Текст книги "Ричард Длинные Руки – грандпринц"

Глава 12

Бобик перевернулся на спину, показывая, что разрешает почесать его и под челюстью. Аскланделла начала медленно почесывать, но смотрела не на него, а на меня с появившейся внезапно неприязнью.

– Наша просвещенная империя, – произнесла она сухо, – не воюет несколько столетий.

– Несчастные, – воскликнул я лицемерно, – что стряслось?

– Хотя могла бы, – продолжила она невозмутимо, – вывести войска через единственный проход, что в наших руках, и ударом с тыла захватить королевства Олдвуд и Гинтершелленберг, отделенные от империи моего отца только высокими горами.

– Это те, что отсюда сразу за Сакрантом?

Она взглянула с упреком.

– Не знаете или проверяете так примитивно?.. За Сакрантом раскинулась огромная и довольно пустынная Эстия, за нею – Аганд, Сизия и Меция, это смотря какой дорогой отправитесь на север, а уже дальше Олдвуд и Гинтершелленберг… Их тоже могли бы захватить с легкостью.

– Понятно, – сказал я, – но император ничего этого не захватывает. Верно?

– Спасибо, что догадались.

– А почему?

– Догадайтесь с трех раз, – предложила она любезно.

– Гуманист, – сказал я задумчиво, – или практик. Нет, правитель не может быть гуманистом, значит, почти такой же умный, как и я. Ну, в некоторых отдельных не весьма крупных вопросах.

– Сэр Ричард!

Бобик шире раскрыл глаза от ее гневного голоса, но убедился, что адресовано не ему, довольно зевнул и раскинул шире лапы, милостиво разрешая почесать ему и широкую, как у носорога, грудь.

– От захваченных королевств нет пользы, – сказал я невозмутимо, не замечая ее гнева. – Если нет хороших дорог с империей, то они так и останутся отдельными. Даже отделенными. А каких бы правителей император ни сажал на местные троны… что толку?

– А вы не дурак, – заметила она с холодным изумлением, – хотя с виду как раз самый-самый…

– И вы не самая последняя на свете дура, – ответил я любезностью на любезность.

– А как же, – спросила она с издевкой, – захват новых земель? Королевств? Утверждения своей власти?.. Победы в кровавых сражениях?

– Я расту быстро, – сообщил я. – Это уже в моем глубоком прошлом.

– Насколько глубоком?

– Да уже месяца два, как вырос, – сообщил я. – Все это время без кровавых битв и яростных криков мертвецов! Но это не значит, что отказываюсь от инстинктивной роли доминирования и нагибания всех несогласных! Просто хочу драться не с соседями, это мелко, а со временем, природой. Делать хотя бы свое отдельно взятое королевство круче других, богаче, развитее, просвещеннее, гуманнее, злее, культурнее, беспринципнее, свободнее во всех отношениях…

Она зябко повела плечами.

– Либо вы что-то не то говорите, либо… лучше бы захватывали и грабили королевства.

– Почему?

– Меньше вреда.

– Как гуманист, – сказал я с достоинством, – я должен переходить с простого и наивного грабежа на более изысканные и утонченные, что, оставаясь все еще грабежом, но это между нами, называются уже высокопарно и красиво экспортом демократии, общечеловеческих ценностей, защиты прав меленького человечка… Вам доступно, надеюсь?

– Надеетесь, что недоступно, – уличила она, – но напрасно. Мне доступно, как бы вы ни прятали смысл за непонятными пышными словами.

Я поклонился.

– Принцесса, я настолько вами восхищен, что поцеловал бы вам руку без спроса, если бы не боялся получить по морде. Может быть, можно будет начать с ноги?

Она поинтересовалась:

– А ногой по морде разве лучше?

Я подумал, вздохнул.

– Тогда с поцелуями подождем.

– Разумно, – похвалила она. – А вы не совсем дурак, кронпринц, хоть и… красивый.

– Такого комплимента еще не слышал, – признался я. – Когда вас увезут к родителям, мне будет вас как бы недоставать. Вот уж не думал, что такое скажу!

– Еще не то услышите, – ответила она мстительно. – А увезут, думаю, не скоро. Так что вам придется изыскивать другие способы, как от меня избавиться.

Бобик убедился, что чесать перестали и больше не намерены, несмотря на его ясные и недвусмысленные намеки, снова повернулся на бок, придавив спиной подол платья Аскланделлы, а ко мне обратившись мордой, что можно трактовать двояко: то ли защищает от меня и вообще от всего на свете принцессу, у которой такие чесучие пальцы, то ли смотрит на меня в ожидании приказов убивать и грабить.

Я повертел в уме так и эдак ее слова, внимательно всмотрелся в ее невозмутимое лицо.

– Увезут не скоро?

– Господи, – сказала она с сочувствием, – вы даже побледнели!

– Это снаружи, – заверил я, – а внутри так вообще почти обесцветился от ужаса. Значит, вас выгнали из дому?.. Круто! И что вы натворили? Дворец сожгли? Или весь город?.. Кровь христианских младенцев пили ведрами?

Она даже не улыбнулась, некоторое время смотрела мне в лицо, и я чувствовал, что надвигается нечто важное и даже опасное, когда шуточки просто застрянут в горле.

– Отцу предсказали, – произнесла она таким голосом, что у меня по спине побежали мурашки, – что всей империи грозит большая беда… если останусь во дворце. И даже… в пределах империи. Я должна исчезнуть на год, пока заклятие не уйдет.

– Ого, – сказал я. – Кажется, начинаю понимать некоторые странности и кажущиеся неувязки.

Она кивнула, печаль в глазах стала отчетливее.

– Да, – произнесла она тихо, – потому.

– Но, – сказал я, – насколько они уверены в своих предсказаниях? Честно говоря, никогда ни одному не верил.

Она горько усмехнулась.

– А я верила. Наверное, нам, женщинам, верить… просто удобнее.

– Да и вообще, – сказал я сердито, – отдавать единственную дочь замуж только из-за такой ерунды?

– Видимо, – ответила она, – ради сохранения империи… и кроме того, меня же выдавали не за углежога или плотника!

– Ну да, – согласился я, – конечно, я еще та свинья, такую счастливую семью испортил, но нет ли в тех предсказаниях… э-э… политической подоплеки?

Она посмотрела на меня с жалостью.

– Думаете, отец не подумал об этом в первую очередь? Сейчас по всему дворцу и всей империи идут проверки, дознания, опрашиваются тысячи людей… Дональд сообщил, появились некоторые обнадеживающие зацепки, но пока далеко еще даже до проверки… Потому на всякий случай, вдруг да предсказание подлинное, меня и убрали на время за пределы.

– И сколько вам осталось до конца срока? – спросил я.

Она посмотрела на меня в упор.

– Хотите узнать, сколько осталось вам?

Я смешался, слишком взгляд строг, прям и даже честен, будто и не женщина, выдавил поспешно и неуклюже:

– Аскланделла, да сколько угодно!.. Я к вам настолько притерпелся, что меня можно хоть в огонь и даже пламя! Ну, вы понимаете, это я в виде комплиментов в нашем чисто мужском стиле. Дескать, не могу без угроз, битв, сражений и неприятностей, а с вами я как бы живу полной и насыщенной жизнью мужчины и даже временами человека!

Она улыбнулась, хотя ответила голосом, полным яда:

– Не волнуйтесь, принц, у вас не будет спокойной жизни! Я обещаю.

Я торопливо создал два бокала для шампанского, один сунул в ее холодные пальцы, медленно наполнил золотистым вином, где серебристые пузырьки тут же рванулись от дна, быстро вырастая в размерах, к поверхности.

Аскланделла зачарованно смотрела на подпрыгивающие фонтанчики на поверхности.

– Как красиво…

– Находите? – спросил я довольно.

– Да, это прекрасно…

Зигфрид заглянул в комнату, глаза сразу выпучились, качнулся было обратно в коридор, но я взглянул строго, да и в коридоре кто-то пнул его в спину, он сглотнул ком в горле и пробасил:

– Ваше высочество, лорды по вашему зову прибыли… пустить или послать дранг нах…

– Что? – спросил я сердито. – Опять ты со своими шуточками?

Он ухмыльнулся, исчез. Аскланделла сказала с неодобрением:

– Не слишком распустились ваши слуги?

– Это не слуги, – ответил я.

Двери распахнулись уже во всю ширь, первым вошел епископ Геллерий, следом принц Сандорин, за ним вдвинулись герцоги Мидль, Клемент и Сулливан, а последними вступили графы Альбрехт, Макс, Палант, он хоть не граф, но ландхофмейстер, а это ровня графу, Норберт, а последним вошел и поклонился с вопросом в глазах граф Андреас Райсборн, молодой, амбициозный, страстно жаждущий славы, подвигов, добычи, победы и титулов.

Я кивком разрешил ему участвовать в расширенном составе Совета, остальные, молча и со сдержанным недоумением поглядывая на Аскланделлу, рассаживались вокруг стола, сдержанно обменивались репликами, особенно доставалось Максу, что почти не появляется в городе, полный заботы и беспокойства о своих пеших частях.

Разговоры оборвались, когда я отклеился от спинки кресла и наклонился вперед, остро и пронзительно всматриваясь в их лица, в груди возникает острое чувство потери, неужели в самом деле расстаемся надолго…

Голова на короткий миг закружилась, перед глазами смутно-ярко возникло видение исполинского зала с витражными окнами, откуда бьет немыслимо яркий свет, даже не солнечный, а намного чище по спектру, доносится далекий гул, а ноздри успели уловить запах гари…

И тут же я снова ощутил себя на прежнем месте, передо мной широкий и массивный стол, два тяжелых подсвечника посредине, лорды ждут в напряженном молчании. Перед каждым небольшой кубок из темного серебра, бумаги, а перед моим креслом еще и массивная чернильница в виде золотой вазы с изящной крышкой, стакан для гусиных перьев, закрытый золотой сеточкой, каждое перо торчит из своего гнезда, не соприкасаясь с другими.

Бумаги вложены в массивную папку, обложка из толстой кожи, художественно инкрустированная изумрудами и сапфирами. В окна падает слабый свет, полумрак, но это в замках привычно даже для зимы, где с выпавшим снегом всегда светлее.

Они то и дело украдкой поглядывают в сторону Аскланделлы, но спросить о ее статусе не решаются, даже за милю видно, морды у всех довольные, хотя налицо явное нарушение…

Я поинтересовался холодным деловым голосом, заранее пресекая неуместные разговоры:

– Есть вопросы к рассмотрению?

– Есть, – ответил Альбрехт и радостными глазами посмотрел в сторону Аскланделлы, – они всегда есть, но все решаемы, а мы здесь, как чувствуем, по особому случаю.

Епископ Геллерий сказал быстро:

– Если опять предсказания насчет конца света, то церковь призывает им не верить. Все они – гнусное и отсталое язычество.

Главное, отсталое, подумал я, потому и отвергаем, вслух сказал так же коротко:

– Сведения достаточно надежные. Но, конечно, не о конце света.

– А проверенные? – спросил Сулливан.

– Не все проверяемо, – ответил я. – Вот наш епископ может заверить, что в большинстве случаев достаточно просто верить. В Создателя, его любовь к нам, в наши силы, прогресс, победную поступь наших мирных армий…

Норберт пробормотал:

– Значит, прямо сегодня?

– Прямо сейчас, – уточнил я. – После этой встречи.

Он сказал с завистью:

– Значит, ваша лошадка домчит и до Храма?.. Мне такие понадобились бы для связи точно.

Все сделали вид, что не услышали, даже епископ Геллерий смолчал. Пока работаю на благо церкви, мне молчаливо прощаются некоторые отступления. Именно молчаливо, а вслух церковь вынуждена была бы осудить и предать суду, а так вот делает вид, что ничего не видит. Это как гуманисты и защитники прав домашних животных в упор не видят существования тайных служб и не догадываются о пытках третьей степени, бойнях скота и сдирании шкуры с живых зверьков, чтобы та была мягче.

– Тогда, – сказал я, – мелочи решайте на ходу, а нечто глобальное оставим все как есть. До моего возвращения.

Сулливан покосился на неподвижную Аскланделлу, эта может осмелиться решать и глобальное, но смолчал, а Клемент прорычал недовольно:

– Ваше высочество, а… надолго?

– Не знаю, – ответил я честно. – Надеюсь, не очень. Думаю, уже все знают, куда меня направляет наша святая и всемилостивая церковь, но если не сказали еще Максу, Паланту, Сандорину или Норберту…

– Норберт знает, – вставил Норберт, улыбнулся, добавил: – Ему положено знать даже то, что ему не говорят.

Макс сказал в недоумении:

– А я вот еще не знаю… Ваше высочество?

– В Храм Истины, – произнес я высокопарно. – Где предстану перед подвижниками церкви. Если сочтут меня достойным и если пройду надлежащие испытания, то могу получить добавочные силы для борьбы со Злом и за наше правое дело, а оно всегда правое, потому что наше!

Глава 13

Я все повышал голос и последние слова почти выкрикнул пламенно и высоко. Все не просто поднялись с достоинством, аки могущественные и владетельные лорды, а повскакивали с мест, лица воодушевленные, глаза горят восторгом.

– Ваше высочество!

– С богом!

– Ждем вас с победой!

– С победами!

– И к новым победам!

Чуточку переждав бурю пламенных чувств, я сказал веско и грозно:

– Я вернусь, обещаю. И мы свершим… свершим такое, что эти нынешние войны покажутся нам мелкой мышиной возней! И наши имена будут вписаны во все летописи.

Снова взрыв пламенных чувств, а я, хлопнув себя по лбу, сказал с досадой:

– Ах да, чуть не забыл… Раз уж все собрались, заодно решим в одно касание весьма пустяковый пустячок. Проблему вы наверняка знаете, а вот ее решение – грандпринц!.. Именно для таких случаев. Можете проверить. Это самый-самый старший среди принцев, ему все прочие обязаны подчиняться, так как его сюзеренитет неоспорим и бесспорен уже в самом титуле.

Все озадаченно молчали, только Альбрехт открыл было рот, готовый возражать, но увидел по моему победному виду, что бесполезно, с досадой махнул рукой.

– Вы все испортили, ваше высочество!..

– Это я умею, – сказал я со злорадством.

– Мы бы такое празднество устроили! – сообщил он. – Полгода бы готовились, а потом полгода пировали… Это было бы такое событие!

– Да, – сказал я саркастически, – как раз у нас время девать просто некуда. Хоть свиней им корми… Я же говорил, лучшие варианты придумывает только ваш сюзерен!

Он сказал почти зло:

– Потому и прем за ним, как бараны. А так бы давно удавили за упрямство и безрассудство.

Я сказал властно и непререкаемо:

– Кронпринц – это понятно, без короля Леопольда, посольств из соседних стран и весьма именитых гостей было не обойтись, как и без пышной коронации. Но с грандпринцем поступим проще…

Альбрехт вздохнул:

– Начинается…

Я зыркнул на него остро, словно ножом ткнул.

– Граф, что вам не нравится?

– Как я понимаю, – ответил он учтиво, – попытаетесь решить все в нашем теплом дружеском кругу соучастников?

– Единомышленников, – поправил я. – И не попытаюсь, а решу!.. Здесь собрались все полководцы моей ударной и победоносной… нет, победоносные у нас уже есть, а… ладно, самой победоносной! Вся наша мощь и сила – здесь. Принц короны нужен был Леопольду, а грандпринц – только нам. Потому сейчас вот просто проголосуем, кто за то, чтобы признать сэра Ричарда, это мое замечательное высочество, если кто уже забыл, грандпринцем?.. Поднимите руки! А кто против, прошу на выход, палач уже ждет.

Они криво улыбались, с одной стороны, лишаемся пышного празднества и грандиозного пира, но зато приятно грубо нарушить еще одну местную традицию, утверждая примат силы и крепкого кулака.

Я оглядел поднятые руки, все смотрят с ожиданием, Альбрехт вообще с живейшим интересом: а что дальше?

– Единогласно, – сказал я, – как видите сами. Вот что значит боевое единство. С этого мгновения я – грандпринц, и все принцы, уже имеющиеся или прибывающие, должны беспрекословно принимать мое старшинство. И чтоб никто даже не хрюкнул о своих правах!

Альбрехт подчеркнуто угодливо поклонился и развел руками:

– Да-да, все права только у вас, ваше грандпринцевое высочество!

А Клемент сказал мечтательно:

– Ладно, когда будете получать королевскую корону, уж тогда попируем заодно и за грандпринца…

– Ага, – буркнул я, – дожидайтесь. Король Леопольд крепок и здоров, а я желаю ему долгих лет жизни.

Он посмотрел на меня в удивлении.

– А при чем тут король Леопольд? Я ему долгих лет желаю тоже.

Альбрехт хлопнул его по плечу, звук был такой, словно ударили комом сырой глины по гладкому валуну, обточенному ледниками, ветрами и морскими волнами до блеска.

– Вот уже и герцог Клемент понимает, и года не пройдет, как будем пировать после коронации грандпринца Ричарда королем!

– Года, – буркнул Клемент. – Сколько он пробыл кронпринцем? Неделю? Или три дня?

– У меня от такой скорости голова кружится, – пожаловался Сулливан.

– А у меня в глазах мельтешит, – признался Клемент. – После Совета, ваше высочество, выпьем от головокружения?

– Непременно, ваша светлость, – согласился Сулливан. – А потом от мельтешения.

Мидль сказал усталым голосом:

– Я с вами. А то у меня дрожь в коленях началась…

– И от дрожи тоже выпьем! – заверили радостно Клемент и Сулливан.

Я обнимался со всеми, довольный, что с грандпринцем обошлось в самом деле в одно касание, поцеловал епископу руку, а принцессу в щеку, увидел, как в изумлении распахнулись ее огромные прекрасные глаза, в самом деле изумительно красивые, отступил на шаг к двери.

– Мой кабинет, – сказал я, – отныне в вашем распоряжении! Работа должна работать, а не.

Они весьма обалдели, впервые не они вышли от сюзерена, а я оставил их здесь, Зигфрид в коридоре тоже насторожился.

– Что-то случилось?

– Ты же все слышал, – сказал я уличающе. – Я вернусь! С победой.

Ледяной встречный ветер ревет, подхватывает с земли колючий снег и швыряет в лицо, пытается остановить троих дерзких. Осчастливленный Бобик впереди, мы с арбогастром на большой скорости тащимся сзади.

Первоначальный план ринуться на север птеродактилем пришлось оставить. Все-таки там монахи, начнутся расспросы, как добрался, не успею и пикнуть, как окажусь на костре.

Сейчас прятал голову под роскошной гривой арбогастра и напряженно раздумывал над последними словами Тертуллиана. Искус, он сказал с напором, искус. Должен пройти искус.

Как-то мы это дело понимаем по-разному. Мне кажется, я мчусь в Храм за помощью в надежде как-то остановить Багровую Звезду, а Тертуллиан свято уверен, что для прохождения искуса. А искусы, как помню, проходят всякие там аскеты, августины и святые антонии, полусвятые, что в тесноте пещер сражаются с искушениями в виде плотских утех.

Боюсь, мне плотское не преодолеть так, как преодолевали эти герои. Я просто поддамся, после чего, как мы, бывалые, знаем, искушения тут же улетучиваются, можно заняться делом, но здесь такой прагматический подход не пройдет. Тут с искушениями борются прямо, грубо и честно.

Бобик подпрыгнул на бегу, оглянулся.

– Правильно идем, – заверил я. – Только с крохотным зигзугом…

Он, судя по его виду, то ли не понял насчет зигзуга, то ли усомнился в его крохотности, если мы вымчались из северных ворот города, но несемся прямо в противоположную сторону, на юг, а это еще тот зигзуг, всем зигзугам зигзуг, понятный только людям, но не простым и честным собакам.

Место лагеря Меганвэйла я узнал издали по широкой ленте желтого снега, опоясывающей стоянку со всех сторон, но сейчас там только брошенные шалаши, истоптанный грязный снег.

Сердце мое похолодело, ужасные мысли пронеслись одна за другой, а в груди начала нарастать недобрая тяжесть.

Бобик побегал вокруг, ринулся в лес, я услышал оттуда его требовательный лай, через пару минут мы с арбогастром, сбрасывая снег с деревьев до самых вершин, вломились в чащу, а Бобик сделал стойку на двух мужиков с плотницкими топорами, что совершенно обалдели от ужаса перед такой страшной и огромной собакой.

За деревьями со стороны опушки видна понурая лошадь, впряженная в сани.

Я крикнул с натужным оптимизмом, незачем народ пугать еще больше.

– Бог в помощь!.. Хозяйский лес воруете?

Оба чуть приободрились при виде человека, явно хозяина чудовищного пса, один даже ответил вполне разборчиво:

– Ваша милость… это общинный лес…

– Тогда можно, – разрешил я. – Что случилось с воинским лагерем, что стоял за теми деревьями?..

Они переглянулись, тот же мужик сказал, смелея:

– Да кто ж зимой воюет? Разошлись все на зимовки… Вон, видите, далеко крыши? Город большой, все рыцари там, а простые воины на зимовке в селах.

– Благодарю, – сказал я, – э-э… продолжайте, продолжайте! Собачка просто посмотреть на вас прибежала. Еще щенок, любопытная…

Мужик пробормотал:

– А какая будет, когда вырастет, если уже почти с коня?

Городок, судя по заснеженным крышам, утопает в снегу, но когда проехал под аркой ворот, убедился, что главная улица почищена, благо последний снегопад кончился неделю тому.

Дом, где остановился герцог Меганвэйл, командующий войсками, мне указали сразу, я оставил арбогастра во дворе, взбежал на крыльцо, но Бобик отпихнул меня и ворвался первым.

В сенях был вопль, потом еще один – в комнате. Я вбежал, когда Бобик прижал Меганвэйла к стене и пытался зализать до смерти, помня его как надежного друга, что принимал всех пойманных гусей, оленей, кабанов и даже рыб, хвалил и обещал принимать еще.

Меганвэйла я привык видеть в блестящих дорогих доспехах, сейчас он в богатой одежде знатного вельможи, что делает его ниже ростом, толстым и неповоротливым. Мне даже показалось, что за последние пару месяцев Меганвэйл постарел на пару лет.

Я отпихнул Бобика, обнял Меганвэйла и сказал с чувством:

– Рад вас видеть, герцог.

– Ваше высочество, – выдохнул он, – какая… неожиданность.

Все-таки погрузнел, мелькнуло у меня, какой-то помятый, заметно растолстел. На столе широкая чаша, большой глиняный кувшин, в комнате мощный запах вина, воздух застоявшийся, не проветривалось тут давненько…

Он все-таки церемонно преклонил колено, на меня взглянул, как мне показалось, с опаской, надеждой, отчаянием и страстной верой, что вот он явился тот, кто все разрулит и всех спасет.

Я поднял его жестом, спросил в тревоге:

– Что стряслось? Поражение?

Меганвэйл покачал головой.

– Не военное, ваше высочество.

– Тогда сядем, – сказал я, – а то, чувствую, и меня это поставит на колени. Или опрокинет на спину?

Он вздохнул.

– Ваше высочество, вас ничто не опрокинет.

Я сел по-хозяйски, напоминая себе, что хотя Меганвэйл старше и все такое, но лорд – я, потому нужно держаться соответственно, однако сотворил два фужера, наполнил вином и один милостиво подвинул хозяину.

– Герцог…

Он принял с поклоном благодарности, поднес ко рту, но пить не стал, опустил осторожно на столешницу, не выпуская из руки.

– Ваше высочество, мы за это время выдержали удары трех армий Мунтвига. Две разгромили, а третья пыталась нас обойти по левому флангу, однако ее встретили так удачно вызванные вами из Турнедо могучий лорд Зигмунд Лихтенштейн с братьями. У него прекраснейшая дружина. А также большой отряд рыцарей из Сен-Мари, их привели братья из рода Хорнблауэров… ах да, еще вовремя подоспел граф Арчибальд Вьеннуанский из Сен-Мари, суровый и мрачный воитель, ищущий воинских подвигов на краю гибели… В общем, Мунтвиг нигде не прошел, разве что какие-то отряды просочились, но в Варт Генце с ними справятся легко.

Я спросил нетерпеливо:

– А что за поражение, герцог?.. Вы меня ранили в самое сердце.

Он вздохнул, уронил взгляд, с трудом поднял и снова уронил, не в силах удержать на весу.

– Ваше высочество…

– Герцог?

– Помните, – произнес он безжизненным голосом, – некого Торстейна?..

Мои мускулы напряглись сами по себе и застыли. Бобик посмотрел на Меганвэйла, на меня и глухо зарычал.

– Помню, – ответил я. – Это, если не ошибаюсь, который смог бы оттеснить всех четырех верховных лордов Варт Генца: Хродульфа, Хенгеста, Леофрига и Меревальда, вздумай вступить в борьбу за престол? Якобы в состоянии выставить самое большое войско, так как рисковать любит и умеет, амбиций хватает. Но, насколько я слышал, он был всецело занят набегами на Гиксию, потому что только он знал тайные тропы через Зачарованные Земли…

Он сказал невесело:

– Да, только он мог водить армию через те проклятые земли, населенные колдунами и чудовищами. И этим гордился особенно. Однако же едва все войска верховных лордов покинули Варт Генц…

Я вздрогнул, холодная волна прокатилась по всему телу.

– Что? Неужели…

– Да, – произнес он тускло.

– Он решился?

– И очень быстро, – ответил он. – Едва мы тут увязли в боях, он молниеносно захватил столицу и объявил себя королем. Его не испугало, что ему придется иметь дело не только с верховными лордами, но и с вами, ваше высочество!

Я пробормотал:

– Понимает, что я увяз еще больше. Мне, если совсем уж начистоту, вовсе не до Варт Генца.

– Ваше высочество!

Я взглянул в его лицо, он шокирован и потрясен настолько, что лишь сейчас могу оценить его безграничную веру в меня и мои возможности.

– Дорогой друг, – сказал я, – Господь проверяет нас, посылая тяжкие испытания. Ему нужны крепкие и стойкие, закаленные в трудностях. Мы докажем ему, что достойны… Я не вижу знамен Леофрига, он… как?

– Увел свои войска обратно, – ответил он хмуро. – Простите, ваше высочество, но мне подчинена только та армия, которую вы так умело сформировали и вручили мне! А у лордов свои войска.

– Это общая беда демократии, – ответил я со вздохом. – Ничего, мы ее задушим. Исторический процесс на нашей стороне. Пейте, герцог! От этого вина не упьетесь, а на душе станет чуть легче.

– Вы очень добры, ваше высочество…

– Значит, – спросил я, – в Варт Генце развернется гражданская война?

– Скорее всего, – ответил он. – Хотя не обязательно. Леофриг груб и невыдержан, перессорился со всеми соседями и со всеми задирается, однако Торстейн не только хороший воин, но и хитрый политик. Возможно, он предложит Леофригу какие-то уступки, земли, титулы, должности… И тогда уже вдвоем встретят Хенгеста.

– Что? – вскрикнул я. – И Хенгест?

– Отправился через неделю после Леофрига, – ответил он. – Они дважды схлестывались друг с другом так, что за мечи хватались, сына Леофрига ранили… Со мной пока только Хродульф, вот уж не ожидал! Он же больше всех рвался на трон, а на выборах короля недополучил всего один-два голоса, как мне сказали… еще Меревальд пока здесь.

– Ого, – сказал я с настороженностью. – А этот что замыслил?

– Трудно сказать, – ответил он сумрачно. – На глаза показываться не решается, на совещания тоже не приходит, осторожничает.

– А как остальные?

– Часть лордов помельче тоже ушли. Естественно, со всеми вассалами и наемными отрядами. Часть остались, но я не уверен, что не уйдут завтра.

– Хенгест очень вспыльчив, – проговорил я, – и всегда готов драться. И очень хорош в этом деле… Но что его отвага и готовность, если у Леофрига и Торстейна сил впятеро больше?

– Хорошо, если только впятеро, – пробормотал он.

– А что остальные лорды, – поинтересовался я, – помельче?.. Все-таки их большинство!

Он сказал откровенно:

– Не знаю. Это если бы Скарлянды напали, тогда бы все ринулись в бой! Как же, проклятая Скарляндия, которую издавна ненавидят.

– Выжидают?

Он кивнул.

– Кто выжидает, кто выторговывает уступки за свое участие.

– А есть и те, – сказал я, – кто пользуется случаем, чтобы напасть на соседа послабее…

– А таких большинство, – буркнул он. – В общем, время смуты…

– Дорогой герцог, – сказал я, стараясь, чтобы голос не срывался на блеяние и звучал веско, – должен признаться, подобные удары посыпались со всех сторон. Мы над этим не властны, однако от нас зависит, выстоим ли.

Он смотрел с надеждой, что вот я, такой везунчик, сразу что-то придумаю и решу все проблемы, а я сжимался внутри, как трусливая мышь в подполье, слыша тяжелые шаги сверху, и с тоской понимал, что ничего не придумать. У всех мятежников ясные цели, а свернуть им рога можно только грубой силой, которой у меня просто нет… поблизости.

Да и стал бы влезать в эти дела, пусть даже важные для меня и нужные? Под кем-то лед трещит, а подо мной ломается. Рухнуло разом все: Сен-Мари, Ламбертиния, Мезина, а теперь еще и Варт Генц…

Это еще не значит, что в остальных землях хорошо. Не знаю, насколько мои армии завязли в Эбберте, не воспрянул ли духом Вендовер… да и Турнедо, недавно завоеванное вроде бы надежно, все-таки в состоянии сбросить наше ярмо.

А Барбаросса, прирастив к себе Ламбертинию и влив ее воинские силы в свою армию, может попытаться подчинить себе мою Армландию, некогда его провинцию…

Но Меганвэйл смотрит и ждет, вера в своего сюзерена крепка, я вздохнул и сказал веско:

– Дорогой герцог, сие есть часть великого плана… К сожалению, не обходится без жертв, но это статистика. Все мы помним – великие идеи безжалостны!

Он заметно воспрянул, в голосе прозвучала надежда:

– Ваше высочество?

Я понизил голос и сказал доверительно:

– Сэр Фредерик, не хотелось бы говорить преждевременно… однако вам скажу как старому другу. Пока только вам! Заговорщики поступают, как и было задумано. Нет, не ими! Мною, дорогой мой друг и соратник. Они лишь следуют плану, полагая, что сами его составили. Потерпите немного, вы скоро увидите, как мы красиво и гордо выберемся из этой дыры.

Он вздрогнул, мне стало неловко от того, с какой верой и надеждой он посмотрел на меня.

– Ваше высочество?

– Все будет, – заверил я. – Враг будет разбит, повержен, брошен в пыль и грязь, где и унижен всеми доступными и недоступными способами. А пока, герцог, я вынужден попрощаться. Некоторое время, к великому сожалению, буду обязан общаться только с монахами Храма Истины. Да-да, мой путь лежит туда… Что делать, я скучаю по звону мечей, грохоту топоров по головам и ручьям крови, что так приятно хлюпают под нашими подошвами, однако высший долг зовет позаниматься как-нибудь и духовными запросами. Если что срочное… ну, теперь вы знаете, где меня найти.

Он отшатнулся, смотрел на меня остановившимися глазами.

– Храм Истины?.. Я был уверен, что это только древняя легенда…

– Скоро проверю, – ответил я оптимистично.

Он произнес тихим голосом:

– Говорят, многие уходили раньше на поиски этого Храма, но еще никто не вернулся.

– Тем больше у меня шансов, – сказал я с оптимизмом.