Текст книги "Городские истории"

– С вами закончили.

Клиент открывает глаза, сосредоточенно вглядывается в свое отображение в зеркале. Поворачивает голову направо, налево. Я собираюсь предложить ему зеркало для обозрения моей работы сзади, просто так, для хохмы. Клиент возрастной, и он только делает вид, что тщательно проверяет мою работу. На самом деле клиент мне доверяет как мастеру, а сиюминутные манипуляции для пущей важности. Наталья, видя, что клиент уходит, лебедем выплывает из своего царства и павой проходит мимо нас. Здоровается с легким поклоном. Важный дядечка мгновенно реагирует:

– Вас не было видно, я потому и не просил чаю… Как ваше настроение?

– Ваше посещение всегда его поднимает…

Рука клиента достает портмоне.

– Я невежда… Пришел без презента… Порадуйте себя чем-нибудь.

Сколько он дал ей, я не вижу. Сердце мое в который раз сморщилось от чего-то. Неужели я ревную? Наталья провожает клиента до двери. На выходе он загораживает ее своим телом явно для того, чтобы пощупать.

– Наталья!

Возня у двери прекращается, и клиент чинно выходит из парикмахерской.

– И чего тебе?

– Вас щупали, как новогоднего зажаренного поросенка…

– Да хоть как корову в стойле! Результат все равно есть!

Она юркнула в свою каморку. Через мгновение слышится шлепок об пол. Наталья уронила сумку, доставая кошелек, чтобы положить в него еще одну денежную купюру. Делаю три широких шага и заглядываю в ее царство. Хотел сказать все, что о ней думаю по этому поводу, но осекся. Наталья встретила меня сверкающим взором. Подпрыгнула и повисла на мне.

– Куплю себе шторы новые! Даже знаю уже, какие шторы куплю. Давно ими любуюсь, да цена кусачая, – она чмокает меня в щеку и кладет голову на грудь. – А потом ты придешь ко мне, и они тебе обязательно понравятся. Правда?

– Правда…

– Сядем мы с тобой друг против друга и забудем про всех этих дядечек. Наговоримся по душам… Да?

– Да… Он тебя щупал?

Наталья отпускает мою шею. Одергивает кофточку на себе.

– Что, собственно, ты хочешь услышать в ответ?

– Конечно «нет»!

– Неправильный ответ.

– Ясно.

Я гордо удаляюсь.

Начинаю исполнять Натальины обязанности. Сдуваю с кресла и стола феном на пол волосы. Включаю пылесос. Все это сопровождается грохочущими звуками. Стучу, кидаю, двигаю… Краем глаза вижу, что Наталья наблюдает за мной. Стоит совсем рядом, словно провинившаяся девочка. Даже тронула меня рукой, но я сделал вид, что не заметил ее порыва.

– Ты сегодня как из будущего прилетел.

Взвесьте эту фразу! Вот как мне себя вести, что сказать на это высказывание?

– Может, пояснишь?

– Я тут как-то представляла тебя своим мужем. Раз ты сейчас не мой муж, значит, ты в будущем еще…

Сколько ей лет? Тридцать два, три… Вроде взрослая женщина уже… Лицо спокойное. Хохмы не предвидится. Чего она несет?

– В твоих представлениях мы уже переспали с тобой?

Ах, если бы она ответила «да», мне было бы что сказать! Например, у нас это было так пресно и ординарно, что не запомнилось совсем. Но она сказала «нет». Короткое «нет», и ушла в свое царство. Я сосчитал до десяти, подышал глубоко. Мириться все равно надо.

– Шторы какого цвета? – задал я вопрос в пространство и затаил дыхание. Очень уж хотелось есть.

И полилась женская речь молочными реками! После детального описания штор лицо ее улыбалось, руки готовили мне еду, варили кофе, поджаривали тосты. Виноград мылся и промокался полотенцем.

– Иди за стол. Мне надо вынести поднос, а ты в дверях стоишь.

Я крутнулся и в два прыжка оказался за стойкой.

И молочные реки потекли дальше.

Что же это получается? Как много женщинам надо! И как мало им надо. Я жевал и добрел. Даже попробовал представить себе эти шторы. Как мужику мало надо! Фу… Как мы похожи!

Наталья салфеткой стряхнула с моих брюк крошки. Стукнула, а не стряхнула. Неожиданно, я вам скажу, и больно. Я дернулся и сморщился.

– Прости!

– Конечно, прощаю…

Женский смех покатился по парикмахерской.

– Я уж думала, у тебя его совсем нет. Одно отверстие для нужды…

Я остолбенел? Что это? Кто-то из моих «бывших» раскритиковал меня? Такого не может быть! Возмущение мое было настолько велико, что я швырнул на пол чашку. Чашка коротко звякнула, разлетевшись в разные стороны на кусочки. Из-за дивана выскочил кот, про которого мы все забыли, и метнулся в Натальино царство. Наталья ринулась в свою каморку. Мое сознание работало, как калькулятор. Я высчитывал, выискивал среди своих знакомых обиженную на меня или забытую мною до такой степени, что она посмела отзываться обо мне так нелестно. Из Натальиной каморки раздалось шипение и мяуканье, затем донеслось женское жалобное «ой-ой-ой». Чтобы не взорваться и потушить внутри себя гнев вперемешку со страхом, вышел на улицу. Холодный воздух сразу привел меня в нормальное состояние. С холодным рассудком стал перебирать в памяти своих «бывших» и вдруг понял, что последняя из них исчезла в самом начале лета. Не без моего, конечно, желания, но и она к тому времени «неглубоко ко мне дышала». Сейчас зима. Скоро Новый год. Разрыв неприличный! Я шел вдоль домов в потоке замерзших людей. Стал сам ощущать холод через ткань куртки. Плохо без шарфа. Плохо без шапки. Разворачиваюсь, чтобы идти назад. У стены дома стоит раздетая синяя от холода Наталья, в туфельках на мокром снегу. Прохожие толкают ее и рассматривают. У меня столбняк. Срываюсь с места, на ходу снимая куртку.

– Какая теплая… – Шевелит женщина синими губами. Я гоню ее, как козу с пастбища, назад, в парикмахерскую.

– Прости меня…

– Ты парикмахерскую закрыла?

– Нет. Прости меня…

– Ты бросила открытую парикмахерскую?

– Нет. Прости меня…

– Что значит твое «нет»?

– Там Гордей. Прости меня…

Дальше мы идем молча.

На ступеньках она поскользнулась и буквально ввалилась в открытую дверь парикмахерской. В промокших туфлях, мужской куртке, посиневшая, с распухшим носом и красными глазами, она предстает перед взором очередного клиента.

– Наталья! Спокойно! Я с вами. – Крутой парень, затянутый в кожу с металлическими цепями и цепочками, клепками и замками, раскачиваясь, пошел нам навстречу.

– Объяснитесь, – опустив подбородок на грудь, прорычал мне клиент.

Так, в моей собственной парикмахерской ухажеры Натальи «катят на меня бочку». Кто он такой?! Я расправил плечи и смело посмотрел на кожаного самурая.

– Вы находитесь на частной территории. И смею заметить, столь изысканное приветствие, вами мне оказанное, вовсе не подходит для сегодняшнего случая. Здесь мой дом, и вы в нем гость.

– Сейчас как по башке твоей стукну и, как гвоздь, забью тебя в твой собственный пол.

Возможно, что это и произошло бы, да Наталья метнулась к байкеру со словами:

– Серый Волк, он ни в чем не виноват!

Со своего места поднялся и встал рядом со мной Гордей.

Байкер стал успокаиваться. Руки Натальи лежали у него на груди. Меж отворотов рубашки клубились седые вперемежку с темными волосы. Какая гадость! Меня всего передернуло.

– Не смей вешаться на его шею в рабочее время! – заорал я и получил мягкий шлепок по заду от Гордея.

– Приди в себя, мастер…

Я посмотрел в родное лицо друга. Как вовремя он вернулся! Наталья отпрыгнула от клиента на приличное расстояние. Я перевоплотился в мастера.

– Добрый день. Это вы записаны на половину второго? На плетение косичек с крупным бисером… Бисер цвета металлик. – Я сделал вид, что заглядываю в блокнот для записей.

– Это я. Вы уж простите меня, переоценил ситуацию.

Куртка в моих руках. Ничего себе трофей! Как же он ее носит? Я не стал вешать ее на плечики, не выдержат. Посмотрел на дверь в Натальино царство. Там все безмолвствовало. Интересно, что с котом? Плетение косичек, да еще с бусинами – работа мне по вкусу. Впрочем, мне нравится все, что я делаю. Клиента я укладываю в полном смысле этого слова. Сам усаживаюсь в кресло. Появляются руки Натальи. Здесь нужна ее помощь. Я благодарю руки, я принимаю помощь от них, я прошу руки о чем-либо, но не дотрагиваюсь до них и не поднимаю глаз на свою помощницу.

– Котик спит, – она пытается заговорить со мной, – носик хвостом накрыл.

– К морозу, – произносит клиент металлическим голосом.

Он полулежит и полудремлет. Любое его шевеление сопровождается металлическим перезвоном. Я никак не комментирую слова Натальи. Краем глаза вижу, как Гордей зашел в Натальино царство и вынес из него полный поднос. Через короткое время дверь моей парикмахерской хлопает за ним.

– Даже не попрощался! Значит, неголодный из гостей вернулся, – озлился я. – А почему не забрали кота?! – вслух ужаснулся я. – Если оставить его ночевать, он же нагадит здесь.

– Не знаю, – провинившимся голосом говорит Наталья.

– Давайте я заберу, подальше высажу, – гогочет клиент.

Я смотрю на его огромное кожаное тело, огромные сапоги на толстой подошве, и у меня возникает желание распилить его на части бензопилой. С невероятным шумом и грохотом, с завыванием и дымом. Как они и любят.

Наталья трогательно трется носом о мое плечо. Ну наконец-таки. В ответ бодаю ее головой.

– Если он написает, я все уберу, и пахнуть не будет. Обещаю.

– Это на сегодняшнюю ночь. Что дальше?

– Давайте я заберу, подальше высажу! – снова загоготал клиент.

– Это вы уже предлагали, – вежливо говорю я.

– Да? Надо придумать еще что-то… Здорово плетете! У корней не тянет. Прошлый раз был не у вас, так измучался, пока не отросли.

– Такое бывает, – мягко поддерживаю беседу, как будто разговариваю с конем-тяжеловесом в стойле и резкое или громкое слово может сорвать его с места.

– Красивый? Кот красивый?

– Да кто ж его видел!

– Это как же? Кот есть, а вы его не видели.

– Серый Волк, он потерялся, исхудал, извалялся весь по подвалам. Не разобрать, – объяснила Наталья клиенту.

– Бедолага! Я думал, зажравшийся котяра, гадит по углам вместо благодарности… Тогда я заберу.

– Вы это серьезно? – осведомился я.

– Я всегда серьезен.

– В знак благодарности я не возьму с вас денег.

– Этого не надо… Добро не оплачивается.

Мне стало немного стыдно за себя.

Клиент залежался, устал без движения, потому громко вставал, громко расплачивался. В моих ушах гремел его голос. Было невыносимо – виски как будто сдавили невидимые щипцы.

– Пошли со мной, мешок от волынки!

Задние ноги кота и хвост взметнулись у меня перед лицом, и кота засунули за пазуху. У байкера появилась левая грудь. Я вздохнул.

– Спасибо вам большое.

За окном ночь, а всего шесть часов. Хочется домой. Не хочется разговаривать с Натальей и выяснять что-то. А что, собственно, произошло? Ах да! Да пошло оно все… Нормальное рабочее настроение превыше всего. Я оборачиваюсь к Наталье.

– Чего желаете в качестве подарка к Новому году?

– Шторы повесь.

– Давай это поручим Гордею. Вторая попытка!

– Придешь на них посмотреть.

– Третья попытка…

– Тогда – хлебопечка.

– Это еще зачем?

– Попробуешь, за уши не оттащишь!

– От хлеба? Можно я дам денег?

– Нельзя… Это не подарок!

– Да не знаю я ничего про них! Ты хоть марку скажи, название…

– Скажу.

Наталья выносит полотенце, в которое был завернут кот. Довольно грязное оно стало. Выходит из парикмахерской и вытряхивает его. Бросает в корзину. Моет руки.

– Думаешь, мы правильно поступили?

– Разве были другие предложения?

– И людей, кроме нас, никого не было, чтобы их сделать. Мы с тобой не добрые люди, – изрекает Наталья и делает скорбное лицо.

– Неправда. У меня паучок живет. Наталья! На сегодня хватит с меня твоего бичевания! Мы чуть не поссорились.

– Смотри, пирожки! Какие красивые! Как бутафорские!

Наталья летит к стойке, на которой стоит поднос, и на нем громоздятся горкой пирожки. Блестящие и рыжие. Желтком смазанные, как мама делала.

– А пахнут как! – Наталья обнюхивает поднос со всех сторон, даже вертит его. – Откуда взялись?

Я пожимаю плечами и вспоминаю выход Гордея из царства Натальи с подносом.

– Я ставлю чай и – по домам!

– Согласен.

Неожиданно заходит Гордей. Морозный воздух неприятно холодит мои уставшие ноги. Друг весь пропитан зимой, как сиропом. Ставит передо мной новую рамку с фотографией моего паука.

– Спасибо. Удружил. И прости.

Мне действительно приятно. Все сегодняшние перипетии вылетели из головы.

– Чьи пирожки?

– Ее. Сама пекла.

– Да брось!

– Да сам видел!

– Она готовит?

– Еще как! Все может. Даже мясной рулет. Сам отрезал для тебя. Кстати… Мотыль можно пауку давать. У ее подруги муж увлекается ими. Достоверная информация.

– Где взять?

– На базаре или в «Хищнике». Это сеть магазинов для охотников и рыболовов. Хранить в холодильнике.

Наталья чмокнула Гордея в щеку и стала расставлять наши чашки, сливки, сахар.

– Превращусь с вами в Шрэка. – Она уселась на стул. Колготки дали стрелку от сегодняшней ее беготни за мной по улице. Мне это понравилось.

– Зеленой станешь?

– Потолстею.

– Будем тебя в кровать класть между собой и греться.

Руки Натальи повисли над сахарницей.

– Вы спите вместе?

– Нет. Спим мы врозь. Никогда не засну с кем-то в одной кровати.

Гордей светился внутренним светом.

Пирожки были на славу. В парикмахерской наступила тишина. Они были такие вкусные, что мы ели, ели и ели. Гордей принес из холодильника кусок рулета. Аромат от него шел божественный! Пришло время второй чашки чая уже без пирожков и рулета.

– Чего же она такая тоненькая при такой готовке? – возмутилась Наталья.

– Кость тонкая, – пояснил Гордей.

– Знаю я эту тонкую кость! В девках как тростинки, а в сорок лет – гром-бабы.

– Бывает. С ней такого не произойдет.

– Конечно, не произойдет! Они живут мало.

– Кто они? – встревожился Гордей.

– Эти всякие… И кто сменил пол.

Глаза Гордея спрятались за бровями. Он думал.

– Точно. Я читала о них.

– Перестань, Наталья. Тут все профессионалы делали. Неужто не предупредили бы?

– Ага! Им только деньги грести!

– А тебе нет!

– Я не гребу… Ты мне платишь. Остальные от щедрот своих презентуют. Им покрасоваться хочется.

Голова Гордея стала торчком.

– Вы почему кота не забрали? – спросил я, чтобы вывести Гордея из этого состояния.

– Кота? Ей нельзя общаться с бездомными животными. У них аденовирус и герпес. Никак нельзя! Муж готов оплатить нахождение его в приюте. Завтра приедут за ним и заберут.

– Поздно! Мы отдали его в добрые руки. Серый Волк его унес. А тебе об этом сам муж сказал?

– Сам. Что такого? Мы люди… Общались.

– Какой он?

– Заботливый очень. Добрый. Спокойный. Только забота его и доброта другими осуществляется. Не им… Он занят.

– Ты смотри, ей об этом не говори!

– Да она сама мне об этом сказала.

– О! Уже жалится на мужа чужому мужику.

– Так. По домам, – прервал я их беседу, беспокоясь, что ничего хорошего она не принесет.

Наталья бежит выключать свет в парикмахерской.

Сейчас мы сядем на диван, вытянем ноги и несколько минут посидим в темноте, рассматривая в окно, как на огромном экране, прохожих. Мы делаем это почти каждый день. Вдвоем или втроем. Бывают дни без этого. Как правило, это пустые дни, когда я не полностью загружен работой.

Гордей тяжело вздохнул. Я посмотрел на него. Наверняка он заметил это. Дома попробую расспросить его. Скосил глаза на свою помощницу. Дала мне она сегодня жару! Что удивительно, зла на нее нет совсем. Я тоже стал смотреть на движущиеся фигуры за окном. Сейчас их не так много. Днем люди, что муравьи. Снуют туда-сюда. Сейчас идут спокойнее, размереннее. Несут что-то. Молодежи становится больше. Сглазил! Появилась старушка. Чистенькая вся такая. Вещи старинные на ней, но нестарые. Сидят так ладненько. Пуховый ажурный шарф вокруг шеи. Такой же берет и рукавички. Так здорово! Почему нынешние девчонки не носят такого? Ее заинтересовало наше дерево. Она, как и многие, потрогала листочек и отдернула руку. Наверное, думала, что ударит током. Запрокинула голову, разглядывая что-то в ночном небе. В московском небе редко можно увидеть звезды во всем их величии. От этого обвисшая кожа на ее лице расправилась, и пред нами стояла уже молодая женщина.

– Прелесть какая! – прошептала Наталья. – Даже в старости можно быть красивой.

Что-то в который уже раз сегодня вытолкнуло меня с дивана. Я выскочил на улицу.

– Простите… Добрый вечер! Можно мне задать вам вопрос? Женщина опустила голову и снова стала милой старушкой.

– Пожалуйста… Но вы раздеты, молодой человек! Это опасно.

– Не страшно! Скажите, где я могу купить такой же комплект, как у вас? Берет, шарф и рукавички. Он так красив! Вы так красивы в нем!

– Для любимой?

– Да, – не задумываясь, ответил я. – Такие вещи хочется купить только любимым.

Старушка прищурилась.

– Вы удивительно милый и правильный для нашего времени молодой человек. Идите в помещение. Я завтра занесу вам телефон моей приятельницы. Она из Урюпинска. Есть такой городок на реке Хопер. Козы там пуховые. Всю жизнь вяжет. Идите. Замерзнете! Я вас не обману.

Срываюсь с места от очередного толчка в сердце и целую старушке руку. Прямо в пуховую рукавичку. Не потому что она ответила мне согласием. Просто так захотелось.

– Что это там вытворял?

Гордей застегивал замок на куртке.

– То, что ты вытворял сегодня в других местах и с другим человеком.

У обоих у нас холодеет затылок. Мы оба слышим тихое попискивание Натальи. Начинается!

– Что уставились? Не хочу быть старенькой и одинокой… А вот носить такой берет и шапочку с рукавичками не отказалась бы. Как в старину одевались! Какие уютные вещи были! Из экономии купила короткую шубку, а проку от нее нет никакого. Только деньги все потратила. А сколько собирала! А выгляжу в ней как пацанка, наверное. Если бы ты не добавил, может, и совсем не купила.

– Если тебе холодно, купи пуховик. В шубке в ресторан будешь ездить на такси или в кино. – Гордей говорил серьезно, поэтому это звучало обидно.

– В какой ресторан? Ты сам когда туда водил женщину? Вон Лизка твоя обзвонилась, а ты с получеловеком возишься. Нормальные девушки тебе не нужны.

– Она нуждается в моем внимании. Никак ей без меня сейчас, – монотонно отвечает ей Гордей. И мне кажется, что сегодняшний день никогда не закончится.

– Пока дождешься приглашения в ресторан, так я из этой шубки вырасту. – Наталья замолкает.

– Растут люди до двадцати пяти лет. Не перекладывай свои проблемы на нас.

– Ты решил, что я напрашиваюсь в ресторан?!

– Ничего я не решил. Злая ты сегодня.

Последние три слова стали решающими. Женщина сдулась вся, как воздушный шарик, скрестила руки на груди и перестала дышать. Все! Конец! Сейчас будет истерика… А почему я ее держу подле себя? Надо об этом подумать перед сном. А почему подле меня Гордей столько лет? Значит, так надо.

– Заткнитесь и послушайте меня! Я вас люблю. Сильно… – прокричал я так, как если бы звал Наталью с улицы.

– Мы тоже тебя любим… – в два голоса проговорили сидящие на диване и переглянулись.

Магическое действие оказывают вот такие изречения. Вы попробуйте так сделать. Получите кучу положительных эмоций.

Мы вывалились из парикмахерской, громко смеясь над новым анекдотом Гордея. Наталья спешит к обочине дороги ловить такси. Я смотрю на ее короткую шубку. Она права! Как-то совсем по-девичьи она смотрится в ней.

– Наталья! Пошли ко мне…

– Зачем?

– Зачем люди ходят в гости друг к другу?

– Соглашайся, Наталья! Мы паука тебе покажем.

– Тогда не пойду.

– Ну не будем показывать.

И вот мы уже втроем месим снежную жижу во дворе моего дома.

– Ты что ощущаешь в лифте? – спрашиваю я Наталью. – Гордей ощущает яму под собой.

– Запахи.

Мы замерли и стали незаметно принюхиваться.

– Да не ваши! Чужие… Вы родненькие! К вам я принюхалась давно.

– Наталья! Ты привередливая. Потому и одна, – покачал бровями Гордей.

– А то вы в паре живете!

Двери лифта распахнулись.

– Все-таки как здорово, когда такие высокие потолки в доме!

– Ребята! Мы любим друг друга. Давайте не забывать об этом и спрячем жало на языке.

Я открыл свою дверь и затолкал гостей в квартиру. Гордей, как всегда, не снимая куртки, достал шерстяные носки и стал передвигаться по моей квартире с их помощью. Через несколько минут их уже надевала Наталья.

– Как весело! – Она проехала мимо меня к двери ванной комнаты. – Что у тебя нового?

– Коврик у двери твой…

– Ой, и правда мой!

– Что будем делать?

– Я борща хочу, – раздался голос Гордея из кухни.

– Ты только что ел. И, наверное, в гостях тебя голодом не морили! – посетовала Наталья.

– Борща там не было.

– Ешь на здоровье! Я не хочу, как и Наталья.

– Я один не буду.

– Мы с тобой посидим. Фруктами похрустим. Да, Наталья?

Мне нравилось, что моя квартира наполнена людскими голосами, что мой дом кому-то сейчас нужен, что в нем есть вкусная еда, женщина ходит из комнаты в комнату.

– Это ваза напольная, а у тебя она на окне стоит… И пустая.

Женщина о чем-то думала, рассматривая вазу на окне. Я и сам замечал, что она слишком большая для подоконника, а что с ней делать – не знал.

– Я что-нибудь придумаю, – пообещала Наталья.

– Да уж… Смотри не забудь.

Запах борща повел нас в кухню.

– Наливать? – Обернулся к нам Гордей, держа половник в руках.

Наталья стала раскладывать веером по тарелке ломти отрубного хлеба. До этого он лежал на ней кучкой. Два огурчика порезала тонкими палочками и уложила их елочкой. Помидорчики черри разрезала пополам и уложила шапочкой над елочкой. Получился красный цветок на зеленом стебле. Блюдо было плоское. Нашла же она его! Выходит, оно у меня было. Гордей посмотрел и оценил ее творчество.

– Можно я добавлю?

– Дерзни, – тряхнула хвостом волос Наталья.

Гордей повесил зубчики очищенного чеснока на кончики огурчиков. Получилось весело. Это веселье принесло нам аппетит.

– Наливай! – велела Наталья и тут же передумала: – Нет! Я сама. Тебе тоже налью. – Она строго посмотрела на меня. Как хозяйка.

– Куда я от вас денусь! Только утром не заставляй есть борщ.

– Ты оставляешь меня ночевать?

– А ты не согласная?!

Как и полагается женщине, она ответила:

– Я подумаю.

– Ешь давай! Думальщица! Кто тебя отпустит в такой ветер?! Он еще сильнее стал.

Наталья опустила лицо и зарделась. Так ей была приятна мужская забота.

– Со стрелкой на чулках, – добавил я.

Женщина как и не сидела за столом. Вскочила и ну себя рассматривать и так, и эдак!

– Почему не сказал? – надула губы.

– Так ты себя полдня прекрасно чувствовала, а так дергалась бы.

– Не глупая я. У меня всегда лежит запас в парикмахерской.

– Прости! Я не знал.

Правда, неглупая. И симпатичная. Я ел борщ, что удивительно, не через силу. Куда-то подевались во мне пирожки, совсем недавно съеденные. Посыпанное крупной солью овощное творение было быстро разобрано по деталям.

– Жаль, что ты еще не растолстела, а то бы мы положили тебя между собой в кровать. – Гордей мне подмигивает и обнимает Наталью.

Та сторонится его и вежливо спрашивает:

– Расскажи нам, как она живет, чем интересуется эта женщина? Что вы делали весь день?

– Ты правильно назвала ее. Она женщина, что бы там с ней ни делали. Готовит вкусно, крючком вяжет такие вещи, глаз не оторвать! Прислугой руководит так, что те готовы ей руки целовать. Конюшня своя. Лебеди белые и черные плавают на пруду. Пруд искусственный. Дом с улицы выглядит просто, а зайдешь внутрь, дух захватывает от великолепия всякого.

– Муж… – подсказывает Наталья.

– Сами знаете кто. Серьезен. Как только видит ее, встает. Видно, что рад. Страшно… Ко мне – с уважением. Кажется, все.

– А ты?

– Что я? Я тоже к нему с уважением.

– Я не об этом! Что ты ждешь от ваших отношений?

– Ничего не жду. Я нужен ей.

– Ты видишь в ней женщину, – подводит итог разговора Наталья.

– Конечно! Стал бы я так печься о ней да печалиться.

Я уже говорил вам, что у друга моего словарный запас раза в три больше, чем мой.

Наталью трогают такие редкие искренние слова, она кладет Гордею на плечо голову и запевает:

 
Может, радость твоя недалека,
Да не знаю, ее ли ты ждешь,
Что ж ты бродишь всю ночь одиноко,
Что ж ты девушкам спать не даешь…
 

Зимнее окно на кухне прекрасно. Ночь за ним, а шторы раздвинуты как можно шире. Смотришь, как в квадрат Малевича, и знаешь, что там сейчас холодно, и от этого становится еще теплее и уютнее в своем доме.

– Как ее зовут? – задаю я вопрос.

– Не знаю. – Гордей начинает пыхтеть. Это говорит о том, что задета неприятная для него тема. – Сам диву даюсь. Разве так можно! Она говорит, что никак не придумает себе имя.

– Тогда как звали?

– Тоже не говорит. Говорит, что той ее уже нет, значит, и как звали, знать не обязательно.

– Как страшно! Грех-то какой! Прошлым именем она, наверное, крещеная была. Теперь снова надо будет креститься.

– Не знаю я, – Гордей отвернул лицо к окну.

– Говорил я тебе! Поезжай в свою тайгу! Снимков сколько интересных бы привез. А так отпуск насмарку пошел.

Я стал убирать со стола посуду.

– Я сегодня за хозяйку, – пропела Наталья и встала к мойке.

Сел и стал разглядывать ее. Так она и домыла посуду под моим пристальным взглядом. Гордей вскакивает и несется в коридор. Возвращается с крохотной коробочкой в руках. В такие коробочки еще соевый соус наливают к роллам навынос.

– Мотыль… – радостно сообщает он.

– Пошли паука кормить.

Наталья тут же поджала одну ногу.

– Без меня! И закройте тщательно то, в чем он живет.

– У нас мужская компания. Мы все живем свободно, – объясняет ей Гордей.

Наталья начинает делать из стула насест.

– Это несправедливо ко мне. Я не смогу у вас уснуть. Я не смогу пользоваться туалетом. Я вообще ходить по квартире перестану. Принеси мне сапожки и вызови такси. Платить будешь ты.

Нормальная женская реакция, но снимать Наталью с насеста все равно надо.

– Давай мы сначала его тебе покажем, а потом будем вызывать такси. Вставай и пошли.

– Принести его нельзя?

– Нельзя. Обычный паук. Он сидит в своей паутине. Не рвать же нам ее.

– Он обычный паук? Ты так зарос паутиной? За что ты домработнице платишь деньги?

Я поднял Наталью с места. Она дышала мне в спину, так мы и дошли до моей кровати. Я перестал ощущать ее дыхание и обернулся. Забыв про все на свете, женщина разглядывала спальню. Я подождал немного и тронул ее за руку.

– Ой! Где? – всполошилась она.

Я зажег торшер.

– Какой красивый! Можно подумать, что живешь с женщиной. Сам покупал? – Наталья провела пальцем по стеклярусной бахроме абажура. Бахрома нежно зазвенела.

Мне никак не удавалось сосредоточить внимание женщины на пауке.

– Как тебе наш паучок? – спросил Гордей до входа в комнату.

В руках он держал коробочку с мотылем и зубочистку. Мы наклонились над тумбочкой. Наталья повертела блюдо из оникса с яблоками из оникса и тоже нагнулась. Паучок по паутине побежал навстречу нашим лицам. Остановился и поднялся на лапках.

– Фу! На фотографии посолидней будет.

– Так мы его откормим.

В центр паутины падает крошечный червячок ярко-красного цвета.

– Смотреть противно! – Наталья оставила нас и пошла бродить по комнате. Открыла дверцы шкафа-купе.

– Как у женщины!

– Так у меня женщина всем этим и занимается.

– Я не ревную, – пропела Наталья и села на кровать, предварительно откинув край покрывала. Не глядя в мою сторону, спросила уже после: – Можно? – И, раскинув руки, словно крылья большой птицы, плюхнулась спиной на кровать. Замерла, оценивая качество матраса. – Хорошо-то как…

– Вот тут и будешь спать.

– Правда?!

– А мы с Гордеем найдем себе место не хуже.

Затем, как хорошая и тренированная команда, мы по очереди приняли водные процедуры и с ногами забрались на диван, посмотреть и послушать новости по телевизору. При этом тихо переговаривались.

– Ты бы перестал опекать Лисенка… – попросил я друга.

– Ты бы видел, с каким холодным осуждением на нее все смотрят.

– Я тоже осуждаю ее. Ты тоже осуждал ее.

Наталья вытянула ноги и положила их на мои и Гордея. Гордей прикрыл их краем пледа.

– Ты же проявил жалость и заботу к заблудшему коту. Невесть какой поступок, но ты изменил его судьбу в лучшую сторону. – Гордей смело смотрит мне в лицо.

– Ты судьбу Лисенка никак не изменишь. Уже все свершилось. Теперь только последствия.

– Но кто-то должен быть рядом с ней! Она выбрала меня, и ей со мной легче заходить в публичные места. Она сама говорила… Она смеется, когда я рядом. Муж даже отметил это…

Я качаю головой.

– С ней должен быть только тот, кто хотел все это, для кого она сотворила над собой все это. Не занимай его место.

– Хватит вам! Не стоит она того! – подала голос Наталья.

– Стоит! Она смелая и безрассудная, как Жанна д'Арк. Ты бы смогла такое совершить для любимого?!

Наталья, посмотрев на Гордея, руками запахнула халат у самого горла. Старательно закрыла колени полами халата. Смешная! Завтра же будет выставлять их на общее обозрение в парикмахерской.

– Тебе сегодня Лиза звонила. У нее нет крыши над головой. Вкалывает на трех работах. Вот кому нужна твоя забота по-настоящему. И я не отрицаю того факта, что в ней нуждается и Лисенок… Все, что произошло с Лисенком, было сделано не ради тебя, и не ты должен водить ее за руку в первые дни ее новой жизни.

– Я понял. Вы сговорились. И ты специально позвал Наталью ночевать.

– Вот тут ты ошибаешься, Гордей. Я не могу полностью сформулировать причину моего приглашения, но оно произошло по внутреннему моему желанию, возможно, даже против меня самого.

Замороченная фраза! Я сразу это понял по лицам друзей.

– Теперь ты обижаешь Наталью, как я Лизу.

Тело Натальи стало приобретать вертикальное положение. Теперь она, как Гордей, строго держала голову и не ворочала ею.

– Давайте все успокоимся, – я чувствовал, как меня окутывает вялая безразличность ко всему происходящему.

Наталья встала в позу, символизирующую ее гордость, – одна нога выставлена вперед, руки скрещены.

– Господи! Да что с вами такое? Вы чувствуете только себя и кого-то! А как же я? Я есть в вашей жизни сегодня?!

Я оглядел Наталью снизу вверх.

– Наверное, уйти хочешь?

Та отвернулась и подошла к окну. Было ощущение, как будто это я там стою. Закрыл глаза и увидел картинку, которую вижу каждый раз, подходя туда. Сейчас там верхушки обледенелых деревьев, освещенные светом из окна. Картинка будет меняться в зависимости от времени года и погоды. Я встал и ушел в спальню. Разделся и лег. Какой холодной показалась мне кровать! Пришла мысль встать и надеть спортивный костюм. Делать этого не стал. Пару раз включил торшер на короткое время, посмотреть, что делает паучок. А те двое – свободные люди! Могут уйти, могут остаться! По-моему, никто никого не обижал. А к словам прицепиться может каждый… Закрыл глаза. В глазах стали кружиться светлые разводы. Верный признак того, что скоро засну. В комнату зашел Гордей и начал осторожно укладываться. По-другому и быть не должно! О Наталье узнаю завтра. Ишь, тюлень, спиной прижимается!