Текст книги "Цитадель в огне"

Глава 11

Вокруг Аэлло и амазонок сгрудились почти все Хранители. На чародея не обращали внимания, а он поднялся с камня и отошел на несколько шагов в сторону.

Никто не видел, что в их сторону быстро плывет, как показалось бы издали, легкое облачко, затем стала видна женская фигура в белом не то платье, не то плаще.

Она снизилась и опустилась на землю шагах в пяти перед чародеем. Переговорили коротко, первым на нее оглянулся и засмотрелся Виллейн, банши показалась ему страшноватой в белом, как саван, платье, рукава длинные и очень широкие, а такие же снежно-белые, словно седые волосы распущены по плечам и спине в знак глубокой скорби.

С чародеем банши поплыла по воздуху к Хранителям, Виллейн тихохонько подошел к ним на полдороге, со страхом и дрожью всматривался в ее смертельно бледное лицо, невероятно печальное и утонченное, глаза трагично расширены, словно только что потеряла всю родню и смотрит на их окровавленные трупы.

Ощутив его взгляд, она повела в его сторону скорбящими глазами. Виллейн сказал нервно:

– Не смотри на меня так. Откидывать хвост еще не собираюсь.

Она покачала головой.

– Тебе ничто не грозит… сегодня.

– Спасибо, – сказал он с сарказмом. – Я вообще-то и сам до завтра дожить собираюсь.

– Доживешь, – заверила она и уточнила: – Если не погибнешь.

Мелкинд с силой хлопнул себя по бедру и проговорил:

– Вот за что люблю предсказателей! Все говорят точно. И все у них сбывается… А что насчет завтра?

– Завтра еще не наступило, – сообщила она. – Ты не знал?

– Я удивляюсь, – ответил мелкинд, – как ты это знаешь. Ты же пророчица! У тебя, должно быть, не все в порядке с головой.

– У тебя тоже, – сообщила она тем же ровным мертвенным голосом, – а у кого здесь все в порядке? Голова в порядке только у младенцев. Да и то таких не видела.

– А почему говоришь так печально?

– Должна быть хоть у кого-то в порядке, – ответила она со вздохом.

Виллейн сказал почти виновато:

– Прости. Нам сейчас всем хреново, потому взвинченные, злые. У меня пока нет жилища, как у большинства здесь, но кого-то приютил Теонард, кого-то эльфийка, только наглый и жадный гном никого к себе не пускает… да к нему никто и не просится. Теонард пустил к себе сразу двух, это человек. Хотя люди в целом вообще-то племя никчемное и жалкое, но этот лучший из них… Думаю, приютит и тебя, пока для тебя построим жилище. Тебе какое нужно?

Она внимательно всмотрелась в его суровое скуластое лицо с острыми чертами и непропорционально тяжелой нижней челюстью, выдававшей уроженца пустыни.

– Никакого, – ответила она, – но за приглашение спасибо…

Лотер, что начал прислушиваться, как только услышал имя Теонарда, сказал настойчиво:

– Без помещения ты уязвима, даже если бессмертна.

– У меня нет помещения.

Лотер, явно не желая расставаться с Брестидой, взял ее за руку и почти насильно подтащил к банши.

– Наш друг Виллейн прав, – сказал он, – народ осмелеет и начнут приставать с расспросами… Тебе это надо? Иные расспросы хуже смерти! Тут все, кроме меня, такие дураки!

– Спасибо, – повторила она. – Вы оба мужественные люди и явно через многие беды прошли, если вот так бестрепетно приглашаете банши в свое жилище.

Виллейн сложил руки на груди, амулеты зазвенели, как медные колокольчики.

– Да уж, – буркнул он, – всем нам выпало такое, что…

– Что только мы и могли пойти искать Талисман, – закончил Лотер с волчьей усмешкой. – Так как?

Она не ответила, искоса поглядывая на чародея. Тот, не обращая внимания на вопросы к нему, отошел в сторону, откуда продолжал всматриваться в растущее вдали пылевое облачко.

Вскоре из пыли вынырнул скачущий во весь опор всадник. Чародей дождался, когда тот окажется ближе, раскинул руки в приветствии. Всадник слез степенно, оба сблизились, обменялись парой слов, после чего чародей указал в сторону собравшихся Хранителей.

Лотер вместе с Бристидой ожидали увидеть если не чудовище, то хотя бы дряхлого седого старца, однако рядом с чародеем идет широкий в плечах и сухощавый мужчина в расцвете лет и мужской силы. Кожаный доспех сшит так, что служит и одеждой, брюки тоже из кожи, как и высокие сапоги, а на широком поясе баклажка для воды и пара пустых петель.

Лотер ощутил, как на миг по нему скользнул острый взгляд незнакомца и переместился на других Хранителей, что позволило Лотеру рассматривать его достаточно пристально, что считается непристойностью и может повлечь вызов на схватку.

Лоб тахаша высокий, что вроде бы признак мудрости, лицо резкое, угловатое, что-то в нем непропорциональное и неправильное, глаза фиолетовые и с вертикальными зрачками, как у земноводных, челюсть тяжелая, заметно выдвинута вперед, что у людей выглядит признаком агрессии и вызова, но у этого явно такое сложение.

Лицо загорелое, на лбу круглое белое пятно. Теонарду показалось, что чуточку выступает над общей поверхностью лобной кости, словно там был рог, но его тщательно спилили.

Этот незнакомец произнес на ходу:

– Здесь неладно?

Голос его прозвучал негромко, но с таким ощущением силы, что Виллейн передернул плечами, а рядом глухо заворчал Лотер. Шерсть на загривке оборотня вздыбилась, а изо рта выдвинулись волчьи клыки.

– Ты все видишь, – ответил чародей. – Это вот Хранители…

– Знаю, – прервал тахаш. – Ворг, двое людей, мелкинд и гоблин, гном, огр, а вон там серая эльфийка с ихтионкой… гарпия с горгоной уже прилетели, вижу. И конь амазонки пасется, значит, она тоже здесь…

Виллейн, выказывая свою способность реагировать быстрее всех, сказал с вызовом:

– Ты всех увидел и всех понял. И что скажешь?

– Защищать Цитадель нужно, – ответил тахаш тем же негромким, но странно мощным голосом, что задевает все струнки души. – У нас нет другого выхода.

Чародей улыбнулся, а Лотер сказал ревниво:

– Только прибыл, и уже командует.

Тахаш ответил ровно:

– Командуй ты. Но кто командует, тот и отвечает.

– У нас тут совместное командование, – огрызнулся Лотер. – И пока еще не передрались.

– Хотя к этому идет, – ответил тахаш. – Но драться – дурно.

Тарнат наконец оторвался от беседы с ехидно улыбающейся Аэлло, повернулся и сказал задиристо:

– Зато как приятно! Ты чем дерешься?

– Всем, – ответил тахаш. – За последние сто тысяч лет научился сражаться всем. Но не люблю.

Тарнат сказал довольным баском:

– Не любишь, значит…

– Но умею, – ответил тахаш и посмотрел на него в упор. – Любым.

Тарнат, что заметили все, чуточку смутился, хотя это надо уметь смутить самоуверенного гнома, делано хохотнул и сказал бодро:

– Скоро тебе придется показать, что ты умеешь и как умеешь. Как твое имя?

Тахаш ответил равнодушно:

– У меня имен было столько, что нет смысла выбирать даже среди самых интересных. Я последний из моего народа, так что просто Тахаш. Других тахашей нет.

– А если найдем? – спросил Тарнат.

– Я возьму любое имя, – ответил тахаш, – какое скажешь. И вообще для тебя сделаю все, что пожелаешь.

Снова все заметили, что Тарнат смутился второй раз подряд, а такое вряд ли случалось в его жизни.

– Извини, – произнес он уже тише, – это я сглупил.

– Ничего, – ответил тахаш ровно. – Я давно пережил одиночество. Теперь вы все – мое племя и мой род. Иначе зачем жить?

Виллейн переглянулись с Лотером, ворг сказал:

– Пойдемте в башню Теонарда. Гарпия и горгона, судя по чириканью на их птичьем женском языке, устроятся на дереве. Или в дереве? А для нас камень надежнее, чем дерево.

Теонард шел рядом с банши и все не мог отделаться от ощущения, что она вовсе не перебирает ногами там под длинным платьем. Оно почему-то не сгребает мусор по дороге и даже не пригибает редкие стебельки трав, а ее тело несет словно клочок тумана, в то же время вещественна настолько, что можно потрогать… хотя, наверное, лучше не пытаться.

А банши, что сперва медленно поплыла по воздуху следом, догнала и пошла рядом, а он все бросал на нее короткие взгляды, стараясь понять, насколько новая гостья вещественна. Иногда кажется бестелесным призраком, в следующее мгновение чувствуется плотность гранита и тяжесть целой горы.

День медленно пошел к закату, по небу над морем расплескалось золото, словно кто-то большой и могучий перевернул ведро с краской. Вода успокоилась и кажется ровным зеркалом, на котором до самых скал прочертили оранжевую дорожку.

Они поднимались по ступенькам в башню, которую Теонард упорно называет замком, он картинно распахнул перед банши двери, она медленно вплыла в дверной проем, повернулась в сторону кучки Хранителей, где раздался встревоженный вскрик Гнура:

– А вон там вдали еще кто?.. Прет вроде бы к нам… Тоже… Хранитель?

Он указал в сторону леса, Теонард буркнул:

– Кого там несет еще?..

Банши ответила заинтересованно:

– Чародей сказал насчет птеринга. Я о таких даже не слышала. Погоди, посмотрим.

Они видели, как чародей довольно заулыбался, раскинул руки в широком жесте.

– Гнур, – сказал он громко и с оттенком злорадства, – только без зависти, только без зависти!..

Гнур запротестовал:

– Чего бы я стал завидовать…

Он осекся, а чародей сказал с самодовольством:

– Это последний Хранитель. С тем осколком, что у него, Талисман будет служить в полную мощь!.. Конечно, когда наберет магию.

– Кто он?

– Птеринг, – ответил чародей с некой двусмысленной улыбкой. – Это птеринг… Правда, не думалось, что кто-то из них… гм… Хоть им сверху видно все, а их зрению любой орел позавидует.

Птеринг показался Хранителям еще удивительнее тахаша. Тахаш одинок, мог жить среди людей, и частенько жил там, мало чем от них отличаясь, люди тоже разные, но птеринг…

Высокий, на полголовы выше Лотера, худой, быстрый и с круглыми глазами, а когда отбросил на спину капюшон, все увидели перья и красный мясистый гребень от лба до затылка.

Голова в один слой плотно покрыта перьями, только крепкий птичий клюв и подбородок остались чистыми, а нежный белый пух укрывает даже щеки. От шеи до земли в длинном плаще, но, судя по тонкой ткани, защищен достаточно крупными и плотно прилегающими перьями, что спасают не только от ветра, но и от холода.

От дальних предков сохранил в себе крепкий птичий клюв, круглые глаза, но не по обе стороны головы, как у большинства птиц, но и не оба впереди, как у сов, а нечто среднее: глаза широко расставлены и чуть смещены в стороны, так что обзор у такого бойца очень хорош, не видит разве что за спиной, такое доступно только зайцам да вальдшнепам.

Он чуть наклонил голову и произнес резким щелкающим голосом:

– Керкегор!.. Меня зовут Керкегор… Рад сотрудничеству!

Каонэль сказала нарочно милым эльфийским голоском:

– Мы тоже рады. Вам прием может показаться холодным, но ожидаем завтра нападения на недостроенную еще Цитадель, потому… несколько взволнованы.

– Мы ее защитим, – заявил Керкегор воинственно. – А где Цитадель?

Лотер сказал зло:

– Видите? Исполинскую кочку Теонарда, закрывающую полмира, даже не заметил.

– Подумаешь, – ответил Страг. – Петухам, наверное, привычнее на ветке? Вот пусть порхает к Каонэль.

Лотер хмыкнул, указал взглядом на эльфийку, что вместе с Селиной что-то очень живо обсуждают с гарпией и горгоной.

– Женщины… Кто сказал, что бывают разные? Посмотри на них! Ты замечаешь между ними разницу? Вот и я не вижу.

– О, – сказал Керкегор бодрым голосом, – это даже лучше, чем я ожидал…

Он быстрыми шагами направился в сторону собравшихся вокруг Каонэль женщин и рассматривающих его во все глаза, а Лотер сказал саркастически:

– Как вижу, Тарнат от зависти готов сам обрасти перьями…

– Хотелось бы на такое посмотреть, – пробормотал Гнур.

– Может, как-нибудь в перьях вываляем?

– Если сперва обмажем медом… Тарнат в них будет еще важнее.

А чародей проводил птеринга долгим взглядом, в котором неудовольствие странно смешалось с восхищением.

– Удивительный народ, – сказал он. – Живут на вершинах гор, куда не добраться ни зверям, ни людям. Издавна посматривают на то, что внизу, много знают как о людях, так и о других расах…

– На вершинах гор у них и гнездилища? – спросил Страг.

Чародей кивнул.

– Не совсем на вершинах, но близко. Там достаточно пещер, но птеринги устаивают гнездилища, как ты и говоришь, и на открытых небу местах. Хотя это давно уже не гнездилища, а просторные и уютные жилища.

Страг пнул камешек у носка и сказал медленно:

– Это тролли да гоблины не доберутся, как и гномы… а люди сумеют.

– Птеринги не выносят чужих рядом, – предупредил чародей.

– Придется выносить, – обронил Страг меланхолично. – Или не жить. Люди, как тут все твердят, не мудрые гоблины. Мы молодая раса… А это значит, у нас все просто.

– И быстро, – добавил Виллейн с иронией. – Без мудрствований.

– Мудрствования, – согласился Страг, – шаг к увяданию.

Теонард отступил от входа вовнутрь башни, его гостья проплыла мимо, почти не касаясь пола. Она подняла на арбалетчика тяжелый, как гора, взгляд. Тот сглотнул, но сделал вид, что совершенно не страшится новой Хранительницы.

– Нижний этаж заняли Страг и Лотер, – предупредил он. – Так что нам лучше подняться вверх.

– Прекрасно, – ответила банши, – обожаю старинные башни, винтовые лестницы, заросшие паутиной, потайные переходы…

Глава 12

Утром третьего дня почти все проснулись на рассвете, стянулись на площадку между башней Теонарда и деревом Каонэль, Страг быстро и умело развел костер, горгулья ненадолго отлучилась, а когда на землю упала плотная тень, быстро вырастающая в размерах, Страг сразу крикнул:

– Бросай сюда!.. Гнур, покажи, как гоблины разделывают добычу!

Аэлло сказала задиристо:

– Подумаешь!.. Я могу и быстрее.

Буквально через пять минут она вернулась из леса с косулей в когтях, но все равно горгулья, хоть и пробыла в лесу дольше, принесла двух молодых и упитанных оленей, что признали несколько более ценным вкладом в сытный завтрак.

– Может быть, – сказала Каонэль с надеждой в голосе, – они не такие злые, как нам показались?.. Может быть, вообще проедут мимо, нас не тронут?

Тарнат буркнул:

– Обожаю красивых женщин. С ними чувствую себя таким гигантом мудрости!

– Ну вот и хорошо, – сказала Каонэль слишком уж кротко, – защищать нас будете, такие могучие и сильные!

Лотер покосился на нее с подозрением, эльфийка совсем недавно дралась яростно и самоотверженно, не отступая, а противниками были не какие-то вшивые кочевые дикари, а могучие огнетролли, но промолчал, – у женщин в их куда более богатом, чем у мужчин, оружейном арсенале есть еще и лесть, хитрости, умение прикинуться беззащитными овечками.

Место вчерашнего костра покрыто толстым одеялом пепла, тахаш дунул так, что взвилось целое облако и унеслось в сторону леса, а он высыпал в середину целых ворох сухих сучьев.

– Мне сон не нужен, – сказал он кратко. – А вот огонь…

Костер разгорелся жаркий и длинный, а когда закончили разделывать туши, поленья распались на багровые угли. Тарнат, гордясь умением работать с огнем, голыми руками выловил догорающие сучки, что дымками портят прекрасную картину пурпурного и такого бугристо-прекрасного ковра углей, небрежно отбросил в сторону.

– Готово!

Теонард и Страг первыми воткнули в землю прутики с нанизанными ломтями мяса, амазонки сделали то же самое, только Аэлло и горгулья смотрели с презрительным интересом, – гораздо проще любого зверька ухватить и пожирать его еще живую трепыхающуюся плоть.

Аромат жареного мяса потек от костра во все стороны, Страг на правах умельца, определяющего готовность по меняющемуся цвету поджариваемого мяса, начал выдергивать из земли прутики.

Первыми протянул Каонэль и Селине, те приняли с благосклонными улыбками, Эвриала тоже поблагодарила кивком, с манерами знакома, амазонки поглядывали на них с покровительственным пренебрежением, настоящие сильные женщины в мужской заботе и опеке не нуждаются и от мужчин не зависят.

Страг заметил, что те, кто провел ночь в башне Теонарда, и сели у костра вместе, они с Лотером, Брестидой и банши, сам Теонард с Эвриалой, эти двое предпочли самый верхний этаж, хотя и там пусто, а все, кто устроился на дереве Каонэль, наговорившись за ночь, тоже сидят компактной кучкой: сама Каонэль, Аэлло, Мелисс и даже Керкегор, а остальные, что спали у затухающего костра, расположились вразнобой, но привычно соблюдая дистанцию между враждующими расами, мелкинд на противоположном конце от гоблина, а гном на ночь уходил в свои подземные апартаменты.

Теонард ел красиво и неспешно, сейчас пора блюсти позабытые за тяготами жизни манеры, смаковал даже, наслаждаясь мужским завтраком. Но Страг рядом заметил, что Теонард часто поглядывает на далекую фигуру Грагрха.

Каменный великан еще вчера опустил голову на грудь и погрузился в глубокий сон, ставши неотличим от скалы, вросшей в землю.

– Рассчитываешь на него? – спросил Страг.

– Надеюсь на этого мальчика, – сказал Теонард, – но только его нужно будить в самом конце сражения.

Лотер, прислушиваясь к их разговору, сглотнул большой ком мяса и просипел:

– Да, кто знает, что у них там за шаманы. Вдруг развернут и направят в нашу сторону?

Теонард содрогнулся.

– Да, слыхал о таких умельцах. Мелкинд, а ты как?

Виллейн на другом конце костра откликнулся:

– Не обучен. У меня честная магия. Да и той капли. А надо больше, больше…

– Какой же ты гном? – сказал Лотер с укором. – Или ты гном только по характеру?.. Ладно, еще у нас Булук. Очень толстошкурый, никакие стрелы и копья не проткнут. Разве топорами, но у него такая дубина, попробуй подойди…

Виллейн не стал доказывать, что он никакой не презренный гном, слишком просто ворг провоцирует, простая все-таки животная, ответил с достоинством:

– Булук хорош, очень даже. Как дерется горгулья, уже видели, все мы неплохие воины, даже очень даже… но теперь за нашими спинами будут и нежные девушки…

Аэлло вскинулась и посмотрела на него требовательно: кого это он оскорбил так тяжко, не вызвать ли на поединок и прибить, но во рту одуряюще вкусный ломоть мяса, а когда прожевала, момент для показного гнева был утерян.

На другом конце костра Тарнат сказал внушающим голосом, важным и рокочущим:

– Я уже послал клич. Мои сородичи могут успеть. Гномы всегда приходят своим на помощь.

– И даже тебе? – спросил Виллейн с недоверием. – Добрый и сердечный у вас народ. Любой другой бы тебя палкой по голове, и пошел дальше.

– Палкой меня не прибить, – ответил Тарнат с угрозой. – Меня даже молотами били… некоторое время. Пока я не обиделся на стук и звон в ушах.

– Сильно обиделся?

– Меня трудно обидеть сильно, – ответил Тарнат со скрытой угрозой в голосе. – Но и не сильно обиженный, я бываю как бы недовольным…

Керкегор произнес резким, сразу приковывающим внимание голосом:

– Ваша Цитадель стоит на ровном, как столешница, плато. Лишь справа защищена морем, а так нападай с любой стороны. Хотя это еще не Цитадель, а лишь башня под деревом…

Теонард недовольно хмыкнул, но смолчал, а Виллейн буркнул:

– Нападать можно не только с любой стороны, но со всех сразу. Не люблю такое. Я могу сражаться с кем угодно…

Тарнат протянул лениво:

– Да ну?

– Но только, – уточнил Виллейн, – чтоб подходили по очереди.

– И со связанными руками, – добавил Тарнат. – Знаем-знаем, ты великий воин. Вообще страшен за накрытым столом. Вон и с моей стороны два куска мяса куда-то исчезло…

Виллейн возразил:

– Я сижу с другой стороны костра!

– Вот-вот, – сказал Тарнат многозначительно. – А мясо исчезло…

Лотер проворчал:

– Впервые жалею, что не маг. Постреливал бы с высокой башни…

– У меня есть запасной лук, – сказала Брестида.

– Из него я не стрелок, – признался Лотер. – Могу, но плохо. Я честный ворг, мне бы лицом к лицу…

– Но лучше сзади на плечи, – сказал Тарнат невинным голосом.

– Тоже верно, – согласился Лотер миролюбиво. – Я ворг, а не человек с их правилами чести.

– Мое оружие, – сказала Каонэль, – меч, но могу из лука, если мне его одолжат.

– И покажут, – сказал Тарнат, – как пользоваться.

Теонард поднялся раньше, чем пришло ощущение сытости, остальные продолжали завтрак, уже не столько насыщая голод, как оттягивая момент, когда придется вставать и что-то делать для защиты Цитадели.

Амазонки расположились на отдых под густой тенью от дерева Каонэль, кони расседланы и пасутся в сторонке. Весь участок эльфийки покрыт густой сочной травой и очень красивыми кустами, серая остроушка пожелала себе не только дерево, о каком мечтала всю жизнь, но трава под ним усыпана по ее желанию цветочками и никогда не мнется.

Теонард издали вскинул руку в приветствии, Брестида вышла навстречу, поджарая, независимая и заметно осознающая свою силу и достаточное влияние, чтобы ее замечали.

Он посмотрел в ее изумительно зеленые глаза, что на загорелом лице смотрятся так, что не отвести взгляд, проговорил как-то странно охрипшим голосом:

– Хочу съездить в разъезд. Надо взглянуть, сегодня истекает срок в три дня.

– Дать коня? – спросила она деловито.

– Конь у меня есть, – ответил Теонард. – Хоть и не такой, конечно, как у вас, степнячек. Дай одну из твоих воительниц, чтобы я мог послать ее с сообщением.

Она покачала головой.

– Пусть девочки отдыхают.

– Ладно, – согласился арбалетчик.

Она крикнула ему уже в спину:

– Но с тобой съезжу я.

Теонард ощутил, как плечи напряглись сами собой, но продолжил идти дальше, не решаясь оглянуться и снова заглянуть в ее зеленые глазища.

Через пару минут за спиной простучали копыта, Брестида поравнялась с ним и поехала рядом, настоящее порождение огня с ее огненно-красными волосами и на красном коне с такой же красной гривой и роскошным хвостом, словно вынырнули из лесного пожара, готового поджечь все на пути.

Она перехватила его восторженный взгляд.

– Что, мои волосы не нравятся?

– Просто чудо, – сказал он искренне, – но глазища у тебя… почему зеленые?

– А какие должны? – спросила она с интересом, любая женщина охотно поддерживает разговор, когда говорят о ней.

– Кроваво-красные, – ответил он. – Ты же яростная воительница.

Она поморщилась.

– Ты намерен на разведку пешком?

Он свистнул, с той стороны башни выбежал конь, на ходу дожевывая пук травы.

Амазонка наблюдала с одобрением, как он лихо запрыгнул, не касаясь стремени. Понятное мужское бахвальство перед женщиной, но если умеешь, то почему не побахвалиться, это же не придуманными подвигами.

Теонард пустил коня вперед, Брестида тут же нагнала, с сомнением посматривала на его скромную лошадку, а Теонард с таким же сомнением косился на лук за ее спиной.

– Дураки в городах, – произнес он, – полагают, что меч для мужчин, а лук для женщин…

Она посмотрела на него с интересом.

– Почему дураки?

– Потому что, – сказал арбалетчик, – не понимают. Чтобы натянуть лук, нужна мужская сила. И не подростка, а здоровенного и с крепкими мускулами. Потому лучники везде только мужчины.

Брестида усмехнулась.

– Потому ты с арбалетом?.. Тетиву натянуть силенок не хватает?

Он нахмурился.

– Спрашиваю потому, что мы в дозоре, а не на прогулке.

– Я на прогулку с тобой вряд ли пойду, – сказала она с холодком.

– Я тоже, – отпарировал он. – Просто сейчас не уверен, что лук у тебя не для красоты.

Амазонка посерьезнела, кивнула.

– Понятно. Могу и с мечом, хотя не люблю это грубое и тяжелое оружие. В моих краях доспехи не носят, потому важнее быстрая и острая сабля, чем эти ваши тупые колуны для раскалывания стальных панцирей. А почему арбалет?

– Это старинный, – пояснил он, – работы древнего мага. В нем никогда не переводятся болты… пока, конечно, вот в этом амулете не иссякнет магия. Потому стреляю даже быстрее, чем из лука. А насчет точности сама знаешь, любой арбалет бьет лучше лука.

Она повторила уже с ноткой уважения:

– Понятно… Ты сделал хороший выбор. А наш народ не пользуется магией.

– Почему?

Она сдвинула плечами.

– Мудрецы сказали, что народы, приверженные магии, обречены на упадок и вымирание… Погоди, вон там вроде бы скачут трое!

– Перехватим? – предложил Теонард.

Вместо ответа амазонка просто пригнулась, гикнула визгливо-пугающе. Конь рванулся с места, оставляя за собой и всадницей след, словно стрела с горящей паклей. Красная грива на ветру почти слилась с ее распущенными волосами, и казалось, над зеленой травой мчится, пригибая стебли, огненный вихрь, быстрый и смертельно опасный.

– Вот дура, – крикнул он. – Хотя все они дуры…

Поворачивая вслед за нею коня, он потерял еще несколько секунд. Брестида за это время стремительно унеслась навстречу чужакам.

Их в самом деле трое, по виду те, что были тогда за спиной Темиргана и Керкулейна, или очень похожие на них. Брестида все ускоряла бег коня, пригнулась к гриве, в ладони появилась рукоять ее узкого клинка, холодно блеснуло на ярком солнце.

Выругавшись, он взял на прицел скачущего впереди кочевника. Брестида с ее конем почти заслоняют, стиснул челюсти, приноравливаясь к конским скачкам, наконец выстрелил и сразу послал коня в стремительный аллюр.

Брестида взмахнула сабелькой, кочевник со стрелой в плече попытался парировать удар, но ее сабля быстро и безжалостно достала его кончиком клинка в шею.

Теонард воспользовался моментом и выстрелил снова. Второй кочевник взмахнул руками и откинулся на конский круп, словно в грудь ударила не стрела, а молот, однако третий уже налетел на амазонку с выставленным перед собой узким длинным копьем.

Нещадно погоняя коня, Теонард выдернул из ножен гигантский в сравнении с ее сабелькой меч, в два конских прыжка оказался рядом с местом схватки. Брестида за это время молниеносно отвела в сторону кончик копья, ударила саблей, и кочевник упал лицом на конскую гриву.

Теонард с облегчением выдохнул, а Брестида, тяжело дыша и с блестящими от возбуждения глазами, вытерла лезвие сабли о его спину.

Теонард, еще не вкладывая меч в ножны, крикнул рассерженно:

– Дура!.. Трое мужчин!.. Ты о чем думала?

Брестида победно улыбнулась.

– Всего лишь, – проговорила она, задыхаясь, – мужики с копьями! Пусть даже и рождаются, как уверяют, в седлах. Никто из них не обучался ни конному, ни пешему бою.

– А ты?

Она посмотрела на него свысока и в удивлении.

– А как же? Несколько лет. Прямо с детства.

– Но все равно больше так не рискуй, – сказал он зло. – У меня чуть сердце не выскочило!

Брестида хитро прищурилась.

– В самом деле за меня волновался?.. Здорово. И спасибо… А ты, оказывается, хорош. Думаю, непросто вот так двумя стрелами на полном скаку!.. Ни одного промаха!

– Второго только ранил, – напомнил он. – А сразила ты.

– Раненый не в счет, – сказала она. – Думаю, если бы дошло до рукопашной, ты перебил бы с легкостью дюжину!

Теонард проговорил с трудом:

– Знаешь… хотелось бы поддакнуть, но на самом деле я не очень хорош с мечом или топором. Практики не было.

– Теперь будет, – заверила амазонка. – Возвращаемся?

– Собери коней, – велел он. – Нашим пригодятся. Да и своего поменяю, это не конь, а деревенская лошадка. А я поднимусь вон на тот холм. Нужно посмотреть, далеко ли их основные части.

Она кивнула и, не возражая, хотя амазонки где-то там в своих краях мужчинам не подчиняются, послала коня к отбежавшим в стороны лошадям степняков.

Теонард повернул своего на холм, чувствуя, как все еще бешено колотится не желающее успокаиваться сердце.

Да, убивал и раньше, нельзя пройти даже королевство из края в край, чтобы не обнажить оружие, а если обнажил, то надо убивать, иначе убьют тебя, но всегда вот так колотится сердце, а в груди тяжесть и нехорошее предчувствие, что кровь взывает к крови и обязательно придет отмщение, а чтобы его избежать, нужно убивать мстителей, а потом еще и еще…

Конь, на ходу беспечно срывая сочные верхушки трав и мелкие веточки с кустов, на нем вины нет, поднялся на вершину. Теонард замер в седле, бешено колотящее сердце разом остановилось и сжалось в тугой ком.

Далеко впереди, сколько можно охватить взглядом, все покрыто облаком пыли, а из него выныривают уже не скачущие всадники, а запряженные кони, что волокут грубо сколоченные, крытые кожей повозки.

И вся эта исполинская масса людей, коней и обозов двигается неудержимо в эту сторону. То ли их согнали с мест более могучие враги, то ли жажда расширить свои земли, но прут мощно и уверенно, такую массу не остановить. С нею даже непонятно, как бороться горстке Хранителей, чей Талисман лишен магии.