Текст книги "Последний свет Солнца"

Англсинам все это должно быть известно гораздо лучше, чем ему самому. Они должны знать, что корабли эрлингов могут стоять восточнее этих отвесных берегов, в одной из мелких бухточек.

Так и было. У них нашлось не так много вариантов, и они не колебались с выбором бухты. Слишком много ошибок сделано в этом набеге в конце лета. Они бросили якорь, спешно посовещались, послали Берна и Экку на север, посмотреть на Эсферт. Экка проделывал это много раз, знал, как себя вести, а Берн обладал юношеским, внушающим доверие спокойствием. Бранд Леофсон также согласился позволить Гутруму и Атли повести маленькую группу на разведку на восток, чтобы посмотреть, что там можно найти и захватить, пока они ждут доклада из Эсферта, и Ивар отправился вместе с ними.

Экка – его, по-видимому, на самом деле звали Стефом – погиб, и Берн в этом срединном мире, который сотворили Ингавин и Тюнир между богами и мертвыми, никак не сможет рассказать никому из своих спутников на кораблях, если только доберется до них, как это произошло. Ивар Рагнарсон убил бы Берна, предупредил Торкел, если бы узнал, кто его отец. Внезапно и слишком поздно Берн понял. “Обдумай остальное, когда будешь возвращаться”, – сказано Берну. И еще: “Он хочет вернуться на запад”. Вернуться на запад. Значит, Ивар недавно был там. На земле сингаэлей.

И Торкел был вместе с ним. Вот откуда отец знал, что произошло. И насчет отравленных стрел. Там что-то случилось… Торкела снова взяли в плен. Или…

Никогда не хватает времени все обдумать. Так уж устроен мир. Может быть, оно есть у женщин, которые ткут и прядут, у священников-джадитов в их уединенных святилищах, которые бодрствуют по ночам и молятся за Солнце. Но не у раба на острове Рабади и не у наемника из Йормсвика. Поднимаясь на следующий невысокий, поросший травой склон холма, почти точно такой же, как предыдущий, Берн услышал впереди шум битвы на другом берегу реки.

Всадники, посланные Гутрумом Скалсоном, добрались до кораблей рано утром. Подкрепление, о котором просил Гутрум, отправил без колебаний ярл Бранд, командующий этим набегом. Своих не бросают в беде. Это был один из принципов жизни Йормсвика.

Всадники говорили горячо, перебивая друг друга, более возбужденные, чем положено бывалым воинам. Они рассказали о стычке между Гутрумом и Иваром Рагнарсоном из-за убийства англсинского графа. Бранд пожал плечами, выслушав их. Такие вещи случаются. Он бы встал на сторону Гутрума – графы стоят дорого, если не впали в немилость, – но иногда, вынужден был признать он, просто необходимо кого-то убить, особенно если уже давно никого не убивал. Это определялось образом их жизни, кораблями с драконами, орлами Ингавина. И он точно знал, что Гутрум Скалсон сам прикончил немало пленных за долгие годы. Они с этим разберутся, когда все вернутся назад.

Сорока наемников должно с лихвой хватить, чтобы встретить и защитить небольшой отряд Гутрума и Атли от любого ответного нападения англсинов, чтобы эрлинги прорвались к ладьям, если кого-нибудь встретят. Бранд приказал отвести три ладьи от берега на всякий случай и оставить три на якоре на мелководье с небольшой командой, чтобы вернувшиеся люди поднялись на борт и сели на весла.

Он проявил осторожность, но не встревожился. Отряды на берегу встречали людей, случались стычки, иногда кто-то погибал. Это же набег, не так ли? Чего можно ожидать? Йормсвик занимался этим во всем известном мире уже давно. Эрлинги приплывали в длинных ладьях к этим берегам уже более ста лет. Да, в последнее время грабить земли англсинов стало труднее, но такое временами тоже случалось. Всегда находились другие места. Прошлой весной три корабля отправились через пролив и вниз по морю к Аль-Рассану, совершили набег и удрали раньше, чем туда сумели добраться воины халифа со своими кривыми саблями и луками. Вот бы принять участие в таком сражении, подумал Бранд, слушая этот рассказ. Ему хотелось отправиться туда, увидеть все самому. Говорят, что там огромные богатства, у этих рожденных в пустыне звездопоклонников. Ему хотелось увидеть их женщин, скрывающихся под покрывалами.

Эта жизнь, которую он знает, – это набеги. Северные земли никому не дают убежища. Винмарк – жестокая страна, она рождает жестоких мужчин. А как иначе может мужественный человек добыть состояние, занять свое место у мирного зимнего очага и в песнях скальдов, а потом в пиршественных залах богов? Ведь не каждый умеет ловить рыбу, или пахать землю, или Делать эль или бочки для эля. Да и не каждый человек хочет этого.

Ты надеешься, что если убьешь человека в бою, то получишь за это что-нибудь, а если кто-то из твоих людей погибнет, ты получишь даже больше в качестве компенсации. Потом приносишь жертву Ингавину и Тюниру и гребешь обратно в море, если приходится или тебя оттесняют в глубь суши, в зависимости от того, где ты находился и с чем столкнулся. Бранд потерял счет тому, сколько раз ему приходилось принимать подобные решения.

У них тут пять ладей с людьми, на них есть место для коней. Пять ладей – это большая флотилия. Этот инцидент может даже оказаться полезным раньше, чем все закончится, подумал Бранд. Сорок бойцов Йормс-вика могут одолеть любой поспешно собранный в погоню за Гутрумом отряд англсинов; взять командиров в заложники – сперва ради собственной безопасности, потом получить за них золото. Безопасность и награда. Старейшая тактика из всех. Некоторые вещи никогда не меняются, думал он. Свой собственный корабль он оставил у берега.

Он ошибался во многом, но никак не мог об этом знать. Из бухты, где были спрятаны корабли, они не видели сигнальных костров. Многое изменилось на этих землях за двадцать пять лет, с тех пор как Элдред, сын Гадемара, вышел из Беортферта и вернул себе трон отца.

Отряд, высаженный с кораблей, который повели двое уже выбившихся из сил людей Гутрума, действительно встретил группу людей. Но не своих возвращающихся спутников. К тому времени Гутрум и его люди лежали мертвые рядом с погребальным костром, на котором их сожгут, на речном берегу напротив деревенской мельницы.

Отряд Бранда встретился не с поспешно собранными преследователями из Дренгеста на побережье. Вместо этого сорок эрлингов с кораблей, по большей части пеших, встретили конницу войска короля Элдреда, почти две сотни воинов, на поле к востоку от реки Торн сразу же после полудня.

С той секунды, как Сейнион Льюэртский снова услышал это имя – Ивар Рагнарсон, – произнесенное ярлом из Йормсвика перед тем, как тот был убит возле самого стремени короля, он чувствовал, как в нем растет ужасное подозрение.

Он не был склонен пугаться мыслей или истин, в том, что касается веры, или духовности, или земного мира, где люди живут и умирают. Но это растущее понимание, по мере того как солнце поднималось и день шел к концу, вызывало у него почти физическую боль, сжимала сердце.

Последний из Вольганов нанял этот отряд. Нанял их, казалось, для набега на окрестности Эсферта в самом конце сезона. Но это не имело никакого смысла. Элдред слишком хорошо организовал защиту этих земель, особенно перед началом ярмарки. Но что, если он не собирался оставаться здесь? Если лгал наемникам о своих целях? Что, если он убил выгодного заложника, чтобы не позволить им запросить богатый выкуп и весело вернуться домой?

Именно этот человек, Ивар, и его брат – ныне покойный – напали на Бринфелл весной. И именно Брин ап Хиул убил тогда брата и их деда много лет назад и захватил и спрятал его прославленный меч.

У Ивара Рагнарсона были веские причины стремиться повести наемников на берега Сингаэля, к тому самому поместью.

Конунги Йормсвика посчитали бы это пустой тратой времени, слишком далеко добираться в это время года. Их надо было обмануть, уговорить. Этот человек, вспомнил Сейнион, устроил казнь кровавого орла девушке и старику во время своего бегства прошлой весной. Говорят, он калека телом и душой, ибо одно не бывает без другого никогда.

Сейнион прочел предрассветную молитву в южной части луга, где они убили эрлингов, и сделал это быстро, так как нужно было спешить. Он вместе со всеми вскочил на коня и снова поскакал рядом с королем, а

Солнце господа поднималось у них за спиной. Элдред молчал, пока они ехали. Только бросал быстрые приказы всадникам, которые потом отделялись от отряда и скакали на юг. Трудно было узнать в этом мрачном, грозном человеке того, кто минувшей ночью рассуждал о переводах рукописей и древних учениях в залитом светом факелов зале.

Сейнион держался подальше от Алуна аб Оуина. Он даже не хотел обменяться взглядами с принцем из страха, что может выдать свои мысли. Если сын Оуина узнает, о чем думает священник, он может впасть в панику и потерять самообладание.

По правде сказать, это почти соответствовало описанию того, что чувствовал сам Сейнион, по мере того как утро разгоралось и крестьянские поля катились под копыта коней. Солнце уже стояло над головой. Если ладьи из Йормсвика не найдут, если они уже уплыли с Рагнарсоном на борту на запад… Ему и всем остальным оставалось только молиться. Сейнион Льюэртский, верховный священнослужитель Сингаэля, верил в своего бога Света и в силу святой молитвы во всем, кроме самого важного вопроса: жизни и смерти тех, кого он любил. На кладбище святилища у моря, куда доносится шум прибоя, под светло-серым камнем с вырезанным простым солнечным диском покоится одна женщина, и ее смерть отобрала у него эту "веру. Рана, разрыв ткани мира. Он тогда почти сошел с ума, когда она умерла, и совершил поступки, которые до сих пор не давали ему иногда спать по ночам. Об этом он никогда не писал в своих письмах в Родиас, к патриарху.

Он также думал при ярком свете солнца о другой женщине, любимой, и о ее муже, также любимом, и об их дочери, вступающей в пору расцвета. Все они могут находиться сейчас в Бринфелле, а могут и не быть там, и он никак не может это узнать и не может им помочь.

Если они не доберутся до ладей вовремя.

– Мы не можем двигаться быстрее? – спросил он у короля англсинов.

– Нет необходимости. Он сказал, что послал за подкреплением, помнишь? Они придут сюда, – ответил Элдред, мельком взглянув на него. – Я в этом уверен. Мы скоро остановимся передохнуть и поесть. Река впереди. Я хочу, чтобы воины были свежими перед сражением.

– Часть из них придет, – возразил Сейнион. – Но мы должны добраться до их ладей раньше, чем они спустят их на воду.

– Они уже это сделали. Йормсвик знает, как поступать в таких случаях. Мы постараемся перекрыть им дорогу домой флотом из Дренгеста. У меня есть шесть кораблей. Я послал к ним гонцов, они будут спущены на воду до заката. Рыбацкие лодки тоже выйдут в море, чтобы высматривать эрлингов. Если мы найдем этот отряд подкрепления, им не хватит людей на море. У них есть кони, а это значит, что у них широкие, медленные суда, а не боевые драккары. Я собираюсь захватить их все, Сейнион.

– Если они поплывут домой, мой господин, – тихо произнес Сейнион.

Элдред бросил на него взгляд, острый, как клинок.

– Что есть такого, чего я не знаю? – спросил король. Священник только собирался ему ответить, но тут затрубили рога. Затем крупный серый пес, пес Алуна, предупредил их своим воем, и впереди Сейнион увидел эрлингов, а за ними реку.

Один из дозорных галопом скакал обратно; он резко натянул поводья перед ними.

– Сорок или пятьдесят, мой господин! Большинство – пешие.

– Значит, они наши. Снимите сначала конных, – приказал король. – Чтобы никаких гонцов. Ательберт!

– Иду, мой господин! – крикнул его сын через плечо, уже на ходу, созывая по дороге лучников.

Сейнион смотрел, как скачет принц, готовит свой лук, свободно держась в седле, как его лучники быстро и легко реагируют на его команды: это были тренированные им лично воины. Он очень отличается от своего брата. Сыновья Элдреда, подумал он, разделили между собой черты его характера. Это бывает; он уже видел такое раньше. И еще он подумал, когда начался бой, о том, как люди Элдреда сражались сегодня: сидя верхом, они пользовались луками и пиками, это было ново и необычайно сложно. Еще сложнее отразить их атаки, если они овладели этим мастерством. Очень похоже, что Ательберт и его лучники им владели.

У его собственного народа, думал Сейнион, еще больше причин попытаться – хотя бы попытаться – объединиться сейчас, а затем найти способ присоединиться к миру, лежащему за пределами их укромных долин. Можно гордиться тем, что ты – последний свет Солнца бога, там, где оно заходит на далеком западе, но в этом есть своя опасность.

Эрлинги были храбрыми людьми. Никто на земле не мог бы отрицать это. Никто не бросил меч или топор, даже когда таны Ательберта приказали им сдаться. Сейнион увидел, как два всадника эрлингов стремительно поскакали обратно на запад, к реке: не трусы, гонцы. Ательберт и пятеро его лучников погнались за ними. Стрелы взлетели – и прошли мимо цели. Разбойники Йормсвика с плеском прыгнули в реку, которая здесь была глубже и шире, чем у Эсферта. Они начали переправляться на другой берег. Ательберт подлетел к берегу Торна. Сейнион наблюдал, как принц тщательно прицелился и выстрелил. Дважды.

Он находился слишком далеко, чтобы увидеть, что произошло внизу, в воде, но через минуту Ательберт и его всадники повернули назад. Затем принц спокойно подъехал к воинам, окружившим отряд эрлингов. Сейнион понял, что здесь только что погибли люди, как и сегодня утром, и ночью. Что из этого следует? Какие слова и размышления? Такова судьба мужчин и женщин – умирать, часто раньше, чем им было положено умереть. Чем им было положено умереть. Слишком много самонадеянности в этой мысли. Все уходят к Джаду, но оставшиеся в живых носят в себе воспоминания.

Он двинулся вперед вслед за королем.

– Осторожно, мой повелитель, – воскликнул рыжеволосый тан. – Они не сдались.

– Застрелите десять человек, – резко произнес Элдред.

– Мой господин! – запротестовал Сейнион. Десять человек были убиты на месте, не успел он еще выговорить эти слова. Лучники Ательберта стреляли очень хорошо. Глядя на них, можно было узнать нечто важное о принце, каким бы легкомысленным он ни казался, когда играл на лугу.

– Ты сказал, что хочешь добраться до ладей, – коротко бросил король, глядя на гибель эрлингов, а не на него. – Если они смогли послать сорок человек на выручку, то у них кораблей пять или шесть. Может быть, даже семь, в зависимости от количества коней. Мне понадобится весь мой отряд. И хорошие люди погибнут в этом сражении, если мы доберемся до них вовремя. Не проси меня задержаться здесь или проявить милосердие. Не сегодня, священник.

“Священник”. Не более того. Король, славящийся своей учтивостью, настойчиво добивающийся присутствия Сейниона у себя при дворе. Но сейчас Элдреда охватила ярость, видел Сейнион, и королю было очень трудно ее сдерживать. Собственно говоря, он не мог ее сдержать; она переливалась через край. Бургред Денфертский был другом короля. И кроме того, это был крупный набег накануне ярмарки в Эсферте, он грозил подорвать саму идею ярмарки. Какие купцы приплывут к этим берегам из-за границы или даже с севера или с востока, если у них будут основания опасаться нападения из Винмарка?

– Слушайте меня. Я – Элдред, король Англсина, – произнес король, выдвигая своего гнедого коня вперед. Два его воина встали между ним и эрлингами. Оттуда могли метнуть топоры. – Тот из вас, кто здесь командует, прикажи своим людям сложить оружие.

Элдред ждал. Сейнион видел, что Ательберт смотрит на отца, по-прежнему с луком в руках. Никто в кругу эрлингов не пошевелился, не заговорил. Мечи и топоры были выставлены вперед. Их осталось примерно тридцать человек. Если они бросятся в атаку, то погибнут; и вместе с ними некоторые из англсинов. “Король стоит слишком близко”, – подумал Сейнион.

Элдред заставил коня шагнуть в сторону и оказался еще ближе.

– Сделайте это сейчас, эрлинги. Если не хотите, чтобы еще десять ваших товарищей казнили. Те люди, которых вас послали встретить, убиты. Все. Если будете сражаться, будете убиты здесь без пощады. Нас две сотни.

– Лучше умереть с мечом в руке, чем прослыть трусами. – Очень крупный мужчина с желтой бородой до самой груди шагнул вперед. – Ты даешь клятву отпустить нас за выкуп, если мы сдадимся?

Элдред открыл рот. Он снова напрягся. Сама идея этого требования… Он бросил взгляд на сына.

– Нет, мой господин! – вскричал Сейнион. – Нет! Они сдадутся!

Элдред резко закрыл рот. И стиснул зубы. Его руки, держащие поводья, сжались в кулаки. Сейнион увидел, как он закрыл глаза. Прошло долгое мгновение, и король разжал пальцы на одной руке и сделал знак солнечного диска. Сейнион судорожно вздохнул. У него взмокли ладони.

– Бросьте оружие и скажите нам, где стоят ладьи. Вас не убьют.

Желтобородый эрлинг пристально посмотрел на него. Поразительно, подумал Сейнион, в его глазах нет никакого страха.

– Нет. Мы сдаемся вам, но не можем предать товарищей на ладьях.

Элдред пожал плечами.

– Ательберт, – произнес он раньше, чем Сейнион успел открыть рот.

Вожак эрлингов умер, упал на спину с тремя стрелами в груди, пронзившими кожаные доспехи. Четвертая пробила ему скулу ниже шлема, она дрожала там, а он уже лежал на траве.

– Кто теперь будет говорить от вашего имени? – через секунду спросил Элдред. – Ваше время закончилось. Сложить оружие, проводить нас к кораблям.

– Мой господин, – снова повторил Сейнион в отчаянии. – Во имя святого Джада и всех святых…

Элдред резко повернулся к нему:

– Будь осторожен в своих словах! Ты хочешь, чтобы мы остановили их ладьи, пока они не поплыли на запад, а не на восток? Хочешь?

– Видит Джад, мы этого хотим! – раздался третий, настойчивый голос.

Сейнион быстро посмотрел туда. Алун аб Оуин двинул своего коня к ним.

– Мы хотим, мой господин! Убейте их и скачите! Вы наверняка знаете, где они могут быть! Верховный священнослужитель, ты слышал: Ивар Рагнарсон купил этих людей. Они отправятся в Бринфелл, а не домой! Мы не сможем вернуться вовремя!

Он все-таки догадался.

Кажется, он не так уж молод. И он прав, конечно, насчет времени. Корабли из Дренгеста, выйдя в море до захода солнца с приказом перекрыть морские пути на восток, не успели бы поймать опытных моряков-эрлингов к тому времени, когда им доставят новый приказ. Даже если они поплывут вслед за ними на запад – а у Элдреда нет оснований отдавать подобный приказ, – они отстанут более чем на полдня, и они не такие опытные мореплаватели.

– Ательберт, продолжай, пожалуйста, прошу тебя, – произнес король англсинов. Его голос звучал спокойно, будто он просил сына прокомментировать, в свою очередь, обсуждаемый отрывок из литургии.

Сейнион, страдая, смотрел, как погибли еще десять эрлингов. Они отказались сдаться по всем правилам, сказал он себе. Элдред дал им такой шанс. Боль не утихала. Даже после того, как взлетели стрелы, никто не вышел из сильно съежившегося круга и не сдался. Но последние двадцать из них все вместе страшно закричали, и в этом звуке воплотились детские кошмары Сейниона, когда они прокричали имена своих богов в голубое небо, белым облакам. Они бросились прямо на стрелы и мечи двухсот всадников.

“Можно ли вычеркнуть детские страхи таким образом?” – подумал Сейнион, вспомнив, сколько церквей и святилищ и добрых, святых людей сгорело под такие же крики, обращенные к Ингавину и Тюниру.

Он смотрел, как пали первые эрлинги, а потом последние, они сжимали мечи и топоры и не предали своих товарищей. Они погибли в бою, с оружием в руках, и поэтому им приготовлено место в чертогах неувядаемой славы.

Это его ужаснуло, и Сейнион никогда не смог забыть их невероятное мужество. И ненавидел каждого из этих людей и то, о чем они заставили его думать.

Потом на поле наступила тишина. Все это отняло удивительно мало времени.

– Очень хорошо. Поехали, – произнес король через долгую секунду. – Дальше к югу мы распорядимся, чтобы люди пришли, собрали их оружие и сожгли их здесь.

Он дернул поводья, развернул коня. Сейнион увидел, что Алун аб Оуин уже опередил их всех в нетерпеливом отчаянии. Серый пес бежал рядом с ним.

– Мой господин! – позвал рыжеволосый тан. – Посмотрите туда.

Он показывал назад, на юго-восток, туда, где линию дубов между ними и морем прорезала долина. Сейнион обернулся вместе с Элдредом.

– О боже! – воскликнул принц Ательберт.

К ним приближалась группа людей, восемь или десять человек, некоторые на конях, некоторые пешком, другие лошади тянули повозку. Они махали руками и настойчиво звали их; сначала их голоса слабо слышались в летнем воздухе, потом, по мере приближения, стали более ясными.

Никто не двинулся с места. Маленькая группа приблизилась. Их предводитель ехал на повозке; по-видимому, он был ранен, держался за бок. Он кричал энергичнее всех, жестикулируя свободной рукой, явно возбужденный.

– Божественный свет Джада, – тихо произнес король Элдред. – Это ашариты. Из Аль-Рассана. Что он говорит? Переведите кто-нибудь.

Сейнион знал немного язык Эспераньи, но не ашаритов Он попробовал использовать его. Выкрикнул приветствие.

Не прерывая гневной тирады, купец в повозке перешел на другой язык. Король выжидающе повернулся к Сейниону. Сорок мертвых людей лежали на земле вокруг них. Двое лучников Ательберта спешились и умело собирали стрелы.

– Он разгневан, мой господин, и расстроен. Они заявляют, что на них напали, ранили и ограбили по дороге на ярмарку в Эсферт. Один человек, если я правильно понял. Эрлинг. Он отобрал коня. Хорошего коня, как я понимаю. Его вели для тебя в Эсферт. Они… они недовольны охраной посетителей ярмарки.

Элдред перевел взгляд со священника на человека в повозке. И широко раскрыл глаза.

– Ибн Бакир? – спросил он, глядя на купца. – Мой племенной жеребец? Мои рукописи?

Сейнион перевел, как сумел. Затем, с некоторым опозданием, сообщил гостям, кто такой человек на гнедом коне.

Ашаритский купец выпрямился слишком поспешно. На тележке стоять было сложно. Он поклонился и чуть не упал. Один из его спутников поддержал его. купца была рана в правом боку; кровь просачивалась сквозь зеленый шелк одежды. На виске темнел синяк. И тоже виднелась кровь. Однако он энергично закивал головой. Повернулся, наклонился, все еще поддерживаемый товарищем, и достал несколько рулонов пергамента из сундука за спиной. Помахал ими в воздухе, как раньше махал рукой, призывая на помощь. Кто-то рассмеялся, потом спохватился.

– Спроси его, – сказал Алун аб Оуин напряженным голосом, – не была ли внешность того эрлинга необычной.

Король бросил взгляд на Алуна. Сейнион перевел его вопрос. Он не знал слова “необычный”, но сумел сказать “странный”. Экспансивный купец немного успокоился. Когда его чрезмерное возбуждение улеглось, он стал выглядеть более внушительно, несмотря на развевающиеся зеленые одежды. В конце концов, этот человек проделал долгий путь. Он ответил серьезно, стоя на своей повозке.

Сейнион слушал его и чувствовал холод в сердце.

– Он говорит, это эрлинг был белым, как дух покойника, его лицо, его волосы. Неестественно. Он застал их врасплох, выскочив из-за деревьев, и взял только коня.

– Рагнарсон, – без всякой необходимости произнес Алун. Он смотрел на Элдреда. – Мой господин король, мы должны ехать немедленно. Мы можем его обогнать – утром они тебе солгали, там, на лугу. Он не отправился с гонцами к кораблям. Он скачет прямо перед нами!

– Думаю, – ответил король англсинов, – так и есть. Я с тобой согласен. Мы должны ехать.

Пять человек отправили проводить купцов в Эсферт и устроить их там с почетом. Остальная часть отряда повернула на юго-запад. Именно Алун аб Оуин первым с плеском въехал в реку Торн и переправился через нее, и именно Алун потом задал темп скачки вдоль леса, пока те, кто действительно знал, куда они направляются, не догнали его.

Король, галопом скачущий рядом с Сейнионом, задал всего один вопрос во время их долгого пути:

– Рагнарсон – это тот, кто возглавлял набег прошлой весной? На Бринфелл? Когда был убит кадирский принц?

Сейнион кивнул. Больше говорить было не о чем.

Они так и не догнали его, не увидели ничего, кроме следов впереди, сначала одиночных, потом соединившихся со следами другого коня, идущими поверх, а не рядом с первыми. Следы вели сначала немного назад, на юго-восток, так как река петляла между холмами. Обе цепочки следов сворачивали точно в том месте, где и предвидели разведчики англсинов. Они галопом поскакали следом, между рекой и лесом, и в конце концов выехали на каменистый берег укромной бухты, к морю.

Заходящее солнце уже спустилось к воде. Белые облака гнал бриз. Привкус соли. Явные следы кораблей, которые стояли здесь, на берегу, и большого отряда людей, совсем свежие. Больше ничего; пустынное открытое море во всех направлениях. Невозможно узнать, совершенно невозможно, куда уплыли корабли. Но Сейнион знал. Он знал.

Король приказал воинам спешиться и отпустить уставших коней попастись вдоль берега, немного в стороне, где росла трава. Дал время и всадникам отдохнуть, поесть и попить. После чего созвал своих танов на совет. Пригласил Сейниона и Алуна аб Оуина, великодушный жест.

И тут обнаружили, что Алуна, его пса и его слугу-эрлинга нигде не могут найти.

Никто не видел, как они покидали берег. Отправили на поиски полдюжины всадников. Они вскоре вернулись. Один из них покачал головой. Сейнион, стоящий рядом с королем, шагнул к ним и остановился молча. У Оуина Кадирского, думал он, теперь остался только один сын. Возможно, он потеряет их обоих менее чем за год.

Один из всадников спешился.

– Они уехали, мой господин. – Это и так было ясно.

– Куда? – спросил Элдред. Всадник прочистил горло.

– Боюсь, в лес.

Все собравшиеся шевельнулись, потом воцарилось молчание. Сейнион видел, как люди осеняют себя знаком солнечного диска. Он только что сделал то же самое, привычка, старая, как он сам. “Что я скажу его отцу?” – подумал он. Теперь дул ветер с востока. Солнце садилось.

– Следы их лошадей ведут туда, – прибавил разведчик. – В лес.

“Конечно, туда”, – подумал Сейнион. Это безумие, совершенное безумие, то, что задумал Алун. По дороге сюда они ехали по прибрежной дороге на запад, огибая лес. Именно так. Так ездили все: с юга все ездили вдоль берега; если путь лежал на север, надо выехать через ворота под сторожевой башней Стены. Но не лесом. Никто не ездил через лес.

Но прибрежная дорога приведет только в Кадир на юге, а Арберт – и Бринфелл – еще в четырех днях пути оттуда, вверх по долине реки. Возвращаться по прибрежной дороге было бы бессмысленной потерей времени. Это не годится, если ты решил, что эрлинги снова отправились к дому Брина ап Хуила. Если ты так решил и знаешь, что Ивар Рагнарсон на борту, тогда ты можешь совершить поступок, продиктованный безумием…

Сейнион снова почувствовал себя старым. Кажется, это происходит с ним все чаще. Голос человека, сообщающего эти известия, был полон искреннего сожаления. Юный принц сингаэлей спас жизнь короля Элдре-да сегодня утром, они все это видели. Им будет жаль, если он погибнет.

Кто-то яростно выругался, разрушив это настроение. Ательберт. Он в гневе зашагал прочь от них по берегу. Там камни, немного травы, пасутся кони, свет сверкает на воде. В лесу должно быть темно, и он тянется до самой земли сингаэлей, никто еще не проходил этот лес насквозь. Сейнион закрыл глаза. Становилось прохладнее, в конце дня, на берегу моря, на закате дня.

Он погибнет там, младший сын Оуина.

“Я слишком стар”, – снова подумал Сейнион. Он помнил – очень живо – отца Алуна молодым человеком, таким же безрассудным, еще более импульсивным. И теперь этот человек – стареющий король, а его сын вот-вот погибнет, пытаясь пройти сквозь лес без дорог, чтобы донести предупреждение так далеко, до самого дома. Отчаянный, великолепный, безумный поступок. В духе сингаэлей.