Текст книги "Капитул Дюны"

Беллонда посмотрела на мальчика. Знает ли Айдахо об их подозрении, что башар способен видеть корабль-невидимку? Естественно, да. Ментат с его способностями… он может собрать разрозненные куски и фрагменты в единое целое и создать соответствующую проекцию.

– Потребуется энергия солнца класса G-3 для того, чтобы создать экран вокруг любой мало-мальски пригодной для жизни планеты.

Она взглянула на Айдахо сухо и холодно.

– В Рассеянии проводили в жизнь еще и не такие проекты.

– Но не с нашими нынешними возможностями заниматься такими грандиозными начинаниями. Нет ли у вас каких-нибудь менее амбициозных предложений?

– Стоит просмотреть генетические маркеры клеток народа. Поискать нечто общее с наследственностью Атрейдесов. Может быть, найдутся такие таланты, о наличии которых ты и не подозреваешь.

– Ваша изобретательность рыщет вокруг да около.

– От солнца G-3 до генетики. Могут найтись общие факторы.

Зачем они делают такие сумасшедшие предложения? Планеты-невидимки и люди, предзнание которых делает прозрачным любое защитное поле? Что он делает?

Она не льстила себя надеждой, что он говорит исключительно для нее, вокруг находились глазки видеокамер.

Он молчал, небрежно положив руку на плечо мальчика. Они оба внимательно следили за ней! Это вызов?

Будь ментатом, если сможешь!

Планеты-невидимки? По мере роста массы объекта энергия, потребная для уничтожения гравитации, переходит барьер, кратный простым числам. Защитные поля требуют для своего создания еще больших энергий. Величина энергетического барьера при этом возрастает экспоненциально. Айдахо предполагает, что можно найти способ обойти эту проблему? Она спросила его об этом.

– Иксианцы не преодолели унификационную концепцию Хольцмана, – ответил Дункан. – Они просто использовали ее. Это тот случай, когда используют теорию, не понимая ее сущности.

Почему он постоянно направляет мое внимание на технократов с Икса? Иксианцы и так слишком многое знают о Бене Гессерит, чтобы можно было им доверять.

– Вы никогда не любопытствовали, почему Тиран ни разу не попытался подчинить себе Икс? – спросил Айдахо. Он продолжил, видя, что Беллонда молча ждет ответа на поставленный вопрос: – Он их просто обуздал. Тиран был заворожен идеей полного слияния человека и машины, при этом каждый из партнеров постоянно испытывает возможности другого.

– Киборги?

– Да, среди всего прочего.

Разве Айдахо не знает об отвращении, которое даже Бене Гессерит питал к этим техническим изысканиям? Это было тяжкое наследие Джихада Слуг. Такой интерес настораживает и вызывает тревогу. Конвергенция того, на что способен каждый участник пары, – человек и машина. Учитывая ограничения машин, то, что делали иксианцы, можно было кратко объяснить их недальновидностью. Неужели Айдахо хочет сказать, что Тиран подписался под идеей Машинного Интеллекта? Какая глупость! Она повернулась, чтобы уйти.

– Ты слишком поспешно уходишь, Белл. Ты могла бы проявить побольше интереса к иммунитету Шианы по отношению к сексуальному плену. Молодые мужчины, которых я посылал для полировки, не прошли запечатления, так же, как и она. Так что в этом деле не слишком-то сведущи даже Досточтимые Матроны.

Теперь Беллонда ясно видела, какую ценность в этом гхола сумела разглядеть Одраде. Это же не имеет цены. А я чуть было не убила его. Она преисполнилась недовольства при одной мысли о близости этого рокового решения.

Она была в дверях, когда Айдахо снова остановил ее.

– Почему, кстати, нам говорят, что футары, которых я видел на Гамму, охотятся на Досточтимых Матрон и убивают их? Мурбелла ничего об этом не знает.

Беллонда вышла, не оглянувшись и ничего не ответив. Все, что она сегодня узнала об Айдахо, делало его еще более опасным, но с этим надо было мириться… во всяком случае, пока.

Айдахо перевел дух и взглянул на озадаченного Тега.

– Спасибо тебе за то, что ты был здесь, и вдвойне спасибо, что ты сумел смолчать перед лицом крупной провокации.

– Она что, действительно могла бы убить тебя?

– Если бы ты не помог мне в первые несколько секунд, то могла бы.

– Почему?

– Она захвачена ошибочной идеей, что я – Квисатц Хадерах.

– Как Муад'Диб?

– И его сын.

– Ну что ж, зато теперь она не причинит тебе никакого вреда.

Айдахо посмотрел на дверь, в которую только что вышла Беллонда. Отсрочка. Это все, чего он сумел добиться. Вероятно, теперь его не считают простой шестеренкой в сложном механизме. Они достигли нового уровня взаимоотношений, и это позволит ему сохранить жизнь, если правильно воспользоваться новым соотношением сил. Эмоциональная привязанность не играла в этом никакой роли, даже в отношениях с Мурбеллой… или с Одраде. Если покопаться поглубже, то Мурбелла негодует по поводу сексуальной привязанности так же сильно, как он сам. Одраде может намекать на старую верность Айдахо роду Атрейдесов, но никаким эмоциям Преподобных Матерей никогда нельзя доверять.

Атрейдесы! Он взглянул на Тега, родовые черты которого стали проступать на детском личике.

Но чего я в действительности добился от разговора с Белл? Кажется, они больше не будут снабжать его фальшивыми данными. Теперь можно надеяться на то, что говорят ему Преподобные Матери, делая скидку только на человеческое свойство совершать ошибки.

Не один я прохожу эту специальную школу. Теперь и сами Сестры оказались в моей шкуре.

– Можно, я пойду к Мурбелле? – спросил Тег. – Она обещала научить меня драться ногами. Не думаю, что башар когда-либо учился этому.

– Кто никогда не учился?

Мальчик смущенно опустил голову.

– Я никогда не учился.

– Мурбелла в тренировочном зале. Беги к ней, но сначала я должен рассказать ей о Беллонде.

Бене Гессерит по сути своей был постоянно и непрерывно действующей школой, подумал Айдахо, глядя вслед мальчику. Но Мурбелла была права, когда говорила, что здесь учат только тому, что знают сами Сестры.

Эта мысль пробудила дурные предчувствия. В памяти встал образ Сциталя, который стоит за защитным барьером в коридоре. Чему научился их товарищ по несчастью? Айдахо содрогнулся. При мысли о тлейлаксианцах в памяти всегда всплывали лицеделы. При этом сразу вспоминалось, что лицеделы могли извлекать память того, кого они убивали. Айдахо снова испытал страх от своего видения. Кто были те люди? Лицеделы?

Я – подопытное животное Тлейлаксу.

Эту вероятность он не осмеливался исследовать не только с помощью какой-либо из Преподобных Матерей, но даже в их присутствии.

Он вышел в коридор и прошел в жилище Мурбеллы, где, устроившись в кресле, принялся изучать урок, которым она только что занималась. Голос. Она теперь часто применяла в общении с ним странные обертоны обычного голоса. Небрежно брошенная, спутанная сбруя, ограничивающая дыхание по методу прана-бинду, лежала на стуле. Дурная привычка, унаследованная от Досточтимых Матрон.

Мурбелла, вернувшись, застала его за этими размышлениями. На ней было надето белое трико, пропитанное потом после тренировки, и она спешила снять с себя эти доспехи и вымыться. Он остановил ее по дороге в душ старым испытанным приемом.

– Я узнал кое-что о Сестрах, чего мы с тобой не знали раньше.

– Расскажи!

Это была просьба его Мурбеллы. Продолговатое лицо, блестящее от пота, зеленые глаза, в которых горит восхищение. Мой Дункан снова сумел разгадать их подлые трюки!

– Игра, из которой нельзя удалить ни одного куска, – напомнил он ей. Пусть шпионки поломают себе головы! – Они не только надеются, что я помогу им создать новую религию, культ Шианы, нет, они хотят, чтобы мы по собственной воле приняли участие в воплощении их мечты. Предполагается, что я буду их оводом, их совестью, которая поставит перед ними вопросы, которые станут извинением их экстраординарного поведения.

– Здесь была Одраде?

– Нет, Беллонда.

– Дункан! Она очень опасна. Ты никогда не должен встречаться с ней наедине.

– Со мной был мальчик.

– Он ничего мне не сказал!

– Он исполнил приказ.

– Ясно. Так что произошло?

Он вкратце рассказал ей о визите Беллонды, описав выражение лица Белл и другие ее реакции. (То-то порезвились люди у видеокамер!)

Мурбелла была вне себя от ярости.

– Если она причинит тебе вред, то я не стану больше с ними сотрудничать. Ни с кем!

Ты правильно поняла намек, моя дорогая! Последствия. Вам, ведьмам Бене Гессерит, надо тщательно пересмотреть свое поведение.

– Я вся провоняла потом после тренировки, – сказала она. – Все этот мальчик. Он очень быстр. Я никогда не видела такого умного ребенка.

Он встал.

– Я потру тебе спинку.

В душе он помог ей снять липкое от пота трико, его прохладные руки коснулись ее тела. Он видел, какое удовольствие доставили ей его прикосновения.

– Какие нежные и сильные у тебя руки, – прошептала она.

О Боже! Она так смотрела на него, словно была готова пожрать.

В этот момент мысли об Айдахо были свободны от всяких самообвинений. Не помню такого момента, чтобы я проснулась с мыслью: «Я люблю его!» Нет, это чувство вползло в их отношения, оно все глубже и глубже въедалось в ее сущность, пока не стало таким же привычным действием, как просто жить и дышать. Это было как дыхание… или стук сердца. И это порок? Нет, Сестры ошибаются!

– Помой мне спину, – попросила она и рассмеялась, когда вода брызнула на его одежду. Она помогла ему раздеться, и это снова случилось в душе: неподвластное разуму слияние мужчины и женщины в одно существо, которое погасило все ощущения, кроме взаимного чувства. Только когда все кончилось, она смогла вспомнить и сказать себе: Он владеет той же техникой, что и я. Но это было нечто большее, чем просто техника. Он хочет доставить мне наслаждение. О несравненный Бог Дур! Как мне привалило такое счастье?

Она обняла его за шею. Дункан вынес ее из душа и мокрую положил в постель. Она притянула его к себе, и они спокойно лежали рядом, ожидая, когда восстановятся их силы.

Она прошептала:

– Итак, Миссия хочет использовать Шиану.

– Это очень опасно.

– Это ставит Общину Сестер в невыгодную позицию. Мне казалось, что они всегда стараются избежать такого положения.

– С моей точки зрения, это просто нелепо.

– Это все затем, чтобы ты контролировал Шиану?

– Ее никто не может контролировать! Или, если точнее, никто не должен. – Он посмотрел в глазок видеокамеры. – Эй, Белл! Ты стараешься удержать за хвост сразу несколько тигров.

Беллонда возвратилась в Архив, остановилась у оператора видеокамеры и вопросительно взглянула на женщину.

– Опять в душе, – сказала та. – Это временами становится скучно.

– Мистическое участие! – сказала Беллонда и направилась в свои апартаменты, ее душила досада, в которой надо было как следует разобраться. Он лучший ментат, чем я!

Я ревную Шиану, черт бы ее побрал! И он это знает!

Мистическое участие! Оргия, как источник энергии. Сексуальные знания Досточтимых Матрон возымели эффект, сходный с эффектом совместного погружения в примитивный экстаз. Мы делаем шаг по направлению к этому, но потом отступаем назад.

Чего стоит одно знание, что это существует! Как это отвратительно, как опасно и… и, однако, как притягательно.

Но Шиана невосприимчива! Будь она проклята! Но почему Айдахо напомнил им об этом только сейчас?

Суждение здравого ума всегда предпочтительнее закона. Кодексы и уставы создают определенные виды поведения. Всякое запрограммированное поведение никогда не ставится под вопрос и тем самым приобретает разрушительный момент.

(Дарви Одраде)

Тамалейн вошла в покои Одраде незадолго до рассвета для того, чтобы сообщить неприятную новость.

– Подвижные пески сделали дорогу опасной или непроходимой в шести местах за морем. На полотно надвинулись большие дюны.

Одраде только что закончила свой утренний ритуал: мини-испытание Пряностью, комплекс физических упражнений и холодный душ. В гостевых апартаментах Эльдио (согласно вкусам Одраде) было только одно подвесное кресло, в котором она и сидела, ожидая Стрегги с утренним докладом.

Лицо Тамалейн имело нездоровый оттенок в свете плавающих ламп, но на нем ясно читалось злорадное удовлетворение: Я вас предупреждала!

– Доставьте сюда орнитоптеры, – сказала Одраде.

Тамалейн вышла, явно разочарованная такой мягкой реакцией Верховной Матери.

Одраде проинструктировала и Стрегги:

– Проверь, нет ли другого пути. Обследуйте дороги, огибающие море с запада.

Стрегги поспешила выполнять приказ, едва не столкнувшись в коридоре с возвращающейся Тамалейн.

– Мне очень жаль, но Управление Транспорта не сможет немедленно обеспечить нас достаточным количеством орнитоптеров. Сейчас они заняты эвакуацией пяти общин с востока, и, вероятно, смогут выделить нам машины только к полудню.

– Нет ли на южном выступе Пустыни наблюдательного терминала? – спросила Одраде.

– Первая преграда расположена именно там, – ответила Тамалейн, все еще очень довольная собой.

– Пусть орнитоптеры ожидают нас там, – приказала Одраде. – Мы отправимся отсюда сразу после завтрака.

– Но, Дар…

– Скажи Клэйрби, что сегодня ты поедешь со мной. Слушаю тебя, Стрегги.

За спиной Тамалейн в дверях стояла вернувшаяся послушница.

Тамалейн вышла. Подчеркнуто развернутые плечи говорили о том, что Там не восприняла совместную поездку как прощение. Всю жизнь на раскаленных углях! Но такое поведение Тамалейн было сейчас только на руку Одраде.

– Мы сможем доехать до наблюдательного терминала, – доложила Стрегги, слышавшая конец разговора с Тамалейн. – Придется поглотать пыль и песок, но дорога безопасна.

– Давайте поторопимся с завтраком.

Чем ближе подъезжали они к Пустыне, тем более запустевшей выглядела земля. Машина неслась к югу, и Одраде объясняла спутнику то, что они видели.

Экипаж не сделал и нескольких сотен скачков, войдя в пределы выдвинувшегося к северу языка Пустыни, как стали видны следы перемещенных в более прохладные регионы поселков. Обнажившиеся фундаменты, разрушенные стены. Трубы, срезанные на уровне фундаментов. Было бы слишком дорогим удовольствием выкапывать их из земли. Скоро наступающий песок скроет эти руины, и никто никогда не отыщет их следов.

– Здесь нет такого Защитного Вала, как на Дюне, – заметила Одраде, обращаясь к Стрегги. – Скоро настанет день, когда население Капитула сосредоточится возле полюсов и будет черпать воду, вгрызаясь в лед.

– Верно ли говорят, Верховная Мать, – спросил кто-то, сидевший сзади вместе с Тамалейн, – что мы уже приступили к изготовлению приспособлений для сбора Пряности?

Одраде обернулась. Вопрос задала старшая послушница, клерк из Управления Связи, пожилая женщина, лоб которой был изборожден глубокими морщинами от постоянной работы со сложным оборудованием и тяжкой ответственности. Послушница заметно косила.

– Мы должны быть готовы к приходу червей.

– Если они появятся, – проговорила Тамалейн.

– Ты когда-нибудь выходила в Пустыню, Там? – спросила Одраде.

– Я была на Дюне, – коротко парировала Тамалейн.

– Но была ли ты в открытой Пустыне?

– Только в ближних окрестностях Кина.

– Это не то же самое, – кроткий ответ требовал столь же краткого комментария.

– Другая Память рассказывает мне все, что нужно. – Это было сказано для послушниц.

– Опять-таки это не то же самое, Там. Это надо сделать самой. На Дюне испытываешь любопытное ощущение, зная, что в любую минуту может прийти червь и пожрать тебя.

– Я слышала о том, как вы эксплуатировали Дюну.

Эксплуатировали. Не исследовали. Она осуждает нас. Очень похоже на Там. Кто-нибудь мог бы сказать, что «Тамалейн восприняла слишком многое от Беллонды».

– Такие прогулки по Пустыне изменяют человека, Там. Другая Память становится яснее. Это способ оживить в душе опыт наших фрименских предков. Это совершенно другое дело – походить по Пустыне самой хотя бы несколько часов, как это делали в незапамятные времена вольные фримены.

– Мне никогда не нравилось это ощущение.

Не требовалось больше никаких слов для характеристики духа Тамалейн. Ее собственная фраза выставила ее в дурном свете. Эти слова разнесутся по всему Капитулу.

Она действительно балансирует на раскаленных углях!

Однако все к лучшему. Не придется долго объяснять, почему Шиана введена в Совет (если, конечно, она подойдет для этого назначения).

Наблюдательный терминал представлял собой массу зеленоватого и блестящего от жара оплавленного песка. Одраде постояла на краю этой массы, заметив, что на склоне некогда зеленого холма видны островки умирающей травы. Зато весь склон был покрыт соляным кустарником (его насаждали здесь люди Шианы, как сказал кто-то из сопровождения). Этот кустарник обрамлял наступающие языки Пустыни, словно прикрывая отчаянно оборонявшийся арьергард уходящей к северу пышной зелени.

Справа на терминал надвигалась низкая дюна. Сделав знак, чтобы за ней никто не следовал, Одраде поднялась на вершину песчаного холма и, дойдя до его края, увидела внизу Пустыню, столь знакомую ее памяти.

Так вот что мы создаем.

Никаких признаков человеческого присутствия. Одраде не стала оглядываться на растения, которые вступили в последнюю, отчаянную схватку с Пустыней, но вгляделась в расстилавшийся перед ней горизонт. Житель Пустыни не знает ничего, что бы ограничивало горизонт. Нет ни краев, ни границ. Все, что двигалось в этой застывшей тишине, могло представлять опасность.

Вернувшись к остальным, она некоторое время рассматривала оплавленные стены Наблюдательного Терминала.

Престарелая послушница из Управления Связи выступила вперед и подала Одраде сообщение из Управления Погодой.

Одраде просмотрела сообщение. Кратко и неизбежно. Ничего неожиданного не содержалось в этих словах, говоривших о наступающих изменениях. Управление просило снабдить его новым наземным оборудованием. Спешка была вызвана не внезапной бурей, а вчерашним решением Верховной Матери.

Вчерашним? Но разве я только вчера приняла решение о ликвидации моря?

Она вернула сообщение связистке и снова посмотрела на оплавленные стены терминала, присыпанные песком.

– Требование удовлетворено. – Потом добавила: – Мне очень грустно видеть эти развалины.

Послушница пожала плечами. Она пожимает плечами! Одраде почувствовала острое желание ударить женщину. (Но не усилит ли это недовольство, которое и так распространяется в Общине от наступления Пустыни!)

Одраде повернулась к послушнице спиной.

Что я могу ответить ей? Мы прожили на этой земле пять сроков жизни старейшей из наших Сестер, а эта… еще пожимает плечами!

Однако… если придерживаться строгих стандартов, Общины Сестер, обосновывавшиеся на планетах, редко достигали стадии подлинной зрелости. Плаз и пластил создавали, конечно, некоторую гармонию между зданиями и их расположением. Они надолго оставались на земле и в памяти. Поселки и города не так-то легко подчиняются воздействию внешних сил… но разрушаются из-за человеческой прихоти.

Это еще одна сила природы.

Уважение к старшим – очень странная вещь, подумала Одраде. Люди обладают этим свойством от рождения. Она чувствовала это почтение в голосе старого башара, когда он рассказывал о своем доме на Лернее.

«Мы думали, что такое убранство будет соответствовать вкусу моей матери».

Непрерывность. Сохранит ли это почтение новый гхола башара?

Это сохранение моего рода.

Слово «род» было как благородный налет на старой меди. Мои предки, кровные предки.

Стоит посмотреть, как мы, Атрейдесы, держались за Каладан, восстанавливая старые замки, тщательно полируя резьбу на древних деревянных украшениях. Целые толпы слуг, которые отвечали за их сохранность. Те люди должны были поддерживать старые, трескавшиеся здания в пригодном для жилья виде.

Но сами эти слуги не чувствовали себя простыми марионетками. Они чувствовали особую привилегию в том, что им достался этот тяжкий труд. Их руки полировали старое дерево так, словно ласкали его.

– Это старина. Она пережила многие поколения Атрейдесов.

Люди и их произведения. Она почувствовала, что и сама является орудием, живым орудием времени.

Я становлюсь лучше, потому что в моих руках палка… с закаленным в огне концом, чтобы убивать добычу… потому что у меня есть убежище, охраняющее меня от холода… потому что в моей каменной келье собраны запасы пищи на зиму… потому что у меня есть быстроходные парусные суда… гигантские океанские лайнеры… эти корабли из металла и керамики, которые несут меня в космос…

Как мало знали первые люди, прорвавшиеся в космос, куда принесет их корабль. Как одиноки были люди в те древние времена! Небольшие капсулы, в которых создавалась атмосфера, едва пригодная для жизни, скудные, ненадежные данные, которыми приходилось оперировать, слабые системы коммуникации. Изоляция. Покинутость. Одиночество. Ограниченные возможности для выживания. Необходимость очищать использованный воздух. Постоянные упражнения, чтобы не заболеть от невесомости. Все время быть подвижным и активным. Здоровый дух в здоровом теле. Но что такое здоровый дух?

– Верховная Мать?

Опять эта проклятая баба из Управления Связи!

– Да?

– Беллонда говорит, что должна немедленно сообщить вам о послании, полученном с Баззелла. На планету прибыли какие-то чужаки и увезли с собой всех Преподобных Матерей.

Одраде вскипела от негодования:

– И это все, что она сообщает?

– Нет, Верховная Мать. Чужаки подчинялись женщине. Посланец сообщил, что она выглядела как Досточтимая Матрона, хотя и не была одета в их одежду.

– И никаких сообщений от Дортуйлы или других?

– Им не дали такой возможности, Верховная Мать. Посланец – послушница первой ступени. Она прибыла на маленьком корабле-невидимке, следуя ясному приказу Дортуйлы.

– Передай Белл, чтобы она ни под каким видом не отпускала послушницу. Это очень опасный источник информации. Я займусь подготовкой посланца, как только вернусь. Посланцем должна быть только Преподобная Мать. Ты поняла?

– Конечно, Верховная Мать!

В ответе прозвучала обида от проявленного сомнения.

Это произошло! Одраде с трудом сдерживала волнение.

Они клюнули на приманку. Теперь… но надежно ли они проглотили крючок?

Дортуйла сделала опасный шаг, доверив столь щекотливое поручение послушнице. Зная Дортуйлу, можно было, правда, предположить, что это очень надежная послушница, готовая убить себя в случае захвата. Надо обязательно встретиться с этой послушницей. Видимо, она готова к испытанию Пряностью. Вероятно, это послание, которое Дортуйла посылает лично мне и никому другому. Это очень похоже на нее.

Беллонда, конечно, проявит недоверие. Глупо полагаться на людей, живущих на каторге!

Одраде вызвала Управление Связи:

– Соедините меня с Беллондой.

Портативный проектор имел не такое хорошее разрешение, как стационарный, но тем не менее позволял разглядеть Белл, сидевшую в рабочем кабинете Верховной Матери.

Сидит за моим столом, как за своим собственным. Превосходно!

Одраде заговорила, не давая Беллонде времени на очередную вспышку:

– Посмотри, готова ли посланница к испытанию Пряностью?

– Она готова.

Господи! Для Беллонды это покорность.

– Тогда присмотрись к ней. Может быть, она подходит на роль нашего вестника.

– Уже сделано.

– Есть ли у нее силы?

– Есть, и очень много.

Все черти преисподней, что происходит с Белл? Она поступает очень странно. Такое впечатление, что она перестала быть самой собой. Дункан!

– Да, вот еще что, Белл, Дункан должен получить открытый доступ в Архив.

– Он получил его сегодня утром.

Так, так. Встреча с Дунканом возымела свое действие.

– Я поговорю с тобой после встречи с Шианой.

– Передай Там, что она была права.

– В чем?

– Просто скажи ей это.

– Очень хорошо. Должна сказать, Белл, что твои действия более чем удовлетворяют меня.

– Как же я могу ошибаться после того, что ты сделала со мной?

Беллонда улыбалась, когда они разъединили связь. Одраде обернулась, за ее спиной стояла Тамалейн.

– В чем ты оказалась права, Там?

– В контактах между Айдахо и Шианой есть нечто большее, чем то, что мы подозревали. – Тамалейн приблизилась к Одраде и понизила голос: – Не сажай ее на мое место до тех пор, пока не узнаешь, в чем состоит их тайна.

– Я понимаю, что тебе ясны мои намерения, Там, но… неужели они так прозрачны?

– Иногда да, Дар.

– Какое счастье, что у меня есть такой друг, как ты.

– Есть и другие, верные тебе люди. Когда прокторы голосовали вотум доверия, то в твою пользу громче всего говорила твоя способность к творчеству. «Вдохновение» – так определила эту способность одна из прокторов.

– Тогда тебе понятно, что я как следует помучу Шиану, прежде чем приму одно из моих «вдохновенных» решений.

– Естественно.

Одраде дала знак связистке убрать проектор и направилась к краю оплавленного остатка стены.

Творческое воображение.

Ассоциации вызывали странную смесь чувств.

Творчество!

Оно всегда опасно для пошатнувшейся, разделенной власти. Творчество всегда связано с чем-то новым, а новое всегда способно ослабить хватку власти. Даже воспитанницы Бене Гессерит относились к творчеству с некоторой долей недовольства. Спокойный и ровный ход судна всегда побуждает некоторых людей попытаться раскачать лодку. За действиями Дортуйлы чувствовалась стихия. Беда в том, что для творческих личностей необходимы участки стоячей воды. Они называют это частной жизнью. Потребовалось приложить усилие, чтобы вывести Дортуйлу из ее заводи.

Всего тебе хорошего, Дортуйла. Будь нашей самой лучшей приманкой.

Прибыли орнитоптеры – шестнадцать машин. Пилоты не скрывали недовольства этим новым заданием после всего, что им пришлось сегодня пережить. Эвакуировать целые поселки!

Расстроенная Одраде посмотрела на орнитоптеры, приземлившиеся на ровную оплавленную поверхность. Со сложенными крыльями, спрятанными в кожухи, они напоминали спящих насекомых.

Насекомые, спроектированные сумасшедшим роботом.

Когда они поднялись в воздух, Стрегги присела рядом с Одраде.

– Мы увидим червей? – спросила послушница.

– Возможно, но пока не поступало никаких сообщений об этом.

Стрегги, разочарованная ответом, отошла. Но ответ Одраде не побудил ее задать следующий вопрос. Истина иногда бывает горькой, а они вложили все свои надежды в последнюю ставку этой эволюционной игры, подумала Одраде.

Но почему мы должны для этого уничтожить все, что мы любим на Капитуле?

Параллельный поток сознания вызвал в памяти образ арки, ведущей к входу в здание из розового кирпича: ГОСПИТАЛЬ ДЛЯ НЕИЗЛЕЧИМЫХ БОЛЬНЫХ.

Не оказалась ли вся Община Сестер в таком госпитале? Или это было отражением того, что на пути Общины случилось так много неудач? Вторжение Другой Памяти имело свой смысл.

Неудачи?

Одраде поразмыслила. Если уж на то пошло, то мы должны считать Мурбеллу Сестрой. Нельзя сказать, что плененная Досточтимая Матрона была неизлечимым случаем, но она не подходила им по многим параметрам, и самое главное, ее обучение началось в очень позднем возрасте.

Какое спокойствие царит вокруг. Сопровождающие во все глаза уставились на бескрайний песок. Дюны, похожие на спины китов, выступали над поверхностью Пустыни, по которой изредка пробегала мелкая рябь. Раннее полуденное солнце высвечивало очертания дюн, подчеркивая ближнюю перспективу. Горизонт был закрыт облаками пыли.

Одраде свернулась клубочком на сиденье и заснула. Мне знаком этот вид, ведь я пережила Дюну.

Орнитоптер зашел на посадку, и болтанка разбудила Одраде. Внизу был Центр Слежения за Пустыней. Здесь живет Шиана и руководит Центром.

Центр Слежения за Пустыней. Опять мы здесь. Мы даже не дали этому центру подобающего названия… так же, как не дали имени всей планете. Капитул! Что это за имя? Центр Слежения за Пустыней! Описание, а не имя. Ударение сделано на преходящем.

Пока они спускались, Одраде успела разглядеть подтверждение своим мыслям. Впечатление временности поселения усиливалось видом домов, которые были соединены между собой грубыми, угловатыми конструкциями. Ни мягкости, ни округлостей. Эти элементы соединены в единое целое, а выход находится там. Все части были соединены между собой временными, съемными деталями.

Посадку нельзя было назвать мягкой.

– Сели, и слава Богу! – сказал по этому поводу пилот.

Одраде немедленно направилась в отведенные ей апартаменты в доковой пристройке и вызвала Шиану. Временное жилье: спартанская келья с жесткой лежанкой. На этот раз в комнате два стула. Из окна, выходящего на запад, открывался вид Пустыни. Временность обстановки действовала на Одраде раздражающе. Все, что здесь находилось, могло быть демонтировано за считанные часы и увезено в любом направлении. Верховная умылась в маленькой ванной, попытавшись одновременно размяться. Сон в неудобном положении отзывался болью в оцепеневших суставах.

Освежившись, Одраде подошла к окну. Как хорошо, что строители возвели эту башню. Десять этажей. Этот – девятый. Шиана располагалась на десятом, последнем, откуда ей было удобно осуществлять то, для чего самим названием предназначалось это место.

Ожидая встречи, Одраде сделала необходимые приготовления.

Открой свой разум. Спрячь предубеждения поглубже.

Первое впечатление, когда войдет Шиана, надо воспринять наивным взором. Не надо готовить слух к определенным модуляциям голоса. Не надо готовиться к каким-то знакомым запахам.

Я сама ее выбрала. Я, ее первый учитель, больше всех склонна к ошибочным решениям.

Одраде обернулась на звук открываемой двери. Стрегги.

– Шиана только что вернулась из Пустыни и сейчас находится со своими людьми. Она просит Верховную Мать встретиться с ней наверху, в более удобном помещении.

Одраде согласно кивнула.

Апартаменты Шианы производили то же впечатление конструкции, собранной на скорую руку из фабричных деталей. Временное укрытие на краю наступающей Пустыни. Помещение было большим, в шесть-семь раз больше, чем каморка для гостей, но оно служило одновременно рабочим кабинетом и спальней. Окна в двух стенах – западной и северной. Одраде поразилась сочетанию функциональных и нерациональных деталей обстановки.

Шиана сумела выразить обстановкой свою суть. Стандартный диван Бене Гессерит был застелен оранжево-янтарным покрывалом. На дальней стене висел черно-белый рисунок, на котором был изображен песчаный червь, выставивший все свои хрустальные зубы. Шиана нарисовала его, положившись на Другую Память и детские впечатления, которые водили ее руку.

О Шиане говорило многое: она не пыталась создать что-то более амбициозное, например картины в полном цвете, в традициях Пустыни. Это был просто червь, рядом с которым угадывался песок. Перед пастью зверя стояла одинокая крошечная фигурка в длинной накидке.

Она сама?

Достойное восхищения самоограничение и постоянное напоминание о том, как она оказалась здесь. Глубокое впечатление природы.

Природа не может произвести плохое искусство?

Это очень поверхностное утверждение, его нельзя принять безоговорочно.

Что мы имеем в виду под словом «природа»?