Текст книги "Чёрный плащ немецкого господина"

Майя покачала головой.

– Но почему нет? – он обнял ее за плечи и потерся щекой о меховую опушку ее капюшона.

Она осторожно высвободилась из объятий.

– По-моему, ты в юности насмотрелся плохих фильмов. Давай не будем портить поездку подобными разговорами.

Он не мог понять, почему это могло испортить поездку.

Майя вздохнула и посмотрела на него чуть ли не с жалостью.

– Я думала, что мы уже навсегда закрыли эту тему. Загс, печать на бумажке… Почему бы не следовать простому правилу: пока нам хорошо, мы вместе. Надоели друг другу – до свидания. И делить имущество со скандалами не придется. Оставим все как есть. Нам не по двадцать лет. Ничего в своей жизни я менять не собираюсь. Даже если бы захотела, – она вздохнула, – уже не смогла бы.

Его романтическое настроение сразу куда-то испарилось.

Он приблизился к стеклянной стене кабины. Перед ним простирался огромный семимиллионный город. Нагромождение зданий до самого горизонта, а внизу несла свои свинцовые воды к проливу Темза, и отсчитывали время быстротекущей жизни часы на башне со странным названием Биг Бен…

Если трезво смотреть на вещи, Майя права. Что может быть лучше свободы? Он еще ничего не видел, мало где бывал в своей жизни.

Они спустились вниз, вышли из кабинки и направились по набережной вдоль реки. Внимание его привлекли какие-то скульптурные группы. Он подошел ближе.

Внезапно его охватило странное волнение. Часы… Табличка. Да это же Сальвадор Дали!

– Ну, Сальвадор, ну, Дали, – рассмеялась Майя. – У тебя такой вид, как будто ты встретил родственника.

И в самом деле, чего он так разволновался? О Дали он ничего бы и не знал, если бы один из благодарных учеников не привез из загранкомандировки и не подарил его матери роскошный альбом с биографией и репродукциями знаменитого испанского сюрреалиста. За то, что хорошо учила его немецкому. Мать собирала книги по искусству. В те времена любое художественное издание было большой редкостью, а уж такое – просто роскошь по тем временам.

Больше о том, чтобы официально оформить свои отношения, они не говорили. Он дал себе слово никогда не касаться этой темы. Лежа в одиночестве перед бубнящим что-то по-английски телевизором – Майя отправилась на деловую встречу, ради которой, собственно, и приехала в Англию, прихватив попутно и его, чтобы не скучно было, – и, вспоминая разговор в кабинке над Лондоном, ничего, кроме досады не испытывал. Майя права, надо быть современнее. Разве ему плохо? Да он счастлив! Счастлив, как никогда! Был он так счастлив, когда был женат? Он даже фыркнул, вспомнив свою семейную жизнь. Но все-таки, что-то ныло, саднило в глубине души. Его, как ни крути, снова отвергли. И, может быть, именно из-за этого ощущения путешествие не доставило той радости, которая просто пронизывала его во время их первой совместной поездки в Ялту.

18

– Неделю меня не будет, – сказал Неверский. – Проследи, чтобы рабочие закончили сборку. Там ведь совсем немного осталось?

– Немного, – кивнул Павел. – А ты опять в Сибирь?

– Да нет. Устал я, – вздохнул Неверский. – Замотался. Хочу немного развеяться. Надо выпасть из этой рутины хотя бы на несколько дней. Хочу слетать в Париж.

– С Элеонорой? – спросил и тут же пожалел о своем вопросе Павел.

Еще истолкует неправильно.

– 

С чего это? – удивился Неверский. – Мы давно порознь отдыхаем. Каждый когда хочет и где хочет.

И с кем хочет, так и чесался язык добавить. Знает или не знает, что Павел несколько раз в его отсутствие побывал-таки у него в гостях? Скорее всего, знает, не может быть, чтобы прислуга не донесла. Их четверо в доме работает, если считать и садовника. Знает… но молчит. И хорошо. Потому что все эти встречи в прошлом, конец этим тайным свиданиям. Он чувствовал, что виноват перед Неверским. Слабость проявил. Не устоял. И кто бы устоял, когда на тебя так откровенно вешаются?

В субботу Неверский улетел в Париж.

И в тот же вечер позвонила Элеонора и пригласила «на чай». Он был не в настроении снова и снова объяснять ей, что все между ними кончено, просто сослался на то, что очень занят. Ну, приходи в воскресенье, в любое время, никого, кроме меня в доме не будет.

– Видимо, мне придется работать и в воскресенье.

– Работать, – насмешливо протянула она. – Ну, ну, работай. А шеф, как ты знаешь, отдыхать отправился. Угадай, с кем он там сейчас проводит время?

И положила трубку.

Похолодев, он тут же позвонил в магазин. Чтобы услышать то, о чем уже почти наверняка знал – Майя в Париже. «Отбирает новый товар, – сказал нежный девичий голос. – Приходите на следующей неделе».

Казалось невероятным, что она могла с ним так поступить. После новогодних праздников, проведенных вместе, после Ялты, после поездки в Лондон ему казалось, что отношения между ними стали устойчивыми, казалось, он ей нравится. И вот, пожалуйста. Как удар ножом в спину. Впрочем, впрочем, чего еще он мог ожидать от такой женщины? Майя была независима и непредсказуема. Она то звонила ему по три раза на день, то вдруг исчезала на несколько дней, и найти ее не представлялось возможным. Телефоны не отвечали, а девушки из магазинов говорили, что хозяйка уехала за товаром. Она уезжала за этим товаром то в Париж, то в Рим, то в Москву, почти никогда не ставя его об этом в известность. Причем отъезды ее, как и приезды, были внезапны. Конечно же, что ездила она туда не сама! И он только сейчас это понял. Друзей и знакомых у нее целый город. И мужиков среди них немало. Не только он, и, наверное, не только Неверский сопровождали ее в этих «деловых» поездках. То-то она так боролась за свою независимость, не под каким предлогом не желая себя связывать. Развлекается. Он мерил нервными шагами пространство кабинета, рвал в клочья наброски чертежей и листы чистой бумаги и швырял на пол. Сучка! Стерва! Да откровенно развратная Элеонора рядом с ней просто ангел.

Поостынь, поостынь, сказал себе, в конце концов, сам себе, когда прошла первая, жгучая волна ревности и обиды. В конце концов, кто он такой, чтобы требовать у нее отчета, где и с кем она проводила время, когда не стояла за прилавком или не была с ним? Это ее жизнь, и она вправе делать с ней все, что захочет.

Промаявшись без сна в ночь с субботы на воскресенье, он принял решение принимать ее такой, какая она есть. Пользоваться ею, как она пользовалась им. И не предъявлять никаких ультиматумов. Потому что ей невозможно было поставить условие «все или ничего». Но звонить он ей первым не будет. Позвонит она, отлично, не позвонит, ну, что ж, значит, пришел конец этой романтической истории. Ладно, переживем. Работы полно. Целиком погрузиться в работу – вот выход. Японцы, что ли, считают, что нет лучшего средства отвлечься от неприятностей.

Он и погрузился. Проект нового аппарата для лечения вен требовал внимания. Все воскресенье он над ним просидел. В понедельник мотался по городу, выискивая мастеров, которые могли бы сделать кое-какие детали. Во вторник отправился в Вершанск на военный завод, где работал его институтский приятель, который обещал помочь с деталями серийного производства. Вернулся в пятницу утром, сразу же собрал техников и сборщиков, чтобы в десятый раз все обсудить. Конечно, только Неверский мог принять окончательное решение, запускать ли прибор в производство. Но он, Павел, должен был подготовить все материалы, предварительные расчеты. Ошибиться нельзя – деньги большие вкладывались.

К концу недели он выдохся. Так набегался, так устал, что больше не думал ни о Майе, ни о приборах, а только о том, как быстрее добраться домой и залечь в кровать на все выходные.

А когда залег, снова нахлынуло. Ну и повороты судьбы. Может быть, все-таки позвонить? Как-никак выходные, и два этих дня нужно как-то прожить. Да, пожалуй, лучше позвонить, чем сидеть в неведении и мучить себя разными домыслами. Но скорее всего, ее еще и в городе нет. Гуляет. Зачем ей он, простой инженер, когда вокруг увиваются куда более толстые кошельки? Да, так оно и есть. Свободная женщина! Нет, не будет он звонить. Пусть себе гуляет с Неверским или кем-то еще по разным там Елисейским полям. А ему и так хорошо. Обходился он раньше без Майи, будет обходиться и впредь. Кто она вообще такая, чтобы терять из-за нее голову? Без пяти минут бабушка! Непонятно, с чего это он так на ней зациклился, когда вокруг полно молодых, интересных женщин. Вон, в плановом отделе такие красотки сидят. И, как ни странно, он производит на них впечатление. Теперь, когда у него и работа хорошая, и зарплата, он может позволить себе сам выбирать. Но почему-то не хотелось идти знакомиться с девушками из планового. Нам всегда хочется того, чего у нас нет. Вот нет у него Майи и он снова чувствует себя брошенным и униженным и оскорбленным. Быстро же он надоел ей. И то, что целую неделю не звонил, ей только на руку. Если вдруг она снова обратит на него внимание, на его упреки будет отговорка, а чего, сам мол, не звонил, если я была тебе нужна? Но скорее всего, все уже закончилось. Также неожиданно, как и началось. Кем он был для нее? Очередной игрушкой, которая быстро надоела. В молодости не догуляла, работа, семья, дети за подол держали. Наверстывает упущенное.

Но если Майя относится к нему как к игрушке, она для него тоже, не больше, чем просто игрушка. Никаких обязательств? Отлично! Что ж, он тоже свободен. Абсолютно свободен. У него, между прочим, тоже своя личная жизнь имеется. Своя территория, куда посторонним вход воспрещен. И чем скорее он о ней забудет, тем лучше. Такие, как Майя, выедают душу, не давая ничего взамен. Странно, что ему стали нравиться стервы. В молодости все больше нравились девушки правильные, всякие там морально устойчивые отличницы, а тут – на тебе, зацепило… А пошла она! В самом деле, что произошло-то? Ну, встретились, ну, разбежались. Взрослые люди.

Интересно, есть ли дома что-нибудь выпить?

Долго не мог уснуть. А когда уснул мысли его, странным образом, перекинулись в его сон. Отчетливо виделась Эйфелева Башня, какая-то французская площадь с фонтаном, рядом с которым целовались Неверский и Майя… «Ты просто не знаешь, на что она способна, – сказала, появляясь неизвестно откуда, Элеонора, – Майя хочет тебя погубить, но я ей этого не позволю. Я спасу тебя». Элеонора тянет его за руку. Нет, он не пойдет с Элеонорой. Она наговаривает на Майю, потому что завидует ей. Вся эта путаница в отношениях… Странное дело, чем больше плохого выявляется в Майе, тем больнее ее терять. Что делать, если она такая вот, ему и нравиться?

На следующее утро проснулся рано и в самом дурном расположении духа. В надо проветриться, кровь разогнать, выбросить из головы ненужные мысли. Вообще, нужно научиться управлять своими чувствами, нельзя давать воли эмоциям. Спортом, что ли, каким заняться? Как говориться, в здоровом теле здоровый дух. Хорошо бы в бассейн походить, поплавать. В детстве он очень любил плавать. Да, надо купить газету, посмотреть, где и какие есть спортивные секции. Их сейчас много развелось в самых неожиданных местах.

Но так никуда и не пошел. На улице выл ветер, было страшно холодно, а потому, выпив чаю, он снова завалился на диван, укрылся пледом и смотрел футбольный матч. А когда тот закончился, смотрел научно-популярный фильм о жизни акул, потом какой-то детектив. Потом уснул, сказывалась тяжелая рабочая неделя. Проснулся в четыре часа, чтобы обнаружить, что голоден, а холодильник пуст. Тут уж, холодно, не холодно, а надо идти в магазин, закупить на выходные продуктов. Сварил пельмени, а поев, снова залег на диван перед включенным телевизором и смотрел все подряд, вплоть до самых поздних, ночных программ, пока не забылся, не провалился в сон перед включенным телеэкраном.

Воскресенье прошло также – дома. Он как будто вернулся в то время, когда работал сторожем. Вот также спал по полдня. Скорее бы на работу.

С понедельника снова попал в водоворот неотложных дел. Обложившись чертежами, допоздна делал расчеты, ругался в цехах с рабочими, опять ездил по фирмам, просил, убеждал то одного, то другого сделать то и это. И тупо ноющая в душе день и ночь обида как-то постепенно притупилась, а через несколько дней и вообще рассосалась, оставив после себя только легкий след. Думать о себе, заниматься своими душевными травмами было некогда. Целыми днями крутясь на заводе, он с удивлением обнаружил, что к его словам все больше прислушиваются, и даже старые, опытные инженеры и техники приходят посоветоваться по самым разным вопросам, иногда совсем не связанным с тем, что он делал. И еще одно очень удивляло – все стали называть его по имени-отчеству. Всю жизнь был Пашкой, ну, Павлом иногда величали, а вот так, по имени-отчеству только здесь и стали называть. Работа, вот его дом, пришло вдруг в голову в один из перекуров, работа и есть смысл его жизни, главный стержень, а все остальное всего лишь приложение к главному. В том числе и женщины.

А потому, когда сразу по возвращении Неверский, вызвал его к себе, он не испытывал к нему никаких враждебных чувств. Шеф выглядел отдохнувшим и даже, как будто, слегка загорел. В салоне каком-нибудь торчал под ультрафиолетовой лампой, это у них, у богатеньких буратин, сейчас модно, насмешливо отметил про себя Павел, раскладывая на столе документы. Крутясь в кресле туда-сюда, Неверский внимательно выслушал его отчет и остался доволен.

– Да ты прямо на глазах растешь! Надо подумать о повышении в должности, – на мгновение задумался. – Есть у меня одна мысль… но об этом потом. Я должен обдумать.

А сейчас – Неверский откашлялся, – сейчас нужно снова съездить в командировку.

Павел приподнял брови.

– Опять за лекарствами? И куда на этот раз?

– Да туда же – в Вену.

Это было некстати. Павел нахмурился. Они только-только начали пробную сборку. Поездка наверняка выбьет его из колеи. Хотя… с другой стороны – отчего не прокатиться за казенный счет? Всего три-четыре дня каких-то. Погода, правда, гнусная. Но в Вене, наверное, хорошо, там климат мягче. Он вдруг отчетливо увидел, как сидит в маленьком уютном кафе и пьет кофе с булочками, а напротив… нет, не Майя, а красивая белокурая девушка с голубыми глазами и ослепительной улыбкой.

– Это в последний раз, – неожиданно просительным голосом произнес Неверский, видимо, неправильно истолковав его молчание. – Просто некого послать, один болеет, другой в отъезде. Я и сам опять уезжаю в Новосибирск, там наметились некоторые проблемы. Кто с корабля на бал, а мне, вот, с бала на корабль…

Ясно, из Парижей да в дыру. Яснее некуда.

– Согласен. – В самом деле, надо ловить приятные моменты. Работа не убежит, а командировка в Европу вполне может оказаться последней. – И когда?

– Вообще-то, вчера, – слабо улыбнулся Неверский. – Но я сам только что об этом узнал. Машины выедут послезавтра. Ну, а ты полетишь, когда они на месте будут.

Из-за предстоящей поездки работы еще прибавилось. Даже в обеденный перерыв он теперь никуда не ходил. Вот и сегодня так засиделся, что забыл пообедать. Когда оторвался от бумаг, было уже около пяти вечера. Позвонил вниз курьеру, попросил купить в «Макдональдсе» и принести ему пару гамбургеров. В ожидании включил электрочайник, сделал себе кофе и развернул купленную утром газету объявлений. Пришла пора заняться квартирным вопросом. Вяло полистал страницы.

«Страстная тигрица»… в который раз наткнулся на объявление. И ощутил знакомый холодок, пробежавший по коже. Страстная тигрица. Профессиональная проститутка. Дорогая, наверное. Проституток в его прошлой жизни еще не было. А что? Почему бы и не взглянуть, что это такое? Почему бы и не развлечься? Он столько работал в последнее время, что заслужил этот маленький подарок. А СПИД? – предостерег внутренний голос. Опасно, все-таки, с ними связываться. Но, в конце концов, он ведь не в притон какой-то прямо сейчас едет… просто сделает звонок по телефону. Ну, а там видно будет. Хмыкнув, подвинул газету поближе и набрал напечатанный мелким шрифтом номер.

– Алло? Я вас слушаю.

Голос «тигрицы» ему понравился. Нежный девичий голосок. Явно не в преклонных годах, тигрица. Почему-то заволновался. Как будто не звонил, а уже к ней в номер входил.

– В ресторане «Парис»? – переспросил неожиданным басом. – Отлично.

Настроение резко пошло вверх, то ли от того, что обозначилось внезапное свидание, то ли от того, что к кофе подоспел «биг мак».

«Парис» располагался в некотором отдалении от центра, но по слухам, помимо того, что там здорово готовили, там была совершенно особенная атмосфера. Говорят, что официанты там все красавцы, один в один, под два метра, и что еду они разносят чуть ли не полуголые, и с венками на головах. Прямо Греция! Павел не смог сдержать улыбки, представив себе эту картину. Ресторан очень дорогой, ну и хрен с ними, с деньгами, зачем их зарабатывать, если не тратить? И если ему обещают сказочную ночь, отчего не устроить себе и сказочный вечер? Гулять – так гулять, произнес он вслух любимую Васькину присказку. Вспомнив о Ваське, поморщился как от зубной боли. Его до сих пор не выпустили. Некрасиво, конечно, с Васькой получилось, но с другой стороны, тот сам виноват. Хочешь пить, – пей, твое личное дело, гробь свою жизнь, но зачем издеваться над женой? И соседи здесь причем, их-то чего будоражить? И потом, он же не знал, что Ваське дадут срок за злостное сопротивление милиции! Он помотал головой, пытаясь отделаться от воспоминаний о Ваське и его проблемах – хватит о неприятном.

Еще немного полистал страницы, читая разные объявления, а потом отложил газету в сторону и задумался. Да, пришла пора менять адрес. Чтобы жить хорошо, нужно жить в хорошем районе, среди людей, которые не будут вваливаться к тебе, как к себе, в любое время суток, чтобы одолжить того-сего по-соседски, не будут с любопытством пялиться на женщин, которых ты приглашает в гости. И глупых расспросов не будет. Для его новой жизни нужна новая квартира. Неверский должность новую пообещал, намекнул, что зарплата соответственно вырастет, почему и в самом деле, не сменить прописку? Конечно, он жил в своей квартире с самого рождения, но это совсем не значит, что он хотел бы и закончить в ней свои дни. Жизнь, несмотря ни на что, продолжается, и надо жить – желательно хорошо. Впрочем, пока это только прожекты, а сейчас… он посмотрел на часы. Сейчас ему нужно торопиться, чтобы успеть принять душ и переодеться перед встречей со «страстной тигрицей». Аккуратно сложил бумаги, запер сейф, и вызвал по телефону такси, чего еще никогда не делал.

– Остановись по пути у какого-нибудь банкомата.

– Будет сделано, – с готовностью откликнулся шофер и притормозил у банка.

Неверский ввел начисление зарплаты на карточки, а нужны были наличные. Может быть, в таком ресторане, как «Парис» за обед можно было бы и карточкой расплатиться, но с дамой… С дамой – только наличными. Страстная тигрица. Губы сами собой расплылись в глупой улыбке, которую, как ни старался, не мог согнать с лица. В наилучшем расположении духа проехал центр, и машина уже была около «Париса», когда зазвонил мобильный.

Он взглянул на экран. Майя.

Не прошло, как говорится, и месяца, как объявилась.

– Ты как, не скучал? А я только что прилетела, – сообщила радостным голосом.

Неверский, получается, раньше вернулся из Парижа. И в сибирский филиал тут же умотал. Туда поехал без Майи. Ей стало скучно, и она вспомнила о нем, бедном инженере и позвонила – в самый неподходящий момент. Появилась на горизонте, радуйся! Он и будет радоваться, только не с ней.

– Ты что молчишь?

Она еще и удивляется!

– А что я должен сказать? – враждебно поинтересовался он.

– И почему мы обиделись?

Он деланно рассмеялся.

– С чего ты взяла, что мы обиделись? Просто работаю.

– Я тоже работаю. Но может быть, сделаем перерыв? Встретимся, поговорим.

– Что, совсем не с кем и словом перемолвиться? – ядовито поинтересовался он.

– Не хами. И ладно дуться, – примирительно произнесла Майя. – Я такой ужин приготовила – пальчики оближешь. Если купишь по пути хорошего вина, вообще все будет супер.

Она, как всегда командовала. Но сегодня он не собирался менять своих планов, только потому, что она вспомнила о нем. Он не мальчик по вызову.

– Извини, сегодня никак не получится. Свидание у меня. В ресторане «Парис».

Майя тут же отключилась. И отлично, угрюмо пробормотал он. И отлично. Теперь, когда жизнь повернулась к нему лицом, он тоже хотел выбирать сам – что ему делать, когда и с кем.

Конечно же, сведения о полуголых официантах и венках оказались полной бредятиной. Официанты были вполне обычные, хотя и действительно высокие и красивые. Но атмосфера в зале и вправду была какая-то необычная, наверное, из-за особого освещения. И сам зал с белым мраморным полом, белыми колоннами и очень высоким потолком и статуями в стеновых нишах действительно отдаленно смахивал на древнегреческий храм. Посредине зала тихо журчал фонтан с цветной подсветкой.

Пустоту зала разбавляли несколько мужчин кавказской национальности, да молодая парочка за столиком в углу. Он сел за колонной, так, чтобы видеть входящих, и открыл принесенное официантом меню. И хотя он готов был к тому, что здесь все недешево, цены впечатляли. Ладно, не каждый день он посещает злачные места. Интересно, чем питаются страстные тигрицы? Он взглянул на часы – почти восемь. В зал вошла еще одна пара. Потом метрдотель усадил в угол у окна большая компанию. Семь минут девятого. “Тигрица” явно опаздывала. Снова подошел официант, и Павел попросил принести коньяк – для разминки. На небольшом подиуме у фонтана появились музыканты – певица начала что-то петь. Двадцать минут опоздания – много даже для “тигрицы”. А может быть, он стал жертвой розыгрыша? Впрочем, чего это он заволновался? Даже если и так, никто никогда об этом не узнает. Он был сама осторожность – ничего о себе не сказал и звонил не из дома. Впрочем, “тигрица” оказалась дамой деликатной и лишних вопросов по телефону не задавала, от него никаких опознавательных знаков не требовала. Сама предложила прийти с розой, чтобы, значит, он ее узнал. «Я буду с красной розой». Фразу явно из американского фильма позаимствовала. Ладно, ну не придет, значит, не придет, вздохнул он. Дешевле ужин обойдется. Что тут в меню самое-самое? Пытаясь отвлечься, погрузился в изучение наименований, а когда снова поднял глаза, у входа в зал стояла яркая элегантная девушка с розой в руках. Пришла! С бьющимся сердцем Павел начал было подниматься и тут же быстро сел на место. Было такое ощущение, что его вдруг ударили мешком по голове. Потому что никакой тигрицы он не увидел. А увидел свою соседку. Нервно оглядываясь, у дверей стояла Тамара – девчонка из второго подъезда, с третьего этажа. Страстная тигрица! Удивление сменилось возмущением. Соплячка, чем занимается! Вот какие теперь институты! Зачем ей учиться? Зря мать платит за институт. Знает ли Татьяна об ее похождениях? Скорее всего, что нет. Может быть, поставить в известность? Но как ей сказать о таком? Она сразу спросит, а ты откуда знаешь, зачем Тамара пошла в этот ресторан? Может быть, там у нее с мальчиком свидание! И вообще, скажет, нечего за чужими детьми следить. Своих нарожай, вырасти, да и командуй ими. Но не оставить же все как есть. Что бы он сделал, обнаружив, что его дочь занимается такими вещами? Если бы, конечно, у него была дочь. В самом деле, что можно с ними сделать, с этими взрослыми детьми, которые живут совсем не так, как хочется родителям?

И что ему сейчас делать? Встать и прогнать ее домой? Она в ответ может и послать его подальше. Они, молодые, сейчас быстрые на язык. Да и кто он такой, чтобы указывать ей, что делать, и разъяснять, что такое хорошо и что такое плохо? Совсем посторонний дядька, пусть и сосед. К тому же, именно он позвал ее сюда, пусть она этого и не знает. Значит, он и такие, как он, и провоцируют девчонок заниматься этим… Черт, голова кругом!

– Уже решили, что будете заказывать? – рядом снова возник официант.

– У вас, что, здесь и несовершеннолетние проститутки работают? – раздраженно поинтересовался Павел, не ответив на вопрос.

– Какие еще проститутки? – возмутился официант.

– Да, вон, соседка моя стоит, – Павел кивнул в сторону ярко накрашенной Тамары, которая все еще нерешительно переминалась с ноги на ногу у входа. – Вроде бы у вас приличное заведение.

Официант пробормотав что-то невразумительное, исчез. Через несколько секунд к выходу, как на крыльях пронеслась толстая дама на высоченных каблуках, и, подхватив под руку Тамару, быстренько вывела ее из зала.

Павел ужинать не стал. У него пропал аппетит. Вечер был испорчен.

Заплатив за выпитый коньяк, вышел из зала и, получив свой плащ, постоял у окна в холле. Немного поразмыслив, достал мобильник и нерешительно набрал знакомый номер. Если попросить прощения, может быть, Майя и разрешит ему приехать.

– А как же свидание в ресторане «Парис»? – ядовито поинтересовалась она. – Или дама не пришла?

– Да не было никакой дамы, – соврал он. – Это я так… не обижайся.

– А я и не обижаюсь, – рассмеялась Майя. – Я вообще не умею обижаться.

Еще как умеешь. Ничуть не меньше, чем я, подумал он, но, конечно же, сказал совсем другое. Что все эти дни думал только о ней, это было правдой. Что умирал от ревности. И это было сущей правдой. Где она была? С кем? И почему отключила телефон? Почему не позвонила, не сказала, что уезжает?

– Глупый, – вздохнула Майя. – Я работала. Попробуй-ка, обегай за три дня с десяток ателье и фабрик, да еще показы надо было не пропустить.

И он мгновенно забыл обо всех своих тяжелых подозрениях, поверил ей, потому что хотел верить. И ведь действительно, очень непросто быть владелицей самых престижных в городе магазинов. Надо шевелиться, иначе конкуренты в два счета сожрут. И вообще, он настроился на праздник, а раз так, вечер следовало завершить достойно. А что могло быть лучше вечера проведенного с Майей?

Он поехал к ней домой.

19

В кабинет заглянула Наташа и удивленно сообщила:.

– Павел Сергеевич, вам жена звонит. Соединить?

Изумленный Павел поднял голову.

– Жена?!

Наташа пожала плечами.

– Она так сказала.

Озадаченный Павел приблизился к телефону.

– Слушаю.

Это и в самом деле была жена – бывшая. Ленка.

– Слушай, что это за фокусы такие? – грозно начала она. – С чего это ты решил, что имеешь право продавать квартиру?

Началось. Впрочем, к нападению он был готов. Раньше, возможно, растерялся бы. А скорее, даже не решился бы даже такое предложить. Продать квартиру! Ленка умела быть грозной, особенно, когда отстаивала свое, кровное. В такие минуты с ней лучше было не связываться. Но это было раньше. Сейчас он с некоторым удивлением обнаружил, что говорит с ней с полным внутренним спокойствием.

– Разумеется, имею. Эту квартиру, между прочим, именно я получил. Так что, как минимум, половина жилплощади моя, и сейчас я хочу свою долю продать. Мне все равно, кто ее купит. Можешь и ты ее купить, если хочешь.

– Я? У тебя? – вскипела Ленка. – Да ни за что! Покупать собственную квартиру!

– Понятно, у тебя такого желания нет, – констатировал он. – Я так и думал. В таком случае, остается только продажа. Стоимость жилплощади в центре довольно высокая, так что, если квартиру продать, тебе из твоей половины ее стоимости хватит денег, чтобы купить однокомнатную квартиру в каком-нибудь менее престижном месте.

Из трубки донесся гневный клекот.

– Я только что сделала ремонт!

– Вот и отлично – дороже продадим.

Он сам себе удивлялся, своему тону, каким говорил с Еленой. Раньше бы никак не осмелился, зная ее характер. Но – то было раньше.

– И не мечтай! – крикнула она. – Я согласия на продажу не дам! Все! Разговор закончен!

Этот разговор, может быть, и закончен. Но делу уже дан ход, и он своего добьется. Ему нужны деньги, и он их получит. Никому не собирается их дарить, а меньше всего Ленке. Эта квартира, по большому счету вообще должна принадлежать только ему, поскольку получил ее он, как молодой специалист. Как инженер предприятия, которое в те времена процветало настолько, что смогло построить для своих сотрудников отличный каменный дом в самом центре города. Квартира хотя и была маленькой, стоила сейчас дорого. Центр стремительно дорожал. Если ее продать и разделить полученную сумму пополам, никто не пострадает. Он на свои деньги купит машину, а Ленка однокомнатную, а то и двухкомнатную, квартирку в каком-нибудь спальном районе на окраине.

Не успел выйти в коридор, как телефонный звонок прозвенел снова. Он вернулся, наверняка зная, что это опять Ленка. И не ошибся.

– У меня есть знакомый адвокат, и я прямо сейчас поеду к нему, – сварливо пригрозила она. – Повторяю, я своего согласия на продажу не дам.

Он был готов к такому повороту.

– Действуй. В таком случае, пока суд будет рассматривать наше дело, я сдам свою часть квартиры. Так что будь добра, к началу декабря освободи одну из комнат. Мне нужны деньги.

Ленка стала отступать.

В ее голосе прорезались жалобные нотки.

– Но у тебя же есть квартира! И намного больше этой. Имей же совесть! Мы же договорились, что эта квартира останется мне!

– Я тебе ничего такого не обещал, – холодно ответил он. – И с какой стати я должен тебе что-то дарить? Я сделал бы это только в одном случае, если бы у нас были дети.

Ленка снова бросила трубку. О детях, наверное, не надо было. Хотя в том, что у них не было детей, не он виноват. Он сколько раз предлагал, но Елене эта мысль никогда не нравилась. Это потеря свободы на долгие годы, твердила. И потом, где растить ребенка – в этой коммуналке (тогда они жили в общежитии для молодых специалистов)? Сначала нужно получить квартиру. Получили. После чего появились новые аргументы: у нас никаких сбережений, а дети – это масса расходов. Потом они копили на мебель. Ленке хотелось купить итальянский гарнитур из натурального дерева. Потом находились всякие иные причины. А потом его должность сократили. После чего вопрос о ребенке отпал сам собой. Другие начались разговоры.

Увольняют в первую очередь кого? – наскакивала Елена. И сама же отвечала: того, кто полный ноль или такой, как ты, растяпа, неспособный за себя постоять. Нолем он не был – вон, сколько грамот в шкафу. Но вот чего-то там выбивать и требовать тогда не умел, это верно. А в тот момент это было и бессмысленно – в течение нескольких месяцев на завод не поступало никаких заказов на «изделия», и волна увольнений лишила должности не одного его. Да, соглашалась Ленка, не ты один пострадал. Но лишь последний идиот, тут же ядовито добавляла, потеряв место инженера, согласится пойти работать сторожем. Это же временно, отбивался он. Завод еще станет на ноги. Не станет! – парировала она. Другие времена! Ну, оправдывался он, я поработаю немного, пока не найду новую работу. Ты ничего не найдешь со своим характером, кричала она, потому что ты лох и растяпа! Это другие зря времени не теряют!