Текст книги "Не ведая сомнений"

За час до начала артподготовки батальон подняли. Экипажи сложили и закрепили брезенты, ещё раз проверили технику, заняли боевые места. Сверху закрытые люки и всевозможные щели солдаты подразделений управления батальона надёжно загерметизировали замазкой ЗЗК.

Наступила мучительная минута ожидания. На востоке, тем временем, зарозовело небо. Становилось видно, как на паутинах в ветвях сосен скапливалась хрустальными капельками вода. Природа постепенно просыпалась. Вот назойливые солнечные лучи прошили тонкими иглами зелёную крышу высоких деревьев. С каждой минутой становилось светлее.

Ох, как хотелось полностью раствориться в этой несуетливой пелене утренней меланхолии, молочного тумана. Зевая и потирая глаза, личный состав третьего танкового батальона, как и соседние подразделения полка, замер в ожидании команды.

Внезапно залпом одновременно ударили десятки орудий. Взвились сигнальные ракеты. В наушниках прозвучала команда: «Заводи! Вперёд!». Танки резво, словно застоявшиеся в стойле лошади дёрнулись, но, уступая воле механиков-водителей, плавно друг за другом покатили в сторону реки. Утреннего сна у офицеров и личного состава батальона как не бывало. Все зорко глазами впились в смотровые приборы. Одна мысль терзала мозг: – «Ну, где же ты Неман? Сколько ещё до тебя?». И вот он. Широкий, в молочном утреннем тумане, в дыму от искусственно поставленной дымовой завесы.

Сходу, не останавливаясь, по отлогому спуску первый танк вошёл в воду. Рядом девятая рота начала погрузку на ГСП (гусеничный самоходный паром). Чуть далее влево – сапёры наводили понтонную переправу, там должна была переправляться седьмая рота. Рядом с танками в воду устремились мотострелки на плавающих БМП (боевая машина пехоты). Застрекотали пулемёты. Артиллерия перенесла огонь вглубь обороны противника. Над головой наступающих пронеслось звено самолётов, а ещё через несколько минут показались вертолёты огневой поддержки. Напряжение и характер боя усиливались с каждой минутой.

Находясь в танке под толстым слоем мутной, холодной воды Николай ощутил некую беспомощность, безысходность своего положения. Тускло горели лампы подсветки и освещения, из-за неплотно загерметизированных щелей в башню сверху тонкими ручейками лилась вода. Приходилось молча сидеть, терпеть, в мыслях отсчитывая медленно бегущие минуты, надеяться на мастерство и самообладание механика-водителя, да безотказную работу всех агрегатов боевой машины. Здесь тебе не бассейн, а двухсотметровая в ширину, бегущая река. Слева от Николая за орудием, застыл в напряжённом ожидании наводчик рядовой Павлюченко. Ему, наверно, тоже было не по себе. Однако ничего не поделаешь, приходилось тоже терпеть.

Но вот, наконец, в триплексе на командирской башенке вода стала светлеть. Иванов почувствовал, что характер и угол движения танка изменился. Машина явно вскарабкивалась на берег. Ещё немного и голубое в облаках небо радужно заблестело во всех её смотровых приборах.

«Слава богу, прошли!» – подумал Иванов.

С выходом танков на берег занимаемый условным противником, наступала следующая фаза учений: развёртывание подразделений в боевую линию и расширение занятого плацдарма. В наушниках бесперебойно следовала одна команда за другой. Выходящие из-под воды «железные монстры» обтекая струями воды, тут же расползались в разные стороны по своим чётко определённым боевым уставом местам. Но, не успев и сотню метров отойти от реки, Николай получил команду: «Остановить дальнейшее продвижение; занять оборону; танки замаскировать». Иванов передал команду своему взводу, быстро нашёл для своей машины скрытное место. Затем оставив на связи наводчика, пошёл проверить как дела у подчинённых. Оба других экипажа также успешно преодолели водную преграду и теперь занимались маскировкой своих машин. Пройдя ещё несколько десятков метров, Иванов оказался на песчаном берегу Немана. Форсирование реки всё ещё продолжалось. По наведённому сапёрами понтонному мосту одна за другой шла техника. Под тяжестью танков понтоны продавливались в воду, отчего мост казался живой змеёй. Рядом на ГСП (гусеничный самоходный паром) переправлялись другие подразделения. Далее чуть ближе к лесу располагался специально выстроенный для высоких гостей командно-наблюдательный пункт. Взглянув в армейский бинокль, Иванов разглядел несколько генералов, внимательно наблюдавших за ходом учений.

«Чёрт возьми, как бы они меня не заметили», – подумал Николай. Он быстро отошёл в сторону, спрятавшись в густой кустарник. Ему хотелось ещё немного понаблюдать со стороны за развёртывавшимися на глазах грандиозными военными маневрами. Где ещё такое увидишь! И вот, когда последний танк был переправлен, а один из ГСП вернулся назад, произошла страшная трагедия. Иванов невольно оказался её свидетелем.

Военнослужащий, управлявший ГСП, когда тот оказался уже возле берега, включил систему складывания многотонных частей парома, а сам, по каким-то причинам, вместо того, чтобы срочно покинуть его, задержался. В результате на глазах высокого командования, десятков находящихся рядом людей, управляемые гидравликой тяжелые металлические аппарели, медленно захлопнулись, раздавив под собой живого человека. Всё это происходило в примерно в двухстах метрах от Николая. Он даже слышал жуткий, леденящий кровь крик гибнувшего в муках молодого солдата.

«Как же это он? Почему не смог остановить процесс складывания понтона? Неужели невозможно было своевременно покинуть его?» – лихорадочно вертелись в голове у лейтенанта вопросы. А к злополучному понтону, тем временем, со всех сторон бежали люди, даже с командного пункта к реке поспешили несколько старших офицеров. Но было уже поздно. Неизвестный Иванову солдат погиб. Сняв с головы шлемофон, Николай медленно, неуверенной походкой пошёл в сторону своего взвода. На душе у него после радостного преодоления реки вдруг стало тяжело и тоскливо.

А экипаж тем временем с нетерпением ждал своего лейтенанта. Солдатам хотелось поделиться с взводным впечатлениями о форсировании Немана. Но увидев его, быстро поняли, произошло что-то нехорошее. Механик-водитель ефрейтор Романцов первый задал вопрос:

– Товарищ лейтенант, что случилось? Минут двадцать назад Вы были весёлым, а теперь хмурый? В соседних экипажах проблемы?

– Да нет парни, в целом в нашей роте пока всё нормально, а…, – здесь он на секунду запнулся, – короче на моих глазах паром задавил человека. Вот так.

– Вот те на …, как же это так получилось? – задумавшись протянул сидящий на башне наводчик Павлюченко, – дела…

Иванов поведал солдатам только что увиденное. Весь экипаж на минуту, задумавшись каждый о чём-то о своём, примолк.

Простояв так около часа, получили команду на построение в ротные колонны с целью переправки техники по понтонному мосту обратно, на прежний берег и выдвижение в исходный район. Почему-то от дальнейшего участия в учениях, девяносто восьмой гвардейский танковый полк был отстранён. Возможно это объяснялось тем, что часть дислоцировалась в непосредственной близи к границе с Польшей, а там в этот период политическая обстановка была крайне накалена. Тем более, что с главной задачей полк успешно справился, к тому же без потерь в технике и в личном составе. Но итоги подводить было ещё рано, так как предстоял марш-бросок по тем же разбитым дорогам к месту постоянной дислокации.

При подходе к реке Иванов только сейчас смог реально увидеть, сколько разной военной техники участвовало в форсировании Немана. Это танки, БМП, БТРы, «Шилки» и другие машины. Сейчас все они медленно подтягивались к переправе, выстраиваясь в одну длинную колонну. Вдруг Николай в наушниках шлемофона услышал команду командира батальона адресованную ему:

– 584 (номер его танка, он же и позывной), приказываю оказать техническую помощь 573 экипажу! Время до разборки моста три часа. Как понял, приём!

– Вас понял, разрешите выполнять! – ответил Николай.

– Выполняйте! – последовал короткий ответ.

– Механик вправо, к 573 машине! – крикнул лейтенант, передавая команду Романцову по внутренней связи.

Танк на месте резко развернулся и, набирая скорость, понёсся в голову колонны, обгоняя батальон. Подкатив к неисправной машине, стоящей в стороне от своего подразделения, механик-водитель резко затормозил. Иванов, чтобы не вылететь из башни вперёд, с трудом удержался в открытом люке танка.

– Ты что ефрейтор, убить меня решил?! – прижав рукой ларингофоны крикнул взводный.

– Извините, товарищ лейтенант. Больше такое не повториться, – раздался в наушниках виноватый голос Романцова.

Иванов спрыгнул с танка, подошёл к экипажу 573 машины.

– Ну что у вас случилось? – спросил он.

– Да вот трансмиссионное масло вытекло, – ответил механик-водитель.

– Почему? Вы нашли причину? – вновь спросил лейтенант.

– Возможно, плохо закрыли сливную пробку …, – пожимая плечами, ответил тот же солдат.

Седьмая танковая рота была совсем недавно укомплектована новыми экипажами, прибывшими из учебки, вместо опытных, прошедших не одно учение «дембелей». В настоящее время командиру роты старшему лейтенанту Евстафьеву с ними приходилось очень тяжело. Вот почему комбат направил Иванова на помощь седьмой роте.

– Павлюченко оставайтесь на связи! Романцов ко мне! – скомандовал Николай.

– Давай определим место утечки масла, ликвидируем его, а потом подумаем, что можно в этой ситуации сделать, – сказал взводный, когда механик подошёл к нему. – Вы узнавали, масло на этом берегу у кого-нибудь есть? – спросил Иванов, обращаясь уже к экипажу 573 машины.

– Спрашивали у ротного. Здесь нет, – ответил командир танка.

– Плохо, – сказал Николай. – Романцов, что ты можешь предложить? Знайте, если через три часа неисправность не устраним, то здесь и останемся. Мост к этому времени разберут.

– Я думаю товарищ лейтенант, если вся проблема в утечке масла через неплотно закрытую пробку, то это ерунда. Сейчас мы проверим и её надёжно затянем. Все агрегаты и оборудование, как сказал механик-водитель. исправны. Ну а насчёт трансмиссионного масла, так на короткое время его можно заменить соляркой, – уверенно ответил ефрейтор.

– А, не встанем на мосту? Не загоримся? – недоверчиво взглянул на него взводный.

– Здесь расстояние до пункта техпомощи около километра, думаю спокойно доедем, – ответил Романцов.

– Хорошо. Тогда время не тяните, закручивайте пробку и заливайте соляр, – принял непростое решение лейтенант.

Через полчаса 573 танк был готов к движению. Выждав, когда «хвост» третьего танкового батальона втянулся в узкое жерло понтонного моста, Иванов приказал завести двигатели и обе машины решительно устремились к переправе. Они вовремя подошли к мосту, так как другая колонна уже стояла в нескольких десятках метрах и была готова в любую минуту начать переправу. Впереди на 584-м танке восседая на башне лейтенант Иванов, за ним двигалась 573-я машина.

Пока проходили зыбкие, неустойчивые понтоны, у Иванова бешено колотилось сердце. Он больше всего боялся за неисправный танк. Не только от работы самой машины зависела удачная переправа, но и от механика-водителя.

«Лишь бы парень справился, лишь бы не подвёл!» – думал Николай. И им повезло. Оба танка успешно переправились по понтонному мосту через реку и, пройдя ещё с полкилометра, остановились возле развёрнутого пункта техпомощи.

– Что там у вас? – спросил подходя к ним седой прапорщик– техник.

– Трансмиссионное масло вытекло. Пришлось заменить соляркой. Прошли на ней где-то с километр, – ответил Иванов.

– Хорошо, сейчас посмотрим. – ответил техник. – Если всё исправно, то зальём новое масло и вперёд. – Он влез на танк, открыл крышку, осмотрел трансмиссионное отделение. Двое его помощников в это время уже сливали в плоский танковый бак отработку (масло вперемешку с соляром).

– Ну, что я скажу, – закуривая сигарету, сказал прапорщик, – ваша машина не была как следует осмотрена и подготовлена к учениям. За это командиру танка и механику-водителю полагается «губа», а в военное время – расстрел. Но за то, что приняли рискованное и вероятно в этой ситуации единственное правильное решение, – стоило бы молодой экипаж похвалить. Короче машина исправна. А с этими бойцами ты лейтенант сам разбирайся, тебе принимать решение, – прищурившись от очередного едкого клуба сигаретного дыма, закончил прапорщик.

Дав экипажам несколько минут отдыха, Иванов вышел на связь с комбатом, доложил о том, что оба танка успешно переправились через Неман, 573 машина исправна и что танки готовы к движению. Получив приказ догонять ушедший сравнительно далеко батальон, лейтенант поблагодарил прапорщика и, сделав соответствующие указания подчинённым, двинулся в погоню за своим подразделением.

Глава девятая

Девяносто восьмой гвардейский танковый полк, успешно выполнив в ходе учений поставленные перед ним задачи, не останавливаясь, возвращался в место своей постоянной дислокации. Надолго с приграничной территории крупные воинские части снимать было нельзя. Польша словно огромный котёл, кипела в политических забастовках, акциях протеста. Запад стимулировал этот процесс, постоянно подбрасывая новоиспечённым псевдореволюционным руководителям сотни тысяч долларов, играя на ложных струнах демократии, независимости и свободы. И если бы не военно-экономическая мощь СССР, стран Варшавского Договора, американцы и их сателлиты, давно бы оккупировали эту страну, сделав её своим придатком, рынком дешёвой рабочей силы и сбыта товара, а также плацдармом для дальнейшей мировой экспансии.

Учения Запад-81 продемонстрировали огромную военную мощь Советского Союза и стран Варшавского договора, охладили наиболее горячие головы на Западе. Стало ясно, что США и их военно-политический блок НАТО открыто не станут вмешиваться во внутренние дела Польши. Однако финансовая помощь польской оппозиции с Запада продолжала поступать. Политико-экономический кризис в стране затягивался, враждебная пропаганда, льющаяся нескончаемым потоком из США, Великобритании, ФРГ и других капиталистических стран усиливалась с каждым днём.

Иванов, прибыв с учений, всего лишь на несколько часов заскочил домой. Сын подрастал. Жена с радостью встретила его небритого, пропахшего соляром и порохом. Она давно мечтала спокойно. не спеша прогуляться с ним по центральной улице мощёной камнем их небольшого городка Мамонова, спокойно посидеть всей семьёй в сквере, а вечером приятно поужинать, подогревая любовные супружеские чувства бокалом вина. Но Николай лишь помылся, поел, сказал, что скоро вернётся и опять ушёл в своё подразделение. Надо было срочно обслужить технику, заправить и поставить её на хранение.

Опять с утра до позднего вечера начались тяжёлые авральные работы. К исходу недели все гусеничные и колёсные машины полка в идеальном виде стояли в боксах или на открытых бетонных стоянках. Танки блестели свежей краской, словно только что сошли с конвейера завода.

Всем хотелось немного отдохнуть, «перевести дух», но не тут-то было, снова начались занятия, внутренняя, караульная и гарнизонная служба. В соседней девятой роте прибывало новое пополнение вместо отслуживших положенный срок «дембелей». Теперь самыми старшими и опытными становились военнослужащие восьмой роты Чигвинцева. Это с одной стороны было не плохо, но с другой за ними нужен был «глаз да глаз». Некое своеволие, неуважение к старшим и «пофигизм» стал проявляться в их поведении. Ротному и остальным офицерам приходилось прикладывать немалый труд для поддержания требуемой дисциплины и порядка в подразделении.

Однажды, оставаясь ответственным в роте, Иванов вызвал в канцелярию своего наводчика орудия рядового Павлюченко, который в последнее время слишком «разболтался». Не соблюдал форму одежды, нехотя приветствовал старших по званию, уклонялся от выполнения приказаний. Николай хотел побеседовать с ним. Когда в канцелярию роты, находящуюся в подвальном помещении вошёл солдат, Иванов встретил его сидя за столом. В это время он составлял расписание занятий на неделю для подразделения.

– Вызывали, товарищ лейтенант? – спросил с ехидной усмешкой солдат. Иванов взглянул на него: ремень спущен, бляха согнута, воротничок расстёгнут, форма ушита.

– Приведите себя в порядок и представьтесь, как положено, – строго сказал взводный.

– А, что я сделал не так? Ты лейтенант вызвал – я пришёл, – грубо, явно выводя из себя Иванова, ответил Павлюченко. Он прекрасно осознавал, что они здесь одни без свидетелей и явно пользовался этим.

Николая словно молнией прошил дерзкий ответ подчинённого. Сколько времени и сил ротный и он отдали воспитанию и обучению своих сержантов и солдат и теперь такое поведение его же наводчика, члена экипажа никак не укладывалось в голове у лейтенанта. Он сам, пройдя шесть лет учёбы в СВУ и ЧВТКУ и уже больше года командуя взводом, никогда не позволял себе панибратства, вольностей в отношении старших по должности и званию начальников. На этом строилась и всегда, безусловно, будет существовать армия любого государства. Оставлять вот так, пропуская «мимо ушей» наглое поведение своего подчинённого, Иванов позволить себе не мог.

– Я ещё раз приказываю вам, рядовой Павлюченко, привести свой внешний вид в порядок и как положено обратиться ко мне, – грозно сказал взводный, поднимаясь из-за стола.

– А, больше ты ничего не хочешь лейтенант, – смело боком шагнул навстречу Николаю наглый солдат. При этом он, явно провоцируя своего командира, сунул руки в карманы.

Затем случилось то, что и должно было произойти. В Николае что-то «взорвалось» и огромная внутренняя энергия выплеснулась наружу. Табуретка, находящаяся под ним, со скоростью снаряда полетела в направление солдата, сбив его с ног. Наводчик, словно ошпаренный вскочил, шарахнулся в сторону двери. Взглянул в бешеные глаза взводного, готового его просто растерзать, не рискнул оказать какое-либо сопротивление, а поспешил ретироваться, мигом выскочив из канцелярии.

На вечерней поверке в этот день было особенно тихо. Рядовой Павлюченко стоял в двухшереножном строю красный, потупив в пол свои глаза. Его сослуживцы видимо уже обо всём знали и тоже молчали. Иванов не стал поднимать этот вопрос, поскольку обстановка в подразделении после данного случая разрядилась, всё встало на свои места и незачем её было накалять.

Занятия, служба продолжались вот уже несколько недель всё в том же напряжённом порядке. За это время Иванов успел съездить в гарнизонный караул в город Калининград. Там на гауптвахте содержались военнослужащие, в основном это были нарушители дисциплины и лишь несколько человек совершивших преступления, находившихся под следствием или в ожидании суда военного трибунала. Всего Иванову под стражу Николаю передали сто двенадцать человек.

Николай практически все эти сутки не спал, понимая какая ответственность лежит на нём. Ведь его караульные вооружены, а смогут ли они в необходимом случае использовать его при предупреждении побега, захвата того же оружия со стороны лиц, содержащихся под арестом. В теории их этому учили, но в практике бывает по-разному. Однако, тот железный флотский порядок (за гауптвахту отвечали моряки), который здесь был установлен, предупреждал любые противоправные действия со стороны арестованных. Так, например, при утреннем построении последний вставший в строй военнослужащий получал дополнительные сутки ареста. Днём предполагались тяжёлые физические работы или многочасовая строевая подготовка. Возможно, это было с одной стороны и жестоко, но после проведённых дней на гарнизонной «губе» сюда попадать уже никто не хотел, да и друзьям-товарищам не «заказывали».

Самое интересное то, что в этом же здании у немцев, когда Калининград ещё назывался Кёнисбергом, находилась тюрьма. В ней, как узнал Иванов, на втором этаже в одной из камер содержалась знаменитая революционерка Клара Цеткин. Тяжело же наверно было женщине коротать бесконечно тянущиеся дни и ночи в этой небольшой, холодной каменной клетке. Насколько высок был у неё революционный дух, что и это жестокое наказание её не сломило. Сегодня разное о ней, и о её подруге Розе Люксембург говорят и пишут, однако надо признать, что воли, характера в достижении поставленной цели у обеих не занимать. Да и нынешняя объединённая Германия сохранила о них память, воплощённую в памятниках, названии улиц, также, как и Россия.

Наступила зима. Сильный северо-западный шквалистый ветер выдувал из панельных домов тепло. Гарнизонная котельная работала плохо, кое-как нагревая в квартирах чугунные батареи. Придя с холода домой, приходилось вновь облачаться в тёплую одежду. Однажды под вечер, когда Николай был дома, непогода настолько разгулялась, что рядом с их домом стали валиться огромные тополя. Потух свет. В окнах стёкла при очередном порыве ветра опасно вибрировали, в любую минуту готовые вдребезги разлететься. Николай был вынужден, как во время бомбёжек в Великую Отечественную войну, наклеить на них крест-накрест газетную бумагу.

Несколько часов они с женой по очереди не отходили от окон, руками держа стёкла от сильных порывов ветра. Сын в это время никак не мог уснуть, жена нервничала. Но всё обошлось. К утру ветер утих, пошёл мокрый снег.

– Не с проста это, – завтракая вскользь сказал Николай

– Ты это о чём? О непогоде что ли? – усмехнулась Лида. – Когда же это ты в мистические вещи стал верить? Ладно мне, я не член партии, но вот тебе – никак не положено, – усмехнулась она.

– Верь не верь, но что-то должно произойти, – серьёзно посмотрел на неё Николай. – С утра до вечера готовим технику к длительному маршу. Снаряды загрузили. Комиссии одна за другой. Если действительно пойдём в Польшу, то ещё раз напоминаю, бросай всё и уезжай с сыном к матери в Челябинск. Чем дальше отсюда, тем лучше.

– Неужели всё так серьёзно? – внимательно посмотрела она на мужа.

– Да, так серьёзно, – вставая из-за стола, ответил он.

В четыре часа утра двенадцатого декабря 1981 года их девяносто восьмой гвардейский танковый полк подняли по сигналу «Тревога!». Прибывший за Ивановым посыльный громко безостановочно стучал в дверь, пока ему не открыли.

– Ты мне всю семью на ноги поставил, не мог что ли по тише, – недовольно встретил солдата Николай.

– Виноват, товарищ лейтенант. В полку объявлена «Тревога», – часто дыша, доложил рядовой.

– Хорошо, можете возвращаться в подразделение. Я сейчас буду, – ответил взводный. Солдат козырнул, развернулся и бегом понёсся в расположение роты.

Иванов быстро оделся, попрощался со вставшей провожать его женой.

– Как ты думаешь, это то о чём мы недавно говорили? – обеспокоенно спросила она.

– Возможно. Если полк уйдёт – немедленно уезжай, – целуя её, на выходе, сказал Николай.

Не прошло и десяти-пятнадцати минут с объявления в полку сигнала «Тревога!», а механики-водители уже находились в парке, начинали заводить и прогревать свои боевые машины. Остальной командный и личный состав, в начале собравшись возле казарм, получил стрелковое оружие, боеприпасы и другие вещи и лёгким бегом также направился в парк боевых и колёсных машин.

К моменту прибытию в парк офицеров и основной части подразделения, все танки были заведены, стояли внутри боксов. Едкий дым из выхлопных труб не позволял ни чего видеть и дышать. Посовещавшись с командирами рот, комбат принял решение вывести первый ряд танков полностью из боксов, а второй – частично, обеспечив механиков-водителей, которые сидели по-походному внутри машин, хоть каким-то свежим воздухом. Всем командирам подразделений был отдан приказ: «Находиться на своих местах и быть постоянно на связи».

Вскоре к батальону подошла группа старших офицеров из штаба полка и дивизии. Они проверяли, вся ли техника исправна, наличие топлива и боеприпасов, стрелкового оружия. Сделав соответствующие записи в своих блокнотах, комиссия ушла проверять другие подразделения.

Так с работающими двигателями подразделения полка простояли ещё больше часа. Тем временем на улице значительно посветлело. Ночь сменило утро. Напряжение, возникшее в первые минуты «тревоги», стало само по себе спадать.

– Товарищ, лейтенант, – обратился механик-водитель Романцов к Иванову, – когда нам дадут команду «вперёд», или «отбой»? Стоим столько времени, закурить бы не мешало?

– Я откуда знаю Романцов. Сиди и жди, – ответил взводный. Ему самому надоело просто так восседать на холодной броне танка. Хотелось, чтобы командование быстрее приняло какое-нибудь решение. Но приказ есть приказ, – его требовалось выполнять.

Прошло ещё некоторое время, а весь личный состав полка, как и прежде, находился в парке на своей технике. И только в восемь часов утра последовала команда: – «Технику оставить на своих местах! Личный состав вести в столовую на завтрак!».

– Наверно, что-то там – в Польше сейчас происходит, – рассуждали между собой офицеры. – И, похоже, их власти без нашей помощи пока сами справляются.

На самом деле так оно и было. В ночь с двенадцатого на тринадцатое декабря 1981 года руководитель Польши Войцех Ярузельский ввёл в стране военное положение. В крупные города Польши были введены войска, бронированная техника. На время отключена вся телефонная связь. За считанные часы арестована вся верхушка «Солидарности» (впоследствии отпущена). Оппозиция без применения сил извне (Варшавского Договора) была разгромлена. В этой молниеносной акции погибло около тридцати человек, что не сопоставимо меньше с теми цифрами, если бы страна была ввергнута в хаос гражданской войны.

В итоге простояв в боевом положении до вечера, полк получил команду: «Отбой». Часть вернулась к своим прежним плановым занятиям. Поход на Польшу с непредсказуемыми последствиями к радости всех не состоялся.