Текст книги "Приближая горизонты мира. Смерть от своих, спасение от врагов"

В половине пятого утра Хадиджа проснулась от призыва на молитву. Ясное майское утро предвещало наступление прекрасного дня. Выполнив ритуал омовения, девушка встала на намаз и направила свой лик в сторону Мекки. Хадиджа получала громадное удовольствие от осознания, что Всевышний дозволил ей через молитву вести с Ним разговор еще в ближней жизни. Стараясь быть последовательной в своей вере, она смиренно приняла предписания исламских норм в одежде, требующие прятать женскую красоту под просторные одежды и платок. Этот поступок является сложнейшим для многих современных молодых мусульманок, которые испытывают трудности в преодолении общественного непонимания такого выбора. Несмотря на уговоры подруг и родственников покрыться хотя бы после замужества, Хадиджа в своем решении была непоколебима. Она была заметной в окружении многих девушек изяществом своей фигуры и благородством правильных черт. Незаурядность внешних данных в ее случае лишь дополняли изысканность манер, чистоту и зрелость суждений и делали ее источником положительной энергии и добрых советов для окружающих. Хадиджа была счастлива тем, что родители ее назвали именем человека, первым принявшим призыв пророка Мухаммада (мир ему), его любимой жены.

Утро в офисе началось для нее, как обычно, с чашки кофе и проверки почты. Пробежавшись глазами по рабочей переписке, девушка замерла на мгновение, увидев письмо от главы миссии Красного Креста по Южному Кавказу. В нем говорилось о скорой командировке Хадиджы в Казахстан, как специалиста в области педиатрии и проблем материнства, для помощи роженицам и новорожденным, живущих в районе бывшего ядерного полигона близ Семипалатинска. В Красном Кресте знали, что Хадиджа занималась изучением проблемных последствий лучевых болезней у новорожденных и беременных женщин и проходила соответствующую практику их лечения в специализированных клиниках России и Украины.

Итак, через пару недель ее должны были ждать новые реальности и интересная работа. От этой неожиданной новости Хадиджа немного растерялась и, забыв на мгновение, что все еще находится в бакинском офисе, мысленно перенеслась в казахстанские степи, где в забытых цивилизацией юртах беззащитные дети и их напуганные матери продолжали страдать от жестоких последствий ядерных испытаний. Но вскоре она почувствовала себя счастливой от осознания того, что сможет помочь этим женщинам приносить в мир новых жителей планеты, дарить надежду тем, у которых, возможно, уже опустились руки. Дело оставалась за самым сложным – рассказать все это маме и получить ее благословение на поездку. Вернувшись домой, она ходила кругами вокруг матери, не зная, как начать разговор.

– Нам есть о чем поговорить, доченька? – ненавязчиво спросила внимательная женщина. Их взгляды встретились, и Хадиджа поняла, что выглядеть беззаботной у нее никак не получается.

– Мама, у меня командировка в Семипалатинск через две недели, – выдохнула разом девушка.

– Куда? – приглушенным голосом не сразу переспросила Наргиз-ханум. После чего в течение минутной паузы каждая из них перебрала несколько вариантов продолжения этого непростого разговора.

– Там в регионе мало специалистов по лучевым болезням, – начала Хадиджа. – В основном цель поездки – это передать определенный опыт и знание местным врачам. Мне нужно исследовать проблему заболевания малышей и матерей в поселках, прилежащих к Семипалатинску. Ты не бойся, там уже испытания давно не проводятся, и я туда всего на две недельки, – попыталась успокоить маму Хадиджа.

– Но ведь люди там продолжают еще болеть! Тебе не нужны две недели; с твоим характером ты и за пару часов себе проблем нарубаешь. Не то поела, не там присела – и все тут, сама лучи испускать будешь, – стараясь не сорваться, тихим тоном говорила Наргиз-ханум. – И зачем я только согласилась на твою особенную специальность? Стала бы обычным врачом-акушеркой, многим детям подарила бы жизнь.

– Мама, жизнью одаривает Всевышний. Родители, акушерки и кто-то еще – это всего лишь средства, через которые Он претворяет свою волю, – озаренная внутренним светом, сказала Хадиджа.

– Кстати, ты же сама знаешь, что по законам шариата женщине без мужского сопровождения ее близкого родственника запрещается выходить в дальнюю дорогу, – довольная своим аргументом возразила Наргизханум.

– Мне нечего тебе сказать на это, но я уже решила, что это должно быть моей последней командировкой, – отвернувшись в окно, словно кому-то еще проговорила Хадиджа.

– Ну ладно, расскажи мне немного о своей миссии, чтобы я могла хотя бы представить, что тебя там ждет. Ты же знаешь, неизвестность пугает человека больше всего, – решила женщина дать возможность выговориться своей дочери.

– Основная моя работа будет в поселках, которые расположены близко к бывшему ядерному полигону, – сказала Хадиджа, обрадовавшись позитивным ноткам в голосе матери. – Хотя испытательные взрывы там не проводятся уже с августа 91-го года, основная часть полигона площадью в 18 000 гектар заражена на последующие миллионы лет.

– Какой ужас! – протянула Наргиз-ханум. – И вообще, лучше бы ты не начинала свой рассказ с самого страшного, неопытная ты моя. А ты, часом, ничего не преувеличиваешь, доченька?

– Конечно же, нет, ведь если учесть, что активность радиационного излучения плутония равномерно снижается наполовину в каждые 24 года, то как раз получается шестизначная цифра лет, чтобы радиационный фон стал на полигоне близким к природному и жизнь вернулась на эту загубленную землю.

– Я полагаю, что советское правительство восполнило ущерб и потери несчастным людям, – нерешительно сказала Наргиз-ханум.

– Мама, никакое правительство в мире не в силах восстановить потерянное здоровье от радиационного облучения; оно не восстанавливается так же легко, как слетевшая крыша хибары, – ответила Хадиджа. – Жутко сказать, что лучевая болезнь, въедаясь в гены человека, сказывается и на последующих поколениях. И сегодня уже внуки облучившихся от испытательных взрывов страдают онкологией и бесплодием. С начала 50-х годов детская смертность в Семипалатинской области выросла в пять раз, а всего в Казахстане, по некоторым подсчетам, насчитывается около 1,5 миллионов облученных людей. Мне суждено помочь ближним в их страшной трагедии, если на то воля Всевышнего. Они сами даже не понимают, насколько ужасно их состояние, и в этом их обманчивое счастье.

– Ну и как называется место, куда ты едешь? – спросила с тревогой Наргиз-ханум.

– Это в основном город Курчатов, бывший военный поселок Чаган, или то, что от него осталось, и некоторые села близ полигона с острыми медицинскими проблемами, такие как Саржал, Кайнар, Карааул…. Тебе что-нибудь говорят эти названия? – спросила Хадиджа, пытаясь отвлечь мать от грустных размышлений.

– Действительно какой-то «караул», – отреагировала мать, разведя руками.

– Карааул переводится как черное село, что вполне соответствует положению людей, живущих в нем. Они до сих пор пасут скот на смертельно опасном полигоне и собирают зараженный металлолом. А некоторые смельчаки, жутко представить, за своей добычей лезут прямо в шахты, куда когда-то опускались испытательные ядерные снаряды и производились взрывы. Порою там находят следы различных пикников, устроенных на берегу искусственных озер, возникших при заполнении водой шахт и воронок от ядерных испытаний. У потерянных людей, живущих вокруг полигона, порой нет ни дозиметров для измерения фона, нет даже элементарных карт и указателей о степени радиоактивной зараженности зон, куда нельзя им ходить и тем более искать себе там пропитание. А сам Семипалатинский полигон – единственный в мире, на котором под взрывами продолжали жить люди.

– Какое несчастье, чего же они натерпелись и как много еще им придется страдать! – не сдержалась Наргиз-ханум. – Хотя знаю, знаю, что ты собираешься мне ответить: «тем меньше с них спрос в будущей жизни, больше прощения за грехи и щедрое вознаграждение за терпение и вынесенную несправедливость», – скороговоркой процитировала дочку мать.

– Если на то Воля Аллаха, ты забыла сказать. Ну вот видишь, как сразу стало легче жить. Не так ли?

– Да, этот урок я уже проходила, доченька.

– А важные уроки полезнее повторять, чтобы не сожалеть о своей забывчивости. Мама, ведь ты учитель естествознания и лучше других знаешь, что в этом мире ничего не пропадает – сохраняется энергия, вещество, тепло и так далее. Правильно? Поэтому нет ничего удивительного в том, что верующий человек абсолютно уверен, что Создатель всего сущего установил одинаковые порядки как для физических, так и для нравственных категорий. И потому по высшим Его законам мудрости и справедливости сохраняются так же все наши поступки, слова и даже намерения и мысли для разбора в Судный День. Только разница между физическими законами и нормами нравственности в том, что если первые мы не выбираем и не можем безнаказанно их игнорировать, то вторые нам даны на выбор. Принципы морали люди вольны определять себе сами, пренебрегать ими и оставаться безнаказанными в этом мире даже за откровенно безнравственные поступки. Именно через эту дарованную свободу выбора человек проходит путь испытаний в земной жизни, последствия которых сохраняются. За совершенные поступки нам придется держать однажды высший ответ. И если даже в этой жизни мы бываем свидетелями того, что закон справедливости не всегда работает подобно физическим, верующий уверен, что справедливость обязательно восторжествует в мире вечных ценностей и зло найдет должное наказание.

– Зло, зло, всюду сталкиваешься с ним! Разве не легче было бы без него? Разве не заслужил человек счастья быть окруженным добром? – неожиданно спросила Наргиз-ханум, которая любила подобные беседы со своей дочкой. Несмотря на приличную разницу в возрасте, ей становилось гораздо легче после того, как она получала от своего первенца ясные ответы порой на неразрешимые для нее вечные вопросы.

– Если не будет тьмы, мама, мы никогда не сможем различить свет и понять, насколько он прекрасен. Если нет потерь, то мы не сможем ценить ни одно из приобретений, и если нет зла, то мы никогда не осознаем важность добра в нашей жизни. Мы узнаем и чувствуем этот мир в сравнениях и проходим ежеминутный экзамен, имея свободу выбора между добром и злом. Так угодно Создателю. А разумным созданиям следует быть благодарным Ему за то, что ими Он заполняет этот мир и дает каждому из нас равный шанс самому, без принуждения, избрать путь к вечному счастью. А если же законы высшей справедливости и морали всегда бы торжествовали еще в ближней жизни, также как подтверждаются физические законы природы, то пропал бы весь смысл экзамена, для которого мы посланы в этот мир. Вера в вечный закон справедливости заменился бы знанием его, аналогично нашему знанию законов физического мира, и человек потерял бы свободу выбора, а с ним и свое участие в старании заслужить вечное счастье. В Коране Всевышний говорит, что Аллах не изменит положения людей, пока они не изменят самих себя[2]2
  Коран, сура 13 Ра'д, аят 11


[Закрыть]. А в другом аяте мы читаем, что Аллах наказывает неверующих детьми и имуществом в мирской жизни, чтобы они расстались со своими душами безбожниками[3]3
  Коран, сура 9 Тауба, аят 55


[Закрыть]. Для нас видимое мирское счастье злодеев тоже экзамен, не захотим ли мы сами уподобиться им и не сойдем ли с пути веры в истинные и непреходящие ценности, завещанные людям нашим Создателем. Так что чем меньше выпало кому-то на долю счастливых минут и чем больше ему пришлось испытать страданий в первой жизни, тем меньше с него спрос и больше надежды на прощение грехов в вечном мире. А душам малюток, которым за свою короткую жизнь удалось все же сыграть свою, пускай маленькую, но важную роль и, как-то повлияв на судьбы взрослых, быстро оставить этот бренный мир, суждено, дай Бог, наслаждаться в райских садах. Наш Создатель любит каждого из нас намного сильнее, чем родная мать, желает нам всем только добра и помогает его обрести. Люди же выбирают зло сами, без принуждения со стороны, и тем самым оказываются несправедливыми к самим себе. Одним словом, все хорошее от Него, а все зло человек выбирает и заслуживает сам.

– А в чем же вина человека, который погрязает во зле, уготовленном для него?

– Ты права в одном, что у всего на свете есть лишь один единственный Создатель и у того же зла, которое дано нам как экзамен в этой жизни. И если Всевышнему было бы угодно, то все на свете стали бы праведниками, подобно ангелам, обладающим чистым разумом, но не имеющим выбора. По своему предвидению и мудрости, наряду с ангелами, Господь создал и неразумных животных, никогда не нарушающих установок Всевышнего, которые также лишены свободы выбора и живут по установленным для них законам инстинктов и страстей. И наконец, Он наделил венец Своего творения – человека – и разумом, и страстями, предоставив ему выбирать между добром и злом. Тем самым человеку дана возможность самому с помощью своего Господа определить свое положение и в ближней и вечной жизни. Наш выбор и есть наш экзамен. Но Он – Справедливый, Милостивый и Милосердный, и потому Господь Бог не оставил нас блуждать без ясных знаний о вещах. Он постоянно посылал людям своих пророков, мир им всем, и ясные книги для различения добра от зла. Кто выбрал этот свет истины в свое руководство, как бы сложно не было идти в его направлении, тот сделал этот выбор во свое спасение.

– Хадиджа, девочка моя, я чувствую себя как на проповеди, – перебила ее Наргиз-ханум, улыбаясь. – Все это, конечно, правильно, но мне становится страшно за тебя. Столько прекрасных минут молодости проходят мимо, а ты в своих рассуждениях не отличаешься от почтенной старушенции.

– Ну если и родная мать мне такое говорит, то я не должна удивляться постороннему сочувствию, – ответила Хадиджа без обиды. – А правда в том, что души наши вечны и не подвержены старению в отличие от изнашиваемой внешней оболочки, нашего тела. Поэтому, когда бы мы ни говорили про истинные ценности, мы одинаково молоды и счастливы.

Они просидели еще до полуночи, размышляя на вечные темы и Наргиз-ханум, хоть и с трудом, но все же дала благословение своей дочке на эту поездку. Две недели прошли быстро, и Хадиджа вскоре уже была активно вовлечена в деятельность гуманитарной миссии Красного Креста и Красного Полумесяца в Казахстане. На следующий день после прилета в Алма-Аты делегация выехала в Семей с колонной автомашин с необходимым медицинским оборудованием и медикаментами. Хадидже, как водителю со стажем, доверили внедорожник и определили место в колонне. Утром завтрашнего дня, по прибытию в Семей, Хадиджа выехала в Чаган, не дожидаясь, пока солнце раскалит все вокруг. Она ехала в северном направлении вдоль реки Иртыш и через час добралась до поселка. Девушка успела обойти две семьи и направлялась к третьей женщине, которая была на восьмом месяце беременности. Хадиджа не могла и предположить, каким грандиозным и сложным испытаниям в ее жизни суждено начаться в этот день.

Чаган, Казахстан, 7 июня.

Встреча

Было четыре часа дня, когда Хадиджа припарковала машину около дома последней пациентки. Вокруг было тихо, и лишь легкий ветерок трепал белье на веревке и играл в листве невысоких деревьев, посаженных в маленьком саду. Не успела Хадиджа открыть калитку, как дверь дома распахнулась и навстречу ей вышла молодая миловидная женщина. Даже широкий покрой национальной одежды не мог скрыть беременность Ажаргуль, которая делала ее по-особенному красивой. Улыбчивая женщина бросилась обнимать Хадиджу и благодарить ее за визит и внимание. Муж Ажаргуль Байахмет помог Хадидже внести в дом мобильное медицинское оборудование и пару саквояжей.

– Вы так долго ехать, чтобы нас увидеть, – коверкая слова, сказала приветливая хозяйка. Усадив Хадиджу поближе к вентилятору, женщина поспешила накрыть стол чайным прибором и свежеиспеченным пирогом.

– Ох, как вы хорошо приготовились, – развела руками Хадиджа, – даже мой любимый яблочный угадали…

– Да, нам позвонить и сказать из Семей, что вы приехать. Может, покушать с нами? Я вам бешбармак сварить, – не утихала Ажаргуль…

– Ну что вы, я ненадолго. Вот только обследую вас, чай попью с вами и обратно в Семей, чтобы успеть вернуться до вечера, дай Бог, – бросилась отговаривать хозяйку Хадиджа. Обследовав Ажаргуль в течение получаса, Хадиджа выявила у нее характерные признаки болезней для женщин, живущих в прилегающих к полигону регионах, – гестоз и анемичность. Взяв анализ крови и оставив необходимые медикаменты, она вместе с хозяевами принялась пить чай. Но не прошло и десяти минут, как послышался грохот сильного взрыва, произошедшего где-то рядом. Недоумевая, муж с женой переглянулись, а Хадиджа стала поспешно собирать свой медицинский саквояж.

– Что еще такое? Ты не волнуйся, доктор, посиди еще, чай пей, потом уходи, здесь такое бывает, – стала успокаивать Хадиджу хозяйка.

– Нет, нет, – отреагировала Хадиджа, – возможно, там есть пострадавшие и им нужна моя помощь.

Не успели они дойти до двери, как раздался еще один грохот взрыва и послышались голоса соседей, высыпавших на улицу. Обещав Ажаргуль, что она обязательно вскоре вернется для следующего обследования, Хадиджа с помощью Байахмета загрузила вещи в машину и торопливо отъехала от дома. Но не успела она завернуть за угол, как увидела запыленного молодого человека с увесистым рюкзаком, несущегося ей навстречу. У него из плеча сочилась кровь, и первое, что пришло ей в голову, было оказание ему помощи. Только она подумала об этом, как мужчина метнулся преграждать ей дорогу. Хадиджа, чтобы не наехать на раненного человека, резко остановила машину. Позади него показалась толпа разгоряченных людей, невнятно кричащих и грозно жестикулирующих в его сторону. Раненый мужчина, не дав ей опомниться, тут же распахнул водительскую дверь, и только теперь Хадиджа увидела, что он был вооружен. Секундная пауза, которая Хадидже показалась как остановка времени, была достаточной, чтобы он, улучив момент, велел ей пересесть на сиденье рядом. Пребывая в каком-то вакууме от происходящего, Хадиджа, будучи не в состоянии сопротивляться, исполнила его волю. Вспомнив маму и данное ей обещание вернуться невредимой, девушка закрыла лицо руками в ужасе от своей беспомощности. Не успела она прийти в себя от первого шока, как человек, угонявший ее вместе с машиной, взорвал ручной гранатой стоящий у обочины внедорожник и, выжимая педаль газа, направил автомобиль в сторону бывшего военного аэродрома. Дорога была ровной и прямой, и Хадиджа не могла даже вообразить себе, к каким невероятным и важным событиям в ее жизни она приведет.

Глава II
Жертвы полураспада и капсула раздора

Казахстан, 6 и 7 июня.

Бенджамин и Хадиджа

Бен из Баку, через Астану, прилетел в Семипалатинск. Для основной фазы операции ему первым долгом нужно было добраться до железнодорожного вокзала. Смеркалось. Отпустив такси в нескольких кварталах от вокзала, Бен направился к припаркованному в глухом переулке небольшому старому грузовику, под днищем которого было припрятано необходимое для задания оборудование. На таких грузовичках местные горе-предприниматели вывозили из ядерного полигона радиоактивный металлолом и разные фрагменты старой военной техники.

Удостоверившись, что все идет по плану, и, установив камеру наблюдения за автомобилем, он зашагал в сторону вокзала. Теперь он мог принимать изображение на экране своего телефона. Наряду с этим, оператор из Агентства, ведущий наблюдение со спутника, также мог предупредить его о внештатной ситуации.

Неожиданно для него самого он получил из центра кодированное сообщение на телефон о срочном изменении в операции. В ней говорилось о том, что по окончании работы на полигоне Бен должен передать капсулу с информацией вновь назначенному агенту-транспортеру, хотя в изначальном плане доставку капсулы в центр должен был обеспечить он сам. Такое значимое изменение в последнюю минуту до начала операции сильно насторожило его. Бен заподозрил, что в Агентстве что-то пошло не так. Он хотел было уточнить, по какой причине в задание введен новый агент, но сразу же передумал, поскольку при складывающихся обстоятельствах канал связи с центром для него также терял свою надежность.

Перебирая тревожные мысли в голове и дымя догорающей сигаретой, он вразвалку подошел к небольшой гудящей толпе рабочих, распивающих дешевое пиво в грузовом терминале.

– Кто тут за старшего у вас будет? – сходу спросил он. Было заметно, что уверенно-нагловатый вид и правильный прикид Бена тут же внушили уважение аудитории, на которую был рассчитан его антураж.

– Ну я за него, – ответил хрипло один из мужиков, сидящих на ящиках с красной икрой. – А ты кто будешь?

– Отойдем, – ответил Бен, выплюнув сигарету.

Бригадира грузчиков долго уговаривать не пришлось. Обещанная крупная сумма и аванс быстро сделали свое дело. Он тут же отобрал троих наиболее крепких из своей группы, и все вместе молча побрели за Беном к грузовичку. В пути говорили мало. Из сломанного окошка, между кабинкой и кузовом, только и слышалось, как бедолаги жаловались, что металлолом доставать на полигоне стало сложнее и опаснее, чем раньше, и что больше они не собираются туда ходить за эти гроши. Бригадир Олжас грубо прерывал их ворчание и грозился оставить без куска хлеба за недовольство. Время от времени он указывал на объездные дороги, чтобы избежать военных патрулей, дежуривших по периметру полигона. Оператор в центре тоже слышал их разговор и корректировал Бену информацию о безопасности маршрута, ведя их со спутника.

– Шеф, а у вас проблемы, – неожиданно услышал Бен в наушник. – Через две минуты вы столкнетесь с военным джипом. У них слишком хороший камуфляж, чтобы легко разглядеть их ночью отсюда. Сожалею за запоздалое предупреждение. Желаю удачи. «Засунуть бы мне эту удачу в твою глотку! – буйствовал Бен внутри. – Ты мне нужен, чтобы видеть именно ночью!». Дорога была ухабистой, и на старой развалюхе альтернативных вариантов объезда искать было поздно. «Надо будет договариваться по-хорошему», – подумал он.

– Если нарвемся тут на кого-то, долго не базарь, дай, что захотят и уедем, – быстро сказал Бен.

– Не боись, начальник, меня тут каждая змея знает. Все будет как в бразильском сериале: обнял, поцеловал – дитя готово, – рассмешил своих дружков Олжас.

Только их хохот начал обрастать пьяными шутками, как яркая вспышка света в лицо вынудила Бена резко затормозить. В одно мгновение гробовая тишина заменила беззаботный смех, словно одним движением сабли отсекли хохочущую голову.

– Выходим из машины, руки за голову! – услышали они голос, шедший словно со всех сторон.

– Шеф, что будем делать? Мы же говорили: не нужно ехать! – приглушенно загалдели от страха рабочие.

– Не шуметь там у меня! – отряхнулся от внезапного шока бригадир. – Слышали, что сказали? Руки за голову! Рот на замок! А я пойду, посмотрю, кого это там намело, – сказал он и первым вышел из машины.

Бен и честная компания также последовали примеру Олжаса и, щурясь от яркого света, медленно покинули грузовик. К счастью, в неведении они оставались недолго. Через несколько минут прямо из света показалась фигура шефа-спасителя, который полутанцующей походкой и с довольной улыбающейся физиономией подошел к Бену.

– С тебя еще 200 баксов, там их четверо, 50 на каждого, и скажи спасибо, что не 500, -пропел главарь в ухо Бену.

– Сам скажешь им спасибо, – ответил Бен, протягивая деньги, – и узнай, с кем ты расплатился, чтобы не грабили нас на каждом километре. Ато тебе часто придется их благодарить и сокращать свой гонорар.

– А ты подкованный шкет; чувствую, мы сработаемся, – ответил шеф и, похлопав по плечу Бена, повернул обратно в сторону яркого света.

Вскоре он вернулся, посвистывая в хорошем расположении духа, и знаком показал всем садиться в машину. «Этот малый располагает к себе», – подумал Бен, улыбнувшись театральным замашкам заводилы.

– Ну что, сдачи не вернули? – спросил Бен, заводя колымагу.

– Нет, обещали повысить пособие по безработице, – съязвил главарь.

Яркий свет вдруг резко потух, отчего темень вокруг стала еще непрогляднее. Послышалось урчание отъезжающей машины, которое вскоре стихло, уступая место звонкой полифонии цикад. Луна то пряталась, то выглядывала из-за пробегающих облаков, и приятная ночная прохлада пыталась изменить сложившееся о пустыне представление.

– Слушай, а ты давно этим тут промышляешь? – спросил Бен после некоторой паузы. – Да не помню уже, – выдохнул шеф, устремив взгляд в бескрайнюю степь.

Бен решил больше не тревожить попутчика расспросами, заметив появившуюся слабину и желание перейти на личные темы. Он молча вел машину по указаниям бригадира, и остальную часть пути они преодолели без приключений. Когда Бен остановил машину, попутчики в кузове мирно дремали. Бен нарочно резко затормозил, чтобы не было необходимости будить каждого в отдельности.

– Чо, уже прикатили? – послышались полусонные голоса.

Олжас правильно указал место, где можно было набрать побольше металлического мусора. Меньше чем за час, работая в кромешной темноте, натренированные рабочие забили кузов грузовичка жизненно опасным зараженным грузом.

– Ну что, сделал дело, можно и горло промочить, – подмигнув, сказал Бен и вытащил бутылку горячительной.

– Слушай, ты – наш человек. И чего это я тебя раньше не встречал? – улыбаясь, протянул главарь. – Ну да ладно, потом разберемся, – махнул он рукой и взял свою порцию в одноразовом стаканчике.

Через несколько минут все они, словно по сигналу, погрузились в глубокий сон от сильнодействующего снотворного в испитой бутылке. Для Бена оказалось непростой задачей затянуть их в переполненный кузов и аккуратно уложить между железными болванками. Оставить их спящими на земле, в кипящей ядовитыми тварями степи, было бы все равно, что разрядить парабеллум им прямо в голову. Закончив свою «гуманитарную» миссию с рабочими и достав из-под сиденья особый костюм для защиты от радиации, Бен за несколько секунд облачился в него и, надев приготовленный респиратор, медленно повел перегруженную машину в сторону испытательной шахты, где по указанию центра должна была состояться основная фаза операции. Он понимал, что при должной оперативности местные спецслужбы могли уже идти по его следу, чтобы помешать выполнению операции, но быстрее он ехать не мог. Перегруженный старый грузовик порой из последних сил преодолевал крутые бугры. К счастью, степь была каменистой, и риска застрять в песчанике не предвиделось.

Еще через час Бен остановил машину, получив информацию из центра, что он прибыл на место замера. Он стоял в 50 метрах от испытательной шахты, и его датчик показывал 10-кратное превышение нормы радиации, допустимой для жизни. Действовать нужно было быстро. Достав тяжелый специальный агрегат и необходимое оборудование из ниши под грузовиком, он быстрыми шагами направился в сторону шахты.

Агрегат был оснащен всеми современными технологиями землекопа. Это была труба диаметром в 30 сантиметров и длиной в метр, оборудованная сложной системой бурения. На ней было установлено пять продольных винтов с алмазными наконечниками. Четыре винта располагались по окружности, а пятый по центру трубы. Каждый из них приводился в движение индивидуальным электродвигателем. Благодаря подвижным осям винтов агрегат мог изменять направление движения внутри земли. Центральный винт в диаметре был в два раза больше остальных, и основной его задачей было освобождение пути движения от размельченного грунта, возникающего от работы боковых винтов. Для более твердых пород агрегат был также вооружен лазерной пушкой и устройством высокочастотных колебаний. Электродвигатели были укрыты броней из специального сплава. Процессор, радиопередатчик, батареи электропитания, провода и измеритель радиационного фона были встроены в корпус самой трубы. Управление всем процессом бурения и замера радиационного фона Бен осуществлял с электронной планшетки. Аппарат бурения напоминал гигантского дождевого червя и передвигался в земле так же, как его естественный сородич, проглатывая грунт через переднее отверстие и выпуская его через заднее.

С большим трудом вырыв яму в твердой почве, Бен погрузил туда аппарат-землекоп и забросал его землей. Это нужно было для того, чтобы лопасти всех винтов были плотно погружены в грунт. Теперь дело оставалось за техникой. Вернувшись к машине и набрав на планшетке необходимую комбинацию цифр и букв, он нажал на старт. Поднялся столб песка и пыли, и аппарат медленно, с недовольным урчанием стал погружаться в землю. Вскоре шум затих. По инструкции Бену нужно было приблизить «червя» к зоне предполагаемого захоронения отходов ядерного топлива. Через час, доведя аппарат до нужной глубины, ему, наконец-то, удалось произвести необходимые замеры. Завершив работу, Бен изъял из панели управления запоминающее устройство и, запрятав ее в нужный футляр, Бен запустил программу на уничтожение «червя». Раздался гулкий хлопок, и из ямки, куда Бен опускал аппарат, в воздух выбросило несколько крупных комков земли. Тут же, набрав код на панели управления, он отбросил ее подальше и дождался, пока кислота превратит планшетку в черное пятно на земле. Теперь, в понимании Бена, судьба всей планеты могла быть заключена в этой маленькой пуговичке-капсуле. «Ну вот и все, – мелькало у него в голове, – как и всегда, подготовка была намного интересней и опасней, чем сама операция». Теперь для Бена наступал самый сложный этап – вернуться домой, причем живым.

Он вдруг вздрогнул, когда кто-то ему прямо в ухо крикнул: «Браво!». Бен настолько увлекся операцией, что совсем забыл о благодарных зрителях на другом континенте.

– Не забудьте про комбинезон, – напомнил ему суфлер.

– Ну если не хотите радиационного презента на память, то, так уж быть, освобожусь от него позже, – ответил Бен в шутливом тоне, пытаясь скрыть свое волнение. Убедившись, что мирный сон трудяг не был нарушен, он стал возвращаться другой дорогой, чтобы избежать столкновения с возможными преследователями. Отъехав от шахты на три километра, Бен на ходу снял с себя защитный костюм и, набрав код уничтожения на приборе, прикрепленном к его рукаву, выбросил комбинезон из окна.

– Бинго! – услышал Бен ободряющий голос из центра, который на этот раз он проигнорировал своим молчанием.

Теперь нужно было решить, отдавать ли капсулу с информацией о замерах агенту-транспортеру, после чего в сложившихся обстоятельствах– нападения на его квартиру в Баку и появления новых лиц в операции – Бен не дал бы и гроша за свою жизнь. Или поторговаться до того, пока он не получит четкого разъяснения от Руди о той неразберихе, которая царит в центре? «И почему не Гендель транспортер, а кто-то еще?» – не мог понять Бен. Другой вопрос, терзавший его, был о необходимости использования именно капсулы для доставки информации и по какой причине нельзя было переслать данные через защищенный канал спутниковой связи. Объяснением этому могло служить то, что Руди или Хауфман, по всей видимости, хотели обеспечить только единоличный доступ к информации, не допуская к нему коллег-конкурентов, возможно, из-за каких-то внутренних межведомственных интриг и конфликтов. Потому и сам чип с информацией был запрограммирован так, что мог быть прочитан только на одном специальном компьютере посредством уникальной программы. Мысли Бена грозили взорвать его голову; он не желал становиться жертвой на заклание в непрекращающихся разборках между различными ведомствами и отделами Агентства. В пустыне наступало утро. Вдали, словно за гранью реальности, забрезжил свет нового дня. «Если бы не темень ночи, солнце никого бы не удивило своею яркостью и важностью», – пытался отвлечь себя Бен. Для передачи чипа оставалось все меньше времени, но до этого еще нужно было выбраться из бескрайней степи. Пришло время будить Олжаса, чтобы быть готовым к неожиданным встречам с дежурившими по периметру полигона военными. Издавая угрожающие звуки, старый грузовичок продолжал мужественно переносить тяготы бездорожья. Главарь от тряски и болтанки стал постепенно приходить в себя.