Текст книги "Развод. Излечение травмы утраты и предательства"

16. Ни при каких обстоятельствах нельзя отказываться от новых партнерских отношений ради детей!

Новые партнерские отношения разведенных родителей (наряду с продолжающимися отношениями с отцом) – одна из самых больших возможностей для психического развития детей разведенных родителей! Это так, даже если дети (поначалу) отвергают новых партнеров. Как и в случае развода (см. рекомендацию 1), новые партнерские отношения следует создавать вне зависимости от мнения детей! (Естественно, за исключением тех «кандидатов», которые не готовы как само собой разумеющееся принять в свою жизнь женщину (мужчину), с которыми они познакомились, вместе с ее (его) детьми: если для новых партнеров родителей их дети с самого начала становятся бельмом на глазу, у таких семей мало шансов на успех – партнерство не будет работать, и дети из такой новой «семьи» не смогут извлечь выгоду для своего развития.)

17. Даже если мать вступает в новые отношения, т. е. ребенок получает отчима, отношения ребенка с биологическим отцом не должны прекращаться или сокращаться!

Новый партнер матери – каким бы важным он ни был для детей – не меняет важности взаимоотношений ребенка с биологическим отцом. Так происходит и в том случае, если дети приняли и любят нового партнера:

♦ объекты любви нельзя заменить;

♦ кроме того, продолжение отношений с биологическим отцом имеет решающее значение для чувства идентичности ребенка и его интериоризированной уверенности в надежности близких отношений.

18. Если ваш бывший муж (жена) вступает в новые отношения, относитесь к его (ее) партнеру спокойно! Помогите своему ребенку установить (часто трудные) отношения с новым партнером, показывая ему, что он (она) может ему нравиться (вместо того чтобы, возможно, даже поощрять его сопротивление): не бойтесь потерять любовь ребенка, не бойтесь утратить свою эмоциональную значимость в его глазах, верьте в его любовь, верьте в то, что никто не сможет заменить ребенку мать (отца), даже если этот новый партнер будет постоянно присутствовать в его жизни и дарить подарки! (См. раздел 3.2, проблемы 6.)

Матери, препятствующие контакту ребенка с новыми партнершами отцов, или отцы, выступающие против новых партнеров матери, пытающиеся ограничить контакт ребенка с ними или настроить его против них:

♦ увеличивают вероятность конфликта между родителями и, таким образом, конфликта лояльностей ребенка (см. рекомендацию 7);

♦ ввергают ребенка в дополнительный конфликт лояльностей (между отцом и отчимом или матерью и мачехой);

♦ лишают ребенка возможности извлечь выгоду для своего развития из новой констелляции семей;

♦ при известных обстоятельствах ставят под угрозу собственные отношения с ребенком: из-за (дополнительной) конфликтной нагрузки или из-за того, что ребенок выбирает другого родителя (вместе с его партнером), чтобы избежать конфликта лояльностей.

Самая большая проблема состоит в том, что соблюдение этих восемнадцати рекомендаций – не просто вопрос знания или желания разведенных родителей: следование им обычно создает для них серьезные эмоциональные проблемы. Наиболее распространенные из них перечислены ниже:

1. Уметь терпеть чувство вины за страдания детей.

В этом контексте еще раз прочтите рекомендации 1, 3 и прежде всего 5: хотя вы и «виноваты» в нынешних страданиях ваших детей, но, безусловно, можете полностью ответить за развод (расставание), если не забываете, что́ нужно ребенку для необходимой для его развития внутренней обработки развода (рекомендации 6–18).

2. Уметь справляться с гневом в отношении бывшего партнера, не пытаясь переманить ребенка на свою сторону.

Если имеют место попытки снизить значимость бывшего партнера и обвинить его во всех грехах, ребенку становится не только трудно продолжать любить обоих родителей (см. рекомендацию 7); поскольку самоощущение ребенка в значительной степени состоит из бессознательно интериоризированных частей обоих родителей, таким образом фрагментируется его самость и чувство идентичности. Справиться с (естественной) тенденцией забрать ребенка себе можно, если родители не изолируются от общества и, следовательно, менее зависимы от детей (или их односторонней лояльности) психически.

3. Уметь выносить разочарование и гнев оттого, что дети продолжают любить и восхищаться причинившим столько страданий партнером.

Тут может помочь, в первую очередь, понимание того, что у детей не было опыта, столь сильно изменившего ваше представление о муже (жене); и прежде всего – память об истории отношений, о том, что вы когда-то любили этого человека и что он (она) не состоит только из плохих качеств.

4. Для отцов: неизбежным следствием расставания является реальная потеря власти и влияния на детей (а также на бывшую жену) – даже при достаточно хороших отношениях с матерью после развода.

Лучшее для отцов – смириться с этим (несомненно, обидным) фактом и сделать все возможное, чтобы отношения с матерью наладились. Тогда, возможно, она будет (снова) готова предоставить вам больше влияния и ответственности. И наоборот, борясь с ней за это влияние, вы рискуете усугубить любое возникающее стремление бывшей жены исключить вас из жизни ребенка.

5. Для матерей: попрощаться с идеей навсегда изгнать бывшего мужа из своей жизни!

Под этим я подразумеваю не столько сохраняющуюся финансовую зависимость, сколько тот факт, что бывший муж навсегда сохранится как в физическом облике собственных детей, так и в их потребности или требовании иметь с ним отношения. Чем больше вы боретесь с тем, что он, активно или пассивно, продолжает оказывать влияние на развитие ребенка, тем выше риск того, что он начнет бороться за это влияние (а при известных обстоятельствах и за ребенка); и тем сильнее становится конфликт лояльностей у ребенка. Возможно, вам «удастся заставить» ребенка идентифицировать себя с вами, а также исключить отца, что, разумеется, будет пирровой победой, если вы лишите своего ребенка одного из самых важных условий развития (см. рекомендацию 9).

6. О непреходящей важности, которую я (как отец или мать) имею для ребенка, и о том, что я могу верить в его неизменную любовь ко мне.

♦ Чувство вины родителей (см. рекомендации 1, 5, а также раздел 3.2, пункт 1), а также часто агрессивные или отталкивающие реакции детей (см. рекомендации 3, 4, 10, 12, 13, 15) заставляют многих отцов и матерей бояться после потери партнера потерять и любовь ребенка или самого ребенка.

♦ Бо́льшая часть конфликтов разведенных родителей из-за опекунства и порядка посещения детей основана на этих страхах.

Данные страхи почти никогда не имеют ничего общего с действительностью – даже в том случае, если другой родитель вступает в новые отношения и ребенку нравится новый партнер (см. рекомендации 17 и 18).

7. Уметь терпеть жалобы ребенка на другого родителя без немедленного вмешательства в ситуацию!

♦ Эта способность жаловаться имеет важную квазитерапевтическую функцию.

♦ Соответственно, дети в большинстве случаев совершенно не связывают свои жалобы с желанием какого-либо вмешательства.

♦ Это явная привилегия детей разведенных родителей по сравнению с детьми из «полных» семей, которые тоже постоянно страдают из-за своих родителей, но обычно не могут ни с кем этим поделиться.

Подводя итог вышесказанному, «педагогическую» проблему в контексте расставания и развода можно описать следующим образом:

Чтобы хорошо пережить развод, детям понадобятся родители, которые после своего расставания будут к ним настолько чуткими, терпеливыми, уравновешенными, оптимистичными и ласковыми, какими им еще никогда не приходилось быть (за исключением первых нескольких месяцев жизни ребенка). Однако в то же время большинство родителей находятся в такой сложной психологической ситуации, что им потребуются такие спокойные, нетребовательные, лояльные, психически устойчивые, разумные и самостоятельные дети, какими тем еще не приходилось быть раньше.

В этом парадоксе заключается реальная опасность развода (расставания) для детей. В такой ситуации будущему детей больше всего поможет, если вы как родители осознаете сложность задачи. Как я уже отмечал ранее, нужно быть готовым признать, что в отношении той или иной педагогической рекомендации между тем, что чувствуете вы, и тем, что нужно детям, чтобы хорошо справиться с разлукой, иногда возникают противоречия. Если вы чувствуете себя подавленным такими конфликтами – в которых вас никто не может упрекнуть, потому что это скорее правило, чем исключение для разведенных родителей, – не стесняйтесь обращаться за профессиональной помощью (в форме консультирования по вопросам воспитания, семейного консультирования, а возможно, и психотерапии). Ваши дети будут вам за это признательны.

Глава 4. Если оба первичных объекта (мать и отец) потеряны, кто позаботится о детях, родители которых не могут позаботиться о них?

Примечание редактора немецкого издания: доклад, прочитанный на научной конференции Федерального форума по вопросам опеки и попечительства в Дрездене в 2010 году[38]38
  Первая публикация: Das Jugendamt 6-7/2011 (310-317).


[Закрыть].

На первый взгляд ответ на этот вопрос кажется довольно простым: очевидно, что эти дети нуждаются в более или менее полной замене родителей средой, которая может обеспечить такую заботу и в которой может компенсироваться пережитый ими недостаток заботы.

Я не очень хорошо знаю, как обстоит с этим дело в Германии. Но в Австрии с таким ответом согласились бы не менее девяноста процентов тех, кто занимается вопросами опеки несовершеннолетних.

В моем докладе речь пойдет, в первую очередь, о том, что такой ответ – серьезная ошибка. Естественно, верно то, что детям нужны люди, которые о них позаботятся. Однако это хотя и необходимое, но не достаточное, а фактически – далеко не достаточное условие для обеспечения хороших возможностей развития ребенка, т. е. того, что мы называем его «благополучием». Соответственно, в своем докладе я исследую вопрос о том, в чем еще нуждаются дети, чьи родители не могут заботиться о них, помимо простой компенсирующей заботы замещающей среды, – по крайней мере, если мы хотим подарить этим детям шанс на способность к труду, любовь и счастье, другими словами, на те внутренние составляющие, которые являлись для Зигмунда Фрейда сущностью «психического здоровья».

Первая часть моего доклада носит название «Разочаровывающий ребенок», во второй речь пойдет об «опекунах как плохих объектах», в третьей – о «разрушении как модели отношений», а в четвертой я хотел бы противопоставить обычные переживания сегодняшних детей, отданных на воспитание в чужие семьи, некоторым «краеугольным камням достаточно хорошего развития», кажущимся мне особенно важными. В пятой, заключительной, части я попытаюсь найти ответы на вопрос о том, как может рассматриваться в свете этих соображений роль опекуна: кем он (она) обязан (может) быть для ребенка, для всей системы отношений? Заменой родителей, терапевтом, консультантом по вопросам воспитания, просто чиновником?

Представьте себе пару, планирующую взять на воспитание чужого ребенка. Предположим, что оба хотят ребенка (или детей), готовы поделиться своей любовью и заботиться о ребенке. И предположим, что с этим ребенком связаны надежды не только на будущее ребенка, но и на собственную жизнь.

А потом происходит то, что происходит регулярно, – по крайней мере, если этот ребенок уже пережил болезненный жизненный опыт в виде пренебрежения, насилия и (или) расставаний: ребенок не оправдывает надежд. Он орет, дерется, кусается, не хочет ничего слышать, не признает никаких границ; или же тих и молчалив, неприступен; мочится или ходит под себя, всего боится, отказывается от еды или подвергает свою жизнь опасности; может быть жадным, эгоистичным, воровать или впадать в депрессию, страдать от навязчивых состояний и т. д. И все это несмотря на неустанную заботу приемных родителей, несмотря на всю их любовь к нему. Все надежды на долгожданную идиллию «родители – ребенок» рушатся.

С беспристрастной, профессиональной точки зрения мы, конечно, не удивляемся таким метаморфозам приемных детей. Травму – а во многих случаях это ряд травм – нельзя просто «перелюбить». Однако если приемные родители не готовы к неизбежным проблемам таких детей, что, по моему опыту, является скорее правилом, чем исключением, это может иметь разрушительные последствия для динамики семейных отношений. Многие приемные родители тут же воспринимают продолжающиеся проблемы с ребенком как неудачу, крах своих усилий. Излишне говорить, что людям очень трудно переживать такие нарциссические обиды. А любой сильной нарциссической обиде присуща тенденция проецировать вину наружу. Для такой проекции подходят два объекта. В первую очередь это сам ребенок: вместо того, чтобы праздновать свое счастливое спасение, ценить усилия новых родителей и дарить им свою любовь, он только создает проблемы. Внезапно невинная жертва становится бессердечным и прежде всего неблагодарным преступником. Возникающий в результате гнев и (или) страх приемных родителей ставит под угрозу их любовь, и иногда она полностью исчезает – тем более что значительная часть этой любви предназначалась не настоящему, а воображаемому ребенку.

Но прежде чем дело дойдет до момента утраты всех надежд, связанных с ребенком и собственными родительскими способностями, существует еще одна заманчивая возможность проекции вины: биологические родители. Особенно тогда, когда те не анонимны, а, наоборот, пытаются контактировать или даже расширять общение со своим биологическим ребенком. Потому что вывод: «в нынешней сложной ситуации виноват постоянный контакт с биологическими родителями» снижает ощущение собственной неудачи, открывает перспективы решения проблемы, а именно изгнания биологических родителей из жизни ребенка, что снова дарит ощущение контроля над ситуацией, а с ним и новые надежды.

Само собой разумеется, что степень разочарования приемных родителей в приемных детях разнится в каждом случае. Естественно, вид и серьезность травмы, а также возраст ребенка влияют на его способность справиться с пережитыми невзгодами и на время, необходимое ему для использования возможностей новой среды. Поддержка, за которой могут обратиться приемные родители при решении своей трудной задачи, также играет немаловажную роль. Конечно, не все люди одинаково реагируют на трудности с детьми. Тем не менее осмелюсь утверждать, что разочарование в ребенке и защита посредством проекции вины структурно заложены в системе размещения детей в приемных семьях (в соответственно измененном виде это относится ко всем типам размещения оставшихся без попечения родителей детей – например, в детских домах или других воспитательных учреждениях).

Если данная мысль справедлива, она направляет наше внимание на возможные вмешательства, от которых может исходить соответствующая, изменяющая структуру сила.

На мой взгляд, такое «изменяющее структуру» вмешательство должно касаться ожиданий (как было описано выше, иллюзорных) будущих приемных родителей. Вопреки стремлению органов опеки, которое я не раз наблюдал, находить приемных родителей и рассеивать их возможные опасения, я представляю его себе как своего рода отпугивающее просвещение – разумеется, отпугивающее только на первый взгляд: я убежден в том, что на самом деле оно не уменьшит возможностей помещения детей в приемные семьи, а в тех случаях, когда пары действительно «отпугиваются», лучшим решением для конкретного ребенка в долгосрочной перспективе будет не попадать к ним.

Что я понимаю под «отпугивающим просвещением»? Я представляю себе (максимально уютное) помещение, в котором собираются около десятка пар, подавших заявление на воспитание приемного ребенка, и ждут, что я расскажу им об «их» будущем ребенке или о том, чего им ожидать, и подготовлю их к выполнению их задач. Я дружелюбно здороваюсь с ними и благодарю за готовность избавить несчастного ребенка от жизни в детском доме и дать ему возможность расти в безопасном семейном окружении. И я обещаю им глубокое удовлетворение, даже счастье от возможности (снова) дать шанс на последующую счастливую и полноценную жизнь ребенку, который, возможно, был почти потерян. Но затем я рассказываю им, что путь к данной цели может оказаться тернистым, и не следует ожидать, что жизнь с этим ребенком в первые несколько месяцев – а может, даже лет – будет такой, как с собственным, который рос с ними с самого начала жизни. Они должны ожидать, что:

♦ (травмированный) ребенок не испытывает по отношению к своему окружению чувства, которое Эриксон называет «базовым доверием». Напротив, вполне вероятно, что ребенок склонен приписывать людям, которых он встречает, дурные намерения, бояться их и отвечать на этот страх обороной (уходом в себя) или наступательной защитой (агрессией);

♦ это может зайти так далеко, что ребенок будет особенно подозрительно относиться к заботливому отношению к себе, поскольку совершенно не знаком с ним;

♦ интериоризированные ребенком хорошие отношения смягчают сильные эмоции. При отсутствии такого опыта такие эмоции бесконтрольно прорываются. Там, где нормальный ребенок, возможно, только рассердится или заупрямится, приемный ребенок будет испытывать сильный гнев; а там, где нормальный ребенок колеблется и ищет защиты у своих родителей, приемных детей может захлестнуть страх и соответствующие панические реакции;

♦ такая склонность к «буйству» усугубляется вероятностью того, что эти – в большинстве случаев более или менее педагогически запущенные – дети обычно имеют значительный дефицит способности символизировать или сублимировать эмоциональное напряжение (например, в игре или в диалоге).

В свете этого приемные родители должны уметь быть терпеливыми, пока ребенок постепенно не окажется готов понять, что мир изменился, что он больше не является воплощением пережитого им зла. Приемным родителям придется рассматривать свою любовь и усилия как долгосрочное вложение, не ожидая немедленной отдачи в виде любви и благодарности.

Но это еще не все: причина, по которой травмированные дети воспринимают новых приемных родителей плохими, заключается не исключительно в том, что они ожидают от них того же негатива, что был в их предыдущих отношениях; независимо от того, что приемная семья может объективно обещать ребенку лучшие шансы для его развития, расставание с биологическими родителями, кризисным центром или детским домом, в котором он содержался в течение длительного периода времени, субъективно почти всегда является болезненным, даже если с ними связаны негативные эмоции. В восприятии ребенка приемные родители отняли у него собственную мать, родителей или – в случае детского дома – любимую воспитательницу, и поэтому действительно воспринимаются врагами. Даже большее значение, чем необходимое терпение, имеет признание того обстоятельства, что именно те, кто предоставляет ребенку новый, хороший дом, воспринимаются им приносящими зло, т. е. самым серьезным эмоциональным вызовом.

Поэтому в заключение я посоветовал бы кандидатам в приемные родители еще раз основательно подумать и заверил бы, что никто не будет винить их, если они все же воздержатся от участия в проекте под названием «приемные родители». Тем более, что – и это нельзя упустить при подобного рода просвещении – они возьмут на себя большую ответственность, приняв приемного ребенка: не справившись с требованиями и отказавшись от него, они причинят ему этим еще одну травму, которая с большой вероятностью оставит ему еще меньше шансов, чем было до начала усыновления (удочерения).

Когда ожидания не оправдываются, всегда возникают разочарования. В зимний день никого не разочарует отсутствие подходящих условий для купания. Следовательно, к разочарованию неизбежно ведут неправильные ожидания. Разочарования в любовных отношениях могут разрушить любовь. А разочарование в любви делает нас злыми. Соответственно, отвечающее нашим знаниям о психодинамике травмированных детей просвещение является вмешательством, которое, как я упомянул ранее, может быть «структурно» действенным: оно меняет ожидания будущих приемных родителей (а также социальных педагогов в различных органах опеки и попечительства). Конечно, вызываемые такими детьми у своих приемных родителей в повседневной жизни непосредственные трудности из-за этого не исчезают, и в восприятии детей они какое-то время остаются плохими. Однако если они больше не разочаровываются, то больше не существует опасности того, что фантазии детей станут реальностью, поскольку приемные родители в свою очередь начинают отвергать этих детей.

Когда я изложил эти мысли сотрудникам венского органа опеки, работающий с приемными семьями сотрудник заявил: «Если мы будем таким образом информировать потенциальных приемных родителей, то не отправим ни одного ребенка в новые семьи!» Я так не думаю. Совсем напротив: такое «отпугивающее» просвещение таит в себе дополнительную мотивацию. Я вернусь к этому позже.