Текст книги "Баба Роза против Люси Лоховкиной, или Гонки по спирали"

Словить Макконахи

Шёл третий час ночи и утра одновременно. Редактор крупной и независимой газеты «Такие, брат, дела!» некто Баламошин судорожно клацал пальцами по клавиатуре. Ему казалось, что он спит наяву. Его голова пылала. Компьютер угрожающе гудел. Работа не клеилась. За спиной угрожающим штырём торчал начальник безопасности отставной полковник Хренов. Отставник тоже хотел спать, глаза у него слипались, но он лично сторожил редактора, чтобы даже мышь не проскочила в столь ответственный для редакции момент. На почту редактора слетались, как голуби, известия от журналистов, их помощников, стажёров и других, причастных к важному процессу лиц. В пять утра газета «Такие, брат, дела!» должна вынести на своих полосах ежегодный рейтинг миллиардеров. Редактор Баламошин тыкал онемевшими пальцами одной руки в кнопки телефона и клавиатуры компьютера, второй поддерживал висок, и вид у него был, словно бы он хотел застрелиться. Отчёты о собранной информации плавно складывались в стройный рейтинг. Оставалось поставить точку и пульнуть рейтингом по верстальщикам. И вдруг редактор Баламошин поплыл, его настиг когнитивный диссонанс. Сказывалась усталость. Целую неделю всем составом газеты они охотились за сводками сделок и продаж, из которых следовало, кто в этом году пополнит благословенный список миллиардеров. В общем, золотой список достался «Таким делам» слишком дорогой ценой. Все нервы вымотал. Баламошин бездумно тыкнул на клавишу, в ней что-то пискнуло, вылетело, замкнулось точкой и улетело к верстальщикам. Случилось страшное. Злосчастный список замкнул ничего не подозревающий полковник Хренов, но, ни редактор, ни отставник ничего не заметили.

– Ну что, Палыч, по домам? – прищурился Баламошин. Ему нравилось изображать из себя олигарха. Да и в голове прояснилось. Туман прошёл. Когнитив отстал.

– По домам, гражданин начальник! – неловко пошутил отставник, мечтая быстрее попасть домой и приткнуться к широкому плечу дражайшей супружницы. «Не спит, поди, ждёт уважаемая Ираида Андреевна», – с умилением подумал Хренов, подъезжая к дому, мрачно застывшему посредине дня и ночи, и лишь в угловом окне уютным маяком мерцала лампа. «Не спит!» – ещё больше умилился отставной Хренов и вскоре уютно храпел на объёмном и горячем плече любимой половины.

Первыми забили тревогу миллиардеры из первого ряда. Именно им свежие списки доставлялись в первую очередь. «А это кто?» – всполошился миллиардер первый номер.

– Твою маман! – истошно заголосил второй, на нервной почве перейдя на французский.

– Развелось полканов! Немерено. На чужих ярдиках в рай хотят въехать! – рассвирепел номер третий и стукнул кулаком по столу. Через три секунды все три номера объединились и создали штаб по борьбе с чужеродным элементом. Во все концы города и области помчались олигархические гонцы в поисках мутного миллиардерщика. Вторыми очнулись бандиты.

– Как так? Миллиарды всплыли, как дерьмо в проруби, а мы ни сном, ни духом! – Хором взревела банда и разлетелась врассыпную, чтобы вытащить богатого полковника из тёплой постели. После сна все полковники мягкие, как рассыпчатый блин. Бандиты разлетались из разных районов, но думали и действовали одинаково, как заведённые, словно выехали из одного адреса регистрации.

Третьими очухались журналисты.

– О, как! – изумились акулы пера и ринулись наперехват полковнику, стремясь опередить олигархов и бандитов всех мастей. Город замер. По улицам и проспектам летели, парили, гнались и мчались разнообразные охотники за удачей.

Четвёртыми спохватились родственники. Как же без них? Тётя Валя, родная сестра матери Пашки Хренова, спозаранку бренча цинковым ведром, собралась доить корову, но, включив приёмник, напрочь забыла о своих добрых намерениях. Не обращая внимания на жалобное мычание коровы в хлеву, тётя Валя судорожно вышвыривала одежду из шкафа, заодно пытаясь привести в нормальное состояние родного мужа, находящегося в состоянии запоя уже вторую неделю.

– Вставай, скотина! Хватит валяться, Пашка, вона, разбогател! Надо ехать, а то опередят!

Через пять минут тётя Валя мчалась по заснеженной тропинке к электричке, забыв о мычащих позади муже и корове. Они остались в другой жизни. Бедная родственница боялась опоздать. Она не понимала, кто её может опередить, но боялась, что Пашку перехватят, поэтому стремилась успеть и таки вскочила в закрывающийся вагон, с трудом выдрав край куртки из сцепки дверей, облегчённо вздохнула. Путь к богатству не усыпан розами. Об этом тётя Валя всегда знала.

Пятой заподозрила неладное супруга отставного полковника. Ираида Андреевна недовольным жестом отодвинула яростно храпевшего супруга и выплыла на кухню, запахивая атласный халат. Вместо зарядки по утрам она включала телевизор. Ираида Андреевна щёлкнула пультом и застыла, словно льдом покрылась, затем дёрнулась, завибрировала, прислушиваясь. В спальне явственно раздавался храп спящего супруга, а второй Хренов, не менее натуральный, красовался на экране. Большой такой, во всю стену. Не убавить, не прибавить. Ираида Андреевна слушала и не верила своим ушам.

– Рейтинг миллиардеров замыкает никому неизвестный полковник Хренов. Откуда миллиарды у простого Пал Палыча? Кто он – настоящий полковник или подпольный миллиардер, как полковник Захарченко? Очередная загадка, которую мы скоро разгадаем! – истерически выкрикнула прямо в лицо Ираиде Андреевне нахальная телеведущая. – Наши уже стоят у дома отставника Хренова и готовят вопросы, которые зададут Пал Палычу, когда он соизволит выйти на суд общественности.

Ираида Андреевна вздрогнула и провела рукой по лицу, сбрасывая наваждение. Причудилось! Не может быть! Полковник Хренов всегда был в последних рядах. Всю жизнь на питание деньги выдавал. По копеечке, по рублику. Ираида Андреевна горько всхлипнула. Пятьсот рублей на день. И ни в чём себе не отказывай. Так Пашка любит приговаривать. И рука у него трясётся. Это от жадности. Оказывается, этот хрен – тайный олигарх. Где ж он деньги прячет? Да нет, ошибка вышла. Ираида Андреевна выглянула в окно и испуганно отпрянула. Дом осаждали посланники олигархов, бандиты и журналисты. Сзади мельтешили сотрудники полиции и некие лица в штатском в надвинутых капюшонах. На горизонте радостно пестрел цветастый платок тёти Вали. Она успела к раздаче.

Последним узнал новость сам полковник Хренов. Он вышел на кухню в трусах и майке, молча хлебнул воды из-под крана и внимательнейшим образом оглядел супругу. Ираида Андреевна беззвучно зевала ртом, судорожно потряхивая встрёпанными волосами. Отставник посмотрел сначала в телевизор, затем перевёл взгляд в окно, вздрогнул, резким движением задёрнул штору и запел: «О, голубка моя, как тебя я люблю!». Пение продолжалось сравнительно недолго. Полковник замолчал так же стремительно, как и запел, и сказал, не глядя в глаза Ираиде Андреевне: «Пятьсот рублей на столе. Как обычно. Купи, что нужно! И ни в чём себе не отказывай».

Уходил полковник Хренов огородами, то есть, через чёрную лестницу. Пал Палыч понял, что редактор Баламошин словил макконахи. Так в редакции называли состояние полной и безоговорочной утомлённости. «Снимут Баламошку, как пить дать, снимут!», – думал Хренов, проползая по-пластунски мимо засады из полицейских. Из-за угла выезжали машины спецназначения с камуфляжными абстракциями.

– И правильно сделают, что снимут! – вконец рассердился Хренов. – Лучше бы покемонов словил, чем этих сраных макконахов!

27.09.2016

Утраченные миллионы

Люсе Лоховкиной надоел офис. Каждый день одно и то же. Работа-дом-работа. Метро, трамвай-автобус. От сидячей работы ломит спину и мутит в животе. Надо срочно что-то менять. Люся побегала мышью по страницам сети. Виртуальность тоскливо подмаргивая, выбрасывала на поверхность старые надоевшие идеи: танцы, отдых, шашлыки на природе, вязание, как обустроить интерьер в офисе. Люся с ненавистью швырнула мышь под стол и выглянула в окно. С высоты четвертого этажа простиралась объемная панорама. Огромное место занимала помойка с недостроем какого-то непонятного здания, внизу копошились бомжи. Сверху они казались жизнерадостными и весёлыми. Люся немного позавидовала им, вздохнула и отошла от окна. Мало ли, вдруг захочется к бомжам податься. Прямо так, сверху. Люся погрузилась в мечты о прекрасном – вот бы выйти замуж за богатого, чтобы не работать. Нигде и никогда! Немного погодя следом за мечтами пришла идея. Жизнь – это движение. Бомжи вон крутятся на холоде, и такие бодренькие, шустренькие. Люся схватила с полу мышь и вновь с головой окунулась в сеть. Через три часа виртуального бдения она выловила несколько адресов и наименований. Спортклубы и фитнес-центры, дорогие и не очень, шикарные и захудалые ещё не знали, зачем к ним спешит тоскующая клиентка. Да не просто спешит, а с их помощью мечтает изменить наскучившую жизнь. После долгих хождений по адресам Люся выбрала самый дорогой клуб. «И ничего, что три зарплаты отвалила, деньги вернутся, туда ведь клиенты богатые ходят, вдруг жениха удастся приманить», – размышляла Люся Лоховкина, вертясь в примерочной перед зеркалом. А примеряла она купальник, весьма дорогой. По натуре Люся была страстной мотовкой и растратчицей. Ни на секунду не успокоится, пока все деньги на корню не изживёт, а потом на рисовой каше годами сидит, фигуру соблюдает, а сама от голода и злости готова на людей броситься.

В клуб Люся явилась постройневшая от безденежья, но полностью экипированная, на ней был стильный купальник, купленный по баснословной цене. Гордясь собственной бесшабашностью, потенциальная невеста погрузилась в бассейн. На дорожке прыгали женщины, совершая под водой разные движения. Люсе показалось, что они недостаточно энергично двигаются, и решила продемонстрировать рвение. Она выбрасывала из воды ноги, подпрыгивала изо всех сил и брызгала водой по всей акватории, краем глаза заметив, что за ней пристально наблюдает симпатичный молодой человек, лениво созерцающий женскую группу. Он лежал, как древний римлянин, стройный и ленивый, сверкая ухоженной смуглой кожей. От него веяло богатством и сытой жизнью, той самой, в которой нет места безденежью и тоске. В той жизни совсем не надо работать. Нет в том нужды. Люся, уловив на себе его внимательный изучающий взгляд, задвигалась с утроенной скоростью. Она и прыгала, и скакала, и задирала ноги, широко разбрасывая по сторонам руки, и чем больше она старалась, тем внимательнее становился взгляд наследника миллионов. Для миллионера он был слишком молод, а для наследника – в самый раз. И хотя Люся была постарше юноши, чего уж тут греха таить, она благосклонно принимала его внимание. «Я в тренде, – подумала Люся, – нынче модно быть старше избранника. Умные женщины выбирают молодость!»

И её движения стали более интенсивными. Разыгравшееся воображение услужливо рисовало сладкие, почти приторные картинки. Вот она выходит из бассейна, а юный римлянин подаёт руку, и они идут прямиком в загс. Вот так, прямо в трусах и купальнике. А потом начнётся настоящая жизнь. Неплохо бы заняться конным спортом. И машину купить. Ауди. И губки новые сделать. И там и тут. Люся замечталась о переделке груди, но в это время что-то больно хлопнуло по плечу. Мечты испарились. Люся взглянула и ахнула, левая грудь спелым яблочком прыгала из стороны в сторону, правая же находилась в укрытии. Люся была продвинутой женщиной. Она не боялась осрамиться, но в освобождённой левой груди наблюдалось нечто, нарушавшее общий фон гармонии.

Если бы высвободились обе груди – ничего страшного. А тут одна прыгает, совершенно голая. Смешно же. Люся смутилась и запаниковала. Она яростно замахала руками, призывая на помощь инструктора Сашеньку.

– А вы у нас затейница! – засмеялась Сашенька, пытаясь приладить бретельку. – Может, узлом завязать?

– Это невозможно! – вскипела Люся. – Это очень дорогой купальник. Высокая мода. Выше не бывает. К тому же, завязывать узлом – не мой стайл!

Сашенька испугалась и быстро пришпилила бретельку кое-как. Люся повела плечами и паника прошла. Всё встало на свои места. Ничто не может опечалить женщину, если она близко подошла к своей мечте. Миллионы почти в руках. Она уже ощущала хруст и шелест денег. Конский пот и запах дорогого бензина. Пряный аромат косметологической клиники где-нибудь в Баден-Бадене. Люся бросила взгляд на шезлонг. Он был пуст. Наследник миллионов исчез. Будто его и не было никогда. И Люся заплакала. Она плакала горько и долго, при этом явственно ощущала, как солёные слёзы смешиваются с хлорированной водой из бассейна. Так Люся узнала вкус отчаяния. Он вреден в больших количествах. В них слишком много натрия и хлора.

22.10.2016

Чёрная мечта с блестящими обшлагами

Была мечта у Люси Лоховкиной, но не розовая, как у всех нормальных женщин, а чёрная, пушистая и местами даже блестящая. А мечтала Люся о шубке – норковой, тёпленькой, лёгонькой, как гагачий пух. Впрочем, гагачьего пуха Люся на руках никогда не взвешивала, просто определение ей нравилось. Но никак не удавалось Люсе обзавестись шубой. Всегда денег не хватало. Только соберёт чуть-чуть – пора взнос по кредиту платить, или сапоги прохудились; да мало ли что может потребоваться одинокому женскому хозяйству. Разом все дырки не заткнёшь. И в отпуск надо съездить, и в гости заглянуть, а туда с пустыми руками не заявишься – не поймут. Так и пребывала Люся в мечтах, провожая горящим взглядом встречных женщин, гарцующих в роскошных шубках. Люсе тоже хотелось погарцевать, но как?

Наконец, скопила Люся нужную сумму. Во всём себе отказывала, в отпуск не ездила, шопингом не баловалась – и всё ради того, чтобы мечта сбылась. И вот настал день, когда взяла Люся скопленные великими трудами деньги и пошла по магазинам. А там раздолье: на любой вкус шубы развешаны, покупай – не хочу! И короткие, и длинные, и с отрезным рукавом, и с разрезанным. Мерила-мерила Люся, то одно не нравится, то другое, измучилась вконец, вспотела, упарилась, словно воду на себе возила. Рассердилась и взяла ту, которая снилась по ночам много лет. Роскошная, длинная, и цена подходящая. Принесла Люся шубу домой. Глядь в окошко – а там весна. Не ко времени шуба пришлась. Люся чуть не заплакала, но стерпела, повесила обновку в шкаф: пусть мол, повисит, не успеешь оглянуться, и зима настанет.

На Люсину беду зимы в Петербурге в то время закончились. Несколько лет ни мороза, ни холода. Шуба висит и висит. Так прошло три сезона. Шуба уже заветрилась немного. На четвёртый сезон немножко похолодало, но Люся шубку берегла на выход. Парадно-выходная шуба у любой женщины должна быть. Наконец, грянули сильные морозы, каких уже лет десять не было. Люся, трепеща от восторга, накинула шубку и вышла на улицу. И тут-то и узнала, что бывает с заветной мечтой, когда её годами ждёшь. Длинные полы шубы собрали грязь со всех тротуаров, куда ступала Люсина нога. В метро Люся слетела с эскалатора, зацепившись широким рукавом за перила. Какой-то дядька едва успел подхватить её за развевающийся шарф. Хорошо, что успел, а то не миновать бы беды.

Заплакала Люся и призвала на помощь подруг. Те мигом примчались – видимо, почуяли, где понадобилось чужую беду разводить руками. Налетели на Люсю, как вороны на падаль, и принялись утешать. Причитали-причитали, уж лучше бы молчали. Чего они только не говорили: «Надо сдать в комиссионку, надо скинуть объявление на АВИТО, надо, надо, надо…»

Люся молча глотала слёзы. Ни один вариант её не устраивал. Только одна сердобольная Катька пожалела Люсю:

– Надо сшить из шубы пальто! – Катя вздёрнула носик и горделиво посмотрела на компанию.

– Ага, ты еще купальник сшей! Или жилетку! – послышались нестройные голоса остальных насмешниц.

– А что? Получится то, что нужно! – и Катька ещё выше подняла нос. – Пока Люся ждала зиму – мода прошла. Эта шуба сшита для боярыни Морозовой. Люсе она ни к чему. Не годится ей такая. Люся инвалидом станет, если ещё раз наденет шубку.

Катькина идея Люсе понравилась. Началась новая шубная эпопея: Люся долго искала портного – аж ноги до мозолей стёрла; наконец, нашла, а потом ждала ещё два зимних сезона. Пролетело одно лето, второе – перешитая шуба ждала в шкафу в ожидании морозов.

Зимы всё не было, а чёрная мечта с блестящими обшлагами действовала Люсе на нервы. Наконец, в который раз, облетели с деревьев листья, запахло настоящей зимой, и Люся вытащила шубку из шкафа. Примерила. Посмотрела в зеркало и заплакала. Заветная мечта сильно изменилась за прошедший период усушки-утруски. Зеркало ясно демонстрировало, что шуба перешитая, почти что самодельная. Но на улице трещал сильный мороз, и надеть было нечего. Люся тряхнула головой и накинула шубку на плечи: была, мол, не была! Как вдруг из-за блестящих обшлагов посыпалась труха. Люся обомлела. Моль сожрала её мечту с потрохами, до последней нитки выела.

Насекомых Люся боялась, поэтому побежала на помойку. И хотя её лицо было залито слезами, в глубине души она чувствовала облегчение: наконец-то, избавится от ненавистной шубы.

«В следующий раз буду мечтать о чём-нибудь реальном. Например, о доме на Канарах!» – подумала Люся, опуская надоевшую шубу в мусорный бак.

Люся понимала, что мечта о доме на Канарах заведомо несбыточная, зато и хлопот с ней значительно меньше. Такую фантазию моль не съест. Подавится.

5.12.2016

Баба Роза и турбуленция

В одном учреждении однажды случились большие перемены. Ни с того ни с сего назначили нового директора, да не простого, а креативного, хотя предыдущего сняли за ту самую креативность. Уборщица баба Роза, с детства славившаяся любопытством, услышав новость про новое начальство, сразу просунулась в кабинет посмотреть, кто там теперь главный. Просунулась и удивилась – уж больно молод начальник, как бы беды не накликал. Да и было чему удивляться: в крутящемся кресле сидела особь мужского пола лет двадцати от роду по имени Иван Иваныч. Баба Роза хоть и была отъявленной атеисткой, но со страху перекрестилась пять раз кряду и от греха подальше пошла натирать полы.

«Толку от него как от козла молока, намаешься тут с ним!», – думала она, сердито орудуя шваброй.

Но баба Роза жестоко ошибалась. Иван Иваныч не любил подолгу сидеть в кресле – с утра до ночи он метался по учреждению, наводя новые порядки. Хотел было и бабу Розу до ума довести, но она ловко вывернулась, сказав, что, мол, не Иван Иваныч, а она тут наводит порядки. Юный директор от таких слов озадачился, но в подробности вдаваться не стал, оставив вредную бабку на потом.

И завертелась-закрутилась в учреждении новая жизнь. Поминутно сыпались приказы и инструкции, проводились бесконечные совещания под протоколы, бешеные принтеры выплёвывали разномастные рекомендации и разъяснения. Иван Иваныч имел привычку нависать над каждым сотрудником, требуя производственной турбуленции. Это странное слово словно прилипло к учреждению. Оно витало в коридорах и офисах, шумно взрывалось и тучно опадало на пол, как падают листья поздней осенью под порывами ладожского ветра. Однако сотрудники не бунтовали, покорно склонив головы под гнётом новых веяний.

Наконец, Иван Иваныч добрался до бабы Розы, видимо решив, что настало время включить в турбулентный поток и малоквалифицированную рабочую силу. Не на ту напал.

– Да я и слова такого не знаю! И с чем его едят – не пробовала! Поганое оно! – отрезала баба Роза в ответ на просьбу Иван Иваныча срочно внедрить турбуленцию в мытьё полов. – Я уборщица, чего с меня взять?

– Не уборщица! – поднял кверху указательный палец Иван Иваныч. – Путцфрау!

– Чего-чего это? – испугалась баба Роза.

– Путцфрау, – повторил Иван Иваныч, явно злясь на бестолковую бабку, – отныне ваша должность будет называться именно так. У нас турбуленция!

Баба Роза ощетинилась: мол, не позволю себя оскорблять.

– Ой, снимут тебя с должности, милок, за такие слова! Помяни моё слово – снимут!

– Х-ххэ! – ощерился Иван Иваныч. – Не знаешь ты, бабка, какие у меня связи! Знала бы, по стойке «смирно» сейчас стояла!

– Какие-такие связи? – передразнила баба Роза.

Иван Иваныч мотнул головой и указательный палец, длинный и острый, турбулентно взлетел ввысь. Он извивался сам по себе, как червяк. Баба Роза даже разволновалась, глядя на дёргающийся палец, и, обречённо махнув рукой, побрела мыть полы. С тех пор, едва увидев начальника, новоявленная путцфрау пряталась в кладовке, надеясь, что всеобщая турбуленция обойдёт её стороной.

А учреждение тем временем бурлило, как кипящий котёл. Полы не выдерживали натиска бегающих ног, и в некоторых местах линолеум затёрся до дыр, создавая бабе Розе лишние помехи в уборке помещений. Все стали обращаться к ней исключительно по новому регламенту: дескать, где эта путцфрау, куда пошла путцфрау, почему путцфрау до сих пор не включена в общий процесс турбуленции? Баба Роза терпела молча, надеясь, что бог и высшее руководство всё видят и не дадут в обиду рабочего человека, но бабины Розины молитвы не доходили до бога. Иван Иваныч чувствовал себя превосходно и все отчёты наверх сдавал в срок и без лишних заморочек.

– Поставь там нулик, Аллочка! И ещё один! – кричал он через стенку новой секретарше с ногами от ушей и декольте до колен. – Не ленись!

– Слушаюсь, Ваничка! – звонко голосила секретарша и ставила нулики во все многостраничные статтаблицы и отчёты.

«Крестики бы тебе поставить, турбулентный ты наш! – сердилась баба Роза, слушая боевую перекличку в отчётный период. – С ноликами у тебя хорошо получается. Ой, не к добру всё это – к войне!»

Между тем, в ожидании грядущих бедствий учреждение за три месяца пришло в полный упадок. Вихревые потоки опали, так и не развившись, учреждение всем штатным расписанием впало в ламинарный анабиоз. Сотрудники окончательно одичали. Одни сидели на диванах, расставив ноги и бездумно вращая белками глаз – другие бродили по коридорам, изредка натыкаясь друг на друга, и в страхе отшатывались, словно нечаянно налетели на покойника. Были и такие, кто осел на корточках вдоль стен, тупо глядя в мёртвую точку. Даже рододендрон не выдержал, зачах, а ведь ещё недавно цвёл пышным цветом. Теперь на его месте торчала пустая кадушка с сухим черенком. Один Иван Иваныч весело носился по учреждению, напоминая мохнатого шмеля. За прошедший квартальный период все десять пальцев рук молодого начальника превратились в самостоятельные движущиеся существа, неустанно напоминавшие окружающим о высоких связях в поднебесных высях. Пальцы растопырились до такой степени, что даже по улицам Иван Иваныч ходил без перчаток. Не налезали.

Кончилось всё внезапно, как и началось. По истечении третьего месяца пребывания нового директора в должности, ошеломлённая Аллочка впорхнула в кабинет Иван Иваныча и воскликнула, предварительно опустив декольте ниже колен – данную манипуляцию она совершила просто так, на всякий случай.

– Ваничка, что это за хрень пришла? Я не поняла.

– Что там у тебя? – Иван Иваныч милостиво заглянул в глубину Аллочкиного бездонного декольте.

– Вооот, – просипела Аллочка, протягивая служебное письмо на гербовой бумаге.

«Освободить от занимаемой должности в связи с утратой доверия за некорректную постановку нулей в отчётном периоде…»

Иван Иваныч остолбенел, не понимая, что происходит. Его руки тянулись наверх, намекая служебной бумаге, что у него высокие связи и всё схвачено, но в дверь уже входили другие официальные лица.

«Слава тебе, господи! Войны не будет, а то развели тут турбуленцию!» – улыбнулась баба Роза, провожая взглядом разом ссутулившуюся спину Иван Иваныча.

Он уходил не один – следом шустро семенила Аллочка, пытаясь держаться прямо, но всё заваливалась набок. Иван Иваныч шёл, нагнув голову и не глядя по сторонам, он спешил покинуть поле поражения. Пальцы на руках несостоявшегося начальника больше не топырились. Все десять безжизненно повисли вдоль долговязого туловища.

15.12.2016