Текст книги "Лираэль"

Создание хартийных оболочек позволяет магу не просто уподобиться животному или растению или навести иллюзию такового. Правильно сотканная хартийная оболочка, надетая предписанным образом, придает магу желаемое обличье, со всеми его особенностями, ощущениями, ограничениями и преимуществами.

Настоящая книга является теоретическим пособием по искусству создания хартийных оболочек, а также практическим пособием для начинающих оборотней; она содержит в себе полный перечень знаков для хартийных оболочек, в том числе льва, коня, прыгучей жабы, сизого голубя, серебристого ясеня и многих иных полезных форм.

Содержащийся здесь курс обучения, при добросовестном, ревностном и усердном подходе, наделит прилежного мага познаниями, необходимыми для создания первой хартийной оболочки, спустя три-четыре года.

– Полезная книга, – отметила проснувшаяся Псина и ткнулась в страницу носом, отвлекая Лираэль от чтения и демонстративно требуя свою порцию утренней ласки: дескать, почеши наконец за ушами!

– Очень, – согласилась Лираэль, пытаясь читать дальше поверх собачьей головы, но без особого успеха. – По-видимому, если я пройду весь изложенный здесь курс обучения, через три-четыре года я научусь менять облик!

– Через восемнадцать месяцев. – Псина сонно зевнула. – Если будешь лениться, то через два года. Понимаешь, даже если ты одеваешься в хартийную оболочку, своего собственного обличья как такового ты не меняешь. И смотри начни с той оболочки, которая удобна для исследований и вылазок! Ну чтобы протискиваться в крохотные щели и все такое…

– Зачем? – удивилась Лираэль.

– Зачем? – недоуменно переспросила Псина, убирая голову из-под руки Лираэль. – Да тут же еще столько всего можно посмотреть и разнюхать! В библиотеке есть целые уровни, куда никто не заглядывал вот уже сто, нет, тысячу лет! Запертые комнаты, битком набитые всякими древними тайнами! Сокровища! Знания! Развлечения! Ты что, хочешь до конца жизни оставаться третьей помощницей библиотекаря?

– Ну не то чтобы, – сухо отозвалась Лираэль. – Я хочу стать настоящей Клэйрой. Я хочу обладать Прозрением!

– Ну так мы, может статься, отыщем что-нибудь такое, что поможет пробудить его в тебе, – объявила Псина. – Да, я знаю, у тебя есть твоя работа, но остальное-то время жаль тратить впустую! Что может быть лучше, чем заглянуть туда, куда вот уже тысячу лет не ступала нога человека?

– Ну, можно попробовать, – согласилась Лираэль. От слов Псины воображение ее уже разыгралось не на шутку. Действительно, вокруг столько дверей, которые так и тянет открыть! А потом еще та странная дыра в скале, например, там, где главная спираль резко заканчивается…

– Кроме того, – добавила Псина, прерывая ход ее мыслей, – некие потусторонние силы явно хотят, чтобы ты воспользовалась книгой. Кто-то освободил стилкена, а само присутствие чудовища разбудило и другую магию. Дерево никогда не уступило бы книгу, если бы ты самой судьбой не была предназначена к тому, чтобы ее заполучить.

– Может, и так, – кивнула Лираэль. Мысль о том, что стилкену, возможно, помогли вырваться из заточения, ей очень не понравилась. Это подразумевало, что там, внизу, на Древних уровнях, таятся еще более могущественные порождения зла – или что какая-то сила способна проникнуть на ледник Клэйр извне, издалека, несмотря на все заграждения и меры предосторожности.

Да, но если в библиотеке скрывается еще что-то вроде стилкена – какое-нибудь грозное создание Свободной магии, – тогда она, Лираэль, просто обязана отыскать его. Девушке казалось, что, уничтожив стилкена, она безотчетно сделала первый шаг к тому, чтобы принять на себя ответственность за борьбу с любыми чудовищами, которые угрожают Клэйрам.

Кроме того, исследовать потаенные закоулки библиотеки так увлекательно! Это не даст ей заскучать и отвлечет от печальных мыслей. Лираэль вдруг осознала, что за последние несколько месяцев почти не вспоминала ни о Пробуждениях, ни о Прозрении. Все ее помыслы сосредоточились сначала на создании Псины, а потом – на попытках выяснить, как победить стилкена.

– Я непременно научусь создавать подходящую хартийную оболочку, – объявила девушка. – И мы с тобой, Псинка, исследуем все закоулки библиотеки!

– Отлично! – радостно гавкнула собака, и ее торжествующий лай эхом прокатился по пещере из конца в конец. – А теперь беги-ка лучше умойся и переоденься, а то Имши, чего доброго, забеспокоится, куда ты запропастилась.

– А сколько времени-то? – всполошилась девушка. Вдали от требовательного свистка Киррит в Палатах Юных и вдали от часов читального зала Лираэль понятия не имела, утро сейчас или день. Наверное, едва рассвело, ведь девушка чувствовала себя такой невыспавшейся и разбитой…

– Половина… седьмого утра, – сообщила Псина, навострив ухо и словно прислушиваясь к далекому бою часов. – Ну, плюс-минус…

Договорить собака не успела: Лираэль уже сорвалась с места и, прихрамывая, бегом кинулась к выходу. Псина вздохнула и несколькими размашистыми прыжками легко догнала хозяйку, не успела та захлопнуть дверь.

Часть вторая
Анцельстьерр, 1928,
и Древнее королевство

Восемнадцатый год Реставрации короля Оселка I

Глава четырнадцатая
Принц Сэмет выбивает шесть очков

В семистах сотнях миль к югу от ледника Клэйр двадцать два подростка играли в крикет[1]1
  Крикет – один из английских национальных видов спорта. В матче участвуют две команды, в каждой – по одиннадцать игроков. Для победы команде необходимо набрать больше очков, чем соперникам. Посредине овальной площадки с травяным покрытием проходит специальная земляная полоса – питч. На противоположных ее сторонах находятся так называемые калитки (три вкопанных в землю столбика с двумя небольшими перекладинами сверху). Основные амплуа игроков в крикет – это боулер (он подает мяч) и бэтсмен (он отражает удары битой до тех пор, пока не будет выведен из игры). Принц Сэмет играет бэтсменом. Иннингс – это единичный отрезок игры для отбивающей команды. Спортсмены играющей команды рассредоточиваются по всему полю, а соперники представлены лишь двумя бэтсменами. В рамках каждого иннингса боулер играющей команды бросает мяч бэтсмену противника через всю длину питча, а бэтсмен должен отбить мяч, после чего перебежать на другой конец питча; а место бьющего занимает стоящий напротив него игрок. Если мяч вылетел за пределы поля, не касаясь земли, команда бэтсмена получает шесть очков (так называемых «пробегов»; именно таким ударом Сэмет отыграл шесть очков); если мяч выкатился с поля, то команда получает четыре очка. Иннингс продолжается до тех пор, пока не будут выведены из игры десять бэтсменов отбивающей команды, после чего команды поменяются ролями. Бэтсмена можно вывести из игры несколькими способами (например, разрушив мячом его калитку: именно это делает «свирепый рыжий юнец»). А боулеры сменяют друг друга после шести подач, серия которых называется овером. – Прим. перев.


[Закрыть].

В Древнем королевстве за Стеной, что возвышалась в тридцати милях[2]2
  48 км. – Прим. перев.


[Закрыть] к северу, стояла поздняя осень. Здесь, в Анцельстьерре, последние дни лета выдались погожими и теплыми – лучшего и желать нечего для финального матча в серии «Щит юношества», по поводу которого кипели нешуточные страсти: именно на нем сосредоточилось все внимание спортсменов-шестиклассников из восемнадцати школ.

Шел последний овер, оставался последний мяч, и не хватало только трех «пробегов», чтобы выиграть иннингс, матч в целом и всю серию.

Бэтсмену, ожидающему последнего мяча, не хватало всего месяца до семнадцатилетия и полдюйма – до роста свыше шести футов. У него были курчавые темно-каштановые волосы и выразительные черные брови. Не красавец в прямом смысле этого слова, но вполне симпатичный, в белом фланелевом крикетном костюме он смотрелся весьма эффектно. Костюм, правда, уже не выглядел таким новехоньким и накрахмаленным, как в начале игры; он насквозь пропитался по́том после отыгрыша семидесяти четырех «пробегов» на пару с партнером, причем шестьдесят из них заработал он сам.

На трибунах крикетной площадки города Бейн собралась целая толпа – куда более многочисленная, чем обычно бывает на школьном матче, даже если одна из команд приехала из соседней Дормаланской школы. Большинство зрителей пришло полюбоваться на высокого юного бэтсмена – не потому, что он так уж затмевал талантом прочих игроков команды, но просто потому, что он – самый настоящий принц. Более того, принц Древнего королевства. Бейн находился ближе всех прочих городов к Стене, отделяющей Анцельстьерр от земли магии и тайны; более того, девятнадцать лет назад он пострадал от вторжения мертвых, а остановить наступление удалось только с помощью родителей бэтсмена, в частности его матери.

Принц Сэмет, конечно же, понимал, с каким любопытством разглядывают его горожане Бейна, но не позволял себе отвлечься. Все его внимание сосредоточилось на боулере на другом конце питча – свирепом рыжем юнце, чьи жесткие, стремительные подачи уже сокрушили три калитки. Но тот, похоже, подустал; в ходе последнего овера подавал он довольно беспорядочно, так что Сэм и его партнер, Тед Хопкисс, отбивали мяч через все поле в попытке заработать эти жизненно важные последние несколько очков. Если боулер не восстановил силы и былую точность, размышлял Сэмет, то шанс есть. Впрочем, боулер никуда не торопился: он медленно разминал правую руку да поглядывал на наползающие облака.

Вот погода несколько нервировала – впрочем, одного только Сэмета и никого больше. За несколько минут до того поднялся ветер. Задувая с севера, он нес с собою магию, подхваченную в Древнем королевстве, за Стеною. Знак Хартии на лбу Сэмета словно заныл; усилилось ощущение Смерти. Нет, не то чтобы это леденящее присутствие так уж сильно давало о себе знать здесь, на крикетной площадке; на этом месте умирали нечасто, во всяком случае, в последнее время.

Боулер наконец-то взял разбег – и ярко-красный мяч со свистом понесся через весь питч. Сэмет шагнул ему навстречу. Ивовая бита со смачным треском ударила по тугой коже, мяч взмыл над левым плечом бэтсмена. Все выше и выше летел он по широкой дуге над бегущими полевыми игроками к трибунам – где и был пойман пожилым зрителем, что резво прыгнул со своего места, демонстрируя давно позабытые крикетные навыки.

Шесть очков! Сэмет непроизвольно расплылся в улыбке, трибуны взорвались аплодисментами. Тед, захлебываясь словами, подбежал пожать ему руку; а в следующую минуту Сэмет уже обменивался рукопожатиями с командой соперников, а потом со всеми и каждым по пути назад, в павильон с раздевалками. Между рукопожатиями он поглядывал вверх, на пощелкивающее табло. Он выбил шестьдесят шесть очков в нот-ауте[3]3
  То есть ни разу не был выведен из игры по итогам иннингса (англ. not out – «не выбыл»). – Прим. перев.


[Закрыть] – это его личный рекорд и достойное завершение школьной крикетной карьеры. Вероятно, крикетной карьеры вообще, подумал юноша, вспомнив, что через каких-то два месяца вернется в Древнее королевство. К северу от Стены в крикет не играли.

В раздевалке первым его поздравил лучший друг Николас. Ник здорово играл за боулера – с его-то кручеными подачами! – но вот бэтсмен из него был слабоватый, а полевой игрок и вовсе никакой. Он слишком часто витал в облаках: принимался разглядывать какое-нибудь любопытное насекомое в траве или прихотливый узор облаков в небе.

– Отличная работа, Сэм! – заорал Ник, яростно тряся его руку. – Еще один приз в пользу доброго старого Сомерсби!

– Скоро Сомерсби и вправду станет для нас «добрым старым», – отозвался Сэм, плюхаясь на скамью и принимаясь отстегивать щитки. – Странно, правда? Десять лет мы ныли и сетовали, не чая вырваться отсюда, а теперь, когда пробил час его покинуть…

– Понимаю, все понимаю, – кивнул Ник. – Вот поэтому и зову тебя с собой в Корвир. В университете-то все почти так же. Страх перед будущим снова откладывается…

Но последние его слова потонули в шуме и гвалте: в раздевалку ввалилась вся команда и все бросились пожимать Сэмету руку. Даже вспыльчивый и раздражительный мистер Кохрейн, тренер и инструктор по спортивным играм, снизошел до того, чтобы похлопать парня по плечу и похвалить:

– Отлично сыграно, Сэмет.

Час спустя все уже сидели в школьном автобусе, промокшие насквозь: северный ветер принес с собой ливень. Дождь и солнце сменяли друг друга едва ли не ежеминутно. К сожалению, последняя порция дождя обрушилась с неба как раз тогда, когда школьники уже переходили дорогу, направляясь к автобусу.

Дорога занимала три часа, и ехать предстояло по Бейнскому шоссе почти прямо на юг, до самого Сомерсби. Так что все пассажиры несказанно удивились, когда водитель свернул с шоссе перед самым въездом в Бейн на узкую проселочную дорогу с однорядным движением.

– Эй, водитель! – воскликнул мистер Кохрейн. – Тебя куда понесло?

– В объезд, – коротко отозвался водитель, почти не шевеля губами. Он подменял Фреда, постоянного школьного водителя: тот накануне сломал руку в драке, вспыхнувшей по итогам игры в дартс. – Под Бердсли шоссе затопило. Мне почтальон сказал, в «Гербе крикетиста».

– Ладно, – кивнул Кохрейн хмуро, поневоле вынужденный согласиться. – Странно мне все это. Мне не показалось, что ливень настолько силен. Ты уверен, что знаешь объездной путь?

– А как же, босс, – заверил водитель, неубедительно изобразив улыбку. Его пронырливая физиономия особого доверия не внушала. – Через Бектонский мост.

– Впервые о нем слышу, – пренебрежительно бросил Кохрейн. – Ладно, тебе лучше знать.

Ребята к разговору не прислушивались и на дорогу особого внимания не обращали. Они встали в четыре утра, чтобы успеть в Бейн вовремя, и весь день играли в крикет. Теперь большинство из них задремали, включая Ника. Сэмет бодрствовал: его все еще переполняло возбуждение – он выбил шесть очков! Принц глядел в окно: лил дождь, сменялись сельские пейзажи. Автобус миновал нескольких обжитых ферм; в окнах их сиял теплый электрический свет. Мимо проносились телеграфные столбы, а один раз промелькнула еще и красная телефонная будка – когда проехали через какую-то деревеньку.

Скоро это все останется позади в прямом смысле слова. Современные технологии, вроде телефонов и электричества, по ту сторону Стены не работали.

Десять минут спустя глазам Сэмета предстало очередное зрелище, которого за Стеной не увидишь. Огромное поле загромождали сотни и сотни палаток, и на всех веревочных растяжках висело мокрое белье, и повсюду царил беспорядок. Автобус, проезжая, чуть сбавил ход, и Сэмет увидел, что у входов в палатки теснятся женщины и дети и скорбно смотрят на дождь. Почти на всех были синие головные платки или шляпы: опознавательный знак беженцев-южаков. Более чем десяти тысячам мигрантов предоставили временное убежище в «отдаленных северных областях страны», как писали в «Конвир таймс»; по-видимому, это означало «поблизости от Стены».

Должно быть, здесь находилось одно из мигрантских поселений, что за последние три года возникали там и тут, понял Сэмет, отмечая, что поле окружено тройным рядом проволочных заграждений и что у ворот дежурят несколько полицейских; капли дождя стекали с их шлемов и темно-синих непромокаемых плащей.

Южаки бежали от войны, которую вели между собою четыре государства далеко на юге, на противоположном от Анцельстьерра берегу Разлучного моря. Война началась три года назад, с якобы мелкого мятежа в автократической Искерии, в успех которого никто не верил. Но восстание разрослось до гражданской войны, в которую с разных сторон оказались втянуты и соседние страны: Каларайм, Изнения и Корровия. Сэмет знал по меньшей мере о шести воюющих группировках, от вооруженных сил Искерии и повстанцев-анархистов (с которых, собственно, все и началось) до поддерживаемых Калараймом традиционалистов и корровианских империалистов.

Обычно Анцельстьерр не вмешивался в войны на Южном континенте, полагаясь на то, что, стараниями флота и авиации, беспорядки так и останутся по ту сторону Разлучного моря. Но теперь, когда война охватила почти весь материк, единственным безопасным местом для гражданского населения стал Анцельстьерр.

И вот в Анцельстьерр хлынул поток беженцев. Многих заворачивали назад еще в море или в крупных портах, но на каждый большой корабль, отправленный обратно, находилось пронырливое мелкое суденышко, что причаливало где-нибудь у анцельстьеррского берега и выгружало две-три сотни беженцев, набившихся в трюмы, точно сардины в бочку.

Многие так и не добрались до цели – утонули либо умерли с голоду, – но прочих это не останавливало.

Со временем новоприбывших задерживали и помещали во временные лагеря. Теоретически теперь они имели право на официальный иммиграционный статус в Анцельстьеррском Содружестве, но на практике гражданства добивались лишь те, у кого были деньги, связи или очень востребованная специальность. Прочие так и оставались в лагерях беженцев, пока анцельстьеррское правительство пыталось придумать, как бы вернуть их обратно на родину. Но война с каждым днем разгоралась все сильнее, положение дел становилось все запутаннее, и никто из тех, кому удалось бежать, по доброй воле ехать назад не соглашался. Всякий раз, как предпринимались попытки массовых депортаций, это приводило к забастовкам, голодовкам и всевозможным акциям протеста.

– Дядя Эдвард говорит, что этот тип Королини хочет отослать южаков в ваши края, – сонно пробормотал Николас, разбуженный тем, что автобус сбавил скорость. – Ну, за Стену. Он говорит, здесь для них нет места, а в Древнем королевстве свободных земель полным-полно.

– Королини – популист и провокатор, – отозвался Сэмет, цитируя передовицу из «Таймс». Его мать, – а именно она по большей части занималась дипломатическими отношениями между Древним королевством и Анцельстьерром, – отзывалась об этом политике, возвысившемся с началом Южной войны, еще более резко. Она считала Королини опасным эгоистом, который ради власти пойдет на все. – Он сам не понимает, что говорит. Они все погибнут еще в Пограничье. Там очень опасно.

– А в чем проблема-то? – недоумевал Ник. Он знал, что его друг не очень любит рассказывать о Древнем королевстве. Сэм обычно говорил, что там все иначе, нежели в Анцельстьерре, и что Нику этого не понять. Никто другой толком ничего не знал о тамошних землях, и даже в библиотеках Нику не удалось разжиться хоть какой-либо информацией. Армия держала границы закрытыми, и на этом все.

– Там опасные… ну, опасные звери и, гм, разные создания, – туманно отозвался Сэмет. – Ну я же тебе уже объяснял. Там бесполезны оружие, электричество и все такое прочее. Там не то что в…

– В Анцельстьерре, – улыбаясь, закончил Николас. – А знаешь, я подумываю, а не съездить ли к тебе в гости на каникулы, посмотреть своими глазами, что там и как.

– Это было бы здорово, – пробурчал Сэмет. – Спустя шесть месяцев в обществе Эллимир дружеская поддержка мне очень даже понадобится!

– А может, я как раз с твоей сестрицей мечтаю познакомиться? – лукаво ухмыльнулся Ник. Сэм в жизни доброго слова не сказал о своей старшей сестре. Ник собирался было развить тему, но, поглядев в окно, тут же прикусил язык. Не на шутку встревожился и Сэм.

Лагерь беженцев остался далеко позади, теперь по обе стороны тянулся глухой лес. Далекий, помутневший за пеленой дождя солнечный диск висел над самыми кронами деревьев. Вот только ребята смотрели в окна по левую сторону, а солнцу полагалось находиться справа. Автобус ехал на север – причем, видимо, уже давно. На север, к Стене.

– Пожалуй, предупрежу-ка я Коху, – промолвил Сэмет, сидевший с краю. Он встал и двинулся в переднюю часть автобуса, как вдруг мотор захлебнулся, автобус резко дернулся, и Сэм едва не полетел на пол. Водитель отпустил крепкое словцо, рванул на себя один рычаг, затем другой, но двигатель продолжал работать вхолостую. Водитель снова выругался и газанул так, что вой мотора разбудил всех тех, кто до сих пор не проснулся. И тут двигатель заглох. Разом погасли фары и подсветка салона, автобус безмолвно прокатился еще несколько метров – и замер.

– Сэр! – крикнул Сэм мистеру Кохрейну, заглушая гвалт мальчишеских голосов. – Мы все это время ехали на север! Думаю, мы уже неподалеку от Стены.

Кохрейн, в свою очередь недоуменно вглядывавшийся в окно, обернулся на слова Сэма и встал в проходе. При виде этой внушительной фигуры ближайшие подростки разом примолкли.

– Успокойтесь, мальчики! – приказал он. – Спасибо, Сэмет. А теперь все оставайтесь на своих местах, а я сейчас разберусь, в чем тут де…

Громко хлопнула дверь водителя, оборвав его на полуслове. Мальчишки, как по команде, бросились к окнам, не обращая внимания на рев Кохрейна. Водитель, перепрыгнув через придорожное ограждение, припустил к деревьям, точно за ним гнался его смертельный враг.

– Что за безобразие?! – вознегодовал Кохрейн и, обернувшись, посмотрел сквозь лобовое стекло. Что бы там ни напугало водителя, тренер, по-видимому, ничего такого ужасного впереди не усмотрел. Он открыл пассажирскую дверь и вышел под дождь, поспешно открывая зонтик.

Едва мистер Кохрейн покинул автобус, все кинулись вперед. Сэм, поскольку уже стоял в проходе, раньше всех добрался до цели. Всмотревшись сквозь стекло, он первым заметил заграждение на дороге и огромный красный знак рядом. Из-за дождя прочесть надпись не представлялось возможным, но принц и так отлично знал, что в ней говорится. Он видел такие знаки всякий раз, отправляясь на каникулы домой, в Древнее королевство. Эти вехи отмечали начало Внешней границы, военной зоны, что анцельстьеррская армия установила перед Стеной. Дальше за красным знаком леса по обе стороны дороги скоро исчезнут, уступив место сложной системе укреплений и окопов протяженностью в полмили и бесконечным заграждениям из колючей проволоки, что протянулись от восточного побережья до западного.

Сэм помнил надпись наизусть. Притворяясь, будто обладает чудесной способностью видеть сквозь запотевшее лобовое стекло, он вслух зачитал знакомое предостережение. Ведь важно, чтобы и все остальные понимали, что происходит.

ВОЕННОЕ КОМАНДОВАНИЕ ВНЕШНЕЙ ГРАНИЦЫ

СЕВЕРНАЯ АРМЕЙСКАЯ ГРУППА

Несанкционированный выход за пределы зоны Внешней границы строго запрещен.

При попытке пересечь зону Внешней границы стреляем без предупреждения.

Путешественники, обладающие необходимыми полномочиями, обязаны обратиться в штаб командования Внешней границы.

ПОМНИТЕ:

СТРЕЛЯЕМ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ

На мгновение воцарилась тишина: все постепенно проникались серьезностью происходящего. Затем градом посыпались вопросы, но Сэм не спешил отвечать. Сначала ему подумалось, что водитель сбежал, испугавшись близости Стены. Но что, если он привез сюда ребят нарочно? И зачем бы ему удирать от двух военных полицейских в красных фуражках, которые уже направлялись к автобусу от караульной будки?

У семьи Сэмета в Древнем королевстве было немало врагов. Среди них встречались и люди; в Анцельстьерре они не привлекли бы ничьего внимания. Были и нелюди, но иные обладали достаточным могуществом, чтобы перебраться через Стену и пройти чуть южнее. Особенно в день, когда ветер дул с севера.

Даже не потрудившись набросить дождевик, Сэм спрыгнул с подножки автобуса и помчался туда, где двое военных полицейских столкнулись с мистером Кохрейном. Или, скорее, к тому месту, откуда сержант ВП уже начал орать на Кохрейна.

– Пусть все немедленно покинут автобус и как можно скорее возвращаются обратно, – кричал сержант. – Бегите со всех ног, потом перейдете на шаг. Все ясно?

– Что?! – ощетинился мистер Кохрейн. Как и очень многие из числа учителей и служебного персонала в Сомерсби, он был не с Севера и плохо представлял, что такое Стена, Внешняя граница и Древнее королевство. К Сэмету он всегда относился точно так же, как к еще одному принцу, обучающемуся в его школе, – мальчику-альбиносу из далекого Каршмеля, – как к приемышу, который так и не стал полноправным членом семьи.

– Просто выполняйте приказ! – взревел сержант. Он явно нервничал, и это не укрылось от взгляда Сэмета. Кобура его была расстегнута, он постоянно оглядывался на деревья. Как большинство солдат Внешней границы, – в отличие от всех других подразделений анцельстьеррской армии, – он носил у левого бедра длинный клинковый штык и кольчугу поверх полевой формы цвета хаки, хотя так и не сменил красную фуражку военной полиции на шлем с наносником и забралом, типичный для гарнизона Внешний границы. А еще Сэм подметил, что ни у одного из полицейских нет на лбу знака Хартии.

– Вы не имеете права мне приказывать, – запротестовал Кохрейн. – Я требую, чтобы мне позволили переговорить с кем-нибудь из офицеров. Я не могу допустить, чтобы мои мальчики бегали в темноте под дождем!

– Нам лучше послушаться сержанта, – вмешался Сэм, подходя сзади. – Там, в лесу, что-то есть – и оно приближается.

– А ты еще кто такой? – осведомился сержант, извлекая меч. Младший капрал тут же последовал его примеру и попытался зайти принцу с тыла. Оба не сводили взглядов со знака Хартии на лбу Сэма, отчетливо различимого под кепкой с надписью «Крикет XI».

– Я – принц Сэмет из Древнего королевства, – ответил Сэм. – Свяжитесь, пожалуйста, с майором Дуайером, командиром разведчасти, или со штабом генерала Тиндалла и сообщите, что я здесь – и что в лесу вон там рыщут по меньшей мере трое мертвых подручных.

– Вот черт! – выругался сержант. – Как подул этот треклятый ветер, мы сразу поняли: дело дрянь. Как они только пробрались… Ладно, не важно. Гаррис, давай на пост, одна нога здесь, другая там, предупреди штаб. Скажи, у нас тут принц Сэмет, орава школьников и по меньшей мере трое нарушителей категории А. Воспользуешься сигнальной ракетой и голубем. Телефон наверняка отрубился. Ну, шевелись!

Сержант еще рта не закрыл, а младшего капрала уже как ветром сдуло. Но тут встрял Кохрейн:

– Сэмет! Что ты такое болтаешь?

– Объяснять нет времени, – настойчиво проговорил Сэм. Он уже ощущал присутствие мертвых подручных – так назывались тела, в которые вселялись духи, вызванные из Смерти, – они двигались через лес параллельно дороге. Похоже, подручные еще не почуяли живых, но как только почуют, они будут здесь, и трех минут не пройдет.

– Надо отсюда выбираться… нам необходимо поскорее оказаться как можно дальше от Стены.

– Но… но… – негодовал Кохрейн, раскрасневшийся, потрясенный дерзостью одного из своих воспитанников: да как только мальчишка смеет ему приказывать?

Тренер высказался бы куда красноречивее, но тут сержант извлек пистолет и невозмутимо произнес:

– Собирайте детей и немедленно прочь отсюда, сэр, или я пристрелю вас на месте.