Текст книги "Остров"

12

Фрэнк Ингрэм зло и раздраженно смотрел на незаряженное ружье. Раздражен он был потому, что кролик убежал невредимый, а зол потому, что эти девочки-скауты посмели трогать его оружие, его личную собственность в его доме. Они бы могли случайно выстрелить в себя, и туда бы им была дорога! Только его стали бы, возможно, судить по обвинению в непреднамеренном убийстве, может быть, даже в убийстве.

Он услышал, как Джейк опять зарычал.

– Заткнись, псина, черт бы тебя побрал!

– Вы вот это ищете?

Визгливый девчоночий голос прорезался сквозь завывания ветра, заставив его стремительно обернуться, угрожающе держа наготове ружье, хотя и незаряженное. Он опустил его, когда увидел Эллен в мокрой голубой куртке на «молнии», зажав между пальцами два темно-красных цилиндрических предмета, как будто изображая знак победы; она по-детски высунула язык. Но за этой грубостью подростка угадывалась зловещая угроза, которая заставила его невольно отступить назад.

– Это мои патроны, – сердито сказал он. – Ты не имела права трогать мое ружье вчера вечером! Это воровство! Дай их сюда немедленно!

– Не дам! – пренебрежительно фыркнула Эллен.

Фрэнк почувствовал, как застучало у него в висках, как напрягся каждый мускул его тела. Он вцепился в ружье.

– Мне ничего не стоит перекинуть тебя через колено и выпороть как следует, пока выть не начнешь!

– Я заявлю в полицию, – она противно ухмыльнулась. – В наши дни вам это не удастся сделать. Я так и учителю в школе сказала.

– Уж не сомневаюсь, – он чуть подался вперед. – А теперь отдай мне эти патроны. Сию минуту!

На секунду ему показалось, что она собирается отдать их ему. Она вытянула руку, а потом взмахнула ею над головой и резко выбросила вперед. Пальцы ее разжались, выпустили пули и бросили их высоко в воздух. Он проследил за траекторией их полета, увидел, как они описали дугу и упали в грязную лужицу в двадцати ярдах от них; последовал всплеск, и патроны исчезли.

– Черт бы тебя побрал! – прошипел он.

– Так вам и надо, – она опять пренебрежительно фыркнула.

– Теперь вы никого ими не убьете. Вы бы убили бедного кролика, если бы я не вынула патроны из ружья. Я не люблю, когда убивают животных.

Ты из тех, кто ловит муху и открывает у нее крылышки, подумал он, или лапки у паука. Лицемерка, как те, которые выступают против охоты и тому подобного.

– Это мой остров, и я буду здесь делать все, что захочу, – с помощью этих слов он попытался сдержать себя, чтобы не броситься, не схватить эту девчонку. – И ты это запомни.

– Я вас ненавижу, – прошипела она. – Хотя моей матери и сестрам вы нравитесь. Они вас считают очень сексапильным. Я же думаю, что вы – дерьмо!

– Что за чушь ты несешь! – он не мог ничего понять. – Я даже не видел твою мать и сестер!

– Вы что, совсем того? – закричала она сердито. – Кто же по-вашему с вами завтракал, а?

– Ты… хочешь сказать… – это было безумие, или же он не так понял, или же его надули. – Саманта – твоя мать, а остальные? Но я думал, что вы скауты, а Сам… твоя мать сказала, что ты с ними только потому, что твои родители в отъезде…

– Она иногда врет, просто так, без причины. Можете мне поверить, мистер, это моя мать и сестры. И что они в вас втюрились, но это вовсе не значит, что и я тоже. Ясно?

– Эй, погоди…

Эллен повернулась и побежала прочь; она мчалась по мягкой траве, фонтаны брызг вылетали из-под ее ног. Джейк прыгнул было вперед, затем резко осадил, начал лаять, шерсть на нем встала дыбом.

– Заткнись, Джейк, – Фрэнк растерянно помотал головой. – Это бессмысленно, как дурной сон. Как сон, который я видел прошлой ночью.

Стоя там, он мысленно видел Саманту, обнаженную, улыбающуюся. Ему стоило усилий отогнать ее образ; он смотрел вслед девочке, пока та не исчезла за холмом. Нет, она не направилась к дому; насчет любого другого ребенка он стал бы беспокоиться, но не об Эллен – она такая злобная и язвительная. И что, черт побери, происходит? Эти девочки – они скауты, или же вся история – сплошная выдумка? На самом ли деле они приплыли на лодке, которую потом унесло в море? Положим, они должны были прибыть на лодке; ведь не могли же они добраться до острова вплавь.

Он пошел дальше. Патронов нет, так что кролика к ужину не будет. И судя по тому, как бушует шторм, почтовый паром сегодня, конечно, не придет. Что означает, что девушки проведут в его доме еще одну ночь. Эта мысль была неприятна. Что ж, перед сном кое-что надо будет выяснить; он хотел знать правду, всю правду. И вновь к нему вернулась мысль, постоянно сидящая у него в мозгу: они сбежали из тюрьмы. Сегодня он захватит с собой наверх ружье и не будет спать, если надо.

– Ты знаешь, что что-то не так, да, Джейк?

Джейк заскулил и прижался к его ноге.

* * *

Время ленча. Фрэнк и так слишком долго бродил по острову, потому что ему было страшно возвращаться в дом. Проклятье, подумал он, еще не хватало, чтобы мной командовала кучка баб. Я сейчас же вернусь, и мы поговорим, пока еще светло. Что чертовски глупо; я дал волю своим нервам.

Еще не дойдя до фермы, он ощутил атмосферу пустоты, на него повеяло безысходным отчаянием, принесенным порывом ветра. Никакой логики; в кухне горит свет, что вероятно, означает, что они едят. Он сказал утром Саманте, что обычно заскакивает перекусить. Но еще не открыв дверь, он почувствовал, что в доме он никого не найдет.

Они поели, о чем свидетельствовали тарелки и кружки, сушившиеся на шкафчике у раковины. На столе стояла тарелка с тремя только что приготовленными сэндвичами, кружка, банка кофе и начатая пачка печенья. Все было ясно и без записки: «Мы пошли гулять, ваш ленч на столе. До встречи».

Что же, по крайней мере хоть сообразили оставить ему перекусить, учитывая, что они едят его пищу.

Он снял чайник с плиты, налил кипяток на растворимый кофе, сел. Он ел, не чувствуя вкуса еды, запивая горячим кофе. Ощущение, будто ты в ловушке. Это ощущение росло с каждой минутой. Если бы только утихла буря, тогда все его проблемы были бы разрешены. Но буря не утихнет, она может продлиться несколько дней, так что лучше ему поскорее что-то придумать и показать им, что он здесь хозяин. Внезапно его осенила мысль, и он потянулся за транзистором, стоявшем на тумбочке у него за спиной; прогноз погоды будет полезно знать – ему нужно быть готовым и к самому худшему.

Он нажал на кнопку «Вкл.». Ничего. Может быть, приемник не настроен на станцию. Он повернул ручку на полоборота, потом назад – раздался только треск. В охватившей его панике он потянул за пластинку сзади, снял ее со щелчком. По крайней мере, батарейки на месте; он вынул одну из них, понял, что она выдохлась, что нет смысла идти в мастерскую и проверять. Проработала всего лишь недели две и уже не годится. Более того – у него нет запасных. Он невольно посмотрел на телефон, это приземистое, злобное и насмешливое чудище. Посмотрев на лампочку, он подумал, когда же откажет генератор. Он чувствовал, как зло восстает против него, неощутимая, невидимая сила, приводившая его в ужас.

Фрэнк бросился к кухонному шкафчику, широко распахнул его дверцу, в отчаянии стал шарить по заставленным полкам, опрокидывая бутылки аэрозоля, одна из них выпала и покатилась по полу. «Слава Богу!» – вскрикнул он с облегчением, когда пальцы его нащупали маленькую картонную коробочку у стенки шкафчика. Он достал ее и высыпал патроны на ладонь. По крайней мере, это сучье отродье не отыскала их! Он старался не думать, что патроны могут оказаться такими же бесполезными, как и батарейки в приемнике, влажными и старыми, что ударные капсюли не смогут воспламенить порох. Нет, они выстрелят, конечно же выстрелят! И убьют!

Черт, соберись с духом, велел он себе. Он оперся на стол, стараясь не смотреть на собаку в углу, не желая видеть испуг в ее глазах.

– Лучше пойдем-ка поработаем, Джейк, – сказал он наконец. – Что бы здесь ни происходило, за овцами нужен уход.

В сарае было тепло и уютно, овцы блеяли, сгрудившись в попытке добраться до сена в яслях. Фрэнк работал методично, словно робот, привыкший к такой работе – распаковывал валки сена, закладывал его в ясли, шел за новыми валками; убирал помет; наливал свежую воду. Расшатанные двери громыхали на ветру, на дворе темнело.

Он знал, что женщины вернулись – он ничего не слышал и не видел, он просто знал, возможно потому, что они не могли так долго гулять в такую погоду. Он все еще был зол на них, но не торопился возвращаться в дом, потому что для того, чтобы высказать им все, что он хотел, времени было предостаточно.

Наконец, все было сделано, и он зашагал к дому. Он видел их сквозь освещенное окно, обыкновенных девочек из хорошей семьи, мама и дочки-подростки, младшая наблюдает, как остальные готовят ужин – семья ждет возвращения хозяина дома. Только я не ваш хозяин, девочки, подумал он.

– Привет, Фрэнк! – они повернулись, когда он зашел в кухню и скинул сапоги. Собака прокралась в угол. – Ну и вечерок! Еще хуже, чем вчера.

– К утру буря стихнет, – ответил он.

– О, откуда вы знаете? – Саманта явно испытующе посмотрела на него.

– Я слышал прогноз погоды… по радио, – солгал он, надеясь, что у него получилось убедительно.

– Странно, – Саманта наморщила лоб и прищурилась. – Мы сами попробовали включить его перед уходом. Но он даже и не пискнул. Мы подумали, что батарейки старые.

– Батарейки в порядке! – воскликнул он вызывающе, но тут же взял себя в руки. – Я пойду приму ванну.

– Прекрасно, – она повернулась к остальным и стала тереть сыр. – Ужин будет через полчаса. Картофельная запеканка с сыром вас устроит? Мы решили, что вам не удалось подстрелить кролика.

– Нет, не удалось, – он взглянул на Эллен. Та злобно и вызывающе смотрела на него. Давай, скажи им, если посмеешь!

– Ладно, я спущусь через двадцать минут.

Черт, даже в самых диких снах Фрэнку не могло присниться, что Джейк будет сидеть рядом, когда он будет принимать ванну, страдальчески глядя на хозяина сквозь облако пара. Фрэнк вытянулся в ванне, закрыл глаза и попытался расслабиться в теплой воде. Только дайте мне отдохнуть минут десять от всего этого, пожалуйста, подумал он. Если вы не даете мне спать, то хотя бы позвольте мне спокойно принять ванну. Он старался не слушать, как они ходят по кухне прямо под ним. Их здесь нет, сказал он себе, нет, черт побери! Я один в своем собственном доме. Но это было не так.

Ужин. Прямо как фермер, сидящий за кухонным столом со своей большой семьей. Даже Эллен присоединилась к ним, шумно, с жадностью набросившись на еду. Он понял, что она действует ему на нервы тем, как она сопит и чавкает, макает хлеб в чашку. Отвратительная девчонка, совершенно неуправляемая, избалованная. Если бы она была моей дочерью… Нет, ради Бога, лучше умереть!

– Это было великолепно. – По крайней мере, готовить они умеют; на это он не мог пожаловаться. – Я… хотел…

– Да, Фрэнк? – Саманта внимательно смотрела на него – они все на него уставились – а Эллен глядела с ненавистью.

– Нам кое-что надо выяснить, – сказал он, пожалев, что его слова прозвучали менее уверенно, чем ему хотелось.

– Возникла какая-то проблема? – Саманта была абсолютно спокойна, голос ровный, с лица не сходит улыбка.

– Да, возникла! – Фрэнк с трудом оторвал взгляд от пустой тарелки и оглядел их всех по очереди, затем вновь посмотрел на Саманту. – Я думаю, вы мне солгали вчера вечером, Саманта. Вы все – одна семья.

– О, но я думала, что мы вам так и сказали! – она широко открыла глаза в невинном удивлении.

– Нет, не так, – резко ответил он. – Вы сказали, что вы – вожатая скаутов…

– Но я действительно вожатая! – возразила она с оттенком негодования.

– И что Эллен с вами только потому, что ее родители уехали. – Как ты с этим справишься, добавил он про себя.

– Они и уехали, – последовал незамедлительный ответ. – Ее дедушка и бабушка, мои родители. Может быть, я непонятно выразилась. Эллен – моя младшая дочь, обычно она остается с ними, но на этот раз они уехали. Вот я и прихватила ее с нами. Это отвечает на ваш вопрос, Фрэнк?

– И они все – ваши дочери? Почему же с вами тогда нет других девочек?

– На это существует простой ответ, – Саманта откинулась на спинку стула, зевнула, прикрыв рот ладонью. – Наш отряд скаутов за последние два года уменьшился числом, что очень неприятно, учитывая население… Вулвергэмптона. Я уговаривала своих девочек продолжить деятельность, но нынче весной мы обнаружили, что кроме нашей семьи никого больше не осталось. Я отказываюсь закрывать нашу организацию, и мы упорно продолжаем работать. Правда, девочки?

– Да, Саманта, – опять этот дурацкий хор школьниц.

– Они всегда называют меня так, – пояснила она с улыбкой. – Я думаю, так лучше, мы, знаете ли, очень дружная семья.

– А ваш мух остался дома – он все это время один? – Фрэнк внимательно наблюдал за всеми ними и заметил, как они быстро переглянулись.

– Мой муж умер, – ему показалось, что глаза ее заблестели в свете лампы. – Он погиб в дорожной аварии.

– О, простите, – Фрэнк в замешательстве уставился в свою тарелку и слегка задрожал. Вдова и вдовец под одной крышей, и при нынешних обстоятельствах, – сочетание нехорошее.

– Да, мы и у вас кое-что хотели спросить. В кладовой, кажется, не так много запасов еды. Может быть, у вас еще где-то чулан с едой, Фрэнк?

– Боюсь, что нет, – ответил он. – Все, что у меня есть – в холодильнике и в морозильнике. Да и там не очень много. Я жду парома. В первую очередь, чтобы избавиться от вас, подумал он.

– О Боже! – Саманта скривилась. – Тогда будем надеяться, что запасы скоро прибудут, а то нам угрожает голод. Но, я думаю, вы же сможете подстрелить пару гусей или кроликов.

– Я мог бы, – Фрэнк взглянул на Эллен и встретился с ее злыми глазами. – Если у меня будут патроны.

– А что, у вас и патроны кончаются? – Саманта выглядела озабоченной.

– Осталось не больше десяти патронов, и я не могу гарантировать, что каждым патроном я застрелю гуся или кролика. Я не такой хороший стрелок, – сказал он.

– Я думаю, что мы всегда можем зарезать овцу, если будет уж такое ужасное положение, – тихо, почти шепотом сказала Дебби.

– Нет! – заверещала Эллен и стала колотить кулаками по столу так, что задрожала посуда. – Я вам не позволю! Я лучше буду голодать. Если вы убьете овцу, я брошусь со скал в море!

– Эллен! Не смей так говорить! – Саманта повернулась к девочке. – Это совершенно ужасно. Ты же знаешь, что не сделаешь этого…

– Сделаю, и ты это знаешь! – Эллен отбросила стул, пробежала по комнате, бросилась на свой матрас и отвернулась к стене.

Саманта посмотрела на Фрэнка, и впервые он заметил огонек страха в ее темных глазах: «Знаете, она это может сделать. Что бы не случилось, даже если будем голодать, нам нельзя убивать овцу».

* * *

Снова была ночь, и ничего не изменилось в спальне, только на этот раз Фрэнк поставил ружье у дальней стены, а в кармане куртки, висевшей на стуле, лежали патроны. Другим стулом он подпер дверь; Джейк лежал, ворочаясь, в ногах кровати.

Фрэнк сел в постели и попытался читать журнал – все тот же затрепанный журнал для фермеров. В гостиной была полка с книгами; он понял, что ему следовало взять одну с собой. Но это не имело значения, потому что он совершенно не мог сосредоточиться; книга или журнал, напечатанные слова казались ему массой неразборчивых иероглифов. Он был рад, что дует ветер, потому что ветер заглушил другие звуки; иначе он бы слышал, как они разговаривают приглушенными голосами. О нем. Моя мать и сестры считают вас сексапильным!

У него начали слипаться глаза. Он боролся со сном, как какой-нибудь заблудившийся, занесенный снегом исследователь. Заснуть – значит умереть! Он вздрогнул, как иногда вздрагивал во сне, когда ему снилось, что он падает с лестницы. Он резко проснулся и увидел, что Джейк тоже не спит. Просто лежит там и наблюдает за ним; оба дожидались утра.

Фрэнк знал, что он не выдержит и заснет, что в конце концов усталость победит. Его тело жаждало сна. Голова его клонилась на грудь. Что ж, он оставит гореть свет. Тогда Саманта не сможет придти к нему в его эротических снах. Вот что ему надо было сделать прошлой ночью: не гасить свет! Нет, он зашел уж слишком далеко, когда она появилась; ему надо было сразу зажечь свет. Как сегодня.

И внезапно Джейк зарычал, скорее заурчал – предупреждение!

Фрэнк напрягся, на смену усталости пришел страх. Глядя на пса, он увидел, как тот уставился на дверь, но не собирался вставать. Он предупреждал, но не охранял его. Джейк был страшно напуган!

Прислушиваясь, он проклинал теперь ветер – из-за него он ничего не слышал. Он подумал, что услышал, как скрипнула где-то половица, но в доме каждую ночь скрипели десятки половиц. Он вспомнил, как он впервые увидел эту спальню: простыни откинуты, жильцы исчезли, бежали из дома в таком ужасе, что даже не остановились на скалах, а предпочли броситься в Котел, чем увидеть то, что было сзади них. Он решил прокрасться и взять ружье, зарядить его.

Он поднял палец и дал собаке команду молчать. Слез с постели, осторожно ступая, пытаясь не скрипеть половицами, хотя знал, что это ему не удастся. Два шага, три. Посередине комнаты он услышал легкий стук в дверь, тихий, почти исподтишка; стук этот заставил Фрэнка замереть. Он повернулся, побледнев, молясь, чтобы стул под ручкой двери оказался Достаточно крепким.

– Фрэнк!

Шепот был едва слышен, это был тайный шепот, может быть, испуганный. Даже умоляющий. Жалкий, а он ожидал, что будет зловещий. Ему показалось, что от этого шепота комната закачалась, накренилась; он поискал, за что бы ухватиться, но не нашел. Он чуть не упал, споткнулся, стараясь сохранить равновесие. Стоя там, напрягая слух, он смог услышать только рычание Джейка.

Не отвечай, это все нервы, тебе мерещится, сказал он себе. Но возьми ружье и заряди его – ты почувствуешь себя увереннее! Еще полшага, и голос раздался снова.

– Фрэнк? О, пожалуйста, Фрэнк, откройте. Мне нужно поговорить с вами.

Он знал, что откроет. Он не хотел, но он это сделает. Он забыл о ружье, да оно бы и не пригодилось. Медленно он прошел босиком к двери и начал убирать стул.

И когда он освободил дверь и ручка стала тихо поворачиваться, он уже знал, что на площадке перед дверью стоит не Саманта.

13

Идис прокралась вдоль берега, карабкаясь по скользким скалам; брызги из Котла обжигали ее лицо. Зока не было видно; он перестал ставить капканы и ловушки на морских птиц на берегу с тех пор, как она начала ломать их. По всей вероятности, он ставил капканы где-то в другом месте, может быть, на Торфяном болоте, потому что прошлым вечером они ели дикую утку.

В маленькой пещере была рыба, скумбрия; такая скользкая, что она чуть было не выпала у нее из рук. Тьфу, рыба воняла, и Идис сразу поняла, что это та самая скумбрия, которую Зок нашел на берегу после отлива. Отвратительно! Она выбросила ее и посмотрела, как рыбина поскакала по скале. Прилив принял ее, взял обратно. Идис и не была голодна, потому что поела утиного мяса. Черт бы побрал Зока, он приносит еду в дом, он же должен был морить голодом ее мать и сестер! Она с ним поговорит об этом. Они голодают, но недостаточно.

Она с хитрым видом огляделась вокруг, посмотрела налево и направо. Волны разбивались о скалы, высоко бросая свою пену. Осень переходила в зиму. Идис напряглась, вгляделась пристально; никого не было видно, ни матери, ни сестер, которые недоумевали, куда она исчезает так надолго в последнее время. Не было и Зока, шпионящего за ней. Он теперь боялся ее, так как открыл ей Власть.

Власть была невероятной, она возбуждала ее, но и пугала. Даже лодочник не знал о ее открытиях, о том, с кем она встречалась и разговаривала время от времени. Стоя там и пытаясь удостовериться, что она одна, Идис вспомнила о своей первой встрече с тем, кого она звала «Хозяин».

Однажды вечером в конце лета Идис попала в большую пещеру на коварном берегу Котла. В пещеру ее привело любопытство, а также желание подольше не возвращаться в дом, к ее ненавистным матери и сестрам. Сначала она боялась темноты; черные скалистые стены внутри пещеры были покрыты скользкими водорослями, по ним стекала и капала ледяная вода. Она не знала, насколько глубока эта пещера, но решила пройти немного дальше и посмотреть, где ее конец. Это могло быть началом глубокого туннеля, и в таком случае она не собиралась рисковать и забираться слишком далеко.

Пещера оказалась действительно большой, она образовалась в скалах благодаря размыву; если кто окажется в ней во время большого прилива, его ждет неминуемая смерть. Спастись невозможно; здесь любой утонет. Идис содрогнулась, поиграла с распятьем на шее и перевернула его так, как ее научил Зок; это, конечно, все выдумки, подумала она, но если это заставляло старого лодочника бояться ее, что же, прекрасно, она этим воспользуется.

Внутри пещера была мрачная, ее отдаленные углы окутаны черными тенями. Она прислушалась к шуму отлива, он как будто жаловался, что приходится возвращаться в просторы океана. Она почувствовала отвратительный запах морских растений и задрожала от холода; может быть, ей следует вернуться домой, подумала она. Если она пойдет длинной дорогой, обогнет холм, то вернется уже ко сну.

Внезапно у нее появилось ощущение, что она не одна. Что-то вроде шестого чувства, ничего определенного, но по телу ее пробежали мурашки, как было всегда, когда она думала, что за ней подсматривают. Если здесь кто-то есть, то она знала, что это мог быть только Зок, потому что у других не хватило бы смелости прийти в такое место.

– Зок? – шепот ее был так усилен закрытым пространством, что он рос и отдавался эхом. – Зо-ок?

Она смотрела в темноту, ей показалось, что кто-то там пошевелился, и она чуть было не бросилась бежать прочь. Но она не собиралась бежать от лодочника; если бы она это сделала, она бы лишилась всей власти, которую заимела над ним. Она набрала побольше воздуха и как можно злее и громче сказала: «Зок, не смей шпионить за мной. Я не боюсь тебя!» Она держала в руке перевернутое распятье и видела, как оно ярко вспыхнуло в тусклом свете.

– Ты очень смелая, дитя мое, – из темноты выросла фигура; Идис увидела силуэт высокого, прямо державшегося человека, и это точно был не Зок. Она не могла разглядеть его лица, только глаза, которые, казалось, сверкали как красные угли в затухающем огне. Глаза эти наблюдали за ней, пугали ее. Она открыла рот, чтобы закричать, но не смогла.

– Ты звала меня, – это было утверждение, не вопрос. Голос был скрипучий, как будто что-то сдавливало ему горло. Он смотрел на нее, ожидая ответа.

– Я… я… – она пыталась сказать, что не звала его, потому что не имела понятия, что он здесь, но не могла произнести ни слова. Охваченная ужасом, она теперь уже желала, чтобы это был Зок.

– Я могу помочь тебе, – он говорил очень ровно и спокойно. – Ты ведь этого хочешь, правда? А ты, в свою очередь, можешь помочь мне. Ты ведь не любишь мать и сестер, не так ли? И Зока не любишь.

– Нет, – ответила она. – Не люблю. – Откуда ты знаешь? Кто ты? Как ты сюда попал?

– Не торопись с вопросами, – ободряюще рассмеялся он. – Как я уже сказал, ты очень смелая, и я не виню тебя за то, что ты сейчас напугана. Но не надо бояться, потому что я твой друг, я здесь для того, чтобы помочь тебе. Видишь ли, этот остров – мой дом, уже с давних пор, и я не люблю незваных гостей. Если только они не похожи на тебя, с кем я могу говорить. А теперь скажи мне, как ты хочешь поступить с другими?

– Я бы хотела убить их! – зло ответила она. – Они хотели убить моего отца, и Зок убил бы всех нас, если бы мог. Но он мне нужен, чтобы добывать мне пищу. Он должен был уморить голодом мать и сестер, но он этого не делает. Прошлым вечером он принес им дикую утку, а мне досталась лишь тухлая рыба. Я хочу, чтобы они умерли!

– Тогда нам нужно подумать, как поступить, правда? – незнакомец отступил назад в темноту; Идис больше не могла видеть его высокую фигуру, только горящие глаза. – Послушай, дитя мое, ты хочешь их смерти, но если это случится, то на острове останемся только мы с тобой. Но, как я уже сказал, это мой дом. Я был бы счастлив позволить такой девочке, как ты жить здесь, потому что ты бы могла мне очень помочь. Если мы убьем остальных, обещаешь мне всегда выполнять мою волю? Ничего страшного, уверяю тебя.

– Что ты будешь заставлять меня делать? – спросила Идис, ее чубы начали стучать. В пещере стоял ледяной холод.

– Взрослые доверяют детям, – незнакомец говорил тихо, она должна была напрягать слух, чтобы разобрать его слова. – Если, например, кто-то еще появится на этом острове, а я попрошу тебя заманить их в определенное место, сделаешь ли ты это? Я мог бы попросить тебя под каким-то предлогом отвести их на Торфяное болото или сюда, в Котел…

– Я бы это сделала, – и она мрачно добавила: – Потому что я не хочу, чтобы кто-то приходил сюда. Они только испортили бы мне жизнь.

– Ты очень умна, дитя, – задумчиво произнес он.

– Но почему ты сам не можешь отвести их в эти места? – эта мысль внезапно пришла ей в голову.

– Я не хочу, чтобы люди видели меня, – ответил он спокойно. – Видишь ли, я тоже в некотором роде изгнанник.

– Ты прячешься от англичан? – у Идис начал пропадать страх.

– Да. Да, и так можно сказать. Но тебя никто не испугается, они ничего не заподозрят. Я думаю, ты даже умнее, чем я ожидал. Но хватит разговоров. Подумай о том, что я сказал, я знаю, ты никому не расскажешь о нашей встрече. И приходи еще проведать меня.

Идис едва могла сдержать волнение. Она жаждала немедленно рассказать остальным, громко закричать, что она обрела нового и очень могущественного друга, которому принадлежит остров Альвер. Чем-то он напомнил ей отца, хотя она и не разглядела его черты, – высокий и сильный, с таким же голосом. И такой же жестокий к своим врагам. Она даже стала думать, что, может быть, это ее папочка; ведь остров Альвер принадлежал ему, и он тоже ненавидел англичан. Он ненавидел свою жену и детей, потому что они не дали ему сына и наследника. Может быть, это и был ее отец, может быть, он бежал от англичан и перебрался на лодке под покровом тьмы на остров, где и скрывается сейчас, намереваясь уничтожить своих врагов. Сперва жену и трех дочерей, пощадив Идис, потому что она была готова помочь ему и не принимала участия в заговоре против него. Но если это так, почему же он не показался ей?

Она много думала об этом и решила, что сначала ей надо доказать свою верность. Если она поможет ему убить мать и сестер, он, конечно, покажет ей свое обличье. Так это можно было объяснить. И он, по словам Зока, знал кое-что о магии.

И вот Идис вновь пришла поговорить с незнакомцем. Если он все еще в пещере. Он был там.

– Что ж, посмотрим, готова ли ты все еще помочь мне, – казалось, что он сидит на плоском камне в самом дальнем конце пещеры, и хотя до сумерек оставался час или больше, тени скрывали все, кроме проницательных, жгучих глаз. Она подумала, что он делал во время прилива, когда вода заполнила пещеру; наверно, там был секретный выход наверх, может быть, в скале есть еще пещеры.

– Скажи мне, что я должна делать, Хозяин, – она чувствовала себя уверенной, стоя у самого входа, как молоденькая актриса на освещенной сцене, которая не видит публику, сидящую в темноте зала.

– Как поживают остальные? – его голос стал внезапно резким, и ее напугал этот прямой вопрос. – Они голодают, или Зок все еще таскает им еду?

– Он жалуется, что кроликов больше нет, а птицы научились не попадать в его ловушки, – ответила она. Но моя мать обнаружила, что можно есть водоросли, и они собирают их на скалах и варят. Это ужасная еда – я ее ненавижу, но они живут благодаря этому. Они голодные и худые, но умрут они не очень скоро.

– Мы не можем ждать вечно, – он понизил голос и наклонился вперед, но лицо его все еще было скрыто от нее. – Кого из них ты ненавидишь больше всего, дитя мое?

Она чуть было не выпалила: «Мою мать», но остереглась, так как вспомнила, что случилось вчера днем. Остальные искали ее. Она незаметно улизнула от них, но когда убегала, была схвачена Маргарет, которая лежала в засаде в утеснике. Маргарет ненавидела ее больше всех, потому что до рождения Идис ей уделялось все внимание, ее баловали, как самую маленькую. Маргарет всегда была ей ненавистна, но особенно вчера, когда она схватила визжащую девочку за волосы, сильно ударила по лицу и потащила к остальным. У Идис до сих пор не зажили синяки и царапины на теле.

– Ну? – он начал проявлять нетерпение. – Говори, или ты решила не помогать мне, дитя? Может быть, ты уже решила предать меня, рассказать обо мне?

– О нет! – с жаром воскликнула Идис. – Я обещаю тебе, что не передумала. Больше всех я ненавижу Маргарет. Она такая злая!

– Хорошо, – казалось, он глубоко задумался. – Что ж, тогда пусть это будет Маргарет, самая ненадежная из девушек.

– Я думаю, что ты – мой отец! – внезапно выпалила Идис.

Он вздрогнул, и ей почудилось, будто он улыбается в темноте, исподтишка насмехается над ней. На мгновение ее охватил страх, что она обидела его, что он рассердился.

– Прости меня, это просто потому, что… ну, ты так похож на моего отца, хотя я никогда тебя не видела.

– Ты действительно умна, – он резко засмеялся. – В некотором смысле, может быть, я твой отец, но в другом смысле – нет. Но я говорю загадками, и не было бы умно с моей стороны объяснять тебе, – он вздохнул. – Но пока ты должна звать меня Хозяином. И не забывай, что ты служишь мне.

Идис дрожала, чуть не плача, кивая головой.

– Прекрасно, это будет Маргарет, – он поднялся. Она поняла это потому, что глаза его находились теперь выше, горящие угли, которые вспыхнули ярко на секунду и снова потухли. – У тебя совсем мало времени, чтобы доказать мне свою верность. Сумеешь ли ты заманить ее на Торфяное болото завтра, одну?

– Думаю, что да, – Идис не была уверена. Маргарет так непредсказуема. – Дикие гуси вернулись, я видела их вчера. Она обожает наблюдать за этими птицами. Остальным это занятие кажется скучным.

– Тогда скажи ей о гусях, может быть, она пойдет, – он помолчал несколько секунд, размышляя. – Да, попробуй. Она ведь не пойдет вместе с тобой?

– Нет, она стала бы орать на меня, чтобы я ушла, бросаться камнями, если бы я осталась.

– И побежала бы за тобой, чтобы поймать?

– Да. Она так и сделала вчера.

– Хорошо. Тогда ты должна спрятаться на краю Торфяного болота в камышах. Там есть полоска твердой почвы, которая отделяет глубокую трясину. Если ты будешь держаться северной стороны этой полоски, ты будешь в безопасности. Покажись ей, пусть она погонится за тобой, а потом опять затаись, чтобы она стала тебя искать. Ты должна будешь проделать это несколько раз, но не переступай через границу этой полоски. Ты будешь в безопасности до тех пор, пока не дойдешь до места, где кончаются камыши и начинается темно-зеленая трава. Не ходи там, потому что тогда даже я не смогу спасти тебя. Поиграй в прятки, как в детстве. Только на этот раз игры не будет!