Текст книги "Касьяниха"

Шалопаи

В начальной школе был у нас такой паренек, Толька Сизов, со мной жил на одной улице через дом. Он вечно обижал девчонок. Но как-то договорились мы с девчонками ему отомстить. Пришли к нему домой, я вызвала его на улицу. Он подошел к нам, ничего не подозревая. А мы взяли его за руки – за ноги, раскачали и как бросили на землю!

– Ой, что вы делаете?! – запричитала его мать, выйдя вслед за сыном. – Потроха-то все вытрясете!

Мы засмеялись и ответили ей:

– Пусть будет беспотрошным. А если хоть еще раз кого-нибудь обидит, мы его еще не так тряхнем.

С той поры он больше не обижал ни одну девчонку, а вот кличка «беспотрошный» за ним зацепилась крепко.

Уже я училась в институте и приехала домой на каникулы. Приехал и Анатолий. Такой весь франт из себя. Увидев его, я закричала:

– Привет, беспотрошный!

Он сконфузился и проворчал:

– Ну, ты чего? Я же взрослый уже. Может, как в детстве…

Я не дала ему договорить:

– Что, на один горшок приглашаешь присесть?

Когда мы были совсем маленькими, он часто бывал у нас и говорил, что я его невеста. Я сяду на горшок, а он смотрит. Потом помогает попу мне вытереть.

– Ну что ты! Я же хотел дружить с тобой…

– Дружить? Не смеши.

Тут он начал хвастаться, как он живет. И что-то между делом обмолвился:

– А я даже американский язык знаю.

– Американский? Американский… Да американцы на английском языке разговаривают.

– Ну, подумаешь. Ошибся немного. Что, шибко грамотная?

– Ну, шибко, не шибко, но уж это-то знаю.

Пришлось бедному Толе от меня ретироваться. Больше мы с ним не виделись.

А в 5—6 классах, когда мы учились, вся школа боялась Леньки Шалаева. Стоило ему появиться в коридоре, все бежали, сломя голову, врассыпную.

Когда мы еще ходили в санаторный детский садик за рекой, он с мальчишками нашел сладкие корешки, похожие на белую морковку. Мальчишкам он дал только попробовать, а все остальное съел сам. У них начался приступ сумасшествия. Дружков откачали, а его – нет. Это же была белена! Он долго лечился в сумасшедшем доме. Но потом его выписали. Вроде все ничего. Но временами на него находило.

Мама, узнав про Леньку, сказала мне:

– Когда он побежит за всеми, ты не беги. Он тебя не тронет. Ведь зверь бежит только за движущейся мишенью.

И вот, когда очередной раз безумный Ленька выскочил в коридор, я зажмурила глаза, сжалась в комочек и ждала удара, замирая от ужаса. Ленька добежал до меня, остановился как вкопанный:

– Ты чего не бежишь? Не боишься?

– Нет, – едва слышно пролепетала я.

С той поры он никогда меня не трогал, а я и не убегала.

Позднее у него на лбу начали появляться наросты. Ему удалят нарост, растет другой, с другой стороны. Взрослым его определили в психушку и больше его не выпускали. Он стал буйным и опасным для общества. Так он и умер в больнице.

Наш десятый

В десятом классе был сначала выпускной кулинаров (мы занимались кулинарией в Доме пионеров). Были приглашены представители власти города. Мы решили, что раз будет много взрослых гостей, купили вина. Напекли тортов, наготовили вкусностей. Но в последний момент классный руководитель категорически запретила спиртное. Мальчишки решили вино обратно не сдавать. Во время вечера пацаны удалились в класс. Затем по одному возвращались, шептали что-то девчонкам. А надо сказать, что мы были очень дружным классом.

Учительница заметила, что «дети» возвращаются веселенькими. Она подсела ко мне и стала допытываться. Я отнекивалась, не хотела сдавать ребят. Но когда пошла я, та решила за мной проследить. Только мальчишки налили мне вина, как вошла учительница. Она была возмущена нашим поведением.

– Вы же сначала разрешили! Нам что, теперь вон выливать?

Учительница, к нашему изумлению, молча удалилась.

В десятом классе приехала к нам учительница физики Нина Морогина. Мы все по уши втрескались в нее. А в конце года она уезжала на Дальний Восток, так как выходила замуж. Мы решили на последнем ее уроке сходить сфотографироваться. Мы полагали, что на урок успеем, но прозвенел звонок, и на свой урок химии в наш класс пришла учительница Колесникова Мария Алексеевна. Это была уважаемая учительница, много лет отдавшая школе. Увидев пустой класс, она упала без сознания и на «скорой» попала в больницу с сердечным приступом. Да, класс вскоре пришел, но химии уже не было. Я проболтала весь урок со своим любимым учителем.

А на другой день на педсовете решали вопрос о нашем классе. Мальчишки, узнав, о чем пойдет речь на педсовете, заявились всем составом и потребовали их тоже наказать.

Наказали-то только двоих: секретаря комсомольской группы класса Ленку Соколову, дочку директора школы, и меня, старосту класса. Нам поставили поведение 4 за четверть!

– Вы должны были удержать класс!

– Мы взрослые. У нас своя голова на плечах! – возмущались мальчишки. Но их не слушали.

Только позже нам кто-то из учителей сказал:

– Да не расстраивайтесь вы так! Это никак не повлияет на аттестат.

И все же мы очень переживали.

Экзамен по физике принимал у нас уже другой учитель. Я его не сдала. Завалила. По закону подлости попался вопрос, который я не знала. И я отказалась отвечать. Сдавала уже осенью. Странно, но сдала легко. Почему я тогда отказалась отвечать? Трудно сказать. Принцип? Но это был урок.

Новый год в 10-м классе мы отмечали в стиле «а-ля Гурченко». Только что вышел в свет фильм «Карнавальная ночь». Все были без ума от Гурченко. Мы шили платья даже на выпускной, как у Гурченко. Ну, и новогодний вечер провели с песнями и танцами из фильма «Карнавальная ночь».

Я и еще несколько одноклассниц исполняли песню «Ой Таня, Таня, Танечка, С ней случай был такой…» У нас были красные юбочки на резиночке и белые кофты с рукавом «фонарик» и воротом «стоечка», как в фильме. Мы пели, танцевали, подражая актерам фильма. Вечер был замечательный. Мы были довольны собой, чувствовали себя артистками.

На выпускной вечер мама пошила мне из белого штапеля платье: юбка – солнце-клеш, рукав – «фонарик», воротничок – «стоечка».

После первой же стирки штапель становился серой тряпкой. Мама покрасила эту тряпку в васильковый цвет, и я еще носила свое выпускное платье пару лет.

Сам выпускной почему-то не запомнила.

Дружба

В 10-м классе к нам пришел новый мальчик. Розовощекий, кудрявый, черноглазый красавец Веселов Вовка. Почти все девчата влюбились в него. В первый же день мы пошли с ним вместе. Оказалось, что нам с ним по пути. Жил он на соседней улице, почти за нашим домом. Всю дорогу я ему рассказывала, что в него влюбилась Маринка, наша первая красавица. И вскоре он стал встречаться с Маринкой. Теперь он провожал домой Маринку, хотя ему было вовсе не по пути.

Сидел он позади меня и постоянно что-то тыкал в спину, о чем-то спрашивал. Как-то я пришла в Люсином платье, вернее уже Тамарином. Платье из светло-зеленой шерсти, пошитое в талию, с длинным отложенным воротничком. Я не дышала. Так мне нравилось платье!

А тут Вовка что-то опять стал тыкать меня в спину и хотел, видимо, рассмешить.

– Смотри…

Он накрыл промокашкой чернильницу и ткнул туда пальцем. Чернильница оказалась полной, и вверх полетели брызги чернил! Огромная клякса попала прямо мне на грудь. Платье было безнадежно испорчено.

– Дурак! – сердито сказала я.

Конечно, я очень расстроилась. Ведь впервые надела такое красивое платье!

Вечером я сложила платье в пакет и пошла к Вовке.

– Это тебе подарок.

Он обрадовался! Когда он вернулся в дом, мать спросила, что он принес.

– Подарок, – ответил он.

Мать открыла пакет и несказанно удивилась. Вовке пришлось объяснить, что это он виноват.

На другой день к нам пришла Вовкина мать и, протянув платье, сухо произнесла:

– Это разве девочка? Что, не могла сама постирать?

– А почему я должна выводить пятно? Кто виноват, пусть и выводит, или покупает новое платье.

Мать ничего не сказала и молча ушла. После этого мы реже стали общаться с этим парнем. С Маринкой он как-то быстро расстался. А вскоре познакомился с Гелькой Воробьевой, что училась в 8-м классе.

В няньках

После 10-го класса меня отправили в няньки в Пушкино по рекомендации учительницы химии Марии Алексеевны. «Семья многодетная, бедная. Дети послушные, трудолюбивые», – такая характеристика была дана мне. Так я оказалась в Пушкино в одной интеллигентной семье. Мне доверили нянчить мальчика девяти месяцев отроду. Бабушка приняла меня приветливо.

– Тебе ничего не надо делать по дому. Варить я сама могу. И запомни: ты член нашей семьи. Наша родственница. Тебя здесь никто не обидит.

И действительно, все в этом доме относились ко мне уважительно и по-доброму. Всем руководила бабушка. Удивительной доброты человек. А как она готовила!

Вскоре от безделья и вкусных обедов я стала полнеть. Раз в неделю мне давали выходной, и я могла бродить по Пушкино, по красивейшему Александровскому парку с его озерами и выгнутыми мостиками. Могла наслаждаться красотой Пушкинского лицея. Временами я ездила к сестрам в Ленинград, и часто бывали мы со старшей сестрой Лилей в Эрмитаже.

С ребенком проблем не было, это было очень спокойное дитя. На руки брать мне его не велели.

– Тяжелый, надорвешься. Пусть играет в кроватке.

Короче, я попала в рай.

У бабули было два сына-близняшки. Но совершенно разные внешне и внутренне. Юра – синеглазый, среднего роста, серьезный мужчина. Это с его сыном я возилась. Брат его, Алик – высокий шатен с волнистыми волосами, балагур. Он вечно подсаживался ко мне и старался меня рассмешить. Иногда по вечерам мы с ним гуляли по городу. Мать отправляла его со мной, чтобы я отдохнула, но чтобы меня никто не обидел. И все же через год я стала проситься домой. Меня попросили побыть еще немного, пока найдут другую няню. Когда же приехала другая няня, мне вдруг стало жаль расставаться с этой замечательной семьей.

Пионерские лагеря

В пионерском лагере мне удалось побывать только после 10-го класса, когда Тамара взяла меня пионервожатой. Сама она была старшей пионервожатой в пионерлагере «Оснополье». К этому времени Томка окончила устюженское педучилище и работала учителем. В Оснополье, где располагался лагерь, было красиво. Кругом леса. Кстати, именно в этом месте и в этих зданиях лагеря в свое время снимался фильм «Свинарка и пастух», чем очень гордились местные жители.

Начальником пионерского лагеря в эти годы был Иван Афанасьевич, физрук средней школы №1 города Устюжны. Замечательный человек. По вечерам мы собирались на планерку, намечали планы на следующий день. Часто мы ходили в походы. Тамара всегда брала и Саньку с Машенькой, хоть они и были еще маленькие.

Как-то пошли мы в поход на несколько дней на реку Кать. Речка не широкая, но очень глубокая. В одном месте был сделан переход – плита переброшена с берега на берег. Эта плита была скрыта водой, и не каждый мог здесь перейти. Мы взяли ребят старшего возраста. Конечно, взяли и Машеньку с Сашкой. А еще была в лагере шестилетняя Танюшка из детдома. Все ее жалели. И на этот раз уступили ее просьбам и захватили с собой. Почти целый день мы шли без отдыха до Кати. Танюшку по очереди несли на руках, временами она бежала с ребятами. Почти у всех, особенно у вожатых, были большие рюкзаки с провизией и палатки для ночлега. Иван Афанасьевич шел первым по переходу, приказав строго следовать за ним по одному. Танюшку взяла на руки одна вожатая. И тут случилось непредвиденное: девушка оступилась и вместе с ребенком рухнула в воду.

– Катька, часы-то намочила!

Та с перепугу бросила девочку и подняла руку с часами вверх.

– Таня тонет! – закричал кто-то.

С обеих берегов мигом, как по команде, бросились в воду все мальчишки и, конечно же, Иван Афанасьевич. Пришлось сделать непредвиденный привал. Разожгли костры, поставили палатки. Развесили все свое мокрое белье. Здесь и заночевали, подкрепившись из запасов в рюкзаках.

И все же мы любили путешествовать по родному краю.

Фантазия у нас била ключом. Чего только мы не выдумывали! Иногда мы ребятам тихо сообщали: утром мы убежим в лес за грибами. Но чтобы никто об этом не знал. Лечь спать пораньше, в одежде, но чтобы воспитатели ничего не заподозрили (хотя об этом договорено все на планерке). Утром на цыпочках выводим отряд из лагеря. А после подъема обнаруживалось, что «пропал отряд». Завтрак отменяется. Все идем на поиски отряда. Конечно, «сбежавший» отряд найти было легко, коль есть договоренность. А потом все вместе собирали грибы на обратном пути. К обеду был грибной суп и жареные грибы! А завтрак был в лесу, ведь мы брали с собой сухой паек.

А как любили ребята «День самоуправления»! Мы прятались на чердаке и подглядывали за детьми, а весь день и мероприятия проводили сами дети, которых мы готовили заранее. Из взрослых в лагере на этот день оставалась только повариха тетя Аня и наш врач «живодер», как мы его называли, так как он работал ветврачом.

Был у нас мальчик Сережа Рябов, маленький, худенький. Тетя Аня его все откармливала. Первые дни тетя Аня варила особенно много, чтобы добавки было много и чтоб ребята наедались. Кормила она всегда нас отменно. Жила она одиноко и всю душу отдавала детям. Так этот Сережа раз съел три первых, два вторых и несколько кружек компота. А кружки пол-литровые! Парню стало плохо. Мы решили подшутить над этим горе-врачом. Привели Сережку, молчим, что его рвет от обжорства. Врач усмотрел заразную болезнь, наложил карантин, а Сережку определил в бокс. Мы втихаря смеялись над «живодером».

А на следующий год Томка поступила в Череповецкий педагогический институт. Но каждый год ездила в этот лагерь старшей вожатой. А через год, то есть в 1960 году, мы с Клавой поступили в институт, и уже каждый год ездили вожатыми в это Оснополье.

А после 3-го курса я уже сама была старшей пионерлагеря в одной из городских школ города Череповца.

В тот год на Кубе произошел переворот. Мы с ребятами провели серию костюмированных праздников: «Куба – любовь моя», театральное шествие под тем же лозунгом. Наш лагерь занял 1-е место.

В школу приехала правительственная делегация. Мы должны были ее встречать. Смотрим, подъехал кортеж автомобилей «Волга». Я должна была вручить цветы какому-то министру. К нам подошли несколько человек. Смотрю, один такой седовласый, импозантный мужчина. Наверное, он и есть министр, – решила я и протянула ему букет. А он так вежливо отодвинул мои руки и глазами показал на молодого. Я и вовсе растерялась и сунула букет между ними:

– Это вам, – робко произнесла я и покраснела до корней волос.

После 4-го курса, когда я уже работала учителем, я согласилась быть старшей вожатой в городском пионерлагере в Устюжне. Мне надо было заработать на свадьбу. Я тогда получила 90 рублей, часть которых и пошли на свадьбу. Но этот год как-то не засел в душе. Видимо, в городском лагере было меньше возможностей для разных фантазий. Не было возможности ходить в походы, на природу: лес, река.

А вот уже в Тольятти, когда я работала в 9-й школе, я ежегодно была начальником летней оздоровительной площадки. Школа была недалеко от леса. И многие мероприятия мы проводили в лесу.

Ребятишки очень любили игры «Найди клад», «Минное поле». Каждый день обязательно было какое-то мероприятие. Когда начинался сезон, учителя спрашивали:

– А Смирнова будет начальником?

– Будет.

– Ну, тогда и мы согласны.

Конечно, почти все мероприятия готовила и проводила я сама. У нас к концу сезона всегда была экономия. На эту экономию мы делали ребятам сладкие подарки.

Должности вожатой, начальника лагеря так и остались моими вторыми должностями на каждое лето.

Комсомольская стройка

В 1958 году окончила школу. Все рвались на всесоюзную комсомольскую стройку БАМ. Мы с Тамарой пошли в райком комсомола и изъявили желание отправиться на БАМ. Но нам предложили потрудиться на благо своей области. У райкома стоял грузовик, и всех желающих отправиться на комсомольскую стройку погрузили туда и отправили на строительство льнозавода, местного комсомольского «БАМа». Неподалеку от льнозавода в деревушке (уже и не помню название) жила то ли хорошая знакомая, то ли какая-то родня. Там мы и устроились жить.

Первый день мы расстилали на просушку снопы льна. Только подвезут воз – мы вдвоем с Томкой раскидаем все и сидим. Остальные сидели весь день. На другой день мы пошли к начальнику и потребовали определить нас на стройку, либо обеспечить как следует льном. В это время зашел каменщик, отрабатывающий 15 суток. Он требовал сменить подсобных рабочих, так как те очень плохо работают. Он из-за них простаивает. А надо сказать, что у мужика было шесть подручных. Начальник посмотрел на нас и, чтобы отвязаться от каменщика, отправил работать нас. Мастер рассердился и решил нам устроить «веселую жизнь». Он требовал подавать на второй этаж по паре кирпичей и немного раствора. То и дело он покрикивал:

– Кирпичику! Растворчика!

А мы смеялись, бегали с носилками кирпича или раствора по трапу и распевали песни. На другой день мастер сказал:

– Да они какие-то ненормальные! Бегают по лесам да песни поют.

Тут уж все начальство и вся стройка выстроились посмотреть на «героинь». А мы же поехали в чем были. Платьице – солнцеклеш… Чуть ветерок – и подол оказывался на голове. А красивого нижнего белья у нас и не бывало. Так, рвань какая-то.

Начальник грозно:

– Почему работают без формы? Выдать немедленно!

А когда узнали, что Тамара уже учительница, тут и вовсе диву дались.

Вечером в клубе были танцы. Мы в тех же нарядах, штапельные платьишки, явились туда. Тамара весь вечер танцевала, шутила и смеялась с одним пареньком. Когда она ушла, все подумали, что это она отбила парня у первой красавицы в деревне. Но вышло все не так. В конце вечера подошел ко мне молодой человек и сказал, что меня ожидают. Это оказался как раз тот паренек, что танцевал с Томкой. Заикаясь, он спросил:

– Можно, я вас провожу?

Я почему-то согласилась. Мы молча шли, держась за руки. По дороге попались качели. Мы долго качались. А потом сбились с дороги и заблудились. Паренек оказался очень застенчивый, да и я в те времена была робкой. Домой добрались под утро. Когда я полезла на свое место через Тамару, она спросила:

– Что, уже утро? Ты встаешь?

Мне пришлось встать, и мы отправились на работу.

Зав. избой-читальней

Вскоре мы покинули стройку. У Тамары – школа, учебный год начинался. Меня по комсомольской путевке отправили в деревню зав. избой-читальней. В те времена после 10-го класса надо было отработать два года, чтобы годы учебы шли потом в стаж. Так я снова оказалась в деревне. Зав. избой-читальней – это было громко сказано. Деревянная изба – местный клуб, и там была маленькая каморка и небольшой книжный шкафчик с десятком книг. Вот и все мое хозяйство.

Меня разместили в небольшой домишко, в котором умерла недавно бабуля. Дали керосиновую лампу для освещения. В домике была всего одна комната, она же и кухня, она же и спальня. Дверь закрывалась на гвоздик, который мог легко вылететь, стоило лишь дернуть двери.

– А ты чего не закрываешь ворота со двора? Ты чего, не боишься?

– А кого мне бояться?

– Да мало ли кто пошутить вздумает.

Но однажды я здорово перепугалась. Сижу поздно вечером, читаю книгу. Вдруг слышу, по чердаку кто-то тяжело так ходит. Спускается по лестнице… Тыкнулся в дверь. У меня волосы поднялись дыбом и внутри все похолодело. И чего я так испугалась? Что? Всю ночь трястись? «Двум смертям не бывать, а одной не миновать», – вспомнилась мамина пословица. Я взяла лампу, тихо открыла крючок и резко толкнула дверь. За дверью завизжала собака. Это она днем спряталась у меня от жары, а ночью пошла во двор и искала выход.

Вскоре мы подружились с местной молодежью. Да и пожилые люди относились ко мне с уважением. Правда, первое время ребята меня проверяли. Надо было мне по библиотечным делам ехать в соседнее село. Я отважилась ехать верхом на лошади. Лошадь мальчишки запрягли смирную, но подпругу не закрепили. Только я отъехала пару километров, вдруг чувствую, я съезжаю с лошади и прямо под брюхо. Когда я упала, та остановилась и замерла.

Вернувшись «домой», я не стала никому жаловаться, ну, а ребята больше не проверяли меня.

Напротив меня жил хулиганистый паренек. Он часто выручал меня. Когда летом мне вновь потребовалось ехать в соседнюю деревню по делам, сосед дал мне свой велосипед. Довольная, я помчалась вперед. Дорога шла через речку. Берега были достаточно крутые. Колея вела прямо к броду. На спуске в узкой колее от телеги ехать было неудобно. Вздумала выпрыгнуть из колеи, приподняв передок. Но ведь я мчалась с горы! Короче, очнулась я уже у реки. Платье на голове, велосипед сверху! Видел бы кто эту картинку. Когда я встала, велосипед был восьмеркой и весь дребезжал. Когда я вечером вернулась, со страхом подошла к соседу:

– Ваня, я велосипед твой сломала.

– Да не волнуйся ты так! Он и так был сломан. Починю.

Как-то весной девчата пригласили вместе отметить 8-е марта. Было очень весело. Мы выпили немного, а вечером я должна быть в клубе, проводила мероприятие. Когда мы шли с гулянки, я была такая пьяная и все время падала лицом в снег. Все смеялись надо мной. Конечно, они привыкли, а я первый раз. Вроде и выпила немного, но с первой же рюмки и опьянела. Дорога шла полем два километра – от сырзавода, где мы гуляли, и до деревни с клубом. Эти два километра я «проползла». Зато когда я пришла в клуб, была совершенно трезвой, нормальной.

Скоро из домика, где я жила, пришлось переехать в другой жилой дом. Дров не было, и топить было нечем. Раз, уже после 8-го марта, я постирала и пошла полоскать белье в пруд неподалеку от сырзавода. В этом пруду рубили лед для «холодильника», где выстаивался сыр. Ночью лед прихватило. И когда я хотела подойти к проруби, лед вокруг подо мной раскололся, и я пошла под воду, но успела тазиком уцепиться за льдину.

Помощи ждать было неоткуда. Кругом ни души. Я изо всех сил налегла на льдину, выставляя тазик вперед, пыталась вырваться из плена. Долго мне этого сделать не удавалось. Лед крошился подо мной, пока я не добралась до льда, который был цельным. Кое-как выкарабкавшись из воды, я бросилась бегом домой. Мороз и ветер брали свое. Странно, но я тогда не заболела. То ли то, что бежала и сразу дома все скинула… Или просто молодость помогла…

Отработав год, я уже собиралась уезжать (я готовилась поступать в институт). В последние дни приехали в деревню молодые шоферы. За мной стал ухаживать паренек. Я впервые влюбилась. Помню огромное ромашковое поле. Красота, глаз не оторвать. Вовка Безнин нарвал целую охапку и подарил мне. Я замирала от счастья.

А в последний день приехала моя подружка детства (жили наискосок на одной улице) Люська Царкина. Вовка очень заметно увлекся красивой девочкой. И домой, когда поехали все, он усадил ее в свою кабинку. Мне пришлось ехать сверху в грузовике с другими ребятами. Друг его, тоже Вовка, но Белковский, как мог, успокаивал меня и развлекал всю дорогу. Это было мое первое разочарование. Я готова была разреветься. Слезы душили меня. Но не могла же я плакать при людях!

В городе я несколько раз встречала «своего» Володю. Но он был пьян, менял девчонок. А потом его призвали в армию. Странно, но из армии мне пришло несколько писем и даже фото. Но почему-то в кумире я разочаровалась. И вскоре перестала ему отвечать на письма.