Текст книги "Московский Бродвей"

Глава 14

Я открыл глаза и увидел белый потолок. Голова раскалывалась на части. Все тело ломило, а перед глазами стояли черные круги. Оглядевшись, я убедился, что лежу на собственной кровати. Солнце ярко светило в окно – я наверняка спал несколько часов, не меньше.

– Милый, как ты себя чувствуешь? – услышал я. В поле моего зрения появилось лицо Лены Бирюковой. Оно прямо-таки лучилось от счастья. Я попытался тоже улыбнуться, но только скривился от боли: любое напряжение мышц отдавалось в мозгу.

– Плохо я себя чувствую, – честно признался я.

– Ничего, сейчас мы тебя на ноги поставим, – сказала Лена, капая в стакан какой-то неизвестной темно-зеленой жидкости. – Это специальный индонезийский бальзам. Помогает поставить на ноги даже самого безнадежно больного.

– Это мне сейчас как раз кстати, – простонал я, вспоминая, сколько еще дел сегодня нужно переделать. – Лена, расскажи, что произошло.

– Нет уж, – строго сказала она, – только после того, как бальзам подействует. Лады?

Я еле-еле качнул подбородком, что должно было означать согласие. Бальзам так бальзам. Лишь бы скорее прошла эта боль…

Действительно, достижения индонезийской медицины поражали. Буквально через пятнадцать минут я почувствовал необыкновенный прилив сил. Боль как рукой сняло. Я встал, чуть размял мышцы (руки, конечно, побаливали) и пошел на кухню, откуда доносились вкусные запахи.

Лена стояла у плиты и жарила гренки. Вот это как раз кстати! Я уже не помнил, когда последний раз ел. Кажется, еще до того как мы поехали в Генпрокуратуру на допрос Анжелики.

– Марш в ванную! – скомандовала Лена.

Я посмотрел на себя в зеркало. Да, видок еще тот! Скула рассечена, на волосах запекшаяся кровь, рубашка разодрана, на запястьях ссадины. Безумный взгляд.

– Я обработала твои раны, – сказала Лена, – ничего серьезного. Пойди помойся. Потом позавтракаем и решим, что делать дальше.

Никогда еще душ не приносил мне такого удовольствия!.. Через пять минут я, свежий и чистый, сидел за кухонным столом, пил чай и ел замечательные гренки.

– Нужно срочно ехать к Меркулову, – сказал я, – сейчас позвоню и поеду. Надеюсь, мою машину не угнали.

– Нет, стоит, – сказала Лена, – а куда мой джип дел, изверг?

Мало-помалу я рассказал все свои приключения. Лена только изумленно (и восхищенно) качала головой. Кажется, мой рассказ произвел на нее впечатление. Честно говоря, он произвел впечатление и на меня самого…

– Ну а ты? – спросил я.

– Ничего особенного, – скромно ответила Лена. – Мой сигнал передали всем постам, но толку от этого, конечно, немного. Я подождала полтора часа, оставила телефон и сразу поехала на дачу Анжелики.

– Ну, интересно. Что там было?

– В общем, шофер ранен, к счастью не слишком серьезно. Пуля, пробив обшивку машины, застряла у него в тазовой кости.

– Хлипкие эти «линкольны», – заметил я, – а как моя подзащитная?

– Анжелика, к счастью, цела, но находится просто в шоке. Пришлось ее тоже отправить в больницу.

– Ты была во время осмотра места происшествия?

– Да. К тому же через некоторое время приехал Бородулин.

– Интересно. Как это он вовремя оказывается в нужном месте…

Лена пожала плечами:

– Да, неизвестно. Там уже находился местный следователь, но, кажется, он очень удивился, когда увидел Бородулина. Они еще даже не успели сообщить дежурному по городу.

– Да. А тут «важняк» пожаловал… Интересно.

Впечатления прошедшей ночи роились у меня в голове, смешиваясь с новыми фактами. Я чувствовал, что все это как-то связано. Но как именно?

– И что он сказал, когда тебя увидел?

Лена с досадой фыркнула:

– Бородулин даже посерел. Думаю, он меня больше не подпустит к делу.

– Он расспрашивал?

– Да. И пришлось сказать, что мы с тобой ехали в одной машине прямо за лимузином Анжелики, что мы давно знакомы… На что Бородулин покачал головой и сказал что-то вроде «хорошее дело – следователь и адвокат подозреваемого в одной машине». И пообещал написать специальный рапорт по этому поводу на имя Меркулова.

– Это все ерунда, – беспечно махнул я рукой, – мы сами поговорим с Меркуловым. Прямо сейчас и поговорим.

– Думаешь, меня не уволят? Я же там на птичьих правах.

– Нет, конечно, Леночка, – я погладил ее по щеке, – никто тебя не уволит. И никакой Бородулин нам не страшен.

Она нагнулась ко мне, вытерла салфеткой губы и поцеловала:

– С тобой мне действительно ничего не страшно.

Я подумал, что если за этим поцелуем последуют еще, то ни к какому Меркулову мы сегодня не попадем. Поэтому строго спросил, отправляя в рот очередной кусок гренка:

– Значит, из Ватутинок ты приехала сюда?

– Да.

– Так как ты все-таки попала в квартиру?

– Хм… Замки у тебя, Гордеев, просто липа. Ногтем откроешь.

Она продемонстрировала мне свой длинный блестящий ноготь.

– Ну, конечно, пришлось еще плечом поднажать… Ну сам посуди, не на лестнице же мне тебя дожидаться.

Я кивнул:

– Да, конечно. С твоими способностями дожидаться на лестнице просто глупо.

Взяв телефонную трубку, я набрал номер Константина Дмитриевича Меркулова. Часы показывали девять, по идее, он должен был в это время собираться на работу.

– Меркулов, – донеслось из трубки.

– Здравствуйте, Константин Дмитриевич, это Гордеев беспокоит.

– Привет, Юра. Я в курсе, что ты защищаешь Анжелику Раззаеву. Наверняка по этому поводу звонишь. Я прав?

– Как всегда, Константин Дмитриевич. У меня срочное дело.

– Я через час буду на работе. Жду.

Спустя некоторое время мы выехали в Генпрокуратуру.

Меркулов уже сидел в своем кабинете.

– Привет, Гордеев, располагайся, – показал он на стул.

– Здравствуйте, Константин Дмитриевич.

– Судя по всему, ночка была бурной? – подмигнул мне Меркулов. Ничего не поделаешь – царапины на лице скрыть не удалось.

– Да… – подтвердил я, – пришлось побегать.

– Слыхал, слыхал. Значит, я так понял, ты киллера преследовал?

– Да.

– И как?

– Знаете, Константин Дмитриевич, я вам все расскажу. Но сейчас нужно снарядить экспедицию.

– Экспедицию? – поднял брови Меркулов. – Это еще зачем?

– Дело в том, что мне удалось его поймать. Но потом… Я оставил его в старом сарае вместе с машиной.

– Эх! – покачал головой Меркулов. – Не хочешь ли ты сказать, что удалось догнать убегающего киллера? Быть такого не может.

– А вот, представьте, удалось, – не без гордости сказал я, – но потом…

– Что?

– Потом пришлось уходить от погони. Он успел позвать подмогу. Мы перевернулись, пробило бак… Пришлось спрятать машину вместе со связанным киллером. И я боюсь, как бы его не нашли… А может быть, уже и нашли… В любом случае надо поехать и проверить. Как вы понимаете, нужна группа.

– Ну что же, – принял решение Меркулов, – вот следователь Бородулин этим занимается, пусть он и едет.

– Вы понимаете, Константин Дмитриевич, – замялся я, – дело в том, что лучше будет, если арестовывать киллера поедет кто-то другой…

Меркулов внимательно посмотрел мне в глаза:

– Ну-ка, Гордеев, давай колись, что там у тебя против Бородулина?

– Ничего, – пришлось признаться, – но…

Договорить мне не удалось. В селекторе Меркулова раздался голос секретарши:

– Константин Дмитриевич, к вам Бородулин просится.

– Хм, – пробормотал Меркулов, – легок на помине.

И в микрофон:

– Зови через пару минут.

Он повернулся ко мне:

– Ты, Юра, пройди пока в боковую комнату, а я быстро с ним поговорю и вызову тебя.

Я скрылся за неприметной дверью, замаскированной под одну из дубовых панелей, которыми были обшиты стены кабинета Меркулова. Там находилась небольшая комната, приспособленная для отдыха. Имелась неширокая тахта, мягкое кресло, телевизор. Еще одна дверка вела, очевидно, в ванную. Я сел в кресло и попытался определить, а что, собственно, у меня имеется против Бородулина. Ничего. Кроме того факта, что он – следователь, а я – адвокат. Но этого мало. Это в качестве аргумента не приведешь.

Минут через пять дверца открылась и в проеме появился Меркулов. Что-то в его лице неуловимо изменилось, вместо всегдашнего спокойствия теперь была какая-то тревога.

– Выходи, Юра.

Меркулов сел в свое кресло и задумался.

– Ну вот что, – наконец проговорил он, – знаешь, кого Бородулин собирается обвинить в покушении на Анжелику Раззаеву?

Я отрицательно покачал головой, так как не догадывался об этом. Ответ Меркулова поразил:

– Тебя.

– Что? – машинально переспросил я.

– Тебя. Адвоката Юрия Гордеева.

Вот это сюрприз так сюрприз!

– Так я же… – начал я и запнулся.

– Конечно, – спокойно произнес Меркулов, – это полнейшая чушь. Но версию такую Бородулин высказал. И тут, мне кажется, кроется некоторая разгадка.

Он поднял трубку и набрал несколько цифр.

– Ирина?.. Саня дома?.. Нет?.. А где он шляется?.. На работе?.. Да нет его…

Меркулов ладонью зажал рот и испуганно посмотрел на меня. Я чуть не расхохотался. Я знал, кому звонит Меркулов. Александру Борисовичу Турецкому, следователю по особо важным делам Генпрокуратуры, моему учителю и другу. Ирина – его жена. Александр Борисович, очевидно, опять не ночевал дома, сказав, что находится на работе. Константин Дмитриевич Меркулов снова, наверное в сотый раз, чуть не подставил своего близкого друга…

– Да нет, Ира, ты не думай, – растерянно говорил Меркулов, – он действительно на задании… Сотовый? Не знаю, может, в кабинете оставил. Не волнуйся, найду я твоего благоверного.

Он отнял трубку от уха и утер пот со лба:

– Ну вот, снова загулял. И когда только этот бес в ребро остановится? А, Юра, когда твой сэнсэй перестанет по бабам шляться, остановится, остепенится, займется, наконец, семьей? А? Или так и будет, пока… пока…

Меркулов задумался, подыскивая причину, по которой Турецкий должен был перестать ходить по бабам. Таковая не находилась…

– Не знаю, Константин Дмитриевич, возможно, никогда. Но время. Время, – взмолился я. – Мы можем потерять киллера. Если его уже не нашли.

– Да, – нахмурился Меркулов, – сейчас только Турецкого разыщу.

Он набрал еще один номер, чуть подождал, дал отбой, потом набрал еще раз. И еще. Видно, у них существовал такой условный сигнал.

– Саня? – наконец сказал Меркулов в трубку. – Ты опять ночуешь хрен знает где?.. Конечно, домой звонил… Ирина сердится… Кричит… Ну вот что, давай ноги в руки – и в прокуратуру. Ты где хоть территориально?.. Ого! – присвистнул он. – Тебе что, удалось снять депутатшу?.. Ладно, ждем. С кем? С Юрой Гордеевым. Срочное дело.

Он положил трубку.

– Приедет через пятнадцать минут. Он в гостинице «Москва». А жене сказал – следственный эксперимент за городом проводить будет. Экспериментатор, блин…

Я знал, что неспокойный характер и постоянная тяга Турецкого к слабому полу были вечной головной болью в отношениях его с солидным человеком, примерным семьянином и однолюбом Константином Дмитриевичем. Но, несмотря на это, Меркулов всегда пытался вытащить друга из щекотливых ситуаций, в которые тот постоянно попадал, и, как ни странно, жена Турецкого, бывало, и верила заместителю генерального прокурора…

– Ладно, Юра, пока ждем, давай-ка расскажи мне подробно, что с тобой было этой ночью.

Кажется, вот пережил такое приключение. Рассказывать бы да рассказывать. Часами просто. Но на самом деле рассказ мой уместился всего минут в семь – по часам, которые стояли на письменном столе.

– Ага… – произнес Меркулов крепко сжимая губы, – значит, Станислав Романович, говоришь? Очень интересно.

– А вы можете предположить, кто это такой? – поинтересовался я.

– Хе, – усмехнулся Меркулов, – могу. И даже очень могу. Это, Юра, начальник московского ГУВД Станислав Романович Дейнекин.

Я так и сел. Вот те раз! А между тем, судя по тому, что бандиты, которые меня преследовали, оказались, скорее всего, переодетыми ментами, так и получалось. Действительно, кого мог послать начальник столичного ГУВД на подмогу, как не своих подручных!

Дверь кабинета распахнулась, и вошел Александр Турецкий собственной персоной. Выглядел он отменно. Черный смокинг с шелковыми лацканами, идеально отутюженные брюки с шелковыми же лампасами, белая рубашка, какая-то затейливая бабочка. Лаковые туфли поскрипывали при каждом шаге.

– Ну что, как следственный эксперимент? – спросил Меркулов.

– Какой эксперимент? – сразу посерьезнев, поинтересовался Турецкий, пожимая мне руку.

– Тот, о котором ты жене наврал, паразит.

– А-а, – причмокнул языком Турецкий, – ну Костя, ты же понимаешь…

– Не понимаю, – легонько стукнул по столу ладонью Меркулов, – не понимаю, до каких пор я буду покрывать твои похождения.

– Ой, ты только не пугай, – подмигнул другу Турецкий. – Вот уволюсь из прокуратуры, пойду на вольные хлеба. Да вот хотя бы к Юре. Гордеев, как по-твоему, меня в Московскую коллегию адвокатов примут?

– Думаю, с руками оторвут, Александр Борисович.

– Вот, – поднял длинный указательный палец Турецкий, – видишь, как меня ценят. Так что эти маленькие слабости – простительная жертва за ту неоценимую пользу, которую я приношу обществу.

– Ладно, ладно, – посерьезнел Меркулов, – ты чего это в смокинге?

– На концерте был. Симфонической музыки.

– Хорошо, Саня, садись. У нас к тебе дело есть.

Александр Борисович тут же как-то внутренне подобрался, посерьезнел и приготовился слушать.

– Ты о нападениях на эстрадных звезд слыхал?

– Конечно.

– А то, что сегодня ночью было еще одно, на главную подозреваемую, Анжелику Раззаеву, слышал?

Турецкий покачал головой:

– Нет.

– А, ну да, ты же на «следственном эксперименте» был. Так вот, сегодня ночью, вернее, вчера поздно вечером стреляли в Анжелику. Юра преследовал киллера и таки задержал его. Но оставил в сарае вместе со своей машиной.

– Почему? – спросил Турецкий.

– Другого выхода не было. Машина сломалась. Так вот, я собираюсь передать объединенное дело о покушениях на звезд и на Анжелику тебе?

– Ну Костя, – развел руками Турецкий, – у меня же это…

– Дело по ставропольскому маньяку? – подсказал Меркулов.

– Точно. И еще дело по банку… Так что хлопот полон рот. А ты еще хочешь повесить…

– Саша, ничего не поделаешь. Бородулина я отстраняю, а людей больше нет. Так что выручай.

Турецкий немного поцокал языком, но потом все же согласился.

– Ну и ладно. Теперь ноги в руки, бери Юру – и за киллером. А если его вдруг там не окажется, ищите следы. Тут тоже Юра пригодится. Он тебе по дороге много чего расскажет.

Глава 15

Вскоре мы с Турецким ехали по моему вчерашнему маршруту. Сзади нас сопровождал микроавтобус с оперативниками и еще один автобус с охраной, в которого предполагалось посадить моего киллера.

Александр Борисович внимательно выслушал историю о моих вчерашних похождениях и задумался.

– Думаю, Юра, – наконец сказал он, – ты прав. Дейнекин связан с криминальным бизнесом, слухи об этом давно ходят. Но только слухи. А вот поймать его за лапу никому еще не удавалось. Да и сейчас, думаю, не удастся. Даже если эта команда, которая тебя преследовала, окажется действительно ментами, доказать, что это именно Дейнекин дал приказ отправиться на подмогу киллеру, будет невозможно. Эти отморозки, как правило, просто так не раскалываются.

– Почему? Ведь киллер звонил напрямую ему самому.

– Ну а приказ выехать группе отдал не Дейнекин, а кто-то еще. Так как крупная фигура всегда окружена массой подручных, каждый из которых знает только часть того общего дела, которым все заняты.

– Но как же все-таки объяснить тот факт, что киллер звонил непосредственно Дейнекину?

Турецкий задумчиво перебирал мелочь в кармане брюк.

– Вот это действительно интересно. Знаешь, киллером-то его называть пока рано… Он ведь еще никого не убил.

– Но ведь пытался! – возразил я.

– Попытка не пытка, как любил говаривать Лаврентий Павлович Берия. Настоящий киллер не пытается, он убивает. Точно продумывая каждую деталь. Наверняка. Это его работа, понимаешь?

– Да. Ну а как вы объясните…

– Пока не знаю. Но думаю, если все наши догадки верны, то такая крупная фигура, как Дейнекин, не послал бы на задание киллера-неумеху. И уж тем более не стал бы входить с ним в контакт.

– Ну, Александр Борисович, тогда я не знаю, что и подумать, – развел я руками. Действительно, как объяснить действия заказчика, а тем более киллера… То есть, по догадкам Турецкого, не киллера, а… Черт побери, как же его назвать… Нет, я положительно зашел в тупик.

– Одно ясно, – продолжал Турецкий, – на подмогу обычному, нанятому киллеру никакая группа бы не выехала. Ведь переговоры с ними ведутся через третьи-четвертые лица. Чтобы потом никто не смог нащупать эту цепочку. Практически никто. Ну а тут – напрямую с заказчиком… Не знаю… Либо у Дейнекина с этим типом какие-то особые отношения, либо он сам звено в какой-то цепи.

– То есть? – не понял я.

– Ну сам подумай, Юра. Зачем Дейнекину, начальнику ГУВД Москвы, заниматься разными дрязгами в музыкальном бизнесе? Не думаю, что он с этим как-то связан. А вот те люди, которым Дейнекин чем-то обязан, что-то должен… Понимаешь?

– Вообще-то да. Анжелика рассказывала о каком-то Георгии Ильиче, который и предложил ей некую махинацию с контрафактными дисками… Этот Георгий Ильч хвастался, что «крыша» у него находится на Петровке, 38. Сопоставляя некоторые факты, я делаю вывод, что это и есть Дейнекин…

– Точно! – воскликнул Турецкий. – Нет, Юра, тебе определенно нужно возвращаться в прокуратуру. Светлая голова, а пылится неизвестно где.

– Кроме того, Анжелика рассказывала об упорных слухах, бродящих в музыкальной среде, что московская милиция покровительствует музыкальным пиратам.

– Знаешь, Юра, – улыбнулся Турецкий, – если ты спросишь мое личное мнение, то я отвечу: почти не сомневаюсь, что это именно так. Посмотри, сколько в городе ларьков, где продают пиратские диски! Думаешь, трудно их закрыть? Ничего подобного. Это дело одной недели, максимум двух. А раз эти ларьки не закрывают, более того, их становится все больше, значит, у их владельцев есть покровители. И достаточно высокие. А высокие покровители бывают там, где большие деньги. А там, где большие деньги, обязательно бандиты, кровь, убийства…

– Но это значит, что мы не сможем выйти на настоящего заказчика никогда?

– Конечно, – беспечно пожал плечами Турецкий. – Вспомни, сколько громких убийств было раскрыто?

– Пожалуй, некоторые раскрываются, правда немногие.

– Вот-вот. Немногие. Потому что даже если киллеру удалось выжить, его не убрали, а доблестные сыщики исхитрились его поймать, то все равно эти дела трудно доказываются на следствии и в суде. И боятся они не исполнителей, а заказчиков. Наемный убийца будет молчать, ибо знает: тот, кто общался с ним, а вероятнее с его представителем, просто пешка, человек, скорее всего, случайный. И рассказав о нем следователю, он не облегчит свою участь…

– Почему же? Ведь чистосердечное признание…

– Да, иногда оно и облегчает наказание. Но если это признание привело к раскрытию преступления. А тут никакого раскрытия все равно не последует. Ну допросят этого человека, ну скажет он следователю, что в тот день, когда произошли переговоры, он мирно спал в постели с любовницей. Где-нибудь на Кипре. И ничего. А киллер пострадает. Его могут найти и отомстить.

Турецкий вздохнул и закурил. Мы уже подъезжали к нужному повороту.

– Самое главное, Юра, – продолжал Турецкий, – что следователь тоже это все прекрасно понимает. И если когда-то и удается все-таки раскрыть хорошо организованное заказное убийство, то это значит, что следователю очень повезло. А преступнику, наоборот, не очень. Так что, Юра, хорошо, если этот киллер твой начнет сразу колоться. А если не начнет? Ему, знаешь, жизнь дороже, чем те несколько тысяч долларов, которые он получил за свой неудачный выстрел.

– Ясно, – вздохнул я, – если мы не разыщем заказчика, значит, мою подзащитную действительно обвинят в организации покушений на Симеонова и Давида Консона.

– Ну, – протянул Турецкий, – это еще неизвестно. Если будут достаточные основания, то да…

– А если нет… – задумчиво протянул я.

– Если нет, то у нас образуется висяк.

– Кому же висяк нужен? Я знаю, что вы с ними боретесь.

– Да нет, лично я не борюсь, – весело ответил Турецкий, – по мне, пусть лучше будет висяк, чем невиновный человек в тюрьме.

– В том-то и дело, – задумчиво сказал я, – хотя я и сам-то до сих пор не знаю, виновна она или нет…

Через полчаса мы уже оказались в деревне, где я так насыщенно провел прошлую ночь. При дневном свете деревня выглядела совсем по-другому. Немного покрутившись по улочкам, мы подъехали к тому самому забору, в проем которого я так замечательно въехал ночью.

– Сюда, – показал я.

Наш маленький кортеж с трудом въехал в небольшой двор.

– Вот в этом сарае я его и оставил.

Турецкий покачал головой:

– Ох, сомневаюсь, что они его не нашли. Тут всего-то две с половиной улицы. И заброшенных дворов не так уж много. А если это действительно менты, то им по профессии положено быть ищейками. Ну ладно, пошли посмотрим, что там, в этой развалюхе.

Мы открыли двери сарая, и я сразу увидел джип. Увидел и тут же вспомнил, что прикрывал его кусками жести. Теперь они были отброшены…

Вместе с Турецким и несколькими оперативниками мы подошли к машине.

– Вот он, – показал Турецкий.

Действительно, мой пленник находился в машине и все так же был привязан. Судя по всему, никто не пытался освободить его от пут.

Однако в его облике появилось и нечто новое. Прямо из груди торчала наборная желто-красно-зеленая ручка ножа…

– Да, – констатировал Турецкий, – очевидно, мы все же опоздали.

Он сделал знак оперативникам МУРа пока не трогать сидящего в машине, а сам взял его за руку.

– Нет, – произнес он, – знаешь, Гордеев, возможно, тебе все-таки повезло. Как и мне, впрочем. Рука теплая. Ощущается нитевидный пульс.

– Он жив? – изумился я. Поверить, что в человеке могут сохраниться жизненные силы, после того как ему под пятое ребро воткнули нож, было трудно.

– Как ни странно, но это так… – пробормотал Турецкий, а потом громко крикнул: – Быстро реанимацию сюда!

Оперативники бросились в машину, а Турецкий вынул из кармана перочинный нож и начал перерезать путы, которыми я так старательно связал его ночью.

– Кстати, кажется, я этот нож уже видел. В руках одного из бандитов.

– Это установит криминалистическая экспертиза. Если, конечно, на ручке остались пальцевые отпечатки.

– Должны остаться…

– Ну, Гордеев, если он выживет, с тебя коньяк! – заявил Турецкий, освобождая рот моего пленника от кляпа.

– Заметано, Александр Борисович! – согласно кивнул я.

– Нет, – добавил Турецкий, осматривая грязную тряпку, которой я давеча заткнул рот киллеру, – пожалуй, две. С таким кляпом и здоровый человек, без ножа в сердце, с трудом бы выжил… Если серьезно, то парню может повезти. Обрати внимание, крови почти нет. Значит, нож вошел аккуратно и сам собой заткнул рану.

– Такое возможно? – с сомнением покачал головой я.

– Да, если нож определенной формы – обоюдоострый, без боковых ложбинок, по которым сразу начинает вытекать кровь. Смотри – нож самодельный, ручка во всяком случае. Возможно, он изначально был сделан именно так, чтобы легко, как в масло, входить в плоть.

– Не хотите же вы сказать, что те, кто делал нож, специально предусмотрели возможность выживания жертвы после смертельной раны? – иронично заметил я.

– Нет, конечно, – покачал головой Турецкий, – такие ножи рассчитаны на молниеносный тычок. Уколол, вынул, убежал. У жертвы из груди пару секунд бьет небольшой фонтанчик, а потом она умирает.

– Но погодите, – почесал я затылок, – почему же тут не произошло этого?

Турецкий задумался, а потом сказал:

– Знаешь, это не самая большая загадка. Почему ты не задаешь других вопросов? Например, почему человек, напрямую связывающийся с Дейнекиным, которому тот высылает на подмогу группу своих подручных, получает нож в сердце? Причем, скорее всего, от этих самых подручных.

– Ну это еще неизвестно, – заметил я.

– Всякое может быть. Но маловероятно, чтобы доярка тетя Маня с соседнего молокозавода, случайно обнаружив джип со связанным человеком, моментально достала из кармана финак и всадила ему в сердце. А потом скрылась.

– Ну, может, не сразу. Может, она обыскала его карманы?

Турецкий причмокнул и одобрительно кивнул:

– Точно, Гордеев. Отличная мысль. До того как его увезут в реанимацию, нужно обыскать карманы. А что у него с ногой?

На полу машины, под ногами раненого, расплылось большое пятно запекшейся крови.

– Случайно попал ему в ногу.

– Плохо, – сказал Турецкий, качая головой, – потеря крови в таком состоянии… Нужно было наложить жгут.

– Не до того было, Александр Борисович, – развел я руками.

– Понимаю…

Он обшарил одежду киллера и достал из карманов пачку сигарет, зажигалку, несколько револьверных патронов, какие-то лежалые бумажки.

– Да, – разочарованно отметил Турецкий, глядя на свою «добычу», – негусто. Впрочем, трудно представить, что киллеры ходят на задание с паспортом, удостоверением личности и военным билетом. Придется удовольствоваться тем, что есть.

Однако внимательное изучение бумажек не дало ничего – это были магазинные чеки.

– Конечно, можно отдать на экспертизу и выяснить, где и когда он покупал сигареты… Но надо ли? Хотя если его не удастся вытащить с того света, где он, судя по всему, уже одной ногой находится, ничего другого не останется.

Надо сказать, киллер начал время от времени похрипывать.

– Ну когда же приедет «скорая»?

– Ха, – гнусно заметил Турецкий, – ты, Юра, не с Луны ли свалился? Всякому бывшему советскому гражданину известно – врачи «скорой помощи» тоже люди и имеют право на личную жизнь. Так что если им вдруг вздумалось по дороге заехать пообедать или, скажем, навестить любовницу – ничего удивительного.

– Может, сами отвезем его в больницу?

Турецкий отрицательно покачал головой:

– Если мы его сдвинем с места, он может быстро умереть. Врачи должны сделать специальные уколы для поддержания работы сердца, подвести кислород, поставить капельницы и так далее. Так что лучше всего ждать.

– Все равно пока его поставят на ноги…

– Верно. Но мы будем иметь возможность установить личность. А там, глядишь, ниточка и потянется. И придем мы к Дейнекину уже с фактами на руках.

Я еще раз внимательно осмотрел бумажки. Ничего. И решил с горя закурить. Взял сигареты, которые мы достали из кармана киллера…

– Александр Борисович, смотрите, тут какие-то цифры!

Турецкий взял пачку и внимательно осмотрел:

– Да, цифры. 75391. Интересно, что это может быть? Номер ячейки в камере хранения? Или шифр?

– Шифр… – повторил я.

Какие-то смутные воспоминания всплывали у меня в голове в связи с этим словом. Шифр… Код… Этой ночью я пытался уже найти какой-то код… И не нашел…

– Я, конечно, не уверен, Александр Борисович, но, возможно, это код для доступа к мобильному телефону. Помните, я вам рассказывал, как не смог воспользоваться им?

Турецкий расплылся в улыбке:

– Я же говорил, Гордеев, следователь в тебе еще не умер. Не все потеряно! Пока не поздно, перестань закапывать свой талант в землю, возвращайся! Молодец! Коды к мобильным телефонам часто представляют собой пятизначные комбинации цифр. Может быть, нам еще раз повезет?

Тут во двор въехала оранжево-бежевая машина реанимации, из которой моментально вышли несколько врачей. Выделялся один из них – молодой, невысокий, но коренастый, который постоянно покрикивал на своих подчиненных. И надо сказать, слушались они его беспрекословно.

– Здравствуйте. – Моментально определив главного, он протянул ладонь Александру Борисовичу. – Что тут у вас?

– Нож в сердце, – кратко информировал Турецкий, – нитевидный пульс, как выжил – неизвестно. Но пока жив.

– Ага, – врач пощупал пульс, оттянул нижнее веко и заглянул в зрачок, – действительно, мужик в рубашке родился. Давно это с ним?

Турецкий пожал плечами:

– Мы решили его не трогать…

– И правильно сделали. Погубили бы человека. Сто процентов не выжил бы. Так! – закричал врач своим ассистентам. – Быстро свет, новокаин, кислород, капельницу! Носилки приготовьте!

Любо-дорого было наблюдать за работой реаниматологов.

– Нет, – шепнул Турецкий, – я был неправ. Эти задержались потому, что вызовов много. В такое время живем.

И, обратившись к врачу, спросил:

– Вы нож доставать будете?

– Да, – ответил тот, – но в больнице.

– Нам нужно сохранить отпечатки пальцев на рукоятке.

– А, – махнул рукой врач, – это мне знакомо. Надевайте полиэтиленовый пакет, перевязывайте веревочкой. Сохранятся ваши отпечатки.

– Ну ладно, – сказал Турецкий, видя, что врачи собираются класть раненого на носилки, – нам уже пора. Только вот распоряжусь о том, чтобы у палаты поставили охрану.

Когда носилки уже оказались в машине, Александр Борисович спросил:

– Как вы оцениваете его состояние? Жить будет?

– Конечно, полную гарантию вам может дать только страховой полис, – шутливо ответил врач, – но, мне кажется, если он сразу не умер, то на ноги встанет. Зашьем…

– Так, – сказал Турецкий, когда машина реанимации уехала, – теперь нужно посмотреть, действительно ли номер на сигаретной пачке является кодом доступа к мобильному телефону. Юра, доставай.

Я вынул мобильный телефон из надежного места, куда спрятал его давеча, – из-под сиденья.

– Сейчас попробуем, – пробормотал Турецкий, вертя в руках небольшую трубку, – значит, как я понимаю, нужно нажать кнопку «Enter code», так… а потом ввести эти цифры. Ну…

Когда Турецкий проделал необходимые манипуляции, на маленьком жидкокристаллическом экранчике загорелась надпись «Code successfully activated».

– Ага. Значит, наши догадки были верны. Это действительно код для доступа к трубке мобильника. Теперь сможем бесплатно звонить…

Он весело подмигнул.

– Там в памяти могут быть номера, – сказал я.

– Конечно. А главное – телефон обычно запоминает последний набранный номер. А последним был…

– Если повезет. Не забывайте, что я ночью пытался набрать массу номеров.

– Нет, – возразил Турецкий, – он запоминает номер, который набрался, то есть в рабочем состоянии. Ну ладно, давай попробуем. Приготовь блокнот.

Турецкий три раза плюнул через плечо и нажал кнопку «Reply». На экранчике тут же высветился семизначный номер.

– Юра, записывай скорее.

Я нацарапал цифры в своем блокноте. А когда номер набрался, то из трубки немедленно донесся чей-то голос. Турецкий дал отбой:

– С беседами пока повременим. Так, судя по первым трем цифрам, это тоже мобильник. Причем номер прямой, что может косвенно свидетельствовать о том, что его владелец – человек небедный. Обычно покупают номера через восьмерку. Значит, нам осталось выяснить, кому именно принадлежит этот телефон.

– Думаете, это можно будет узнать достаточно быстро?

– А ты думал! На самом деле вся эта конфиденциальность – сказки. Практически любой человек за определенные деньги может узнать всю информацию, которую сообщает человек при оформлении телефонного номера. А мы же все-таки Генеральная прокуратура. Так что особых трудностей не возникнет. Другое дело, если телефон оформлен на брата, свата, школьного приятеля жены и так далее. Тогда придется действовать напролом…