Текст книги "Казаки-разбойники"

16

Бондарев помогал составить заявление Ане Слепцовой, девушке весьма решительной, но явно напуганной.

– Вы только постарайтесь вспомнить – кроме длинных белых волос и неестественно длинных ногтей что-нибудь привлекло еще ваше внимание в грабителе? – спросил он у Ани, когда она составляла его описание.

– Курточка на нем была с капюшоном, черная. Такая мягкая, как кофта. Многие ребята в таких ходят. Кстати, она как-то странно блестела, я еще подумала, что из клеенки. А потом, когда он упал и я вырвала у него цепочку, случайно дотронулась до рукава и поняла, что это обыкновенная ткань, флис называется.

– А почему же она блестела? – удивился Бондарев. У него у самого была флисовая курточка, но мягкая, без всякого блеска.

– Грязная очень, залоснилась. Оттого и блестела. Я это потом уже поняла.

– На ней были какие-нибудь надписи?

– Да, уроды нарисованы, с длинными волосами, на головах рога, в руках гитары. Ну те, как их, которые в прошлом году на конкурсе Евровидения первое место заняли.

– А-а, вспомнил Бондарев, – я знаю, о ком вы говорите, только забыл название группы. Они из Скандинавии, такие монстры…

– Точно, «Монстры». Этот как пасть ощерил, тоже на монстра стал похож. Зубы у него такие плохие, кривые.

– Не клыки? – уточнил Бондарев. Вот еще одна деталь добавилась в описании Крюгера. Бондарев не удивился бы, если бы и зубы у него были накладные, вполне вписывалось в его образ привидения, который так подробно описала одна из потерпевших.

– Да нет, свои, обычные, только криво растут.

– А как вам показалось – волосы у него свои или парик?

– Скорее всего свои. Я когда ему из баллончика в лицо прыснула, он от неожиданности отпрянул, потом на асфальт рухнул. Парик упал бы, наверное, с головы.

– А ногти? Не железные?

– Вы думаете, у меня глюки? – обиделась Аня. – Я же вам не вампира из фильма ужасов описываю. Обычный парень, длинные волосы, свои длинные ногти, свои кривые зубы… Урод уродом. Еще и грязный. Между прочим, чуть нос мне не сломал.

Нос действительно был опухший, но уцелел. Девушке повезло.

– Вам повезло, – так и сказал ей Бондарев. – Этот тип опасен. Он на своих жертв сзади нападает, в спину втыкает шило или что-то в этом роде. Одну старушку чуть на тот свет не отправил.

– Ужас! – округлила глаза девушка.

– Если бы не ваше описание, я бы подумал, что на вас кто-то другой напал. Потому что для этого просто двинуть в зубы – нетипично.

– Спасибо ему огромное, – язвительно заметила девушка. – Но насколько я помню из учебников по криминалистике, если в районе появляется маньяк, правоохранительные органы должны предупредить население.

– Вы где учитесь? – перебил ее Бондарев. Ему не понравился ее нравоучительный тон и высокомерие, которое она позволила себе допустить в разговоре со следователем, то есть с ним лично.

– В Институте землеустройства.

– Я же не учу вас, как надо устраивать… На кого вы там учитесь?

– На юрфаке, на первом курсе.

– Где теперь только нет этих юрфаков, – пробурчал Бондарев. – Столько юристов расплодилось, а где потом работу будете искать?

– Да уж найду, – девушка тоже осталась недовольна сотрудником милиции, который вместо того, чтобы посочувствовать, пообещать, что немедленно примется за поиски грабителя, едва не сломавшего ей нос, выражает свое недовольство. И то только потому, что она подсказала ему, как нужно действовать.

– Но ближе к делу. Мы приступили к оповещению населения. Но поскольку все нападения были в одном и том же районе, обошли все школы, колледжи и прочие учебные заведения этого района. Не поднимать же панику по всей Москве.

– Вот именно, не поднимать же панику! – иронично ответила вредная девушка. – А если я учусь в Бауманском районе, а живу в Медведково, где орудует ваш маньяк, откуда мне знать, что надо быть начеку? А если бы вы оповестили учебные заведения и в Бауманском районе, я хотя бы психологически была готова.

– По ночам девушкам вообще не рекомендуется ходить в одиночку, – нравоучительно изрек Бондарев.

– Послушайте, товарищ Бондарев, я, между прочим, в одиночку отбилась от грабителя, принесла вам заявление с его описанием и даже помогла составить фоторобот. И раз вы уже оповестили жителей нашего района, то мой скромный вклад очень поможет местной милиции.

– Ну, вы, конечно, молодец, ничего не скажешь, – пошел на попятную Бондарев. А сам подумал: ну и языкастая. Интересно, кем она мечтает быть – адвокатом или прокурором? Скорее всего прокурором, судя по ее замашкам.

– Спасибо за то, что пришли с заявлением. Вы очень помогли следствию, искренне вам говорю, – все-таки сумел он скрыть свое раздражение и поблагодарить будущую юристку.

– Да ради Бога, – ответила девушка. – Но когда вы его поймаете, сообщите мне пожалуйста, чтобы я впредь не боялась в одиночку возвращаться домой. Из институтской библиотеки, которая работает до восьми вечера, но пока проедешь через всю Москву, уже и темнеть начинает. А милиция вместо того, чтобы патрулировать район, в отделении прохлаждается. Кстати, сколько возвращаюсь поздно домой, ни разу не встречала в своем районе патрульную машину. Они хоть есть у нас, не знаете случайно?

– Да есть, конечно. В каждом районе есть. Просто вы не совпадаете по времени.

– Понятно… Честь мундира… – пробормотала девушка и сердито посмотрела на Бондарева. Но он сделал вид, что не расслышал ее.

– Кстати, а кто вам посоветовал приобрести газовый баллончик? – поинтересовался Бондарев, когда девушка встала и собралась уже выходить.

– У нас полгруппы с баллончиками ходит. А как же иначе? Видите, иногда помогает… Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Нас этому еще в школе учили на уроках ОБЖ.

Бондарев только покачал головой, не зная, что и ответить будущему юристу.

Когда она ушла, Бондарев перечитал подписанное Анной Слепцовой заявление и пошел к Щеткину.

– А вы были правы, Петр Ильич, когда говорили, что наш Крюгер может переключиться на девушек. Только что ушла от меня его первая жертва из молодого поколения.

– Слава Богу жива, раз своими ногами пришла. И, наверное, не слишком пострадала, коль не в больнице лежит. Что-нибудь новое сообщила?

– Новое то, что он в этот раз почему-то не воспользовался своим колющим оружием, а просто нанес ей сильный удар в лицо. Нос весь распух, под глазами фингалы. В темных очках теперь ходит. Стесняется. Да, зубы у него еще кривые.

– А ее зубы целы? – поинтересовался Щеткин.

– Не только целые, еще и острые, – мрачно пошутил Бондарев.

– Не понял? – удивился Щеткин.

– Не обращайте внимание, Петр Ильич. Это я так злобно шучу. Пострадавшая такая языкастая попалась, меня прямо пот прошиб. И откуда такие берутся? Где они этому учатся?

– Ой, Миша, не знаю. Иногда сам слышу, что они говорят – оторопь берет. Лучше бы в КВН участвовали, чем на людях в своем остроумии упражняться. Моя племянница тоже как сморозит что-то – не знаешь, как реагировать. И ведь бывает дико смешно, хотя и очень обидно. Ну да ладно. Шутки в сторону. Лучше расскажи, чем поживился Крюгер на этот раз?

– Ничем, – хмыкнул Бондарев. – Сорвал у нее с шеи цепочку. Но девушка боевая оказалась, из газового баллончика ему в глаза прыснула, у нее перцовый баллончик. Тот так и свалился с ног. Пока глаза протирал, она свою цепочку вырвала и деру. Заявила в районное отделение милиции, а они ее уже к нам переправили, раз уж мы ведем это дело.

– Видишь, какая молодец! Не только языком работает, еще и защитить себя сумела. И грабителя обезвредила. Может, возьмем ее к нам работать? Нам такие смелые нужны!

– Года через четыре, может, и придет. Она на юрфаке учится.

– А ты телефончик-то не забыл у нее взять? А то перехватят. Ценный кадр! – засмеялся Щеткин.

– Телефончик-то остался, как же, записала. Только общаться с ней у меня нет ни малейшего желания. Я таких острых на язык не люблю. Злые они… Мне больше нравятся добрые.

– Ладно, избавлю тебя от общения с этой будущей обвинительницей. Как обстоят дела со звонками населения? Есть хоть что-то толковое?

– Звонков, конечно, много. За волосатыми нынче настоящая охота. Фильтруем. Не позавидуешь теперь рокерам и всем прочим длинноволосым. Наши ребята выезжают на сигналы населения, но пока нет ничего, что могло бы навести на след…Да, кстати, Петр Илич, а что это за обэжэ? – спросил Бондарев уже в дверях.

– Что? – не сразу понял Щеткин…

– Да эта Слепцова упомянула какое-то обэжэ, они в школе изучали.

– А-а, – рассмеялся Щеткин. – ОБЖ – основы безопасности жизни. Сразу видно, что у тебя нет детей школьного возраста. Моя племянница мне иногда целые лекции читает после этих уроков. Например, про вред курения. Или реферат недавно писала про вред наркотиков. Пятерку получила.

– Полезное какое, оказывается, это ОБЖ! – одобрил Бондарев.

Когда Бондарев вышел, Щеткин задумался. Надо бы сегодня рассказать Зайке, как храбрая девушка сумела защитить себя при помощи баллончика. А то Зайка к подарку дяди отнеслась весьма скептически. Дескать, пока его вытащишь, тебя десять раз прихлопнуть успеют. Это смотря как вытаскивать – сказал он ей. Если рыться в сумочке, где куча лишнего, как у Зайки, то действительно грабитель ждать не будет. А если в опасные минуты держать баллончик наготове, то две секунды за глаза хватит. По уму – так даже опередить можно.

– Ну да, – скандальным голосом ответила Зайка, у которой характер портился в силу ее противного возраста, – ко мне, может, в кои веки мальчик знакомиться подойдет, а я ему в лицо из газового баллончика… На опережение. Вдруг он этот ваш Крюгер?

– Какие еще знакомства среди ночи на улице? – возмутился Щеткин. – Скажу твоей матери, чтобы выпорола тебя, дурь эту из головы выбила.

– Вам только бы пороть, – обиженно огрызнулась Зайка, на которую никто еще никогда не поднял руку, хотя она в этом очень нуждалась. Щеткин был уверен, что некоторые дети начинают понимать родителей только через попку.

– И вообще – чтобы домой являлась до того, как начинает смеркаться.

– Вот еще! – фыркнула Зайка. – Все мои подружки будут гулять, а мне домой с последними лучами солнца! Мама мне разрешает, мы с подружками по домам все одновременно расходимся.

– А я проведу профилактическую беседу еще и с твоей мамашей! – пригрозил племяннице Щеткин, досадуя, что девчонка с некоторых пор совсем отбилась от рук и он перестал быть для нее непререкаемым авторитетом. Сестрица его тоже хороша. После работы домой отнюдь не торопится. Завела роман с каким-то мужиком, теперь ее мысли только о нем. Влюбилась, как девчонка. Лучше бы воспитанием дочери занималась. Он вспомнил счастливое выражение лица сестры, когда она по секрету рассказывала ему, какое ей привалило счастье – наконец встретила мужчину своей мечты. Когда-то обожглась на отце своей дочери, тот сбежал от нее после рождения Зайки буквально через два месяца. Вдруг вспомнил, что терпеть не может, когда дети по ночам ревут. Она тогда сильно разочаровалась в мужчинах и дала себе клятву никому больше не верить. Но вот с годами душевная рана зарубцевалась, и когда встретила Михаила – доброго, отзывчивого, внимательного – одним словом, человека с полным набором положительных качеств, влюбилась в него и могла брату рассказывать о своем любимом взахлеб, будто никаких тем для разговоров больше и быть не могло. Ее просто распирало от любви. От Зайки пока тайная жизнь ее матери скрывалась, чтобы не травмировать юное создание. Мать очень боялась, что дочка запретит ей встречаться с чужим дядькой. Зайка считала, что мама должна принадлежать только ей, и не дай бог на улице кто-нибудь из мужчин обращал на мать внимание, она тут же ее выговаривала, упрекая в том, что маманя строит чужим дядькам глазки. Щеткин, зная свою сестру, был уверен, что этого и близко не было. И Зайкин эгоизм его одновременно и смешил, и раздражал. А сестра начинала смущаться и оправдываться. Как жаль, что Щеткин не отец Зайки. Уж он бы ей задал… Как же трудно теперь воспитывать детей, – думал Щеткин. Вот так тратишь на них свои годы и силы, а в результате вырастает чудовище вроде Крюгера. А ведь и у него, наверное, есть мать, которая и не помышляет, чем занимается ее сын.

17

Рабочий день только начался. Начальник отделения милиции был не в лучшем расположении духа. Он злился на всех. А больше всего на Петра Волохова, который проворонил москвича и его уже несколько дней не могут найти. Уйти он не мог. И в станице пропал, как сквозь землю провалился. Ну не иголка же он в стоге сена. Новоорлянская – не Москва, здесь каждая улица на виду, каждый человек на счету. И если его не могут найти, значит ему помогает кто-то из местных. Ведь должен он где-то ночевать, должен в конце концов что-то жрать. Человек долго без еды не может, Дмитрий Иванович Шкурат, большой любитель вкусно поесть, знал это по собственному опыту.

А тут еще новости – вчера на дороге у лесополосы обнаружен труп мужчины. Очень скоро выяснилось, что это бандит Кудря, из ворыпаевской банды. С одной стороны – большая радость, на одного бандюка меньше стало. Да еще такого калибра. Он верховодил бандой, как батька Махно в гражданскую. Но в их станице не светился, было у него другое поле для деятельности. А теперь на тебе – занесло его в Новоорлянскую, да еще и угораздило найти здесь свой конец. А теперь Шкурату надо разбираться с трупом. После смерти ворыпаевский бандит устроил им такую подлянку. Если бы его хоть просто прирезали, как Бэмби, тогда надо было бы искать одного убийцу. А тут вокруг трупа гильз – как после взятия Берлина. Дмитрий Иванович, конечно, понимал, что сильно преувеличивает. Но он любил все измерять большим масштабом, чтобы всегда чувствовать свою важность.

Вчера, когда все отделение милиции выехало на место преступления и сообща начали изучать обстановку, Кирик не удержался и воскликнул:

– Да тут целое поле боя! А машин сколько было, вы гляньте, Дмитрий Иванович, со стороны Ворыпаевки прикатили, с нашей… Постояли, вон следы от протекторов поглубже, а рядом следов, следов! Сколько же их было? Натоптали, сволочи, ни хрена не поймешь. Видать, много. Может, человек по десять с двух сторон в засаде сидели, а потом еще по десять прикатили. Если, конечно, никто в багажнике не ховался. Тогда еще больше.

– Молчи, умник, – оборвал его Дмитрий Иванович. – Раз с двух сторон съезжались, сходка у них тут была.

– А у кого? – полюбопытствовал Петро.

– А я откуда знаю? – огрызнулся начальник. – Нам теперь над этим делом потумкать надо. И не обошлось здесь без участия москвича, нюхом чую. Как он к нам заявился, одни неприятности пошли. Такого коня украл! – раз, загнул один палец начальник; Бэмби зарезали – два. Не прошло и суток – этого лысого пристрелили. Это уже три. Он загнул третий палец.

– Кабак спалил москвич! – услужливо подсказал Петро. Он чувствовал свою вину перед начальником за то, что не устерег коня и москвича, и из кожи вон лез, только бы заслужить благосклонность начальника.

– Дурак, шо ли? – удивился Кирик. – На кой твоему москвичу наш кабак? Он его, наверное, и не видел, это не его пошиба заведение. У них в Москве знаешь какие рестораны? Тебе такие и не снились.

– Отставить разговорчики, – осадил подчиненных начальник. – Думаю, к кабаку москвич отношение не имеет. Действительно, на кой он ему? Но трупы, трупы… К ним он точно как-то причастен. Черт бы их всех побрал. Повадились прижмуриться именно на нашей земле. Всю статистику нам подпортили… И это всего за два дня. А шо же нам ожидать дальше?

Начальник прохаживался в раздумьи по пыльной траве на обочине, чтобы не наступать на многочисленные следы.

– Ну шо все стоите? Развесили уши… Работайте! Ищите улики. Все по пакетам. Отправим в город в судмедэкспертизу. Нехай они голову ломают, кому что принадлежит. Вон окурков и с той, и с этой стороны. Значит, стояли, балакали. Вон след на пыли, кого-то волокли. Или он сам полз. Давайте, изучайте. Мне, что ли за вас тут ползать? – раздраженно спросил он и закурил.

– А этого жмурика куда? – указал пальцем на Кудрю Петро.

– Знамо дело куда – в мешок и в город. Давайте что-нибудь ему на морду киньте. А то смотреть неприятно, – поежился начальник.

Петро и сам жмуриков недолюбливал. А если честно – то опасался. Ему всегда казалось, что жмурик может неожиданно ожить и цапнуть его своими холодными пальцами. Но делать нечего, приказ есть приказ. Он достал из машины черный большой пакет, подозвал Кирика и они вдвоем стали запихивать тяжелого Кудрю в мешок. Петро старался не смотреть в открытые глаза трупа и только радовался, что жмурик пролежал на солнце совсем недолго, старик Деревянко его первый обнаружил и тут же сообщил в милицию. При том так бежал, что забыл про свою больную ногу. Наверное, это было самое сильное впечатление за всю его долгую жизнь. Трупы на дорогах не часто валяются.

– Тяжелый, сволочь, – пыхтел над трупом Кудри Петро.

– Не говори так про покойника, а то с того света придет. Знаешь, какие они мстительные? – предупредил его Кирик.

– Та тю на тебя! – сплюнул Петро и наконец втиснул ноги Кудри в мешок. Сообща застегнули молнию и поволокли Кудрю к машине.

– Бачил, какие у него ботинки? – спросил пыхтя Петро, удивляясь тяжести мертвого тела. По виду Кудря был не такой уж и крупный, а весил, как тонну.

– Хорошие ботинки, импортные, ну та й шо? Даже если нашего размера, не станешь же снимать с мертвяка.

– Та я бы снял, если бы не начальник, – признался Петро. – На кой они жмурику? Вже не погуляет. На том свете, говорят, вже ничего не нужно. Ни одежды, ни обуви.

– Голяком ходят, шо ли? – заржал не верящий в загробную жизнь Кирик.

– Бабка говорила – души бестелесные летают, а раз бестелесные, то на шо ж одевать или обувать? Тела-то нету!

– Забудь про ботинки, – посоветовал Кирик. – Хоть я и не верующий, знаю, шо грех у мертвого шо-то отнимать. Даже с кладбища ничего в дом нельзя брать. Поганая примета.

Они поднатужились и с трудом забросили мешок с телом в машину. Волохов тайком пощупал через пластиковый мешок ноги Кудри и разочарованно вздохнул. На такую красоту ему копить и копить, а тут в землю зароют, никому пользы нет.

– Шо ты вздыхаешь? – не так понял его Кирик. – Подумаешь, мертвяка протащил пять метров. Скажи спасибо Дмитрию Ивановичу, шо такие мешки в городе выбил. А то тащить бы нам этого с вытаращенными глазами да нюхать его испарения…

Степка Байда и Сашко Ященко бродили, низко нагнувшись над дорогой, и собирали вещественные доказательства двухсторонней встречи.

– Ну шо вы как пионеры на уборке помидоров? – заорал на них Дмитрий Иванович. – Это они через один помидоры собирают. Им за это гроши не платят. А вам платят, давайте все подряд собирайте.

– А если шо-то не их? – усомнился в правоте начальника Степан.

– А чье еще? Наши сюда не ходят, им здесь делать нечего.

– А дед Деревянко здесь блукал. Може, это он тут стоял и тоже курил. А мы его окурки в общий пакет…

– Деревянко всю дорогу бежал, як заяц, он же трупа спьяну перепугался, говорил – чуть не помер от страха. Не мог он здесь перекур себе устраивать, у него нервы слабые… А вообще, – спохватился начальник отделения, – надо у старика спросить, шо он тут делал. Зачем сюда забрел? То жалуется – ноги не ходят, то в такую даль потащился. Може, он моего коня бачил. Устрою ему допрос с пристрастием, – пообещал Шкурат.

– Та он сюда ховаться от своей жены пришел, гнобит она его, бедолагу, – посочувствовал старику Волохов, который хорошо знал от самого Деревянко, как его баба отнимает у него весь алкоголь на корню. И старик в разговоре с сочувствующим ему соседом намекнул, что есть у него тайное местечко, где он потихоньку пьет, а потом кемарит, чтобы подольше удовольствие растянуть. Теперь понятно, что это за местечко. Сюда его старуха ни за что не догадается забрести.

Вскоре весь намеченный участок был тщательно убран, как к первомайскому празднику. Все что можно, собрали, что нельзя – следы протекторов – сфотографировали, следы обуви измерили, но поскольку на пыли не было ни одного четкого следа, размеры варьировались от тридцать пятого до сорок шестого. Но милиционеры работали, не покладая рук, их совесть была чиста. Они сильно сомневались, можно ли найти по таким следам участников сходки, но зато другие вещдоки вполне могли прояснить картину.

– Да, это вам не козу бабки Веры искать! – ехидно прокомментировал их усердие начальник, глядя на взмокшие от пота и пыльные лица своих подчиненных.

Сегодня Дмитрий Иванович перечитывал отчет с места происшествия и находил, что составил его грамотно, не стыдно перед городскими.

В дверь постучали и в кабинет ввалился бывший начальник отделения – Володя. Дмитрий Иванович не поверил свои глазам.

– О! Товарищ капитан! Якими ветрами? Шо надо? Проходи, садись, сейчас холодной водички налью, – потянулся он к графину, который предупредительный Волохов наполнил колодезной водой минут десять назад.

Володя остался на месте, но начал оглядывать кабинет, переводя взгляд с нового офисного стола на свежепобеленные стены, потом на два новых кресла, которые стояли в углу, придавая уют кабинету начальника. На стене висела большая картина – парадный портрет какого-то генерала. Кого-то Володе его лицо напоминало, но он так и не вспомнил. Лицо у генерала было гладкое, усы буденовские, крупные руки лежали на эфесе здоровенной шаблюки, каких и на свете не бывает.

– Нравится? – самодовольно спросил нынешний начальник отделения. – На базаре в Тихорецке купил, у одного художника. Он на улице сидит и малюет всех, кто захочет. Жинка говорит, этот генерал на меня сильно похож. Отпущу усы – точно его копия буду.

Володя не разделил радость своего преемника, но не преминул заметить:

– Шо-то все здесь изменилось…

– Та еще бы! Я же здесь ремонтик забацал. А то тут после тебя такой бардак остался… Да ты присаживайся, не стесняйся…

Володя все-таки сел, но лицо его было серьезным…

– Некогда мне. Я ненадолго. Я к тебе как к представителю власти пришел. Тут одно дело.

Начальник милиции усмехнулся и заинтересованно посмотрел на своего предшественника:

– Ну-ну. Якое такое дело?

– Государственной важности! – как отрубил Володя.

Шкурат вскинул брови и с удивлением взглянул на Володю. У того был такой вид, как будто он по крайней мере знал о заговоре против Дмитрия Ивановича. Иначе какие такие могли быть дела государственной важности в станице Новоорлянской? Или опять здесь замешан этот хренов москвич? А что? Дмитрий Иванович совсем не удивится. Слово «государственный» он всегда связывал с Москвой. А этот залетный гость, из-за которого у Шкурата сплошная головная боль, как раз из нашей столицы. Шкурат насупился и пробасил:

– Валяй, Володя, докладывай – и откинулся на спинку удобного офисного кресла. Портрет висел как раз над его головой и Володя убедился, что с усами Шкурат действительно был бы похож на неизвестного генерала.