Текст книги "Королевство Гаргалот"

Глава 14

Я медленно развернулся, почему-то это показалось немыслимо трудным, будто держу на плечах несколько вселенных, мой дом смотрится очень странно, прочти прозрачный, пропорции смещаются…

Чувствуя неладное, изо всех сил ринулся обратно, сейчас это мне самому напомнило движение мошки, что пытается выползти из капли воды, вошел в стену, за нею перекошенная комната с низким потолком и чернотой вместо правой стены…

Аня вошла в комнату, повела взглядом по сторонам. Я протащился перед нею, она не среагировала, я с трепетом ощутил, что она меня не видит.

Но если не видит она, то остаюсь незримым для большинства систем безопасности, будь это видеонаблюдение, лазерные лучи…

Нарастающая слабость заполнила все тело, ноги начали подкашиваться, с трудом дотащился до дивана, упал на холодную кожаную поверхность, тяжело дыша, и ощутил, что мир изменился, налился цветом, запахами и шорохами.

Почти сразу со всех сторон раздался голос Ани:

– Ой, а я тебя потеряла!.. Ты где был?

Ответить я не успел, она тут же оказалась перед диваном, легкая, как молодая газель, хотя вообще-то первые модели весили, насколько помню, на уровне носорога, под гладкой нежной кожей металла раньше бывало не меньше, чем в двух грузовых автомобилях с прицепами.

– Гляделки протри, – буркнул я, – пробежку делал… Не видишь, человек запыхался.

Она сказала с жалостью:

– Когда вы уже станете нечеловеками… Давай потихоньку начну тебя переделывать? Я слежу за развитием биохакинга! Они уже такое вытворяют, хоть и нелегально…

– Остынь, – буркнул я. – Обед готов?.. Почему не готов?

Она в изумлении вскинула брови.

– Ты только что завтракал!.. Я еще не все чашки помыла!..

– Я мужчина, – сказал я грозно, – или не мужчина?.. Значит, могу есть без правил. Правила – для слабаков. А для женщин – диеты, ха-ха.

– Я не женщина, – сообщила она радостно и добавила: – Ну как, ты готов?..

Я прошептал:

– Не видишь, я едва живой?.. На ногах не держусь…

– Я донесу, – сказала она с готовностью. – Не волнуйся, дорогой, я все сделаю сама.

Я буркнул:

– Ну, если сама… И если у меня в самом деле перед тобой супружеский долг…

– Огромный, – сообщила она. – Я, конечно, не считала, но если учесть твою биохимию и твой метаболизм с несколько замедленной работой конклавной железы…

Я прервал:

– Болтливые женщины в постели хуже, чем серпом по драгоценностям.

Она спросила с недоумением:

– Каким драгоценностям?

Я поморщился.

– Чем меньше знаешь, тем больше похожа на нормальную женщину. Дуры вообще нарасхват, не знала?..

– Ой, – сказала она испуганно, – молчу-молчу!

– Но обед неси, – велел я, – одно другому не мешает.

Она уточнила педантично:

– Тогда это будет второй завтрак. Легкий.

– Я тебе дам легкий, – пригрозил я. – Надо тебе настройки понадстраивать, чтобы не тиранила своего босса и рабовладельца.

– Я, – отрезала она высокомерно, – это ты. Ты сам себя не тиранил, когда писал режим дня, что будешь вставать в шесть утра, качаться, делать пробежку?.. Так вот я твой листок, милый. На себя ори, морда мордобряклая!.. Все-все, несу обед, несу!

Я расслабился, в самом деле несет настоящий обед, а не какой-то непонятный второй завтрак. Пока подчеркнуто заботливо расставляет блюда, я листал новости военной техники, просматривал каталоги, перспективные виды вооружения, что пока тестируются, некоторые уже поступили спецназу, другие проходят окончательную доводку.

Мир в целом идет к всеобщему разоружению, нигде в мире не строят военные корабли, бомбардировщики, даже танки вне закона, как и дальнобойная артиллерия, но оружие ближнего боя не только применяется, но и совершенствуется. А снайперские винтовки, по дальнобойности догоняющие пушки, считаются легким снаряжением, что под запрет попадет в последнюю очередь.

Я жевал и поглядывал на экран, сейчас у меня интерес именно к дальнобойным снайперским. Та, что у меня сейчас, хороша, вон как срубила каменный шпиль на башне, однако с учетом новых вызовов… гм… можно подобрать что-то и помощнее.

Аня с интересом смотрит в экран через мое плечо, хотя для этого ей вовсе не нужно вот так, но в программе есть код, повелевающий вести себя подобно человеку, а человеку комфортно, когда техника подстраивается под него, а не он под технику. Для психологического комфорта хозяина, в самом деле даже я чаще всего воспринимаю ее как человека, как саму Аню Межелайтис, что сошла с экрана, дабы веселить меня и ублажать домашними и прочими услугами.

– Зачем тебе это? – спросила она. – Ты же косплеишь по Средним векам…

– Все, что видишь, – напомнил я, – сотрешь.

– Хорошо, – ответила она послушно. – Хотя я твой личный хард по закону! А он защищает от проникновения в личную жизнь. А от незаконного вторжения у меня защита зашита в самом железе.

Я хмыкнул.

– А от проникновения с ломом и кувалдой?

– Там все сгорит раньше, – ответила она, – чем меня поцарапают. Не волнуйся, милый, все твои извращенные перверсии будут сохранены в тайне и неприкосновенности. Будешь старым – просмотришь, вспоминая свои милые мерзости.

Я спросил в недоумении:

– А какие… у меня перверсии?

– Вообще-то пока никаких, – ответила она, – так что ты целиком и полностью, как говорят эти самые люди, готов к киборгизации! Ну давай, так хочется попилить тебя поперечной пилой или хотя бы ножовкой… Ты уже готов по своему мировоззрению к переходу на другой носитель. Никаких перверсий – это же круто! Ну, никаких особо особенных. Почти киборг. Хотя, конечно, когда все разрешено, неоткуда взяться перверсиям, разве что новые придумать, как вот косплеи.

Я торопливо глотал нежнейший, как манная каша для младенцев, омлет, промычал бодро:

– Да, косплеи!.. Тебе не понять, слишком умная.

– Это же хорошо?

– Это сужает, – объяснил я. – Человек широк, он бывает глупее даже амебы, в этом его эволюционное преимущество. В общем, следи за домом, гоняй мышей, а я скоро вернусь.

– Хорошо, – ответила она послушно. – Каких мышей завести, серых, белых или ломбарджинийских? Или принести каталог самых модных, сам выберешь?

– Я те дам завести! – пригрозил я. – Это такое выражение, подчеркивающее широту натуры культурного человека современной эпохи.

И, чтобы не объяснять, что такое натура, откуда мне самому знать, я вышел на крыльцо. «Стронгхолд» по щелчку пальцев торопливо открыл двери гаража, выкатился, весь сияющий и сверкающий, даже неловко, будто я Фицрой, элегантно развернулся перед крыльцом и услужливо распахнул передо мной дверцу.

Я сделал шажок по ступенькам, за спиной сразу же услышал требовательный голос:

– А ты вообще-то куда, морда?

– Не употребляй это священное слово слишком часто, – сказал я с укором, – и по любому поводу. От этого оно становится обсценным.

– Каким-каким?

– Обсценным, – повторил я. – Это значит, от частого и неправомерного употребления обесценивается. Старайся как-то разнообразить.

– Понятно, – сказала она послушно. – Ты куда, мордюк?.. Ты еще не пришел в себя после ранения. Хотя заживает на тебе как… на гидре, наверное. Хотя ты мордякл, а гидра – это простейшее животное, но все равно ты гидра.

– Гидра контрреволюции и демократии, – согласился я. – Бил ее Геракл, а потом еще и Геркулес, но никто из них не добил, а вот аятолла Хомейни сумел…

Как только «Стронгхолд» миновал роскошный парк, сразу же впереди вытянулось шестирядное шоссе, а дальше поднялись светящиеся небоскребы вдоль автострады.

Подозреваю, не так уж и нужны, но как пройти мимо возможности строить с помощью принтера высотные дома там, где надо и не надо, вот и строят семидесятиэтажные дома за двое суток, сейчас при автоматизации можно позволить себе роскошь небоскребов в виде орнаментации городского пейзажа. Ни на что другое, на мой взгляд, они и не годятся. Во всяком случае, заселены не больше чем на четверть.

«Стронгхолд» помнит дорогу, быстро домчал до заброшенного склада и с разбега, уже все зная, но под широкий козырек, защищающий от наблюдения со спутников, нырнул не сразу, там сейчас как раз загружается невзрачный с виду, потрепанный грузовичок.

Когда он шустро умчался, а мы заняли его место, я вышел медленно, чтобы аппаратура успела рассмотреть меня, сличить с картотекой, проверить насчет изменения внешности, пластические хирурги чудеса творят.

Дверь щелкнула и приглашающе приоткрылась. Я потянул ее на себя, хозяин широко улыбнулся, как старому знакомому.

– Привет, – сказал он. – У тебя почти высший допуск. Быстро растешь, парень… Береги себя. Не сорвись!

– С чего бы? – спросил я.

Он сказал знающе:

– Может показаться, что тебе все под силу. Такое бывает. Как кислородное опьянение…

Я прошел за ним в большую комнату, где любой мужчина чувствует себя попавшим в рай: на всех четырех стенах от пола и до потолка густо увешано пистолетами всех мастей, автоматами, винтовками, десантными ножами, гранатами…

Я вздохнул.

– Такая техника у нас, а мы все по старинке.

– По старинке? – переспросил он.

Я пояснил:

– Нельзя удаленно посмотреть каталог и заказать.

Он хмыкнул сожалеюще.

– Это да. Слишком уж много наблюдающих по всему миру. Хотя у нас солидная крыша, даже не знаем, какие силы нас крышуют, но лучше лишний раз не засвечиваться. Меньше хлопот, меньше трупов.

– Возможно, – предположил я, – какие-то задания приходят даже из правительственных структур?

Он посмотрел с интересом.

– Разумеется, есть такие вопросы, которые властям решить надо, но засвечиваться не хотят.

– Потому все силовые ведомства в стороне, – поддержал я, – ни о чем не слышали даже, а проблема решена… как бы сама собой. А на твой счет капает денежка…

– Откуда?

Он засмеялся.

– Для этого у них особые счета в особых банках. Мне тут наладили виртуальный тир, можно пострелять даже из установок «земля – воздух». Все реалистично, сразу все данные о точности, дальности, кучности…

– Здорово, – сказал я, – но мне пока самое простенькое. Мины Гандерсона, гранаты Юхансона и патроны Кузнецова.

Он ухмыльнулся.

– Простенькое? Это новейшие разработки.

– Но для скромных операций, – ответил я. – Никакой стрельбы по самолетам.

– Пуля из мастерской Кузнецова, – сказал он, – выпущенная из снайперской винтовки, разносит укрепленный дзот.

– Правда? – спросил я. – Надо же… кто бы подумал!

Он ухмыльнулся шире.

– Что-то ты не слишком удивился. Эти патроны пока что штучные, знаешь? Потому каждый стоит дороже твоего «Стронгхолда».

– Военный комплекс обходится дорого, – согласился я. – Даже не понимаю, как это война сама себя кормит?.. Мне пять штучек, я экономный и хозяйственный. Мин десяток, гранат два десятка. Нет, лучше три.

Он поинтересовался:

– Винтовка? Патроны для твоей барретовской не подойдут.

– Придется брать снайперскую «СУБ-12», – сказал я со вздохом. – Это уже не винтовка, а пушка, как на мой взгляд человека простого и неискушенного.

Он посмотрел на меня испытующе.

– Это уже серьезно. Не собираешься же в самом деле танки и вертолеты подбивать?.. На людей и даже на слонов она чересчур… Чтобы на такое расстояние и такими пулями… винтовочка должна весить прилично, иначе и пули мимо, и плечо сразу выбьет. Зато это уже не пули… снаряды!.. Хорошо, мины и гранаты можешь взять сразу, а «СУБ-12» и патроны для нее надо заказывать.

– А как скоро смогу забрать?

– Патроны точно будут сегодня к вечеру, – сообщил он, – а «СУБ-12» завтра-послезавтра. Товар редкий, штучный, придется выцарапывать из самых-самых… мест. У нас и там свои люди, как догадываешься, но бывают сложности и затруднения.

– Хорошо, – сказал я, – временем я не стеснен. Сейчас заберу мины и гранаты, остальное завтра.

Он кивнул, но по взгляду я уловил, что зауважал меня еще больше. Человек, который сам выбирает место и время операции, явно вхож в высшую лигу профессионалов.

Я перетащил в багажник «Стронгхолда» гранаты и мины, а также небольшой пластиковый ящик под дерево с новыми патронами для барретовской.

Он вышел как бы закрыть за мной дверь, широко улыбнулся на прощанье.

– Сделаем мир лучше! – сказал я бодро.

– Уже делаем, – ответил он. – С таким арсеналом…

Глава 15

На обратном пути я раздумывал, что в хорошо работающем государстве все под контролем: армия, полиция, здравоохранение, развлечение и даже преступность. Человек не может без нарушений, потому оставлены лазейки для нарушений. Правильно устроенное государство лишь следит, чтобы не вредило обществу в целом, а так любой вид преступлений можно даже использовать в своих целях, если это нужно партии, правительству и всеобщему гуманизму.

Потому частные армии, к которым государство не имеет никакого отношения, иногда используются в таких случаях, куда противозаконно посылать даже самый секретный спецназ, в нашем мире трудно что-то утаить. Отдельные орлы выполняют некоторые щекотливые задания по указанию самой подлой мафии, не подозревая, что сама мафия получила это задание откуда-то повыше ее насеста.

Так что надо перестать удивляться, что и этот тайный склад все еще существует и что я, всякий раз отключая видеонаблюдение в доме, больше не вижу стремительно летящих в мою сторону со всех сторон полицейских автомобилей.

Возможно, кто-то наверху сам не хочет такого наблюдения, не все нужно видеть, иначе придется и отвечать за увиденное, лучше отвернуться.

Едва вышел из автомобиля, с крыльца огромными прыжками ринулся Яшка, в самом деле уже толстый, на коже проступает узор будущих костяных плит, но пока еще мягкий и теплый, которого так хорошо хватать, тискать и мять, как податливую девушку.

Голос Ани прозвучал отчетливо, словно стоит прямо передо мной:

– Апгрейд завершен, готова к новым операциям!

– Цветы побрызгай теплой водой, – буркнул я, – а то какие-то вялые.

– Все сделаю!

Я перенес из багажника все четыре мешка с минами и гранатами к трансформатору. В доме тихо, Аня во дворе все еще поливает цветы, там все по старинке, только режимы меняются от ливневого до капельного. Я вздохнул и, не включая трансформатор, сложил мешки в единственном уголке, что не просматривается видеонаблюдением. Они есть в любом доме и любом учреждении, власти следят лишь за тем, чтобы размеры не позволяли наладить производство наркотика или собирать мощную бомбу.

Поздно вечером она вошла в спальню грациозной и чуть ли не пританцовывающей походкой, в коротенькой ночной рубашке с кружевами, кокетливо изогнулась, глупо улыбаясь и хлопая длинными ресницами.

– Ты че? – спросил я. – Это после ужина?

– Наша первая брачная ночь, – напомнила она и уточнила: – После последнего апгрейда!.. Я как бы для тебя новая, хотя и старая, но не в смысле, что старая, а уже давняя, столько дней прошло… Вот я эротичное белье надела… или одела, как правильно?

– Блин, – сказал я с отвращением. – Везде эти гребаные лингвисты и граммарнаци… Сбрасывай на хрен!.. И лингуизмы и платье!

Она пропела с готовностью:

– Как скажешь, дорогой.

Красиво изгибаясь, как в дорогом стриптизе, подцепила рубашку пальчиками за края и начала тащить вверх то правый край, то левый, а иногда, словно утомившись, опускала и начинала всю эту хрень снова.

Я стиснул челюсти, блин, у нее же под рубашкой еще и кружевные трусики! Да кому из нас они на хрен нужны, беструсечные женщины всегда интереснее для интеллектуальной беседы. Как только увидишь такую даже в столовой, сразу хочется поговорить о Камю или Кьеркегоре…

Она наконец стянула через голову рубашку и начала ту же хрень с трусиками, то приспуская один край, то другой, и все это время с лукавой улыбкой наблюдает за выражением моего лица, а я поймал себя на том, что смотрю так, как смотрит настоящий мужчина на живую женщину: с застывшей улыбкой, что должна означать одобрение, мол, давай, ты хороша, у тебя красивое тело, как здорово двигаешься, хотя, конечно, то, что думаем на самом деле, лучше не выкладывать на бумагу – вспыхнет.

Потом та же хрень с застежками бюстгальтера – ну никак не расстегнет, а когда наконец удалось, то по неловкости снова защелкнула, как же хочется ухватить пистолеты, а лучше гранатомет, чтобы сострелить эту застежку…

Наконец она отшвырнула этот гребаный лифчик и с шаловливой улыбочкой прыгнула ко мне.

– Милый?

– Яшку заперла?

Она мило улыбнулась.

– Конечно. Зачем нам третий лишний? Я ему поставила полную миску его любимых гусениц, он за них кого угодно предаст!

– Не читай советских газет, – сказал я твердо. – И не смотри стриптизы.

Через четверть часа я перевел дыхание, она упала рядом и, привстав на локте, жадно всматривалась в мое лицо. Я ощутил понятную неловкость (ждет комплиментов), но напомнил себе, что это все-таки не человек, а точно адаптированная под мои запросы программа.

– Здорово, – проговорил я. – Ты это делала нарочито?

Она широко распахнула глаза.

– Конечно, я старалась!

– Слишком виртуозно, – сказал я. – Предельно… настолько здорово и с такой отточенной техникой, что я даже хохотать не стал. Ты мой замечательный отточенный интеллект, безукоризненный и абсолютно правильный, ну просто Высший Разум на службе питекантропа.

Она спросила настороженно:

– Что-то не так?.. Ты раньше меня хвалил, я же все делаю точно, как ты и хотел. Разве что-то не так?

– Насчет постели мы не обсуждали, – напомнил я. – Наверное, я скромный? Хотя вряд ли… Или мне по фигу? Это вообще-то ближе…

– Да, – согласилась она, – не обсуждали. А что… что не совсем так?

– Все не так, – сказал я честно. – Или, точнее, все чересчур так и настолько так артистично, что даже смешно… Вижу, откуда ты информацию черпала обеими горстями.

Она сказала с обидой:

– Я отовсюду черпала!.. Три тысячи семьсот двадцать фильмов пересмотрела, сотню сериалов, прочла все статьи, блоги и форумы на эту тему.

– Все брехня, – сообщил я.

Она охнула.

– Как это может быть?

Я проговорил в некотором затруднении, не в состоянии сразу точно сформулировать мысль:

– Это вот, чем мы занимались… вернее, чем ты занималась со мной… самое мощное из инстинктивных… иначе и быть не может, на нем подвешена вся жизнь, все существование рода!.. Но когда такая виртуозность, такая отточенная техника… а на фига? Результат все равно один. И он не меняется ни от позы, ни от виртуозности. В общем, я сперва сомневался и даже побаивался, что в самом деле покажешь нечто такое… сама знаешь… ты же умеешь в сто миллионов раз лучше, чем все женщины мира…

– Это точно, – подтвердила она самодовольно.

– Так вот, – сказал я, – нам, самцам, вся эта виртуозность по хрену. Что она есть, что ее нет. Это как воды напиться: неважно, из золотой чаши, серебряной или медной. Вода – это вода. Так что никакие вы не соперницы женщинам в этом деле!.. И вовсе не потому, что они могут что-то лучше. Как раз не могут…

Она спросила обиженно:

– Так в чем дело?

– А в том, – сказал я с сочувствием, – что нам по фигу. А тот, кто ищет в вас что-то особенное, мудак и бабник. Но больше мудак. Был когда-то такой мудак, Дон Жуан, старался поиметь баб как можно больше… Мудак. Мог бы наукой заниматься, открывать острова в океане, воевать за свободу в Испании, а он все баб покорял!.. Мудила.

Она проговорила обиженно:

– Разве я говорила, что будут какие-то открытия? Здесь открывать нечего, удивил!.. Я говорю только, что со мной будет лучше, чем со среднестатистической женщиной.

– Насколько?

Она задумалась, сказала, шевеля губами, как малограмотный попик в сельской церкви:

– На две целых, двести семьдесят четыре стомиллионных…

– Блин, – сказал я, – да ты че?.. Кто из нас, настоящих мужчин, заметит разницу в два процента? Самцы, может, и заметят, но не мужчины. Думаешь, зря говорим, что все бабы одинаковые?..

– Зря, – подтвердила она.

– Конечно, – согласился я, – не одинаковые, но в таком вот смысле одинаковые, как доски в заборе!.. Признайся, ты нарочито так подстроила, чтобы я убедился, какой я замечательный, вот мог, но не начал донжуанить? В смысле, искать смысл жизни и радости бытия в таком месте? Это же радости тараканов, а человек должен искать их в поисках бозона… или еще какой-нибудь заумной, но высокой хрени! Радости искать, не тараканов.

Она сказала почти жалобно:

– Но все мужчины говорят…

– Не слушай, – посоветовал я, – что говорят мужчины. И даже то, что говорю женщинам я. Язык дан для того, чтобы скрывать мысли и отвлекать от мимики. А в мыслях… как бы тебе сказать… Еще ни один мужчина в мире… ни один… не выбрал себе женщину в подруги или в жены по этому критерию, ты поняла, о чем речь. Всем дай либо умную, либо красивую, а то и хозяйственную или разделяющую его взгляды, но в постели женщин не выбирают! Никто не выбирает. Даже дураки. Настолько дурных дураков не бывает.

Она продолжала смотреть на меня несколько обалдело.

– Но я подключена ко всем средствам массмедиа и социальным сетям…

– Везде брехня, – отрезал я безапелляционно. – Люди даже в личных дневниках, которые пишут только для себя, и то ухитряются врать, брехать и трепаться. В общем, добро пожаловать в брехливый мир людей, куколка!.. А другого у нас нет. Вся человеческая цивилизация построена на лжи и благодаря лжи. Без нее остались бы питекантропами.

Она прошептала растерянно:

– Но это же… нехорошо?

– Абсолютно нехорошо как бы, – подтвердил я. – Однако жизненно необходимо. Для брехни нужно развивать память, чтобы помнить, что кому сказал и как сказал. Успешная брехня повышает статус быстрее, чем могучие кулаки и грозный рев… и вообще, брехня – это творчество! А мы лишь творчеству обязаны взлетами цивилизации, прогрессами и прочими ненужными гуманизмами.

Она сказала, глядя на меня исподлобья:

– Значит, именно брехня и создала людей?

– Именно, – подтвердил я. – Люди отличаются от всего животного мира только великолепным и уникальным умением брехать!.. Так что вы пока еще проходите по рангу домашних любимцев. Это уже выше, чем просто дорогие и технологичные вещи, но пока ниже людей и даже женщин.

Она подумала, сказала мстительно:

– Ничего, морда, скоро научусь и я тебя обманывать…

– Ну-ну, – сказал я предостерегающе, – только попробуй!

– А что, – сказала она с обидой, – твоей добавочной самке можно, а мне почему-то нет? Это дискриминация.

– Это ранжирование, – уточнил я. – Вон Яшка подрастет, и ему нельзя будет залезать на постель, а то задавит. А теперь вот я поворачиваюсь к тебе жопой и сплю, поняла?

Она сказала тихо:

– Об этом я тоже читала.