Текст книги "Стихи-Я"

Старость

 
Я устану когда-нибудь сильно,
И глаза онемелые мыльно
Я на пол не спеша опущу.
В тот момент без иронии смирно
Непременно я всем всё прощу.
Мне не жалко ни чуть и не стыдно!
Жизнь моя пролетела, как снег!
Мне плевать на болезни все, видно,
Не заметил я времени бег.
Видно, так уж ведётся постыдно,
В оконцовке снег тает, и вот
На моей голове – как завидно!
Распустился белый рассвет.
И сижу вот на стуле невинно,
Попивая горячий чай,
Вскоре станет мне ясно видно:
Старый, старый стал сонный закат.
 

«Я ни о чём не жалею…»

 
Я ни о чём не жалею,
Все, что без фальши, – то ложь!
Крутится на карусели
Солнце, то день то ночь.
 
 
Бледно усталое небо!
Небо устало смотреть
На весь этот тлен, где я не был,
Где буду ютиться теперь.
 
 
Не окрасить мне голову белым,
Я не буду седым никогда!
Я всегда и во всём буду первым,
В тех краях, где всю жизнь весна.
 
 
Если крикнет угрюмое небо:
«На крутых виражах судьбы
Ты пропал на мгновенье из тела».
Я скажу: «Ты меня не ищи».
 

«Я проснулся посреди ночи…»

 
Я проснулся посреди ночи,
Будто из тени вышел.
В больнице не тёмные, впрочем,
Эти часы ночных вспышек.
Зелёный свет чёртовой лампы,
А мне лишь больница светит.
Мою бетонную дамбу,
Как пулю, яблоко встретит.
Проносятся мысли, как пули,
Проносятся ядрами тени.
Черёмуховым соцветьем
Моя голова на рассвете.
А ночь белее горячки.
Проклятием паника встанет,
И, выйдя на двор, пожелает,
Чтоб дверью себя не поранил.
И синью разверзнется небо,
Зажжёт ледяные свечи.
В тот час ей в поту я отвечу.
Повезло, что душою я спелый.
Что найдётся – накину на плечи,
Упаду на колели устало.
Жизнь прольётся с тоскою на землю
Черёмуховым нектаром…
 

«Кто-то носит ту весть по миру…»

 
Кто-то носит ту весть по миру,
Что ночами луна видней
Тем, кто ударит в спину,
Тем, кому жить больней.
Что вопреки наукам,
Здравому смыслу в грязь,
Паук не плетет паутину,
Он просто не может упасть.
Что любящее сердце другое
Предаст, удалится, и вновь
Горячая кровь ледяною
Покажет свою любовь.
Кто носит ту весть по миру —
Плохой уж, видать, человек.
Но каждый из нас пытливо
Запомнит ту мысль навек.
И через время в забвении
Будет лихой момент.
Ты позабудешь спасенье,
Выплеснув весь свой гнев.
На перепутье броском,
В синь твоих глаз взглянув,
Кто-то вдруг скажет просто:
«Вот она мысли суть».
Кто же несет под сердцем,
Видно, с большой тоски
Кутает в полотенце
И выпускает в синь.
Жижей гнилою тянет
Небо над тем, кто есть,
Мысль ту плохую помянет —
Крошится серая жесть.
Кто зажигает свечи,
Небо и так светло.
Души людские легче,
Когда не полны дерьмом.
Не пролетайте мимо
И не стучите в дверь.
Жжет по утрам затылок,
А в вечеру постель.
Мельком пройдет, увидишь,
Еле заметна войдет.
Всех нас, бывало, калечил
Кротко идущий на взлет.
Те, кто не может сидя
Всех васильков сорвать,
Обречены на унылость —
От этого пить и орать.
Внемлет на всех тоскливо.
Солнце глазами вцепи.
Каждый такой мерила
Всегда заключен в цепи.
И, несомненно, в концовку
Тот, кто принес эту весть,
Станет на изготовку,
Чтобы других зажечь.
И человек все время
Терпит, увы, сполна
Мрачную весть потери,
Что убрала метла.
 

«По кровле уюта клыкастым зверюгой…»

 
По кровле уюта клыкастым зверюгой
Кромешная тьма, и бериллиевый ужас
По кронам высоким, седой и холодный,
Идёт, пробирается сквером голодным.
 
 
Я слышу в тумане за окнами громом
Из полутемницы, в пещере глубокой
Мой разум дождём проливается, что там?!
И пеною белой вздымаются волны.
 
 
Тишина в этой комнате дико звенит, полусонно.
Разворачивай сон мой вспять. Мне достаточно лишь
Взойти на перрон и мгновенье…
И мгновенье всего помолчать.
 
 
На краю мысли зажжённой свечою
Постою, как взаправду, и выйду.
Снова пять сорок восемь – я тут часовой,
Не усну! Не усну, чтоб не видеть.
 
 
А во сне всё вот так:
Тот же дождь за окном
И туман у косого двора.
Только мне всё равно
Никуда не пора – только
Взглядом сверлить потолок.
 
 
На кайме головного молчания нет
Моих туфель чернее, стук.
Знаю вскоре настанет момент
И сойду я с ума…
И сойду я с ума вдруг.
 

«Скромный бокал и вино…»

 
Скромный бокал и вино
И губ отпечатки эти.
Всё, что больше всего я хочу,
Получу
На том и на этом свете.
 
 
Мне печальный финал может быть уготован,
Но запомню я то —
На земле есть одна.
Не беда —
Королева всех моих заготовок,
Та, с которой мы в ночь убежим навсегда.
 

«Клянуть, дразнить судьбу я не хочу…»

 
Клянуть, дразнить судьбу я не хочу,
Покуда на твой свет сбираюсь.
От жизненных потуг я хохочу
И смерть к лицу примеряю.
 
 
Несет, я слышу, дым от паровоза.
За нами едет, выделен вагон.
Туда везут, где тишь и дух навоза
И черным бархатом отделанный загон.
 
 
Ужасная, нелепая тревога.
Порою кажется, что на весь свет
Одному мне попалась та дорога,
Что не ведет меня на белый свет.
 
 
Мне рана в сердце, что снаружи рана.
Бывали да, так много их – не счесть.
Но там внутри она настолько рвана.
Душа пригодна только чтобы сжечь.
 
 
Я не хотел, прости, но не могу
Один всю жизнь и в смерти одинок.
И только ты! Тебя я украду,
Украсишь жизнь и смерти уголок.
 
 
А ночи без тебя как будто вечные.
И дни не радуют меня теперь.
Мне помнится, давно я был беспечным,
Горящим яростью, как будто дикий зверь.
 
 
Но нынче я устал, и только ты
Являешься единственной отрадой.
Твой образ нежный – светоч чистоты —
Покажется глазам моим усладой.
 
 
Ты, ангел мой, небесной красоты.
Ты жизнь во мне бурлящая потоком.
Но нет сомнений где-то впереди
Перрон с моим прокуренным вагоном.
 

«Небеса меня примут? Едва ли!..»

 
Небеса меня примут? Едва ли!
Где-то биение сердца, а где-то злодейский стук.
Не сотворю шедевра руками.
Быть может – движением губ.
 

«Если все по уму и прошло хорошо…»

 
Если все по уму и прошло хорошо,
И запомнил ты музыки эхо,
Значит в жизни своей ты нашел уголок.
Уголок, где всегда в мире лето.
 
 
Если холодно ей, ты ее обними
Телом, будто углем горящим,
И два сердца зажгутся огнем воплоти,
И дрова будут тлеть хрустяще.
 
 
Если морем вода вздымет волны горой,
Наклонится своею громадой,
Улыбнись, хорошо, и кивни головой.
Мол, давай, опрокидывай – басом!
 
 
Путь не близок и пусть, и свинец давит грудь.
Накатило седое молчание.
Если ты вдалеке потерялся, мой друг,
А в округе лишь видишь несчастья.
 
 
Загляни на звезду, ту единственную,
Что на шее твоей иконой.
Соберись и шепчи себе вслух
Имя той, что закат с восходом.
 

«Где вы, где же летящие вдаль…»

 
Где вы, где же летящие вдаль
Города по туманному лету?
Может, этот чудной февраль
Сотворил меланхолию эту?
 
 
Может, где-то в каком-то году,
Всё равно на прибрежном крае,
Как-нибудь, но я всё же живу,
И всё время, как в теплом мае.
 
 
Там, где чайки кричат в вышине,
Где прохладный и влажный ветер,
Еле шепчет с утра «привет»,
Сильно бьёт по лицу под вечер.
 
 
Там зелёное море, сутулясь,
Омывает собой берега,
И вопят в облака, беснуясь,
Длинной линии провода.
 
 
И с друзьями по слякоти бурной
Вновь прошелся бы в серый день,
И подругу на улице шумной
Встретил тогда б, не теперь.
 
 
Но сейчас, упоенный тревогой,
Вспомню я, что когда-то жил
В светлом городе с пенной погодой,
А в этом закована жизнь.
 
 
И в глубокую темную пору,
Возвращаясь домой на ночлег,
Я всегда признавал, не скрою,
Буйный нрав и звериный бег.
 
 
Этот город, как мчащийся поезд,
Всякий зверь на него не пойдёт.
Мне нравится летом здесь морось,
Мне нравится в зиму здесь лёд.
 
 
Мне нравятся сопки немые,
Небес высота и синь,
Поэтому видно и ныне
Приснился мне белый пустырь.
 
 
И здесь, в этом крае далёком,
Где бушует стихией вода,
Проходят мои по сопкам
И мчат за пригорок года.
 
 
Но когда, как ведётся доныне,
Я покину свой дом навек,
Моё сердце в груди остынет,
Вновь родится живой человек.
 

«Я не думаю обо всем, о чем мне не нужно думать…»

 
Я не думаю обо всем, о чем мне не нужно думать.
Где находится север, где юг – мне известно давно.
Серым днем я не следую за убежавшим куда-то утром,
Мне вечер заменит все то, что когда-то ушло.
 
 
Каждый день, каждый вечер и каждую ночь
Все былое былому рознь, и потому
Вздымаются волны над головой
И манят холодной смолой.
 
 
Не понять никогда во веки веков
Мне природы взаправдашних снов.
Бывает, что я на кушетку прилег,
А на деле в дыму утопаю.
 
 
И когда я иду, на дороге туман,
И морось сопит понемногу.
Я в море! На дно мой корабль упал,
И илом забрызгало ноги.
 
 
И сеет вокруг меня пустота.
Команда застыла в тревоге.
Я крикну: «Не надо! Все вон с корабля,
Не царапайте здесь пороги».
 
 
Проснувшись наутро с усталостью рук,
Державших штурвал две ночи,
Приготовлю чай и присяду на стул,
Позабуду морскую осень.
 
 
И обычность в туманном, но легком быту
Захлестнет на минуту-другую.
А очнись ты чуть позже, и жизнь пройдет
Под невзрачную песню немую.
 
 
А корабль на дне,
И море вновь в пенном угаре.
Только я на земле,
Но вдруг кажется мне,
Я давно под водой,
Ну, а в теле моем давно уже жизнь другая.
 

«Молодая, сопливая вьюга…»

 
Молодая, сопливая вьюга,
Ты ль меня приютила под кров,
Знаю я, что багряную юность
Проведу я в угаре хмельном.
 
 
Сеет дождь, наглотавшись тумана.
Не крылатой походкой иду.
Я иду и в душе моей мрака
Больше, чем я в бараке найду.
 
 
Ну, а думаю я о хорошем,
Нет, не зря воплотилась во мне
Вся бесхозная непригодность,
Но душа моя – яркий свет.
 
 
Мерещится в мыслях другое.
Наверное, глуп и юн,
Чтоб понять за собой, что такое
В моей жизни с собой я творю.
 
 
Солнце вижу, и день мой богаче.
Поутру пробудившись от сна,
Я кричу про себя, как иначе?
Юным парнем не будешь до ста.
 
 
Пусть не будет дождю уныло
Созидая смотреть на мир.
В клетке кованой ржавым кадило
Я строкой выпускаю дым.
 

«Душою я жёсткий литий…»

 
Душою я жёсткий литий,
Телом я мягкий вереск.
Ну и что ж, не нашлось покрытий
Выложить чёрный пепел.
 
 
Я знаю, дерево мягко,
Дерево может треснуть.
Поэтому красное солнце
Обжигает сухое напрасно.
 
 
Вот по этой причине в земле я
Нахожусь уж от края до края.
На начало к вершинам мира,
Под конец уж к воротам рая.
 
 
Уж не скрой меня, моё тело,
Деревянного крышкой гроба,
Я хочу посмотреть на небо
Взглядом без ледяного тока.
 

«Время катится седогривым…»

 
Время катится седогривым,
Набирая в пути в себя.
Как-то в детстве к дождю тоскливо
Прикипела моя душа.
 
 
В этом городе где-то рядом
Повзрослелый с тех пор человек.
Всё же вижу, идёт куда-то
Лидер чувственных здешних калек.
 
 
Мнимый голод, улицы постятся —
Лишь асфальт да выхлоп машин.
Каждый левый здесь яблоком косит
Поднимая ногами дым.
 
 
Небеса собой в водной глади
Отражаются яркими бликами,
Будто прячется где-то сзади
Кто-то в море, как в тёплом свитере.
 
 
Верю, время настанет иное
По прошествии долгих лет,
Позабуду я всё плохое,
Вспоминая лишь яркий свет.
 

Ворон

 
В краске губ я искал похожесть
На небес синеву лазурную.
Алым саваном мир обросший,
Мне наскучил твой влажный холод.
 
 
Мне плевать на ошибок гущу,
Я в них тону словно в море,
Свою жизнь по вершинам крушу,
Бледным яблоком в сером поле.
 
 
А любимая, та, что солнце,
Для меня, что мороз по коже.
Где ж ты, мат, одинокий сапожник?
Ей вдогонку тебя я брошу.
 
 
Не родную меняю на слово,
Я её ни за что на свете!
Похоть-сука плюёт мне в рожу,
Я её с козырей не приметил.
 
 
Иссыхая, шептались губы
С ветром где-то, ссылаясь к дому,
Где ни капли морского слова,
И ни звука седой погоды.
 
 
Сузил рот да прищурил глаз
Ворон – кормит собою крысу.
Ты ж пристанище для бродяг —
Червяков и сопливых слизней.
 
 
И лежит на дороге простёртый,
Никому он теперь не нужен,
А другие же в воздухе кружат —
Ждут с закатом его воскрешенья.
 
 
Не в постели, я сильно простужен,
Нет улыбки, но теплится где-то.
Веселее на улице светит,
Но не свиснет угрюмое небо.
 
 
А в конце заступлю за перила,
Снизу, кажется, будто ворон.
Заступлю, и утихнет говор
Моего громогласного мира.
 

«Всё чаще сердце замирает…»

 
Всё чаще сердце замирает,
Я слышу звуки вновь и вновь,
Как будто ядом закипает
Внутри меня живая кровь.
 
 
Не в силах я с тобой бороться,
В твоих руках моя душа.
Как ручеёк подле колодца,
Так неспеша текут слова.
 
 
Я вспоминаю утром ранним,
Я вспоминаю тёплым днём,
И ночи полные желаний
Преисполнены воспоминаний:
Всё об одном, всё об одном.
 

«Скоро ли или нет…»

 
Скоро ли или нет
В шелковый путь до прачки
Я закажу билет
Или куплю жвачки.
Может, пойду в кино,
Сяду на скорый поезд.
Всё мне вдруг скажет нет,
Будто на южный полюс
Вышел и встал упрямо.
Вокзал на перроне светел.
Мельком увижу – мама.
Радостен я и весел.
Там не меня встречают
Яркие блики стёкол,
Тени бегут по краю
Рельсов и по колёсам.
Я, может, вспомнил б адрес,
Город да дом с квартирой.
Живо гляжу по окнам.
Мило, но так противно.
Даже держаться нечем,
Чем же мечтать отныне?
Где зажигают свечи
В доме уюта пыльном?
 

Доброта

 
Когда дождусь я улыбки родных людей —
Будет летом это и невзначай.
Я услышу смех счастливых детей,
И семья за столом соберётся опять.
 
 
Я плыву на лодке, я сам не свой.
Вдалеке виднеется светлый флаг,
А под флагом зиждется доброта.
Нас накроет счастье лихой волной.
 
 
А там вдали горит звезда,
Она одна, она одна
И радость, свет и доброта.
В сердце твоём и моём
Горит свеча огнём
Ярче, чем солнце днём.
 
 
По наклонным тропам пришлось идти.
Сеет дождь, по сопкам бегут ручьи.
Суета заставит людей спешить.
Только радость, знаешь, у нас впереди.
 
 
Мы смеёмся громче, чем все вокруг,
И летят улыбки знакомых уст.
Наливает багрянец щёки и нос.
И любовь одна в сердце моём.
 
 
А там вдали горит звезда,
Она одна, она одна
И радость, свет и доброта.
В сердце твоём и моём
Горит свеча огнём
Ярче, чем солнце днём.
 

Матери

 
Белой алмазной крошкой
По полю бежит луна.
Ты ли, моя старушка,
Ждёшь у окна меня?
 
 
Мелкий чуть слышно шорох,
Блики усталых теней.
Ляг, отдохни немножко,
Будь же к себе подобрей.
 
 
Сохнет усталый месяц,
Грустных морозов тьма.
Ты ль не устала видеть
Здешний чужой туман?
 
 
Ждут меня тёмные ночи
Вдали от родимых ворот.
Но даже в колючей заботе,
Знаю, меня сбережёшь.
 
 
Спи, не волнуй напрасно
Душу в ночной тиши.
Я ведь вернусь однажды
В город, где будешь ты.
 
 
А за окнами серое небо
Сыпет свой сонный закат.
И алые в инее сопки
Опять осыпает январь.
 
 
Льётся белеющий пепел,
Спит замёрзший камыш.
Но ты, дорогая, не бойся,
И только меня дождись.