Текст книги "Свиданий не будет"

Глава 14. EINE KLEINE NACHTMUSIK

Женщина счастлива и достигает всего, чего она может желать, когда она обворожит мужчину.

Л. Толстой. Крейцерова соната, XIV

До гостиницы они добрались без приключений. Правда, Володя вел Гордеева в темноте какими-то немыслимыми дворами и проулками, после чего они вдруг оказались с тыльной стороны «Стрежня». Они стали было обходить полутемное здание, двигаясь к парадному входу, но Юрий Петрович остановил Володю возле угла, в тени посаженных здесь елей.

– Все. До номера – два шага. Спасибо, Володя, за все. – Он крепко пожал сильную ладонь Иноземцева. – С таким помощником, как вы, я в успехе дела не сомневаюсь. Надеюсь, и обратно вы доберетесь без нежелательных приключений. До завтра.

– До завтра, – хмыкнул Володя и пропал в булавинской ночи.

«Что это такое я ему сказал! – вдруг пришло в голову господину адвокату. – «…доберетесь обратно…». Получается, я намекнул ему, что думаю: он направляет стопы, так сказать, к Лиде… А может, я и вправду так думаю? В соответствии с теориями господ Фрейда и Юнга?!»

В гостинице было пустынно – только два охранника с автоматами при входе, проверившие у Юрия Петровича карточку гостя, да в полумраке холла сидела на диване парочка. Из-за закрытых дверей гостиничного ресторана слышалась довольно дурно исполнявшаяся песня «Гляжу в озера синие…».

Гордеев поднялся на лифте на свой шестой этаж, взял ключ у дежурной. Теперь здесь сидела другая служительница – молодая толстуха и короткой стрижкой и большими пластмассовыми серьгами в ушах.

– Спокойной ночи, – пропела она Гордееву вслед.

– Спокойной ночи, – обернулся он.

Задернув шторы и включив свет, Юрий Петрович осмотрел номер. Конечно, установить здесь прослушку было проще простого. Впрочем, это пустяки.

Гордеев включил телевизор. Работал. Заканчивались «Вести». Но смотреть не хотелось.

Выключил.

Полез в чемодан. Он был почти уверен, что найдет то, что ожидал найти. Но не торопился. Достал маленький СД-проигрыватель, подаренный ему сестрой. Изысканным меломаном Юрий Петрович не был, но то, что подходило душе и настроению, собирал. А во все командировки раньше брал с собой кассетный магнитофон, теперь эту фантастическую штуку.

Из Москвы Юрий Петрович захватил с собой три диска: Римского-Корсакова, романсы Рахманинова и новый, Моцарта, купленный во время последней командировки в Берлин, не все вещи на котором он прежде слышал.

Он не спеша содрал целлофан, громко прочитал:

– Вольфганг Амадеус Моцарт. Айне кляйне нахтмузик. Серенада, – и поставил диск.

После чего надел на руки медицинские перчатки, взятые у Володи еще в больнице, и под аллегро и анданте великого австрийца стал методически копаться в своих вещах. Недолго. Недолго. В одном из внутренних кармашков чемодана он нашел то, что искал. Маленький квадратный пакетик с надписью «Аэрофлот».

– Очень хорошо, – пробормотал Гордеев себе под нос, хотя понимал, что дела развертываются – хуже некуда.

Закончив осмотр и, разумеется, больше ничего не найдя, он аккуратно уложил найденный пакетик в пакетик полиэтиленовый, покопался еще в своем портфеле, после чего снял перчатки.

Через пару минут Гордеев шел по длинному коридору в сторону стойки дежурной по этажу. Гостиница была современная, даже с некоторым эстетством. В этажном холле, кроме двух диванов и телевизора (наверное, на случай поломок тех, что в номерах), стояли три комнатные пальмы в больших кадках. Господин адвокат их изучил и нашел вполне живописными.

После чего дошагал до дежурной и спросил минеральной воды. Однако в небольшой витринке рядом с ее столом ничего не было, кроме «сникерсов», цилиндриков турецкого печенья и банок с пепси-колой.

– Буфет на втором этаже уже закрыт, – развела руками дежурная. – Разве что в ресторан спуститесь.

– Ладно уж. – Гордеев направился обратно. – Оно, может, и вредно на ночь водой наливаться.

Однако только успел он переодеться в спортивный костюм, который всегда возил с собой вместо домашней одежды, как в дверь постучали.

«Эге, – подумал Юрий Петрович. – Как это там у Моцарта: анданте менуэтто?»

– Ну-ну, войдите, – громко сказал он, отпирая дверь.

На пороге номера стояла его сегодняшняя знакомая, бывшая одноклассница Лиды, как ее, Чуингам… ах да, Джуси Фрут. Стояла, так же выставив из складок платья длинную загорелую ногу и белозубо улыбаясь. В руках Джуси Фрут держала поднос, на котором помещались стеклянная бутылка боржоми и плетеная вазочка с апельсинами.

– Добрый вечер, – промурлыкала Джуси Фрут.

– Здра-авствуйте, – в тон ей ответил Гордеев. – Чем могу?

– Вы, кажется, воду заказывали?

– Это громко сказано. Так, спросил было…

– Наша фирма старается, чтобы гости отеля «Стрежень» не испытывали никаких неудобств.

– Да я, в общем, и не испытываю. А этих самых апельсинов и вовсе, как вы выразились, не заказывал.

– Это наш маленький гостинец для постояльцев первого дня. – Уже понятно было, что Джуси Фрут за словом в карманы или куда там еще не лезет.

«Гостинец первого дня я уже получил», – чуть было не сказал Гордеев, с трудом придержав свой не в меру красноречивый язык.

– Спасибо, – растерянно произнес он. – Но…

– Может быть, вы все же позволите мне поставить это?… – Джуси Фрут двинула подносом в сторону Гордеева, и тот отступил. Басаргинская красавица шагнула в номер, а затем высоченной шпилькой на своей босоножке толкнула почти до конца распахнутую дверь номера так, что она захлопнулась.

– Инте-ересно, – протянул Гордеев.

– Что интересно? – не промедлила Джуси Фрут.

– Фирма у вас интересная. Вроде когда мы днем знакомились, вы говорили, что фирма ваша здесь, так сказать, офис арендует, а оказывается…

– Все правильно. – Джуси Фрут поставила поднос на кресло и уселась в него, выставив напоказ свои великолепные ноги. – Можно у вас передохнуть минуточку? Набегалась по этажам: лифт опять барахлит.

– Так что – фирма? – Гордеев не ответил на вопрос Джуси Фрут, хотя при других обстоятельствах он бы не повел себя столь скованно.

– Фирма наша туристическая, мы обеспечиваем отдых и развлечения. По договору со «Стрежнем» оказываем услуги жильцам.

– Очень гуманно, – насмешливо сказал Гордеев. – Работаете, как говорится, не жалея сил.

– Случается, – кивнула Джуси Фрут. – Ой, а что это за музыка у вас такая приятная?

– Моцарт, – коротко ответил Гордеев.

Ему начинал надоедать этот флирт, который всенепременно должен был разрешиться в ничто. Но он продолжал вести разговор лишь ради того, чтобы все-таки выяснить намерения пришелицы. Ему казалось слишком простым и даже невероятным, что эта смазливая девчонка решила на нем подработать, что она еще днем углядела в нем потенциального клиента. Поэтому Гордеев решил продолжить просвещение смятенной юной души.

– Это Моцарт, – повторил он. – Ночная музыка. Ночные музыкальные пьески.

– Как интересно! – воскликнула Джуси Фрут. – Никогда такого не слышала. Вы знаете, под них можно танцевать. Как вы к этому относитесь?

– Ну куда нам танцевать?! Я с дороги, долгий перелет. Вы сами же говорили, что устали.

– Но есть же медленные танцы.

– Нет, пожалуй, сегодня я уже не годен для танцев.

– Так через несколько минут наступит завтра!

– Вот именно. Пора спать.

– Кстати, в услуги нашей фирмы входит и подготовка номера к отдыху, ко сну.

– Какая многопрофильная у вас фирма! Но я, знаете ли, со времен армейской юности привык самостоятельно расстилать и застилать постель. Старшина Скворцов был прекрасным педагогом, хотя русскому языку учился, по-моему, с заборных надписей.

– Как интересно! Так вы служили?

– Почему вас это так удивляет?

– Ну… вы такой респектабельный…

– Просто, милая девушка… вас, кажется, Таней зовут, – наконец вспомнил Гордеев родное имя Джуси Фрут, – я уже не очень молодой человек, и поэтому…

– Да-да, конечно, меня зовут Таней. А вас Юрием Петровичем, верно? Действительно, Лидуха назвала вас Юрием Петровичем… Но почему по имени-отчеству?! Не очень молодой! Сколько же вам лет?

– Вообще-то я при поселении заполнил анкету, там все написано…

– Но я же не видела!

– Ах, да, ну, конечно, не видели. Мне тридцать два года. Почти.

– Старый! Да вы попросту красавец мужчина в расцвете лет.

– В расцвете лет – это Карлсон.

– «Почти тридцать два года». Нет, это смешно. А кто же вы по гороскопу?

– Наша беседа затягивается.

– Вот я по гороскопу овечка. Правда, рожденная в год змеи.

– Ну, тогда вам со мной тягаться не стоит. Я тоже змея, но вдобавок к тому еще и скорпион. Так что расстанемся друзьями – и возьмите на дорожку пару-тройку апельсинов: коли гостиница меня угощает, я угощаю прелестную ее хозяйку.

– Спасибо, конечно, Юрий Петрович, но все же мы так с вами и не потанцевали.

Она, сидя в кресле, заложила руки за голову и потянулась своим длинным сильным телом.

– Какой же вы после этого скорпион, если выставляете из номера маленькую тихую овечку?!

Гордеев вздохнул.

Первая и пока единственная его законная жена, Алла, дважды говорила ему: «Юра, тебя погубит твоя всемирная отзывчивость». На третий раз ничего не сказала, собрала в его отсутствие вещи, уехала. А через несколько месяцев вышла замуж за инженера какого-то, сейчас у нее уже двое детей, он слышал.

– Не будем обсуждать особенности знаков зодиака, ладно? – попросил он после паузы. – Если они вам так интересны, выйдите на улицу и любуйтесь звездами.

– А на ваш балкон можно? – не унималась Джуси Фрут.

– На мой балкон нельзя. Впрочем, если вы любите наблюдать звезды с балкона, таковой ведь есть и в вашем номере… офисе. Расстанемся друзьями, – повторил он.

– Ну хорошо. – Джуси Фрут встала с кресла, грациозно переступив своими длинными ногами. – Очень уж музыка хорошая. Как она называется?

– Я же сказал: это все Моцарт. Сейчас был концерт для гобоя, а это начался концерт для фагота. – Гордеев прочитал с этикетки на футляре.

– Фагот! А помните, Фагот был в «Мастере и Маргарите»…

– Это не самый мой любимый роман.

– Ой, а мне нравится. И музыка эта нравится. – Она притопнула каблучком. – Но хотя бы право на белый танец я имею?

Гордеев внимательно посмотрел в ее темные глаза, темные, очи черные.

Она взгляд выдержала.

Сказала:

– Танцуем?

«А чем, собственно, я сейчас рискую? – подумал господин адвокат. – Постели в порядке, в номере горит свет, шторы задернуты. Я, как говорится, в полном облачении. Начнет орать? Тут же заверну ей руку и вытолкаю из номера. Разберемся, словом. Ведь интересно».

– Танцуем, – сказал он, заключая Джуси Фрут в танцевальные объятия. Но после двух или трех околотанцевальных фигур, сделанных с нею по номеру в нешироком пространстве между кроватями от двери в коридорчик до окна, Юрий Петрович понял, чем он рискует.

Свое тоненькое платье Джуси Фрут надела на голое тело. Никакого белья под ним не осязалось. Естественно, что по случаю жаркой летней погоды отсутствовали также колготки или чулки.

– Ого, – сказала Джуси Фрут взрослым голосом. – Уже готов.

– Да уж, – пробормотал он.

Джуси Фрут склонила голову ему на плечо, так что ее роскошные волосы светло-русого цвета окутали его щеку. На шпильках она была немногим его ниже. «Господи!» – едва ли не взмолился Юрий Петрович, как вдруг расслышал тишайший, но очень отчетливый шепот Джуси Фрут, направленный прямо ему в ухо:

– Гони меня из номера, Гордеев! Ни о чем не спрашивай! Немедленно гони!

От неожиданности он даже отшатнулся, но она, продолжая вести его в этом странном танце. не отрывала губ от его уха, жарко выдыхая слова:

– Прерывай танец и гони! Номер прослушивается! Гони сейчас же!

Свое требование она подкрепила чувствительным движением сильного бедра в не самую защищенную часть тела господина адвоката.

Гордеев встряхнулся.

– Все! – громко сказал он. – Культурное мероприятие закончено. – Освободился не без труда от объятий Джуси Фрут и выключил музыку. – Спокойной ночи!

– Ну почему! – капризно сложила свои полные губы Джуси Фрут, следом едва заметно подмигнув Гордееву. – Мы же не дотанцевали!

– Все, Татьяна, все. – Он подошел к двери номера и распахнул ее.

Как он и надеялся, в коридоре никого не было. Но что там происходило в номерах по соседству, напротив?

– Не заставляйте меня обращаться за помощью к дежурной, – сказал он, чуть понизив голос.

– Прощайте, нелюбезный хозяин, – сказала Джуси Фрут и гордо вышла в коридор, не забыв, правда, напоследок ткнуть его своим энергичным кулачком.

Гордеев запер за ней дверь, отер лицо ладонью и вдруг перекрестился.

Глава 15. СУББОТА ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА И ЧЕЛОВЕК ДЛЯ СУББОТЫ

…Если день скоромный, макает ломоть хлеба в жидкую брагу и языком лижет прах, чтобы не прельститься плотскими утехами, не возжелать мяса и вина…

Шмуэль И. Агнон. Правые стези

Ночь Гордеев провел не очень спокойно. После визита Джуси Фрут он довольно долго сидел на приступке балконной двери своего номера, глядя в темное беззвездное небо над Булавинском.

События, наваливавшиеся на него в этом городе одно за другим, легкой жизни не обещали. И каждое несло вопросов больше, чем ответов. Господин адвокат вспомнил виденный где-то рисунок, называвшийся как-то вроде «Границы познания». В двух одинаковых черных квадратах были помещены два кружка: в одном – маленький, в другом – большой. И становилось понятно, что линия соприкосновения с неведомым, черным, у большого белого круга была длиннее, чем у маленького.

«Меньше знаешь – лучше спишь», – вздохнул Гордеев и отправился укладываться в свою жесткую гостиничную койку.

Сны, которые ему снились в эту ночь, наутро он вспомнить не мог, но то, что в них появлялась Джуси Фрут – и не всегда в своем платье, которое он видел, – за это Юрий Петрович мог ручаться.

Начало субботнего дня – солнечного, яркого, несмотря на то что окно его номера выходило на запад, взбодрило Гордеева. Вновь выйдя на балкон-лоджию, он немного по-наполеоновски осматривал простиравшийся перед ним Булавинск и, казалось, сквозь дымку прозревал купола, маковки и высотки лежащей где-то далеко, за тысячи километров, его родной Москвы.

Собравшись, Гордеев запер номер. Он помнил, что вселялся в гостиницу на сутки, – это, возможно, и заставило поторопиться его преследователей. Теперь же он решил продлить свое пребывание в этом заведении, где арендуют помещения многопрофильные фирмы со столь интересными сотрудницами.

Дежурная по этажу вновь сменилась, и эту худую скуластую женщину средних лет, конечно, интересовало, когда съезжает постоялец.

– А я должен еще задержаться, – произнес господин адвокат, глядя в поблескивающие глаза служительницы.

– Тогда вам надо оформить продление, – сказала она, отмечая заявленное в своем журнале.

Что Гордеев и сделал без особого труда внизу у администратора – теперь он получил право находиться в «Стрежне» вплоть до полудня вторника.

Дверь квартиры Андреевых Юрию Петровичу открыл Володя. Лицо Иноземцева полуприкрыли большие очки с темными зеркальными стеклами.

– Понятно, – сказал господин адвокат вместо приветствия и почесал в затылке.

– Увы! – развел руками Володя, снимая очки. Вокруг левого глаза бугрилось сине-черное пятно. – Поставили мне особую примету. Теперь не ошибутся.

– Где? – спросил Гордеев.

– На полдороге к автобусной остановке.

Володя и Гордеев прошли на кухню, где за столом, накрытым к завтраку, потерянно сидела Лида. Она и Юрий Петрович кивнули друг другу.

– Сколько их было?

– По-моему, двое. Но бил один. От гостиницы я пошел Лоцманским переулком к остановке. Этот боксер свалился на меня, будто с дерева, хотя там никаких деревьев не было. Я даже готов предположить, что он как-то прятался среди уступов стены особняка, мимо которого я как раз проходил. Увернуться от первого удара не успел – результаты перед вами. Второй раз он уже промазал, а я вроде куда-то в грудь кулаком ему заехал.

– А второй нападавший?

– Он почему-то отстал, подбегал сзади. Я развернулся спиной к стене дома, готовясь обороняться. Однако не понадобилось. Тот, что напал первым, сказал только: «Тебя предупредили!»

– Ну а кто они? Какие-то особые приметы запомнили?

– Темно было. Серые тени. Но не маленькие. Большие.

– Профессионалы?

– Вы знаете, понятие профессионала сейчас у нас, к сожалению, несколько смазано. В Буденновске с бандитами Басаева, захватившими больницу, кто воевал – профессионалы? Формально да, а по существу, это был позор. Так вот и эти. Мне показалось, что тот, который на меня спрыгнул, немного повредил ногу. Ну, подвернул, наверное. Профессионально это? На мой взгляд, нет. Он прихрамывал, когда они пошли, оставив меня в покое. Хотя, наверное, могли изметелить. Тем более, что невдалеке их поджидала машина, а значит, еще кто-то был с ними. Я слышал, как хлопнули дверцы. Они сели, уехали. Вот, собственно, и все.

– Пора делать выводы. Довольно, Володя. Каждый будет пить свое пиво, кроме, конечно, пива, как такового, которое я готов выпить с вами хоть сегодня вечером. Вы уже оказали мне столь неоценимую помощь, что дальнейшая будет выглядеть попросту позорной для меня. Кто занимается делом: вы или я? По-моему, я. Но работаете вы.

– Однако должен вам заметить, – сказал Володя, поглядывая на все молчавшую Лиду, – что я тоже хотел бы внести свой вклад в это дело освобождения Бориса Алексеевича из тюрьмы и от наветов. Вас пригласили как профессионала, как официальное лицо, а я знаком с семьей Лиды уже много лет, мы с ней учились с первого класса…

Гордеев уже понял, что ночью здесь произошли какие-то очень серьезные объяснения между Лидой и Володей. И они не были связаны с тем, что какому-то мерзавцу удалось поставить Иноземцеву фингал под глазом.

Юрий Петрович с тоской подумал, что самим своим присутствием и обстоятельствами дела вдвигается в достаточно щекотливые ситуации, где он ничего хорошего никому принести не может. Но что было делать?

– Я это понимаю, Володя, – примиряюще сказал он. – Однако давайте все же четко разделим сферы действия. Я все равно без вас не обойдусь. Не надо мелькать рядом со мной, а вот помогать мне придется. Сейчас я пойду повидаюсь с Ларисой Матвеевной, а ведь вам никто не мешает оказаться в вашей больнице и попытаться выяснить результаты вскрытия убитого Николаева. Разумеется, со всеми предосторожностями, то есть как бы походя. Можете подумать над тем, как купить для меня некоторые спиртные напитки – скажем, по две бутылки «Басаргинской анисовой» и «Басаргинской крепкой». Как мы теперь знаем, они продаются здесь лишь в одном месте, куда не всякий попасть может. А если помнить, что и в этой квартире происходило противозаконное распитие указанных напитков, возможно, вы тоже сможете узнать – также походя – что-то о личностях этих распивающих видеоманов… Так что дел вам хватит и без общения со мной.

– А вы из гостиницы уже выселились? – осторожно спросил Володя.

– Как видите, пришел без чемодана, – махнул рукой на свой портфель Гордеев, заметив тут же, что в печальных глазах Володи сверкнуло. – Решил пока что пожить там. Тоже любопытное место. Кстати, Лида, а что это за человек такой – Таня, то бишь Джуси Фрут?

Лида, как видно, была в отвратительном настроении.

– А это Володя лучше знает, – сказала она многозначительно.

Однако Володя только пожал плечами:

– Я ее встречаю время от времени. Характер у нее хороший, легкий. Переходящий, правда, в легкомысленный. Отсюда многие проблемы.

– А что, Юрий Петрович, – не выдержала Лида: женский характер есть женский характер, – она вам вчера опять в гостинице повстречалась вечером?

– Да, пересеклись как-то.

– На круглосуточной вахте, – хмыкнула Лида.

– Ну, довольно о ней. Вам-то, Лида, за эту ночь никаких звонков не было, чего-то подозрительного не произошло?

– Не заметила. Меня к тому же Володя опекал, – почти с вызовом сказала она, но вызов был обращен не к нему, Гордееву, а именно к Иноземцеву.

– А Лида меня лечила, – стал как бы оправдываться Володя.

– Лечила доктора?! – не приняла она оправданий.

– Не ссорьтесь, молодые люди, – примиряюще сказал Гордеев. – Кстати, Лида, с соседями вы говорили?

– Вчера было поздновато уже, а сегодня спросила. Тут у нас, вы видели, всего две квартиры на площадке. Сосед – бывший директор хлебозавода, уже старенький, жена – когда-то математику преподавала в нашей школе, но я, мы, – Лида кивнула на Володю, – у нее уже не учились. Они то здесь, то на даче. Сыновья живут отдельно. Они даже не знали, что папу арестовали.

– А вы им сказали?

– Ну да. Но они так и так ничего не заметили.

– А почта? Кстати, что с вашей почтой?

– Понимаете, никакой почты нет. Ящик пуст.

– А что читает ваш отец? Он что-нибудь получал по подписке?

– Как помню, он всегда любил две газеты – «Известия» и «Комсомолку». Юридическую прессу они всегда выписывали на консультацию, вскладчину… Однако, повторяю, в ящике нет ничего, а ведь прошло уже около трех недель, как его арестовали.

– Вот это тоже придется выяснить. Почтовые ключи на месте?

– Висят в прихожей. Но еще одни были, думаю, на папиной связке. Так что у них ключи могут быть. Как и от квартиры.

– Ну, берем на заметку до понедельника. – Гордеев приступил к завтраку. – До понедельника, а сейчас суббота. Не только можно, но и нужно расслабиться. Но к вечеру. Сейчас я пойду к Ларисе Матвеевне. Постараюсь узнать у нее все, что только можно узнать. Потом, может быть, погуляю по городу. Володя знает, чем ему заняться. А вы, Лида?

– Я могу проводить вас до дома Марии Гавриловны.

– Нет, это ни к чему. Я договорился с ней, что доберусь до квартиры Ларисы Матвеевны своим ходом. А она – своим. Ну а там уж встретимся. Так будет проще всего. Надеюсь, в вашем городе еще не все телефоны прослушиваются.

– Да, надежды – это замечательно, – протянул Володя.

– Ну, договорились. Значит, Лида, вы пока дома?

– Дома. Буду убирать квартиру…

– …и помнить, что при уборке вам могут попасться какие-то любопытные вещи, – многозначительно поднял указательный палец Гордеев.

– Да, буду убирать квартиру и ждать вас в гости. Это была хорошая идея – выпить пива. И у нас тоже есть неплохое. Так что, Володя, пиво и рыбка какая-нибудь – за тобой.

– Нет, – возразил Гордеев, не обращая внимания на воодушевившегося Володю. – С этого дня я уже не гость и должен полноправно участвовать. Пиво – мое… Правда, если считаете, что я могу купить что-нибудь невыпиваемое, возьмите деньги.

– Давайте, – протянула ладонь Лида, видя, что Володя мнется.

Лидин жест Гордееву понравился.