Текст книги "Баба Роза против Люси Лоховкиной, или Гонки по спирали"

Баба Роза и ЕМС

«Здравствуй, дорогой дедушка Мороз! Извини за беспокойство. Знаю, к тебе обращаются только дети, но прошу, выслушай и меня, старую бабу Розу, ведь мне больше не к кому обратиться. Одна надежда на тебя, дорогой дедушка! Хоть и говорят умные люди, дескать, всё выдумки, никакого деда и в помине нет, и в природе такого не существует, а я верю, что ты есть и ты настоящий!

А теперь всё по порядку: зовут меня баба Роза, мне 80 лет, и я пенсионерка. На старости надумала пожить по-человечески. Вообще-то живу я хорошо, но пенсии на жизнь не хватает, а тут неожиданно нагрянул Новый год. Все его ждут – не дождутся: уж больно старый надоел. Муторный он был. Измотал всех. Нервы у народа на пределе. И у меня со здоровьишком не ахти. Я же вместе с народом в одной упряжке: у него нервы – и у меня не стальные. Тоже стала ждать Новый год. Жду-хлопочу-беспокоюсь. Хочется же, чтобы всё как у людей было: чтобы на столе полное изобилие, и рыбки красненькой, и икорки хоть пару ложечек, и других вкусностей – тех, что на каждый день не накупишься. А на мою пенсию и зарплату уборщицы особо не разбежишься. Я по старости лет ем одни диетические продукты, но в Новый год сам бог велел украсить стол невиданными и нееденными деликатесами. Так ведь в магазинах всё дорого. Мне не по карману. Санкции и кризис подогнали мои возможности под полный баланс. Но я нашла выход. Вспомнила, что у меня есть друг Владимир Владимирович Владимиров, и живёт он в городе Ханты-Мансийске (по старому Остяко-Вогульск) в бывшем ссыльном краю и является почётным председателем тамошнего общества ветеранов, а по нечётным просто моим старым товарищем.

Позвонила ему по льготному тарифу, рассказала про сложности кризиса в отдельно взятом городе, и Владимир Владимирович обещал, что возьмёт мою беду на себя и выручит боевую подругу в трудную минуту жизни. Слово своё почётный председатель сдержал: выслав посылку с северной рыбой по системе ЕМС почты России, о чём не преминул сообщить в телефонном разговоре.

Не передать словами, дедушка, как я обрадовалась. Ты уж извини, что я обращаюсь к тебе, как к дедушке, но ведь дед Мороз, он же для всех дедушка – значит, и для меня тоже. Если что, прошу не обижаться, потому что обращаюсь к тебе как к последней инстанции. Так вот, позвонил Владимир Владимирович и бодрым голосом сообщил номер идентификатора, по которому я должна следить за состоянием посылки. По системе ЕМС посылка должна прилететь из бывшего Остяко-Вогульска до бывшего Ленинграда за три дня. И я, дура старая, поверила Владимиру Владимировичу. Стала ждать, когда курьеры ЕМС принесут мне хантыйской рыбки, да только нет курьеров-скороходов ни на третий, ни на четвёртый, и даже на пятый день. Уже неделя на исходе. Я волнуюсь, как бы рыбка не стухла, а боевого товарища беспокоить не хочется, но тут он сам позвонил: получила ли, мол, посылку? Довольна ли? Да нет рыбки, говорю, не доставил мне ЕМС России посылку. Нахмурился Владимир Владимирович и велел искать подарок. И пошла я по следу посылочному, как гончая собака.

Сначала позвонила на «горячую линию» этой ЕМС. Номер длинный, бесплатный, но бесполезный. Ничего вразумительного мне там не сказали. Диспетчеры были вежливые. Все очень меня жалели. Так и говорили: «К сожалению, помочь не можем!» Пятерых я выдержала – на шестом завибрировала, а он, почувствовав вибрацию, дал мне номера телефонов ЕМС. Всего их шесть было. Я долго набирала номера по порядку, но безуспешно. Палец онемел, рука затекла. Не молоденькая я, дорогой дедушка, чего тут скрывать! Лишь один раз в ЕМС сняли трубку, крикнули одно короткое слово – не очень приличное, с мягким знаком на конце – и со злом брякнули трубкой. У меня даже в ухе зазвенело.

Ну, думаю, надо идти по запаху. Рыбному. А куда идти? Всего в бывшем Ленинграде два адреса этой ЕМС. В котором же находится посылка – никому не известно. Я позвонила ещё на парочку «горячих линий». Их нынче много развелось, да толку мало. В защите прав потребителей трубку сняла женщина и потребовала, чтобы я приехала с заявлением. Зачем ехать, говорю? Рыбка-то ведь стухнет! А женщина разнервничалась от моих слов, да как брякнет трубкой – у меня чуть оба уха не отвалились. И другая «горячая линия» не откликнулась, которая справочная по городу.

Полдня просидела я с трубкой наперевес, да только все напрасно. Видимо, все справки кончились. У них там такой коленкор: для всех страждущих они включают весёленькую музычку, чтобы народ не скучал и справок не требовал, а там хоть трава не расти. Послушала я музыку, послушала и поехала на Главпочтамт.

Ох, дедушка Мороз, это оказалось совсем глупое решение, но об этом я догадалась позже. На Главпочтамте со мной обошлись не вежливо, если не сказать больше: видимо, здорово уставши были почтовые работники перед Новым годом.

Дорогой дедушка, ты поздравь их с праздником, да наставь уму-разуму, а лучше вообще закрой эту лавочку. Ничем они не помогли. Говорят, звони, мол, бабка, по всем номерам, что дали на «горячих линиях» – чего тебе ещё делать? Сиди да наяривай. А когда мне звонить? У меня работа, общественная деятельность, я ещё и в хоре пою. Некогда мне по почтовым отделениям носиться да очереди выстаивать.

Пока суть да дело, пошла уже вторая неделя ожидания заветной посылки. И тогда я поехала на улицу Комсомола, что на Финляндском вокзале. Там находится та самая ЕМС. Когда я увидела за перегородкой двух угрюмых женщин, перепугалась и со страху даже не стала узнавать их фамилии. Побьют, думаю. И посылку не получу, и в травмпункт придётся обращаться. Только беды наживу с этим Новым годом. Стала спрашивать, где же, дескать, моя посылка с конкретным идентификационным номером? А женщины не отвечают – только ещё угрюмее становятся, будто не видят меня. Ослепли, думаю? Да нет, не ослепли, но посылку найти никак не могут. Говорят, у нас, мол, она, это мы точно знаем, а где, не ведаем. Вы, говорят, оставьте нам телефончик, а мы вам позвоним.

От этих слов у меня мигрень сделалась. Сроду голова не болела, а тут прямо в висках заломило. Исходя из чего, я поняла, что ещё одного ЕМС не перенесу. И встала у барьера как часовой на посту. Стояла я так, стояла, долго стояла, но выстояла своё. Выдали мне всё-таки посылку. Смотрю, а она вскрытая. Щель такая большая, что две руки просунуть можно. Огорчилась я и стала требовать жалобную книгу. Женщины за барьером удивились: вроде у всех посылки вскрывают, но люди не вякают, а этой книгу подавай, ходят тут всякие, работать мешают со своими посылками.

Все эти слова у них на лицах были прописаны крупными буквами. Получилась бегущая строка; впрочем, книгу всё же дали. Я с трудом удержала её в руках – такая толстущая, пухлющая, жалобами напичканная. Горючими слезами можно умываться вместо воды, если прочитать эту книгу на ночь. Люди пишут одно и то же. Посылки не доставляются. Пропадают. Приходят вскрытыми. Не дозвониться. Да много чего там понаписано. Понятное дело – не одну меня этот ЕМС обидел. Зато на каждой жалобе резолюция начальника почты: мало, дескать, фактов предоставили, граждане дорогие, нет у меня оснований для проверки. А ваши посылки неизвестно где болтаются. И нечего слать друг другу подарки. Так и пишет: не шлите, мол, вы ваши посылки, нет в них ничего ценного. И поняла я, что жаловаться бесполезно: фактов у меня мало. Вернула книгу, оглянулась, а за мной очередь человек двадцать. А времени-то уже без десяти семь вечера, и их всех выставят за дверь ровно через десять минут. ЕМС прекращает работу минута в минуту. В девятнадцать ноль-ноль.

Прошла я мимо обиженных почтой и отправилась с поклажей через весь город. А дома стало ясно, что рыбка уже не та, что была полторы недели назад. За время пребывания в недрах ЕМС она покрылась плесенью. Заплакала я, да ведь слезами горю не поможешь. Решила обратиться к тебе. Ты уж помоги мне, милый дедушка Мороз, встретить Новый год, и сам приходи в гости – угощу тебя чаем с сушками. Нас не убудет, дорогой дедушка, если мы чайком побалуемся. А когда придёшь – будет у меня к тебе одна просьба: переименуй, пожалуйста, эту ЕМС в УЖАСЕМС. И тогда все обиженные станут говорить вместо слова «ужасно» другое – «ЕМСно».

А после этого мы вместе поздравим почтовых работников с наступающим Новым годом. Пусть не печалятся. Мы им чаю нальём. Сушками угостим. Нам не жалко. Ещё раз, извини за беспокойство, дорогой дедушка Мороз! Дело житейское.

С уважением, твоя преданная поклонница баба Роза!

И вдогонку:

Владимир Владимирович верил в систему ЕМС, когда посылал рыбку. Напрасно верил. В его-то годы уже можно понять жизнь. Он ведь не подозревает, что посылка шла не три дня, а все десять. Ещё почётный председатель искренне верит, что я осталась довольна подарком – не стану его разуверять. Нельзя обижать хорошего человека!»

01.01.2017 год

Венок с жасмином

Молодая нервничала. Скоро регистрация, в ЗАГС надо ехать, а очередь растянулась на два часа. Еле досидела. И парикмахерша что-то заскучала. Сонная, неповоротливая. А куда ей торопиться? Она, судя по внешности, уже пятый раз замужем. Всё расчёсывает, расчёсывает, о чём-то думает. Интересно, о чём? Не иначе, жениха своего за шестым номером вспомнила.

– Милая, а я ведь спешу! – не выдержала невеста.

– Да я уже закончила. Нравится?

Татьяна Васильевна капризно дёрнула плечиком. Высоко вздёрнутые волосы обильно политы лаком, блестят, как асфальт после дождя.

– Нравится, нравится, – проворчала она, выглядывая в глубине салона дочь Светочку. – Света, ты тут не обижай девушку.

Светлана, блондинистая женщина лет пятидесяти, резво подскочила, не считая, расплатилась, отвалив парикмахерше настолько щедрые чаевые, что та чуть фен не уронила. Парикмахерская скромная, для народа. Одни старушки да молодящиеся пенсионерки ходят. Три копейки дадут, а скандалят, как за тысячу долларов. Парикмахерша думала, что старуха поскупится, вот и не спешила с причёской. Кто ж знал, что у старушки-невесты есть дочка с толстым кошельком. Маму замуж выдаёт.

Работницы народного салона красоты с парикмахерским инструментом в руках припали к окнам, наблюдая, как хлопотливая Светочка усаживает в «мерседес» престарелую невесту с лакированной башней на голове. Мама с дочкой спешили в ЗАГС.

– Да, они как две капли воды, обе блондинки, – загудели мастера, гневно размахивая ножницами и расчёсками, – надо же, и таких престарелых замуж берут. Ей бы прямиком на кладбище.

– Ага, с твоей причёской только в крематорий! – поддала жару самая сердитая.

– А с твоей… с твоей и огонь не возьмёт! Даже с поджигом!

На том беседа закончилась. В каждом деле главное – вовремя остановиться. Женщины разошлись по рабочим местам, где их ожидали нетерпеливые клиентки.

Тем временем невеста в родственном сопровождении уже подъезжала к месту назначения. У дверей ЗАГСа дожидался жених – высокий, прямой старик с надменным выражением лица. Светлана хотела помочь невесте выйти из машины, но опоздала: Татьяна Васильевна успела зацепиться «башней» и причёска рассыпалась на глазах изумлённого жениха.

– Ну вот! – огорчённо воскликнул старик. В его глазах заблестело настоящее горе, словно весь мир невзначай взял да рухнул. Напрочь и без остатка.

– Дмитрий Сергеевич, помогите же! – едва не плача, Татьяна Васильевна пыталась вернуть причёску на прежнее место.

– А всё из-за того, что жасмин не достали! – упрекнул жених, и не понятно было, к кому относился упрёк: то ли к невесте, то ли к её дочери.

А может, к его сопровождающим? За спиной Дмитрия Сергеевича маячили два монумента. Мужчина лет пятидесяти и женщина слегка за тридцать. Оба строили жуткие гримасы, пребывая в полной уверенности, что одаривают мир безмятежными улыбками. Сбоку торчал ещё один мужчина с каменным лицом. Светлана не обращала на него внимания, но всё равно было видно, что это её законный супруг. Не муж, не сожитель, не знакомый – именно супруг. Слишком они были похожи, несмотря на то, что внешне разительно отличались друг от друга.

Татьяна Васильевна, наконец, высвободилась из недр «мерседеса» и осмотрелась. Табличка, урна у дверей, отсутствие очереди, присутствие каменных гостей и другие мелочи благотворно повлияли на настроение капризной невесты: она успокоилась и уцепилась за локоть Дмитрия Сергеевича. Заботливый жених набросил ей на голову тёплую шаль, и жалкие остатки лакированной «башни» окончательно рухнули под двойной тяжестью козьего пуха.

– Ах ты, Господи, – заголосила Татьяна Васильевна, – да что ж такое делается-то? Что ж вы на мою причёску все ополчились?

– Мама, не кричи! – поморщилась Светлана, жестами призывая на помощь мужчину с каменным лицом.

Реакции не последовало: сцепив руки, тот остался подпирать двери.

– Дмитрий Сергеевич, снимите хоть шаль! Снимите-снимите, – и несчастная невеста все же расплакалась.

Для своих семидесяти шести выглядела Татьяна Васильевна довольно бодро, однако вместе со слезами на глазах мгновенно проступила старость во всём её морщинистом великолепии.

При виде женских слёз Дмитрий Сергеевич мигом усох и сгорбился. Одна Светлана не растеряла бойцовский задор: стащила с головы невесты шаль, закрутила её волосы в жгут и заколола заколкой, которую сняла у себя с головы:

– Мама, пойдём! Нас ждут!

Невеста послушно поплелась первой – следом двинула Светлана, Дмитрий Сергеевич побрёл сзади. Чуть поодаль шли родственники жениха – немые и гордые сфинксы. Они явно презирали ситуацию со свадьбой. Понимали, что проживают не самые лучшие часы в их некогда благополучной жизни, и от этого страдали ещё глубже.

В вестибюле учреждения брачующихся окружили теплом и заботой. Сотрудники ЗАГСа повели молодых в особое помещение. Невеста сразу приободрилась и обрела товарный вид. Забыв о неприятностях с причёской, Татьяна Васильевна разулыбалась и даже похорошела. Дмитрий Сергеевич, наоборот, слегка нахмурился и выглядел немного испуганным. Он то и дело оглядывался на сфинксов, один из которых приходился ему сыном, а второй злой невесткой.

Прозвенел звонок. Все задёргались, засуетились, затрясли сумками и барсетками. Наконец, поняли, что звонок доносится из нового айфона Татьяны Васильевны. Дмитрий Сергеевич нагнулся, чтобы разглядеть номер, но не получилось: пришлось лезть за очками. Жених и невеста долго изучали цифры на экране, тыкали пальцами, промахивались, вдруг Дмитрий Сергеевич выхватил айфон из рук Татьяны Васильевны и улетучился. Произошло это настолько неожиданно и стремительно, что присутствующие ничего не поняли. Переглянулись, но промолчали. И также молча стали ждать возвращения Дмитрия Сергеевича.

– Мама, а кто звонил-то? – громким шёпотом спросила Светлана.

Сфинксы не дрогнули. Именно недрогнувший вид свидетельствовал о том, что они всё слышат и мотают на ус (невидимый).

– Ой, дочка, да это Вася, – смутилась Татьяна Васильевна.

От смущения невеста ещё больше похорошела. На щеках проступил румянец, глаза засверкали, но глубоко, где-то на самом дне.

– А кто это – Вася? – Светлана едва не задохнулась от удивления: о Васе она слышала впервые.

– Да тоже в пансионате познакомились. Там, где мы с Дмитрием Сергеевичем отдыхали.

Татьяна Васильевна заалела от приятных воспоминаний. Издалека она выглядела совсем как молодая. Родственники со стороны жениха слегка ожили, по лицам побежали нервные судороги, но по дороге зачахли, и сфинксы вновь застыли.

Светлана подошла поближе к будущей родне. Внутри всё кипело. Хотелось спросить: «Чего сидите как изваяния?». Но не спросила, лишь натянуто улыбнулась и потрясла головой, чтобы выглядеть радушной:

– А что случилось с Дмитрием Сергеевичем?

Вопрос повис в воздухе. Сын жениха напоминал подтаявший студень. Казалось, ещё один вопрос – и несчастный растечётся по полу. Светлана чертыхнулась, но мысленно. Боялась выразить гнев, а то родственники ещё возьмут да уйдут – и что тогда со свадьбой делать? Ресторан заказан и оплачен, гости приглашены. Ждут, дармоеды. Коротают время за фуршетом.

– Он здоров? Не заболел? – допытывалась Светлана, поддерживая правой рукой слабеющую невесту.

Пауза получилась настолько невыносимой, что у Светланы заныли зубы, все разом.

«Только что отнесла в зубную клинику целое состояние, все вылечила и залечила, и надо же, заболели!» – подумала она, а вслух сказала, беспомощно оглядываясь в поисках работников ЗАГСа:

– Что же вы молчите? Нужно что-то делать! Может, сходите за ним, поищете?

– Придёт! Куда он денется?

Невестка Дмитрия Сергеевича словно очнулась от летаргии: глаза приоткрылись, рот поплыл в оскале. Светлана вгляделась и поняла, что женщина не скалится, это она так улыбается.

– Вот и хорошо! – затрясла головой Светлана, радуясь, что родственники оказались не глухими, не слепыми, а вполне себе нормальными гражданами. Вроде и с психикой всё в порядке. – А то я подумала, что вы плохо слышите…

– Сами вы, знаете ли… – разозлилась женщина и слегка позеленела. – Ищете женихов на нашу голову, где попало. По пансионатам болтаетесь!

– Ничего мы не болтаемся, – затараторила Светлана, – у нас операция была.

И тут же прикусила язычок. Операцию не стоило упоминать. Ещё скажут, что невеста больная. Но было поздно. Поезд ушёл, а рельсы разобрали на металлолом.

– Вашей что, операцию делали? – нахмурилась родственница, а её муж укоризненно покачал головой: видимо, ему не понравилась новость про операцию.

– Да и ваш тоже здоровьем не блещет! Он же старше мамы, – возмутилась Светлана. – Мама, по какому заболеванию Дмитрий Сергеевич в пансионат попал?

– Почки у него, почки, – теребя пуховую шаль, всхлипнула невеста.

С опавшей причёской, с заплаканными глазами она выглядела несколько грустной, если не сказать больше. Светлана тоже чуть не плакала. Невозможно было смотреть на страдания матери. Зачем она затеяла эту свадьбу? Могли бы встречаться с Дмитрием Сергеевичем по-тихому. Ходили бы в театры, в филармонию. Ну и ещё куда-нибудь…

– Вот-вот, почки у него! – обрадовалась Светлана. – А у нас почки будьте нате. Здоровенькие!

– Ой уж, – скривилась родственница. – Кто поверит-то?

– А как вас звать? – спохватилась Светлана, не забывая поглядывать в сторону входной двери.

Она ещё надеялась, что Дмитрий Сергеевич вернётся. И всё пойдёт своим чередом. Татьяна Васильевна достала таблетку и проглотила, подхватив из рук заботливой дочери бутылочку с кипячёной водой. Родственница со стороны жениха с презрением наблюдала за лекарственными манипуляциями.

– Виолетта. Виолетта Павловна.

– А я Светлана. С мамой вы знакомы, надеюсь?

Ответа на вопрос не последовало, и обе замолчали, не зная, о чём говорить дальше. Все ждали Дмитрия Сергеевича.

– А Дмитрий Сергеевич мне айфон подарил, – похвасталась Татьяна Васильевна, – и в кино сводил. На «Викинга». Мы втроём ходили. И Вася с нами.

– Мама! – простонала Светлана, успев перехватить разъярённый взгляд Виолетты Павловны.

– А что «мама»? Когда в кино сидели, так он меня за руку держал и всё шептал, что, мол, всё у нас с тобой, Танечка, будет серьёзно. По-взрослому.

– Кто держал-то? Вася? – прошипела Виолетта Павловна, не преминув ткнуть в бок мужа. Тот покачнулся, но усидел, не свалился.

– Не-е-ет! – невинно хлопая голубыми глазками, жёстко парировала Татьяна Васильевна. – Вася с другой стороны сидел. Мы с Дмитрием Сергеевичем вместе, а он сбоку. Он по контрамарке. Вася – мужчина экономный. Прижимистый. Не любит в кино за свои ходить. Долго хлопочет, но всегда выбивает социальные билеты. Для пенсионеров.

– А что на свете существуют бесплатные билеты в кинотеатр? – изумилась Виолетта Павловна и покрылась испариной.

На лбу заблестели мелкие капельки. В помещениях ЗАГСа было душно.

– Нету! Не существуют. Но Вася – пробивной мужик. Он звезду с неба достать может!

Светлана слушала мать и чувствовала, как в душу заползает страх. Татьяна Васильевна, всю жизнь славившаяся добропорядочностью и строгими нравами, в течение месяца превратилась в женщину с пониженной социальной ответственностью. Светлана тряхнула головой, сбрасывая наваждение. Нет, до этого ещё не дошло. И слава богу!

– И почему не достал? – фыркнула Виолетта Павловна. – Если мужик настоящий – он должен держать своё слово.

– Так ведь мне Дмитрий Сергеевич приглянулся…

Татьяна Васильевна снова помолодела. На щеках загорелся яркий румянец. Светлана полезла за таблетками. Не дай бог, инсульт разобьёт! В городе сиделку не найти. Днём с огнем, хоть обыщись. Не в больницу же Татьяну Васильевну везти. Всё-таки родная мать, не чужая.

– Конечно! – протрубила Виолетта Павловна. – Конечно, Дмитрий Сергеевич приглянулся. У него четырёхкомнатная квартира в центре! Как тут не приглянуться?

– Да нам чужого не надо, – обиделась за мать Светлана, – у нас свой дом есть. Да, мама?

– Есть! Коттедж. Всем на зависть. Нам чужого не надо! – гордо отчеканила Татьяна Васильевна.

При слове «коттедж» Светлана поперхнулась и закашляла. Видели бы этот коттедж! Развалюха развалюхой, пятидесятого года выпуска, зато в ближайшем пригороде.

– У вас? Коттедж? – изумилась Виолетта Павловна. – Откуда?

– От верблюда, – выпятив губы, с деланным спокойствием ответила Светлана. – У нас всё есть!

– А что же платьишко-то не пошили порядочное? Посмотрите, в чём ваша невеста щеголяет! – продолжала возмущаться Виолетта Павловна. – Не стыдно перед Дмитрием Сергеевичем?

– Стыдно у кого видно, а у нас всё прикрыто. Нам нечего стыдиться! Это ваш жених сбежал!

Светлана упёрла руки в бока и принялась раскачиваться на носках, но не удержала равновесие и накренилась в сторону, напоминая гружёную баржу, наполовину уже потопленную. Ещё одна волна, и баржа уйдёт на дно. Светлана провернулась на каблуках и выправила положение. Баржа продолжила свой трудный путь по бурной реке.

– Как сбежал? – подпрыгнула Татьяна Васильевна. – Не мог сбежать такой приличный мужчина. Что ж он, нелюдь, что ли, какая? Здесь он, придёт!

Татьяна Васильевна уселась у окна, и Светлана поняла, что увести мать смогут только служители психиатрической больницы. Надо её успокоить. Она же не сумасшедшая. Нормальная старуха, адекватная, а вот что-то заклинило у неё. Светлана подсела к матери и взяла её за руку, но все слова куда-то подевались, и Светлана словно онемела. Зато родственники Дмитрия Сергеевича чуть не плясали от радости. Казалось, они были готовы заплатить невесте, чтобы прекратить эту ненормальную свадьбу. Лишний рот в любой семье помеха.

– Митя, мы можем ехать? – заливалась Виолетта Павловна, держа мужа за руку.

Дмитрий Дмитриевич задумался. Он знал тяжёлый характер отца. И родительскую руку – под стать характеру. Спина Дмитрий Дмитриевича помнила те времена, когда в стране не было органов опеки и ювенальной юстиции.

– Нет, зая. Не можем. Надо подождать.

И будущий, но пока несостоявшийся пасынок Татьяны Васильевны вновь превратился в сфинкса. Недосягаемый не только для окружающих, но и для самого себя. Виолетта Павловна чуть не захлебнулась слюной. Будь она мужчиной, сплюнула бы сфинксу под ноги, но она не могла пойти на это. Плевок под ноги Дмитрия Дмитриевича равносилен самоубийству. Легче застрелиться, чем плевать на родного мужа.

– А что это ваша невеста как зомби? Не шевельнётся, не колыхнётся, – пытаясь скрыть собственное бессилие, сыронизировала Виолетта Павловна.

– Свадебное платье в прокате взяла. Не уговорить было, ни убедить. Я и купить предлагала, и сшить, и портниху домой привела – всё без толку. Упёрлась рогом. Она же овен по гороскопу.

Дружба у мужчин возникает после совместного распития одного или двух ящиков пива. У женщин всё происходит сложнее. Зато на века. За дружеским шёпотом женщины незаметно для себя подружились, а когда заметили, спохватились, но было поздно. Женская дружба пустила корень.

– Овен – это серьёзно! Мой Митя тоже овен.

Глаза Виолетты Павловна словно затянуло плёнкой. За ней скрывалось знание жизни, о котором не рассказывают даже близким подругам. Заметив, Светлана скривила губы. Не хотите – не делитесь. Знаем мы ваши секреты. Скоропалительная дружба треснула, угрожая расколоть тонкие дамские отношения, но трещина остановилась, не пошла в рост. Светлана передумала ссориться с Виолеттой Павловной из-за мелочей:

– Да, овен она, упрямая, мама же всю жизнь в пожарке работала.

– Кем? Пожары, что ли, тушила? – испугалась Виолетта Павловна.

Плёнку с глаз сдёрнула, вид сделала мятущийся: а что если Татьяна Васильевна не только тушить пожары умеет, но и поджигать мастер?

– Инспектором! С проверками ходила. Женщина она простая, но весёлая, певунья, – разоткровенничалась Светлана.

– Понятно, – проворчала Виолетта Павловна, – и от нормального платья отказалась по этой причине?

– Прокатное платье понравилось. Говорит, всю жизнь мечтала именно о таком. А там прейскурант. За винное пятно на платье – три тысячи штраф, за простое – две, за след от обуви – пять тысяч. Дальше не помню. Список длинный. Всего не перечесть. Вот она и ходит, как пришибленная, боится штраф заработать.

– След от обуви на свадебном платье – это интересно! И познавательно. О-о, как мы попали с вами, Светочка! А что наши мужья? Они совсем осоловели, – всполошилась Виолетта Павловна, разглядывая застывших мужчин.

– Это они от страха. Боятся, что скорую вызывать придётся. Мало ли, что может случиться. Жених с невестой – люди немолодые. Кстати, как вы думаете, вернётся ваш Дмитрий Сергеевич или нет?

– Не знаю, – вздохнула Виолетта Павловна, – мы отдельно живём. Он сам по себе. Готовит, убирает, всё без посторонней помощи. Он бывший военный. Полковник. Характер трудный. С Митей они – как кошка с собакой. Звоним ему раз в неделю. Сам он никогда. Всё молчком.

– А ваш Митя, ой, извините, Дмитрий Дмитриевич не хочет его поискать? Может, плохо стало человеку, а мы тут сидим, болтаем, – волчком закрутилась Светлана, отыскивая взглядом работников ЗАГСа.

Но их не было. В соседнем зале чередой шли регистрации. Одна процессия сменяла другую. Люди быстро женились и исчезали, словно спешили насладиться долгожданным браком. Про пожилых влюблённых в брачном учреждении уже забыли.

– Сам вернётся! Он такой. С приветом. Поехал лечить почки – и на тебе, привёз невесту. А вы на квартиру не станете претендовать? Она на Митю записана.

Виолетта Павловна посмотрела на Светлану умоляющим взглядом, а та, в свою очередь, пыталась испепелить мужа, посылая ему тайные знаки. Бесполезно. Муж громко храпел, невзирая на сложную обстановку. Первой не выдержала Татьяна Васильевна. К сумятице приглушённых звуков из соседнего зала, храпу мужчин и шёпоту женщин прибавился жалобный плач.

– Мама! Ну что ты, что ты, не надо! Женихи иногда и от молодых сбегают…

Светлана хотела обнять Татьяну Васильевну, но невеста оттолкнула руку и выкрикнула, разбудив спящих мужчин и на миг оглушив сочетавшихся браком в смежной комнате:

– А я ему поверила! Говорил, что от меня жасмином пахнет. И сама я, как жасмин! Обещал, что всё у нас будет серьёзно! Я ему песни пела. А он… Айфон подарил и забрал. Жалко стало! Я ему душу отдала, а он айфон пожале-е-е-л… И-и-и-и-и-и-и!

– Да купим мы тебе айфон, купим! – пыталась успокоить невесту Светлана, одновременно делая страшные глаза неистово храпящему мужу, но безуспешно: спал тот крепко.

Татьяна Васильевна оглянулась на зятя, два раза икнула, ещё пуще разрыдалась и, швырнув букет в угол, широким шагом пожарного инспектора направилась к выходу. В этот миг дверь распахнулась, и в проёме появился Дмитрий Сергеевич. В руках у него был венок с жасмином. Свадебный венок. Не похоронный.

– Этот бы веночек да куда-нибудь по назначению, – свистящим шёпотом съязвила Виолетта Павловна.

– А вы не каркайте! Не ройте людям яму, сами туда попадёте! – поставила жирную точку в краткосрочной женской дружбе заметно повеселевшая Светлана.

Ещё бы! Жених вернулся, и теперь не нужно отменять вечер в ресторане. Гости заждались. Небось, уже весь фуршет съели и выпили.

Окаменевшие мужчины при виде жениха встрепенулись, но вновь опали, полагаясь на женщин: сами, мол, справятся. Дмитрий Сергеевич подошёл к Татьяне Васильевне и надел ей на голову венок с жасмином.

– Хотел вуаль с жашмином, но не было, вот, веночек купил, – и Дмитрий Сергеевич протянул невесте злополучный айфон. – Я же думал, Танечка, что тебе Вася позвонил. Приревновал, понимаешь. А у него и в мыслях не было. Сидит себе дома один, скучает. Ну, я и пригласил его на свадьбу. Ждёт нас в ресторане.

– Венок с жашмином он купил! Лучше бы цветы на могилку! – шипела и никак не могла успокоиться Виолетта Павловна, злясь, что не смогла выговорить цветочное слово.

– А чем вам не нравится жашмин? Тьфу ты, мне тоже не выговорить. Сейчас справлюсь, жа-а-а-с-с-с-ми-и-ин! Венок с жасмином. Вот, получилось!

Светлана засмеялась и захлопала в ладоши. И Вася придёт на свадьбу. Почему-то было жаль незнакомого Васю. Тоже ведь одинокий. Виолетта Павловна иронически смотрела на жениха и невесту, затем перевела взгляд на Светлану и неожиданно засмеялась: видимо, зло отпустило её. Дмитрий Дмитриевич и муж Светланы разом глянули на часы, вскинули головы и победным шагом направились в соседний зал.

Регистраторша поначалу вскипела: пропустили, мол, свою очередь, не будем вас регистрировать, но быстро остыла – слишком счастливыми выглядели жених с невестой. Просто светились от счастья, поражая гостей, родственников и служителей ЗАГСа военной выправкой.

– Как вам идёт веночек с жашмином! Ой, – сказала заведующая ЗАГСом Татьяне Васильевне и, поняв, что прошепелявила, засмеялась.

Ей вторили все, кто присутствовал на брачной церемонии. Только Дмитрий Сергеевич не смеялся. И Татьяна Васильевна. Они смотрели друг на друга, и для них никого вокруг не было. Только они вдвоём. Венок сполз набок, но Татьяна Васильевна его не поправляла. Она видела одного Дмитрия Сергеевича. Всё исчезло для них. Возраст, болезни, одиночество. Исчезло прошлое. А жасмин благоухал, наполняя комнату бракосочетаний сказочным ароматом. Лишь однажды встречается такой, но его помнят всю оставшуюся жизнь. Именно так пахнет настоящее счастье.

28.01.2017