Текст книги "Сквозь призму права. Судебные очерки, статьи, эссе"

Разгулялась тройка борзых

За уголовным делом автор этих строк начал наблюдать давно. Интересуясь, получал разные ответы: то дело в Уральской транспортной прокуратуре, на доследовании, то в областном суде, на рассмотрении, то вновь в прокуратуре. Но вот оно надолго упокоилось в Нижних Сергах. Районный народный суд многократно искал и находил причины, чтобы не ставить последнюю точку в уголовном деле. Наконец-таки суд вынужден был приступить к окончательному рассмотрению дела и постановить приговор.

Приговор есть. Однако недоумение, вызванное странной медлительностью и, кажется, удивительной нерешительностью правосудия, остается.

Листаю пухлое обвинительное заключение на 31 машинописной странице и не нахожу в нем ничего такого, что бы могло усложнить рассмотрение дела.

При расследовании не наблюдалось погонь за подозреваемыми, отсутствовал долгий и утомительный розыск подозреваемых по городам и весям России. Не было также какого-либо особенного сокрытия следов преступления. Налицо свидетели. Их было достаточно. Может, не все из них были во всех случаях правдивы, не всегда способствовали проведению следствия, но это же у нас так естественно.

История криминалистики знает множество примеров, когда по одной-единственной спичке или сигарете, оставленными на месте преступления, находили преступника.

В случае, о котором хочу рассказать сейчас, все (вроде 6ы!) так элементарно просто. И тем не менее… Что-то мешало свершиться правосудию еще много лет назад. Что? Кто? Где? Когда? Зачем? Почему? Пусть читатель сам попробует ответить хотя бы на один из этих вопросов. Заранее, чтобы не шли по ложному следу, хочу предостеречь: не стоит искать причину в недостатках следствия – да, они были. Однако это не главное.

А теперь давайте все же вернемся на несколько лет назад. Вернемся в ту пору, когда и происходили события, ставшие основой моего судебного очерка.

Кланифов очнулся. От холода. Недоуменно огляделся. Темень. Кругом – снег. Кружится голова – на ней нет шапки. Пошарил вокруг – не нашел. С трудом поднялся на ноги. Проваливаясь в снег, выбрался на дорогу. Где он, куда идти – не знал. Пошел наугад.

Вдалеке слышен был глухой лай собак.

Значит, жилье. Его била дрожь. Сколько пролежал в сугробе – не знал. Мороз хоть и не сильный, однако достаточный, чтобы переохладить организм.

Еле доплелся до населенного пункта. Потом он узнает, что это был поселок Атиг Нижнесергинского района Свердловской области.

Встретил людей. Те завели в дом, немного обогрели. Стали расспрашивать, но он ничего вразумительного сказать не может. Пошли в местную пожарку. Там телефон. Можно позвонить.

Позвонил участковому. Говорил Кланифов путано. Участковый ничего не понял и вскоре пришел сам. Спросил, в чем дело. Кланифов не слишком вразумительно пытался объяснить. Главное, что уяснил участковый, – перед ним сотрудник транспортной милиции, у которого похитили табельное оружие, документы и личные вещи. При каких обстоятельствах – не знает. Кто ограбил – тоже не знает.

Впоследствии свидетели, видевшие Кланифова 29 января, скажут, что он производил впечатление не столько пьяного, сколько ненормального.

Так было возбуждено уголовное дело по факту хищения пистолета Макарова, документов, личных вещей.

Это было в половине одиннадцатого вечера. А тем же днем…

Кабинет начальника линейного пункта милиции на станции Дружинино. Всякий знает, что не всякому сюда можно запросто зайти: служебное помещение все-таки. Период суток самый горячий и, видимо, самый напряженный в деятельности правоохранительного органа. Сколько слов произнесено о величайшей загруженности милиции, о том, насколько опасна и трудна там служба: каждая минута – на вес золота. Ни сна, ни отдыха у стражей правопорядка. А зарплата? Ну, просто-таки нищенская: детишкам на молочишко, но не более того. Жалость-то какая!

Где хозяин? Уголовник на этот вопрос ответил бы так: «Хорь в норе». В переводе на наш язык это означает, что начальник у себя, в кабинете. Чем занят? Разрабатывает оперативные мероприятия по розыску преступных элементов? Или, может, проводит профилактическую беседу с подчиненным, сидящим напротив, за тем же самым начальствующим столом? Как говорится, выкроил минутку, чтобы поработать с личным составом. Известно: воспитанный и морально устойчивый милиционер – это гарантия того, что именуется успешной правоохранительной деятельностью.

Однако… Что это? Обстановка явно не служебная, а прямо-таки домашняя. Слышен звон стаканов. На столе (представьте себе: на том самом столе, на котором пишутся государственно важные бумаги) стоят бутылки с водочкой и пивком, закусочка. Изредка прикладываются и к первому, и ко второму. Паузы заполняют задушевной беседой.

Короче, настоящий кайф. Хорошо устроились мужики. Чем не работа – балдеж в сочетании со службой «дни и ночи».

Разрешите представить действующих лиц.

Начальник – Водянов Сергей, 1961 года рождения, образование высшее, женат, двое детей. Суров, но иначе нельзя – не в богоугодном же заведении служит.

Его подчиненный – Зайнуллин Раиль, 19б5 года рождения, образование хоть и среднее, но вполне для него достаточное, женат, двое детей, командир отделения (должность это у него такая).

Штрих: оба, как говорится, при исполнении.

Решительно открылась дверь, и в кабинет вошел третий, тоже подчиненный, инспектор по делам несовершеннолетних, лейтенант милиции Кланифов Шамиль.

Его явление вызвало восторг, особенно у начальника. Водянов, как радушный и гостеприимный хозяин, пригласил вновь прибывшего за стол. Тот согласился. А как же: начальство удостаивает такой чести.

Выпили раз, выпили два. Кланифов расслабился от необычной доброты и ласки начальника. И потому не заметил, что теперь пьет он один, а двое других его сослуживцев лишь прикладываются.

Тут заскочил на минутку еще один (судя по всему, не из чужаков) Городовиков Михаил. Его статус я бы определил, как старший общественный помощник начальника линейного пункта милиции по снабжению… спиртными напитками.

– Ага, гуляем, – сказал он, – а по какому поводу?

– Да, вот… есть причина, – и Водянов кивнул в сторону Кланифова.

– Ну, хорошо, гуляйте, а я пошел деньгу делать.

Пока скажу о Мише Городовикове лишь одно: он знал несколько способов делания денег. Один из них – бойкая торговля спиртным на перроне станции Дружинино.

Во время пиршества заскакивали и другие. Из приближенных, естественно.

К четырем часам пополудни Кланифов был готов: не стоял на ногах, нес какой-то бред, а потом и совсем отключился. Мужик он довольно крепкий и споить его совсем не просто. Однако в данном случае оказался слабаком. В чем дело? Кстати: сия загадка так и останется неразрешимой ни для прокуроров, ни для судей.

Итак, он отключился примерно в 16.00 и в кабинете шефа, а в 22. 00 пришел в сознание и в сугробе. Временной промежуток в шесть часов. Как и с чьей помощью Кланифов очутился далеко от станции Дружинино?

Нашлась самая простая и удобная во всех отношениях версия: надрался до посинения, а потом пошел блудить и зашел так далеко, что застрял в сугробе; документы, личные вещи и пистолет потерял – ищи теперь ветра в поле.

Подобная версия и была бы осуществлена, если бы сразу сия история стала объектом рассмотрения лишь по подчиненности, то есть Среднеуральским управлением внутренних дел на транспорте. Однако по воле случая за дело поначалу взялась территориальная милиция, и она, естественно, сразу же поставила в известность о «ЧП» прокуратуры – территориальную и транспортную.

Да и сам Кланифов (надо отдать ему должное) не искал злодеев где-то на стороне, а всю вину за случившееся брал на себя – откажись от попойки, и ничего бы не случилось. И, как говорят свидетели, он готов был даже выкупить пистолет.

Следствие, прокуратура (конечно, территориальная) повели по другому пути. И совершенно справедливо: надо искать пистолет, иначе он может попасть в руки человека, опасного во всех отношениях. Интуитивно, но следствие было не далеко от истины.

Я не знал подводных течений, мешающих следствию: оно то замирало, то возобновлялось, то шло в одну сторону, то круто разворачивалось в другую. Попытки мои выяснить, вызвать на откровенность не увенчались успехом.

Все уверяли меня: никто и ничто не мешало. Но… Верилось с трудом. Не идиот же, чтобы поверить.

Конечно, бывают такие преступления, для расследования которых необходимы годы и годы. А тут? Есть потерпевший, который уже на следующий день мог давать вполне ясные показания. С точностью до минуты восстановили события. Был, понятно, шестичасовой пробел, но когда следователь знает до мелочей начало истории и ее конец, то вряд ли затруднительно соединить разорванную цепочку. Свидетели? Их, повторю, немало. Хоть и путано, постоянно меняя показания, но не в молчанку играли, а говорили. Это же благодаря им уже на второй или третий день на столе у следователя были остатки личных вещей, документов Кланифова, которые пытались сжечь. Сжечь в ведре, предварительно облив бензином. Тогда же явился на свет и пистолет, исчезнувший было 29 января. Именно тогда стали известны и первые подозреваемые. Их без особых хлопот задержали и препроводили в СИЗО.

Оставалась единственная, пожалуй, проблема – правильно квалифицировать преступление, четко аргументировать мотивы, выбрать те статьи Уголовного кодекса, по которым есть реальная возможность предъявить обвинение и, главное, доказать, отстоять в суде. Тут уж необходим профессионализм – всего-то! Проблема единственная, но, кажется, именно она осталась так и неразрешенной до конца. Во всяком случае, не нашли умысла или попытки покушения на жизнь и здоровье потерпевшего.

На последней стадии следствия и затем в судах – областном и районном – обвиняемые уверяли (горячо и настойчиво), что они не хотели лишать жизни Кланифова, отсутствовал у них умысел по-настоящему похищать пистолет. Тогда что же присутствовало?

Вернемся к событиям 29 января, к той стадии, когда при весьма странных обстоятельствах Кланифов вдруг сильно занемог. Напомню: история происходила в служебном помещении (прошу прощения, что некоторые аспекты я повторяю по несколько раз: они, на мой взгляд, крайне существенны) пункта милиции на станции Дружинино.

Кланифов находился в беспомощном состоянии. И с ним делали все, что хотели.

Водянов забрал у лежащего на диване Кланифова табельное оружие, сначала заткнул за пояс пистолет, а потом отдал Городовикову (да-да, тому самому, главному снабженцу спиртным), который отнес пистолет (вместе с боезапасом) домой.

Потом Водянов предложил Зайнуллину обрезать страхующий поводок от кобуры вместе с карабином. Тот беспрекословно осуществил предложение своего начальника.

Далее Водянов, Зайнуллин и Городовиков погрузили Кланифова в автомобиль, отвезли за поселок Атиг и выбросили в сугроб.

Забрали шапку, шарф, перчатки, документы, облили бензином и зажгли. Затем спокойно сели в машину и разъехались по домам.

Тут непонятно: кто-то из нас дурак конченый – либо я, как автор очерка, либо следователь, который вел предварительное следствие. В обвинительном заключении, подписанном следователем прокуратуры, черным по белому начертано: Водянов не имел умысла на лишение жизни потерпевшего. Пусть так, но тогда зачем оставляли умышленно на морозе бесчувственное тело, забрав с собой теплые вещи, то есть шарф, шапку и перчатки? Для какой цели потом эти вещи облили бензином и подожгли? Забавы ради, что ли? Явно же легенда об отсутствии умысла шита белыми нитками и этого обстоятельства суд не мог не заметить.

По мне так: всё сделали без суеты, организованно, предусмотрительно, умно.

Впоследствии Водянов скажет:

– Если бы мы хотели его лишить жизни, то сделали бы это проще: убили, вывезли в карьер и выбросили бы.

Аргумент, судя по всему, имел неотразимое действие на суд и на следствие.

Автор этих строк не юрист. Но даже мне понятно, насколько смехотворный аргумент.

Водянов же юрист с высшим образованием и прекрасно знал разницу между убийством (102-я статья прежнего УК РФ) и оставление без помощи лица, находящегося в опасном для жизни состоянии и лишенного возможности принять меры к самосохранению (127-я статья также прежнего УК РФ). Если в первом случае возможна и высшая мера наказания, то во втором – до двух лет лишения свободы. Да и то при условии, что будет доказано, что сделано было умышленно.

Результат же одинаков.

И нет заслуги Водянова, Зайнуллина, Городовикова в том, что Кланифов остался жив. Простая случайность. Шанс же на выживание (благодаря тройке борзых) у Кланифова был самый минимальный. Это представить себе не сложно: потерпевший был недвижим, а мороз минус пять, без шарфа, шапки, перчаток.

Если все это не имело цели лишить жизни человека, то что же? Остается одно: сослуживцы организовали процедуру закаливания организма Кланифова с целью его оздоровления, продления жизни. Значит, потерпевшему надо благодарить своих благодетелей. Глупость-то какая!

Однако именно эта глупость и имела огромное значение при вынесении приговора.

Представь, читатель, двое из трех осужденных – Водянов и Зайнуллин – оказались на свободе сразу же после вынесения приговора, а третий, Городовиков, скоро вернется на свободу. Всем им пошел в зачет срок пребывания в СИЗО.

Городовиков получил срок чуть-чуть больше своих товарищей. Но по причине, о которой расскажу в другой раз и в другом судебном очерке. Потому что это будет уже совсем другая история, никак не связанная с нынешней. Так мне кажется. Хотя… Как ведь посмотреть и с какой стороны зайти…

«Гора» родила мышь…

«Разгулялась тройка борзых» – так называется один из моих судебных очерков. Речь в том очерке идет (помните, я обещал вернуться к некоторым героям?) о том, как начальник линейного пункта милиции на станции Дружинино Водянов, его подчиненный, командир отделения Зайнуллин, а также их ближайший дружок коммерсант Городовиков опоили (в пиво вкатили лошадиную дозу демидрола) офицера милиции Кланифова, завладели его табельным оружием и боеприпасами. Полураздетого и невменяемого Кланифова на грузовике увезли за поселок Атиг и сбросили в сугроб (дело происходило в конце января).

Кланифов родился, очевидно, под счастливой звездой, поэтому ему крупно повезло, – не замерз, а остался жив. Но в этом заслуги «тройки борзых» не было никакой.

В том судебном очерке я обронил фразу о том, что Городовиков знал несколько способов заколачивания денег. Один из них явный или легальный – это торговля спиртными напитками на перроне станции Дружинино. Для успешного занятия этим видом бизнеса крайне необходимой была теснейшая связь с транспортной милицией. Эта связь, судя по всему, в конце концов переросла в дружбу, которая приносила «коммерсанту» неплохие дивиденды.

Другой способ (не столь явный и не совсем легальный) выпал на свет по воле случая.

Автор этих строк намеренно делает акцент на случайностях. Увы, но факт: большинство преступлений раскрываются не благодаря кропотливой оперативной деятельности милиции, а вопреки их полному бездействию. А иногда (как ни звучит парадоксально) вопреки милицейскому прикрытию. Тут-то, видимо, и зарыта собака низкой раскрываемости преступлений.

В самом деле, ну возможно ли было предъявить обвинение Городовикову по статье 93—1 Уголовного кодекса (прежнего, так как история эта, повторяю, на самом деле имела место очень давно, еще до вступления в законную силу ныне действующего УК РФ) до того, как Водянов оказался в СИЗО? Нет, никак!

Очень важно познакомить читателя с содержанием статьи 93—1: «Хищение государственного или общественного имущества в особо крупных размерах, независимо от способа хищения, – наказывается лишением свободы на срок от восьми до пятнадцати лет с конфискацией имущества, со ссылкой или без таковой или смертной казнью с конфискацией имущества».

Но даже тогда, когда Водянов («крыша») и Городовиков пребывали в «казенном доме» и уже ничто, кажется, не мешало правоохранительным органам развернуться вовсю, и дело довести до логического конца…

Давайте попробуем разобраться, что же такое нагородил Городовиков, что пред ним замаячила «вышка».

В самом деле, «гора» родила мышь. Да и не мышь вовсе, а хилого такого мышонка. Почему?

Середина сентября. Миша Городовиков и Костя Светин (два сапога – пара) вышли на «охоту». В качестве охотничьего хозяйства они избрали по обоюдному согласию территорию станции Солдатка, являющейся пограничной между Свердловской и Горьковской железными дорогами.

Сумерки сгустились быстро. Редкие и не очень яркие фонари засветились над путями.

Охотники сначала затаились, выслеживая добычу, а затем, почуяв поживу, кинулись на взятие одного из крытых вагонов стоявшего на путях грузового состава. Их здесь было много, но они выбрали именно этот.

Видимо, по случаю. Опять же случайно железнодорожники не заметили, что возле вагона появились две суетящиеся тени.

Охотнички же, без излишней нервозности, сорвали пломбу на одной из дверей, отодвинули ее, забрались в вагон и выгрузили на междупутье не одну, не две, а два с лишним десятка коробок со швейными машинами «Чайка-143» Подольского завода.

Охота оказалась удачной.

Трофеи добыты. Оставался пустяк – доставить домой. Решили воспользоваться услугами все того же железнодорожного транспорта.

Отыскали в одном из составов, который должен был следовать в сторону станции Дружинино, пустой полувагон, погрузили все добытые коробки, уселись сами и покатили. Перед станцией Дружинино грузовой поезд с нашими «пассажирами» остановился. Здесь обычно все поезда тормозят. И даже эту специфическую особенность Миша и Костя знали отлично. Они быстренько выгрузили свои трофеи. А оттуда без особых хлопот доставили в гараж Светина – на временное хранение.

Хранились там швейные машины действительно очень короткое время. Помните, читатели, как обстояли тогда дела на товарном рынке? Это сейчас – приходи в любой магазин и бери любую швейную машину – от импортной до отечественной. Тогда же, хотя переход на рыночные рельсы уже начался, однако на прилавках магазинов все еще хоть шаром покати. Значит, добытчикам не составляло никакого труда реализовать все швейные машины. Покупателей не смущало даже отсутствие документов на товар.

Городовиков и Светин полюбовно разделили выручку. Все складывалось замечательно. Еще бы! Где еще можно так много и столь быстро заработать? На водке? Тоже, конечно, бизнес ничего, но все равно не то, нет, не то.

Оставлю на время приятелей, празднующих отлично осуществленную охоту за тем, что плохо лежит, и вернусь к вагону, который малость попотрошили.

Он, то есть вагон, в составе поезда благополучно прибыл на станцию Дружинино. Здесь приемщики поездов обнаружили у одного из вагонов открытую дверь. Составили акт. Закрыли дверь, опломбировав ее. И отправился вагон дальше, к месту назначения – до станции Первоуральск.

Здесь получатель (местная торговая фирма) при вскрытии вагона и в присутствии представителя транспортной милиции установила факт отсутствия в вагоне 25 коробок. Составили коммерческий акт по всей форме.

По факту столь масштабного по тем временам хищения, как водится, возбудили уголовное дело. Но вскоре производство по нему приостановили. По словам следователя Ф. Габдрахманова, «установить лиц, совершивших хищение швейных машин и принадлежностей к ним, не представилось возможным».

Все так просто – похищено имущество в особо крупном размере (Статья 93—1 УК РФ), а приостанавливается так, будто у соседа украли курицу.

Следователь Габдрахманов предполагал, что хищение совершено на участке оперативного обслуживания Горьковской железной дороги (правильно предполагал!), но доказать этого не мог, так как в материалах дела, поступивших к нему из линейного пункта милиции станции Первоуральск, отсутствовали пломбы станции Дружинино.

Куда могли закатиться эти злополучные пломбы? Кто «закатил», тот пусть и вернет: Это же крайне важные вещественные доказательства и они никак не могли бесследно исчезнуть. Если, конечно, в милиции есть хоть какой-то порядок.

Ну и дела! Одни милиционеры запросто теряют улики, другие столь же легко на этом основании на преступлении ставят крест.

Удивляетесь, читатели? Не надо! Рано! Тут есть вещи похлестче.

Итак, факт проникновения в вагон и хищения из него ценных вещей, как говорят в таких случаях, налицо. Впервые это обнаружено на станции Дружинино, то есть там, где действует линейный пункт милиции.

Должны были о случившемся официально известить начальника этого пункта Водянова? Ну, наверное, должны были. Обязан был знать Водянов, что где-то поблизости от него совершено преступление и что по сему факту ведут следствие? Ну, наверное, обязан был знать. Если, конечно, в транспортной милиции есть хоть какой-то порядок.

Рискну предположить: начальник линейного пункта милиции на станции Дружинино был официально (подчеркну – официально, а не по слухам) извещен о случившемся. А коли так, то по должности своей должен был предпринять оперативные меры по розыску преступников, их задержанию и препровождению туда, куда надо, – к следователю, а уж тот решит, что с ними дальше делать.

В уголовном деле я не нашел документов, подтверждающих факт деятельности Водянова в этом направлении. Зато обнаружил нечто любопытное.

Некий А. Сухой приехал к Светину и приобрел у него пять швейных машин в сборе и две головки к швейным машинам. Он их перепродал своим знакомым, а одну оставил себе.

Цитата из обвинительного заключения, которое, конечно же, появится, но гораздо позднее:

«Через некоторое время к нему пришел Городовиков и сказал, чтобы он спрятал швейную машину, – она похищена из подвижного состава. Затем Сухого вызвал Водянов и расспрашивал о швейных машинах. Сухой рассказал все обстоятельства, при которых он приобрел швейные машины и головки у Светина. Водянов беседу никак не оформил письменно: ни в форме протокола допроса, ни в форме объяснения… Сухой пошел к Светину и тот подтвердил, что швейные машины и головки к ним действительно похищены из подвижного состава».

Далее события развивались так: Сухой позвонил Городовикову по поводу краденых машин. Тот успокоил: все будет нормально, никакой реакции со стороны Водянова не будет. Так и случилось.

Если верить показаниям свидетелей, то получается совсем уж непотребное: Водянов задолго до того, как следователь Габдрахманов на деле о хищении швейных машин поставил жирный крест, не только знал все о краже, но и о том, чьих рук это. Знал, но промолчал. Зачем?

Замечу для ясности: знал и молчал тогда, когда еще до совершения им самим преступления – краже табельного оружия у сослуживца – оставалось несколько месяцев.

Надо думать, насколько крепка дружба между Городовиковым (кстати, до того уже дважды судимым) и Водяновым, если последний решился на то, чтобы скрыть преступников; увести от ответственности тех, с кем он призван бороться – и по долгу, и по совести.

Теперь вернемся опять к тем, кто удачно сходил «на охоту», добыл немалые трофеи, удачно их реализовал.

Получив хорошие деньги, Городовиков и Светин пребывали в преотличном настроении. И так продолжалось почти год.

А там начались события, о которых я рассказал в предыдущем судебном очерке, – поиск похищенного пистолета у лейтенанта милиции Кланифова. Отыскался пистолет, напомню, не где-нибудь, а у «коммерсанта» Городовикова, который давно уже мечтал о такой игрушке.

«Игрушку» изъяли. Возникли вопросы: что да как, да почему. Нельзя было обойти вниманием колоритную фигуру Городовикова. Также невозможно было не столкнуться и со способами его предпринимательской деятельности: тогда и на горизонте замаячили швейные машины.

Явился на свет божий и Светин. Я читал первые, самые первые показания Городовикова и Светина по факту хищения швейных машин из вагона. Они поначалу находились в некоторой растерянности и потому избрали путь чистосердечного раскаяния, то есть рассказали все, привели такие детали, которые могли быть известны лишь тем, кто на самом деле украл машины.

Например, тот и другой (допрос велся раздельно) точно указали путь, на котором стоял грузовой поезд на станции Солдатка, в составе которого находился вагон со швейными машинами.

Они, например, назвали всех, кому реализовали свой товар и даже по какой цене.

Находясь на нарах в СИЗО, на них снизошло озарение (видимо, из-за избытка свободного времени). Они поменяли тактику: стали начисто отрицать все, жалуясь, что вынуждены были дать признательные показания под психологическим воздействием следователя.

Мудрые, ах, до чего мудрые оказались подследственные! Ну, прямо-таки кандидаты юридических наук.

Обдумав, взвесив, проанализировав ситуацию, Городовиков и Светин пришли к следующему.

Первое. Совсем отвертеться от наказания не получится, а вот путем отрицания можно затормозить следствие (сроки жесткие), затянуть время, следователь окажется в цейтноте, станет спешить, будет допускать ошибки, а это все только на руку им.

Второе. Если они станут помогать следствию, то тогда за хищение в особо крупном размере (статья 93—1 прежнего УК РФ) им светит минимум – восемь лет лишения свободы. Если станут отрицать вину, то есть явится шанс, что следствию надоест с ними возиться и переквалифицируют обвинение на более мягкую статью, а самый гуманный суд в мире не решится на суровый приговор и изберет наказание ниже низшего предела.

Третье. Городовиков и Светин сообразили: идти в связке с «ментами» – это удобно и выгодно. Тех в беде не бросят, правоохранительные органы будут стараться всеми способами вытащить себе подобных. А вытаскивая Водянова и Зайнуллина, они невольно вытащат и их. Или, по крайней мере, избавят от сурового приговора.

Как в воду глядели мужики. Светин уже на свободе, хотя суд состоялся лишь недавно. Вот вам и «страшная» статья 93—1 УК РФ!

Через несколько месяцев будет на свободе и Городовиков, теперь уже трижды судимый. Это тот самый Городовиков, который одновременно и по одному и тому же делу обвинялся в хищении в особо крупном размере (статья 93—1 УК РФ), в хищении пистолета Макарова и боеприпасов к нему (статья 218—1 УК РФ), в умышленном оставлении без помощи лица, находящегося в опасном для жизни состоянии (статья 127 ч. 2 УК РФ).

И находятся еще люди, которые утверждают, – наше законодательство самое бесчеловечное в мире. Где, в какой еще стране, скажите на милость, могут приговорить к трем годам лишения (прежде уже дважды судимого) свободы за столь богатый набор преступлений? Демократы и гуманисты в США, к примеру, отправили бы за все это на пожизненное – не меньше. С учетом, конечно, что это не первая судимость.

Если бы я на этом поставил точку, то допустил бы несправедливость и неточность. Дело все в том, что Городовиков по тому же самому уголовному делу и в то же самое время обвинялся еще в одном. Не верите?

Обратимся к тексту обвинительного заключения:

«В декабре… Городовиков предварительно незаконно приобрел скорострельный карабин Симонова, будучи в нетрезвом состоянии… пошел домой к главе администрации поселка… для решения личных вопросов. Тот отказался с ним беседовать и посоветовал прийти на следующий день в рабочий кабинет. Городовиков отказался выйти из квартиры. Когда глава администрации по телефону хотел вызвать сотрудников милиции, то Городовиков направил на него карабин, показывая своими действиями, что он произведет выстрел… Представитель местной власти, опасаясь за свою жизнь и членов своей семьи, вынужден был… беседовать с Городовиковым.

Таким образом, Городовиков совершил умышленные действия, отличающиеся особой дерзостью, т. е. преступление, предусмотренное статьей 206 ч. 3…»

Говоря по-журналистски, Городовиков к тому же еще и злостный хулиган! Вот теперь «букет» деяний этого крутого мужика можно считать полным и оформленным до конца.

…Скоро, очень скоро мы вновь будем иметь удовольствие лицезреть художества Миши Городовикова. Будет у него еще не один яркий и красочный букет, оформленный по всем правилам уголовщины. Будет скрипеть, как несмазанная колымага, правоохранительная система. Будут следователи, прокуроры, суд и даже славная наша милиция рождать в муках еще одно уголовное дело.

И «гора» снова родит мышь… Да и не мышь вовсе, а всего лишь хилого мышонка. Как всегда!

В истории с уголовником Городиловым остается одна существенная загадка, почему к нему все были столь снисходительны? Я знаю ответ. Возможно, догадываются и отпетые уголовники, совершившие на «зону» не одну ходку. Отпетые уголовники знают, что правоохранительные органы не балуют их особым почтением. Но если начинают баловать, то… Тут явно не все чисто. Хочу, чтоб читатель сам догадался, в чем тут секрет и где «собака зарыта».

Все-таки подмывает намекнуть. Появление этого судебного очерка в открытой печати (имеется в виду независимая правовая газета «Криминальное обозрение») вызвало необычайный переполох в определенных структурах. В частности, в органах внутренних дел и в органах исполнения наказаний. Они обрушили на редакцию шквал возмущенных телефонных звонков: кто позволил, кто предоставил информацию и кто разрешил познакомиться журналисту с документами этого уголовного дела, если оные для разглашения не предназначались? Пришлось объяснить: раскрыть источник информации редакция сможет лишь после соответствующего решения суда, если истцы сумеют доказать, что факты. изложенные в очерке, не соответствуют действительности. В суд обращаться не стали. Значит? В очерке – чистейшая правда. А то, что газета раскрыла ужасную тайну органов и тем самым подвергла опасности жизнь и здоровье неких лиц, то на это можно лишь сказать: была нужда заботиться о лицах, по которым тюрьма тоскует и которые сами представляют серьезнейшую опасность обществу, вполне, между прочим, добропорядочным гражданам, чьи жизни для автора куда важнее.