Текст книги "Стилет (другой перевод)"

Глава седьмая

В комнате было совсем тихо. Ни звука – лишь легкое дыхание Барбары возле плеча. Он лежал навзничь, глядя в потолок широко открытыми глазами. Как много лет прошло – почти забытое чувство… Война! С тех пор он не испытывал ничего подобного!

Все остальное было суррогатом, жалким суррогатом смерти… Чувство опасности, страшного волнения, ощущение могущества и власти, разлитое во всем теле, сознание таящейся в нем и рвущейся на волю смертоносной силы – неистовой и жуткой, повелевающей твоей судьбой!..

Он улыбнулся в темноте и потянулся к ночному столику за сигаретой. Пачка была пуста. Выскользнув из постели, он подошел к шкафу с одеждой и закурил.

Через раскрытую дверь террасы проступали серые полосы рассвета.

– Чезарио, – шепотом позвала Барбара.

– Да? – он обернулся, хотя и не мог ее видеть.

– Открой вторую бутылку шампанского, – хрипловатым со сна голосом попросила она.

– Мы ее уже открыли.

– Но я хочу пить! – повторила она голосом капризного ребенка. Что же мне делать?

Он засмеялся.

– Похоже, что ничего.

Она села. Тихо зашуршали простыни. Чезарио вышел на террасу и облокотился о перила.

Ночь еще не ушла, но небо уже бледнело на востоке. Он молча вглядывался в темноту и не обернулся, когда она подошла и прижалась, опустив голову на его обнаженную спину.

– Скоро утро. – Да.

Она потрогала губами его плечо.

– Какая у тебя нежная кожа. Кто бы поверил, что под ней – сила и страсть победителя автогонок!..

– Должно быть, это от вина, которое я пил в детстве! Говорят, вино Сицилии улучшает кровь и кожу, – усмехнулся он.

Она всматривалась в его лицо и снова видела в нем нечто непонятное для нее.

– Скажи, Чезарио, – недоуменно произнесла она, – почему ты всегда говоришь: «Я умираю!», когда занимаешься любовью?

– Так уж у нас говорят… Итальянцы называют это – «маленькая смерть».

– Но зачем, тот миг, когда что-то рвется из тебя и рождается, называть «смертью»? – не унималась она.

Улыбка испарилась с его лица.

– Разве это не одно и тоже? Разве не всегда рождение – начало смерти? И разве тебе не бывает больно?

Она удивленно покачала головой:

– Нет… Я только чувствую, как радость растет изнутри, поднимается волной… – она помолчала и подняла глаза. – А вдруг именно это и разделяет нас? Не могу отделаться от чувства, что ты бесконечно далеко… Я совсем ничего не знаю о тебе.

– Глупости, – отмахнулся он.

– Нет, Чезарио, нет! Помнишь, я испугалась, как ты смотрел, когда выносили того беднягу из казино? В этот миг я словно слилась с тобой, словно ты вошел в меня прямо там, в зале. Потом все задвигались – и ты ушел… Он был мертв, правда?

– С чего ты взяла?

– Он был мертв… – прошептала она. – Я смотрела на тебя и поняла: ты знал. Еще никто вокруг не знал, только ты…

– Глупышка, – улыбнулся он, – откуда мне было знать.

Она задумалась.

– Не понимаю… Но у тебя было точно такое же лицо, как в день перед поездкой, когда ты зашел за документами в окружной суд. Потом в самолете сообщили: в зале суда был убит человек. И это произошло… – Она спрятала голову у него на груди и не видела, как затвердели его черты. – Понимаешь, я могу даже не читать завтрашних газет. Я и так знаю: того человека убили. Интересно, что ждет нас в Майами?

Слышно ли ей, как стучит сердце в его груди. Заглушая удары, он заговорил громче:

– Что и везде. Солнце, прозрачная вода… Она подняла глаза.

– Я о другом, милый. А вдруг там вот так же кто-то умрет.

Глаза его странно прояснились. Ей показалось – она тонет в их притягивающей жуткой глубине, впадая в транс.

– Люди умирают всегда и везде, – проговорил он.

– Мне часто кажется… Скажи, быть может, ты – Ангел Смерти?

Глаза его вдруг потеряли завораживающую прозрачность. Он рассмеялся.

– Не могла придумать ничего сумасбродней!

– Я не придумала, – медленно проговорила она. – Я где-то читала рассказ о девушке, которая влюбилась в Ангела Смерти.

Он мягко притянул ее к себе.

– И что было дальше?

Барбара тихонько поцеловала его в грудь.

– Она умерла. Он взял ее с собой, когда понял, что она знает.

Взглянув на него исподлобья, она вдруг спросила:

– Возьмешь меня с собой, Чезарио?

Пальцы, гладившие ее по голове, замерли. Внезапно он запустил пятерню ей в волосы и потянул назад, запрокидывая лицо.

– Я возьму тебя с собой, – проговорил он, грубо целуя ее в губы, и, ощутив, как она вздрогнула от боли, свободной рукой стиснул ее грудь. Барбара вскрикнула, пытаясь вырваться:

– Чезарио! Что ты делаешь?!

Он прижал ее лицо к своей груди и принялся крутить ее голову, медленно расширяя круги и все сильнее сжимая грудь. Он слышал ее глухие стоны и чувствовал, как огненная лава заливает его изнутри. Круг становился все шире. Обессиленная, она уже склонилась к его коленям, не переставая стонать и всхлипывать.

– Чезарио! Чезарио, остановись! Я не выдержу! Мне больно!

Он только улыбался. Его переполняло, рвалось наружу упоительное ощущение власти и силы. Ощущение жизни… и смерти. Голос девушки доносился будто издалека.

– Теперь, дорогая моя, ты узнаешь, какое наслаждение приносят муки…

– Нет, Чезарио, нет! – тело ее вздрагивало. – Не могу! Больно!.. Я умираю!

Он поглядел на нее сверху и внезапно отпустил, так что она чуть не упала. Стоя на коленях, она обняла и прижалась к нему, плача навзрыд.

– Я люблю тебя, Чезарио! Люблю тебя!

Глава восьмая

Майами-Бич – город, залитый ослепительным солнцем, расположенный на узкой полоске чистого песчаного пляжа на побережье Флориды. Отели вырастают здесь каждый год, будто грибы после дождя. И «Сент– Тропес» был тоже только что построен: он вознесся ввысь своими одиннадцатью этажами невдалеке от «Иден-Рок» и «Фонтенбло» и внешне, пожалуй, напоминал фантазии Пикассо. Однако обитатели Флориды, обыкновенно оценивающие красоту гостиницы согласно размеру платы за номер в купальный сезон (восемьдесят долларов в сутки) считали его одним из прекраснейших зданий в мире.

Океанский пляж перед отелем был доступен лишь живущим в нем туристам. К их услугам был также причудливый бассейн в виде клеверного листа – величайший в мире из всех искусственных бассейнов, как уверяла реклама.

В каждой кабине – ванная, телефон, удобные кресла, столики для карточной игры и небольшие холодильники. В три часа дня включались игральные машины, и обитатели отеля могли прямо в купальных костюмах делать свои ставки. В шезлонгах, расставленных по периметру бассейна, любители позагорать, натертые кремами и маслами, лениво перелистывали страницы журналов и рекламных буклетов.

* * *

Стоя у раскрытого окна, Сэм Ваникола глядел вниз на бассейн. Его фигура на фоне оконного проема выглядела внушительно: при росте шесть футов он весил двести сорок фунтов. Сэм презрительно фыркнул и вернулся в номер, где еще три человека, расположившись у маленького столика, играли в карты.

– Развлекаемся? – раздраженно проговорил Ваникола. Спецагент Стенли поднял голову.

– Ты же знаешь, Сэм, приказ.

– Знаем мы ваши приказы, – проворчал Ваникола. – Эба Рильса в свое время вот так же замуровали в Бруклинском отеле… Ну и что? Уберегли его? Как бы не так! Если надо, они кого угодно из-под земли достанут.

– Сэм, тебе прекрасно известно: Рильс выбросился из окна, и суд установил факт самоубийства, – спокойно заметил Стенли.

– Не смешите, – возразил Ваникола. – Парня я отлично знал. Он никогда бы этого не сделал!

– Но с тех пор прошло двадцать лет, – не сдавался Стенли. – Многое изменилось.

Ваникола захохотал.

– Это уж точно! – мстительно парировал он. Динки Адамса пришили на пути в суд. Твистера достали в казино, на глаза у кучи людей. Рассказывайте вашей бабушке, будто что-то изменилось!

Стенли промолчал и переглянулся с товарищами. Те не решались вступать в перепалку.

Ваникола вынул сигару и, откусив кончик, выплюнул его на пол. Прикурив, плюхнулся на диван и, посмотрев на своих телохранителей, заговорил примирительным тоном:

– Рассудите сами, парни. Я, как и все, плачу налоги. И правительство тратит приличную часть моих денег, чтобы держать меня в таком месте. Ну и стоит шиковать, если от этого – никакого толку?

– Почему нет толку? Здесь ты надежно защищен… – откликнулся Стенли, вставая.

– Не валяй дурака, Стенли! – снова взорвался Ваникола. Прекрасно знаешь, не можете вы меня защитить.

– Не понимаю, Сэм, ты что же не надеешься остаться в живых? – Стенли был не на шутку встревожен.

Ваникола смотрел угрюмо и решительно.

– Вот что я вам скажу. Я умер уже давно – с той самой минуты, как попал в ваши руки. Если бы я продолжал запираться, меня посадили бы на электрический стул. А коль я раскололся, ребята достанут меня, и ничто им не сможет помешать. Это только вопрос времени. И время мое летит быстро. А раз так – вы могли бы позвонить своему шефу и попросить для меня разрешения поплескаться в бассейне часок-другой в день. Обещаю выполнять все ваши указания.

Стенли развернулся и ушел в соседнюю комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Ваникола покосился на охранников. Те продолжали играть. Насупясь, он молчал, посасывая сигару.

Стенли вскоре возвратился и подошел к нему.

– Ладно, Сэм. Сделаем, как ты просишь. Но знай: с тобой ничего не должно произойти. А потому, как только заподозришь что-либо подозрительное, сообщи немедленно.

– Ладно-ладно, – проворчал Ваникола, подойдя к окну и снова поглядывая на бассейн, – чего уж болтать попусту.

Стенли снова уселся за карточный столик. Ваникола отвернулся от окна и улыбнулся, но это была мрачная улыбка.

– Теперь хоть в одном я могу быть уверен. Стенли вопросительно поднял глаза.

– Мне удастся загореть, и никто потом не сможет усомниться, где я провел эту зиму.

* * *

Барбара стояла на балконе и смотрела на океан, когда в комнате зазвонил телефон. Она вернулась и взяла трубку.

– Князя Кординелли вызывает Нью-Йорк. Она прикрыла рукой микрофон.

– Это тебя, дорогой!

Чезарио вошел в комнату. Он хорошо загорел за эти несколько дней: белый купальный костюм красиво оттенял золотистый цвет кожи. Она передала ему трубку.

– Кординелли слушает.

Из трубки доносился голос телефонистки.

– Хорошо, соедините, – сказал Чезарио и покосился на Барбару. – Это мисс Мартин – моя секретарша.

Барбара кивнула и снова вышла на балкон. Ей были слышны обрывки разговора о каком-то автомобиле, находящемся в Палм-Бич. Вскоре он положил трубку, но к ней не вышел. Она заглянула в комнату. Чезарио сидел за столом и что-то черкал в блокноте. Он поднял голову.

– Прости, пожалуйста. Дела.

Она печально кивнула. Сегодня кончалась неделя, которую они договорились провести вместе.

– Как было бы прекрасно, если бы наш праздник начинался только сегодня, – вздохнула она.

– Да, – коротко кивнул он.

– В Нью-Йорке теперь холодно и пасмурно… И до самого лета будут лить дожди. Не хочется и вспоминать. Как бы мне хотелось, чтобы мы остались здесь с тобой навсегда…

– Что же делать, – улыбнулся он. – Любой праздник когда-то начинается – и когда-то кончается.

– И наш?

– Конечно, – пожал он плечами, хотя прекрасно понимал, что она имела в виду, и добавил: – Я не могу оставить свои дела. И тебя ждет твоя работа. Ей стало грустно. Она ясно понимала теперь, что сама себя обманывала, согласившись на поездку. Для него это было не более, чем очередное развлечение.

– Интересно, Чезарио, кто-нибудь на этом свете знает, кто ты на самом деле?

Он удивленно поднял брови.

– Какой странный вопрос.

Ей вдруг нестерпимо захотелось прижаться к нему, обнять, почувствовать всем телом. Но она лишь отошла на шаг, чтобы ненароком не коснуться его рукой.

– Нет, нет, не странный… – говорила она. – Все считают тебя богатым любителем развлечений, плейбоем. Но ведь ты не плейбой!

Чезарио подошел к ней.

– Я просто всегда делаю, что хочу, и это не вредит, а наоборот, помогает моему бизнесу.

– Понятно, – проговорила она медленно, не отводя глаз. – Предпочитаешь делать карьеру в одиночестве, связывая свою судьбу только с гоночными машинами. Похоже, ты всегда это говоришь девушкам вроде меня.

– Девушек «вроде тебя» нет, – он взял ее за руку.

– Нет?! – потеряв самообладание, она осыпала его упреками: – А что же тогда та баронесса? Де Бронски, или как ее там?! Только месяц назад все газеты писали: ты собираешься совершить с нею турне по Европе!

– Илина? – он иронически хмыкнул. – Да она была еще ребенком, когда мы познакомились. Она сейчас в Калифорнии с одним техасским миллионером. Ей всегда нравились техасские миллионеры.

Досадуя на свою несдержанность, она опустила голову.

Чезарио осторожно приподнял за подбородок ее лицо, заглянул в глаза.

– У меня идея. В Палм-Бич есть машина, которую я должен посмотреть. Что, если вместо того чтобы сегодня вечером лететь в Нью-Йорк, возьмем и поедем на ней? Сможем продлить отдых… Я устал от самолетов.

– Изумительно!..

Он взглянул на часы.

– Сейчас три часа. У нас еще есть время искупаться. Мы можем поужинать в Палм-Бич и уже к утру будем в Джексонвилле.

* * *

Ваникола вышел из душевой. Яркий гавайский орнамент красовался на его плавках. Стоя в тени под навесом, он повернулся к детективам, не спускавшим с него глаз.

– Ну что? Могу я получить свою порцию загара?

Агенты переглянулись. Стенли обернулся к охранникам, стоявшим у входов и выходов. Те, поймав его взгляд, едва заметно кивнули в ответ.

– Вроде все о'кей. – хмуро отозвался он. Два других агента поднялись, и Ваникола направился к бассейну, осторожно обходя шезлонги с растянувшимися на них купальщиками. Агенты следовали за ним. Он снял с полки прозрачный пластиковый плотик и, пройдя несколько шагов по воде, лег на него и поплыл.

Стенли с берега наблюдал за ним и рассматривал людей вокруг. Младший из агентов поинтересовался:

– Что-нибудь видите, шеф? Стенли отрицательно качнул головой.

– Да нет, похоже, все в порядке. Ни у кого нет достаточно одежды, чтобы можно было спрятать оружие.

Молодой человек усмехнулся, кивнув на группу девушек у края бассейна.

– Кое у кого из этих малюток одежды недостаточно даже для того, чтобы спрятать оружие, которое у них не отнять!

Стенли не улыбнулся.

Ваникола, лежа на плотике, подал из воды голос:

– Я же говорил – все будет о'кей. Мы уже третий день здесь, и ничего не случилось. Скажите мне, когда пройдет десять минут, чтобы я перевернулся. Я хочу поджариться равномерно.

– Ладно, – Стенли опустился в кресло у края бассейна. Скорей бы закончить эту муторную работу!

Ваникола отплыл подальше от берега. Детективы лениво оглядывали купальщиков. Напряжение понемногу отпускало.

Чезарио наблюдал за ними с другой стороны бассейна. Он оглянулся на Барбару: та лежала на животе, подставив спину солнцу и закрыв глаза. Он почувствовал, как тревожно забило в груди, и снова бросил взгляд на ту сторону.

Ваникола лежал на плотике посреди бассейна. Рядом несколько парней и девушек, смеясь, барахтались в воде. Чезарио слышал их молодые беззаботные голоса. Рука непроизвольно скользнула к бедру, где в специально сшитом кармане скрывался стилет.

Один из охранников подошел к воде и что-то крикнул Ваниколе. Тот повернулся и лег на живот. Охранник снова сел в кресло.

Чезарио еще раз оглянулся на Барбару. Та попрежнему нежилась на солнце, закрыв глаза. Он стремительно поднялся, набрал в легкие воздух и глубоко нырнул. Он плыл с открытыми глазами, направляясь к середине бассейна.

Услышав всплеск, Барбара подняла голову.

– Чезарио!

Но тот был уже далеко, и только воздушные пузыри на поверхности указывали его путь.

Она поморгала глазами и улыбнулась. Он опять напоминал ей мальчишку: все три дня упорно тренировался, переплывая бассейн под водой. Она взглянула на часы: двадцать минут четвертого. Пора было покидать этот райский уголок.

Она села и потянулась за губной помадой. Из воды показалась голова Чезарио: рот приоткрыт, глаза глядят куда-то вдаль, на губах – блуждающая улыбка.

– Ну как, – со смехом спросила она, – получилось?

– Да, – ответил он, вылезая из воды. – Получилось.

– Чезарио! – окликнула она. Он вздрогнул и коснулся рукой бедра. Искра страха, мелькнувшая в глазах, исчезла – стилет был на месте. Он понял, что она просто торопит его надеть халат, который держала в руках,

– Чезарио! Ты просто как мальчик. Возбуждаешься в самом неподходящем месте. – Говорила она с улыбкой, глядя как он закутывается в мохнатую ткань.

Он облегченно засмеялся и, поймав ее руку, балуясь, потянул вниз, к своим коленям.

– Я же говорил тебе, что сицилийцы все делают как следует?

Она подхватила свою пляжную сумку, и они, все еще смеясь, направились в отель.

* * *

В кабине зазвонил телефон. Стенли поднялся.

– Не спускайте с него глаз, – бросил он охранникам, направляясь к аппарату.

Те кивнули и переглянулись между собой.

– Вот бы приехать сюда как-нибудь в другой раз, когда не надо будет работать, – мечтательно проговорил один.

– Нам с тобой не по зубам, – усмехнулся другой. – Слишком дорого.

Вернулся Стенли. Впервые за много дней он широко улыбался.

– Вставайте, – скомандовал он. – И Сэм пусть тоже гребет к берегу. Возвращаемся в Нью-Йорк!

Агенты поднялись. Голос Стенли звонко и весело прозвучал над водой.

– О'кей, Сэм. Выходи! Десять минут прошли.

Но Сэму суждено было греться на солнце подольше, чем десять минут. Сэм Ваникола, лежащий на своем пластиковом плотике, погруженном в воду, был мертв. Прижавшись щекой к плексигласовому щитку, он невидящими глазами смотрел в воду. Последние образы: зловеще улыбающееся лицо Чезарио, возникшее из глубины бассейна, и последовавшая затем острая, никогда прежде не испытанная боль – теперь оставили его.

Глава девятая

Освещенное ярким солнцем федеральное шоссе, соединяющее Майами с Форт-Плерком, пролегало среди болотистых равнин и цитрусовых рощ атлантического побережья Флориды. По ночам здесь ложились густые туманы, поднимающиеся от остывающих озерных вод. К ним примешивались дымы костров многочисленных контрабандистов, и тогда дорогу покрывала непроглядная мгла.

Мощный мотор послушно отозвался, когда Барбара сбавила газ. Она нажала кнопку приемника, и в шум двигателя ворвалась громкая музыка. Наклонившись к рулевому колесу, включила дальний свет.

– Туман сгущается…

– Давай, я сяду за руль, – предложил Чезарио.

– Ничего, я поведу еще немного. Пока еще не очень темно.

Какое-то время молчали. Музыка по радио прервалась, и диктор бойко объявил:

– Сейчас одиннадцать часов. Передаем последние новости из Майами.

Чезарио покосился на Барбару: та внимательно смотрела на дорогу. Голос в приемнике продолжал:

– Убийство Сэма Ваниколы, происшедшее сегодня в плавательном бассейне отеля «Сент-Тропес» около четырех часов дня, ставит правительство в затруднительное положение. Оно полностью лишает окружной суд Нью-Йорка возможности вынести обвинительный приговор четырем лидерам преступного синдиката. Установлено, что во всех случаях убийства свидетелей использовалось одно и то же оружие – стилет. Этот род кинжала – излюбленное орудие мести в средневековой Италии. Особенно часто им пользовались убийцы во времена правления Борджиа. Лезвие стилета устроено таким образом, что, произведя внутреннее кровотечение, оно заставляет рану закрыться, когда оружие вынуто из жертвы. Полиция и ФБР придают этому факту большое значение, полагая именно в нем найти ключ к установлению личности убийцы. Или группы убийц. Тем временем в Вашингтоне…

Чезарио потянулся и выключил радио.

– Только тоску наводит, – проговорил он со смешком. – Все преступления да убийства. Будто больше и новостей никаких…

Барбара молча вела машину. Он снова засмеялся.

– Ты не спишь? Очнись! Ты же за рулем!

– Я не сплю.

– Это хорошо. Так мне спокойней.

– Просто я думала…

– О чем?

– О человеке, который умер в бассейне… Почемуто мне захотелось представить себе, каким он был. Быть может, я видела его, а он – меня…

– Странная ты. Что это тебе вздумалось? Она по-прежнему смотрела на дорогу.

– Как знать, если бы мы заговорили друг с другом, я, может быть, могла бы его предупредить… предостеречь…

Он снова засмеялся:

– О чем?! Ты же не знала, что произойдет?

Она коротко взглянула на него и снова уставилась на дорогу.

– Я могла бы рассказать ему про Ангела Смерти, про то, как он преследовал нас в Нью-Йорке, в Лас-Вегасе, потом – в Майами… – Она зябко передернула плечами. – Тебе не кажется, Чезарио, он попрежнему с нами?

– Мне кажется, ты бредишь, – хохотнул он, – лучше давай-ка поменяемся местами, и я поведу машину, а то ты чересчур разволновалась из-за пустяков.

Барбара молча включила указатель поворота и стала тормозить. Машина выехала на обочину и остановилась.

– Вот умница. Я лучше знаю эту дорогу. Впереди узкий мост. Да и туман сгустился.

– Пожалуйста, веди сам. Только осторожней.

– Я буду крайне осторожен! – он привлек ее к себе и поцеловал. Ее губы были холодны, как лед.

– Будь ты и вправду Ангел Смерти, мне не страшно, – выдохнула она. – С тобой я испытала такое счастье…

Теперь он не смог удержаться от вопроса:

– А как бы ты поступила, будь я им на самом деле?

Смятение пронеслось в ее глазах.

– Похоже, теперь бредишь ты…

Ему не удавалось избавиться от подозрений. Могло ли это быть пустой болтовней? Вдруг она догадывается? Или может – знает?

– А ведь я действительно мог совершить все эти убийства, – задумчиво проговорил он. – Они случались всюду, где мы появлялись.

Она посмотрела на него долгим взглядом и нерешительно улыбнулась.

– Так же, как и многие другие. Ей-богу, Чезарио, я начинаю думать, что ты не менее сумасшедший, чем я!

Он засмеялся и стал выбираться из машины. Обойдя вокруг, подошел к левой дверце и нагнулся к Барбаре.

Та вынула губную помаду и повернула к себе зеркальце.

– Пожалуйста, посвети мне, а то я неровно накрашу. Он щелкнул зажигалкой. Неровное пламя выхватило из темноты се лицо. Будто что-то почувствовав, она подняла глаза.

– Чезарио, ты что так смотришь?

– Ты страшно красива, – осевшим голосом проговорил он.

– Тогда поцелуй меня, пока я не накрасила губы, – улыбнулась она. Он потянулся к ней – теперь ее губы были теплы и нежно отвечали ему.

– Мне страшно, Чезарио, – выдохнула она, – кажется, я люблю тебя сильнее, чем мне бы хотелось… И мне все равно, кто убил тех людей – ты или кто-то другой.

Он распрямился. Барбара повернулась к зеркалу, поднося к губам помаду. На шее, там, где легкие локоны свивались в кольца, виднелась белая полоска от купальника. Он занес правую руку, держа ладонь твердой и плоской, как доска. У него не было выбора. Она слишком много знает. Рука пошла вниз, и он нанес точный, сокрушительный удар ребром ладони.

Пенальчик с помадой пулей вылетел из ее руки, стукнулся о приборную доску, покатился по полу кабины и замер…

Несколько мгновений он стоял, слушая, как бешено грохочет в груди сердце и глядя на недвижное тело. Барбара лежала, навалившись грудью на рулевое колесо, все еще держась рукой за баранку и неестественно повернул голову. Теперь он был рад, что не видит ее лица.

Он быстро огляделся. Убедившись, что шоссе пустынно, обошел автомобиль и сел на прежнее место. Потянувшись, повернул ключ. Мотор отозвался глухим ворчанием. Еще раз оглянулся на дорогу и вынул из рукава стилет и пружинку, на которой он был прикреплен. Сильным движением отбросил оружие подальше от дороги. Из болота, вплотную подступавшего к шоссе, донесся короткий всплеск.

Чезарио включил двигатель и, управляя машиной со своего сидения, вывел ее на середину дороги. Вытянув ногу, он жал на акселератор. Автомобиль разогнался до восьмидесяти миль в час. Неподалеку Должен быть мост.

Едва в тумане показались его контуры, Чезарио столкнул Барбару на пол и подобрал под себя обе ноги. Машина с бешеной скоростью неслась прямо на бетонное ограждение моста.

В тот миг, когда машина с грохотом врезалась в парапет, Чезарио, изогнувшись, прыгнул вперед и, описав в воздухе дугу, упал в реку. Ледяная черная вода сомкнулась над его головой.

Дыхание перехватило. Он погружался все глубже и глубже, чувствуя, как разрываются легкие, неистово барахтаясь, пытаясь вынырнуть. Водоросли цеплялись, тянули вниз. В тот миг, когда уже казалось – все кончено, он вдруг увидел небо. С трудом превозмогая боль и холод, сковывавший тело, он греб к берегу. Ноги коснулись дна. Он опустился на колени и ползком стал выбираться из воды. Рот был полон жидкой грязи, расцарапанное лицо жгло, будто огнем. Выбиваясь из сил, добрался до берега. Судорожно цепляясь за землю, прополз еще пару шагов и наконец упал, ткнувшись лицом в мокрую глину. Равнодушная ночь сомкнулась над ним.