Текст книги "Война на Востоке. Дневник командира моторизованной роты. 1941—1945"

Русские каждый раз повторяли с нами игру в кошки-мышки. Вот и в тот день мы преследовали их уже битых два часа.

– Почему нам приходится действовать в одиночку? Где же танки? – пожаловался Антон Антек старшему стрелку Пшибыльскому.

– Антек, дружище! Здесь неподходящая местность для танков, – ответил тот. – Кругом балки да болота. Сейчас, когда зарядили дожди, даже открытый вездеход нашего командира роты не везде тут пройдет.

И действительно, каждый шаг по размякшей пашне давался с невероятным трудом, и если бы сапоги на распухших ногах не сидели так плотно, то они давно потерялись бы в грязи.

Обер-фельдфебель Хильски решил сориентироваться и достал свою карту. Поводив по ней пальцем, он изрек:

– Нам пехать еще шесть километров, а через два часа начнет темнеть.

– Шесть километров! Уж не являются ли они теми самыми резиновыми километрами, о которых вы столько рассказывали, господин обер-фельдфебель? – язвительно спросил Нольте.

– Нольте, не пори чепухи! – раздраженно поставил его на место Хильски и, обращаясь ко всем, добавил: – Не могу ничем помочь, ребята. Потерпите еще немного!

– Быстрее не могу, у меня ведь нет крыльев, – в изнеможении простонал я и в следующее мгновение оказался лежащим в мягкой, пропитанной влагой грязи.

Залегла и вся рота – обрушившийся на нас град снарядов явно указывал на то, что русские собираются оказать сопротивление. Пять минут через наши головы в ответ стреляла немецкая артиллерия, а потом поступил приказ атаковать.

– Впереди плотная группа противника! Прицел четыреста! Роте приготовиться к атаке! Работаем повзводно! Огневое прикрытие обеспечивает отделение тяжелого оружия!

Вскоре послышались громкие хлопки от выстрелов минометов и грохот очередей крупнокалиберных пулеметов. Тут обер-фельдфебель Хильски поднял руку и скомандовал:

– Второй взвод! Приготовиться к атаке! Вперед!

Я вскочил и мелкой рысью устремился вперед – на большее в такой вязкой грязи меня просто не хватало. Мои боевые товарищи тоже поднялись и начали наступать широким фронтом. Мы бежали до тех пор, пока ноги в коленях не перестали сгибаться. Тут послышался глухой голос командира взвода:

– Занять позицию! Огонь!

Мое сердце бешено колотилось, а перед глазами плясали огненно-красные круги. В таком состоянии ведение прицельной стрельбы было невозможно, и я прекратил это бессмысленное занятие.

– Продолжать ведение огня! Необходимо поддержать первый и третий взводы! – немедленно зарычал Пфайфер.

Тем временем мое сердцебиение начало приходить в норму, и я стал различать за бруствером округлые каски противника, находившегося довольно близко. Установив визир пулемета на предельно короткое расстояние, я дал несколько очередей.

– Антек! Подай пулеметную ленту! У меня закончились патроны!

Позади послышался шорох, раздался громкий кашель, и мой приятель плюхнулся прямо в лужу. Смачно выругавшись, Антек протянул мне новую пулеметную ленту, и вскоре мой пулемет застрочил наряду с остальными пятью пулеметами взвода. Слева от нас залегшие было два других взвода вновь поднялись в атаку, и многие наши боевые товарищи, широко раскинув руки, начали падать на землю.

– В шестидесяти метрах от нас – русский фланкирующий пулемет! – немедленно распознал причину этого Хильски. – Гельмут, давай! Подави его!

Я дал по неприятельскому пулемету длинную очередь и сразу понял, что у русских пулеметчиков слишком хорошее укрытие.

– Не получается, господин обер-фельдфебель!

Тогда справа позади меня послышался голос моего третьего стрелка, долговязого Вайнерта:

– Беру их на себя! Прикройте меня огнем!

Я быстро перезарядил оружие, прицелился и за раз выпустил всю пулеметную ленту, так что ствол пулемета раскалился. Вайнерт рывком поднялся, пробежал метров десять-пятнадцать и одну за другой бросил по неприятельской позиции три ручные гранаты. Это были броски настоящего мастера своего дела – несмотря на расстояние, превышавшее пятьдесят метров, все три гранаты точно попали в цель. Раздались взрывы, и вражеский пулемет замолчал.

– Встать! В атаку! – немедленно зарычал Хильски.

Через несколько секунд наш взвод был уже на огневой позиции неприятеля. Пулемет оказался развороченным, но его расчет попытался оказать сопротивление – в нескольких метрах от вражеской позиции Пфайфер споткнулся и упал как подкошенный – пуля, выпущенная русскими из пистолета, попала ему в ногу. Тут подоспел Хильски и очередью из автомата обезвредил врага.

– Вперед! – крикнул он зычным голосом.

Рота бросилась на противника и под шквальным огнем неприятеля быстро преодолела последние метры, отделявшие нас от его траншей. Многие стрелки-мотоциклисты остались лежать на земле, так и не достигнув цели, но когда солдаты нашей роты громко закричали «Ура!»[20]20
  Немецкие солдаты, осознав, какую силу несет в себе этот русский клич, начиная с XIX в. тоже стали нередко его использовать.


[Закрыть], то боевой дух оборонявшихся был сломлен, и свыше двухсот русских сдались в плен. Тогда силы оставили нас, и мы в изнеможении присели во вражеских ходах сообщения. При этом радости от такой победы никто не испытывал. Мы с жадностью допили остатки воды в своих фляжках и закурили.

Чуть позже мы снова были на марше, оставив пленных и раненых под надежной охраной.

Вскоре показалась какая-то железнодорожная станция, где нам оказали весьма холодный прием – пулеметная очередь прошлась прямо по открытому вездеходу командира роты. Однако в сгустившейся темноте тщательно обыскать станцию не представлялось возможным. Пришлось взводам занять круговую оборону и выставить усиленную охрану.

Когда меня разбудили, чтобы сменить караульного, было еще темно, и я, чтобы проснуться, опустил голову в стоявшую рядом бочку с водой. Однако это не очень помогло. Рассветало, и в первых лучах выглянувшего солнца стали различаться очертания станционных построек. Тогда я оперся о какой-то намокший от дождя штабель и стал наблюдать за пробуждением природы. На ум мне пришло высказывание Гомера о «розовоперстой Эос»[21]21
  Эос – богиня зари в древнегреческой мифологии, воспетая Гомером, который называл ее богиней с розовыми перстами.


[Закрыть], и незаметно для себя я задремал.

Какое-то время я пребывал в полудреме, как вдруг меня что-то разбудило.

«Мне почудилось или это действительно был какой-то шорох позади меня?» – огненной вспышкой пронеслась мысль в моей голове.

Тогда я наклонился и заглянул под штабель. Однако было еще слишком темно, чтобы что-то разглядеть. И тут мне показалось, что там кто-то шевелится.

«Собака?» – подумал я, и в этот момент показалась чья-то обритая наголо голова.

Мне ничего не оставалось, как сунуть русскому пистолет под нос. Он растерянно посмотрел на меня и поднял вверх руки.

Я с облегчением вздохнул, достал из нагрудного кармана смятую пачку сигарет, вытащил одну и протянул ее русскому.

– Возьми, иван, – дружелюбно произнес я.

Парень сначала смутился, но потом с благодарной улыбкой взял ее.

– Спасибо! – произнес он, а потом, ткнув себя в грудь, добавил: – Никст Иван – Никита!

Я тоже взял себе сигарету, и он дал мне прикурить.

– Спасибо, Никита! – на ломаном русском поблагодарил я и, в свою очередь, ткнул себя в грудь: – Гельмут!

Так мы и стояли вместе, покуривая, словно старые боевые товарищи.

После рассвета вся железнодорожная станция, лежавшая на ветке между Кривым Рогом и Днепропетровском, была тщательно прочесана, и мы обнаружили еще нескольких спрятавшихся русских солдат.

Днепропетровский мост

Весь день мы пролежали на высоте над Днепром, взирая с обрывистого южного берега реки на ее воды. За последнее время широкое русло этой водной артерии с ее многочисленными островами, сдерживающими течение, и быстринами, в некоторых местах баламутивших ее величественный бег, не раз вставало перед нами. Поэтому

Днепр постепенно превращался в нашего старого знакомого, и новой была, пожалуй, только панорама Днепропетровска, города, который теперь лежал перед нами. Очертания громадных промышленных сооружений угадывались уже довольно хорошо, но до них было пока еще очень далеко.

Днепропетровск!

Как трудно немцу произносить это слово. Огромные фабричные трубы и башни, казалось, подмигивали нам.

Когда в вечерних сумерках речные баржи пытались проследовать мимо нас или на пологом противоположном берегу отмечались передвижения неприятельских войск, мы открывали по ним огонь. Однако поскольку расстояние до целей составляло не менее километра, то воздействие на противника нашего легкого пехотного оружия оказывалось малоэффективным.

Дважды до нас долетали отзвуки мощных взрывов. Неужели русские взрывали мосты? Мосты, ведущие в Днепропетровск?

Два дня назад сюда стянули все располагавшиеся поблизости части, чтобы провести штурм этого индустриального центра, который русские обороняли, вцепившись в него зубами. Тяжелые бои продолжались, и скоро принять в них участие предстояло и нам.

Наступил полдень, и шум битвы на улицах нарастал. Однако нас пока отозвали, поскольку взять город с ходу не удавалось. В домах на окраине сопротивление было уже сломлено, и нашей роте предстояло прочесать территорию чугунолитейного завода.

Мы заняли позицию ниже его на берегу Днепра. Все мосты через реку были взорваны, и единственной ниточкой, связывавшей оба берега, оказался возведенный саперами понтонный мост с деревянным покрытием. В тот день на нем виднелись лишь отдельные фигуры.

– Вилли! Дружище! Посмотри на это! Ведь это наши! – удивленно воскликнул я, опустив бинокль.

Мой друг взял протянутый ему бинокль и долго всматривался в происходящее на мосту.

– Действительно. Это немцы, – наконец отозвался он. – Они даже тянут за собой полевую гаубицу.

– Да вы только посмотрите на это! – посетовал Винклер, исполнявший обязанности командира нашего отделения взамен раненого Пфайфера. – Не дай бог, чтобы они попали под сильный артиллерийский обстрел!

Не успел он это произнести, как рядом с мостом в воздух начал вздыматься один фонтан воды за другим.

– Смотрите! Несколько человек попадало в реку!

– Прямое попадание! Вот бедняги!

Один из понтонов вышел из строя, и саперы немедленно приступили к ремонту. Вскоре им удалось сцепить начавшие было расходиться половинки моста и положить аварийный настил над образовавшейся дырой.

– Теперь техника по нему не пройдет, – заметил Винклер.

На другом берегу забегали красноармейцы, и было непонятно, то ли они собирались отступать, то ли намеревались сбросить в реку немецкие войска, которым удалось создать небольшой плацдарм. Поступил новый приказ, и мы поспешили по направлению к понтонному мосту.

– Стой! Спешиться! Взять с собой только оружие и боеприпасы! Столько, сколько сможете унести!

Гауптман Кочиус пронесся мимо второго взвода, поясняя на ходу:

– Нескольким пехотным ротам удалось закрепиться на северном берегу и создать маленький плацдарм. Их нужно срочно поддержать. Быстрее, парни! Дорога каждая минута!

Мы гуськом побежали вниз по крутому берегу к понтонному мосту.

– Тебя ждет баня, Антек, а сегодня только понедельник!

– Матка Боска Ченстоховска! Там восемьсот метров ширины, а я не умею плавать!

Тем временем командирский открытый вездеход уже трясся по широкому настилу, положенному на понтоны. На некоторых из них сидели саперы, чтобы при возникновении повреждений быстро их устранить. Бывший когда-то прямым мост был заштопан во многих местах и теперь стал кривым и косым.

– Держать дистанцию! Передать дальше!

Едва мы достигли середины моста, как попали под обстрел. Пулеметные очереди вспенивали воду и впиявливались в понтоны, а затем заговорила неприятельская артиллерия – вокруг стали подниматься водяные фонтаны высотой с дом, и в мгновение ока на нас не осталось ни одной сухой нитки. Тогда мы, несмотря на тяжелый груз, непроизвольно прибавили ходу. Впереди показалось узкое место, и все мысленно воззвали к Всевышнему, чтобы он уберег нас от снарядов русской артиллерии. Однако это не помогло – неприятель только усилил обстрел. При этом русские могли не слишком целиться, так как ударной волной или потоками воды нас легко могло сбросить вниз с узких аварийных деревянных мостков.

Мы попадали на доски и стали цепляться за них руками и ногами. В этот момент послышался вой, и снаряд разорвался метрах в пятидесяти от нас, разворотив деревянный настил. В третьем взводе появились потери. Через несколько секунд мы уже были на том самом месте. Кругом лежали убитые и раненые, а настил горел. Тут за дело взялись саперы и быстро его потушили. Один стрелок-мотоциклист свалился в реку. Хорошо еще, что против течения, что позволило ему зацепиться за понтон, ведь в этом месте течение Днепра было очень сильным.

Мы ускорили шаг, и вовремя – русские дали по мосту еще один залп. Один снаряд разорвался совсем близко от нас, повредив понтон и тяжело ранив осколками и древесной щепой двоих наших товарищей. Недалеко от северного берега мост пролегал над маленьким песчаным островом, и, пробежав над ним, мы поняли, что переправа нам удалась. Поднявшись по склону, взвод пронесся мимо каких-то многоэтажных домов, перед которыми стояло несколько бронетранспортеров – здесь командир бригады полковник Херр оборудовал свой командный пункт. Однако достаточным количеством войск и артиллерии он пока не располагал.

Батальон стрелков-мотоциклистов получил приказ расширить плацдарм в северном направлении, и на душе у нас, продвигавшихся вперед длинными колоннами, было неспокойно. Мы то и дело непроизвольно оглядывались на мост, ведь он являлся нашим жизненным нервом – его разрушение означало бы наш конец.

Перед нами находилось предместье. В окружении небольших садов виднелись неказистые одноэтажные домики, образуя достаточно большой единый комплекс.

Нет ничего более неприятного, чем бой в домах, – со всех сторон стреляют и кругом грохочут взрывы. Ты не способен определить, откуда прилетела пуля, когда твой боевой товарищ вскрикнет от ранения или упадет, сраженный насмерть. Ты стреляешь по всему, что движется, или по малейшему шороху и внезапно натыкаешься на убитого русского. Ты легко можешь заблудиться в лабиринтах домовых коридоров и потерять своих из виду.

Самым простым укрытием являлись заборы, но из-за них мы постоянно теряли друг друга из виду. В переулках нам приходилось останавливаться и поджидать остальных, а затем по свистку командира взвода одновременно преодолевать открытый участок.

Дома стояли пустыми – их обитатели попрятались в подвалах и земляных погребах, возведенных в качестве укрытий от налетов авиации, и нам пришлось обследовать каждый из них. Неприятельских солдат по их обритым наголо головам мы легко распознавали даже в том случае, если они были переодеты в гражданскую одежду.

– В укрытие! – закричал Винклер, и мы с Антоном бросились на землю.

И вовремя! Пулеметная очередь прошла прямо над нашими головами. Затем пулемет замолчал – видимо, пулеметчик отыскивал новую цель. Потом он вновь начал стрелять, но уже значительно правее – туда, где должен был находиться Таперт.

Я использовал огневую паузу и одним прыжком добрался до угла дома, за которым укрывался Винклер. Русский это заметил и, быстро развернув пулемет, попытался меня достать. Но было уже поздно – я спрятался в укрытии.

– Пулеметчик, скорее всего, засел вон в том доме из красного кирпича, – прошептал Винклер. – Отсюда его не достать.

Тут кто-то постучал в окно, под которым мы лежали. К нашему удивлению, это был Антек – ему удалось незаметно проникнуть в дом. Тогда под прикрытием стены здания мы обежали вокруг и увидели открытую дверь.

– Смотри! Из окна его хорошо видно! – махнул рукой Антек.

Я сбоку от оконного проема осторожно посмотрел в указанном направлении и сразу заметил вновь оживший пулемет «Максим», находившийся в превосходном укрытии – дерево-земляном оборонительном сооружении (ДЗОС). В этот момент окно прошила очередь, его стекло разлетелось на мелкие осколки, а в комнате засвистели пули. Либо у Ивана было отменное зрение, либо он стрелял просто наудачу. Затем послышался звон разбившегося стекла второго окна.

Я использовал этот момент, установил сошки своего пулемета на подоконнике, быстро прицелился и выпустил по ДЗОСу длинную очередь.

– Давай еще раз! – воскликнул Винклер и, схватив свой автомат, выпрыгнул в соседнее окно.

Он стремглав бросился к красному кирпичному зданию, крича на ходу через левое плечо:

– За мной!

Я прицелился еще раз и стал стрелять короткими очередями по «Максиму», чей ствол теперь был направлен вверх. Затем мне пришлось прекратить огонь, поскольку Винклер, Таперт, Вайнерт и Нольте уже добежали до ДЗОСа возле здания из красного кирпича. При этом Нольте и Вайнерт на ходу забросали его окна ручными гранатами.

Вскоре после этого из дома вышло несколько русских солдат с поднятыми руками, и нам пришлось оставить легкораненого Вайнерта их охранять.

Между тем начало смеркаться, и в сумерках показались очертания какой-то фабрики. Нам приказали закрепиться на достигнутых позициях. Ночью пошел ливень, и, прячась от него, мы по отделениям заняли несколько домов, приготовив их к обороне. Возле каждого здания были выставлены удвоенные посты, и часовые на улице мерзли и мокли под дождем – не хватало шинелей и брезентовых плащей, ведь мы взяли с собой только оружие и боеприпасы, то есть то, что необходимо для атаки. В результате ранним утром мы с Вайзе пришли в холодную горницу, вымокнув до нитки.

– Вам не стоит так расстраиваться из-за непогоды, – пробурчал Таперт. – Есть кое-что и похуже. Моста больше нет!

– Этого не может быть! – в сердцах воскликнул я.

– К сожалению, это правда, – печально подтвердил Винклер.

Меня бросило в дрожь, и было не ясно, то ли это происходило от страха, то ли от переохлаждения. Хорошо, что в этот момент в помещение вошла русская девушка, которая принесла горячий чай, угостив им все отделение. Наши жизненные силы только-только стали к нам возвращаться, как поступил новый приказ, предписывавший передислокацию в западную часть плацдарма. Одновременно с ним пришла и новость о том, что мост восстановлен.

Не успели мы занять позиции на краю какого-то поселка, как прибыли наши водители. Они почти выбились из сил, так как были вынуждены заниматься обеспечением передовых подразделений. Еще ночью под покровом темноты, загрузив под завязку мотоциклы ящиками с боеприпасами и ручными гранатами, им под вражеским обстрелом пришлось балансировать на мосту. По их рассказам, батальон потерял много водителей – несколько человек были ранены, двое убиты, а еще один пропал без вести. Возможно, он упал в Днепр и захлебнулся. На плацдарме же они долго искали нужную роту, а когда разгрузились, быстро поехали назад, чтобы преодолеть мост как можно скорее.

Разговоры про мост стали у нас темой номер один. Хотя мы его и не видели, но постоянно слышали разрывы артиллерийских снарядов в том направлении. Иногда над нашими головами с ревом пролетали совсем тяжелые болванки и с дьявольским грохотом взрывались южнее нас. Время от времени появлялись и русские бомбардировщики. Создавалось впечатление, что русские отошли от нашего плацдарма довольно далеко.

– Видите дома в пятистах метрах от нас? Похоже, это новостройки. Вашему отделению надлежит разведать, нет ли там Иванов, – стоя у окна небольшого домика, приказал Винклеру обер-фельдфебель Хильски.

Он помолчал немного, а потом добавил:

– Дома кажутся пустыми. Но будьте внимательными, Винклер! Здесь нужен глаз да глаз! В бой не ввязывайтесь! Проведите только разведку!

Разведгруппа построилась, и нам приказали оставить все лишнее.

– Мы возьмем с собой только твой пулемет, Гельмут, а ты, Вилли, раздобудь автомат, – распорядился Винклер.

– Вот, возьми мой, – предложил Хильски и пожелал нам удачи: – Ни пуха ни пера!

Развернувшись в стрелковую цепь, мы пошли по пологому пастбищу, начинавшемуся сразу за поселком, а затем остановились и долго наблюдали за домами. Новостройки, частично незавершенные, теперь были совсем близко, давая возможность рассмотреть все детали.

– Гельмут, ты останешься здесь вместе с Антеком и будешь прикрывать нас огнем. Я с Нольте выдвинусь к левому углу здания, а Таперт и Вайзе к правому. Похоже, что входы у передних домов расположены сзади. Там мы и встретимся. Готовы?

Все четверо перебежками бросились вперед и без происшествий добрались до первого здания. Соблюдая меры предосторожности, они скрылись за домом, а через несколько минут в еще не остекленном окне появился Винклер и помахал нам.

Через четверть часа подобным образом были обследованы все дома. Собравшись в последнем, мы решили передохнуть, уселись прямо на голом полу и закурили. Винклер же стал оглядывать открытую местность, уходившую за горизонт.

– Внимание! – отпрянув от окна, негромко произнес он. – К нам приближается разведгруппа русских.

Мы осторожно выглянули в окно и увидели метрах в пятистах шагающих гуськом Иванов.

– Можно еще спокойно удрать, – заметил Таперт. – Задание ведь выполнено.

– Да, но у нас огромное преимущество, – спокойно заявил Винклер. – О нашем существовании они не подозревают, и мы быстро с ними справимся.

– Справимся? – хмыкнул Нольте. – Их ведь намного больше.

– На нашей стороне внезапность, – отпарировал Винклер и после короткого размышления добавил: – Если они захотят войти в дом, то им придется его огибать. Гельмут, метнись-ка в соседнее здание и подбери подходящую позицию, с которой можно контролировать всю стену. Вайзе останется здесь с задачей стрелять в каждого, кто попытается ворваться в здание. Мы же четверо распределимся возле окон по обе стороны от входа. Все ясно? Тогда по местам!

Я перебежал в дом, расположенный напротив входа в здание, в котором мы находились, и оборудовал огневую позицию на третьем этаже, используя в качестве подставки под пулемет столик для нарезания и намазывания обоев клеем. Получился отличный сектор обстрела.

«Интересно, получится ли у нас?» – подумал я.

Прошла, казалось, целая вечность, а Иванов все не было, и у меня поневоле стала закрадываться мысль о том, что они вовсе не придут или начнут действовать иначе, чем предполагал Винклер. Если русские изберут другой путь, то наше отделение окажется отрезанным от своих.

В этот момент Винклер украдкой подал условный знак – похоже, все развивалось по его плану. И действительно, из-за угла дома показалась голова с косо нахлобученной каской. Русский, постоянно оглядываясь, осторожно подошел к входу, остановился, прислушался, а потом жестами начал подзывать своих товарищей. Появилось еще пять Иванов с автоматами и винтовками в руках, но остальных видно не было. Их командир что-то сказал своим солдатам, указывая на дом, в котором в засаде сидел я.

«Проклятье! Похоже, события выходят из-под контроля», – пронеслось в моей голове.

Однако, когда пятеро русских направились было к моему дому, из-за угла появились остальные четверо разведчиков. Теперь вся русская разведгруппа оказалась у меня под прицелом.

Тут как черти из табакерки в окнах внезапно появились Винклер, Таперт, Нольте и Пшибыльский.

– Руки вверх! – по-русски закричал Винклер.

Русские застыли, словно каменные изваяния. Молниеносно среагировал только их командир, вскинув автомат. Тогда я нажал на спусковой крючок и дал по нему короткую очередь, которая сбила его с ног. Вторая очередь прошила землю прямо под ногами первой пятерки. Этого оказалось достаточно – русские побросали оружие и подняли руки вверх.

Через четверть часа разведгруппа Винклера в приподнятом настроении и с чувством исполненного долга уже шагала по направлению к позициям нашей роты. Мы распределили между собой пленных, которые на столике для обоев несли своего раненого командира.

Когда мы прибыли в расположение своей части, с успешным выполнением задания нас поздравил сам Гауптман Кочиус. Пленные же были отправлены на командный пункт командующего войсками на плацдарме для допроса.

Соблюдая все предписанные меры маскировки, подразделения продолжали оборудовать свои позиции. От каждого отделения в боевое охранение выделялось по одному солдату, они сидели в окопах и наблюдали за местностью. Остальные же распределились по пустым домам на окраине поселка. Их жители либо переселились в землянки, либо перебрались к родственникам и знакомым, проживавшим в центре населенного пункта.

Только я сел писать письмо, как в помещение вошли Винклер и Вайзе.

– В ста метрах к югу должен располагаться большой продовольственный склад. Посмотрите, нельзя ли там чем-нибудь поживиться! – напутствовал нас с Вайзе Винклер.

Склад представлял собой два огромных ангара, которые были наводнены солдатами и гражданскими лицами. Одни заходили в него, а другие, тяжело нагруженные, выходили. Войдя в ангар, мы оказались перед возвышавшимися, словно башни, штабелями с различным добром и никак не могли опомниться от увиденного изобилия. Люди как сумасшедшие набрасывались на ящики и мешки, разбивая или разрывая их, хватали все, что попадалось под руку, рассматривали, пробовали на вкус и, если не нравилось, отбрасывали в сторону.

Царившая на складе атмосфера всеобщего безумия подействовала и на меня. Как во сне я схватил большой пакет, надорвал его и, увидев тысячи коробок со спичками, набил ими себе карманы. Тем временем Вайзе занялся другим тюком. Затем мне попался на глаза штабель стеклянных банок с консервированными фруктами. Схватив одну банку, я штыком сдернул с нее крышку, чтобы попробовать содержимое. Из-за мелких осколков стекла мне пришлось быть очень осторожным. Фрукты оказались невкусными, и банка была отброшена, как ненужный хлам. Потом я увидел большие жестяные банки, одну из которых проткнул все тем же штыком. В ней оказалась свиная тушенка с жиром – тоже не то! Тогда мне в глаза бросились большие мешки. Я кинулся к ним, распорол один из них, и из него посыпалась мука.

Постепенно ко мне начало возвращаться здравомыслие. Я сам над собой посмеялся, укоризненно покачал головой и, взглянув на происходящее другими глазами, удивился тому, как легко люди способны потерять человеческий облик. С выпученными от алчности глазами они носились по складу, словно дикари.

– Прекрати! – сказал я, схватив Вайзе за руку. – Видишь телегу? Давай возьмем ее и нагрузим до отказа.

Вайзе начал приходить в себя и, протерев глаза, сказал:

– Хорошая идея. Что возьмем?

– Мне кажется, лучше всего прихватить муку, сахар, жир, мармелад и тушенку. Консервированные фрукты оказались невкусными, так что занимать ими место не будем.

Не успели мы с нагруженной доверху телегой появиться на складском дворе, как перед нами возник наш обер-фельдфебель Хильски.

– Вы появились как нельзя вовремя. Требуется загрузить провизией вон тот грузовик!

– Где вы его нашли, господин обер-фельдфебель?

– На плацдарме.

В этом был весь Хильски, и нам с Вайзе не оставалось ничего иного, как ухмыльнуться. Тем временем солдаты из 66-го полка, растянувшись в цепочку, занимались погрузкой другого грузовика. Мы поставили нашу машину рядом и тоже включились в работу. Теперь каждый второй груз попадал в ее кузов. Не успели пехотинцы опомниться, как наш грузовик был загружен. Хильски сел в него и уехал.

– Интересно, как ему на столь загруженной машине удастся переехать через мост? – задумчиво произнес Вайзе.

– Очень просто, – ответил я. – Сегодня ночью на обратном пути наши водители перевезут все на своих мотоциклах.

– Представляю, как они этому обрадуются.

Мы впряглись в свою тележку и благополучно прибыли во взвод, где нас встретили с восторгом как настоящих героев. Вскоре на кухне начался аврал, и в приготовлении пищи нам стали помогать украинские женщины. Естественно, что жильцы дома на обед были тоже приглашены.

После сытного обеда я решил вздремнуть и улегся на кровати. Внезапно послышался страшный грохот, и весь пол оказался усыпанным осколками оконного стекла. Сон как рукой сняло, и я, выскочив на улицу, увидел улетавшую эскадру русских бомбардировщиков. Вскоре во дворе собралось все отделение. Слава богу, никто не пострадал.

– Они целились по нас? – спросил Таперт.

– У тебя мания величия, Вилли! Их целью была батарея, чьи огневые позиции находятся позади нас.

– Как же орудиям удалось переправиться по мосту?

– Так они же трофейные. Расчеты, конечно, немецкие.

– Интересно, почему русские не концентрируют огонь по мосту? Если они его разрушат, то все, что находится на плацдарме, автоматически окажется в мешке.

– Ты думаешь, что один такой умный? – подал голос Винклер. – Они пытаются это сделать вот уже тридцать шесть часов. Смотрите, снова самолеты.

На сей раз показались русские истребители, которые как коршуны обрушились на позиции ПВО, оборонявшие мост. С обоих берегов наши зенитные орудия открыли бешеную стрельбу и сбили два самолета. Послышались радостные крики.

Однако особо радоваться было нечему – один из подбитых истребителей рухнул прямо на мост. Об этом мы узнали ночью от наших водителей, которым несколько часов пришлось стоять в ожидании, пока саперы его отремонтируют.

– Я напьюсь до умопомрачения, если удастся благополучно пересечь его еще раз, – жаловался Рулл. – Мост теперь состоит из одних заплат. Иваны непрерывно ведут по нему прицельный огонь, а нам еще по милости фельдфебеля предстоит перевозить эти проклятые ящики!