Текст книги "Дом на колёсах"

– Так, подожди, – остановила поток речи мама, – у меня голова кругом идет. Давай по порядку. Я так понимаю, ты ходила к какой-то колдунье, которая хочет купить твои сны.

– Не колдунье, а эксперту по снам, – вставила я.

– Неважно. Она как-то с помощью гипноза посмотрела твои сны?

– Ну типа того.

– Она же не давала тебе никаких таблеток или снотворного?

– Да нет же, – с досадой ответила я. Вечно родители не на то обращают внимание в рассказе.

– Ну хорошо, успокоила. Так, теперь дальше: ты решила продать все свои знаменитые сны? Серьезно, Анюта? И это все, чтобы мы родили братика?

– Ну да, – смутилась я, – просто я очень хочу кого-то младшего, а ты сказала, что родишь братика, если будет прицеп… – Тут от пережитого волнения голос у меня предательски задрожал, и я замолчала.

– Ты моя хорошая, – сказала мама и обняла меня, – мне и в голову не приходило, что ты так хочешь братика, что готова расстаться со своими чудесными снами. Но к счастью, это и не нужно.

Что она имеет в виду?

– В смысле, не нужно? Так ты не подпишешь? – разочарованно спросила я.

– Конечно же не подпишу, – сказала мама, – я не хочу, чтобы ты продавала свои волшебные сны. Твои сны – это часть твоей уникальной личности, и я категорически против того, чтобы ты их отдавала какой-то Мадам Розе. Тебе, конечно, кажется, что это удачная сделка, но ты даже не представляешь себе, какая это ничтожная сумма в сравнении с твоими сказочными снами. Да и никакие деньги не будут стоить твоих снов!

Мама говорила так убежденно, что я поняла: ее не уговорить. Все пропало.

– Не расстраивайся, Анютик, – сказала мама, гладя меня по голове, – у меня есть новость, которая тебя обрадует.

– Ну в этом я сомневаюсь, – пробурчала я.

– Ты не заметила, что я в последний месяц немного необычно себя веду? – Я растерялась: ну заметила, но при чем тут это? – Мы с папой тоже готовим вам сюрприз: следующей весной в нашей семье родится новый путешественник!

Вот это да! Я застыла на месте, не веря своим ушам. Неужели правда?

– А ты думала, только ты вынашиваешь хитрые планы? – рассмеялась мама.

– А как же прицеп? – еще не совсем понимая своего счастья, пробормотала я. – Ведь у нас же не хватит на него денег!

– Солнышко, я тогда погорячилась с этим прицепом. Просто вы так нас осаждали с расспросами, когда будет малыш, что мне нужно было придумать какую-то отговорку.

Выходит, родители тоже врут? (Примечание от мамы: не врут, а выкручиваются из сложной ситуации.)

– Так у меня будет братик, самый настоящий? Честно? – спросила я, и тут уж явно было слышно, что я еле сдерживаюсь от слез.

– Ну братик или сестричка, мы пока не можем этого сказать наверняка.

Но я-то точно знала, что это будет братик.

Я кинулась маме на шею. У меня лучшая семья на свете!

На следующее утро мы с мамой пришли в Лавку снов. Мама осталась ждать меня на улице, а я вошла и огорошила Мадам Розу новостью, что продавать сны передумала. Надо было видеть ее лицо в этот момент! Она-то уже наверняка думала, что сны у нее в кармане.

– Но как же так, Анна? Мне казалось, что мы уже договорились. Вам не удалось получить разрешение родителя? Я видела, вы пришли с мамой, может быть, я с ней поговорю сама?

– Нет, это совершенно не нужно, – весело сказала я, – дело не в разрешении, просто я уже не хочу продавать свои сны.

Мадам Роза помолчала, обдумывая мои слова.

– Вы меня весьма огорчили, – наконец медленно сказала она, – на ваши сны уже поступил предзаказ.

А вот это интересно!

– От кого же? – спросила я, заранее догадываясь, какой последует ответ.

– Вообще это конфиденциальная информация, – замялась Мадам Роза, – но вдруг вас убедит тот факт, что они бы послужили на пользу искусства. Театра, если еще точнее.

Бинго! Все-таки забавно, что длинноносому понравились именно мои сны. Зря, значит, он не снизошел до беседы со мной, получил бы их бесплатно. Хотя нет, осеклась я, вспомнив, в каком плачевном состоянии были мои воспоминания о снах тогда. Интересно, а сейчас я помню сны? Я попыталась порыться в памяти, но не заметила особой перемены.

– Ну нет так нет, – вдохнула Мадам Роза, уяснив, что переубедить меня не удастся, – в таком случае уже сегодня ночью к вам вернется способность видеть сны. Что до ваших предыдущих сновидений, воспоминания о них полностью восстановятся в течение недели. Очень жаль, что наше сотрудничество не состоялось, у вас редкие способности в области снов.

Мы распрощались, я уже открыла дверь, чтобы выйти, но в тот же момент закрыла. Я повернулась к Мадам Розе и сказала:

– Знаете, я передумала.

Она просияла:

– Решили все-таки продавать?

– Не совсем, – разочаровала ее я, – я хочу продать один сон по вашему выбору. На это же не нужно разрешения родителя?

– Нет, – Мадам Роза выглядела озадаченной, – эта процедура проводится без составления договора, я просто пробью вам чек. Но один сон стоит пятьсот унов, вы помните?

– Да-да, – кивнула я.

– Тогда я бы хотела снова просмотреть ваши сны, все-таки мне предстоит непростой выбор.

В этот раз просмотр снов был гораздо более тщательным и кропотливым: было видно, как эксперт по снам колеблется и взвешивает сны, сомневается, какой ей выбрать. И наконец, она дошла до него, того самого сна, который она открыла и с первого взгляда решила, что берет именно его. Хоть убей, не помню, о чем он, грустный он или смешной, помню только, что, когда она дошла до этого сна, я сразу же точно поняла, что ее выбор падет на него, так он был прекрасен. От этого сна в моей памяти осталось только какое-то сияние и ощущение восторга от чего-то удивительно красивого. Знаете, так бывает – сон не помнишь, а ощущение сохраняется, витает в воздухе. Вот так у меня с этим сном.

Когда дело было сделано, я взяла пятьсот унов и заторопилась к маме, она, наверное, там волнуется, куда я пропала. Но тут мне пришла в голову мысль, и я спросила у Мадам Розы:

– Скажите, пожалуйста, если не секрет, а этот сон вы продадите мистеру Эстраньо для пьесы?

Может быть, она и удивилась тому факту, что я знаю имя ее клиента, но виду не подала.

– Вот еще, – хмыкнула она скептически, – такими снами я не разбрасываюсь.

Неужели и правда хочет склеить из снов идеальный мир? Но думаю, этого я так никогда и не узнаю.

Вечером, засыпая, я с теплотой думала о грядущем сне и еще многих снах, которым только суждено присниться. Я радовалась воссоединению с ними, как будто они были моими друзьями или родственниками, с которыми мы чуть было не поссорились, но в последний момент все наладилось. Но больше всяких снов меня грела мысль о братике, который уже был на пути к нам. Начиная с этого дня, я стала тайком вычеркивать дни, отделявшие меня от следующей весны, как будто так можно было приблизить его рождение. Дни шли, живот у мамы потихоньку рос, и мечта о братике обретала все большую реальность. Вначале мама несколько раз сменяла папу за рулем, но потом живот ей стал мешать, и вел в основном папа, а мама готовила, но меня это уже абсолютно не расстраивало. Мы все наперебой расхваливали мамину готовку и вообще стремились ее всячески порадовать: папа старался, чтобы в трейлере всегда были свежие цветы, хотя обычно он скептически относится к таким знакам внимания, мы с Кирой почти сами готовились с концертам и в конце маминой беременности даже самостоятельно провели три выступления, а дедуля каждый день придумывал новое имя для своего будущего внука. Правда, его в этом вопросе никто не воспринимал всерьез, потому что предлагал он сплошь странные варианты: Ючмула, Муробур и все в том же духе. В одно прекрасное утро мама проснулась и сказала ни с того ни с сего: «А может, Марк?» Я попробовала имя на язык, несколько раз произнеся: «Марк. Марк. Марк». Имя сразу хорошо почувствовало себя у меня во рту, отлетев от языка, как мячик, который тут же отскочил от стены и отрекошетил к папе. Папа мгновенно перенял эстафету и отчетливо произнес: «Марк, Марк, Марк, Марк». Ему явно понравилось. Тут проснулась Кира и тоже сонно пробормотала: «Марк, Марк, Марковочка». (Она еще не знает, что морковка пишется через о.) Эта Марковочка нас всех так порадовала, что было решено: братику быть Марком.

За время маминой беременности мы успели основательно загонять наш трейлер, потому что мама в этот период стала немного похожа на папу: в каждом месте ей быстро надоедало и тянуло отправиться в новое путешествие. Марк родился, как подобает истинному путешественнику, прямо в трейлере, в сопровождении акушерки из маленького племени, в котором мы тогда гостили.

Вам, наверное, немного интересно, на что я потратила пятьсот унов за Самый Прекрасный Сон? Ладно уж, расскажу. На эти деньги я купила подарки всем, кто поучаствовал в этой истории: набор красок для папы, ноты для мамы, отличный компас для дедули и… маленькую гитару для Марка. На будущее.

Марк и Апакатикамана

Эта история произошла совсем недавно. Была ранняя осень, и мы, как обычно в такое время года, двигались на юг. Мама очень любит «растягивать лето», как она это называет: вот в этом городе подул холодный ветер, значит, пора двигаться вперед, вот в следующем пункте остановки солнечные дни сменились пасмурными, и мы отправляемся еще дальше на юг догонять убегающее лето. Такая игра в догонялки продолжается примерно весь сентябрь, но потом, ясное дело, лето всегда оказывается быстрее и окончательно делает ноги. Все вокруг становится серым, мокрым и промозглым, но это мне кажется по-своему романтичным: мы готовим яблочный пирог, трейлер пахнет корицей и чаем с молоком, папа помешивает в кастрюле свой суперпряный напиток с имбирем. Он такой ядреный, что его можно пить только редкими маленькими глоточками, иначе во рту все начинает гореть, а глаза – слезиться, но папа считает, что он очень полезен и помогает от простуды, поэтому хочешь не хочешь, надо пить.

Главная сложность холодных месяцев – то, что мы уже не можем встать где угодно в городе или поселке и начать петь, ведь даже в самой теплой одежде через какое-то время начинаешь мерзнуть, да и для голоса очень вредно петь на морозе, тут мама с папой солидарны. Вам никогда не казалось, что это ужасная несправедливость? Весь год ты поешь целыми днями и не думаешь, что в этом есть что-то особенное, но вот ударяет мороз, и именно тогда тебя одолевает жуткое желание что-нибудь спеть, да погромче! А нет, нельзя. Поздней осенью, зимой и ранней весной маме приходится исхитряться и находить нам помещения для концертов: театры, школы, крытые ярмарки, просто дома тех, кто хочет нас послушать. Папе тоже несладко: на улице картины продавать холодно, рисовать на природе тоже зябко, но он все равно рисует, весь закутанный в одеяла. До рождения Марка он иногда рисовал в трейлере, но, попробовав один раз провернуть этот номер при Марке, он сразу отказался от этой идеи. В первую свою зиму Маркенцию было чуть больше полугода, и он представлял собой неконтролируемую разрушительную стихию, заключенную в очень маленького и очень милого малыша. Краски привели его в буйный восторг, и на вкус они ему тоже показались восхитительными. А как весело было размазывать их по родительскому одеялу! Правда, мама с папой почему-то запротестовали, и, к его громкому негодованию, краски были убраны.

В прошлую осень, когда и случилась история, о которой я хочу рассказать, Марку было полтора года. Он уже говорил простые слова типа мама, папа, Аня, Кия, дедуя, дай, гитя (гитара), но что-то более сложное еще осилить не мог.

Эта история началась в одно промозглое осеннее утро. Родители с Марком еще сладко спали, Кира и дедуля тоже посапывали на верхних полках. Я уже проснулась и читала внизу подаренную дедулей книгу «Пытки и ужасы Смутных времен», пока никто не видит (Примечание от мамы: так-так!), и лопала вчерашние блинчики. И вот в тот момент, когда я, содрогаясь от ужаса, читала про разные типы электрических стульев, внезапно раздалось четкое «Апакатикамана!»[1]1
  Ударение на последний слог и еще немножко на третий, вот так: апакАтикаманА.


[Закрыть]. От неожиданности я чуть не подавилась блинчиком. Что это было? Звучит как заклинание.

Я быстро сообразила, чей это звонкий голос: конечно, это проснулся Марк. Он снова громко и требовательно возвестил: «Апакатикамана!»

– Что-что? – сонно произнесла мама.

– Апакатикамана! – повторил Маркенций внятно и мечтательно уставился вдаль, подперев щеки руками. Сходство с папой было настолько очевидным, что у меня прям волосы дыбом встали. Это что, ген какой-то? Звучит неправдоподобно, но я готова поклясться: на лице полуторогодовалого Марка была написана вот эта самая загадочная тоска, которая когда-то покорила семнадцатилетнюю маму.

Проснувшийся папа, как ни странно, сразу почувствовал родственную душу и объявил, что мы сегодня же начинаем секретную миссию.

– Какую? – удивились мы с Кирой.

– Искать Апакатикаману, конечно, – ответил папа так, будто это было чем-то само собой разумеющимся.

Последующий день напоминал затянувшуюся телевизионную игру, я похожие видела, когда гостила у бабушки Инны и дедушки Вульфа, маминых родителей. Марк играл роль ведущего, а мы – бестолковых игроков, безуспешно пытающихся угадать значение слова «Апакатикамана». Звучали все новые и новые версии:

– Самокатик кабана? – пытал счастье папа.

– Не-не! – строго отметал вариант Марк.

– Адвокатик кабана? – предлагала мама (прим. от папы: это плагиат!), но слышала все то же:

– Не-не!

– Покатайте нам слона? – вставила свои пять унов Кира. Вот ни разу не похоже, и ведь не маленькая уже, восемь лет! Ну ладно, тогда было семь с половиной.

– Неее! – отрезал Марк. – Не то!

Мы погрузились в молчание. Больше ничего в голову не приходило. Все занялись своими делами, но каждый думал над таинственным словом и знал, что остальные тоже тайком перебирают в голове варианты значений. Время от времени кто-то вдруг выдвигал новые расшифровки, но Марк их все безжалостно отметал. Наконец дедуля подал голос с верхней полки:

– Эх, растяпы! С чего вы вообще взяли, что это на общепринятом языке? Может, это вообще название?

С этими словами он перевернулся на другой бок и захрапел, ну или просто сделал вид, что спит.

Странная идея, на мой взгляд. Откуда Марку знать слова из других языков, когда мы дома говорим только на общепринятом?

Но папа был другого мнения.

– Блестящая мысль! – оживился он, и «спящий» дедуля самодовольно хмыкнул с гостевой полки, – Мы будем спрашивать у всех, кого встретим в пути, знают ли они, что значит Апакатикамана. Вдруг повезет?

Мне иногда кажется, что у нас немного безумное семейство, а вам? По крайней мере, Марк казался довольным папиным решением и с явным удовольствием принялся дергать его за уши.

Первыми людьми, встретившимися нам по пути, оказались парень и девушка с огромными рюкзаками, которые сидели у дороги с табличкой «куда-нибудь». Здорово, да? Это практически как в сказке, когда всякие принцы с принцессами отправляются странствовать куда глаза глядят.

Вообще с тех пор, как родился Марк, мы редко подбираем автостопщиков: все-таки у нас и так довольно шумная компания, а дедуля вдобавок странно относится к гостям – может и всей душой к ним проникнуться, а может и, наоборот, всю дорогу страшно их подначивать и дразнить. Помню, мы как-то давно подобрали группу сбежавших из летнего лагеря подростков, так он им всю дорогу с серьезным видом заливал, будто он беглый преступник и скрывается от властей. Они жутко обиделись, когда папа разочаровал их, сказав, что это все сказки.

Но тут сложились все детали пазла: и веселая табличка в руках, и папино желание раскрыть загадку Апакатикаманы (я не уверена, что это слово склоняется, но мы его безжалостно склоняли). Ребята на дороге даже вначале не поняли, что мы остановились, чтобы их подобрать; наверное, думали, будто что-то сломалось в трейлере или мы решили прогуляться. И только когда папа замахал им из открытого окна с криком: «Добро пожаловать на борт нашего космического корабля!», они сообразили что к чему и, не веря своему счастью, забрались к нам.

Было понятно, что трейлер для них в диковинку: они с изумлением все разглядывали и удивлялись: «Ого, тут и кухня есть!», «Надо же, тут есть туалет!» (ну а они как думали, в кусты нам, что ли, бегать каждый раз, в самом деле), «Ух ты, стол!», «Ты только посмотри, фотографии на стенах!» Мы только хихикали и переглядывались, когда они находили новую удивительную деталь.

Пара слов об этих ребятах: их зовут Карина и Алик, брат и сестра, им по двадцать лет. Оба худые, высокие, с огромной кучей мелких косичек на голове (интересно, они каждое утро их заплетают заново или так и живут с ними?), оба в походных штанах с тысячей карманов (тоже такие хочу!) и толстовках, с тяжеленными рюкзаками за спиной. Честно говоря, они вообще мало чем отличались друг от друга. Родом они из одной из центральных областей, поэтому общепринятый язык – их родной, как у мамы и у нас с Кирой и Марком (папа с детства говорит на двух языках – общепринятом и номаде, языке кочевников). Путешествовали ребята не только для удовольствия, но и для дела: они готовили дипломный проект на тему «Колыбельные разных народов мира» и в качестве практической части исследования решили самостоятельно поездить по разным племенам и собрать как можно больше народных колыбельных. Услышав это, дедуля, практически не просыпаясь, с верхней полки зычно запел колыбельную, которую мы частенько от него слышали. Она на номаде, поэтому я не могу повторить здесь слов, но мелодия у нее чрезвычайно заунывная, с постоянно повторяющимся «Ай-ай-ай-ай-ай!». Это что-то типа припева, как мне кажется. Наши гости мгновенно оживились, а Алик привычным жестом, как фокусник, тотчас извлек из кармана навороченный телефон и записал колыбельную. Хорошо, что дедуля с верхней полки этого не видел, иначе бы сразу перестал петь: он всей душой презирает новомодные устройства и не терпит их в радиусе десяти метров от себя.

Закончив пение, дедуля тотчас снова с преувеличенным рвением захрапел, будто и не просыпался. К счастью, ребята не обиделись на его странное поведение, наоборот, они были страшно рады новому экземпляру в своей коллекции, к тому же такому уникальному. Кочевники – народ закрытый, гости у них бывают крайне редко, и просто так, с улицы, к ним мало кто решится прийти.

Мама сразу догадалась, что Карина с Аликом должны быть очень голодными, и вручила им по миске папиного чечевичного супа, который они с аппетитом стрескали. После этого мы все вместе выпили чая с вареньем из черешни, которое в предыдущем пункте остановки дедуле подарила одна дама, тайком вздыхавшая по нему. Дама дедулю не заинтересовала, но вкусное варенье осталось.

Наконец, когда все наелись, папа решился перейти к той теме, которая нас всех волновала.

– У нас тут такое дело, – осторожно начал он, – мы кое-что ищем.

– Клад? – с интересом спросила Карина.

– Нет, – ответил папа, – то есть, может быть, и клад, но мы не знаем.

– Так что же, вы не знаете, что ищете? – удивился Алик.

– Честно говоря, так и есть, – признался папа, – мы только знаем, как это называется.

Тут как раз проснулся Марк, у которого все это время был дневной сон, и громко сказал:

– Апакатикамана!

– Да, вот это самое, – подтвердил папа, – Апакатикамана. Вам никогда не встречалось это слово в поездках?

Ребята задумались.

– А поиск в Сети ничего не дал, да? – сказал Алик.

– По правде говоря, мы и не искали, – смутился папа, – как-то в голову не пришло, да у нас и негде.

Глаза ребят стали огромные, как монеты по пять унов.

– Как так? – не мог взять в толк Алик. – Я всегда все первым делом ищу в Сети.

– А как же вы путешествуете, – не меньше Алика удивилась Карина, – без навигатора?

– Ну как-то так, – теперь смутилась мама, – на трейлере.

Навигатор – больной вопрос в нашей семье. Дело в том, что на прошлый папин день рождения одни богатые люди, у которых мы тогда давали концерт, подарили ему современный телефон с навигатором. Папа был в восторге: теперь он мог в любой момент нажать на кнопочку и узнать, где мы находимся, найти информацию о любом месте, отсылать электронные письма и кучу всего еще. Но один человек был не рад подарку – дедуля, разумеется. Он сразу затаил злобу на телефон, как будто это был его кровный враг, а не просто бездушное устройство. Каждый раз, проходя мимо папы с телефоном в руках, он норовил его задеть или что-то пролить, но папа был начеку и тщательно оберегал свой подарок.

– Эти примочки убивают всю романтику путешествий! – горячо убеждал родителей дедуля. – Выкиньте вы его от беды подальше! Я весь мир исколесил без всяких новомодных штуковин, и отлично, как-то не пропал. Это сплошное кощунство и жульничество – вместо того чтобы спросить у людей, вы спрашиваете у машины, вместо компаса или звезд вы нажимаете на кнопочку. Вы даже указателям на дороге не так верите, как своим роботам. Тьфу!

Но папа совершенно не желал расставаться с навигатором, ведь он настолько упрощал поездки: можно было посмотреть незнакомое слово в словаре, узнать, нужно ли по местному этикету со всеми здороваться, и все такое.

Однажды вечером мы прочитали в Сети статью о том, что в племени таяти, где мы тогда остановились, все гости должны были устраивать пир. Сказано – сделано, мы закупили продуктов, папа с мамой приготовили такой ужин, что просто пальчики оближешь, а мы с Кирой наварили какао и обежали весь поселок, приглашая всех к нам в гости. Естественно, в трейлере всех гостей принять никак нельзя, поэтому мы попросили всех прийти с пледами и одеялами и устроили большущий пикник. Гости, к счастью, почти все пришли со своим угощением, поэтому еды хватило. После этого мы пели, танцевали, и вообще было очень весело и душевно. А наутро телефон пропал. Вы бы только видели папу! На нем просто лица не было. Он все никак не мог взять в толк: неужели телефон украли? Если да, то кто же мог такое сделать? Не может быть, чтобы гости, которые ели его угощение и пили наше какао, украли телефон! Он весь день ходил мрачнее тучи, а вечером подошел к дедуле и сказал:

– Все-таки ты был прав.

– Это в чем еще я был прав? – удивился дедуля.

– От этого телефона больше плохого, чем хорошего. Вот он пропал, и я всех стал подозревать в воровстве, а без него мы со всеми этими людьми были бы добрыми друзьями. Даже если кто-то украл, то вор – один человек на все племя, а я ожесточился к ним всем. Лучше не иметь дорогих вещей, чем бояться их потерять.

– Ишь ты какой мудрец стал! – усмехнулся дедуля, но было видно, что ему приятно.

С тех пор мы стали путешествовать, как раньше, полагаясь на карты, компас, указатели и советы людей.

Хотя если хотите знать мое мнение, я-то думаю, что сам дедуля телефон и умыкнул, чтобы папу проучить. Хитрый он все-таки, дедуля наш.

Но сейчас наш противник техники спал или притворялся, что спит, и Алик спокойно мог поискать в Сети загадочную Апакатикаману. Мы все напряглись в ожидании: неужели сейчас мы все узнаем? Даже Марк на время перестал стучать ложкой по столу.

Выражение лица Алика стало недоуменным.

– Ну надо же, – разочарованно протянул он, – в первый раз такое вижу. Всегда хоть что-то, да находится.

Я посмотрела на экран телефона. Вот что там было написано:

«По запросу «апакатикамана» ничего не найдено.

Рекомендации:

Убедитесь, что все слова написаны без ошибок.

Попробуйте использовать другие ключевые слова.

Попробуйте использовать более популярные ключевые слова».

Папа тоже выглядел расстроенным, но тут же спохватился и улыбнулся:

– Ну нет так нет, оно даже к лучшему. Было бы нечестно, если бы все было так просто. Сплошное жульничество.

При этих его словах с верхней полки опять донеслось самодовольное хмыканье угадайте кого.

Наступил вечер, и пришло время укладывать Маркенция, но он почему-то был другого мнения. Мама все средства перепробовала, но ничего не помогало: наверное, загадочная Апакатикамана не давала ему покоя, ну или просто общение с новыми гостями было слишком ярким впечатлением. Пока мама укладывала, мы все, кроме дедули, тихонько сидели в просторной палатке Алика и Карины, которую они на ночь поставили рядом с нашим трейлером. И тут Карина просунула голову в дверной проем и тихонько спросила, явно смущаясь:

– А может быть, я попробую?

Мама наверняка очень удивилась, но согласилась, ведь она сама уже очень устала и была не против посидеть с нами в палатке и отдохнуть. Она вышла из трейлера, а Карина заняла ее место.

– А мы поменялись. Как думаете, заснет? – с сомнением поинтересовалась у нас мама, залезая в палатку.

Мы переглянулись. На мой взгляд, вряд ли. Если уж он у мамы не заснул, то как Карине справиться, она ж его почти не знает. Я собиралась что-нибудь сказать в таком стиле, но тут мы услышали пение Карины. Мама часто пела и до сих пор поет нам самые разные колыбельные, но это было ни капли не похоже ни на одну из них. Это были просто растянутые ноты, перетекающие одна в другую так, что сложно было сказать, когда заканчивалась одна и начиналась следующая. Я попыталась это проследить, но мне никак не удавалось, я попробовала еще раз и вдруг… проснулась. Левая нога и шея у меня ужасно затекли, ведь я проспала всю ночь в неудобной позе: полусидя, скрестив ноги и облокотив голову о маму. Мама, в свою очередь, проснулась, одной рукой обнимая папу, а другой – меня, а Кира спала, положив голову папе на колени. Один Алик уже проснулся раньше всех и успел куда-то уйти. И вдруг раздался оглушительный вопль Марка: «Мама! Сися!»

Мама мгновенно подскочила и пулей вылетела из палатки. Тут уж мы все окончательно проснулись и, охая, стали выползать на улицу: у всех ночью что-то затекло. Один только Марк проспал чудесно: один на огромной кровати, усыпленный волшебной колыбельной. Карина нам потом рассказала, что сама всю ночь не спала: у нее-то детей нет, и она жутко волновалась, что Марк упадет с кровати и испугается, поэтому не могла заснуть и караулила его сон.

За завтраком только и разговоров было, что о волшебной колыбельной. Даже сама Апакатикамана на время была забыта.

– Как же так мы все заснули? – удивлялся папа, – Я даже почти не помню колыбельной, отрубился – и все, дальше помню, как нас Марк разбудил.

Карина с довольным видом улыбалась. Ей явно было приятно, что первое практическое применение ее знаний имело такой успех.

– Мы же изучаем колыбельные, – стала объяснять она, – собрали уже больше четырехсот различных экземпляров.

– А если не секрет, что это была за колыбельная? – поинтересовалась мама. – Я помню, звучала она как-то необычно. Может, я тоже могла бы ее использовать.

– Это наш самый уникальный и сильнодействующий экземпляр, – улыбнулась Карина, – его поют детям в народе маяюйя. Этот народ – воинственное кочевое племя, поэтому детей им надо укладывать в любых условиях, даже когда кругом бардак, шум и неразбериха.

– Звучит похоже на наш образ жизни, – со смехом вставила мама.

– Так вот, – продолжила Карина, – давным-давно, согласно легенде, их шаманы собрались и решили придумать средство, как укладывать малышей в любой обстановке. Вначале один из них предложил поить детей отваром из каких-нибудь успокаивающих трав, но его коллеги отмели этот вариант, потому что отвары эти часто горчат и дети ими плюются. К тому же они живут в дороге, и где-то эти травы могут не расти, что в таком случае делать? Тогда второй шаман предложил придумать какое-нибудь заклинание, чтобы усыплять детей. Но и это предложение не возымело успеха: заклинания – штука тонкая и сложная, а приводить их в действие нужно будет простым мамам и папам. Что случится, если они что-то напутают и скажут не те слова? Это может быть смертельно опасно для обоих, так рисковать нельзя. Нет, нужно что-то простое и привычное, что может сделать каждый родитель. И тут уж всех одновременно осенило: конечно, колыбельная! Нужно было придумать идеальную колыбельную! Тогда они подумали-подумали и решили обратиться к старшему шаману, который жил отшельником в хижине на высокой горе. Он три дня провел без сна, еды и воды, обращаясь к духам, и по прошествии этих дней вышел из хижины к ожидавшим его младшим шаманам и спел колыбельную. После этого он мгновенно заснул, прямо стоя, и они тоже вместе с ним. С тех пор прошло много веков, и эту песню знают все в племени маяюйя, от детей до стариков.

– А почему же ты сама не заснула, когда пела? – задала каверзный вопрос мама. – Я вот, даже когда пою простые колыбельные, часто засыпаю.

– О, тут есть особая хитрость, – ответил за Карину Алик, – после того, как шаманы поняли, что колыбельная усыпляет всех, кто ее поет, старший шаман по их просьбе добавил особое завороженное слово в конце каждого припева. С тех пор колыбельная не действует на поющего.

Мы все еще долго удивлялись волшебной силе колыбельной людей маяюйя, и Карина даже пыталась обучить ей маму, но мы быстро начинали зевать, и она вскоре оставила попытки.

Этот день мы тоже провели в дороге, несколько раз останавливаясь, чтобы Марк (да и мы с Кирой, честно говоря) мог выпустить пар и побегать по траве. Если ему не давать это делать и держать весь день в трейлере, его кипучая энергия начинает прямо-таки переливаться через край и вытекать в какие-то проделки. Иногда ему так надоедает сидеть в трейлере, что, едва открывается дверь, он пулей вылетает на улицу и начинает с дикой скоростью бегать по кругу, сопровождая этот ритуал победными криками. Мы с Кирой-то как бы взрослые, но иногда следуем его примеру и носимся по какому-нибудь полю, громко распевая веселую песню.

И все-таки я люблю дни в пути не меньше дней, когда мы стоим в городах и поселках, а может, даже больше. Шум гудящего мотора, звук ветра, свистящего в открытых окнах и как будто подгоняющего дальше в путь, сменяющиеся пейзажи за окном, стук капель дождя о стекла и дворники на лобовом стекле, упорно и стойко сражающиеся с потоками воды, – это все для меня составляет наш дом, нашу жизнь. Ни с чем не сравнить удивительное ощущение предвкушения чудес, новых друзей, новых приключений – хотя я и путешествую всю жизнь, от этого чувства до сих пор каждый раз радостно замирает сердце. Ну вот, похоже, я стала не менее пафосно говорить, чем мой горе-ухажер Мартин из Центрального Терновника.

В общем, этот день ничем не отличался бы от других таких же дней в дороге, если бы под вечер Марк снова не напомнил нам о цели экспедиции: за ужином, с мечтательным видом пережевывая вареники с вишней, он вдруг отодвинул тарелку и сказал:

– Апакатикамана!

И главное, так требовательно и обиженно, будто хотел нас упрекнуть: что это вы, мол, расслабились, мы еще ничего не нашли.

И тогда Алик с Кариной переглянулись, и Алик рассказал нам свой план: