но это никак не относится к предсказаниям Жака Казотта, кроткого, с мягкими манерами, скромного поэта, присутствовавшего на приеме в салоне герцогини Де Грамон летним вечером. Дело происходило во Франции в 1788 году. К счастью, предсказания были записаны одним скептиком с единственной целью посмеяться в дальнейшем, когда настанет час, над их источником.

Поэт был фигурой известной в блестящем собрании того вечера, поскольку на протяжении многих лет являлся протеже хозяйки салона и часто читал стихи ее гостям. Сегодня этого человека мы бы назвали чокнутым: Казотт предпочитал держаться в стороне от толпы, сидел одиноко у фонтана, о чем-то мечтая и бормоча себе под нос, – островок одиночества в море веселья.

Тост, предложенный Гильомом де Малербом, министром и доверенным лицом короля Людовика XVI, вывел его из этого состояния:

– Я предлагаю тост за торжество разума в делах и поступках людей, хотя лично я не доживу до того дня!

Когда веселый смех стал стихать и стаканы были подняты, Казотт медленно поднялся со скамьи и подошел, прихрамывая, к министру. Тяжело опираясь на трость скрюченными маленькими ручками, Казотт хрипло произнес:

– Вы ошибаетесь, месье! Вы доживете до того дня! Этот день придет через шесть лет!

Наступила тишина.

Уж не сошел ли с ума этот старик со стеклянным взглядом? А может, это просто шутка?

Повернувшись к маркизу де Кондорсе, Казотт сказал:

– Вы обманете палача тем, что заранее примете яд!

В толпе раздались отдельные нервные смешки, но, прежде чем они улеглись, Казотт повернулся еще к одному великосветскому лицу, Шамфору, фавориту короля:

– Вы, Шамфор, двадцать два раза ударите бритвой по запястью, но не умрете, вам предстоит еще долгая жизнь. А вам, месье Бейли, – обратился он к знаменитому астроному, – несмотря на все ваши добрые дела и ученость, уготована смерть от руки толпы.

Министр де Малерб попытался обратить мрачное предсказание Казотта в шутку. Отвесив ему низкий поклон, он сказал:

– Умоляю вас, ваша милость, поскольку вы так хорошо осведомлены об участи моих несчастных друзей, скажите приговор и моей собственной судьбе. Я выслушаю его, затаив дыхание.

Казотт положил руку на плечо министра и ответил, глядя ему прямо в глаза:

– С сожалением должен сказать вам, месье, что ваша судьба будет противоположной участи вашего друга Шамфора. Вы найдете свой конец на гильотине при огромном стечении народа.

К этому моменту свидетели происходящего оправились от потрясения, и несколько тяжелое настроение сменилось естественным весельем. Но чтобы нанести разящий удар такому безумному представлению, вперед выступил фанатик – атеист Жан Лагарп, презиравший Казотта. Казотт платил ему тем же. Словом, они ненавидели друг друга.

– А как же я? Вы просто меня оскорбляете, щадя мою шею и посылая всех моих друзей на эшафот! С вашего позволения я присоединяюсь к ним, чтобы вместе подразнить толпу! Конечно, вы не откажете мне в этой последней просьбе?

Все так и грохнули от этого едкого сарказма. Но Казотт остался спокоен, каменное выражение его лица ничуть не изменилось.

– Я бы ничего для вас лучшего не пожелал, но парки отказывают мне в этом. Месье Лагарп, для вас они припасли более подходящую участь. Вы избежите топора палача ценой обращения в преданного христианина!

Герцогиня де Грамон подождала, пока уляжется смех, и с деланной обидой обратилась к Казотту с вопросом, почему же топор палача щадит дам.

С минуту он печально и пристально смотрел ей в глаза, а затем взял ее руки в свои:

– Увы, мой друг, палачи низкого мнения о прекрасных дамах. Этот день роковой для благородного сословия и даже для дам. Вы умрете, как и сам король, проехав к месту казни в телеге!

Казнить короля? Какой абсурд!

Спустя пять лет пророчества Жака Казотта сбылись во всех деталях, их подтвердила Французская революция, Жан Лагарп, жаждавший унизить Казотта, записал в тот вечер его пророчества в своем дневнике. Когда Лагарп умер, по его завещанию записи оставили в монастыре, в котором он обрел свою веру, как и предсказал Казотт.

26. Он видит сквозь землю

В списке самых странных талантов, поставивших ученых в тупик, числится и способность видеть сквозь земную твердь. Таким талантом обладал канадский бизнесмен Дж. Рауль Дерозье.

Дерозье страдал от острой колющей боли под нижними ребрами с обеих сторон. Боли были сильными, но короткими, поэтому он на них особого внимания не обращал. Однако в 1940 году, когда приступы участились и стали продолжительными, Дерозье решил обратиться к врачу. Сей джентльмен, терпеливо выслушав его, решил, что недомогания связаны в основном, если не полностью, с психическим состоянием пациента, и прописал ему снотворное. Хороший сон, свежая голова – вот и все! Никакой боли!

С месяц поглотав пилюли, Дерозье поехал в Квебек навестить родственника. Родственник пожаловался, что из-за недостатка воды придется бросить разводить скот.

Дерозье посочувствовал, но чем он мог помочь? Через несколько минут, когда они шли через поле за сараями, у Дерозье начался приступ. Повернувшись к родственнику, он сказал:

– Не спрашивай меня, почему я так говорю, я не могу этого объяснить, но я чувствую, что стою над подземной рекой. Много хорошей воды. Река течет на глубине 70 футов и проходит по сланцевой плите толщиной 3 дюйма. Не пробури плиту насквозь, а то упустишь воду!

Через три недели пробурили первую скважину в том месте, где указал Дерозье. Ударил мощный фонтан хорошей питьевой воды. Дерозье ошибся на один фут – водоносный слой оказался ниже именно на эту величину. Действительно, в основании русла лежала сланцевая плита, но бурильщик хорошо провел дело и не повредил ее. Несколько позже, при бурении новых скважин, расположенных на некотором расстоянии от первой, выяснилось, что толщина плиты колебалась в пределах 3–4 дюймов.

Слава о способности находить воду распространилась быстро, на Дерозье был большой спрос. Он выявил более 600 площадок для бурения скважин и ни разу не ошибся – подреберная острая боль не подводила. Где начинался приступ, там и следовало бурить.

Канадские власти и ученые круги подвергли Дерозье различным испытаниям. Кто пытался уличить его в обмане и надувательстве, а кто – выведать, как он это делает. Оказалось, что потенциал электрического заряда на его теле несколько отличается от обычного, но в других отношениях никаких отклонений или нарушений замечено не было.

Так или иначе, у Дерозье развилась удивительная способность определять характер залегающих под ногами пород в момент появления приступа боли под ребрами.

Повлияло ли на него снотворное – приходится только гадать. В любом случае он один из самых странных людей нашего времени – владеет тем, чем не владел раньше. Клиенты, обращавшиеся к нему за помощью, говорили, что Дерозье никогда не ошибался.

27. Ребенок-пророк

Маленькая девочка восьми лет, дочь слуги в доме любовницы герцога Орлеанского, стояла посреди зала в окружении знатных господ. Грамоты она не разумела, от рождения была робкой, а сейчас и вовсе перепугалась. В руке она держала стакан с водой, поданный герцогом Орлеанским.

Просто не верилось, что этот ребенок может предсказывать будущее, глядя в стакан с водой и пересказывая увиденную картину. Среди слуг распространились слухи, что она якобы предсказала несколько удивительных событий таким вот простейшим способом, поэтому герцог и послал за ней.

– Скажи, дитя мое, правду ли говорят, что ты можешь предсказывать будущее с помощью стакана воды? Если это так, то опиши нам сцену смерти короля Людовика XIV. Кого ты видишь в тот момент в его спальне? Можешь ты нам об этом сказать?

Напряженно всматриваясь в воду в стакане, девочка начала говорить. В зале наступила тишина, все примолкли. Девочка подробно описывала комнату, в которой не бывала ни разу в жизни, – спальню короля Людовика XIV. Она описывала лица всех присутствующих в спальне, как они выглядят, во что одеты и где стоят.

Концовка описания смерти короля озадачила герцога Орлеанского.

– Ты не видишь других лиц? И даже этих? – Он указал на присутствовавших при сем герцога Бургундского и герцога Бери.

Ребенок снова посмотрел в стакан и тихо покачал головой.

– Нет, – прошептала девочка, – я их не вижу, потому что их там нет.

Спустя восемь лет скончался король Людовик XIV. Сцена смерти короля в точности совпала с описанной герцогу Орлеанскому. Последнее обстоятельство было легко проверить, поскольку сохранилось несколько копий с записью предсказания, сделанных заинтересованными сторонами. А тех, кого ребенок не видел в тот памятный день у смертного одра короля, там не было. Они умерли раньше своего короля.

28. Шанти Дэви – живая загадка

Если она не жила раньше, то исследователи все равно не могли бы предложить разумного объяснения этому невероятному случаю. Если она жила раньше, то случай становится еще более невероятным. Но каков бы ни был ответ, более странного события, чем это, не отмечалось документально, свидетелями тому были известные люди, занимавшиеся изучением данного дела. В регистрационной книге записано, что Шанти Дэви родилась в Индии, в городе Дели, в 1926 году. Родители ее были состоятельными, хотя и небогатыми. Ничего необычного в ее рождении не было – ничего, что могло бы насторожить врачей или родителей в отношении будущего ребенка.

Когда Шанти исполнилось три года, родители стали замечать, что девочка настойчиво говорит о своем муже и детях. Сначала родители пропускали все это мимо ушей, относя детский лепет за счет воображения заигравшегося ребенка, но когда девочка стала упорствовать, задумались.

Кто был этот муж? Где он жил?

Ребенок спокойно объяснил матери, что мужа зовут Кедарнат, что жила она с ним в городе Муттра. Она подробно описала дом, в котором они жили, и заявила, что у нее был сын, который и сейчас живет там же с отцом.

Родители, очень обеспокоенные психическим состоянием ребенка, обратились за помощью к врачу. Доктор уже слышал эту удивительную версию от родителей и надеялся, что при встрече с ним девочка начнет отпираться или, по крайней мере, откажется все повторить. Но он не знал еще своей пациентки: маленькая Шанти села в большое кресло в кабинете врача, сложив по-взрослому руки на коленях, и повторила все, что она рассказала родителям, и даже больше. Среди прочего она сказала, что умерла во время родов в 1925 году, то есть за год до своего рождения. Ошеломленный врач стал с пристрастием расспрашивать ее о беременности, и ребенок все в точности отвечал, чем совершенно обескуражил его. Она ясно освещала психические и физические ощущения мучительного состояния беременности, которое, естественно, не могла испытать.

Ко времени, когда ей исполнилось семь лет, ее успели опросить полдюжины врачей, и все они были повергнуты в крайнее изумление. Когда Шанти исполнилось восемь лет, ее двоюродный дядя профессор Кишен Чанд решил, что пора что-то предпринять, а не ограничиваться одними разговорами. Живет ли на самом деле некий Кедарнат в Муттре? Были ли у него дети и не умерла ли его жена по имени Луджи в родах в 1925 году? Эти и другие вопросы профессор изложил в письме и отправил его по почте на имя загадочного Кедарната из Муттры по адресу, неоднократно упоминавшемуся Шанти Дэви.

Действительно, такой человек жил в Муттре, и он получил письмо. Сначала он решил, что ему готовят какую-то ловушку и хотят нечестным путем лишить имущества, поэтому отклонил предложение встретиться с девочкой, утверждавшей, что она приходится ему женой, до тех пор, пока не прояснится ряд обстоятельств. Вряд ли Кедарната стоит упрекать за такую осторожность. Он написал своему двоюродному брату в Дели, который частенько навещал Кедарната, когда еще была жива Луджи. Конечно, двоюродный брат узнал бы ее, если бы увидел. Не окажет ли брат любезность зайти по такому-то адресу, для того чтобы самому на месте узнать, что все это могло значить?

Двоюродный брат Кедарната под предлогом делового разговора с отцом Шанти договорился встретиться с ним в его доме.

Девятилетняя Шанти помогала матери на кухне готовить ужин, когда раздался стук в дверь. Девочка побежала открывать дверь и долго не возвращалась. Обеспокоенная мать сама пошла посмотреть, что случилось. Шанти стояла на пороге и с явным удивлением рассматривала молодого человека, стоявшего перед дверью, тот в свою очередь с изумлением смотрел на нее.

– Мама, это двоюродный брат моего мужа! Он тоже жил в Муттре недалеко от нас!

Через минуту пришел отец, и гость рассказал свою историю. Конечно, он не узнал ребенка, хотя девочка его явно признала. Гость рассказал родителям Шанти, что он приходится двоюродным братом Кедарнату из Муттры, жена которого, Луджи, действительно умерла при родах за год до рождения Шанти.

Что же делать дальше? Позвали двоюродного дядю, написавшего письмо Кедарнату. Было решено, что родители Шанти Дэви пригласят Кедарната и одного из его сыновей посетить их. Шанти ни в какие планы не посвящали.

Через несколько дней приехал Кедарнат с сыном. Шанти вскрикнула от радости и подбежала к мальчику, который явно смутился от внимания, какое оказала ему незнакомая девочка. Шанти пыталась взять его на руки, хотя тот был с ней одного роста. Она обнимала его и называла ласковыми именами. Кедарнату Шанти очень обрадовалась и вела себя как достойная и верная жена, как Луджи в свое время.

Странное испытание выпало на долю всех присутствующих.

Кедарнат отказался оставить своего сына с этой экзальтированной девочкой, вообразившей себя матерью ребенка; напротив, он поспешно возвратился в Муттру, чтобы поразмыслить над тем, в какую ужасную историю невольно попал.

Сведения об этом случае проникли в газеты и вызвали всеобщий интерес. Уж не обман ли это? Как это ребенок из Дели мог знать интимные подробности семьи, живущей в Муттре и незнакомой даже ее родителям?

Деш Банду Гупта, президент Всеиндийской ассоциации издателей газет и член индийского парламента, провел совещание со своими коллегами по правительственным и издательским делам. Они пришли к выводу, что случай заслуживает всяческого внимания и изучения. Необходимо привезти девочку в Муттру и посмотреть, сможет ли она указать дорогу к дому, в котором, по ее собственным словам, жила до смерти.

В сопровождении родителей Шанти господин Гупта, адвокат Тара К. Матур и другие известные ученые и граждане сели в поезд и отправились в Муттру.

Сюрпризы начались тотчас же по прибытии поезда на станцию Муттра. Шанти сразу признала мать и брата своего якобы мужа; более того, она заговорила с ними на местном диалекте, а не на хинди, на котором разговаривала в Дели.

На вопрос, может ли она показать дорогу к дому, где якобы жила, Шанти ответила, что попробует, хотя в Муттре девочка, разумеется, никогда не бывала раньше. Приезжие и встречавшие разместились в двух экипажах и поехали. Дорогу им показывала Шанти Дэви. Раз или два она, казалось, терялась, но, немного подумав, в конце концов выбрала правильный путь и довезла компанию прямо к дому, который узнала.

– Вот он, этот дом, – сказала она спутникам. – Но сейчас он выкрашен в белый цвет, а тогда был желтым.

С 1925 года произошли и некоторые другие изменения. Кедарнат переехал в другой дом, а жители этого дома не хотели пускать к себе Шанти и всех ее многочисленных спутников.

Шанти попросила, чтобы ее отвезли туда, где сейчас живет ее муж. Когда все прибыли на новое местожительство, Шанти немедленно признала двух старших детей Кедарната, но последнего, десятилетнего ребенка не признала. Именно рождение этого ребенка стоило Луджи жизни. Прибыв в дом матери Луджи, Шанти сразу же кинулась к престарелой женщине с радостными криками: «Мама, мама!» Старушка совершенно растерялась: да, девочка говорила и вела себя как настоящая Луджи, но мать ведь знает, что ее родная дочь Луджи умерла.

В доме матери Луджи господин Гупта спросил Шанти, не заметила ли она каких-либо перемен за все это время. Шанти сразу указала место, где когда-то был колодец. Сейчас его засыпали и завалили досками.

Кедарнат спросил Шанти, не помнит ли она, что сделала Луджи со своими кольцами незадолго до смерти. Шанти ответила, что кольца находятся в глиняном горшке, закопанном в саду под навесом старого дома. Кедарнат откопал горшок, в котором на самом деле оказались кольца Луджи да еще несколько монет.

Широкая огласка этого случая обернулась большой неприятностью для Шанти и семьи Кедарната. Дети не знали ее и не хотели знать. Отношение к ней Кедарната можно было назвать терпимым до неловкости. Шанти стала сторониться людей, чтобы избежать нездорового интереса, и понемногу замыкалась в себе. Мало-помалу ей удалось подавить в себе желание быть с Кедарнатом и его детьми. После долгой и мучительной борьбы она убедила себя в том, что ей необходимо их оставить, как бы ни было ей больно.

Профессор Индра Сен из школы, основанной Шри Ауробиндо в Пондичери, хранит все документы, полностью освещающие удивительную историю Шанти Дэви. Ученые, принявшие участие в эксперименте и засвидетельствовавшие увиденное, были осторожны в своих выводах. Они согласились, что ребенок, родившийся в 1926 году в Дели, каким-то образом помнит со всей ясностью и всеми подробностями жизнь в Муттре. Ученые отметили, что они не нашли ни одного доказательства обмана или надувательства, но они также не нашли и объяснения увиденному.

А что же Шанти Дэви? В 1958 году газета «Вашингтон пост» и газеты других стран напечатали интервью с этой женщиной. Жила она тихо и незаметно, работая в государственном учреждении в Нью-Дели. Довольно робкая, замкнутая особа тридцати двух лет.

Она научилась жить в настоящем времени, как заявила Шанти Дэви журналистам и представителям медицины: прежние желания вернуть прошлое подавлены упорной внутренней борьбой, и она уже ничего не предпринимает, чтобы оживить их.

29. Невероятная история с Луранси Веннем

Могла ли девочка неожиданно обрести память и манеры личности, которую она прежде никогда не видела, – личности, скончавшейся двенадцать лет назад?

Исследователи этой истории (а недостатка в них не было) не нашли ответа на поставленный выше вопрос, к тому же они либо не захотели, либо не решились довести упомянутый случай до широкой общественности. Такая нерешительность, граничащая с боязнью, вероятно, оправданна, поскольку случай с Луранси Веннем относится к разряду тех, когда признание очевидного утверждает допустимость невероятного.

Чтобы изучить историю Луранси Веннем, нам необходимо сначала изложить факты, касающиеся ее предшественницы – Мери Рофф, поскольку эти два имени оказались неразрывно связанными. Мери была дочерью мистера и миссис Рофф, родилась она в Уоррен-Каунти, штат Индиана, 8 октября 1846 года. Когда ей исполнилось тринадцать лет, семья переехала в Уотсеку, штат Иллинойс.

К этому времени здоровье Мери оказалось подорванным из-за приступов, вероятно, эпилептического характера. Приступы учащались, и весной 1865 года они случались по два раза в день. Чтобы не страдать, Мери сделала попытку покончить с собой – вскрыла вены на руках. Ее нашли без сознания, всю в крови. Родители послали за врачом. Когда Мери пришла в себя, она впала в такое неистовство, что потребовалось несколько взрослых человек, чтобы удержать ее в постели. Поразительное проявление силы для девушки, вес которой не превышал 100 фунтов, да еще в таком состоянии!

На пятый день она неожиданно успокоилась и уснула, проспав больше 15 часов. Проснувшись, она не сделала никаких попыток снять бинт, которым ей завязали глаза из опасения, что в таком состоянии она может их поцарапать. Но вот что оказалось удивительным: и с завязанными глазами девушка видела.

Друзья семьи, включая А. Дж. Смита, редактора газеты «Данвилл таймс», и преподобного Дж. X. Реа, убедились в том, что Мери Рофф с завязанными глазами правильно «прочитала» нераспечатанное письмо, лежавшее в кармане редактора, и безошибочно рассортировала старую пачку писем, которую она никак не могла видеть. Пораженный редактор поместил в своей газете длинный и подробный рассказ об этом случае.

Постепенно состояние девушки ухудшалось, врачи посоветовали родителям немедленно поместить ее в психиатрическую лечебницу. Родители отказались. Вместо этого они еще больше стали заботиться о больной дочери. Отправившись к друзьям в Пеорию на праздник 4 июля 1865 года, они взяли с собой и Мери. На следующий день за завтраком Мери пожаловалась на сильную головную боль. Выйдя из-за стола, она направилась в спальню. А через несколько минут ее нашли в постели мертвой. В следственном докладе было записано, что она скончалась от спазма сосудов головного мозга.

В день смерти Мери Рофф Луранси была пятнадцатимесячным ребенком и жила с родителями на ферме в штате Айова. В 1871 году, то есть через шесть лет после смерти Мери Рофф, семейство Томаса Веннема перебралось на ферму, что лежит в семи милях южнее Уотсеки, штат Иллинойс. Надо ли говорить, что Луранси Веннем никогда не видела Мери Рофф?

В день двенадцатой годовщины смерти Мери Рофф, 5 июля 1877 года, Луранси Веннем было тринадцать лет, и ее считали здоровым и нормальным ребенком. Но на следующее утро она очень удивила своих родителей, сказав, что ночью к ней в комнату приходили люди и всё повторяли: «Ранси! Ранси!» Она даже чувствовала их дыхание на своем лице.

На следующую ночь все повторилось, но когда мать вошла в спальню Луранси, непонятное явление прекратилось. Остаток ночи мать провела с дочерью.

Прошла ровно неделя после того, как дочь впервые пожаловалась на присутствие людей в ее комнате. Именно с этого момента с Луранси Веннем стали происходить неприятные явления. Девочка помогала матери зашивать порвавшийся коврик. Вдруг она выпрямилась и воскликнула: «Мам, мне плохо, мне как-то ужасно не по себе!» Минуту спустя она впала в состояние транса, продолжавшееся пять часов.

Эти трансы ежедневно повторялись до сентября 1877 года и обычно выражались в том, что Луранси лежала, как бы застыв: пульс – слабый, дыхание – едва заметно, температура – ниже нормы. Она тихо бормотала о странных видениях, которые зачастую включали описания тех, кого она называла ангелами.

Врачи, смотревшие ее, не могли прийти к единому заключению: страдала ли она от умственного расстройства, или была подвержена приступам эпилепсии, или заболела какой-то редкой болезнью, не поддающейся диагнозу? Но ссылка на «ангелов» перевесила чашу весов в пользу общего умственного расстройства. Какова бы ни была причина, врачи не могли облегчить страдания больной. К ноябрю у Луранси появились такие резкие боли в области живота, что она прогибалась в спине, касаясь головой ступней ног, и в таком положении часто впадала в состояние транса.

В январе 1878 года родители уже полностью выдохлись и не знали, что предпринять. Трансы следовали по десять – двенадцать раз в сутки и продолжались от нескольких минут до нескольких часов. Приступы могли начаться в любое время дня и ночи, в процессе которых Луранси бормотала о «видениях ясных ангелов» и, казалось, вступала в разговор с невидимыми существами.

Обезумевшие от горя родители обратились наконец за помощью к преподобному Б. М. Бейкеру, пастору уотсекской методической церкви. Пастор послушал некоторые «разговоры» Луранси с невидимыми существами и решил, что девочка сошла с ума. Он взял на себя заботу о помещении ее в психиатрическую лечебницу и незамедлительно справился у администрации этого заведения, не могут ли они принять нового пациента.

Рассказ о странных трансах Луранси Веннем и ее якобы разговорах с «ангелами» быстро облетел общину. И когда мистер и миссис Рофф услышали его, это им живо напомнило историю их собственной дочери, приключившуюся много лет назад. Мери также страдала от приступов и трансов и бормотала о каких-то странных ярких существах, с которыми она, как ей казалось, разговаривала. Не идет ли Луранси Веннем той же дорогой?

По предложению супругов Рофф мистер и миссис Веннем отложили госпитализацию дочери на некоторое время. Вместо этого, опять-таки по совету супругов Рофф, они обратились за помощью к доктору Е. У. Стивенсу из Джейнсвилла, штат Висконсин. Он прибыл 31 января 1878 года и застал Луранси сидящей в кресле-качалке. Девочка сидела, тупо уставившись в пол. Когда доктор Стивенс приблизился к ней, она резко повернулась к нему и предупредила, чтобы он не подходил близко.

Доктор сел и повел беседу с родителями и присутствовавшим при этом мистером Роффом, его личным другом. С полчаса они обсуждали дела, не имевшие отношения к девочке, затем доктор Стивенс повернулся к ней и сказал:

– Мне кажется, я вас раньше не встречал, сударыня. Как вас зовут?

– Катрина Хоган, – выпалила девочка.

Из дальнейших расспросов выяснилось, что «Катрине Хоган» 63 года и что она три дня назад прибыла из Германии «по воздуху». И как долго она здесь пробудет? Три недели.

Терпеливо вел доктор Стивенс девочку через лабиринт вопросов и ответов. Казалось, он уже завоевал доверие Луранси. Вдруг она поднялась со стула и плашмя повалилась вперед, несгибаемая как доска. Доктор Стивенс подхватил ее на руки и осторожно уложил на пол. Губы Луранси задвигались, но в течение десяти минут раздавались лишь нечленораздельные звуки. Затем все услышали, как девочка просит уйти Катрину Хоган и всех остальных. Она обращалась к кому-то по имени, которое ровно ничего не значило для всех присутствовавших в доме Веннем.

Когда девочка затихла, доктор Стивенс спросил ее, не отдаст ли она предпочтение более достойным людям, чтобы они управляли ею. Луранси ответила:

– Да. Здесь много духов, которые были бы рады прийти. – После минутного молчания она добавила: – Одна из них Мери Рофф!

Ошеломленный отец покойной девушки воскликнул:

– Мери! Это моя дочь! Она уже давно умерла… Да, пусть она придет! Мы будем рады, если она придет!

Затем показалось, что Луранси завела разговор с «Мери» и, наконец, сказала, что Мери Рофф придет и заменит Катрину Хоган, о которой она говорила раньше. Затем Луранси улыбнулась, расслабилась. Сеанс закончился.

На следующее утро супругов Веннем ожидало сильнейшее потрясение: Луранси, эта буйная, непредсказуемая девочка, за которой был нужен глаз да глаз, вдруг стала покладистой, вежливой и учтивой. Но и это было не все: Луранси Веннем никого из членов семьи не узнавала. Более того, она утверждала, что она Мери Рофф, и просила отправить ее домой!

Обескураженный Томас Веннем помчался к Роффам, жившим через несколько кварталов от них, чтобы узнать их мнение о последних событиях. Луранси, сказал отец, ведет себя, как ребенок, соскучившийся по дому, не переставая канючит, что она хочет видеть папу, маму и всех остальных членов семьи.

Роффы не знали что и сказать, они не были готовы к такому повороту. Посоветовавшись наспех с мистером Веннемом, они решили не предпринимать в ближайшее время каких-либо шагов. Возможно, у девочки разгулялась фантазия и все скоро пройдет, если не заострять внимания на этом.

Но это была не фантазия. Луранси продолжала вести себя по отношению к собственной семье так, как будто была в ней чужим ребенком, жалобно умоляла отпустить ее домой. Почему они не хотят ее отпустить? Она не виделась с семьей столько лет! Мистер Веннем снова отправился к Роффам и сказал, что необходимо что-то предпринять. Может, они придут и покажутся Луранси? Это, вероятно, как-то помогло бы.

Через четыре дня после того, как Луранси ошеломила свою семью заявлением, что она Мери Рофф, миссис Рофф и ее старшая дочь Минерва пришли к Веннемам. Они шли по тротуару и не успели еще дойти до дома Веннемов, как Луранси их заметила. Она уже была на ногах. «Это моя мать и сестра Нерви!» – крикнула она. И при жизни настоящая Мери Рофф, как только научилась говорить, называла сестру Нерви.

Девочка бросилась к миссис Рофф и Минерве, слезы радости так и катились у нее по лицу. Для них это было тягостное испытание. Перед ними стояла девочка, никакими родственными узами не связанная с ними, утверждавшая, что она любимица их семьи, но они-то знали, что она умерла. Она разговаривала с ними о старых друзьях семейства Рофф и о той семье, к которой они приезжали в Пеорию, когда она умерла тринадцать лет назад. Она спросила, где находится коробка с письмами от друзей, которые Мери Рофф получила незадолго до смерти. Сохранили ли они ее письма?

Рыдая, миссис Рофф сказала, что письма она сохранила. Девочка подробно рассказала содержание некоторых из этих писем. И миссис Рофф, возвратясь в тот же день домой, убедилась в точности сказанного.

После краткого пребывания миссис Рофф и Минервы у Веннемов Луранси еще больше стала настаивать, чтобы ее забрали домой. Родители чувствовали себя неловко, полагая, что Луранси будет большой обузой для семейства Рофф, поскольку нынешнее ее настроение, вполне вероятно, могло смениться буйным помешательством, как и предсказывали врачи. Но Роффы были убеждены в том, что подробная осведомленность Луранси о делах их семьи не простая случайность. Что это могло значить, они не знали, но вместе с тем все это было крайне удивительно.

Луранси Веннем переехала жить к Роффам 11 февраля 1878 года.

Она останется у них до мая, сказала Луранси, потому что «ангелы» отпустили ее только на это время.

Неужели действительно настоящая Мери Рофф в лице Луранси Веннем посетила своих родителей? Если это так, то где же сама Луранси?

Такие вопросы были заданы ей, и девочка заверила родителей, что она на самом деле является их дочерью и постарается это доказать. Луранси Веннем? Она далеко, ее лечат. Как только ее вылечат, она вернется. Когда Луранси будет готова вернуться, Мери Рофф должна будет уйти.

Такое положение дел определенно должно было привлечь широкое внимание публики и вызвать неизбежные исследования. Доктор Стивенс на основе личных наблюдений написал об этом хорошую книгу под названием «Уотсекское чудо». Исследовал этот случай и Уильям Джеймс, впоследствии обобщивший и издавший результаты своих исследований. Газеты, издававшиеся тогда в Чикаго и за его пределами, очень интересовались этим делом (Луранси Веннем – Мери Рофф) и отвели ему немало полос.

Самым примечательным во всей этой истории, по словам очевидцев, является то, что целых 15 недель Луранси Веннем жила жизнью покойной Мери Рофф в семье Рофф и среди их друзей. Ее настроение, манеры, память полностью соответствовали настоящей Мери Рофф, которую она никогда не знала.