Текст книги "Сквозь призму права. Судебные очерки, статьи, эссе"

Профессор психологии

1

Не успел начальник Свердловского областного управления внутренних дел снять шинель и повесить в шкаф, как на приставной тумбе, что справа от огромного старинного письменного стола, опиравшегося на разлапистые ноги, зазвонил один из многочисленных телефонов55
  Этот текст положен автором в основу документальной повести «Тайна секретаря обкома».


[Закрыть].

Он, недовольно хмыкнув, подошел и нехотя снял трубку.

– Генерал Семенов… Слушаю!

– Сергей Александрович, здравствуйте, – услышал в трубке чуть приглушенный и взволнованный женский голос. – Как я рада, что все-таки ответили. Я уж и не надеялась…

– Доброе утро… Кажется… М-м-м… Эльза Ивановна?

– Да-да-да!

– Что-то случилось? С супругом? Не заболел ли?

– Слава Богу, жив и, кажется, пока здоров.

– Эльза Ивановна, что значит «пока»? И, чувствую, вы взволнованы…

– Еще бы! – и без какой-либо паузы выпалила. – Мужа избили и ограбили!

– Этого, по определению, не может быть, – спокойно сказал генерал, понимая, что женщина что-то не то сгородила, нечто совершенно психопатическое.

На другом конце провода послышались всхлипывания.

– В наше время, – сказала она, – и не такое возможно. Вам ли не знать…

– И все же, Эльза Ивановна, верится с трудом…

– А вы поверьте…

– Ну, знаете ли… Если бы… То мне бы доложили первому.

– Не доложили, потому что никто не знает.

– Не понял!

– Но, Сергей Александрович, вы отлично знаете характер Сашеньки… Его причуды… Комплексы… Щепетилен, стеснителен, скромен… Не хочет, чтобы на него обращали внимание, поэтому не обратился в милицию… Да и мне строго-настрого запретил… А я… вот… все же отважилась…

– М-да… Когда и где всё произошло, если все-таки произошло?

– Не верите?!

– Да, не верю… Потому что из области фантастического.

– Придется вам поверить.

– Допустим… Что рассказывает Александр Максимович?

– В прошлую пятницу, с утра я уехала на дачу. Вернулась поздно, в половине двенадцатого…

– Дня?

– Нет, ночи. Гляжу, а мужа дома нет. Волноваться не стала, потому что Сашенька предупредил, что на периферии проводит совещание, поэтому может задержаться. Не первый раз… Чего было волноваться?

– Эльза Ивановна, – прервал генерал собеседницу, понимая, что та может говорить до бесконечности долго, – как-то бы покороче, ближе к сути, а?

– Понимаю, что заняты… Простите меня, ради Бога… Волнуюсь… Так вот… Минут через десять слышу, чувствую, что Сашенька входную дверь открывает. Я – в прихожку. И что вижу? Входит в одном костюме, даже без шапки, а на дворе, сами знаете… Тем более в ночи. Обомлела сначала, а потом спрашиваю: где дубленка и шапка? На муже лица нет. Говорит: подъехал к дому, машину отпустил, только взялся за ручку подъездной двери, как кто-то сзади сильно толкнул в спину. Он стал падать и ударился о косяк, потерял сознание, очнулся быстро, на нем – ни дубленки, ни шапки.

Генерал по-прежнему недоверчиво спросил:

– Во дворе не заметил посторонних лиц?

– Увы, Сергей Александрович… Какие лица в эту пору? Говорит, что не было ни души.

Генерал на секунду задумался.

– М-да… Ситуация… С супруга придется снять показания… И он должен будет написать заявление… Так сказать, чтобы по всей форме.

– Умоляю, Сергей Александрович, не делайте этого!

– Рад бы, но порядок есть порядок. Чтобы начать проводить оперативные мероприятия, должен быть потерпевший.

На том конце провода вновь послышались всхлипывания.

– Если моя просьба обременительна, если по-приятельски никак нельзя, – и не надо. Пусть грабитель гуляет на свободе. А мы, в конце концов, тут Сашенька прав, не обеднеем.

– Ну, хорошо-хорошо, Эльза Ивановна… Я тут покумекаю… Ничего не обещаю, однако…

Генерал крепенько задумался. С одной стороны, если потерпевший отказывается обращаться официально, если по каким-то причинам для него официальный путь неприемлем, то зачем ему-то встревать в эту историю? С другой стороны, потерпевший – не рядовой гражданин, а высокопоставленный работник обкома КПСС, с которым он, Сергей Александрович, приятельствует; более того, Александр Максимович, когда до этого работал в аппарате ЦК ВЛКСМ, был на короткой ноге с министром внутренних дел Щелоковым, к которому, в свою очередь, нежно относился Генсек. Он помнил: как однажды среди ночи его разбудил телефонный звонок, сняв трубку, услышал грозный бас Николая Анисимовича. Министр приказал тотчас же генералу лично выехать в аэропорт «Кольцово», куда вот-вот прибудет борт и откуда он должен забрать презент, а утром поехать, передать от его имени поздравления с днем ангела Эльзе Ивановне и вручить презент. Это оказался огромнейший букет свежих алых роз.

Трудно забыть и другой случай.

Министр лично позвонил и приказал закрепить за Эльзой Ивановной черную «Волгу», оборудованную спецсигналами. Правда, Эльза Ивановна, поскромничав, отказалась и ни разу не воспользовалась привилегией. Наверное, повлиял супруг.

Так что с товарищем, которому покровительствует сам министр, стряслась беда. И тут уж не до формалистики. Придется помочь… Надо помочь, а иначе придется объясняться перед всесильным министром.

2

В тот же день, пополудни генерал Семенов проводил оперативное совещание, по окончании которого попросил задержаться полковника Муратова, начальника уголовного розыска.

Хозяин кабинета, хмуро глядя в окно, выходящее на проспект Ленина, молчал минут, наверное, пять. Потом, все-таки решившись, сказал:

– Глеб Васильевич, мы друг друга знаем давно… Лет десять, не так ли?

– Так точно, товарищ генерал-майор!

– Вот… Буду с тобой откровенен… Есть личная к тебе просьба… Просьба на грани фола, но ты меня, я думаю, поймешь.

– Слушаю!

– Понимаешь, какая штука… До чрезвычайности деликатная… В известной на всю область семье, с которой я дружен, случилась крупная неприятность.

– Кажется, товарищ генерал, догадываюсь, о ком вы.

– Вот и хорошо…

– А что за неприятность, товарищ генерал? Если, конечно, не секрет.

– Секрет, но только не для тебя.

– Внимательно слушаю.

– Позорно, но факт: глава семьи был во дворе своего дома избит и ограблен.

– Нечто чудовищное! – Воскликнул полковник Муратов. Он, наверное, готов был и загнуть крепкое словечко, но сдержался. В присутствии шефа – нельзя.

– Увы, полковник, увы… Нанесены легкие телесные повреждения, похищены дорогая импортная дубленка и шапка.

– Задачу понял, товарищ генерал… А заявление от пострадавшего?..

Семенов прервал.

– Нет, заявления, полковник, и не будет. Бумажка – не главное.

– Не понимаю, товарищ генерал.

– Черт! Что тут непонятного? Есть просьба – по известным тебе причинам я вынужден реагировать, чтобы… Не дай Бог, если дойдет до самого… Кстати, полковник, разве всегда, имея на руках заявление пострадавшего, ты землю роешь?

– Так точно, не всегда, товарищ генерал.

– Ну, вот… Короче говоря, ты должен будешь отыскать похищенное оперативным путем…

– Но потом…

– Про «потом», полковник, поговорим потом. Действуй! Есть еще вопросы?

– Никак нет, товарищ генерал.

– Разрешите идти?

– Иди… И держи меня в курсе. – Муратов встал и направился к двери. – Минуту. С ребятами не очень… Им не следует знать детали, ну, там фамилию пострадавшего и прочее. Пусть ищут похищенное, а все остальное – не их ума дело.

– Понял, товарищ генерал.

3

Прошел один день, потом второй, наступил третий. Генерал Семенов, хотя и встречался неоднократно с полковником Муратовым, однако разговор о «личной просьбе» не затевал, полагая, что тот сам придет и доложит, если что-то на горизонте замаячит. Так и случилось.

Поздним вечером, приняв ванну, Сергей Александрович в домашнем халате и тапочках устроился в глубоком кресле, чтобы заняться просмотром телевизионных новостей. И тут затрещал, как показалось хозяину, настойчиво и требовательно телефон.

– А, дьяволы! – В сердцах произнес он. – Не дадут спокойно посидеть. Кому еще там понадобился?

Дотянувшись до аппарата, снял трубку.

– У телефона! – Рыкнул он.

– Товарищ генерал! – Голос позвонившего он сразу же узнал. – Ваша личная просьба мною, кажется, выполнена.

Генерал растерянно произнес:

– Не понял. Какая просьба?

– Похищенные дубленка и шапка лежат в моем кабинете.

Генерал пришел в себя.

– Полковник, высылай машину. До моего приезда ничего не предпринимай, понял?

– Слушаюсь, товарищ генерал. Не буду предпринимать никаких дальнейших действий.

Ответ Муратова показался шефу довольно легкомысленным. Уже в прихожке совсем не зло пробурчал:

– Приеду – вздрючу.

4

И вот генерал Семенов уже в кабинете своего начальника уголовного розыска.

– Ну, валяй, полковник, докладывай!

– А докладывать, собственно говоря, и нечего.

– Как это?

– Чистейшей воды случайность.

Генерал пробурчал:

– Не морочь мне на ночь глядя голову.

– Слушаюсь. – Покорно ответил полковник Муратов. – По-моему, докладывал, что «пасу» старинного дружка. Жулик отменный. Интеллектуал. По человеческой психологии мог бы докторскую защитить. До этого трижды был в моих руках, отправлял на скамью подсудимых, а ему хоть бы хны. Работал без отягчающих обстоятельств, то есть культурно, поэтому получал сроки от двух до пяти лет лишения свободы. – Семенов, слушая, нетерпеливо ёрзал на месте, однако доклад не прерывал. – Его плюс: когда видел, что отпираться не имеет смысла, чистосердечно начинал раскаиваться и выкладывать все, что знал. Новатор: никогда не повторялся в кражах; отсидев срок, выйдя на волю, всякий раз придумывал новый способ жульничества. И заранее никогда не скажешь, на какой человеческой струнке он вновь заиграет. А посему «выход» на него каждый раз сопряжен с проблемами.

Терпение генерала все-таки лопнуло.

– Короче, Муратов! Все, что ты тут мне рассказываешь про профессора психологи, к моей просьбе не имеет никакого отношения.

Муратов осмелился возразить:

– Имеет отношение и самое непосредственное, товарищ генерал.

– Что ты имеешь в виду?

– На его счет возникли подозрения. Показалось, что дружок что-то давно не был в моих руках. Запросил у прокурора санкцию на обыск в квартире предполагаемой сожительницы. Риск мой оказался оправданным. В кладовке обнаружили баул, в котором находились одиннадцать комплектов дорогих мужских дубленок, пальто и шапок. Среди них оказались и те, которые вы, товарищ генерал, поручили разыскать.

– Все то хорошо, что хорошо заканчивается. – Сказал генерал и потянулся к телефону. – Звоню Эльзе Ивановне и пусть получает похищенное.

– Согласен, товарищ генерал, но есть одна неувязочка.

– То есть?

– Доставив задержанного «приятеля» в управление, произвел лично предварительный допрос.

– И что?

– Обстоятельства дела совершенно иные.

– Ерунда, полковник. Приглашай Эльзу Ивановну, пусть опознает вещи своего мужа; составь протокол возвращения и делу конец.

– Не так просто, как кажется на первый взгляд.

– Не преувеличивай, полковник.

– Товарищ генерал, показания задержанного Минкина противоречат тому, что рассказала вам Эльза Ивановна.

– Что это значит? Как можешь ставить на одну доску показания жены секретаря обкома с каким-то прожженным жуликом?

Полковник упрямо повторил:

– Я Минкину верю.

– Кражу совершил или нет?

– Совершил, товарищ генерал.

– В чем проблема?

– В обстоятельствах.

– Ну, хватит, полковник. Звони Эльзе Ивановне, пусть скорее забирает найденное. И мы с тобой об этом забудем.

– Как я понял, надо провести опознание пострадавшим?

– А ты хотел что-то другое?

– Нет, но… Как проводить опознание, если официально нет пострадавшей стороны, то есть человека, которому могут принадлежать дубленка и шапка?

Генерал, поморщившись, махнул рукой.

– Не упрямься… Пока обойдемся без формальностей.

5

Через полчаса дежурный по управлению внутренних дел встретил молодую даму в роскошной шубке и проводил в кабинет полковника Муратова. Буквально через пять минут дама покинула управление, неся под мышкой объемный пакет.

Генерал от удовольствия потер руки.

– Отличная работа, полковник.

– Не столько я, товарищ генерал, сколько мои ребята.

– Будет скромничать-то… Впрочем, давай сюда своего Минкина. Хочу побеседовать с ним лично. Без протокола.

Вот и задержанный Минкин, так сказать, собственной персоной.

Генерал Семенов грубо спросил:

– Кто такой?

Минкин лишь грустно усмехнулся:

– Простите, гражданин начальник, зачем грубить? Воспитанные люди начинают знакомство с того, что друг другу представляются, не находите?

Генерал еле слышно буркнул:

– Начальник управления Семенов.

– Очень приятно, рад познакомиться с вами лично.

– А я совсем не рад, – вновь пробурчал генерал.

– Простите, но я на встрече не настаивал. Впрочем, я – Минкин, задержанный гражданином полковником, только, убей Бог, не понимаю, за что?

– Не валяй дурака, Минкин. Рассказывай, как и что было?

– Не понимаю, о чем вам рассказывать? Жизнь моя богата на события…

– И еще как богата.

– Время позднее. Если все рассказывать, то много ночей не хватит. Что конкретно вас интересует?

– Как у тебя оказались известные тебе английская дубленка и пыжиковая шапка.

Минкин усмехнулся.

– Точно также, как и все другие изъятые у меня вещи.

– Другие – не интересуют.

– Ах, как я вас понимаю!

– Прекрати иронизировать! – Рявкнул генерал. – Перед тобой не кто-нибудь, а…

– А мне без разницы. Впрочем, слушайте внимательно. Была пятница, семь вечера. Поднялся на третий этаж дома сорок девять дробь три, что на улице Антона Валека, открыл дверь квартиры девяносто, снял с вешалки дубленку и шапку. Вот и все.

– Нет, не все, Минкин.

– Вы так считаете, гражданин начальник?

– Да, считаю. Где взяли ключи от входных дверей?

– Не понадобились.

– Новость… – Генерал спросил. – Что за хозяева проживают в указанной квартире?

– Простите, но позвольте уточнить: не хозяева, а хозяйка, молодая симпатичная и одинокая женщина. Ей, скучающей по мужчине, было не до того. Увидев, сразу кинулась на шею, позабыв даже закрыть дверь на задвижку

– Хочешь сказать, что собственник украденных вещей не является хозяином этой квартиры?

– Именно так, гражданин начальник.

– Откуда известно?

– Результат глубоко анализа. Несколько недель потратил. Понял, что мой «контингент», самый для меня безопасный. Такие важные люди не пойдут жаловаться в милицию. Им это не с руки. Себе дороже, точнее, общественному положению.

– Хочешь сказать, что знаешь, где и кем работает пострадавший от твоих рук?

– Догадываюсь: большая шишка. Персональная-то машина с тремя нулями. Представляете?

Генерал лишь что-то буркнул в ответ и приказал увести задержанного.

6

После того, как закрылась дверь за Минкиным, в кабинете повисла тягостная тишина. Генерал Семенов, мрачно насупившись, молчал, а полковник Муратов посчитал, что лезть в душу шефа неуместным.

Через несколько минут начальник областного управления внутренних дел встал, подошел к окну и стал глядеть на пустынную в этот поздний час улицу. Он заговорил, но как бы сам с собой:

– Интересная получается ситуация.

Муратов заметил:

– Я о том и говорил.

Семенов пропустил мимо ушей реплику подчиненного.

– Налицо – вещественные доказательства преступлений, но нет потерпевшей стороны.

– Есть, товарищ генерал, но…

Семенов вновь проигнорировал слова Муратова, однако, повернувшись в его сторону, спросил о другом:

– Кстати, не запросить ли через ЭВМ сведения о других потерпевших?

– Я это уже сделал.

– И как?

– Увы! Двоих даже приглашал на опознание, но они в изъятых вещах своих не обнаружили.

– Чепуха какая-то получается.

– Судя по показаниям подозреваемого, его жертвы никогда не обратятся в милицию. Поэтому…

Генерал прервал Муратова:

– И… что же нам делать, полковник?

– Остается одно: отпустить задержанного, так как предъявить ему ничего не можем, точнее выражаясь, вы не хотите.

Генерал встал, тяжело вздохнул.

– Что ж, ничего не остается, как выбрать из двух зол – наименьшее… Пусть Эльза Ивановна остается по-прежнему в неведении о случившемся с ее мужем на самом деле. Разве мне нужны еще враги?

– Не нужны, товарищ генерал, – подтвердил, улыбаясь, Муратов.

– А Минкин?

– Пока – ничего. Но, уверяю вас, от меня не уйдет, и в другой раз так легко уже не выскользнет из моих рук.

Копия газетной публикации.

Уральский «Джек-Потрошитель»

Каким нам представлялся образ преступника некоторое время назад? Этаким чудовищем-громилой, один вид которого должен был приводить обывателя в ужас. У такого, говорили нам специалисты, на лице написаны все самые отвратительные человеческие пороки. Одним словом, лютый зверюга.

Увы, это все в прошлом. Нынче, судя по всему, по внешности не определить, кто есть кто: может быть и добропорядочный гражданин, и чудовище преступного мира. Потому что в обычном общении отпетый уголовник может показаться вполне симпатичным человеком: хотите – сбацает этюд Баха; хотите – начнет диспут о современных литературных тенденциях; а уж по части знания статей Уголовного кодекса даст фору любому правоведу. И нам останется одно – сказать восхищенно: «Какой, право, интеллигент и эрудит!» Скажите, пожалуйста, кому в голову придет характеризовать милейшего человека дома, на учебе или на работе отрицательно? Да язык не повернется! С одним из типичных представителей меня познакомили в Нижнем Тагиле полтора года назад и в результате был написан и опубликован криминальный очерк «Насильник с прекрасной характеристикой». Исключение, скажете? Совсем нет. Только что познакомился с уголовным делом, при чтении материалов которого приходил в неподдельный ужас.

Это случилось 22 января 1990 года66
  Обратите внимание: пока еще никто не предполагает, что не пройдет и двух лет, как советская власть уйдет в небытье, стало быть, советский народ, как и герой этой истории, продолжает строить светлое будущее – коммунизм.


[Закрыть] на территории базы Железнодорожного райпищеторга.

Сторожа, дежурившие в ту ночь, вдруг услышали душераздирающие женские вопли, доносившиеся из помещения одного из складов. Испугались, а потому сами не стали ничего предпринимать, но, не медля ни минуты, вызвали наряд вневедомственной охраны. Те прибыли быстро и отцепили территорию базы. Старший наряда, приблизившись к складским воротам, предложил добровольно покинуть помещение, на что услышал в свой адрес отборнейшую брань неизвестного мужчины. Подтверждая угрозы, разбил оконное стекло и показал увесистый ломик.

– Изувечу! Всем хребты переломаю!

На последующие предложения выйти со склада не игнорировал. А потом, пытаясь скрыться, завел автопогрузчик, находившийся внутри складского помещения, разогнавшись, протаранил дверь. Но тут удача от него отвернулась. Техника, зацепившись одним колесом за массивный косяк, заглохла. Нескольких секунд наряду хватило, чтобы мужика задержать и передать в руки прибывшей на место происшествия милиции.

Когда оперативники вошли внутрь склада, то обнаружили мертвое тело кладовщицы. Увиденное – даже их потрясло.

Кто такой задержанный? Им оказался рабочий склада, считавшийся у начальства на хорошем счету, И. П. Иванов. Возраст – около тридцати, холост.

Из обвинительного заключения по уголовному делу:

«Иванов, после распития спиртных напитков с Вампиловой, с целью изнасилования совершил нападение на Вампилову. Та оказала сопротивление. Тогда стал бить потерпевшую кулаками по лицу и туловищу. Затем, применяя силу, снял с Вампиловой одежду и изнасиловал.

Чтобы скрыть совершенное им преступление и с целью убийства с особой жестокостью стал бить потерпевшую черенком от лопаты в область головы и других частей тела, кусал. Потом взял нож и нанес им множественные колото-резанные раны…

Вследствие нанесенных повреждений, а также большой потери крови Вампилова скончалась».

Рассказывает старший следователь по особо важным делам прокуратуры Свердловска С. В. Терновский:

– Утром была сформирована оперативно-следственная группа и я выехал на место преступления. Вообще, взявшись за это уголовное дело, полагал, что на его расследование понадобится не так уж много времени и сил.

– Почему?

– Во-первых, Иванов был задержан на месте совершения преступления, налицо был и труп потерпевшей. Во-вторых, имелось большое количество вещественных доказательств. В-третьих, имелись свидетели. В-четвертых, в выводах судебно-медицинской экспертизы не приходилось сомневаться.

И вот состоялась первая встреча следователя с пока что подозреваемым.

– Иван, – начал Терновский, – дело сделано и назад, к сожалению, хода нет, поэтому предлагаю рассказать всё и по порядку, с самого начала.

– Гражданин следователь, разрешите сигарету? Курить очень хочется.

Терновский протянул в его сторону пачку сигарет и спички. Подозреваемый закурил.

– Пишите, гражданин следователь, все расскажу… Это случилось в середине июля 1989 года… – Это насторожило следователя. И удивило, но прерывать не стал. – Я находился неподалеку от конечной автобусной остановки «Контрольная». Лес. Тропинка. По ней шла старушка лет около семидесяти. Схватил ее, потащил в лес, где предложил совершить половой акт. Она отказалась. Чтобы сломить ее сопротивление, стал избивать. Сорвал с нее одежду, повалил на землю, но совершить изнасилование не смог. Делать было нечего. Оттого решил убить старушку. Чтобы не оставить свидетеля. Стал бить руками, пинать ногами, даже откусил один из грудных сосков. Когда понял, что старушка отдала Богу душу, а также, когда увидел, что по одной из тропинок идут две женщины, скрылся, оставив труп на месте.

Следователь слушал, а в памяти пытался восстановить, проходило ли по оперативным сводкам подобное преступление? Увы! Хотя на слабую память никогда не жаловался. Мелькнула мысль: уж не пытается ли Иванов увести следствие в сторону и тем самым выиграть время?

Семен Васильевич Терновский рассказывает:

– Засомневавшись, напомнил подозреваемому, что на выслушивание сказок у него нет времени, что он должен говорить по существу конкретного дела. Однако Иванов продолжал настаивать на своем, заявив, что, начав говорить правду, на полпути останавливаться не намерен. Мне ничего другого не оставалось, как прервать допрос и углубиться в криминальный архив.

М-да… Что это все-таки было – выдумки подозреваемого или скрытое от учета преступление? Ни то, ни другое. Впоследствии С. В. Терновский несколько раз проштудировал криминальные сводки за весь 1988 год, но подобного убийства не нашел. И не мог найти, поскольку как такового убийства не было. Это подозреваемый думал, что убил, а на самом деле… Следователь нашел похожее преступление, но это были попытка изнасилования и нанесение пожилой женщине тяжких телесных повреждений. Это преступление считалось нераскрытым. Эпизоды того уголовного дела почти совпадали с тем, что рассказал следователю подозреваемый Иванов. Следователь, основываясь на опыте, мог предполагать, что его подопечный по каким-то причинам пытается взять на себя чужие преступления. Поэтому Терновскому пришлось провести дополнительные следственные действия, чтобы найти ответ, где правда, а где вымыслы. В частности, выехал с понятыми на место, где Иванов рассказал и показал, где он убивал старушку и где, по какой тропинке шли женщины, вспугнувшие его. Терновский дает поручение сыщикам: произвести поквартирный обход всех многоквартирных домов, находящихся неподалеку от места преступления и где могли проживать возможные свидетельницы. Затраты сил и средств дали результат: ребята нашли все-таки женщин, которые рассказали и показали все, что они видели год назад в этом самом лесу.

Потом был допрос потерпевшей, которую врачи вернули к жизни, хотя здоровье полностью восстановить так и не удалось. Была и очная ставка и старушка опознала в Иванове того самого, который попытался изнасиловать и избивал ее.

Всё это окончательно убедило Терновского в том, что Иванов дал правдивые признательные показания по ранее совершенному уголовному делу.

Итак, Иванов получает новый статус, становится не подозреваемым, а обвиняемым.

Следователь возобновляет допрос. И чем дальше, тем ужаснее возникали эпизоды жизни Иванова.

Привожу фрагмент его рассказа:

– В начале июля 1989 года я увидел отдыхавшую в лесопарке женщину преклонных лет. Решил ее убить. Нанес несколько ударов ножом, а труп оттащил в кусты и там оставил.

Вновь последовали следственные действия и вновь эти показания оказались реальными.

Из обвинительного заключения по делу:

«13.07.1989 года… Иванов в огороде одного из домов по улице Баррикадной напал на Настину… с целью ее изнасилования. Угрожая убийством, наносил удары кулаками и ногами в различные части тела, повалил на землю, но по физиологическим причинам совершить половой акт не смог. С целью скрыть преступление решил убить потерпевшую, проявлял особую жестокость: бил руками, пинал, кусал, использовав в качестве орудия преступления битые стекла, наносил резаные раны, причиняя особые мучения. Насильственные действия, носившие характер истязаний, Иванов продолжал до тех пор, пока не посчитал, что Настина умерла».

Рассказывает следователь:

– Обвиняемый и на этот раз ошибся. Жизнь Настиной действительно висела на волоске, но врачам удалось спасти.

От себя добавлю. И по этому преступлению было возбуждено уголовное дело, но также оставалось нераскрытым. Откровенно говоря, все свидетельствует о том, что правоохранительная система скверно работает. В городе с полуторамиллионным населением одно за другим совершаются тяжкие и особо тяжкие преступления против личности, имеющие очень много сходных черт, однако ни следователи, ни сотрудники уголовного розыска даже близко не приблизились к тому, кто их совершает. К чему это привело? А к тому, что Иванов, почувствовав себя крутым мужиком, которому море по колено, стал готовить очередное преступление, хладнокровно выбирать новую жертву.

Этому можно найти объяснение. Например, Иванов каждый раз тщательно готовился к нападению. Он даже во всех случаях имел сменную одежду, а ту, которую пачкал кровью, сжигал.

Но это не радует нас и не оправдывает тех, кто обязан противостоять преступнику. Факт есть факт: если бы не оплошность Иванова в помещении склада, то неизвестно, сколько бы еще лет искали уральского «Джека-Потрошителя» и сколько бы еще погибло невинных людей от его рук. Да и сам Иванов считает, что попался по чистой случайности, а не в результате кропотливого розыска сыщиками Екатеринбурга. Такова правда.

Из обвинительного заключения:

«17.08.1989 года, вооружившись ножом, ранее использованным при убийстве Исаевой,77
  Имеется в виду женщина, убитая в лесопарковой зоне.


[Закрыть] зашел в помещение одного из учреждений, где находилась гражданка Орлова. Она не видела вошедшего, потому что находилась спиной к нему. С целью убийства одной рукой схватил женщину за туловище, а другой, в которой находился нож, нанес удар в шею. Орлова успела ухватиться рукой за лезвие ножа, чем не позволила довести замысел убийства до конца. Орлова подняла крик. К ней прибежали сотрудники. Иванов с места преступления скрылся».

До кровавого финала, о котором рассказал в начале криминального очерка, оставалось еще пять месяцев.

Со следователем у меня был долгий и трудный разговор. Были у меня вопросы, были.

– Когда завершали расследование, – спросил, в частности, я, – не было ли ощущения, что обвиняемый рассказал вам не всё? Смотрите: в июле-августе преступления следовали один за другим, а потом вдруг пятимесячная пауза.

– Не имел правовых оснований подвергать сомнению искренность обвиняемого, – тяжело вздохнув, ответил Терновский. – Его же никто за язык не тянул. Он делал все, чтобы картина его преступлений была полной. Хотя не могу исключить, что по каким-то причинам о некоторых эпизодах своей преступной деятельности умолчал. Но я – юрист. И руководствоваться предположениями не имею права.

– Вы много раз встречались с Ивановым. Какое впечатление произвел на вас?

– Как ни странно, положительное, – ответил Терновский и уточнил. – Впрочем, он столь же положительно выглядел перед всеми, кто его знал в обычной жизни. Например, мать или сестра. Ни одного грубого слова от него не слышали – примерный сынок и столь же примерный братец. Обычный «тихушник». Кстати, именно это обстоятельство позволяло долгое время уходить от возмездия. Милиция на кого обращает внимание? На, так называемый, криминогенный контингент, а люди, внешне благополучные, остаются вне поля зрения.

– Когда знакомился с материалами уголовного дела, то невольно возникал вопрос: в своем ли уме совершал преступления?

– Мне, как следователю, так не казалось. Наоборот, все приготовления к убийствам говорили о том, что он был в здравом уме и отлично осознавал последствия. Был к тому же твердо убежден, что его не возьмут никогда. Потому что, как он говорил, всегда действовал наверняка, работал чисто.

– Скажите, а как смотрели адвокаты?

– Один из них поставил вопрос о необходимости обследования в институте Сербского, поставил под сомнение заключения местных экспертов-психиатров.

– И что? Добились своего?

– Нет.

– И почему?

– Наверное, вас удивлю: когда Иванов узнал об инициативе адвоката, то возмутился. Обиделся, заявив, что не надо из него делать психа, что он здоровее многих других.

– Какова была реакция адвоката?

– Отказался от дальнейшей защиты. И далее участвовал уже другой защитник.

– Значит, расчетливый и хладнокровный убийца?

– Именно. И для того, чтобы полностью себя контролировать, почти все преступления совершал в трезвом виде.

– На что же рассчитывал?

– На безнаказанность. И его расчеты долгое время подтверждались.

– Вы, а в вашем лице прокуратура города, предъявили обвинения по нескольким статьям Уголовного кодекса, в том числе по двум из них предусмотрена высшая мера наказания. Во время следствия вы говорили Иванову о том, что его ждет?

– Не скрывал.

– Как реагировал?

– Оптимистично.

– В ходе следствия, наверняка, интересовались побудительными мотивами.

– Разумеется.

– У Иванова всегда были две цели – изнасиловать и убить. Причем объектами нападений выбирал престарелых женщин. Почему?

– Трудно сказать. Возможно, потому, что молодые могли оказать более решительное сопротивление и этого, наверняка, боялся.

– А сам он как объяснил?

– Сказал, что в детстве, якобы, какая-то старушка его сильно обидела. Возненавидел старушек на всю жизнь. И мстил жестоко.

– И вы поверили?

– Нет, но это не имело существенного значения для следствия.

– На момент совершения Ивановым последнего преступления ему было почти тридцать. Не спрашивали, почему не женился?

– Объяснил, что во взаимоотношениях с девушками у него были проблемы, имел в виду сексуального характера. Сделав пару попыток, отказался навсегда.

Старший следователь по особо важным делам городской прокуратуры С. В. Терновский, полковник юстиции, дело закончил. И сделал его хорошо.

Но считаю необходимым объяснить читателям, по какой причине публикую в газете криминальный очерк лишь два года спустя. Прежде не считал нужным предавать гласности эти жуткие истории. Потому что сначала дело очень долго рассматривалось в Свердловском областном суде, где в конце концов был постановлен суровый приговор: исключительная мера наказания, то есть расстрел. Иванов, когда приговор вступил в законную силу, обратился с просьбой о помиловании. Москва, не найдя убедительных оснований, отказала.