Текст книги "Дом на колёсах"

– Атман курсын! – изо всех сил прокричал дедуля. – Ответа не последовало – все занимались своими делами.

– Девчонки, помогайте! – попросил дедуля, и мы втроем как можно громче проорали:

– АТМАН КУРСЫН!

Тут нас наконец-то услышали, и перед нами возникла полная женщина средних лет, невысокого роста, в веснушках, с огромным половником в руках. При виде нас она расплылась в улыбке, прокричала: «Атман Джаран!», что-то сказала и указала рукой на дверь. Может, она нас хочет выгнать из-за того, что мы так кричим? – испугалась я, но оказалось, что она предложила пройти с ней в зал, чтобы поговорить в тишине.

Мы все исполнили приветственный ритуал, и они начали что-то обсуждать с дедулей. Во время разговора она почему-то все время хихикала, а с ее лица ни на миг не сходила улыбка. Может, ей такой смешной показалась мысль о том, что чужеземцы собрались что-то готовить на ее кухне? Маме с папой ее чрезмерно веселое настроение тоже явно показалось странным, судя по тому, как они несколько раз переглянулись. Дама с дедулей все болтали и болтали, мне показалось, что прошел по крайней мере час, но, может, я и преувеличиваю. (Комментарий от мамы: преувеличиваешь, но совсем немного.)

Наконец, дедуля обернулся к нам:

– Ну, я все разрулил. Завтра надо подойти к семи утра на кухню (так рано!), вас отведут каждого на свое место. Девочки будут резать овощи и фрукты, Тимур будет готовить соусы, а Майя пойдет в кондитерский отдел. Все довольны?

– Мы-то довольны, – сказал папа, – но это все? И что из этого можно было обсуждать так долго?

– У тхакава не принято говорить сухо и коротко, – возразил дедуля, – это вам не ваш скучный общепринятый. Тем более что у них сами слова длиннее.

Слабенькое оправдание, вам не кажется?

– Спроси, пожалуйста, про детский садик для Марка, – попросила мама.

Дедуля опять минут десять проговорил со смешливой дамой, потом перевел:

– Садик находится в квартале отсюда, Тимур, давай свою карту, Зафира тебе отметит. (Имя у нее похоже на зефир, под стать ее профессии и характеру.) Открывается он в шесть утра, как и кухня, работает до девяти вечера. Пир начнется в четыре часа, еда должна быть готова к трем. Так как вы гости, никто не будет заставлять вас работать с семи утра до трех, вы освободитесь уже к двенадцати.

Мы раскланялись с чрезвычайно довольной на вид Зафирой и отправились на прогулку по городу. Может, Зафира такая веселая оттого, что она все время окружена вкусной едой?

Во время прогулки меня внезапно осенило: так это же любезная подруга! Как это я сразу не догадалась? Конечно, поэтому она так сияла, просто была рада встрече с дедулей! И болтали они наверняка не о соусах и овощах, а о какой-нибудь личной ерунде! Дедуля наверняка засыпал ее комплиментами, поэтому она так довольно хихикала все время. От своего внезапного открытия я даже остановилась и сказала вслух: «Ага!» Марк сразу же подхватил и тоже громко произнес: «Ага! Ага!»

– Что это с вами? – удивилась мама.

– Ничего, – смутилась я, – так просто, о своем думаю.

– Бывает, – сказал папа, – я тоже иногда так усиленно думаю, что некоторые мысли изо рта выскакивают сами собой.

– О чем это ты думаешь? – поинтересовалась Кира. – Секрет, да?

– Ага! – сказал Марк.

– Да я уже не помню, какая-то ерунда, – стушевалась я. И кто меня за язык тянул!

Мы немного погуляли и вернулись в трейлер. Папа взял краски с кистями и мольберт с холстом и пошел куда-то рисовать, а мы с мамой, Кирой и Марком улеглись на кровать читать книжку про семейство слонов, которое все время попадает в какие-то переделки. Угадайте, кто там рисовал иллюстрации? Правильно, папа, а текст писала мама. На самом деле это самодельная книжка, они ее сделали к прошлому новому году. С тех пор это самая любимая книжка Марка, и он все время просит читать ее вслух. Она уже изрядно потрепалась, но он все равно ее просто обожает. Как легко догадаться, речь там идет о слоне, слонихе и трех слонятах, которые путешествуют по саванне и знакомятся в пути с разными другими животными. За чтением я немного отвлеклась, но вечером, когда все улеглись спать, уже привычно погрузилась в мысли о дедуле и его тайнах.

Я была практически уверена в том, что Зафира и есть та самая любезная подруга. Что же получается, это все был хитрый план дедули, который привел нас на кухню? Выходит, он тонко рассчитал, чтобы нас отправили помогать именно туда? Или это случайно получилось, а на кухне мы бы и так оказались, когда проголодались? Ладно, не так уж это и важно. Интереснее другое: что все это значит и что из этого выйдет? Неужели дедуля останется тут? Но мысль о дедуле, поселившемся в Благонравном Городе, казалась уж совсем невероятной. Может, он возьмет веселую кухарку с нами путешествовать? Но куда мы ее разместим? У нас и спальных мест больше нет, не на крышу же ее класть, в самом деле. Зато она наверняка здорово готовит, думала я, засыпая, и в трейлере всегда будут свежие пироги, торты, а может, она даже умеет готовить пирожные с малиной, как у Мартина в театре…

Утром я проснулась от папиного пения: «Просыпайтесь, сонные тролли!» – и звука кофемолки. Вообще, как я уже говорила, это новогодняя песня, и речь в ней идет о троллях, которые приносят детям подарки, но папа иногда поет ее нам по утрам, будто это мы – сонные тролли. Честно говоря, если меня разбудить в шесть утра, я чувствую себя как раз сонным троллем. Ума не приложу: как это папа может так легко вставать рано утром, да еще и распевать веселые песни? Мне в такую рань хочется только забраться обратно под одеяло и никогда с ним не расставаться. Тем более что осенью в такое время еще темно и промозгло, и мысль о том, что надо куда-то ползти по холоду, кажется просто кощунственной. Я приподнялась на локтях и посмотрела в окно. Ничего себе, как красиво! Долина вокруг нашего трейлера – а мы остановились на окраине города – была окутана густым молочным туманом, который робко пронизывали первые рассветные лучи. Я приоткрыла окно, и мне в лицо хлынул поток прохладного влажного утреннего воздуха, как будто я умылась туманом. Я как-то сразу проснулась и, так как валяться смысла уже не было, слезла вниз к папе с Кирой. Мама с Марком еще грелись в кровати и досыпали последние, самые сонные утренние минуты, хотя я точно видела, что Марк периодически приоткрывает глаза.

– С добрым утром, Анютик! – сказал папа и поставил передо мной чашку какао с зефирками, – Позавтракаем на городской кухне, а пока вот вам какао с булочками для поднятия настроения.

Булочки явно были очень свежими и источали божественный аромат, а в сочетании с какао окончательно примирили меня с необходимостью рано вставать.

– Откуда булочки? – удивилась я. – Неужели ты их утром пек?

– Ага, конечно, – усмехнулся папа, – насчет булочек ты лучше спроси у дедули, это ему их сегодня принес таинственный гонец.

– Какой такой гонец? – еще больше удивилась я.

– Скажешь тоже, гонец, – раздался ворчливый голос с верхней полки, – просто прибегал мальчик с кухни, принес угощение для путешественников.

– Не правда, – возразила Кира, – он сказал, что это именно для тебя!

– Просто он сразу понял, что я глава семьи, – важно сказал дедуля.

– Наверное, у дедули завелась воздыхательница, – со смехом сказал папа, – не успели приехать, а уже подарки.

Он даже не догадывался, как близок был к разгадке! Я-то сразу поняла, что это дело рук Зафиры.

– Да здравствуют булочки и воздыхательницы! – весело закричала Кира с набитым ртом. – Кстати, а что это значит – воздыхательница?

Наконец, когда мама с Марком тоже встали и подкрепились кофе с булочками, и даже дедуля соизволил снизойти со своей верхней полки, мы всей компанией оделись и направились на кухню. Город уже вовсю жил своей жизнью: люди куда-то спешили по улицам, кто-то нес огромные охапки цветов, кто-то перетаскивал стулья, кто-то наводил последние штрихи, украшая свой сад к свадьбе. Каждый человек, каждый кустик и каждый камень как будто говорили: «Сегодня праздник! Мы очень заняты!»

– Как думаешь, невеста красивая? – шепнула мне Кира.

– Без понятия.

– Думаю, красивая. Невесты почти всегда красивые, а она невеста сына Сеуямы.

– Ну и что? – хмыкнула я. – Мы же даже сына не видели, вдруг он сам маленький, толстенький и смешной.

– Это уж вряд ли – возразила Кира, – они все здесь высокие и худые. Ну, кроме этой кухарки, которая все время смеется!

– Зафиры?

– Ага. Как думаешь, это не она булочки прислала?

Я ошарашенно посмотрела на Киру. Не такая она маленькая и наивная, как я думала!

– Почему ты так решила? – поинтересовалась я.

– Не знаю, просто пришло в голову. Мне показалось, что ей нравится дедуля.

– Да, мне тоже, – призналась я. На секунду мне страшно захотелось рассказать про письмо в дупле, но в последний момент я почему-то передумала и промолчала.

– Надо будет сегодня за ними повнимательнее посмотреть, – заговорщическим тоном предложила Кира, – давай придумаем условный знак, если что-то заметим. Я могу громко закашляться, а ты, например, почесать нос.

Ну ничего себе, я ее недооценивала! Какой из нее шпион вышел, вы только подумайте!

– Хорошо, договорились.

Пока мы шли, туман рассеялся и стало совсем светло. Сегодня не было звона колокола, собирающего на молитву, чтобы не отвлекать людей от подготовки, а невесту и жениха – от духовного приготовления, и молиться было положено самим, следя по часам.

Издалека было видно, что кухня – центр подготовки к празднику, именно туда стекался народ с разными сумками, тележками, стульями и прочими вещами.

Внутри столовая просто ходила ходуном: если в прошлый раз мы нашли обеденный зал пустым, то теперь он был битком набит людьми. Кто-то развешивал нарядные красные шторы, кто-то отглаживал утюгом красно-белые скатерти прямо на столах, кто-то подметал и мыл полы.

Дедуля провел нас прямиком на кухню, где нас сразу же встретила Зафира. Она выглядела очень взмыленной и занятой, но при виде дедули засияла и расплылась в улыбке.

– Атман курсын! – прокричала она, поднимая руки и кланяясь.

– Атман джаран! – ответили мы хором, сопровождая это приветственным ритуалом.

Они еще минут пять мило пощебетали с дедулей, потом она исчезла в глубине кухни, а дедуля повернулся к нам и сказал:

– Ну что, вы можете проходить в зал, Зафира сейчас принесет вам завтрак. Потом нужно будет отвести Марка в садик, а девчонки в это время уже могут начать работать.

Мы прошли в зал, и через пару минут дедуля с Зафирой принесли подносы с завтраком. Завтрак оказался сладкой кашей с корицей и компотом из сухофруктов. Каша-то была вполне вкусной, хотя и не дотягивала до волшебных Зафириных булочек, но компот я пробовать не стала – даже запах его не выношу. Ну я рассказывала уже, что у нас кровная вражда с черносливом.

Позавтракав, мы отнесли подносы, и мама с папой и Марком отправились в детский сад.

– Ну что, девочки, увидимся на кухне. Если что, зовите дедулю, он будет курсировать от вас к нам и переводить все поручения, – сказала мама.

– А что с вами делать, вы же без меня совершенно беспомощны, – покровительственно сказал дедуля. – Ну, девчонки, айда со мной.

Родители с Марком ушли, а мы с дедулей вернулись на кухню и отыскали Зафиру, которая повела нас в дальний конец кухни. Там стояли большие рабочие столы, за которыми женщины в тюрбанах, голубых одеждах и белых фартуках что-то резали разными ножами всевозможных размеров и форм.

Зафира вручила нам по белому фартуку и ловким движением намотала у нас на головах черные тюрбаны. Дедуля, увидев нас в таком костюме, так и покатился от смеха.

– А что, вы очень органично смотритесь в таком наряде, – съехидничал дедуля, – может, вам теперь всегда так ходить?

– Скорее уж тебе, – не удержалась я, намекая на его роман с Зафирой. Дедуля подозрительно сощурился, но, к счастью, Зафира начала что-то объяснять, и дедуле ничего не оставалось делать, как переводить ее слова.

– Итак, вы работаете за столом номер пять под кодовым названием «морковный стол». – Кира захихикала. – Задание простое: резать морковку палочками размером примерно с палец. Ваше место – справа от Дарфы, она будет чистить морковку и передавать вам. Если будут какие-то вопросы, скажите Зафире «гарын», и она меня позовет.

– А что такое гарын? – спросила я.

– Это значит «мы две маленькие недотепы и ничего не можем понять», – ухмыльнулся дедуля и отчалил.

Вот всегда с ним так, никогда не отвечает прямо! Ясно же, что одно короткое слово не может значить всей этой чепухи.

Зафира провела нас к столу номер пять, мы раскланялись с розовощекой улыбчивой Дарфой. Стол примыкал к стене, поэтому напротив никого не было. Нам вручили два небольших ножа, две доски, и работа пошла. При виде того, как Дарфа чистит морковку, у меня прямо челюсть отвисла: казалось, она только взяла морковку в руки, как та тут же оказывалась в большой миске между нами, но уже чистая. Я передавала часть Кире, и мы приступали к резке. По сравнению с проворностью Дарфы у нас получалось из рук вон плохо: медленно, криво, кусочки выходили разные и не очень аккуратные.

– Ань, а какой палец имеется в виду? – спросила Кира. – Мизинец, указательный или там большой, например? Они ж все разного размера?

Я подумала и позвала: «Дарфа!» Женщина вопросительно посмотрела на меня. Я взяла морковку и приложила к ней нож так, будто отрезаю маленький кусок, а потом так, будто отрезаю большой, после чего развела руками и тоже вопросительно уставилась на Дарфу. Она расхохоталась, взяла морковку и одним движением руки расколола ее на четыре одинаковые идеальные палочки сантиметров по пять длиной.

Работа была довольно монотонной: мы резали и резали, а Дарфа все поставляла нам новые порции морковки. Правда, она так быстро чистила, что скоро между нами накопилось несколько мисок, до верха наполненных почищенной морковкой. Дарфа посмотрела на это дело, ушла и через несколько минут вернулась с какой-то девочкой примерно моего возраста. Мы с ней раскланялись, она представилась: «Лиа», села рядом с Кирой и принялась за работу. Она так ловко справлялась с работой, что мне стало стыдно: вроде нашего возраста, а так хорошо режет. Может, у нее родители – повара?

Интересно, как там родители с Марком? Отвели его в детский сад? Честно говоря, я немного волновалась, ведь они до этого никогда не оставляли его с посторонними людьми. А вдруг няни там не говорят на общепринятом и они не будут понимать, чего он хочет? Правда, меня успокоила мысль о том, что там работает дочка Сеуямы, она-то наверняка говорит на общепринятом.

Периодически подходила Зафира и контролировала работу. При виде моих морковок она одобрительно кивнула, а когда ее взгляд упал на работу Киры, она сказала «Арян, арян!» – и жестом показала, что нужно резать крупнее.

И тут я, видимо, отвлеклась на Кирину морковку и сама не заметила, как со всей дури резанула по пальцу.

– Ай! – взвизгнула я, да так пронзительно, что все с ближайших столов обернулись. Порез был небольшой, но довольно глубокий, и на стол упало несколько капель крови.

Зафира что-то обеспокоенно сказала, но я, естественно, ничего не поняла. И тут я вспомнила: у мамы же всегда есть с собой пластыри!

– Гарян, – сказал я Зафире.

Она недоуменно на меня уставилась, а кто-то из кухарок засмеялся. Видимо, я что-то не то сказала. Что же дедуля там говорил?

– Гарын! – вроде бы так.

Зафира кивнула, ушла и вернулась уже с дедулей (раскрасневшаяся и с улыбкой на лице).

– Ну что тут у тебя, разбойница? – спросил дедуля. – Зафира говорит, ты порезалась?

– Ага, – сказала я, показывая порез, – ерунда, но мешает готовить, кровь капает. Можешь попросить у мамы пластырь?

– Так и быть, – сказал дедуля, – не для моего это почтенного возраста – быть мальчиком на побегушках, но раненая дама превыше всего.

Он поклонился Зафире и другим кухаркам и отчалил.

Тут я заметила странную вещь: стоило ему уйти, как Дарфа и сидящие неподалеку поварихи дружно расхохотались и стали что-то говорить Зафире, при этом часто звучало слово «капарын» или что-то такое. Зафира же в ответ отмахивалась и что-то смущенно говорила, а с ее лица не сходила улыбка. Вдруг я услышала громкий Кирин кашель. Я посмотрела в ее сторону и поняла, что она тоже заметила странное поведение кухарок и Зафиры.

– Как думаешь, они ее дразнят из-за дедули, да? – шепнула мне Кира.

– Не знаю, мне кажется, что да, – прошептала я в ответ.

– Может, они тоже заметили, что он ей нравится?

– Может быть, но почему-то мне кажется, что они уже до этого знали про дедулю и Зафиру, слишком уж они дружно рассмеялись. Похоже, они не в первый раз ее дразнят.

– А что за слово они все время повторяли? – так же шепотом спросила Кира.

– Не помню точно, вроде бы «капарын» – ответила я.

– Интересно, что это значит?

– Это значит «жених» – внезапно раздался голос.

Мне стало жутко стыдно: что ж мы так открыто сплетничаем про Зафиру, надеясь на то, что тут плохо знают общепринятый! Мы испуганно посмотрели по сторонам и поняли, что голос принадлежит Лие.

– Ты говоришь на общепринятом? – смущенно спросила я.

– Да, немного, – ответила Лиа. У нее был довольно сильный акцент, и говорила она медленно, обдумывая слова. – Я учу его в школе, у нас хорошая преподавательница.

– Ее случайно не зовут Мьянма Шалиат? – почему-то ляпнула я.

– Да, откуда ты узнаешь? – очень удивилась Лиа. – Это и есть она.

– Мы с ней знакомы. Она слышала, как папа занимается с нами математикой, и подумала, что он тоже учитель.

– Поражающе! – воскликнула Лиа. Она хорошо говорит на общепринятом, но у нее немного странный выбор слов.

– Так «капарын» – это жених? – переспросила Кира.

– Да, – кивнула Лиа. – Дарфа, Руфия и Рафиль насмехаются над Зафирой, что этот пожилой руфин – ее жених.

– Руфин? – непонимающе переспросила я.

– Ну то есть мужчина, – объяснила Лиа.

– Дедуля, что ли? – удивилась Кира.

– Он ваш дедушка? – в свою очередь удивилась Лиа.

– Ага, – кивнула я, – он самый.

– А я так поняла со слов кухарок, хотя подслушивать плохо, что он давний поклонник Зафиры, – сказала Лиа с озадаченным видом. – Вы давно к нам приехали?

– Вчера, – ответила Кира.

– Таинственно, – сказала Лиа, – Руфия говорила о нем «турман», что значит «суженый». Так говорят только о тех, с кем назначена свадьба.

Я так вздрогнула, что чуть еще раз не порезала палец. Какой кошмар! Неужели все так серьезно?

– Думается, вас через малое время возможно будет поздравить с новой бабушкой? – хитро улыбнулась Лиа.

– Еще чего! – резко сказала Кира. – Не нужна нам новая бабушка, нам и старых хватает!

– Извините, – с поклоном сказала Лиа, – это не мое дело.

– Это ты извини Киру, – поспешно ответила я, с укором глядя на сестру, – она просто переживает за дедулю.

После этого мы резали в тишине. Тут как раз вернулся дедуля с пластырем, и, когда он ушел, я специально посмотрела на кухарок: как я и ожидала, они стали коситься на Зафиру и хихикать. Вот тебе и Благонравный Город! Не успели приехать, как дедуля стал предметом женских сплетен.

Вдруг по кухне пронеслось всеобщее восклицание: «Падикумат, падикумат, падикумат-тат-тат! Падикумат, падикумат, падикумат-тат-тат!» – и так по кругу. Вскоре все, кроме нас с Кирой, скандировали эту непонятную фразу. Мне даже стало немного не по себе: не случилось ли чего? Или может, это какое-то заклинание вкусной еды? Это продолжалось несколько минут, потом вдруг стихло, и началась сумятица: все стали вставать из-за стола, отложили кухонные приборы, начали переговариваться друг с другом.

– В чем дело? – спросила я Лию – Что-то случилось?

– Настал час падикумат, – сказала Лиа, хотя это я и сама поняла.

– А кто это такой – падикумат? – влезла Кира.

– Не кто, а что. Падикумат – священное время, когда над женихом и невестой читают последнюю подготовительную молитву, а они сбрасывают с себя остатки старой жизни, чтобы вступить в обновленную совместную жизнь. В эти полчаса, когда совершается молитва, запрещен любой труд, чтобы не нарушать чистоты и священности Падикумат. Так что вы можете немного передохнуть.

Отлично! Люблю все традиции и ритуалы, которые дают возможность отдохнуть и повеселиться.

– Ну, что будем делать? – спросила Кира.

– Давай сходим к маме с папой, – предложила я, – проверим, как у них дела. И вдруг у мамы остались лишние коржи или крем, она же в кондитерском отделе.

– Мм, – облизнулась Кира, – это мне нравится.

Я посмотрела по сторонам в поисках Дарфы или Зафиры, чтобы сказать волшебное «гарын», но их и след простыл. Что-то мне подсказывало, что Зафира скрылась в направлении дедули. К счастью, Лиа еще не успела уйти, и я обратилась к ней.

– Лиа, а ты случайно не знаешь, в какой части кухни готовят соусы и где находится кондитерский отдел? Мы хотим проведать родителей, а их туда распределили.

Лиа покачала головой:

– Нет, к сожалению, не знаю, – тут ее лицо озарилось, – но я могу написать вам записку на языке тхакава, которая поможет их найти.

– Здорово! – обрадовалась Кира, которая явно была вдохновлена мыслью о креме и коржах.

Лиа взяла ручку и блокнот:

– Так, пишу: «Проведите нас, пожалуйста, в кондитерский отдел, там работают наши родители».

– Наша мама, – поправила я, – папа в соусном.

– Ну соусный потом вместе с мамой найдете, – решила Лиа, – вот, готово.

Я посмотрела на листок, он весь был исписан большими ветвистыми буквами. С виду кажется, что эти буквы просто невозможно выучить иностранцу, настолько они заковыристые.

Мы сказали спасибо Лие, и она тоже куда-то ушла. Я остановила первую попавшуюся на глаза молодую повариху и вручила ей листочек с просьбой. Она прочитала, и ее лицо почему-то приняло удивленный вид. Она даже дала почитать листочек другой поварихе постарше, и та тоже удивилась, а потом одобрительно нам кивнула. Странно. Может, их удивило то, что вся семья путешественников помогает на кухне? Обе дамы что-то нам начали говорить, но я развела руками.

– Неа трапуа тхакава, – попыталась я вспомнить, что говорил дедуля при первой встрече с Ятой Гедупат и Сиутом.

Молодая женщина кивнула и жестом пригласила нас последовать за ней. Мы прошли практически весь кухонный зал, и тут повариха открыла почти незаметную дверь, ловко замаскированную узором на стене, и мы зашли в какую-то комнату. Тут у меня впервые закралось подозрение, что что-то не так. Это явно не было кондитерским отделом. Концентрированный рыбный запах тут просто сбивал с ног, и по сравнению с ним общий кухонный аромат был слабым, едва уловимым. В комнате находились плита, кухонный стол и холодильники. За плитой стоял всего один пожилой повар, который с очень сосредоточенным видом помешивал что-то в котле. Но что действительно бросалось в глаза, так это развешанные по всей комнате на веревках огромные туши рыб с выпученными глазами. Брр, зрелище так себе, честно говоря.

Наша провожатая окликнула повара и показала ему наш листок. Его лицо вытянулось от удивления, он перевел на нас глаза и несколько секунд буравил нас взглядом, потом вдруг расплылся в улыбке и что-то одобрительно сказал. После этого подозвал нас к себе, зачерпнул своего варева и налил в тарелку, вручил нам каждой по ложке и протянул тарелку нам.

– Бдигамат, – с улыбкой сказал повар.

– Бдигамат-дэ, – несмело ответила я. Вроде бы, так надо отвечать?

Что происходит? – запаниковала я. Это что, надо есть? Я медленно поднесла ложку ко рту, и от ядреного запаха мне стало не по себе. Не ешь меня, пожалеешь! – как будто кричала похлебка. Она была мерзкого серо-бурого цвета, и в ней плавало склизское непонятно что. Запах даже трудно описать: представьте, что вы купили рыбу, мясо и творог и забыли их где-нибудь в пакете под столом, а через пару недель вдруг про них вспомнили и открыли пакет. Вот это пахло примерно так. Может, отказаться? Но я хорошо знала, что у многих народов отказ от угощения – смертельная обида, а этого мне очень не хотелось. Я набралась храбрости и сделала глоток. Ох ты ж! От отвратительного вкуса тухлой рыбы у меня глаза на лоб полезли, и я чуть было не выплюнула похлебку, но сдержалась. Чтобы как-то объяснить свою реакцию, я подула на ложку, делая вид, что очень горячо. Как же уберечь Киру от этого кошмара? Тем временем повар с кухаркой выжидающе смотрели на нее и одобрительно кивали на похлебку.

– Неа, неа! – громко запротестовала я, хотя я даже не была уверена, что это значит «нет» на тхакава.

Рыбный мастер и кухарка удивленно посмотрели на меня. Я показала на рыбу, на Киру и замахала руками, лихорадочно соображая, что бы такое придумать. Я опять указала на Киру, сделала вид, что ем, показала на рыбу и изобразила, как падаю в обморок. Интересно, это даст им понять, что у нее аллергия на рыбу? Сложно сказать, какой вывод они сделали из моей пантомимы, но от Киры они отстали и выпроводили нас из комнаты, сказав что-то на прощание. Повариха мгновенно исчезла, а мы остались у двери в рыбное царство, совершенно не соображая, как пройти обратно. Во рту у меня все еще царил тошнотворный вкус похлебки, от которого немного мутило и сложно было соображать. Что теперь делать? А вдруг сейчас закончится Падикумат, а мы тут застряли? Неужели Лиа так подшутила над нами в отместку за Кирину грубость? Или ей просто захотелось позабавиться над глупыми иностранками, не говорящим на тхакава? От отчаяния я уцепилась за локоть проходившего мимо молоденького повара, практически мальчика, и жалобно сказала ему «Гарын!». В моем представлении это значило что-то типа «на помощь». Повар непонимающе посмотрел на меня и что-то спросил на тхакава.

– Неа трапуа тхакава! – печально затараторила я. – Мая карпуна! Мая карпуна! – больше я ничего не смогла из себя выжать и, чуть не плача, грустно уставилась на молодого повара.

Вид у меня явно был жалкий, судя по сочувственному взгляду мальчика. Представьте, что вас дергает за рукав непонятная девочка, от которой разит рыбой, и говорит: «Я не говорю на вашем языке! Моя семья! Моя семья!» Наверняка в голове сразу рождается много трагических версий.

И тут, в момент отчаяния, откуда ни возьмись, появился папа. Никогда он не казался мне таким величественным и высоким, прямо как рыцарь на белом коне! (Примечание от папы: а зря!)

– Вот вы где! – воскликнул папа. – Я уже всю кухню обежал в поиске вас! Как вас сюда занесло? И почему от вас пахнет тухлой рыбой?

Я вкратце рассказала папе историю наших злоключений и показала записку Лии.

– Интересно, – сказал папа, рассматривая листок, – надо показать это дедуле, чтобы он перевел.

Папа отвел нас в кондитерский отдел к маме, которая прониклась ко мне сочувствием, потому что сама ненавидит рыбные похлебки, и накормила неудавшимися коржами, которые можно было макать в прекрасный крем из сливочного сыра. Коржи, может, и не удались на вид, но на вкус были просто восхитительными. Уму непостижимо: как один и тот же народ может готовить и это прекрасное тающее во рту лакомство, и жуткое тошнотворное варево из тухлой рыбы?

Пока мы набивали рты коржами с кремом, папа с мамой рассказывали истории о своей работе на кухне. Оказывается, папа и тут отличился: не удержался и добавил специй на свое усмотрение в соус для творожной запеканки. К счастью, главный повар его отдела пришел в восторг и доверил ему сделать соус к мясу на свой вкус. Мамин рассказ о работе вызвал у нас с Кирой синхронный вздох зависти. Только представьте: старший повар у них такой добрый, что угощал их каждые полчаса пирожными с чаем, давал продегустировать разные виды горячего шоколада: со специями, с перцами, с фруктами. У меня даже сейчас текут слюнки, когда я это пишу. Это вам не морковку резать!

Когда я пыталась запихнуть в себя очередной кусок коржа, внезапно раздался повторный «Падикумат-тат-тат!», означающий, как мы догадались, окончание священного Падикумат и призывающий вернуться к работе. За нами пришел дедуля, и по пути к морковному столу мы рассказали ему нашу печальную историю про приключения в рыбном царстве. При виде нашей записки дедуля так расхохотался, что у него на глазах выступили слезы.

– Ну дает ваша Лиа! – покатывался дедуля. – Чем же вы ей так насолили?

– Так что там написано, что? – нетерпеливо расспрашивала Кира.

– Там написано: мы путешественники, специально приехали, чтобы попробовать ваше легендарное блюдо «Бдигабрат». Вы что, правда ели эту гадость? – недоверчиво спросил дедуля.

– Да, я ела, – подтвердила я, – а ты что, знаешь про это блюдо?

– Тут все о нем знают, это в своем роде местная легенда. Это священное блюдо, которое, по поверьям, отпугивает злых духов, поэтому им всегда начинают все важные церемонии, например свадьбы. Так как есть его почти невозможно, всем наливают микроскопические порции, которые надо принимать крошечными глоточками.

– А из чего это готовят? – спросила я. Интересно все-таки, что я там съела.

– Оо, – улыбнулся дедуля, – это самое интересное. Точная рецептура держится в строгом секрете, известно только, что рыба с солью и специями кладется в специальную бочку, закапывается в землю и лежит там два года, а потом по запаху, доносящемуся из-под земли, люди понимают, что пора выкапывать.

Я мысленно поблагодарила маму за коржи с кремом, которые перебили вкус рыбы, иначе от дедулиного рассказа мне точно стало бы дурно.

– Вы, наверное, заметили, что это блюдо – единственное, которое готовится не в общем зале, а за закрытой дверью? Это все из-за, мягко говоря, специфического аромата, чтобы он не перешел на другие продукты.

За этим разговором мы подошли к морковному столу, где нас ждала ухмыляющаяся Лиа. Мое желание сделать из нее рыбную похлебку уже поубавилось, но и без реакции это дело оставить было нельзя.

Мы поздоровались с Лией и как ни в чем не бывало уселись резать морковку. По Лие было отлично видно, что она сгорает от нетерпения узнать, во что вылилась ее проделка.

– Ну, как ваш перерыв? – вкрадчиво поинтересовалась Лиа.

– Потрясающе! – бодро ответила я, улыбаясь от уха до уха. – Как раз хотела тебя поблагодарить за чудесный сюрприз!

Лиа изменилась в лице так, что я чуть не расхохоталась. Она явно ожидала другой реакции. Краем глаза я видела, что Кира тоже едва удерживается от смеха.

– Правда? – удивленно протянула Лиа.

– Еще бы! Это лучшее из всего, что я когда-либо ела! – При этих словах у Лии буквально полезли глаза на лоб – Жаль только, мне не дали попробовать больше трех ложек, все-таки ценный ритуальный продукт.

– Ну ничего себе, – выдохнула она наконец, – вот это закаленные путешественники. Никто из моих знакомых не съедает больше половины ложки, а тут целых три, и вам понравилось! Все в моем классе будут сражены в самое глубокое сердце!