Автор книги: Геннадий Цыпин
Жанр: Афоризмы и цитаты, Публицистика
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Не случайно большинство крупных художников считало и считает, что созидать, творить в духовной сфере, рождать идеи, облекать их в изящные и точные формы, – это страсть, и более глубокая, устойчивая, чем любая другая. Приходилось встречаться с подобными суждениями и при подготовке настоящей книги.
Конечно, на долю каждого мастера выпадают тяжёлые минуты в работе. Каждый знаком, надо полагать, с кризисами, с тупиками, мучаясь временами, что делает «не то», и «не так». «Нет на свете критика более во мне сомневающегося, чем я сам», – писал С. В. Рахманинов, и таким признаниям, как говорится, несть числа.
Бесспорно, не избавлен от таких состояний никто. Даже люди с самой крепкой и надёжной нервной системой. Однако это ни в коей мере не противоречит сказанному выше о радостной природе творчества. Виноват в своих затруднениях нередко сам художник: допускает какие-то прегрешения по части организации работы, нарушает законы и нормы её.
А вот трудности сами по себе – они удовольствия от работы не убивают. Напротив, подчас лишь обостряют наслаждение, делают его сложнее, глубже, психологически многоцветнее. Трудно и радостно; радостно и трудно, – тут, как говорится, две стороны одной медали.
Нельзя не заметить, знакомясь с материалами книги, что музыканты, выступающие на её страницах, далеко не всегда и не во всём единодушны: между ними возникают подчас расхождения во взглядах, происходит что-то вроде противостояния по отдельным вопросам. Что, в общем, легко понять, поскольку среди участников этого своеобразного «круглого стола» находятся люди с разными воззрениями на характер творческой деятельности, разными привычками, разными, индивидуально своеобразными установками и подходами к профессиональному труду. В чём-то они, бывает, полностью солидаризируются друг с другом, в чём-то лишь отчасти, а в некоторых случаях явно расходятся в суждениях. Не совпадают, к примеру, позиции собеседников по отношению к так называемым «ритмическим вариантам» в работе: кто-то усматривает в них пользу, другие – нет. Неоднозначные суждения высказываются по вопросу о создании (изобретении) исполнителем собственных упражнений, направленных на преодоление различных двигательно-технических трудностей: одни полагают что трудности в процессе упражнения надо увеличивать, другие, напротив, за их облегчение и упрощение (на дальнейших страницах об этом будет сказано более подробно). Или так: музыкальное произведение в ходе домашней работы над ним должно специально, намеренно выучиваться наизусть, – считают одни авторитетные музыканты; музыкальное произведение в ходе домашней работы над ним не следует специально заучивать наизусть – оно должно закрепляться в памяти непреднамеренно, само собой, – настаивают другие, не менее авторитетные исполнители и педагоги. Далее, кто-то утверждает, что фортепиано – инструмент «антикантиленный» по своей природе; что выражение «петь на фортепиано» не более чем метафора, способная ввести в заблуждение пианиста, – а потому наиболее естественной для игры на нём является игра «нон легато». Другие категорически против такой постановки вопроса, такой трактовки природы инструмента. Даже гаммы, арпеджио и традиционные сборники технических экзерсисов (типа упражнений Ганона) служат подчас предметом спора. Некоторые музыканты рассматривают их как необходимый компонент профессиональной подготовки исполнителя, в то время как другие советуют использовать для пальцевых тренировок и развития виртуозности отдельные эпизоды и фрагменты из художественных произведений.
Опасаться этих различий во взглядах, бояться, что они смогут дезориентировать читателя скорее всего нет оснований. Напротив. В искусстве нередко случается так, что наиболее интересные и глубокие идеи отличаются именно тем, что противоположные им («альтернативные») идеи оказываются на поверку не менее глубокими и интересными[3]3
В философии существует понятие антиномии. Им обозначается тот особый вид противоречия между двумя различными положениями, когда каждое из них признаётся доказуемым, а, следовательно, потенциально верным.
[Закрыть]. И вообще, если бы не возникали, не высказывались различные суждения, не из чего было бы выбирать наилучшие. Так утверждали мыслители древности, и они были правы.
Наблюдая за заочным диспутом, разворачивающимся порой на страницах книги, читатель получает возможность сравнивать, сопоставлять. анализировать: с одними из выступающих в «прениях» соглашаться, с другими не вполне, что-то принимать, что-то – нет. Он, читатель, делается свидетелем обсуждения ряда сложных вопросов, причём, близко касающихся его, что уже само по себе обостряет его восприятие, заставляет «определяться», занимать ту или иную «позицию». Или, другими словами, интенсифицирует процессы его мышления, стимулирует творческую активность. А это и являлось, в конечном счёте, сверхзадачей настоящей книги.
Возможно, найдутся читатели, которые возразят: да. конечно, споры, дискуссии, противостояние взглядов и позиций профессионалов, – всё это интересно и полезно для дела. Говорят же что истина рождается в спорах. Но помогите же, могут сказать, определиться с ней, распознать её среди противоборствующих суждений и мнений. Должны же, в конце концов, быть в музыкальном исполнительстве и педагогике какие-то «инвариантные», универсальные истины, единые для всех вместе и каждого в отдельности. Должен же кто-то из участников дискуссий, отражённых на страницах книги, быть прав в большей степени, а кто-то – в меньшей.
Разумеется универсальные, общепризнанные истины в искусстве и, в частности, в музыкальном исполнительстве, – есть. Их немного, но они есть. Наверное, каждый мог бы назвать при желании некоторые из них, – они, что называется, «на поверхности». Но именно в силу этого они выглядят чаще всего столь тривиально и обыденно, что неловко даже и напоминать о них – не то, что пытаться их утверждать, защищать, обосновывать или доказывать их право на существование.
«В фортепианной игре, как и в других областях художественной деятельности, никто не может обольщаться тем, что обладает абсолютной истиной, – считает М. Лонг. – Каждый обосновывает собственную истину, то есть совокупность принципов, которых он придерживается».
В этих словах обращает на себя внимание принципиально важный момент: каждый вправе утверждать в творчестве (музыкальном исполнительстве, педагогике) свою истину, – и чем убедительнее это будет сделано, тем лучше.
Если в науке истина зиждется на объективных данных, на твёрдых закономерностях (выведенных теоретически или экспериментальным путём); если сам процесс развития человеческой мысли в науке движется от частных, локальных истин к более полным и общим (никогда, впрочем, не достигая «конечной точки» – Абсолюта), – то в искусстве ситуация иная. Истинными (разумеется, в своём, особом толковании, характерном именно для искусства) тут могут считаться явления и феномены разнонаправленные, подчас заметно отличающиеся друг от друга по своей сущности и индивидуальному облику. Исполнительское творчество С. В. Рахманинова и А. Н. Скрябина, К. Н. Игумнова и А. Б. Гольденвейзера, М. В. Юдиной и С. Е. Фейнберга, В. В. Софроницкого и С. Т. Рихтера, Я. В. Флиера и Г. Р. Гинзбурга, Б. Микеланджело и В. Горовица, Г. Гульда и Арт. Рубинштейна, – разве можно было бы сравнивать и сопоставлять эти художественные феномены, руководствуясь критериями «истинно – не истинно», «правильно – не правильно», и т. д.? Поэтому и приходится признать, что каждый большой мастер вправе исповедывать в творчестве собственную веру, ориентироваться на собственную истину, то есть свою систему художественно-эстетических принципов и установок, – систему, которая в высших своих проявлениях всегда субъективна и индивидуально неповторима. Напомним известный афоризм: в искусстве не то хорошо, что правильно, а то правильно, что хорошо. К сказанному выше это имеет прямое отношение. Гёте сравнивал истину в художественном творчестве с бриллиантом, лучи которого бросают свой отбеск в самые разные стороны. Лучше и точнее не сказать.
Повторим: всё это не означает, что нет неких общих, универсальных истин в искусстве и педагогике искусства; что нет здесь определённых художественно-эстетических закономерностей и нормативов. Они, разумеется, есть. Однако волны споров и дискуссий их практически никогда не достигают, не затрагивают – и в этом их отличительная особенность.
Целому ряду высказываний и утверждений, содержащихся в книге, сопутствуют комментарии. Необходимость в них возникает там, где по мнению составителя следует особо продчеркнуть дискуссионность отдельных тезисов и рекомендаций; где выявляются разного рода противоречия; где нельзя обойти вниманием сам факт существования иных, альтернативных точек зрения. Иногда надо было сделать более ясной и чёткой позицию того или иного музыканта – высветить её сущность, акцентировать подтекст.
В отдельных случаях составитель не считал нужным отказываться от изложения своей точки зрения по тому или иному вопросу. В конце концов, он тоже имеет право на собственное мнение. И с ним также, как и с другими, можно либо соглашаться, либо нет.
Теперь – о некоторых моментах, требующих специальных пояснений. В своё время составителем данного сборника публиковались материалы, основанные на его беседах с Я. И. Заком, Д. Б. Шафраном, Л. Н. Берманом и некоторыми другими выдающимися музыкантами. По тем или иным причинам отдельные фрагменты этих бесед не вошли в публиковавшиеся ранее материалы, хотя в них было немало интересных мыслей, советов, рекомендаций, принадлежавших вышеназванным мастерам, которые напрямую затрагивали актуальные вопросы музыкального исполнительства и педагогики. Составитель настоящего сборника посчитал целесообразным извлечь некоторые цитаты из «неопубликованного» и предложить их вниманию читателя. В соответствующих сносках примерно указано время этих бесед.
Поскольку речь зашла о сносках, отметим еще один момент. В настоящем сборнике встречаются, и нередко, цитаты, заимствованные из одного и того же источника. Составитель в этих случаях пользовался правом, данным ему ГОСТом от января 1986 г., и при повторной библиографической ссылке (а также всех последующих) на тот или иной источник ограничивался тем, что приводил фамилию автора цитаты, заглавие книги и номер страницы. Не дублируются, иными словами, год и место издания, а также фамилия переводчика (если имеет место цитата зарубежного автора). Так, например, только один раз приведены полностью «выходные данные» книги, из которой взяты некоторые цитаты Г. Гульда: Б. Монсенжон, «Глен Гульд, Нет, я не эксцентрик!» – М., «Классика-ХХI, 2003, Перевод: М. Иванова-Аннинская. В дальнейшем при цитировании Г. Гульда указывается фамилия автора книги, её название и страница, на которой фигурирует соответствующая цитата.
Сказанное относится к большинству библиографических источников, упомянутых в книге.
М. Цыпин
1. Индивидуальность и Личность: общее и различное
Если я цитирую других, то лишь для того, чтобы лучше выразить свою собственную мысль.
М. Монтень
* * *
Индивидуальностями рождаются, личностями становятся (либо не становятся в силу различных причин и обстоятельств).
Афоризм (широко известный в кругах педагогов и психологов).
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
«Известный принцип: «Незаменимых людей нет» – справедлив по отношению ко всем областям деятельности кроме художественно-творческой. В самом деле, практика доказала, что рабочего, инженера, врача, организатора, спортсмена, учёного может с большим или меньшим успехом заменить другой, столь же квалифицированный представитель данной профессии. (…) Даже в сфере науки – этой тончайшей и сложнейшей духовной деятельности человека, в которой особенно велика роль индивидуальной одарённости, – личность учёного является в конечном счёте заменимой…Художник в своём творчестве поистине незаменим – никто другой не сделает за него того, что способен сделать лишь он сам. Всякое подлинно художественное произведение столь же неповторимо и незаменимо, как личность его творца, как человеческая жизнь вообще.[10]10
Каган М. С. Лекции по марксистско-ленинской эстетике. – Л., 1971, С. 414–415. // Комментарий: Между наукой и искусством, как основными видами духовной, творческой деятельности человека, много общего. Но есть и различия. Действительно, не сделай, предположим, учёный «Х» такого-то открытия, оно непременно было бы сделано кем-то другим. Ибо это открытие, если оно сколько-нибудь существенно, представило бы собой объективную закономерность в общей эволюции научного знания: шаг, которого нельзя было бы не сделать идя вперёд; звено, в отсутствии коего не связывалась бы вся цепь. Не Ньютон, так еще кто-нибудь, с большей или меньшей отсрочкой, открыл бы закон всемирного тяготения; не // Фарадей, так кто-нибудь из его безымянных коллег во Франции, Италии или России описал бы явления злектромагнитной индукции и т. д, и т. п. Нельзя обойти в поступательном движении науки – или заменить чем-то подобным, более или менее схожим, – ни одного принципиально важного открытия, не говоря уже об эпохальных, типа периодической системы элементов или теории относительности. // Иное дело – искусство. Разумеется, и оно, если судить с позиций историзма, представляет собой единый, слитный, последовательно развертывающийся процесс. И тут все построено на прочных внутренних взаимосвязях и взаимозависимостях. И всё же – не напиши, скажем, Моцарт (мало ли могло быть тому причин…) «Дон Жуана» или «Свадьбу Фигаро» – этого не сделал бы за него никто другой. Никто, нигде и никогда. Этих произведений просто не оказалось бы в сокровищнице мировой музыки – как не существовало бы «Евгения Онегина», не будь гения Пушкина; как не было бы «Моны Лизы», не родись в 1452 году в Италии Леонардо да Винчи, и т. д. Возможно, где-то, когда-то, волей Случая по-иному сложился бы причудливо-изменчивый калейдоскоп жизненных обстоятельств – причин и следствий, человеческих и творческих судеб. Тогда, быть может, появились бы на свет другие шедевры искусства. Другие – но не эти; здесь суть дела. Ибо в произведении искусства всегда растворена конкретная личность того, кто его создал, что и отличает художественный шедевр от научно закономерности. Что и делает единственным в своём роде, неповторимым каждый такой шедевр, каждое значительное явление в искусстве.
[Закрыть]Каган М. С.
* * *
Вообще музыка – очень предательская вещь! Никакое другое искусство не выдаёт до такой степени своего жреца-артиста, как она, не обнаруживает с такой поразительной ясностью, насколько интересна его духовная сущность…И этой сущности не скроешь никакой техникой, никакой школой. Потому-то в музыке так много званых и так мало избранных!
Коломийцов В. П.
* * *
Уже 14 дней мой ум и мои пальцы работают как двое каторжников. Гомер, библия, Платон, Локк, Байрон, Гюго, Ламартин, Шатобриан, Бетховен, Бах, Гуммель, Моцарт, Вебер – всё вокруг меня. Я изучаю их, я думаю о них, я проглатываю их с быстротой огня. (…) Ах! Если я не сойду с ума, то ты найдёшь во мне опять художника! …художника, каким он теперь должен быть.[11]11
Перевод Н. П. Корыхаловой.
[Закрыть]Лист Ф.
* * *
* * *
Ошибки и недостатки учеников чаще всего бывают одинаковыми – как в музыкальной, так и в технической сфере. Но положительные качества учеников чаще всего бывают неодинаковыми: они – индивидуальны и в сущности являются принадлежностью каждого ученика…[13]13
Я. И. Мильштейн. В сб.: Вопросы теории и истории исполнительства. – М., 1983, С. 202.
[Закрыть]Мильштейн Я. И.
* * *
Убеждён, что артистическая индивидуальность проявляется не в том, что человек сыграет иначе, чем другие. Не в этом «иначе» суть. Индивидуален в конечном счёте тот, кто умеет быть в искусстве самим собой, – это главное. Кто исполняет музыку согласно своим непосредственным творческим побуждениям, как велит человеку его внутреннее «я». Другими словами, чем больше правды и искренности в игре, тем лучше видна индивидуальность.
Мне, в принципе, не нравится, когда музыкант заставляет слушателей обращать внимание на себя самого: вот, мол, каков я…Скажу больше. Как бы ни был интересен и оригинален сам по себе исполнительский замысел, но если я – как слушатель – замечаю в первую очередь именно его, если ощущаю прежде всего интерпретацию как таковую, – это, по-моему, не очень хорошо. Воспринимать в концертном зале надо всё-таки музыку, а не то, как она «подаётся» артистом, как он трактует её. Когда рядом со мной восхищаются: «Ах, какая интерпретация!», мне это всегда меньше по душе, нежели когда я слышу: «Ах, какая музыка!»[14]14
Цит. по: Г. М. Цыпин. Психология музыкальной деятельности. – М., 1994, С. 139, 140.
[Закрыть]Наседкин А. А.
* * *
Бывают художники, которые обнаруживают изумительные достижения, даже непогрешимы в своём искусстве, но влияние которых на публику ограничено или совсем ничтожно. Напротив, другие, чьё творчество обладает многими недостатками, однако, восхищают публику. Похоже на то, будто публика, воспринимая художественное произведение, подчиняется какой-то магнетической силе, будто личность художника имеет больший вес при оценке его произведения, будто существует еще некий моральный магнетизм. (Выделено составителем).
Рубинштейн А. Г.
* * *
Хотя и говорят, и не без оснований, что хороший музыкант найдет истину, а что плохому ничего не поможет, но – будут ли одного мнения относительно характера исполнения и понимания данного произведения флегматичный хороший и сангвинический хороший музыканты? Конечно, нет.[15]15
Комментарий: А. Г. Рубинштейн констатирует тот факт, что на исполнительские трактовки влияет и темперамент, и тип нервной системы, и психофизиологические особенности данного конкретного индивидуума (артиста). Разумеется, это так. Можно добавить сюда и возраст, и пол, и стаж работы, опыт, и многое другое. Отсюда – разнообразие творческих лиц, игровых манер и сценических обликов среди музыкантов, примерно равных по своему классу и уровню профессионализма. // Добавим лишь, что чем этот уровень выше, тем резче, явственнее выступают индивидуальные отличия между людьми творческих специальностей, – и наоборот.
[Закрыть]Рубинштейн А. Г.
* * *
* * *
Значительным музыкантом может быть только человек с большим духовным – интеллектуальным и эмоциональным – содержанием. Музыка есть средство общения между людьми. Чтобы говорить музыкой, нужно не только владеть этим «языком», но и иметь, что сказать. Мало того, даже и для того, чтобы понимать музыкальную речь во всей её содержательности, нужно иметь достаточный запас знаний, выходящих за пределы самой музыки, достаточный жизненный и культурный опыт.[17]17
Б. М. Теплов. В сб.: Проблемы индивидуальных различий. М., 1961, С. 49.
[Закрыть]Теплов Б. М.
* * *
* * *
Чтобы сделать большую артистическую карьеру, нужно столько способностей, необходимы такие крепкие нервы, такая выносливость, что человек, преуспевший в этом деле, был бы способен преуспеть в дюжине других![19]19
Цит. по: Сб. Исполнительское искусство зарубежных стран, вып. 5, С. 107, 108. Перевод Н. Аносова.
[Закрыть]Флеш К.
* * *
В сценических видах искусства (музыкальное исполнительство, театр, художественное чтение и др.), где имеет место прямой и непосредственный контакт артиста с аудиторией, – персонально личностное, суггестивное начало играет принципиально важную роль. Не секрет, что концертирующий артист либо возвышает исполняемую им музыку, облучая её притягательным светом своей личности (это можно было наблюдать на концертах В. В. Софроницкого, М. В. Юдиной, С. Т. Рихтера, Д. Б. Шафрана и некоторых других), – либо, напротив, низводит её до того уровня, на котором уже перестают замечаться подлинные богатства этой музыки, её «второй план». Французского живописца О. Ренуара спросили однажды: «Скажите, что важнее в искусстве – КАК делать, или ЧТО делать?». Ренуар ответил: «Важнее всего, КТО делает».
Не следует при этом смешивать два близких, но неравнозначных понятия: личность и индивидуальность. Индивидуальность – то, что отличает одного человека от другого, точнее сказать, от всех других; это совокупность особенных, единичных, неповторимых качеств и свойств. Личность – нечто иное. На передний план выступают тут ценности духовного порядка (от интеллектуальных до морально-этических включительно). Вполне возможно
представлять собой яркую, неординарную, бросающуюся в глаза индивидуальность, не будучи, строго говоря, личностью в высоком смысле слова. Индивидуальностями рождаются, личностями становятся (либо не становятся в силу различных причин).
Говорят о «моральном магнетизме», который присущ крупным творческим личностям и ощущается окружающими. Другие предпочитают пользоваться выражениями типа «флюиды, струящиеся в зал со сцены», «духовное излучение, идущее от артиста к публике» и т. д Психофизическая природа этих явлений мало изучена, однако факт их существования от этого не перестаёт быть фактом.
Ц. Г. М.
* * *
* * *
Характер
* * *
Плохо, когда у человека, занимающегося творческой работой, твёрдый характер – и ничего кроме этого…
Афоризм.
* * *
У каждого человека три характера: тот, который ему приписывают; тот, который он сам себе приписывает; и, наконец, тот, который есть в действительности.
Гюго В.
* * *
Уже в …молодом человеке заметна печать его профессии…В нём проявляются известные, едва уловимые особенности характера (…), – словом печать профессии, от которой человек так же не может освободиться, как не могут складки на рукавах его сюртука внезапно принять новое расположение.[22]22
У. Джемс. Психология Под ред Л. А. Петровской. – М., 1991, С. 50.
[Закрыть]Джемс У.
* * *
* * *
Нужно искать новые формы выдвижения исполнительской молодёжи. Далеко не все яркие таланты могут проявить себя на конкурсе. Для соревнования нужен прежде всего борец, спортсмен, волевой человек (выделено составителем). …А если у способного человека нет борцовских качеств? Так может погибнуть потенциальный артист.[24]24
В. В. Крайнев. Интервью. «Музыкальная жизнь». – М., 1980, № 11, С. 16.
[Закрыть]Крайнев В. В.
* * *
* * *
Если характер в основном хорош, не беда, если в нём найдутся и некоторые недостатки.
Монтескье Ш.
* * *
Посейте поступок – и вы получите привычку; посейте привычку, и вы получите характер; посейте характер – и вы получите судьбу.
Теккерей В.
* * *
* * *
* * *
Есть люди, которые по-настоящему хорошо делают только то, что им трудно, что требует преодоления «сопротивления материала». А потому волей-неволей они склонны всё усложнять на своём пути – как на жизненном, так и на профессиональном.
Ц. Г. М.
* * *
Практика мирового искусства свидетельствует: болезненные явления со стороны нервной системы, психастенический склад натуры, характеры беспокойные, тревожно сомневающиеся и проч. – не помеха занятиям художественно-творческой (в том числе и музыкально-исполнительской) деятельностью. В некоторых случаях даже наоборот…
«…Семейство нервозных – соль земли, – писал в своё время Марсель Пруст. – Всё великое, что мы знаем, идёт к нам от них. Они, а никто иной, основали религии и создали классические произведения. Никогда мир не узнает всего, чем он им обязан, и особенно того, что они выстрадали, чтобы дать это ему».[28]28
В кн.: М. Арнаудов. Психология литературного творчества. – М., 1970, С. 45.
[Закрыть] Действительно, незащищённость внутреннего мира художника, лёгкая ранимость его, нежность и хрупкость душевных движений (вспомним признание В. В. Софроницкого: «Я живу без кожи»), даже склонность к «самокопаниям», к тягостным переживаниям, к творческим кризисам, – всё это оборачивается, иной раз, не только минусами, но и плюсами. Люди, именуемые невротиками, обычно крайне чувствительны к внешним воздействиям; обладая тонкой восприимчивостью, они улавливают легчайшие веяния «извне» и «изнутри»; у них живое, отзывчивое, быстро возгорающееся воображение, чего лишены зачастую люди с более крепкой, устойчивой нервной организацией. Свойственна большинству невротиков и капризная смена настроений, богатство и нежная переливчатость эмоциональной нюансировки, неожиданность и парадоксальность ассоциативных связей. Вряд ли надо говорить, сколько ценно всё это в искусстве. У художников с таким типом характера и нервной конституции неизменно высок вольтаж душевных переживаний, вследствие чего они реже подпадают под мертвящую власть штампа в творческой деятельности, держась, по словам К. Юнга, «в стороне от протоптанного тракта».Ц. Г. М.
* * *
Укажем ещё на одно примечательное свойство людей с психастеническим складом характера, идущее, сколь это ни парадоксально, во благо их работе. Они обычно любят всё проверять и перепроверять. Невротик, как правило, недоверчив, мнителен, подозрителен, суеверен; болезненно воспалённая фантазия вечно рисует ему всевозможные подвохи, сбои и неурядицы. Боясь каких-то просчётов, перестраховываясь от воображаемых ошибок, он нередко избегает ошибок и просчётов вполне реальных. Среди людей пунктуальных, склонных к усиленному самоконтролю, не так уж мало невротиков; хрупкость нервно-психической организации они компенсируют усиленной самодисциплиной, мобилизацией всех своих внутренних контрольных функций.
«Не искать в каждой своей душевной трудности лишь плохое, уважать в себе психастеническое»[29]29
М. Е. Бурно. О характерах людей. – М., 2005, С. 374.
[Закрыть], советует известный российский врач-психотерапевт М. Е. Бурно. Глубокий знаток человеческих характеров, Бурно знает, что он говорит…Ц. Г. М.
* * *
Характер – то, что актуализирует и усиливает способности человека. Бесхарактерность – то, что разрушает и губит их.
Ц. Г. М.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
